Не то, чем кажется

Северус не спал всю ночь. Он вертелся в постели, пытаясь, как оказалось, безуспешно выбросить из головы мысли о предстоящем первом рабочем дне в новой школе. Стоило начать с того, что он в принципе не любил переезды на новые места — в Хогвартсе у него уже был кабинет и испытанный годами план, что делать, если что-то пойдет не так, а здесь он чувствовал себя так, словно потерял в лесу тропинку. Неизвестные дети, неизвестный класс, неизвестно, что здесь его ждет, как работает магия — все эти нюансы оставались висеть в воздухе, как и крутившиеся всю ночь в его голове вопросы, начинающиеся со «Что, если…». К тому же, в Хогвартсе у него уже был авторитет, студенты его боялись, поскольку через поколения курсов, от одного к другому передавались слухи, над которыми он работал годами — что он Гроза Подземелий, ужасающий всей своей мрачностью учитель зельеварения, на уроке которого страшно даже чихнуть не вовремя. Его репутация там стала работать сама на себя, не позволяя даже учителям лишний раз трогать его. Здесь же, в Элемаурене, никто о нем ничего не слышал как о педагоге, тут были совсем другие ученики, и кто знал, на что они будут способны… Разумеется, Северус был уверен, что продемонстрирует им все стороны своей преподавательской личины во всей красе, но все же он переживал. И из-за этого чувствовал себя параноиком. Когда ночью ему почти удалось задремать, началась гроза. Он любил дождь, тот успокаивал своим монотонным звучанием, но спать не давали гром и свист ветра, который периодически словно врезался в окна, и те в ответ жалобно скрипели. Вот вам и магия, защищающая школу. В итоге Северус поднялся с постели, когда на часах еще даже не было шести, и чувствовал себя ужасно разбитым впервые за долгое время после пробуждения в Мунго. Что там они ему обещали? Полгода минимум здорового сна после курса магических таблеток от бессонницы? Кажется, стоит потребовать с них его деньги обратно. Он переживал бессонницу очень тяжело, и еще даже тогда, когда был жив Волдеморт, она влияла на его психику сильнее всего остального. Кроме того, ему было запрещено употребление «Зелья сна без сновидений», поскольку он слишком много принимал его за последние года, и у его организма, видите ли, возникло привыкание. Поэтому он планировал поработать над этим зельем и создать его аналог, без таких побочных действий, и, может, с гораздо более усложненным составом. Стараясь тихо и аккуратно прикрыть дверь в спальню, где спала Гермиона, мужчина прошел на кухню, включил торшер и остановился у стола. На нем лежали два письма, список разрешенных для использования заклинаний и две красивые броши в виде ветви с листьями — то, что вчера вечером принесли совы, пока девушка отсутствовала. В письмах было сказано, что в этих брошах заключена магия, которая, стоит прикрепить ее к одежде, оплетает тело и формируется в рабочую мантию педагогов этой школы. Вчера они с Грейнджер так и не попробовали, как это работает, поэтому он решил поэкспериментировать сейчас. Зельевар взял брошь и пристегнул ее острой булавкой к футболке, в которой спал. Сначала ничего не происходило, но, спустя несколько секунд, он ощутил, как что-то теплое спускается по груди вниз, к животу, скользит по рукам — он с изумлением рассматривал струящиеся по телу от приколотого предмета изогнутые линии света, которых становилось все больше и больше, и через какое-то время они полностью заполнили собой поверхность его тела. Свет погас, и Северус увидел, что его покрывает что-то похожее на униформу — темные брюки в пол с вышитыми по подолу зелеными плющами, заправленная в них черная рубашка, поверх — кожаный жилет с бирюзовыми пуговицами, поблескивающими серебром в свете торшера, на котором справа на месте броши были изображены три символа, образовавшие треугольник, первый мужчина уже видел на письме с приглашением на работу, которое приходило летом. Это был герб школы. Он представлял собой обрамленный зелеными ветвями с листьями узор, напомнивший ему ДНК — две фиолетовые полосы, одна тоньше, вторая толще, переплетающиеся друг с другом. Остальные два были гербами Хогвартса и Слизерина. От плеч профессора спадала к полу длинная темно-зеленая мантия — он не мог рассмотреть, расписана она сзади узорами или нет, поэтому повернул голову к стеклу французского окна, за которым простиралась тьма, и постарался рассмотреть что-то