Рабы Ритуала...

Рабы Ритуала Далёкая Деревня В Пустоши, где серый песок стелется мягким ковром, засыпая всё вокруг, стоит Далёкая Деревня. Здесь нет ни деревьев, ни травы, ни воды — только бесконечные нити, словно сплетённые из сна, опутывают пространство. Эти нити тянутся от горизонта до горизонта, обвивают дома, похожие на гигантские птичьи гнёзда, и порой кажутся живыми — то вибрируют, то издают тихий шёпот, словно рассказывают древние истории. В каждом таком гнезде, плетённом из тёмных веток и серых перьев, хватает места лишь на одну комнату, где Торинингены коротают вечера, размышляя о своём предназначении. Деревня окружена безмолвием, нарушаемым лишь звуками вороньего карканья. Это Карлуша, ручной ворон Старшей сестры, часто разгуливает по песку или взлетает на крышу одного из гнёзд. Старшая утверждает, что он хранит в себе мудрость, которую не в силах постичь даже сами Торинингены. Именно Карлуша однажды сказал, что Реальность — всего лишь ещё один слой сна, и всё, что они видят, лишь отражение чего-то большего. Три сестры — Старшая, Средняя и Младшая — ведут Далёкую Деревню, охраняя мнимый баланс Мира Снов. Старшая, с её суровым взглядом и властным голосом, требует от всех соблюдения Ритуала, который, по её словам, удерживает Пустошь от поглощения хаосом. Средняя, танцовщица, исполняет свою часть Ритуала, двигаясь в причудливом ритме под звуки музыки, что будто рождаются прямо из воздуха. Младшая, самая добрая из них, часто задаётся вопросом, почему они должны следовать правилам, которые никто до конца не понимает. Младшая сидела у края своего гнезда, глядя на пустынный пейзаж. В её руках была длинная нить, которую она машинально скручивала в плотный клубок. — Ритуал… — прошептала она, наблюдая, как Карлуша кружит в воздухе, издавая привычное хриплое карканье — Мы делаем это веками, но что он на самом деле значит? Что, если это просто игра… или ещё один сон?.. Она вспомнила, как однажды попыталась поговорить об этом со Старшей. Та лишь посмотрела на неё с укором, как на глупую девчонку, и ответила: — Без Ритуала мы потеряем всё. Это наш долг. Но кто решает, что есть долг? Младшая никогда не чувствовала себя частичкой этого огромного механизма, которым, казалось, была вся их жизнь. Она мечтала о другом. О Реальности. Даже если Карлуша прав, и это лишь очередной слой сна, разве это имеет значение? Главное — выбраться из этой серой Пустоши. В один из редких дней Мадоцуки пришла в Далёкую Деревню. Она выглядела так же странно, как и всегда: молчаливая, с усталым взглядом, будто несущая на своих плечах весь груз Мира Снов. Младшая, не зная страха, подошла к ней, с улыбкой пытаясь заговорить. — Ты часто ходишь по этим местам, но мы почти не разговариваем! — начала она, пряча руки за спину — Знаешь, мне всегда было интересно, какие у тебя глаза. Ты позволишь посмотреть? Мадоцуки молчала, но, возможно, из любопытства или из усталости, медленно подняла голову. Младшая ждала чего-то особенного — сияния звёзд, блеска, как в сказке. Но то, что она увидела, заставило её отшатнуться. Радужка Мадоцуки была багрово-кровавой, словно врата в бездну. Это было не просто пугающе — это было неправильно, как если бы сама реальность треснула и открыла что-то чуждое. — О… ох.! — пробормотала Младшая, сжимая руки — Они… прекрасные, но… Мадоцуки молча развернулась и ушла, оставляя за собой следы на сером песке. С тех пор этот взгляд преследовал Младшую, напоминая, что даже в этом месте есть вещи, которых она не может понять. Позже той ночью Младшая снова сидела на краю своего гнезда. Нити вокруг неё тихо колыхались в безветренной тишине, и ей казалось, что они нашёптывают ей странные слова. Она закрыла глаза и попыталась представить, что находится где-то ещё. Может быть, в Реальности. Может быть, там, где нет серого песка и бесконечного Ритуала. — Если я уйду… что изменится? — прошептала она — Что, если я просто исчезну из этой цепи? — Ты не исчезнешь. — раздался знакомый голос. Это была Средняя, которая тихо вошла в её гнездо, завернувшись в свои нити, как в плащ — Мы все связаны. Даже если ты покинешь нас, нити найдут тебя. Младшая вздохнула, но не ответила. Она знала, что это правда, но не могла избавиться от ощущения, что где-то за границей их мира есть что-то другое. Настоящее. Средняя подошла ближе и, осторожно обняв её за плечи, прошептала: — Если ты решишь уйти, я помогу тебе. Но ты должна быть готова увидеть, что за пределами нет ничего. Той ночью Младшая не смогла уснуть. Она смотрела на нити, сплетённые над её головой, и думала о Мадоцуки, её странных глазах и о том, что в этой Бездне, возможно, скрывается ответ.

