Kitty Go!

В чужом доме очень сложно освоиться. Его хозяева — отец с сыном — очень приятные и открытые люди, вокруг столько необычного и интересного, и Гону должно нравиться общение с новыми людьми, он мог бы с любопытством исследовать новый дом. Но рядом больше нет Хисоки. Он пообещал, что здесь никто не вздумает его обидеть или причинить вред, и, глядя на таких приятных людей, Гон охотно в это верит. Вот только ощущение защищенности и уверенности пропало. Хрупкий, едва выстроившийся личный мир стремительно обрушился. До этого Хисока брал его с собой, показывал другие города, оставляя в номере отеля на время важных встреч, но на сей раз он отвёз в гости к своим хорошим друзьям, и неизвестно, сколько продлится его пребывание здесь. Вернётся ли Хисока за ним или с самого начала думал оставить его? Сложно сказать наверняка. Гон чувствует опустошение, страх, обиду и, самое главное, раскаяние. Ему очень жаль, что они разошлись на такой ноте и что нет возможности связаться, попросить прощения и услышать самый родной голос. О поездке и "временном" новом доме его поставили перед фактом вечером, перед утренней долгой дорогой, когда пришло время собирать вещи. Гон бы не стал так остро реагировать, если бы Хисока предупредил заранее и не увиливал от вопросов, когда он заберёт его. Спустя пару дней после ссоры Гону уже неловко и больно вспоминать, каким ошарашенным — и, возможно, раздражённым — выглядел Хисока после его крика, глупого и необдуманного. Тогда Гону это показалось хорошим доказательством привязанности, но не теперь. "Лучше усыпи, если хочешь бросить!" — отдаётся эхом собственный голос. Гон не хотел разлучаться: слишком привык, прикипел, потому и не подумал, прежде чем ляпнуть что-то настолько серьёзное. Они спали в разных комнатах, добирались утром до нужного места в полном молчании, и Гон крепко сжимал объёмный рюкзак с личными вещами. Только ближе к концу поездки он хмуро спросил, опасаясь подтвердить свои сомнения: — Ты всё ещё любишь меня?.. Хисока едва не выпустил руль из рук и неловко прокашлялся. Прошло несколько мучительно долгих секунд, прежде чем он опустил ладонь на его колено и заверил, что всё так и есть. Только взгляда от дороги так и не оторвал. Гон держал лицо, но уже на самом пороге дома Винга не выдержал: взвыл на месте, вцепившись мёртвой хваткой в Хисоку. Он обещал себе, что вырос из этого и больше не будет настолько расстраиваться, но реальность решила иначе. Не лучший способ произвести хорошее первое впечатление на новых знакомых. В первые дни было сложнее всего. Внутри скреблось нечто невероятно тяжелое и липкое, что полностью отбивало аппетит и вязким комом застревало где-то в горле. Джин поступил с ним практически так же, резко избавился от него, сложив все обязанности на нового человека. Сложно не думать об этом сейчас, когда ситуация повторяется. Сравнение так и напрашивается. Хозяева дома на него не давили — не заставляли через силу есть или общаться с ними и даже выделили личное пространство. Лишь Зуши — серьёзный с виду парнишка на голову ниже него — раз за разом пытался завязать с ним разговор, пока его отец не попросил его быть поспокойнее, "дать Гону время". Кажется, никакое количество времени не даст ему полностью прийти в себя. И когда всё пошло не так? Что если от него просто-напросто устали? Несколько месяцев назад Хисока нанял для него репетитора, Биски, весьма строгую женщину, которая взяла на себя всё бремя его обучения. Даже с отъездом в другой город ему предстоит заниматься с ней по видеосвязи и заламывать руки от количества учебного материала. Вдруг Хисока счёл его обузой ещё тогда, когда решил меньше с ним возиться и ограничиться чтением вслух? Но ведь они так здорово проводили время вместе… Почти полгода назад Гон впервые пережил течку — весьма странное состояние. Прошло так много времени, что успела пролететь зима с тёплыми пухлыми куртками. Они вместе встретили Рождество (впервые за всю жизнь этот странный зимний праздник провели именно с ним, а не возле него) и совсем недавно снова прошли через цикл. Гон всё ещё чувствительный после него, остро ощущает все окружающие его звуки и запахи, но не может сполна насладиться природой, просыпающейся от долгого сна. Хисоке надоело сопровождать его в этом неконтролируемом состоянии? Но к чему тогда был тот разговор? Хисока казался серьёзным, когда размышлял в постели о том, подойдут ли ему уши и хвост — их тоже можно было бы красить в яркие, приятные его сердцу цвета. Гон чувствовал ровное биение в его груди, когда Хисока сказал, что безумно хочет посмотреть на мир глазами, ушами и нюхом Гона, ведь чувствует он, судя по всему, гораздо больше людей. Он просто не мог соврать. Особенно о невозможном желании пережить полноценный гон и разделить с ним радость того неописуемого состояния, ощутить глубинную