в его отражении. И действительно, сзади на мантии виднелись серебристые нити, образующие какие-то символы. Такие он нигде еще не встречал. Учительская форма сидела, словно влитая, будто на нем и не появлялось ничего, и он остался в домашней одежде. Решив остаться уже так и проверить, насколько удобно в этом двигаться, он вытащил из холодильника яйца и молоко. И было еще кое-что, за что переживал Северус и что не давало спать ему этой дождливой ночью. Он хорошо помнил тот разговор с заместителем главы аврората, тогда они всей оравой ворвались к нему в дом и перевернули все его вещи вверх дном, мужчине как раз поступило приглашение на преподавательский пост. Разумеется, они все проверяли. Не хранит ли он что-то незаконное, что провез бы к детям, на самом деле в тайне от них организуя воскрешение Волдеморта. С одной стороны, Северус понимал их опасения — Пожиратели были пойманы далеко не все, и многие из них могли что-то замыслить, но он не знал, почему они так к нему цеплялись, несмотря на то, что он был полностью оправдан перед Визенгамотом, пока был в коме — насколько он знал из газет и от Минервы, Поттер и Грейнджер постарались. Авроры просматривали его воспоминания несколько десятков раз, устраивали допросы, снова и снова, задавали одни и те же вопросы под сывороткой правды и каждый раз выдвигали все новые и новые условия. — Учтите, — мужчина хриплым прокуренным голосом обратился ко мне — скованный заклинанием, я сидел на диване своего дома и смотрел на него с нескрываемой злобой, пока где-то на втором этаже обрушивалась на пол мебель. Причесывая маленькой длинной расческой густые усы, уже тронутые сединой, заместитель главы аврората сделал будто бы драматическую паузу. — Если поступит хоть одна жалоба на ваши методы преподавания, мистер Снейп, мы не станем с вами церемониться. Не думаю, что кто-то будет разбираться, чья там была вина. В лучшем случае у вас конфискуют палочку и посадят под домашний арест, а в худшем… — он издал издевательский смешок, смерив меня презрительным взглядом. — Вы и сами знаете. Люциус Малфой вам передавал привет из-за решетки, — он рассмеялся, и я ощутил желчь, застрявшую где-то в горле. Северус чувствовал, словно ходит по лезвию ножа. Он согласился на этот год пойти преподавать по большей части из соображений собственной безопасности — здесь министерские псы вряд ли станут его тревожить. По крайней мере, он на это надеялся. И вишенкой на торте с коржами из маразма являлось то, что они ввели ему запрет на прохождение и любое упоминание в программе некоторых опасных и сложных зелий, включая напиток живой смерти, Амортенцию и Феликс Фелицис. Ему запрещено было покупать и хранить некоторые травы, использующиеся для варки определенных зелий, и все это сложенным в три раза списком лежало в его тетради для записей. Сначала, конечно, Северус был в ярости — первым его желанием было послать их к Мордреду, Моргане и всем четырем основателям Хогвартса, пойти к министру и допытаться наконец аудиенции, в крайнем случае сделать все так, как он считает нужным, практически назло, просто потому что это была крайняя степень несправедливости. Это его программа, его зелья, и это он и только он принимает решение, что оттуда убрать можно, а что нет. И даже тогда, когда они забирали из его дома огромное количество ингредиентов и зелий, он покрывал авроров, на чем свет стоит. А потом успокоился и понял, что это ни к чему хорошему не приведет. Либо он открыто стоит на своем, и тогда его ждет Азкабан, либо он действует менее прямолинейно и пока что примиряется с тем фактом, что он полностью под руководством Министерства. И от этого становилось мерзко до остервенения, но быть соседом Люциуса зельевар не хотел. Закончив с завтраком, Северус решил наведаться к Минерве не дожидаясь пробуждения Гермионы. МакГонагалл вчера во время экскурсии попросила его зайти к ней сегодня до уроков, как только он проснется, и он подумал, что не стоит оттягивать. Отправившись в ванную, он, пока выдавливал зубную пасту, неожиданно понял, что взял щетку Грейнджер вместо своей. Стараясь успокоиться, он медленно втянул носом воздух, глядя на свое отражение. «Соберись!» — приказал он себе, умываясь холодной водой. — «Тебе еще несколько часов преподавать, а ты расклеился раньше времени. Сейчас бы кофе…» Когда Снейп стоял напротив двери кабинета директрисы Хогвартса, было всего лишь семь