Эйнрейхт 2.0. Город во льдах

Объединенная Кэртиана, 369 год Круга Волн. Закрытая зона особой важности.

В лаборатории царила полная тишина. Все приборы здесь работали беззвучно, пока не фиксировали малейшее отклонение – чтоб персонал сразу мог обратить внимание на сигнал. Но отклонения случались столь редко, что эта непрекращающаяся тишина становилась безраздельной, обволакивала мозг, будто тяжелое одеяло. Днем, когда здесь находилось несколько человек, это, должно быть, не чувствовалось так сильно, но Рамон дежурил по ночам, и он всегда был один. Ему лишь год назад исполнилось двадцать, но для своего возраста он получил самую ответственную должность. Любая поломка оборудования, любые неполадки в системе, любые изменения жизненных показателей – со всем этим он должен был справляться один и не допускать ошибок. Это никогда не было для него проблемой, и все же… Он обошел помещение второй раз за час, нарушая протокол. По очереди медленно оглядел каждую из пяти стальных капсул с покрытыми изморозью стеклами. Проверяя показатели без всякой на то причины, он вглядывался в лица лежащих внутри людей, безмятежных и неподвижных вот уже четвертое столетие. Рамон видел их каждую ночь ровно по восемь раз и давно должен был утратить даже малейший интерес, но… отчего-то, все было наоборот. От недостатка занятости его мысли были посвящены посторонним вещам и порой заходили слишком далеко. Глядя сквозь замутненные инеем стекла на этих людей, самых важных людей на всей планете, он все чаще задумывался. Более чем триста лет назад, в послевоенное время, когда мир медленно умирал, экосистемы рушились, а человечество отчаянно пыталось спасти себе жизнь… Какими были люди этой эпохи? Как жили, как мыслили… А эти пять человек, согласившиеся пожертвовать своим будущим во имя остальных – кто они были, какими оказались бы, если бы можно было поговорить с ними? Конечно, это совершенно не важно, да и невозможно. Магия этого мира цела, лишь пока эти люди живы, поэтому даже малейшая угроза их безопасности недопустима. Но при этом… Рамон в совершенстве знал устройство капсул. У него не было сомнений, что если активировать программу пробуждения, то любой из этих людей сможет вновь открыть глаза и жить дальше, будто уснул только вчера. Ночь за ночью, месяц за месяцем эта мысль не давала ему покоя, пока однажды он не решился. Свой план Рамон обдумывал давно. Ошибки допустить было нельзя – если он хочет осуществить задуманное, не оставив ни малейшего следа, просчитать нужно каждую мелочь. Как взломать системы круглосуточной записи и управления капсулы, избежав защитных программ на всех уровнях. Как выполнить программу пробуждения, чтобы здоровью находящегося внутри человека ничего не повредило, и главное, как после вернуть все в исходное состояние, чтобы никому и в голову не пришло проверить его действия. Его план был рискованным и сложным, но Рамон не был заурядным человеком – иначе никогда не оказался бы здесь. Звук его шагов в полной тишине лаборатории казался оглушительным. Подойдя к центральной капсуле, Рамон остановился ненадолго, с очередной раз продумывая свои дальнейшие действия. Это самая рискованная часть. Там, под стеклом, он видел бледное лицо девушки, обрамленное черными волосами. Ее ресницы были покрыты инеем, а губы – совершенно бесцветными. Как и у остальных Четверых, но Рамон не мог сказать, почему именно ее лицо так привлекало его внимание. Может, потому что между ее бровей залегла тонкая морщинка, тогда как лица остальных были расслаблены. А возможно, всему виной тот факт, что человек, заменяющий Ракана или кого-то из Повелителей, должен был быть мужского пола. Несколько кругов люди были убеждены, что это