связь, которую не уловить органам чувств его человеческого тела. В тот вечер Гону не удалось сдержать слёз, и он долго всхлипывал, уткнувшись Хисоке в грудь. Ему не было больно или обидно, наоборот — слишком приятно слышать подобное. Осознавать, насколько его понимают и любят. Здесь о нём тоже заботятся. Предлагают только ту еду, от которой ему не будет плохо, мгновенно отвечают на все вопросы, а Винг даже одалживает ему ноутбук, чтобы Гон не пропускал занятия. Чуть позже ему помогут со сложными заданиями и научат новому, а пока Гон сидит перед экраном и невпопад отвечает на вопросы. Сконцентрироваться не выходит от слова совсем, как и придать лицу спокойное выражение, и Биски это конечно же замечает. От её цепкого взгляда ничто не может ускользнуть. — Отложим на сегодня занятие, — бескомпромиссно заявляет она и даже не даёт Гону возмутиться. — Давай ты лучше расскажешь мне о друзьях, у которых ты сейчас. У тебя всё в порядке? Выдавливать из себя улыбку или лживое "всё хорошо" совершенно не хочется, а потому Гон честно признаётся, в чём причина его беспокойства. До этого он лишь раз говорил Зуши и Вингу, что переживает из-за пропажи Хисоки — а Винг с сочувствующим выражением лица кивал головой. Но Биски он открывается больше, хочет поделиться с ней переживаниями, которые вот-вот выплеснутся наружу: рассказывает про новых хороших знакомых, про все опасения и ощущение ненужности, будто с ним наигрались и выбросили, хотя Хисока просто не мог так поступить. Несмотря на сильные эмоции, его речь звучит гораздо плавнее и связаннее, чем раньше; сказывается постоянная практика и обучение. — Во-первых, Гон, не вздумай переживать или накручивать себя. Общайся побольше, пока ты в гостях, это хорошая возможность, на самом деле. Подружись с этим мальчиком, попроси показать тебе новые места, проведи время с пользой для себя. А во-вторых… — на её лице появляется коварная усмешка, как если бы она готовилась задать каверзный вопрос по математической задаче. — Если он посмеет даже подумать о том, чтобы оставить тебя, я найду его и лично выбью из него всю душу. Можешь не сомневаться, Гон, стоит Хисоке выкинуть что-то подобное, и ему от меня так просто не отделаться, я тебе обещаю. Как ни странно, но после разговора с Биски становится в разы легче. До конца занятия они разговаривают о разных вещах, и Гон невероятно благодарен ей за возможность отвлечься и разложить мысли по полочкам. Он следует её советам и почти сразу после заводит неловкий разговор с Зуши, а после к ним присоединяется и Винг. Они с удовольствием помогают ему удобнее устроиться на новом месте, показывают окрестности и рассказывают очень много интересного о себе. В какой-то момент Гону даже становится неловко, что он до этого не шёл на контакт и столько упустил. Оказалось, что спорт — это не обязательно только пробежки и силовые упражнения, тренировки могут быть самыми разными. Например, Зуши занимается единоборствами, а Винг — настоящий мастер — помогает ему с этим. Несколько раз Гон видел мельком по телевизору, как взрослые в белой форме валят своих оппонентов на пол. В реальности это выглядит даже интереснее. Во время домашних тренировок Зуши он жадно наблюдает за плавными движениями, которые мгновенно перетекают в резкие выпады и удары любыми конечностями. Хватает одного раза, чтобы Гон с горящими глазами попросился в ученики, желая изучить хотя бы основы. Было бы славно знать, как постоять за себя не только клыками и когтями. Конечно, ему не отказывают. Первую неделю Зуши пропадает в школе или на полноценных тренировках, зато у Винга всегда находится свободное время для нового ученика. В моменты, когда он не уезжает на работу в спортивный центр для детей и подростков, он ставит ему правильную стойку, показывает движения для базовых выпадов и ударов. И от души хвалит Гона, когда он всё схватывает на лету. Лучше не уточнять, что в этом есть и заслуга Хисоки, который учил его бить по уязвимым местам, если его захотят похитить. На исходе второй недели за ним так и не возвращаются. Попытки дозвониться ни к чему не приводят, лишь раз за разом звучит заевшее сообщение "абонент вне зоны действия сети". У Зуши наступают каникулы, и Винг везёт их обоих в поход. Приходится отложить занятия с Биски — и совершенно ужаснуться её обещанию стребовать с него всю домашнюю работу после возвращения. Кажется, это самая страшная угроза, которую ему доводилось слышать за последние месяцы. Они выезжают на природу, захватив увесистые рюкзаки с палаткой и съестными запасами. Путешествовать с новыми друзьями невероятно здорово, но… забыть про Хисоку даже на пару часов — просто невозможно. Гон всем существом чувствует его отсутствие, дыру в той его части, что отвечала за стабильность и надежду. Впрочем, постепенно это сглаживается, боль почти не уходит, но ему удаётся отвлечься. Винг