пятнадцать утра. Учитывая, что их уроки начинались в девять, времени еще было прилично, и он надеялся, что женщина уже встала. Постучав во второй раз, он снова глянул на часы, тяжело вздохнув — ну неужели правда спит? Дверь внезапно открылась, и на пороге показалась Минерва, удивленно смиряя мужчину взглядом. Она, как всегда, была одета с иголочки, но не в униформу школы, а в классический костюм с длинной юбкой почти по щиколотку и накинутой сверху бордовой мантией, ее темные волосы были привычно собраны в пучок. — Северус? — казалось, что скоро и ее глаза превратятся в два вопросительных знака. — Ну проходи, — она впустила его в кабинет, и зельевар молча опустился в кресло напротив ее рабочего стола. Камин горел, и сухие дрова в нем убаюкивающе потрескивали, пожираемые жаром огня. Женщина прошла следом и села за рабочий стол. — Я думала, ты придешь позже. — Ты же сказала, как проснусь, — устало отозвался он. — Не думала, что это случится так рано. Ты вообще спал? — сузив глаза, внимательно всмотрелась она в своего бывшего студента, и зельевар показал рукой что-то неоднозначное. — Северус, ты же понимаешь, что тебе сейчас стоит особенно следить за своим здоровьем… — О, Мерлин, только не начинай, — взмолился мужчина, возводя глаза к потолку. Ему хватило ее нравоучений, когда она заявлялась к нему в больницу летом почти каждые два дня. — Что ты хотела? Она нагнулась под стол и вытащила на свет прямоугольную коробку средних размеров, подтолкнув ее ближе к Северусу. Тот сначала непонимающе на нее поглядел, а затем его брови взмыли вверх, когда он, развернув коробку тыльной стороной, увидел, что там было изображено. — Мы же с Фрэнком отреставрировали старый дом, и на новоселье мы оба случайно купили по кофемашине сюрпризом друг другу. Она новая, совсем не использовалась, — пояснила Минерва, пока мужчина, открыв крышку, изучал содержимое. — Ты же любишь кофе, а здесь вряд ли есть, где тебе его варить. Я, кстати, в комплекте вложила тебе на пробу один из моих любимых сортов, уже молотый. Попробуй, вдруг понравится. — Ты просто читаешь мои мысли, — Северус почувствовал, что, кажется, даже оживился, предвкушая, как воспользуется ею. — Ты не представляешь, как я тебе благодарен. Прямо праздник какой-то. — Только не для твоего желудка, — строго протянула женщина, и Снейп прицокнул языком. Рядом с ней он по какой-то неизвестной причине чувствовал себя снова маленьким мальчиком, а не взрослым состоятельным мужчиной. — Не волнуйся, я разберусь со своим желудком. Мне уже не четырнадцать. Минерва посмотрела на него так, что в ее взгляде так и читалось: «Да-да, а ведешь ты себя иногда именно так», и не нужно быть легилиментом, чтобы это понять. — Как, кстати, у вас с Фрэнком? И с возвращением в дом? После смерти Элфинстоуна ты ни разу туда не приезжала, — спросил Северус, откладывая в сторону коробку с кофемашиной. Минерва коротко улыбнулась, услышав этот вопрос. Фрэнк был магглом и стал ее мужем два года назад, о чем узнал тогда Северус и чему был очень рад, учитывая, как долго страдала женщина после смерти Уркхарта. — Все в порядке, спасибо, дорогой. Я думала, что будет тяжело, но на деле, оказалось, что, когда с тобой рядом есть человек, который тебя понимает, старые горести воспринимаются лишь как давно пройденный жизненный этап. — Психотерапевт называется, — отозвался Северус, и МакГонагалл смерила его острым взглядом из-под очков. — А что насчет тебя? Как прошло заселение? — Нормально, — ворчливо отозвался зельевар. — Ты же помнишь, что я живу с мисс Грейнджер? — Да? — переспросила Минерва, отведя взгляд, и Северусу это показалось совершенно неискренним. — А еще по какой-то счастливой случайности наши с ней кабинеты расположили рядом. Мне помнится, ты говорила, что за распределение комнат и кабинетов отвечаешь ты, или мне изменяет память? — голос Северуса стал более сухим, в нем скользнули язвительные нотки, и директриса, пригладив и без того идеальные волосы, вновь встретилась с его глазами. — Северус, послушай… — она запнулась, сделала паузу, словно собираясь с духом. — Да, Минерва? — Ты прав. Я хотела признаться тебе в этом чуть позже, но, раз уж зашел разговор... Это я распределила по карте вам соседние классы с общим кабинетом, — она подняла руку, когда увидела, что закипающий Северус нетерпеливо открыл рот, чтобы что-то сказать. — Но у меня были на то свои