Драконьи истории (2024 - 2025)

      Тем временем в подвалах Солнечного Копья происходило то, что вряд ли опишут в книгах истории… хотя, на самом деле, всё зависело от итога всех этих действии.       Куорен Мартелл дал чёткое указание — не убивать пленных, пока он не убедится, что его дочь в безопасности. Он тем временем уже послал людей, которые должны были добраться до Винтерфелла и спасти принцессу Алиандру из северных лап. По крайней мере, за остальных детей он мог меньше переживать: Корианна и Кайл спрятаны там, где даже он сам их вряд ли нашёл бы. Это была излишняя мера предосторожности, но тем не менее, Куорен будет уверен, что Таргариены до них не доберутся.       Но по поводу пленных было лишь одно указание — не убивать. И убивать королеву Рейниру, и её сыновей, Эйгона и Визериса никто не собирался. Однако, были некоторые, кто хотел… поразвлечься. Марк Сэнд, который лично следил за состоянием пленников, придумал довольно изощрённый и ужасный способ. Молодой бастард приказал стражникам привести королеву и её старшего сына в одну комнату. Их связали по противоположные стороны, чтобы они видели друг друга. Рейниру привязали так, чтобы не смогла двигаться и напрямую видела то, что Марк собирался делать с её сыном. Женщину одолел дикий ужас вперемешку с гневом. Она пыталась вырваться, но с каждым разом это становилось всё труднее. — Мама, всё будет хорошо! — вскрикнул Эйгон, глядя на мать с не меньшим ужасом от происходящего. Марк же, услышав эти слова, тихо рассмеялся. — Нет, не будет, — улыбнулся тот и подошёл ближе к нему, при этом поглядывая на Рейниру. — Я хочу, чтобы ты это всё видела… — Ты ответишь за это! Ответишь! — кричала та во всё горло.       Но Марк просто проигнорировал эти слова, переметнув свой взгляд в сторону Эйгона, который на него смотрел не менее злобно. И следующий шаг Сэнда поразил пленников в самом негативном смысле этого слова — Марк вцепился в губы Эйгона, при этом придерживал его за челюсть, чтобы тот не смог вырваться, более того, он просунул туда свой язык, углубляя эту мерзость, из-за чего у Эйгона начались рвотные позывы. — Больной ублюдок! — вскрикнул Эйгон, когда Марк не надолго от него отстранился, а затем плюнул ему в лицо. — Ну, ничего, это только начало, — шепнул ему тот, а в его глазах можно было прочесть толику безумия, от которой у молодого принца подкосились ноги. Но упасть ему не дали: двое его стражников держали очень крепко.       А затем Марк кивнул, и эти стражники согнули Эйгона пополам, от чего тот упал почти что на четвереньки, и в итоге этот бастард аккуратно просунулся и встал позади его бёдер, одна из которых была одарена громким шлепком.       Другим стражникам, тем, которые держали Рейниру, пришлось потрудиться, чтобы удержать озлобленную королеву на месте, а один из них даже ударил в живот, дабы та «успокоилась», но это был кратковременный эффект. Ибо следом Рейниру ухватили за лицо и прижались к глазам, чтобы та не смела их закрыть. Марк Сэнд хотел, чтобы она видела, как её сына будут… лишать чести. Эйгон не кричал, не издавал ни единого звука. Но его лицо было перекошено от боли, которую тот сдерживал внутри, чтобы не дать Марку прочувствовать ни капли удовольствия от всего происходящего. — Мерзкий ублюдок! Тварь! Чтобы ты сдох, сука! — Рейнира не сдерживалась в громких ругательствах, при этом не теряя надежды вырваться из удерживающих её рук и верёвок.       