учит их ставить палатку и разводить костёр, объясняет, как ориентироваться по компасу, и показывает маршрут, который им предстоит проделать. Подобного для него ещё никто не устраивал. В походе Гон в очередной раз убеждается, насколько любит путешествовать и открывать новые места. Он чувствует себя на своём месте, исследуя заросшие тропы, вслушиваясь в звуки леса, который словно пытается общаться с ним на своём особом языке. Шорохи листвы, почти неуловимые запахи мелких зверьков и гораздо более сильные — набухших почек и первых цветов. Здесь много незнакомых деревьев, растений и птиц. Винг говорит, что они свойственны только этим местам, и Гон ещё сильнее загорается желанием посмотреть весь мир. Если бы жизнь сложилась иначе, — думает он, — и у него была постоянная нерушимая опора, он был бы счастлив путешествовать самостоятельно, а после сразу возвращаться в родные объятия. Во время очередного привала Гон оставляет друзей и уходит на звук реки. Лесные воды не такие спокойные, как в их прошлом городе, волны разбиваются о каменные пороги, и капли расплёскиваются в разные стороны. Странно, но более сильная стихия нравится ему гораздо больше предсказуемой и тихой речушки. Берег выглядит совсем диким, тут и там торчат коряги, а поваленное дерево напоминает ему времена, когда он с утра до ночи возился с ветками и листьями, чтобы построить уютный маленький шалашик. Это было здорово, хотя Гон рад, что ему удалось оставить то прошлое. Очень скоро его окликают — Винг, очевидно, обеспокоенный его отсутствием, подходит ближе. Осмотревшись, он задумчиво кивает и предлагает пройти немного дальше вдоль берега, чтобы порыбачить. В его рюкзаке обнаруживается складная удочка, и Гон, конечно же, соглашается попробовать что-то новое. Вместе с Зуши они находят место, где речная гладь выглядит гораздо спокойнее, и Винг подробно объясняет им, что надо делать. Сам процесс оказывается захватывающим. Пусть поначалу и кажется, что никто не клюнет, Гон замирает в предвкушении. Ему первому предоставили возможность подсечь и выловить рыбу, и он крепко сжимает рукоять удочки. Он сам не замечает, как погружается в состояние охоты. Мельчайшее движение поплавка — хвост пушится и встаёт дыбом; покачивающиеся тени на водной глади — зубы сами клацают в нетерпении. Наконец, первая добыча начинает клевать, все внутренности радостно поджимаются… И Гон столбенеет. Не может пошевелиться, довести дело до конца. Винг быстро берёт всё в свои руки, помогает ему докрутить катушку и подсечь серебристую полосатую рыбу. "Охотиться нельзя — навязчиво стучит в голове, — только не в присутствии людей, только не всерьёз". Гон не мигая смотрит на рыбу в походном котелке и словно сквозь легкий туман слышит похвалу от Винга и просьбу Зуши быть следующим. А затем тело постепенно расслабляется. Он не сделал ничего ужасного, никто не осуждает его за "звериное" поведение. Ведь это не игра и не издевательство над живым существом забавы ради, а добывание пропитания. Гон чувствует, будто очередной кирпич в стене старых запретов треснул, и эта причиняющая боль конструкция скоро окончательно падёт. Когда они возвращаются ближе к туристической тропе, уже смеркается. Днём на маршруте им иногда попадаются другие люди, но с наступлением темноты ни одна душа не смеет их тревожить. На вытоптанной поляне они разбивают лагерь и там же собирают сухие ветки. Заданий для Гона остаётся не так много — помочь с палаткой, которую они этой ночью будут вновь делить на троих, и последить за костром, пока Винг с Зуши подготавливают рыбу к готовке. Ужин выходит потрясающим. Гон даже не сдерживает довольного урчания, пока вгрызается в жареную рыбу на шпажке. Еда всегда кажется вкуснее, когда ты прикладываешь усилия, чтобы её приготовить, а сегодня их ужин практически целиком состоит из того, что дала им природа, и это ощущается чем-то гораздо более важным, чем покупки в магазине. Без пищи сложно протянуть долго, Гон знает не понаслышке. И если он помог с добычей еды, значит он внёс большой вклад в то, чтобы их поход прошёл хорошо. Гон вновь засыпает позже всех. Всё вокруг кишит жизнью, словно с заходом солнца лес только просыпается. От каждого шороха уши дёргаются, чтобы вовремя заметить опасность, будь то сова или шуршащие под лапками мелких зверьков сухие ветки, стрекочущие сверчки или печальный вой вдалеке. Гон караулит сон своих друзей, прислушивается к звукам вокруг, а вместе с ними — к чужому дыханию рядом. Ему весело и спокойно рядом с ними. Он получает поддержку и помощь, чувствует, что в этих людях нет ничего фальшивого и что их улыбки не обернутся раздражением. Если бы не было Хисоки, он бы с радостью жил в этой семье, особенно после той страшной старой жизни, которая была полна запретов и лишений. Но Хисоку он ни на кого не променяет, ведь тот уже стал самым важным