причины. — Соизволь объясниться, — практически прорычал мужчина сквозь зубы. — Мне нужно, чтобы ты приглядывал за Гермионой. — Тебе нужно что?! — Послушай, — ее голос зазвенел сталью, она вновь превращалась в ту упрямую и жесткую женщину, какой всегда становилась в критических ситуациях. — Я не знаю ни единого человека, который лучше тебя подошел бы для этой задачи. Гарри ее друг, но он не может жить с ней в преподавательском крыле, ни один из наших педагогов не так внимателен, как ты, никто не заметит, если с ней что-то будет не так. А ты, я уверена, сразу поймешь. Злость, которая поднялась внутри мужчины кипящим маслом, на секунду отхлынула, когда он услышал предпоследнюю фразу. Что-то не так? — В каком смысле «если с ней что-то будет не так»? — переспросил он, сведя к переносице черные брови. Минерва постучала пальцами по столу и поджала губы. — Я не могу сказать тебе, Северус, что конкретно «не так». Если она захочет и ваши отношения станут доверительными, то Гермиона сама тебе все расскажет. А пока что я просто хочу попросить тебя приглядывать за ней, потому что я не знаю, в какой момент все может пойти не так. Она словно обрушила на него лавину из тысячи вопросов и множества догадок. За эти дни он не заметил, что Гермиона чувствовала себя как-то нехорошо, хотя, быть может, как раз и не наступило еще это загадочное не так. — Это связано с физическим состоянием? Или психическим? — отрывисто спросил он, и волшебница вздохнула. — Северус… — Я серьезно, Минерва! — она вздрогнула, когда он перебил ее, слегка повысив голос, и Снейп постарался успокоиться. — Мне необходимо знать, на что обращать внимание. Ты меня и так сейчас… озадачила. — Второе. Второе, повторил про себя Северус. Что-то с ментальным здоровьем? Им всем было не слишком сладко после войны, но, если Минерва так беспокоится, значит, это что-то серьезное. Его просто раздирала изнутри жажда узнать, что с Грейнджер, но он понимал, что добьется этого только в том случае, если найдет общий язык непосредственно с девушкой. — И ты решила подослать меня, как шпиона? — он горько ухмыльнулся, и взгляд Минервы смягчился, став слегка виноватым. — Даже ее не предупредила. Война закончилась, а ничего не меняется. — Северус… — И что ты мне теперь предлагаешь? Скрывать от нее то, что ты специально определила нам классы вместе и, как я уже понял, поселила нас с ней в одном номере не только потому что не было мест в Элемаурене, а чтобы я следил за ней? — Здесь и правда не было мест. И это для ее же блага. — Ложь для блага! Как это по-Дамблдоровски, профессор МакГонагалл! Идешь по стопам своего предшественника? — каждое его слово сочилось ядом, и очки Минервы недобро сверкнули. — Прекрати, ты же знаешь, что я не он. Не смей сравнивать меня с ним, он играл людьми, как пешками, ради своих прихотей, а я стараюсь всем вам помочь. Северус не нашелся что ответить. Да, ему стоило признать, что в какой-то степени она была права, но он не хотел врать Гермионе. Что ему теперь делать с этим знанием? Стоит ли рассказывать девушке, или Минерва права в своих стремлениях тайно следить за ее состоянием? Он не мог ничего решить, не зная всех подробностей, а узнать их он не мог, не проследив за ней. Получался какой-то гребаный замкнутый круг! Он прикрыл ладонями лицо. Лучше уж он подумает об этом на здоровую выспавшуюся голову. — Я тебя понял, — протянул он, вставая с кресла и беря в руки коробку. Ему стоило занести ее обратно в номер. — Спасибо за кофемашину. Я зайду к тебе еще раз тогда, когда все обдумаю и буду лучше себя чувствовать. Хорошего тебе дня. — И тебе, Северус, — ответила она, мрачно глядя ему вслед. — Не забудь, перед завтраком собрание. Встречаемся в обеденном зале для преподавателей из Хогвартса. Тот в ответ сухо кивнул, выходя за дверь и закрывая ее с обратной стороны.