А мучитель её сына при этом лишь усмехнулся, затем схватил принца за загривок, оттягивая его голову назад. Марк увидел, как по щекам Эйгона текли слезы, и он губами прижался к ним, будто упиваясь ими, при этом ещё и покусывая. Рейнира тем временем, казалось бы, сходила с ума от того, что происходило перед её глазами. И если этот бастард и добивался этого, то у него получилось. Ей было больно и страшно, не менее, чем её сыну. — Приведите сюда младшего, — проговорил Марк, когда закончил с Эйгоном, и после этого юношу бросили на землю, а Марк при этом встал ему ногой на спину. — Посмотрим, может быть, он будет более… голосистым? — Не надо! — в оба голоса закричали Рейнира и Эйгон. — Надо, — рассмеялся Марк в ответ. — Очень надо. А пока младшего несут сюда, я всё же хочу до конца познать потенциал старшего… — Иди говна пожуй, понял?! — хриплым голосом произнёс Эйгон. — Ничего человечьего в тебе нет, — протянула Рейнира, сквозь слезы. — Бастард ты гнойный. — Ничего нового я не услышал, пока что, — кивнул Марк, когда перевернул её сына лицом в его сторону, точнее, к тому, что было ниже его пояса. — Но я всё же не теряю надежды услышать что-то ещё. Ну, давай, дракониха, удиви меня!       В этот момент стражники привели Виззи, которого бесцеремонно бросили на землю. И буквально в следующую секунду повсюду раздался грохот, сопровождаемый трясучкой. Настолько сильной, чтобы стены темницы начали сыпаться.       И никто не успел среагировать, как тут сразу же раздался новый грохот, после которого потолок буквально начал разваливаться. Единственный, кто не был связан, это был Визерис. Он же быстро среагировал, подбегая к матери, накрывая её собой. Тем временем стражники уже приготовились обрушить всю свою силу на то, что происходило сверху, но камни упали сверху.       Тем временем Эйгон, которого Марк удерживал, чтобы тот не вырвался, поднял голову вверх, увидев небо, где летал дракон. Тот летал так быстро и был так далеко, что он не смог разобрать, кто именно это был.       Но тут уже было не до этого. Визерис, который до этого момента успел развязать мать, накинулся на Марка, начав его избивать собственными кулаками. Эйгон сумел выбраться из-под своего мучителя, и хотел было помочь своему брату, но увидел, что часть выживших стражников напала на его мать. Он ринулся защищать её, отбиваясь также собственными кулаками.       Когда братья вместе с их мамой выбрались наружу, они наконец-то смогли увидеть дракона, который извергал неистовое пламя, разрушая Солнечное Копьё чуть не ли до основания. Караксес, по прозвищу Кровавый Змей, извергал огромные струи пламени, под которым не мог выжить никто. И если бы не Визерис, который едва сумел оттащить своих мать и брата в сторону, то и они бы тоже погибли.       Рейнира, поверженная страхом и безумием, уже не отдавала отчет своим собственным мыслям. Она видела Караксеса, который ловко уворачивался от стрел скорпионов и превращал дорнийский замок в руины. Первая её мысль по поводу происходящего — Деймон вернулся. Но Эйгон тут же привёл мать в чувства, когда начал кричать своему отцу, что они здесь. Вернувшись в рассудок, Рейнира наконец-то осознала — это был Гвейн. И он вновь стал всадником ради того, чтобы спасти свою семью.       Когда Караксес прекратил огонь по врагам, он опустился на землю, дав возможность Рейнире и её сыновьям взобраться на него. Встретившись лицом к лицу со своим супругом, королева испытала истинное облегчение, понимая, что худшие дни уже позади.       