***

Далёкая Деревня засыпала серым туманом, и каждая нить, обвивающая поселение, казалась натянутой до предела, словно готовилась лопнуть. Это был особенный вечер: Бледная Луна поднималась над горизонтом, её свет, разлитый по песчаной пустоши, казался неестественно холодным, проникая сквозь стены домов-гнёзд. В центре деревни, на пустой песчаной площадке, окружённой странными столбами из переплетённых нитей, начинался ритуал. Сёстры Торинингены стояли у алтаря, напоминающего огромный серый кокон, окутанный густыми нитями. Вся деревня собралась, ожидая начала церемонии, но глаза всех были устремлены на трёх сестёр. Старшая, облачённая в плотные чёрные одеяния, подняла руки к небу. Её лицо, всегда строгое, сейчас излучало смесь благоговения и скрытой тревоги. — О, Бледная Луна! — её голос, низкий и глубокий, эхом разносился по пустоши — Услышь наш зов! Мы воздаём хвалу Твоему свету, что озаряет Пустошь и связывает нас с Детьми Морфея! Да будет твоя благодать оберегать наш хрупкий мир! Средняя, одетая в светящийся танцевальный наряд, украшенный серебристыми нитями, шагнула вперёд. Она начала танец — движения её тела были грациозны, словно поток воды, но резкие и заклинательные, как удары хлыста. Каждый взмах её рук был словно вызов стихии, каждый шаг — создание новой нити, соединяющей мир. Песчаный ветер поднялся, унося ввысь мелодию её шагов. Лунный свет теперь будто бы плясал вместе с ней, превращаясь в живую ткань. Вращаясь, она то замедлялась, то ускорялась, её движения всё больше напоминали древний шабаш ведьм, будто её тело следовало древней магии, записанной в самой сути этого ритуала. Старшая присоединилась к ритуалу песней — её голос был хриплым и протяжным, как ветры, гуляющие по пустоши. За ней подхватили другие Торинингены, создавая многоголосый хор, звуки которого пробирали до дрожи. Они пели о Детях Морфея, о балансе, о бесконечном сне, который они защищают, словно о древней молитве, переданной через поколения. Но в этот момент Младшая почувствовала, как холодное напряжение охватывает её сердце. Она стояла немного в стороне, её взгляду была видна Бледная Луна, будто бы смеющаяся над их усилиями. Младшая знала, что её участие в этом ритуале обязательно, но её разум кипел от вопросов. «Почему мы делаем это? Ради чего? Ради кого? И правда ли, что там, за пределами этого мира, нас ждёт что-то большее?» Её мысли вернулись к Мадоцуки, к её глазам — этим кошмарным вратам в Бездну. Может, именно такие глаза видят то, чего нет? Решение созрело мгновенно. Её сердце сжалось от страха, но воля к свободе оказалась сильнее. Пока хор усиливался, поглощая весь звук вокруг, она медленно отступала назад. Ни одна сестра не замечала её движения. Средняя танцевала, Старшая пела, и деревня была охвачена лунным трансом. Младшая бросилась бежать. Её ноги утопали в сером песке, а вокруг неё тянулись нити, словно пытаясь удержать её. Сердце её стучало, глуша всё вокруг. «Карлуша говорил, что