обязательное условие для сохранения магии, однако… оказалось, это не так. Но раз мир держится, не все ли равно? И все же… Все системы безопасности были уже отключены, датчики в лаборатории не реагировали, система капсулы тоже перешла под его контроль. И вот температура внутри постепенно поползла вверх, сердцебиение объекта понемногу ускорялось, появились признаки нервной активности… Рамон включил подачу кислорода как раз тогда, когда приборы зафиксировали первый вдох. Еще час он контролировал постепенное пробуждение объекта, а после наконец открыл капсулу, герметично запертую более трехсот лет. И в этот же момент глаза девушки распахнулись, оказавшись пронзительно синими, как ясное небо в сумерках. Рамон даже слегка отпрянул, сбитый с толку этим взглядом. - …у вас снова… неполадки?.. Или мир уже рухнул?.. – даже ее сиплый шепот казался громким на фоне тишины. Рамон не сразу подобрал ответ и сперва принес ей стакан воды. Когда он обдумывал свои действия, он мало времени уделил пункту, где нужно будет объяснять происходящее той, кого разбудит. - Не рухнул. – сказал он. – Магия стабильна уже больше трехсот лет, человечество выжило. - Триста лет… хм, это довольно много. Контроль над телом явно возвращался к девушке медленно, но ее лицо уже приобрело весьма… веселое выражение. Рамон знал, что ее жизнь пришлась на время, когда люди еще только начали бороться с эмоциональным безумием, и ожидал чего-то подобного. - Да. Ваша жертва не была напрасной. До сих пор мир цел благодаря вам. - Как это мило! Его воскресшая подопечная успела уже жадно выпить воду, размять руки и ноги и, словно ей до смерти надоело сидеть на месте, попыталась выпрыгнуть из капсулы. Она слишком поспешила – ноги слушались еще плохо, и Рамону пришлось ловить ее за руку, спасая от падения. - Простите за грубость. Не торопитесь, вам нужно сперва прийти в себя. Времени довольно много. - Довольно много? – в цепких синих глазах, внимательно изучивших лабораторию, сверкнула усмешка. – Это сколько же, позвольте спросить? И времени на что именно? Рамон не стал дожидаться, пока его собеседница додумает о ситуации что-то еще, что может ее напугать, и он наконец изложил ей весь свой план. И только после этого полноценно осознал, насколько безумна и иррациональна была его идея от начала и до конца. Он не знал, осознание ли это заставило его вздрогнуть, или звук, вырвавшийся из горла девушки. Она… нет, не задыхалась. Она смеялась. - То есть, ты меня разбудил, чтобы просто… чтобы со мной поговорить? – она все не могла остановить свой смех, даже пытаясь разговаривать. – Мир все еще рухнет, если со мной что-нибудь случится, но ты все равно решил это сделать? На самом деле, мотивы Рамона были сложнее эгоистичного желания поговорить со спасителем мира. Сама идея, что пятеро молодых людей оказались вычеркнуты из жизни, и даже три века спустя у человечества не нашлось лучшего решения для них, казалась ему… сомнительной. И решения не просто не нашлось. Его и не искали. Деятельность целой команды специалистов с высочайшей подготовкой была посвящена лишь тому, чтобы сохранить безупречную работу устаревшего оборудования, и при этом… о людях, находившихся в капсулах, они не знали ничего. Даже имен. Как можно было не сохранить в истории имена тех, благодаря кому человечество избежало гибели и живет до сих пор? Этот вопрос он задал в один из первых дней службы здесь, но единственный ответ, который получил – требование не отвлекаться на постороннюю информацию. Рамон не стал объяснять всего этого. Он не смог бы обосновать, почему решил, что эта девушка заслуживает узнать об успехе проекта «Абвении». Остальные Четверо заслуживали этого не меньше… но он не мог разбудить