***

      Тем временем основная часть битвы, происходящая на землях между Дорном и Простором, тоже претерпевала не менее важные события. Тессарион, которая служила поддержкой с воздуха, всё же хоть и была молода, яростна, быстра, но и у неё уже силы были на исходе.       А на земле, войска Мартеллов шаг за шагом были близки к победе, количество мёртвых врагов увеличивалось с каждой минутой. И хотя потери были с обеих сторон, Дейрон понимал, что еще чуть-чуть и наступит конец. В голове всплывали образы из истории, которую он учил, будучи более юным, и теперь он понимал, насколько Дорн… не пробиваем. Даже когда это пытался сделать Эйгон со своими сёстрами, имея в арсенале чуть меньше сил, чем было сейчас. Разумеется, и в тот период Таргариены были на голову выше всего остального Вестероса.       Однако, далее случилось то, чего он боялся больше всего. Думая о том, что это его не настигнет, всё же оказалось, что именно это и случилось. Стрела «скорпиона» попала в глаз Тессарион. И Дейрон, потеряв управление, полетел вниз вместе со своим драконом.       И где-то вдалеке раздались крики, чьих владельцев Дейрон не смог разобрать. Но всё же юный принц сбросился с дракона прежде, чем вместе с ним упал на землю, и его кто-то поймал. И хотя было не слишком высоко, такого расстояния было достаточно, чтобы при падении что-то да сломалось в нём, от боли юноша вмиг потерял сознание.       Только Дейрон не увидел, как с противоположных сторон происходящей битвы, с каждой из них подлетали драконы. С одной стороны — летел дракон по имени Пламенная Мечта, дракон, чья всадница должна была сидеть в замке и беречь своё дитя, причём, обоих, ведь Хелейна была беременна. Но супруга главного наследника, поняв, что война может завершиться не в их пользу, принеся за собой большие потери, оседала своего зверя и вышла вперёд, сметая всё вокруг. И появление столь серьёзного союзника в лице далеко не молодой драконицы заставил бьющиеся войска семи королевств воспрять духом.       Однако, это оказалось недолгой победой. Дорнийские войска казались бесконечными. Следующие минуты битвы превратились в кровавое месиво, сверху которого еще и огонь пылал.       И именно в этот момент, когда казалось, что терять уже было нечего, что враг уже совсем близок к победе, в поле битвы влетел ещё один дракон, с той самой противоположной стороны, где казалось, что у врага имелось преимущество. Оно мгновенно испарилось с появлением дракона с необычной белой расцветкой. Призрачный Огонь застал дорнийцев врасплох. А затем врага «добил» ещё один дракон, который летел над ним и по размерам был вдвое, а то и втрое его больше. Самый большой и старый дракон среди всех сегодня живущих. А именно Вхагар. Та самая Вхагар, которая помнила и первую войну с Дорном.       Снаряды скорпионов кончались, а вот драконье пламя не имело предела своего запаса. Войско врага было повержено за считанные минуты тремя довольно опасными драконами, более того, когда один из них — самый большой и самый свирепый.       Тем временем Караксес летел в сторону Королевской Гавани, а вот навстречу ему летела… Сиракс. И Рейнира, которая увидела своего дракона, быстро спикировала вниз, а её драконица тут же подлетела, чтобы поймать свою всадницу. Гвейн даже понять не успел, каким образом его жена успела спрыгнуть и оказаться на своём драконе. Лишь тихо выругался, поняв, что Рейнира собирается самолично завершить эту войну. Впрочем, ей, как правителю, даже как воину, это было даже лучше, чем просто отсидеться в замке до завершения войны.       Рейнира нашла Куорена, который пытался бежать вместе с остальными рыцарями, которые его окружали. И теперь королева решила устроить «охоту». Она буквально заставила дорнийцев бегать по полю, пытаясь сбежать от драконьего пламени. И в этот момент королева поняла — это ей приносило куда больше удовольствия, чем она могла ожидать от себя. В её голове до сих пор стоял тот эпизод, где ублюдок Куорена мучал её сына, заставляя ту за этим наблюдать. Прежде Рейнира никогда не испытывала такой злости. Даже когда Алисента попыталась с помощью своего сына захватить её трон, Рейнира скорее чувствовала обиду и разочарование. Настоящая злость к ней пришла, когда кое-кто посмел посягнуть на то, что для Рейниры дороже трона — её первенца.       Она увидела, что Куорен обессиленно упал на землю, устав от бесконечной беготни. Тогда-то королева и посадила своего дракона перед ним, а тем временем те, кто должны были защищать своего принца, разбежались кто куда, с ужасом воя. Рейнира про себя усмехнулась — эти «рыцари» показали своё истинное лицо, когда бросили своего правителя, не желая сражаться за него до последнего. На лице Куорена Мартелла тоже появилась эта горькая ухмылка — судя по всему, по той же самой причине. — Могу ли я изъявить о своём последнем желании? — Куорен встал на ноги, глядя на Рейниру, возвышающейся над ним, прямо в глаза. Та лишь заинтересованно вскинула брови. — Алиандра. Она мой первенец и моё сокровище. Не будьте с ней жестоки. Позаботьтесь о ней… — В отличие от твоего бастарда, я на это способна, — ответила Рейнира, а затем вскрикнула на валирийском. — Огонь!       И огонь Сиракс полностью поглотил дорнийского принца, не оставив тому и шанса на выживание. И теперь — война окончена.