человеком в его жизни, самым интересным и самым-самым ласковым. Он засыпает с мыслью о Хисоке и просыпается на восходе солнца, спохватившись, что так и не позвонил ему вчера. Даже если результат будет такой же разочаровывающий, это уже стало своеобразным ритуалом. Как можно тише Гон вылезает из палатки и набирает выученный наизусть номер. Он ожидает, что телефон даже не поймает связь так глубоко в лесу, но, к его удивлению, механический голос отвечает ему. "Не зарегистрирован в сети". Гон не понимает, почему фраза сменилась, тем более на такую странную, но от неё тянет ещё большим холодом, чем от талой речной воды. Больше всего ему сейчас хочется горячих объятий, разделить тепло чужого тела. Приходится довольствоваться малым и заползти обратно в палатку, где Зуши раскинул руки, заняв его место. Гон терпеливо ждёт, когда Винг проснётся и успокоит его логичным объяснением. Вот только внятного ответа он так и не получает. По пробуждении ему лишь говорят хриплым после сна голосом: "Наверное, с телефоном какие-то проблемы", — а после Винг мгновенно переключается на приготовление завтрака. Это уже не первый раз, когда разговор о Хисоке переводят на другую тему. Гон не глупец и прекрасно это замечает, как бы Винг ни старался сгладить подобные моменты. Возможно, ему самому грустно от того, что Хисока так долго с ним не связывается и не уточняет, когда наконец заберёт Гона. — Как вы с Хисокой стали друзьями? — прямо спрашивает он во время завтрака. Если ему не хотят отвечать на более актуальные вопросы, возможно, он хотя бы приоткроет очередную тайну прошлого Хисоки. — Мы познакомились на работе, — довольно сухо отвечает Винг и поправляет очки. — Он меня сильно выручил. Ответ, мягко говоря, разочаровывает, и Гон не сдерживает тяжёлого вздоха. Конечно, Хисока всячески намекал ему, что занимался — и всё ещё иногда занимается — не самыми честными вещами, и Вингу может быть стыдно признаваться, если он как-то с этим связан… Единственное, что его обнадеживает — это отношение Хисоки к друзьям и готовность прийти на помощь. За это Гон и полюбил его, и продолжает искренне любить. Поход продолжается ещё два дня, прежде чем они выходят к крупному посёлку у подножия горы. За спиной у Гона десятки новых и полезных навыков и ощущение, будто он стал чуть более целым. Словно за время путешествия он нашёл очередную крупицу себя. Теперь он чувствует, что становится менее зависимым, более самостоятельным, и внезапная пропажа Хисоки ощущается уже не так остро. Конечно, Гону хочется верить, что за ним обязательно вернутся, но он, кажется, понемногу учится не забивать этими мыслями всю голову. Обратно домой они добираются на поезде, и Гон — по большей части молча — наблюдает за проплывающими мимо пейзажами, пока Зуши не отвлекает его странным вопросом. — Хисока правда такой хороший? Гон моргает в недоумении и отворачивается от окна. Почему Зуши решил спросить об этом именно сейчас? Для Гона ответ настолько очевиден, что он теряется, не зная, как об этом сказать. — К-конечно! — запинается он, словно снова забыл все слова. — Он самый хороший. Да и вообще!.. — Ну, просто он довольно… необычный. К тому же папа о нем практически ничего не рассказывал, а теперь неожиданно оказалось, что они так хорошо знакомы. Обычно он не скрывает друзей. Поезд несётся мимо бесконечных деревьев, эта картина гипнотизирует Гона и заставляет провалиться глубоко в свои мысли, пока Зуши рассуждает о Хисоке. Он прислушивается к своим ощущениям и пытается быть честным с собой. Гон прекрасно понимает, что Хисока занимается чем-то нехорошим — иначе не нашёл бы его на чёрном рынке, не приходил бы домой, окутанный слабым металлическим запахом, что почти въелся в одежду. И шрамы его могли появиться не только из-за череды несчастных случаев. Наверное, Винг имеет полное право не любить эту часть своего прошлого, тем более теперь, когда он исправился и занялся воспитанием Зуши. В их отношениях — не только в том, как они называют друг друга — и правда чувствуется что-то родственное, хотя Гон и знает, что они на самом деле не связаны по крови. Помнит ли Зуши своих настоящих родителей или, как и Гон… В груди что-то неприятно колет от этой мысли и мутных образов. Нет смысла думать об ушедшем. И Хисоку видеть как замену у него не получается, да и не хочется. Гораздо приятнее считать его другом; возможно, даже кем-то уже гораздо ближе. Сложно подобрать нужное слово для их отношений. Их с Зуши ситуации не слишком сильно различаются, если так подумать. Возможно, поэтому с ним гораздо проще находить общий язык, чем с приятелями с площадки. До этого от него не было никаких вопросов о семье, его интересовало только то, что нравится Гону и чем им можно заняться в свободное время. Вот только Зуши младше его, и Гону всё ещё интересно, каково будет подружиться с кем-то своего