сразу всех. Слишком рискованно. - Да. – просто сказал Рамон. Но даже после такого ответа взгляд, которым его одарили, вовсе не был ни разочарованным, ни напуганным. - Ну, раз уж ты осмелился на такую замечательную глупость – так давай поговорим. Сколько там у нас времени? - Пять часов. Потом вам придется вернуться в капсулу. - Пять часов… Девушка сперва вздохнула, а затем улыбнулась. Рамон так и не понял, было ей грустно или весело. Ее звали Росио, как оказалось. И еще оказалось, что Рамон сильно недооценил ее непредсказуемость. Вдоволь находившись по лаборатории и задав ему не меньше сотни вопросов о новом мире и обществе, она уселась прямо на крышку чужой капсулы и, болтая ногами, погладила заиндевевшее стекло. - Кто бы подумал, что у Рихарда может быть такое спокойное лицо! Он даже не хмурится. Интересно, они его паралитиком накачали или колыбельную спели?.. Рамон, не знаешь? - Такие детали мне неизвестны. Пожалуйста, не оставляйте здесь свои следы. – сдержанно ответил Рамон, протирая за ней стекло. – Вы двое… часто общались? - Мы все пятеро росли вместе. А с кем еще общаться - за пределы лаборатории нас не выпускали. И то, поговорить по-человечески можно было разве что друг с другом. Этим-то, в белых халатах, с нами сближаться было запрещено! Можешь ты представить, как это скучно? Всю жизнь в одних и тех же комнатах, никаких нормальных игр и приключений… Не удивительно, что мы сдружились – считай, одна семья. Мои братья были своеобразными, конечно… но уж какие есть. – она снова прошла между капсул, разглядывая неподвижные лица так внимательно, будто не видела их задолго до погружения в сон. - Вас разделили? - Нас почти полгода готовили медики, а уж сколько раз испытывали эти капсулы… сущий кошмар, особенно поначалу. Три дня не ешь, сутки почти не пьешь – и в итоге от радиации у них опять отключается энергия, и приходится все переносить! И, да, с каждым из нас по отдельности, чтобы снизить риск. Хоть попрощаться дали, и на том спасибо. Рамон мог бы просто слушать, жадно ловя информацию, но он все же не выдержал и задал вопрос. - Почему вы женщина? Должно быть, его вопрос был довольно странным, потому что Росио снова засмеялась. - А вам что, ничего здесь не рассказывают? Даже наших имен не знаете… Впрочем, ответ довольно прозаичен – просто мальчик у них не получился. Из тысячи эмбрионов выжила я одна. А время у них уже ой как поджимало… В общем, зафиксировали стабилизацию энергий, выдохнули, да и решили не разбираться. А что, у вас в круге Волн уже нет женщин? - Что значит, нет? - Ну, раз вы теперь размножаетесь искусственно, можно и обойтись… Это шутка, Рамон! Почему даже теперь у тебя такое лицо, как будто тебя на биометрию сканируют? Вы что, совсем никогда больше не смеетесь? Или мой юмор настолько устарел? - Выражение эмоций считается непродуктивным и вредным. У нас не принято смеяться. Слушая Росио и глядя на все разнообразие ее мимики и реакций, Рамон смутно ощущал внутри что-то беспокоящее его. Разве не логично было испытывать беспокойство, видя, как все больше и больше ее разочаровывает рассказ о положении дел в мире? По его представлениям, спаситель мира должен был радоваться тому равновесию и прогрессу, к которому они пришли. Но выражение лица Росио делалось все тоскливее. - Как-то это паршиво звучит, Рамэ. – сказала она, кривовато усмехнувшись. - Меня зовут… - Да-да, я знаю. Но можно звать тебя Рамэ? За триста лет ты единственный, кто додумался меня разбудить – думаю, мы могли бы быть друзьями. Как по-твоему? - Дружба – довольно устаревшее определение отношений. – сказал Рамон, но потом почему-то кивнул. – Но да. Я бы хотел… быть твоим другом. Росио снова звонко рассмеялась. Рамон начал привыкать уже к этому звуку, и в ее исполнении это не казалось ненормальным. - Вот и не будь тогда таким занудой! Ты, вроде как, уже нарушил закон посерьезнее, так чего стесняешься? Кошке под хвост полумеры! ...