***

      Это была очевидная победа. Рейнира шла по обломкам поверженного замка своего врага, а её саму окружили её войско, которое смотрели на свою королеву с искренним восхищением. Да, Солнечное Копьё достаточно пострадал, и теперь понадобятся долгие годы на его восстановление. Но сейчас Рейнира думала не об этом. Если выражаться точнее, она задумывалась над этим, но в данный момент её беспокоило совсем другое.       Здесь были собраны все дорнийские лорды, которые должны были самолично стать свидетелями начала новой эпохи Дорна. Дорна, который теперь будет под властью дракона. А чтобы это полноценно случилось, не хватало лишь одной детали.       Алиандра Мартелл, старшая дочь ныне покойного Куорена Мартелла, и его наследница, явилась в свой полуразрушенный дом на Золотом Огне, драконе Висеньи Таргариен, старшей дочери королевы Рейниры. Правда, сама Рейнира была немного удивлена, ибо она рассчитывала на появление Лукаса вместе с Алиандрой. К слову, сам Лукас тоже прибыл, но чуть позже и в довольно необычной компании… В итоге королева справедливо решила, что позже разберётся с этим, а именно то, что Лукас прибыл в компании некоей девушки, чью личность та не сразу вспомнила. Только под указку Висеньи, что это Сара Сноу — незаконнорождённая сестра Кригана Старка. — Мы могли добиться этого более мирным путём, вы же это понимаете? — спросила Рейнира, глядя Алиандре прямо в глаза.       Та же, в свою очередь, огляделась в сторону вассалов. Она понимала, что от её решения зависит дальнейшая судьба Дорна. К сожалению, ситуация складывалась не в её пользу, и это видели абсолютно все… — Понимаю, — ответила Алиандра, грустно улыбнувшись. — И, если позволите, я вам скажу откровенно — меня, правда, привлекал этот союз. Однако, исторически так сложилось, что Дорн не может вести союз с драконами, как бы нам иного не хотелось. — Времена имеют свойства меняться. Как бы вам иного не хотелось, — последние слова Рейнира повторила с особым вниманием. — И как бы то оно ни было, я даже сейчас желаю, чтобы всё завершилось тем путём, который устроит обе стороны. — Вы желаете, чтобы я преклонила колено? — усмехнулась Алиандра. Рейнира на это ничего не ответила, лишь слабо улыбнулась. — Я принцесса по праву рождения, и желаю ей остаться до последнего. И мои дети, и дети моих детей тоже останутся принцами и принцессами, потому что это то, что им принадлежит по праву рождения. Даже если я и преклоню колено и поклянусь в верности, вы это у меня и моей семьи не посмеете отнять. — Я вас услышала, — кивнула в итоге Рейнира.       И следом произошло то, что и должно было быть. То, что завершит эту, по сути, многолетнюю борьбу. — Я, принцесса Алиандра из дома Мартелл, правительница Дорна и главная его защитница, клянусь верности Рейнире из дома Таргариен, как своей королеве. Клянусь исполнять её волю, как вассал… — всё это, и что было дальше, Алиандра произнесла, стоя на одном колене.