возраста. Гон поднимает взгляд и честно признаётся, неловко улыбаясь: — Кажется, им есть, что скрывать, — он тихо усмехается, — но Хисока правда важен мне. Я не хочу думать о том, что было бы, если бы я не встретил его… поэтому для меня он лучший. Как Винг для тебя. Двери с щелчком открываются, и они с Зуши одновременно поворачивают головы. Винг заходит в купе с дымящимися кружками с чаем и просит помочь достать из походного рюкзака перекус. До конца поездки они больше так и не поднимают эту тему и хорошо проводят время вместе, не отвлекаясь на лишние мысли. Дома они не могут перестать обсуждать прошедшие дни, пока разбирают вещи, пока сидят уставшие от долгой поездки в гостиной и пока Гон опасливо поглядывает на торчащие из рюкзака тетради. Ему нравится чувствовать, что он действительно стал ближе этим людям за несколько дней, нравится ощущать себя частью этого дома, но это так же и напрягает его. Уже не в первый раз он замечает, как Винг беззаботно роняет “ты можешь не спрашивать, это твой дом тоже” в ответ на небольшие просьбы. Его вовлекают в быт, как делал это Хисока в самом начале знакомства, и выделяют всё больше пространства для него и его вещей. Это пугает. Хисока так и не выходит на связь, а монотонный голос в трубке не говорит ему ничего нового и почему-то совсем не хочет отвечать на вопросы. Гон в очередной раз пинает камень на заднем дворе, суёт телефон в карман шорт и садится на крыльцо. На глаза наворачиваются слёзы, но он пытается их сдержать, убедить себя в том, что всё не так плохо. Даже если Хисока правда бросил его, не сказав ничего на прощание, он оставил его с хорошими людьми. Другой гибрид на его месте наверняка был бы безумно благодарен. Вот только Гон не хочет жить ни с кем, кроме Хисоки. Солнце скрывается за горизонтом, на улице заметно холодает. Гон прячет лицо в коленях и дрожит от пронизывающего ветра. Ему так не хватает привычной ласки и нежности, чужого тепла… Безумно жестоко со стороны Хисоки приучить его к тесному контакту и ухаживаниям, а после запретить просить подобного у других и оставить его одного на столь долгое время. Он слышит тихие шаги задолго до того, как Винг распахивает входную дверь. Раздаётся шорох ткани — на плечи опускается плотная ветровка. Винг не спрашивает, в чём дело и всё ли в порядке, и не говорит о Хисоке; уже давно перестал упоминать его, и это ощущается как дурное предчувствие. Он лишь присаживается рядом и говорит своим чуть монотонным, но вечно подбадривающим голосом: — Знай, ты всегда можешь выговориться или попросить о чём-либо, я буду счастлив тебе помочь. Уголки губ непроизвольно дёргаются, пусть Гон и знает, что Винг тоже не способен выйти на связь с Хисокой и тем более заставить его появиться здесь и сейчас. Он не уверен, что сможет сдержать эмоции, если вновь начнет обсуждать то, что по-настоящему его волнует, но, возможно, у него действительно есть небольшая просьба. И, скорее всего, Винг ему не откажет, как бы неловко она не прозвучала. Действительно — почти сразу после его слов на голову осторожно опускается ладонь, чуть меньше по размеру и гораздо теплее, чем у Хисоки. Касания отличаются столь же сильно — не игривые, напористые или лениво-нежные, но более сдержанные. И всё же Гон отчаянно ищет в них утешения и подаётся вслед за ними. Он аккуратно прижимается щекой к чужому плечу и жмурится, представляя, что за ухом его сейчас почёсывает совсем другой человек. Первый после перерыва созвон с Биски происходит на следующее утро, и он оказывается не таким напряжённым, каким его себе представлял Гон. Обычное занятие и расспросы про недавний поход — хорошая тренировка речи, после чего приходится долго сидеть над накопившимися заданиями. Скука смертная! Буквы и цифры уже расплываются перед глазами, Гон готов отвлечься на что угодно, лишь бы разрешить себе отложить дела хотя бы ненадолго. И его желание исполняется как по волшебству. Звонок в дверь оказывается неожиданным для всех — даже Винг дёргается от его внезапности и с удивленным лицом направляется к двери. Гон выглядывает из комнаты неохотно. Интерес сильнее, но нельзя забывать, что не все будут рады внезапно столкнуться с гибридом в чужом доме. Дверь открывается, и высокий силуэт в проёме кажется совсем тёмным на фоне ярких солнечных лучей. Гон замирает, не веря своим глазам. Это может быть игрой света, иллюзией изголодавшегося и соскучившегося разума. Но затем он слышит голос: глубокий, бархатный, по-родному тянущий гласные; и срывается с места. Он едва не сбивает Винга, который стоит в схожем ступоре прямо у порога, но даже не думает извиняться. Хисока здесь, Хисока вернулся за ним, сдержал все свои обещания. Гон обхватывает его руками, впивается в него, прижимается настолько тесно, насколько только может — словно хочет слиться с ним в единое целое. На несколько секунд