a little death

В пять лет дядя Вернон впервые выставил Гарри из дома. Родственники, на попечение которых его оставили, ребенка презирали, казалось, просто за существование. Странный сиротка не вписывался в их представление об идеальной семье. Ухоженная и хозяйственная жена, к ужину всегда подающая пироги, усердно работающий муж-семьянин и их единственный, всеми обожаемый сын. Гарри был лишним, и ему ежедневно об этом напоминали, выгоняя на улицу.  К шести годам его стали впускать только переночевать. А в восемь он едва не скончался в пустынном переулке.

***

Тогда все изменилось. Компания детей, в которой самому старшему едва исполнилось шестнадцать, приняла его, наткнувшись на продрогшего Гарри. Ожесточенные жизнью дети, доверявшие только друг другу, конечно, не горели желанием помогать незнакомцу. Фактически единственной причиной почему его не оставили умирать, был Фрэнсис – самый старший из компании и ее негласный лидер. Дети крайне уважали его, беспрекословно выполняя все поручения и внимая каждому его слову. Поэтому стоило только Фрэнсису кивнуть, и Гарри уже заносили в полуразрушенное одноэтажное здание  – своеобразное убежище компании. Оно представляло собой заброшенное двухэтажное складское помещение, из-за выбитых окон регулярно продуваемое холодными ветрами. По ночам дети складировали разные тряпки, неаккуратно сшитые вместе, по разным углам и жались друг к другу в поисках хоть какого-то тепла. Группа малолеток, гордо именующая себя «Лиходеи», состояла в основном из подростков-беглецов и нескольких сирот, ровесников Гарри. На еду они зарабатывали продавая слезливые истории богатым женщинам, жалевшим «очередную бедняжку», или доставая их же мужей, старавшихся отделаться от приставучих детей как можно быстрее. Иногда старшие выходили на так называемые «вылазки», что означало воровство из маленьких магазинчиков, хозяевам которых не хватало средств на охрану или какое-то ее подобие. И все же Фрэнсис был не в восторге от подобного способа заработка, поэтому прибегали к нему как можно реже, то есть когда было совсем худо. Гарри считал «Лиходеев» странными. Времена были не лучшие, в газетах постоянно говорили о каком-то «кризисе». А ребята, движимые каким-то моральным компасом (или просто подражая лидеру), старались не опускаться до совсем уж гнусных поступков. Гарри не знал, откуда в нем взялась такая беспринципность, но он находил это довольно глупым – пользоваться любой возможностью в их время попросту было необходимостью. Так что да, «Лиходеи» по его мнению действительно были странными – те еще мошенники, но с какими-никакими моральными устоями. К десяти годам Гарри окончательно покинул дом своих родственников, полностью влившись в группу. Несмотря на все условия, жизнь с ними была намного лучше, да и что скрывать, веселее. По крайней мере, он больше не был так одинок. Большую часть времени мальчик проводил со своим одногодкой Мартином (или Марти, как его чаще называли) и ребенком помладше, девочкой Пенни. Старшие часто поднимали троицу на смех, так что отношения с ними были в лучшем случае на уровне «хороших знакомых». С Фрэнсисом дела обстояли иначе. В отличие от остальных ребят, Гарри не знал, как к нему относится. Занятой подросток редко бывал в убежище, предпочитая без продыху искать способ обеспечить ораву малолеток, положившихся на него, а когда возвращался, то был отстраненным еще несколько дней. Никто не горел желанием лезть ему в душу, следуя неозвученным правилам – не копаться в прошлом друг друга и не задавать лишних вопросов. Но Гарри, по природе любопытный человек, не мог оставить все как есть. Он часто думал, какая молодому парню польза от кучки детей? Судя по хронически уставшему виду Фрэнсиса, это не то чтобы было ему на руку. Конечно, поначалу к Гарри закрадывались мысли о чем-то аморальном, осуждаемом обществом. Однако годы наблюдений не выявили ничего подозрительного, а со временем он и сам стал в каком-то смысле доверять ему, несмотря на то, что за несколько лет, проведенных с «Лиходеями», они разговаривали от силы раз пять. Детская психика надеялась и хотела верить единственному взрослому (по крайней мере, в их глазах) в окружении. В целом его правда все устраивало. Это было большее, на что он когда-либо мог надеяться. Жизнь шла своим чередом, с маленькими победами и большими неудачами, ровно до тех пор, пока ему не исполнились злополучные одиннадцать.

***

– Эй, Гарри! Гарри, срочно подойди сюда! Взволнованный, немного писклявый голос оторвал его от пересчета оставшихся припасов. Его звала девятилетняя коротышка Пенни, от нетерпения подпрыгивающая на месте. Гарри быстро, но настороженно подошел к ней, готовясь к любым неожиданностям. – Письмо, Гарри, ты слышишь? Ты получил письмо! Тут твое имя, смотри! Она ткнула ему в лицо дорогим на вид конвертом, запечатанным сургучом насыщенного бордового цвета. Странного вида герб, который он прежде не видел, красовался под таинственным словом «Хогвартс». На оборотной стороне каллиграфическим почерком и правда было указано его имя. – Открой его быстрее, давай! – Тише ты, сейчас всех соберешь, – Гарри осторожно открыл конверт, словно из него могло что-то выпрыгнуть. Пенни послушно перешла на шепот, ни на каплю не убавляя своего восторга: – Как думаешь, от кого оно? Он проигнорировал ее, сосредоточившись на прочтении. Фрэнсис научил их, чему смог, но этого явно было недостаточно. «Дорогой мистер Поттер! Мы рады проинформировать Вас, что Вам предоставлено место в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс». Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к данному письму списком необходимых книг и предметов. Будьте готовы к приходу специального посланника, который будет сопровождать вас в Косой Переулок. Занятия начинаются 1 сентября. Ждём вашу сову не позднее 31 июля. Искренне Ваш, профессор Альбус Дамблдор» – Ну что там? Гарри хмурился сильнее с каждым прочитанным предложением. – Чья-то дурацкая шутка, вот и все. – Что?! – возмущенный визг, – никто не будет столько тратить на розыгрыш, не глупи. В словах Пенни была логика, нельзя было это отрицать. Материал, из которого был сделан конверт, был приятным на ощупь и стоил немалых денег. Человек должен был обладать большими средствами, чтобы смеха ради отдать столько. Гарри шикнул на нее: – Прекрати! Лучше займись делом, Коулу как раз нужна была лишняя пара рук. Девочка открыла рот, уже готовая протестовать, но моментально захлопнула его, наткнувшись на серьезный взгляд старшего. – Я не буду повторять, ты знаешь. Пенни молча развернулась и ушла, обхватил себя за плечи. Опять замкнулась. Гарри вздохнул, чувствуя себя виноватым. Он пообещал себе проведать ее позже. Тем времнем письмо, крепко сжатое в кулаке, жгло ладонь. Что-то в нем не давало ему покоя, как крайне неприятный зуд на спине, до которого было невозможно дотянуться и почесать. Кому это понадобилось? Почему именно он? Понимая, что в голову не приходит никаких догадок, Гарри решил оставить эти размышления на другой день и последовать своему же совету и вернуться к работе. У него были свои обязанности перед «Лиходеями». Он отказался признавать, что зуд на самом деле был расцветающей надеждой.