К слову, что с тобой сделают, если узнают про нашу маленькую шалость? - Не узнают. – твердо отозвался Рамон. В любом случае, это исключительно его ответственность, и Росио никак не касается. - Ну, как скажешь. – она хмыкнула и качнула головой, потягиваясь с грацией человека, не обремененного никакими правилами приличия. Рамон почему-то отвел глаза. Одежда, подходящая для нее в капсуле, была слишком тесной по современным меркам. Хотя, конечно, это не должно было иметь для него никакого значения. - Воздух снаружи очистился, ты говорил? – вдруг спросила Росио, - Им можно дышать? - Да. В этой зоне больше нет радиации. - И что же… можно выйти на улицу? Что-то в ее в взгляде и голосе, когда она задала этот вопрос, было настолько пронзительным, что Рамона затронуло тоже. - Да. Это безопасно. - Тогда каких кошек мы все еще сидим здесь?! Я двадцать лет не видела неба, поимей совесть, Рамэ! Раз уж разбудил меня без спросу, то просто обязан вывести погулять. Росио была настроена очень решительно, и Рамон понимал, что после того, как далеко он зашел, сделать для нее хотя бы это он и вправду должен. Разве справедливо, что те, кто пожертвовал собой ради мира, не могут даже вдохнуть очищенный воздух? Закрытая лаборатория находилась в самом благоприятном районе Кэртианы, немного севернее Нового Эйнрейхта. Если не спускаться на землю, опасаться здесь нечего. Коптерная площадка ночью всегда пустует, а времени подчистить записи камер у него хватит. - Идем. – просто сказал Рамон, открывая двери лаборатории. Перед выходом на крышу он отдал Росио куртку из своего комплекта уличной одежды – ветра здесь сильные, ей нельзя замерзнуть. - Ты смеешься? Мне на этом только улететь, как большой вороне! Она помахала слишком длинными и широкими для нее рукавами, как крыльями, и снова засмеялась. Рамон вдруг ощутил, как уголки его губ, словно подражая, дернулись вверх, и потрясенно подавил эту реакцию. Но поздно. - О, да у тебя начало получаться! – Росио выглядела весьма воодушевленно. Но странно, как она вообще обратила на него внимание, с жадностью глядя вверх и по сторонам на россыпь звезд в ночном небе. Ее длинные черные волосы трепал ветер, делая их похожими на живой клубок щупалец-змей. Подойдя ближе к краю крыши, она взглянула вниз, на клубящиеся черные волны. - …это что же, море? Там, под нами! - Нет. Это просто облака. Они двигаются от ветра. - Высоко же мы забрались! Оказывается, все это время мы были над облаками… Кстати о птичках… они правда все вымерли, Рамэ? Вы их случайно не вывели заново? Рамон качнул головой. - Для этого экологические условия все еще не подходят. Но птицы вымерли не полностью. Остались гуси и чайки. Однако… - Это не те ли гуси, что с той птицефабрики, которую заразило скверной? В последних новостях, что я видела, они сожрали всех рабочих, пробили бетонный забор и разбежались по округе… Росио отчего-то хохотнула, хотя уж здесь-то явно не было ничего веселого. - Да, речь именно об этой популяции. Их не смогли истребить вовремя, они расплодились, и в данный момент это самые опасные животные в Золотых землях. - …ну, а чайки? – спросила Росио, изрядно посмурнев. - Вредители первой категории, всеядны и очень агрессивны. Клюв пробивает лист металла толщиной с ладонь. Помет разъедает практически любые материалы. Щупальца содержат шипы со смертельным ядом. - А щупальца у чаек, я стесняюсь спросить, где? - В ротовой полости. Измененные структуры языка. - Да уж, эволюция – изобретательная