его захлёстывает ощущениями от всех органов чувств. Странные, экзотические запахи ударяют в нос, глаза слепит от солнца, в ушах набатом отдаёт чужой смех. Возможно, он слишком сильно впивается в чужое тело отросшими когтями — Хисока немного вздрагивает в его объятиях, шумно выдыхает. Но Гон не готов его отпускать, только не сейчас, когда тот наконец вернулся, живой и здоровый. На плечо опускается ладонь; Гон уже хочет извернуться, поцеловать её, а после притянуть Хисоку пониже, чтобы жадно прижаться уже к его губам, показать, как сильно он соскучился… Гон одёргивает себя в последний момент. Поднимает глаза выше и замечает, что Хисока смотрит не на него, а на Винга, и словно передаёт ему что-то одним лишь взглядом, а следом кивает. Винг не сразу отвечает и лишь спустя несколько мучительно долгих секунд приглашает его войти. Гон крепко цепляется за забинтованное запястье Хисоки и надеется, что они не задержатся здесь надолго, пусть ему и стали близки эти люди. Ему уже так не терпится рассказать о своих приключениях и новом опыте, расспросить, что случилось и где Хисока пропадал столько времени. Гон чувствует, как стремительно заканчивается терпение, а лишние минуты, пока они не наедине, кажутся пыткой. Он так и не разжимает руку. Крепко держится за Хисоку, уже не беспокоясь, странно ли это выглядит в глазах Винга и Зуши. При них Хисока выражает огромную благодарность и отмахивается от всех расспросов одной фразой: "важная командировка". Значение слова так и вертится в голове, упрямо ускользая, но даже так Гон чувствует — дело не только в этом. Пока ему помогают собирать вещи, он жадно рассматривает Хисоку и с удивлением подмечает, что у него появился загар. Совсем лёгкий, всего на полтона и скорее розоватого, чем бронзового оттенка. Сразу и не заметить, если не знать его тело до мельчайших деталей. Под воротом рубашки виднеются заживающие царапины, волосы обстрижены чуть короче обычного, но больше всего вопросов вызывает бинт на руке. Кажется, у Хисоки тоже было приключение. Только гораздо менее весёлое: у него усталое лицо, под глазами тёмные круги, которые он даже не подумал замазать, а среди экзотических ароматов, которые Гон заметил ранее, можно различить едва слышный металлический запах. Теперь Гон хорошо понимает, что так обычно пахнет кровь. Из-за последней детали Гон наконец разжимает руку — ненадолго, лишь чтобы встать с другого бока, — из-под бинтов, ослабших из-за его хватки, выглядывает большой ожог. Должно быть, ему пришлось несладко. Но несмотря ни на что Хисока вернулся за ним. Даже плохое самочувствие не помешало ему забрать Гона. Это вселяет в него небывалую уверенность — теперь он даже не может представить, чтобы Хисока однажды оставил его навсегда.

***

Гон отказывается его отпускать. Водить одной рукой — к тому же, только заживающей — не самый удобный вариант для долгих поездок, но отросшие коготки, бессознательно впивающиеся в кожу, предупреждают: вырывать ладонь не стоит. Приходится успокаивать Гона, гладя его по шёрстке большим пальцем. Сегодня Хисока готов полностью удовлетворить его желание тесного контакта. Гон дождался его — и его очень сложного решения — и заслужил любую награду. Поначалу весь их разговор состоит из того, что Гон, чуть ли не подпрыгивая на месте, рассказывает, насколько сильно он скучал, делится всеми мелочами, а Хисоке остаётся лишь внимательно его слушать. Когда шквал эмоций понемногу стихает, Гон прекращает перескакивать с темы на тему и, глубоко вздохнув, приклеивается взглядом к Хисоке. Его хватка становится крепче, и прежде чем начать заваливать Хисоку вопросами, Гон спрашивает, к его большому удивлению, далеко не о том, где же он пропадал всё это время. — Почему ты не отвечал на звонок? — он смотрит на него настороженно, внимательно следит за мимикой. Будто ожидает самого неутешительного ответа. Но разочаровывать или обижать его, тем более сейчас, совершенно не хочется. — Возникли проблемы по работе, пришлось срочно сменить номер — полуправда легко соскальзывает с губ. Ему присели на хвост — наверняка, Гону не очень понравилось бы это выражение — под конец “командировки”, и пришлось срочно менять телефон, пока слежка не прекратилась. — Было бы небезопасно с тобой связываться. Сбоку доносится тяжёлый вздох. Гон сводит брови и немного опускает уши, явно размышляя над его ответом, прежде чем сказать: — Ладно… Но не думай, что я так быстро забуду об этом! Знаешь, как мне было одиноко? Хисока тихо хмыкает и продолжает выслушивать рассказ Гона о тренировках, впервые опробованных видеоиграх и походе, который, судя по всему, произвёл на него неизгладимое впечатление. Даже немного ревниво осознавать, что такие эмоции ему подарил другой человек. — Так странно… Мы путешествовали вместе с тобой, но я только сейчас понял, насколько большой мир. Почти