***

      Прошел год с того момента, как Дорн теперь официально вошёл в состав Семи Королевств. Пока со стороны новой части королевства было тихо, а Алиандра Мартелл сейчас была занята тем, что восстанавливала свой родовой замок. К слову, если бы не финансовая помощь королевы Рейниры, это могло бы затянуться ещё дольше. Но тем не менее, всё равно был указ следить за ними. Мало ли что Мартеллы могли там задумать…       Так что единственной более-менее крупной проблемой было то, что тут внезапно заговорил Боррос Баратеон, который от имени своего дома не совсем был доволен происходящими событиями. На самом деле, ему было просто трудно свыкнуться с тем, что многие годы его дом самолично воевал с Мартеллами, а теперь они якобы «под одной крышей», и теперь это было бессмысленно… Впрочем, эту проблему решили довольно быстро.       Зато теперь на королеву Рейниру смотрели иначе… Некоторые барды даже успели сочинить несколько песен на тему того, как их правительница храбро сражалась, завоевывая Дорн. Многое там было, к слову, приукрашено, но тем не менее послушав одну из таких песен, Рейнире становилось легче на душе. — Вы хотели меня видеть? — Рейнира сидела на балконе, откуда был виден город, который медленно погружался в сумерки. Эйгон пришёл к ней, когда та отправила за ним. Ибо она хотела раз и навсегда расставить все точки над и… — Да, хотела. Я должна была рассказать об этом тебе ещё раньше, но теперь, когда уже основное дело сделано, нельзя терять ни минуты, — Рейнира повернулась к своему сыну, тяжело вздохнув и серьёзно посмотрев на него. — Ты ведь знаешь, для чего мне пришлось пойти войной на Дорн, чтобы в итоге он вошёл в состав Семи Королевств? — Ты должна была завершить то, что не смог Эйгон Завоеватель вместе со своими сёстрами? — усмехнулся тот. — И это тоже верно. Однако, в этом кроется куда больший смысл, чем просто объединение Вестероса под одно начало. Эйгон Завоеватель решил объединить всё семь королевств не просто потому, что так захотелось его завоевательской душе. Он видел сон… Послушай меня, это сейчас очень важно. То, что я тебе скажу, не должен знать никто, кроме тебя. Потому что именно ты — будущее государства, и именно от тебя зависит его целостность в будущем. Эту тайну мне передал мой отец, ему — его дед, а ему — его отец… И речь именно о сне Эйгона, знания о котором передавалось от короля к его наследнику. Таргариен на Железном Троне — это не только про всемогущую власть и драконы. Это нечто большее… — Что именно? — Это защита. Защита мира от зла, ведущего от тьмы. И только Таргариен на троне способен удержать это зло. Зло это гораздо страшнее, чем можно себе представить. И наш предок это знал, увидел это в своём сне. Тьма и всепоглощающая смерть, от которой нет спасения. — Боюсь, я не совсем понимаю, о чем речь, — честно ответил Эйгон, задумчиво нахмурившись. — Всё в порядке. Вначале я тоже не понимала, да и сейчас, по правде говоря, тоже не до конца понимаю. Однако, я знаю одно, что Семь Королевств должны быть вместе в этот жуткий час, и именно дракон на троне поведёт их бой. Никто другой. — Никто другой, — вдумчиво повторил принц. — Я вас понял… моя королева.       Рейнира скромно улыбнулась, а затем придвинулась к своему сыну, забирая того в крепкие объятия. Эйгон с радостью растворился в них. Они на самом деле давно так не обнимались, он даже успел немного забыть, каково это. — Я верю в тебя, — прошептала мать своему сыну на ухо. — Не только как королева в принца, но как мать в своего ребёнка.