***

— …а потом я увидела за окном птицу и подумала… Северус, ты меня слушаешь? Мэри коснулась плеча мужчины, и он, вздрогнув, увернулся от ее ладони. Он понял, что прослушал все, что она рассказывала, кажется, о первой поездке во Францию, сфокусировав в начале выступления директора Шредера взгляд на завитке, вырезанном в одной из колонн зала, и больше не сводя с него глаз. Северус чувствовал себя сонно и будто не здесь, его мысли без конца разбегались, и ему стоило огромных усилий концентрироваться на речи директора и болтающей без умолку слева от него МакДональд. Он быстро окинул взглядом Гермиону, сидящую по правую руку, — девушка читала, спрятав под столом книгу. Судя по всему, ее тоже не особо интересовало выступление директора. Как только их коллектив, пройдя между рядами столов студентов, переступил порог просторного, но не слишком большого зала, предназначенного для них, то стены, отделяющие его от обеденного, где сидели студенты, исчезли. Вместо них образовались высокие колонны, испещренные замысловатыми узорами, вырезанными в камне, и оплетенные лозой. В самом зале для педагогов стоял длинный деревянный стол — учителя расселись с одной его стороны так, чтобы видеть студентов, зал для преподавателей Элемаурена, который находился в другом конце, и высокий помост. Стоило Шредеру на него ступить, тот оторвался от пола и поднялся в воздух. Директор приветствовал студентов в новом учебном году, ласковым голосом вещая, как им здесь понравится и как он надеется, что Элемаурен станет для них вторым домом. Северус фыркал про себя, не особо веря в эти слащавые речи — человек, заведующий этой школой, не вызывал у него внутри отклика, и Снейпу казалось, что все это выглядит как сыр, на обозрение всем выставленный в мышеловке. Их пригласили в эту школу, просили чувствовать себя комфортно, но в то же время ограничивали их возможности. Кто знает, что еще мистеру Шредеру взбредет в голову, пока они здесь находятся на его условиях? Конечно, это можно было объяснить еще и тем, что зельевар в принципе не особо доверял людям. Жизнь научила его относиться ко всем поначалу с одинаковой опаской — он с абсолютной точностью был уверен, что осторожность — та самая вещь, которая может не раз спасти от бед. А ты никогда не можешь предсказать, чего ждать от новых знакомых. — Северус? — вновь нетерпеливо окликнула мужчину Мэри, и он осознал, что проигнорировал ее вопрос. — Прошу прощения, но мне не очень интересно знать, каких птиц ты видела во Франции, — безучастно проинформировал Северус, и женщина оскорбленно вздернула подбородок. — Ближе к делу, если можно. Мэри замолкла, видимо, не ожидая от него такого безразличия, и Северус облегченно выдохнул. У него уже успела разболеться голова от нескольких источников звука, включая студентов, которые без конца шумно друг с другом перешептывались. Когда с одной стороны от него села МакДональд, а с другой — Гермиона, Северус едва ли не прыснул от всей иронии ситуации. Это происходило будто в самом нелепом и глупом сне. Он столько лет не общался с Мэри… И был безмерно этому счастлив. Это было так давно, будто в прошлой жизни, когда-то, когда еще его шаткий внутренний мир тревожился Мародерами, Лили, отцом… Да, действительно, ужасно давно. Сколько лет прошло с тех пор? Двадцать? Двадцать два? Как много изменилось и в его взглядах на мир, и в отношении ко всему, и в нем самом. Теперь он был совсем другим человеком и надеялся, Мэри станет понятно, что он больше не является тем мальчишкой, который когда-то согласился с ней встречаться на последних курсах. Она сейчас была для него совершенно чужим человеком, как и все те, кого он когда-то знал в те годы. Он затрагивал с психологом в больнице Святого Мунго темы такой давности лишь вскользь, но почти сразу пришел к выводу, что после всего, что произошло с ним во время войны, после всех преобразований, что потерпела его личность, его они абсолютно не заботили. Теперь он чувствовал странное, сжимающееся в груди тугим кольцом чувство к упрямой, дерзкой и ужасно невыносимой гриффиндорке. И тогда, на войне, когда его ладони уже были окроплены кровью, а предплечье прожигала своей чернотой Темная Метка, когда рассудок трещал по швам, когда серые облака казались пеплом сгорающих заживо мостов в прошлое, внутри него, скрытое за тысячью непробиваемых стен, теплилось одинокое чувство подобно огню горящего сердца, которое пронес через лес отчаянный Данко. В какой-то момент это чувство просто перестало помещаться в одной из комнат его души, выделенной для его хранения. И Северус никогда не боялся смерти так сильно, как тогда, когда понял, что ему есть что терять. Директор закончил свою речь, и столы взорвались рукоплесканиями. Периферийным зрением Снейп заметил, как поморщилась Грейнджер от резкого громкого звука, и был с нею совершенно солидарен. Интересно, и что все-таки с девушкой такое, что Минерва попросила за ней приглядывать?.. — Интересно, как так получается, что