бес-ко-нечный, — он выделяет последнее слово особой интонацией, с которой обычно хвастается выученными сложными фразами. — И звёзды такие яркие на природе. Мне бы хотелось побывать везде! И увидеть как можно больше, даже если тебя иногда не будет рядом. От блеска в его глазах сердце подскакивает, рука крепче сжимает руль. Это первый раз, когда Гон высказывает подобное желание, и теперь Хисока понимает, что они оба свободолюбивые. Даже если Гона так искалечило старой жизнью, рано или поздно он захочет полной самостоятельности и свободы, насколько это для него возможно. И Хисока как никто другой понимает его, потому что сам ценит эти вещи превыше всего. Конечно, глупо отрицать, что именно из-за этого он пропал почти на три недели. Рутина наскучила ему, постоянное присутствие Гона рядом наводило мысль об обязанностях, которые висели на нём уже слишком долго, а всё существо изнывало по новой обстановке и азарту. К тому же очередная течка его гибрида выжала из него все силы и лишила либидо на приличный срок, и решение пришло само собой. Он оттягивал его слишком долго и расстался с Гоном как можно скорее, чтобы не чувствовать назойливый зуд на душе, который вызывал в нём только он. — С таким рвением ты обязательно однажды посмотришь весь мир, — с лёгкой улыбкой отвечает Хисока и скользит взглядом по проезжающим по встречной полосе машинам. Винг уже давно согласился приютить Гона, не раз спрашивал о том, когда они смогут познакомиться, но Хисока всё не решался, не мог найти подходящий момент. И теперь, взяв передышку от своего котёнка, он понял и признал, что возвращаться куда-то, где тебя ждут, очень даже приятно. Некоторое время Гон ещё болтает с ним, но после мирится с тем, что из уставшего собеседника проникновенного диалога не вытянешь. А потому он притихает, переплетается с ним пальцами покрепче и гортанно урчит, заполняя салон приятными вибрирующими звуками. Такая мелодия запросто способна убаюкать, но Хисока продолжает следить за дорогой, правда, позволяя себе погрузиться глубже в размышления. За эти недели, видя поначалу десятки пропущенных звонков, он не раз думал — вот он, идеальный шанс оставить Гона в нормальной семье. Винг прекрасно понимал по его намёкам, что их дом может стать постоянным пристанищем для гибрида, и нисколько не возражал. Сложно отказать столь очаровательному котёнку (и человеку, которому Винг обязан жизнью). В том доме за ним бы как следует присмотрели, научили всему необходимому и проследили, чтобы он развивался нормально, насколько это возможно с таким стартом в жизни. Всё же опекун из Хисоки, мягко говоря, паршивый — он и сам прекрасно понимает. Жизнь с ним попросту опасна. Вот только Хисока не учёл, что сам безумно хочет наблюдать за ростом Гона, и делиться этой привилегией он не желает. Гон — уникальный, исключительный случай в его жизни. Он был сломан задолго до их встречи усилиями его владельцев и человеческим обществом. Хисока мог бы стать его последним крупным потрясением, окончательным ударом, ведь он так привык к насилию и разрушению; столько лет получал удовольствие от сломленных и уничтоженных его рукой людей. Вот только в этот раз ему хочется совсем иного. Несмотря на импульсивные попытки доломать, ему хочется собрать Гона заново по кусочкам. Подарить ему возможности, которых сам Хисока был лишен в начале своего пути, взращивать и учить. Смотреть, как Гон с каждым днём расцветает рядом с ним и становится увереннее, сильней. Это похоже на химический эксперимент, в котором он добавляет всё новые и новые компоненты в исходник до тех пор, пока результат не удовлетворит его. И каждый раз, когда происходит неожиданная реакция, это не на шутку будоражит. Гон так удобно травмирован: чтобы быть для него центром вселенной не нужно практически ничего, он требует для себя ничтожно мало. Он настолько податливый, что из него, кажется, можно слепить что угодно, если избавить от запретов и заблуждений, которые ему успели навязать за всю жизнь. И хотя, думается Хисоке, это вселяет в него ощущение безграничной власти над Гоном и его жизнью, в этом всё равно есть чистый искренний порыв дать ему лучшую жизнь. В ответ на заботу Гон поддерживает в нем одну из немногих гуманных черт — умение восхищаться другими людьми и их успехами; способность разглядеть потенциал и проследить, чтобы тот реализовался. И глядя на успехи Гона, хочется уничтожать лишь то, что может ему помешать или навредить, и яростно защищать. Хисока никогда бы не подумал, что ему понравится идея быть для кого-то наставником. Он мог поступить как Иллуми — запереть юного гибрида дома или пойти дальше и посадить на цепь; отобрать всё, что тот едва приобрел. За считанные минуты уничтожить все плоды своей работы, словно карточный домик, построенный с таким трудом и усердием. Хисока пока не хочет рушить его, ведь гораздо