дама… Рамон не стал поправлять ее метафору. - В обитаемых зонах Кэртианы этих существ очень мало, и от них есть эффективная защита. Но к сожалению, у человечества все еще недостаточно ресурсов для возрождения экосистем. – признался он. - Что ж… не расстраивайся, Рамэ. Думаю, еще лет через пятьсот кто-то снова меня разбудит и будет гордо показывать рассветные сады на месте ядерных пустошей, новые города в Талиге, пляжи на Марикьяре… - она долго вздохнула. – Ты знаешь, что такое пляжи? - Нет. - Это место, где люди купаются в море. Я видела в довоенном фильме. Представляешь, Рамэ – можно было вот так просто зайти в морскую воду! Плавать в ней, даже не задумываясь, что будешь потом светиться от радиации, или что тебя сожрет какая-нибудь мутировавшая тварь… - Представить такое довольно трудно. – ответил Рамон. - Но знаешь, за свои двадцать лет жизни я ни разу не выходила на улицу. И никто в те времена не мог бы сделать это без тяжеленного защитного костюма, да и то ненадолго. А теперь я стою на крыше собственного дома, и мне в лицо дует ветер… Это тоже много, знаешь ли. – Росио ненадолго замолчала. – Знаешь, Рамэ, даже это стоило того, чтобы проснуться. Если тебе еще когда-нибудь станет скучно, и ты решишь разбудить кого-то еще – своди их тоже на крышу. Особенно Рихарда, он обожал астрономию, пусть увидит звезды своими глазами. Договорив, Росио надолго замолкла, глядя то вверх, на голубые сияющие созвездия, то вниз, на темную облачную бездну. А после вдруг стремительным движением шагнула к краю, ступила на обтянутый сеткой борт площадки, покачнувшийся под ее ногой. Рамон прямо почувствовал, как его сердце пропустило удар, и бросился за ней раньше, чем подумал. Сетка, не рассчитанная на такой вес, просела, и он успел на миг поймать ощущение падения, прежде чем за шкирку дернуть Росио назад и отпрыгнуть самому. - Ты что делаешь?! - Испугался, да? – с торжеством спросила Росио, глядя на него жадными глазами. – Думаешь, мир и правда рухнул бы, если бы я полетела с этой крыши? Рамону пришлось несколько раз вдохнуть и выдохнуть, прежде чем он смог нормально заговорить. - Ты хочешь умереть? Прекрасно зная последствия? Росио усмехнулась и обошла его кругом, как охотящаяся ядовитая кошка, снова заглянула в глаза. - О, да ты не испугался! Ты злишься. Это даже лучше! - Злюсь? Почему ты так решила? Снова смешок. - Мне стоило бы показать тебе тебя в зеркало, чтобы ты понял. Но ты должен и сам это чувствовать - у тебя только что зубы не скрипят. Не понимая, чем Росио так довольна, Рамон все же отметил, что она права. И зубы он правда сжал сильно. И это ощущение раздражения от происходящего, которое он до этого времени успешно игнорировал… - Значит, так ощущается злость? А грусть и веселье? Что ты чувствуешь, когда смеешься? - Грусть вполне похожа на боль или слабость, а вот веселье… это уже сложнее. – она задумалась, - Смеяться просто хочется, вот и все. Когда происходит что-нибудь неожиданное и глупое, например. - То есть, ты все время смеешься, потому что я, по-твоему, веду себя глупо? – уточнил Рамон, и Росио, конечно же, снова засмеялась. - Не без этого, конечно… но в основном просто забавно. И мне что-то давно не приходилось смеяться. Так что за эти несколько часов нужно насмеяться вволю. - Разве это важная потребность? - А как же! Жизненно важная. Я думаю, когда человек разучивается смеяться, то и жить перестает. Так, существует, но разве ж это жизнь! Рамон замолчал на некоторое время, обдумывая эти слова и глядя на Росио, пока она, как нахохленная птица, куталась в куртку и смотрела на звезды. Затем она снова встала на самый край площадки, и ему пришлось встать рядом, чтобы успеть удержать ее от нового