мы все друг друга понимаем? Тут разве тоже все говорят по-английски? — поинтересовалась женщина слева. — Здесь наложена языковая магия. Вы о такой никогда не слышали? — ответила гриффиндорка, которая, по всей видимости, услышала вопрос МакДональд. — Конечно, слышала, просто хотела проверить, знаете ли вы, — попытка не показаться глупой произвела совершенно обратный эффект. После того как на столах появилась еда, точно как в Хогвартсе во время приветственных наставлений, педагоги и студенты взялись за завтрак. Северус отметил, как лихо Гермиона накинулась на десерт, который положила себе в тарелку. Да уж, она явно долго ждала этой минуты, с невидимой усмешкой подумал он. Когда он после посещения Минервы вернулся в номер, девушка сидела на кухне и с печеньем, зажатым во рту, что-то активно печатала на клавиатуре коммуникатора. Северус тогда еще решил, что наверняка переписывается со своим рыжим идиотом. Ему всегда было интересно, есть ли им, о чем разговаривать? Казалось, что Уизли мог рассуждать только на темы квиддича и сочности запеченной курицы. Хотя, не Северусу судить, в конце же концов. Воспоминание вонзилось в мысли, будто выпущенная умелым лучником стрела. Чашка накренилась вбок, когда мои пальцы дрогнули, держа ее за хрупкую фарфоровую ручку, и горячая вода пропитала белое покрывало. В нос ударил запах травяного чая. Врачи, должно быть, станут причитать, но это было сейчас последним, что меня волновало. Глаза отчаянно впились в заголовок «Пророка» — большие черные витиеватые буквы ровной строкой бежали над движущимся колдофото. Взмах палочкой — и фотография замерла. Меня до ужаса нервировала эта пляшущая картинка. «Срочные новости! Гермиона Грейнджер и Рон Уизли наконец решили сыграть свадьбу!» Я еще пару секунд разглядывал фото, где в центре кадра маячила веснушчатая физиономия Рональда, а позади него из магазина свадебных платьев спускалась по ступеням Грейнджер. Рукоять древка волшебной палочки впилась в ладонь. Перед глазами все поплыло, видимо, правы были доктора в том, что мне после стольких препаратов нельзя было нервничать. Я произнес невербальное заклинание, и коричневая бумага газеты вспыхнула словно спичка, охваченная в воздухе пламенем — так же все в эту минуту сгорало внутри меня. В тот момент он отогнал непрошенные воспоминания и прошел на кухню, поставил коробку с кофемашиной на столешницу при раковине, объясняя на непонимающий взгляд девушки, откуда у него эта ноша. Она собралась довольно быстро, прикрепив брошь и, практически не перебрасываясь фразами, они пошли на собрание, которое устроил Элемаурен для студентов. Костюм Гермионы, в который превратилась брошь, был бесподобен — бирюзовый, состоящий из брюк клеш от колена, по низу которых шли витиеватые узоры вплоть до самых колен, и жилет, который переходил в мантию, будто был пришит к ней, закрывающую только спину и полностью заполненную снова непонятными рунами и узорами, только другими. Под жилет была надета шелковая рубашка белого цвета, рукава которой струились по силуэту девушки и напоминали по крою те, что обычно встречаются у кимоно. В завершении все это украшало два герба: школы Элемаурена и Хогвартса, как ни странно, но герб факультета у девушки отсутствовал. Теперь же, закончив с завтраком, учителя и студенты повставали с мест, торопясь на уроки — времени было в обрез. Грейнджер накануне в номере попросила Северуса дойти с ней и объяснила это тем, что все еще немного теряется в множестве коридоров новой школы. Черт возьми, он и сам еще путался, хоть и изучал тщательно карту, но, разумеется, согласился. Задвигая стул, Северус увидел, как от толпы учителей Элемаурена отделилась мужская фигура и двинулась к ним. Он вполоборота внимательно проследил за магом, который уверенным шагом приблизился к их столу и остановился рядом с Грейнджер, которая убирала книгу в сумку. — Здравствуй, Гермиона, — улыбнувшись уголком губ, произнес он, и девушка улыбнулась в ответ. — Я Дмитрий, помнишь, мы встречались в магазине? — Да, конечно, — бывшая гриффиндорка убрала с лица кудрявую прядь, упавшую на глаза. Вот так сюрприз, изумленно подумал Северус. Оказывается, она уже успела здесь с кем-то познакомиться. — Как проходит обживание нового места жительства? — дружелюбно поинтересовался Дмитрий, но не успела девушка ответить, как Северус, поравнявшись с ними, ее опередил и холодно отозвался: — Нам