реальность — это ещё один сон! — мелькнуло в её сознании — Но, может, он ошибается? Может, там есть что-то настоящее?» Сзади раздался крик Старшей: — Младшая! Вернись! Ты нарушаешь порядок! Но она не обернулась. Она бежала дальше, куда глаза глядят, вдаль, в пустошь, где серый песок переходил в нечто неизвестное. Младшая бежала, пока лёгкие не начали гореть от нехватки воздуха. Серый песок хрустел под ногами, а бесчисленные нити, словно паутина, цеплялись за её одежду и кожу, пытаясь остановить её. Но, наконец, впереди замаячил силуэт. Она замерла, ошеломлённая, когда поняла, кто это был. Мадоцуки стояла посреди пустоши, задумчиво разглядывая что-то у своих ног. Её каштановые волосы слегка растрепались, а розовая кофта ярким пятном выделялась среди серого пейзажа. Когда Младшая приблизилась, Мадоцуки подняла взгляд, её лицо оставалось бесстрастным, но в глазах мелькнул проблеск «узнавания». — Ты? — тихо спросила Мадоцуки, склонив голову набок — Ты выглядишь так, как будто тебя преследует вся деревня. Младшая запыхалась, тяжело дыша, и опустилась на колени. Она не знала, с чего начать, но слова всё равно вырвались наружу. — Я сбежала… Сестры, ритуал… Это всё бессмысленно! Я больше не хочу быть частью этого! Мадоцуки присела рядом, скрестив ноги. — Расскажи подробнее. Младшая, заламывая руки, рассказала о Далёкой Деревне, о ритуале, о том, как её жизнь ограничена нитями и бесконечной хвалой Бледной Луне. Её голос дрожал, когда она упомянула, что мечтает увидеть «реальность», хотя Карлуша уверял, что это всего лишь ещё один сон. Когда Младшая закончила, Мадоцуки молча смотрела на неё, потом медленно сказала: — Значит, ты хочешь найти что-то настоящее. Младшая кивнула. — Я просто не могу больше так жить. Это всё… Это как тюрьма. Мадоцуки задумалась, её взгляд стал отстранённым, как будто она смотрела не на Младшую, а сквозь неё, в какую-то иную глубину. Затем она усмехнулась. — Знаешь, когда-то я тоже чувствовала себя запертой. — И что ты сделала? — спросила Младшая, её голос дрожал от надежды Мадоцуки протянула руку и, к удивлению Младшей, нежно ущипнула себя за щёку. Её серьёзное лицо вдруг искривилось, и она моргнула, будто проверяя что-то. — Попробуй это. Младшая моргнула. — Что? — Ущипни себя за щёку. — Это… это должно решить мои проблемы? Мадоцуки улыбнулась, впервые с начала их встречи. — Может быть. А может, ты просто проснёшься. Младшая медленно подняла руку, её пальцы задрожали, когда она коснулась своей щеки. Это казалось абсурдным, почти нелепым, но её пальцы сомкнулись, и она резко ущипнула себя. На мгновение всё вокруг заколебалось. Серый песок под ногами исчез, нити, обвивающие пустошь, растворились, а вместо них Младшая оказалась в полной темноте, где не было ни света, ни звука. Её сердце бешено колотилось, а в ушах раздавался тихий голос Мадоцуки: — Ты никогда не узнаешь, реальность это или сон, пока не попробуешь. И затем всё погрузилось в ослепительное сияние.