необдуманного шага. Но Росио просто стояла там, над бездной, и даже прикрыла глаза, словно всего лишь наслаждалась ветром. - Как думаешь, Рамэ… - вдруг спросила она, заглянув ему в лицо. – Мир и правда рухнет, если меня не станет? - Ты в самом деле хочешь умереть? – в ответ спросил Рамон. – Потому что мир не такой, каким, ты думала, он будет? - Умереть? – Росио снова засмеялась, но на этот раз ей явно не было весело. И хотя на этой высоте совсем не было дождя, ее ресницы казались влажными, а в глазах отражались пронзительно-синие звезды. – Умереть я совсем не хочу. Я хочу жить, в том-то и беда. Рамон не знал, что сказать ей в ответ. Он чувствовал тяжесть в груди, где-то за ребрами. Ему тоже хотелось, чтобы Росио могла жить, но его желание тоже не имело значения. - Посмотри вниз. – сказала она. – Что ты чувствуешь? Не боишься упасть? - Почему ты спрашиваешь? У меня нет желания упасть. - Ах да, бояться вам тоже запрещено? - Страх – естественный защитный механизм. Не эмоция. - Но ты не боишься… - с любопытством протянула Росио. – А когда думал, что я упаду - боялся. Почему? - Если я упаду с такой высоты, то не успею даже почувствовать боль. Если упадешь ты, пострадают все оставшиеся на земле люди. Меня можно заменить. Тебя – нет. – спокойно пояснил Рамон. - Вот как… - Росио рассмеялась коротко и хрипло, и Рамон решил, что она поняла его неверно. - Даже если бы можно было... - Ты бы все равно боялся моей смерти, но не своей? – она сощурилась с интересом. - Это логично. Боль от своей смерти я не почувствую. С новым смешком Росио покачала головой и оперлась о его плечо. В ее состоянии не удивительно, если ей тяжело долго стоять… Рамон не отодвинулся. - Мы можем вернуться. - Погоди. Сколько времени у нас осталось? - Два часа и тринадцать минут. – ответил Рамон, взглянув на свой браслет, и не узнал свой голос. Он казался каким-то потерянным. Осталось так мало времени, а он и не заметил. - Два часа… - эхом повторила Росио, - Пожалуй, этого мне не хватит на то, чтобы научить тебя смеяться. Ну ничего, успеем кое-что другое. - Другое? – непонимающе спросил Рамон. - Я могу показать тебе исторические хроники за последние триста лет… - К кошкам хроники, Рамэ. Мир не рухнул, ну и ызарг с ним. Давай постоим здесь еще. - Разве тебе не холодно из-за ветра? - Холодно. – Росио широко улыбнулась. – Но это ничего. Я, знаешь ли, привыкла к холоду. Просто, когда стоишь здесь, то чувствуешь… - Что именно? - Жизнь. Да, думаю, именно ее. Слышал когда-нибудь выражение «танец над пропастью?» - Нет, не думаю. - Да и я не помню, откуда оно. Но это не важно. Вся моя жизнь последние несколько часов – танец над пропастью. Возможно, другой жизни мне и не светит. Но мне кажется, что за эти три часа я прожила дольше, чем за двадцать лет до этого. – она засмеялась, пока ветер играл с ее волосами, подбрасывая их снова и снова. Рамон смотрел на нее, высокую и тонкую, так что его куртка на ее плечах едва держалась, с растрепанными ветром волосами, с этим синим взглядом, проникающим в душу, как звездный свет… И ему таким странным казалось, что именно на плечах Росио и таких, как она, держится этот мир. И в то же время, только такие люди и могли бы его удержать. И дело здесь вовсе не в генах и крови Повелителей. Рамон и сам теперь чувствовал ту жизнь, о которой говорила Росио, всего лишь стоя рядом с ней. Это казалось ему надежнее всех научных доказательств. – Что по-твоему лучше, Рамэ? Танцевать над пропастью, пока не свалишься, или жить долго и скучно? - Почему ты спрашиваешь меня? - Потому что мой выбор не имеет никакого значения. – грустно улыбнулась Росио. – А вот твой – имеет. Впрочем, ты уже ответил на мой вопрос, когда разбудил меня