с Мисс Грейнджер пора идти. Здешний маг, беседовавший с Гермионой, перевел на зельевара взгляд зеленых глаз, замечая только сейчас. Он с интересом оглядел того, вскидывая вверх русые брови: — Северус Снейп, — констатировал он, явно узнав своего нового коллегу, — я о вас наслышан. Звание мастера зелий, блестящий двойной агент, играющий на два фронта. Вот это у вас подноготная. — Никто не следит за поступками других так ревниво, как те, кого эти поступки меньше всего касаются, — съязвил Снейп. — «Отверженные», — спокойно заключил Дмитрий, внимательно глядя на мужчину. Тот в ответ хмыкнул, и внутри него скользнуло нечто, смахивающее на удивление. — Поражен вашими познаниями. Не думал, что вы знакомы с такой литературой. — Уверен, я вас еще не раз поражу, мистер Снейп, — Дмитрий улыбнулся, обнажая ряд ровных крепких зубов, и Северус изогнул бровь на это заявление. Интересный все-таки молодой человек. — Что ж, — продолжил здешний маг, обращаясь вновь к Гермионе. — Если у тебя сейчас нет времени, то я мог бы зайти к тебе после окончания уроков. Какой у тебя кабинет? — Шестьсот шестнадцатый, это на том же этаже, что и ботанический сад для учителей, расположено недалеко от него, в самом дальнем крыле замка, в конце коридора… — девушка было начала подробно описывать, как туда добраться, как ее прервали: — Я знаю, как туда идти, — мягко произнес Дмитрий. — Я ведь давно здесь преподаю. — Ой, — стушевалась Грейнджер и неловко улыбнулась, — точно. — Значит, ты не против, если я зайду? — еще раз переспросил маг. — Не против, — Гермиона пожала плечами, и Северус бросил на нее быстрый колючий взгляд. Занятно. Было видно невооруженным глазом, что зеленоглазому волшебнику приглянулась девушка. Интересно, сама она это понимала? Когда Дмитрий ретировался, Гермиона со Снейпом направились к своим кабинетам, где вот-вот должны были начаться уроки. — Что ж, мисс Грейнджер, — протянул зельевар в холодной тишине лифта, — надеюсь, вы не дадите студентам сильно сесть вам на шею. — Не нагнетайте, я и так нервничаю, — тихо ответила она, смотря куда-то в пустоту. Двери издали звон и распахнулись напротив стеклянных стен оранжереи. Когда они развернулись к своим классам, у дверей уже толпились ученики. Они громко переговаривались и смеялись, и чем ближе Северус с девушкой подходили к ним, тем громче становились их голоса. Мужчина остановился, и они с Грейнджер переглянулись — он хотел пожелать ей удачи, но почему-то смутился этого порыва и молча развернулся к двери своего кабинета, на поверхности которой были вырезаны замысловатые узоры, взмахнув палочкой. Дети, с интересом его рассматривающие, шумной волной хлынули в класс, рассаживаясь за парты. Они были учащимися Элемаурена, это профессор понял сразу по их форме и гербу на школьной мантии. Форма у них была простая, практически идентичная друг другу, различающаяся по цветам и символам на мантиях, как у профессоров. Северус поставил галочку в голове узнать, что означают эти руны и узоры. Мужчина призвал к тишине, и студенты нехотя послушались, доставая из сумок пергаменты. Как только он ступил на кафедру, она стала внезапно подниматься в воздух, отрываясь от пола, точно как в обеденном зале. Он на секунду растерялся, но тут же взял себя в руки — в этом не было ничего удивительного, должно быть, у всего здесь есть какие-то свои причуды. Он был абсолютно уверен, что, если ему необходимо будет с нее сойти, та вновь опустится. Это был третий курс, и Снейп раздал им список вопросов, на которые они должны были ответить, дабы он проверил их знания и отталкивался от этого в их дальнейшем обучении. Как он понял, здесь не было зельеварения, а лишь какое-то травничество, чем-то с ним схожее. Каким же усталым он себя чувствовал. Он просто мечтал о том, как вернется в спальню после трудового дня, как его голова коснется подушки, и он наконец сможет поспать. В помещении стояла тишина. Каждый из студентов был сосредоточен на работе, выданной на весь урок, и Северус, сидя за рабочим столом и скрестив руки на груди, внимательно вглядывался в их лица. Лишь тогда, когда кто-то начал перешептываться, мужчина внезапно понял, что задремал. Бросил взгляд на часы на руке — прикрыл глаза ненадолго, всего на пару минут, но класс зашевелился. Сейчас зельевар в полной мере сумел прочувствовать всю прелесть поднимающейся кафедры: он возвышался над студентами, несильно, но достаточно для того, чтобы ему хватало обзора следить за каждым из них. Мужчина коршуном осмотрел кабинет и тут заметил, как на одной из предпоследних парт один из учеников магией отправлял сложенную записку какой-то девчонке. Северус взмахнул палочкой, и бумага осыпалась пеплом на пол, тут же исчезнув полностью. Мальчишка, левитирующий записку, поднял на преподавателя взгляд. Снейп скривился, заметив нахальный блеск в его глазах. — Ваше имя? — отчеканил декан Слизерина, обращаясь к нарушителю. — Простите, сэр, — буркнул тот, опуская голову, видимо, чтобы вернуться к работе. — Я спросил ваше имя, а не просил петь мне дифирамбы о том, как вам жаль, — продолжил Северус, прожигая в юноше дыру. Тот, вновь вздернув голову, лениво ответил: — Эрик Шнайдер. — Так вот, мистер Шнайдер, — хищно протянул мужчина, смиряя того своим фирменным повелительным взглядом. Когда-то этот самый взгляд заставлял Лонгботтома чуть ли не нарезать вместо ингредиентов свои пальцы. Хорошие были времена, подумал Северус. — Довожу до вашего сведения, если вы до сих пор не поняли, что это класс для зельеварения, а не изучения заклинаний. Также это не комната для развлечений. Помнится, я объяснял в начале урока, что использование любых заклинаний, за исключением тех, что используются при варке зелий, строго запрещено. И либо вы отныне избавляетесь от своей выборочной глухоты, либо после еще одной подобной попытки вас ждут отработки. Работы в пыльной кладовой, поверьте, предостаточно. Эрик секунду-другую хлопал глазами, а затем вдруг поднял на профессора заинтересованный взгляд: — Что, правда пустите в свою кладовую? И на ингредиенты посмотреть можно будет? Северус опешил. Мальчишка явно не испугался даже на грамм, и бровью не повел от угрожающей речи, и мужчине это не понравилось. Вот маленький нахал. — Вам явно будет не до рассматривания ингредиентов. Немедленно вернитесь к своей работе, — приказал Снейп, и Шнайдер, вздохнув, опустил голову, утыкаясь в пергамент. Зельевар нахмурился и заметил, как девочка, которой было адресовано тайное послание, повернулась к парню и улыбнулась ему. Тот улыбнулся ей в ответ и продолжил вчитываться в очередное задание самостоятельной. Другие же студенты, когда Северус наградил юношу своей безапелляционной речью, даже голов не подняли — им было будто бы абсолютно все равно, кого ругают, и сегодня мужчина не поймал на себя ни единого боязливого взгляда. Они даже не были впечатлены его речью о том, что редкостный экземпляр среди всех остальных идиотов удосужится понять всю тонкость этой сложной науки — создавалось впечатление, будто все эти дети были совершенно уверены в своих силах. Ему это ох как не нравилось. Неужели здешние студенты наделены столь крепкой нервной системой? Что ж, пожалуй, их все еще ждет впереди. Он уж постарается продемонстрировать им всю прелесть обучения в его классе, даже с учетом того, что отрываться на них как раньше он позволить себе не мог. Только лишь одна жалоба… Со стороны Министерства это было слишком жестоко. Когда урок был закончен, Северус опустил кафедру, и на его столе выросла неровная стопка коричневых пергаментов. Как только последний ученик покинул класс, мужчина зашел в кладовую, дверь в которую находилась недалеко от его рабочего стола, чтобы отлевитировать оттуда котлы. Следующими у него были ученики второго курса из Хогвартса, и с ними по программе шла варка зелья. Когда он стоял в кладовке, проходясь взглядом по ингредиентам, а перемена уже подходила к концу, он услышал, как студенты, наполняя класс разговорами, уже принялись садиться по местам. — Да, Фанни сказала, профессор просто монстр, — донесся до его слуха отрывок разговора, видимо, тех учеников, что сидели ближе к кладовой. Северус хмыкнул вслух, разворачиваясь между полками к выходу. Вот и репутация восстанавливается. Видимо, предыдущий его класс уже успел рассказать всем, какой он грозный и строгий. Он так и знал, что, несмотря на то, что они не подали виду, он наверняка произвел на них пугающее впечатление. — Рэнди рассказал, что она абсолютно безжалостная, — послышался высокий девичий голос из-за двери. — Даже не стала слушать. Мужчина, уже положивший ладонь на холодную ручку, внезапно замер. Она? — О, да, — добивая, раздался новый отголосок диалога, — мне Питер и Кевин сказали, что у них еще не было здесь такого жуткого учителя, как профессор Грейнджер.