и привел сюда. Так что давай станцуем, Рамэ. - Я не знаю, как это делается. Ты этому хотела меня научить? - Я тоже не знаю. Это всего лишь метафора. Но я научу тебя не менее интересным вещам, без которых нельзя представить человека. Отказываться от них - настоящее преступление против мироздания и жизни в целом. – назидательно сказала Росио, и от ее хитрой улыбки Рамону сделалось немного не по себе, особенно когда она притянула его за воротник. - Подожди. Что именно ты собираешься делать? - Совершать… как ты там говорил, преступление против личной неприкосновенности? – мурлыкнула она в ответ, и снова засмеялась. - Ну как, страшно? - Нет. – признался Рамон. Он был точно уверен, что страх ощущается иначе. Он понимал, что происходило между ними. Теоретические знания обо всем этом – о том, что именно считать неприемлемыми и омерзительными проявлениям животной природы, были у каждого человека. Но то, как Росио целовала его на крыше, между ветром и звездами, не было омерзительным. У него бы даже для протокола язык не повернулся назвать это так. Если бы он решился описать свои чувства, он сказал бы, что он будто родился с плохим зрением или слухом, и прожил так до этого самого дня, и лишь теперь мир вдруг стал полным и оглушительно ярким. Такого уровня было потрясение, что он испытал, и такими невероятными – воспоминания об этом. - …если вы пятеро выросли в лаборатории, разве все это не было для вас запрещено? - Ну конечно же, было! – Росио усмехнулась снисходительно. – Но с чего ты взял, что мы следовали всем запретам? Рамон только теперь по-настоящему понял ее слова про танец над пропастью и про три часа, в которых жизни больше, чем в двадцати годах. Как глухой человек не поймет музыки, а слепой – игры света в калейдоскопе, он никак не мог бы понять раньше, о чем говорила ему Росио, ведь с рождения был лишен этого. - Ну что молчишь? Не понравилось? - Это не так. - А выглядишь, как будто тебя побили… - подозрительно протянула Росио. - У нас осталось меньше часа. И я не знаю точно, сколько времени займет твое возвращение в капсулу. Лучше поторопиться. Рамон хотел бы, но не мог придумать возможности для Росио остаться здесь дольше. Если все пройдет успешно, он сможет через несколько месяцев разбудить ее снова… опасно было думать об этом. Он не мог предсказать, насколько вреден будет переход из криосна и обратно, если повторять его несколько раз, когда малейшая ошибка в процессе может вызвать повреждение мозга. Риски слишком велики. - Что будет через час? – цепко спросила Росио. - Через два часа сюда придут другие люди. Мне нужно полчаса на то, чтобы подготовить оборудование, и еще час, чтобы программа запустилась и работала стабильно. Полчаса – запас времени, если с чем-то возникнут трудности. – пояснил Рамон. - Если мы не успеем, тебе ничего не будет угрожать, ты сможешь уснуть и позже. Но… - Но с тобой мы больше не увидимся, не правда ли? – Росио криво усмехнулась. - Мы не увидимся в любом случае. Скорее всего. - Что ж, раз так… Как состаришься и соберешься умирать, запиши для меня видео. Когда с магией мира разберутся и меня выпустят – получу твой привет! Она улыбнулась и первой шагнула к лестнице, что вела в лабораторию. Так легко обменяла возможность прожить пару лишних часов на то, чтобы помочь скрыть его нарушение… Рамон чувствовал себя так, словно должен был извиниться. Но он не мог сформулировать, за что, и поэтому не стал. - Есть что-то еще, что ты хочешь сделать, перед тем как уснешь? Мы можем поговорить еще полчаса. – сказал он вместо этого, пока перезагружал все системы и проверял показатели крови Росио. Она уже сидела в своей открытой капсуле, болтая ногами, и разглядывала подключенную к ней капельницу. - Что, правда никаких иголок? Вот это действительно прогресс, передай им мою большую признательность! …А знаешь, я бы что-нибудь съела. – хохотнула она. - Нельзя. – Рамон покачал головой. – Прости. Уровень глюкозы я компенсировал, но это все. - Да знаю, чего уж там. Расскажи еще что-нибудь. К примеру… где ты побывал за свою жизнь? Тебе же можно выходить. - Вырос в Эйнрейхте, обучение проходил в Южной приграничной зоне – это бывший военный бункер, и кроме постоянно требующих ремонта систем защиты там нет ничего интересного. Вокруг - зараженная пустошь. Это учебная зона – мутантов там нет, слишком высока остаточная радиация. Я провел там два года, подал прошение на службу в Седые земли, направили сюда. - А что там, в Седых землях? Все еще ледяная пустыня? Росио уже начинала понемногу зевать. Но препараты действовали медленно и постепенно, и времени было пока достаточно. - Да. Там несколько шахтерских колоний, добывающих металлы, три завода, военная база. Это слабо заселенное место. - И что же тебя заинтересовало в такой дыре? Рамон ответил честно. - Это не Эйнрейхт и не приграничная зона. Хотел увидеть что-то еще. Росио засмеялась, склонив голову к плечу и разглядывая его с ленивым интересом. - Ты что-то еще хочешь спросить? - Хм, какой у тебя любимый цвет? - Любимый цвет? - Ну да. А что такого? - Не думал об этом. Это всего лишь длина световой волны. Какая разница? - Ну, не скажи… - Росио фыркнула. – Вот мне, к примеру, нравится красный. Как кровь или как закат, если солнце совсем близко к земле. Правда, я видела такой закат только на экране… Но это не важно. Все равно ничего красивее на свете нет. А вот белый цвет я ненавижу – потому что он повсюду, и из-за него ничего не чувствуешь. Рамон задумался, продолжая следить за показателями приборов. Если из всех цветов он и мог выделить какой-то, что-то значивший для него… - Синий. Темный и густой, как звездное небо в начале ночи, или светлый и прозрачный, как глаза Росио… - Тебе нравится синий цвет? Почему? - Не знаю. Ложись, а то можешь упасть. – Рамон помог ей устроиться в капсуле. Руки Росио были ледяными – что после криосна, что после холодного ветра на крыше… они так и не согрелись, и уже не согреются. Она смотрела на него, не отводя взгляда. - Хочешь увидеть, как сейчас выглядят города? Я могу найти голографии. - И он еще спрашивает! Что ж ты раньше молчал, показывай сейчас же! В информационной сети было достаточно кадров с видами Нового Эйнрейхта, занесенных снегом поселений в Седых землях, укрепленных баз и радиоактивных пустошей на юге Кэртианы… Росио с жадностью рассматривала все это на световом экране, но особенно пришла в восторг при виде изображений опасных существ, населяющих окрестные земли. - Так вот они какие, плотоядные гуси… - она зевнула снова, надолго прикрыв глаза. – Кажется, мне все же пора спать, Рамэ. - Есть ли еще что-то… - Поцелуй меня еще раз. Все-таки, прощаемся. Рамон склонился и коснулся ее прохладных губ. Росио бессовестно улыбалась. - И еще… пожелай мне тихой ночи? - Тихой ночи? - Без сирен, без взрывов, без утечек… Словом, чтобы просто спокойно спать. – ее веки снова опустились. - Тихой ночи, Росио. – сказал Рамон, прежде чем отвернуться к приборам. Все было почти готово к закрытию капсулы, только… - Росио… - Мм?.. - Не улыбайся, пожалуйста. Это заметят. Она перестала улыбаться. И все же, когда на стекле капсулы уже образовался лед, когда Рамон подчистил все следы и стер все записи, он взглянул на Росио снова. Ее лицо было спокойным, как и весь год до этого, только… морщинки между бровей, что до этого так бросалась ему в глаза, больше не было. Словно она наконец заснула и вправду спокойно и безмятежно.