интереснее узнать, насколько больше он сможет стать. Спустя года Гон сам обязательно захочет отдалиться и будет следовать за новыми открытиями. Хисоке некуда спешить и не о чем переживать. К тому же, результаты его более чем интригуют. Гон с таким странным спокойствием реагирует на все сомнительные моменты, проявления насилия в отношении других и сексуальные желания… Это не может не завораживать. Даже то, как быстро он меняется, будоражит. Уже после первой течки Хисока обратил внимание на то, что Гон стал развиваться практически по дням. Сначала недоуменные вопросы, что делать с появившимся в непривычном месте пушком, а теперь — это особенно заметно после долгого расставания — в его фигуре чётче прослеживается лёгкая нескладность, вытянутость. Он становится гораздо сильнее — Хисока понемногу начинает понимать, почему прошлые хозяева Гона могли опасаться его гиперактивности. С каждым месяцем его тело становится крепче, и по нему так приятно водить руками, чувствовать малейшие изменения. Чуть более твердые бедра, понемногу прорисовывающиеся мышцы рук, линия открытой кожи там, где футболка стала несколько короче, чем следует — от всего этого у Хисоки сносит крышу. Таким хрупким Гон, безусловно, нравится ему до одержимости. Он просто очаровательный, пока котёнок. Но и его взросление, и его примерный образ через несколько лет заводят лишь больше. Хисоке невероятно интересно наблюдать за этим процессом. Будь на его месте кто-либо другой, Хисока бы даже не обратил на него внимания. Даже не подумал в таком ключе, не стал бы сближаться и допускать того, что в итоге произошло между ними. Глупо винить Гона, но именно его открытость и инициативность спровоцировали очередную девиацию. Долгое время Хисока убеждал себя, что дело в необычном внешнем виде, ведь его всегда привлекала неординарность. Но вот незадача: он испытывает те же эмоции, когда представляет Гона с обычными ушами, руками и круглыми зрачками. Гон действительно уникальный. В этом его беда и одновременно огромная удача. Его даже сложно воспринимать юным — он словно отдельная категория, которая поразила все органы чувств и выбила себе особое почётное место. Словно подслушав мысли о себе, Гон вновь поворачивается к нему. — Ты не рассказал, чем занимался всё это время. — Работал, — машинально отмахивается Хисока дежурной фразой, но потом замечает краем глаза невпечатленный взгляд Гона, который так и кричит: “Я тебе не верю”. Приходится дать ему немного больше подробностей, и на лице появляется ухмылка. Он уже предвкушает необычную реакцию Гона. — И забрал немного денег у тех, у кого их было слишком много. — А рука? Это из-за того, что ты украл деньги? Хисока смеётся и пожимает плечами — это очевидно, разве нет? Рука, да? Мягко сказано. Просто остальное пока скрывает одежда, едва ли Гон проигнорирует новые шрамы на его бедре и парочку касательных пулевых ранений, которые выглядят гораздо более жутко, чем старые и давно затянувшиеся. Рано или поздно Гон добьётся от него рассказа о его "приключении". Или даже залезет в его вещи — Хисока уверен, что это первое, что Гон сделает, когда они вернутся. И “немного денег” в виде нескольких толстых пачек в чемодане (одна из которых незаметно перекочевала к Вингу в качестве благодарности), конечно же, не пройдут мимо его внимательного взгляда, так же, как и целая коллекция новых кинжалов и пропажа его любимого костюма. Последняя дурацкая нелегальная затея вышла Хисоке боком, он прекрасно об этом помнит. Он чуть не лишился ноги в тот раз и пообещал себе больше не идти на бессмысленные авантюры, собирался дальше вести дела более тихо, следуя скучным наставлениям Иллуми, чтобы больше не попадать в больницу, рискуя остаться инвалидом. Это волнует его гораздо сильнее, чем возможная смерть. Его однажды уже собрали буквально по кусочкам, он не настолько глуп, чтобы снова лезть на рожон. Так он считал несколько лет. А потом, сидя в презентабельном казино, внезапно подумал, что острые ощущения того стоят. Забавно, что учитывая накопленное состояние, эта авантюра была обычной прихотью. Иллуми и прочие подработки приносят ему более чем достаточно для спокойной жизни, в которой можно ни в чем себе не отказывать. Иллуми слишком важная шишка, чтобы обращаться с небольшими суммами. Совсем недавно Хисока связался с ним, по большей части для того, чтобы оставить свои новые контакты, и оказалось, что он как раз понадобился, чтобы разобраться с очередным поручением, пока отец семейства в отъезде. Им предстоит вернуться в прошлый дом. Наверняка Гон будет рад сменить обстановку на более знакомую, более близкую к природе. Он до сих пор не выпускает из рук ладонь Хисоки и дуется, глядя в окно, судя по всему, оскорбленный его туманными ответами. — Го-он, — Хисока сладко и игриво тянет его имя, поглаживая пушистую ладонь большим пальцем, — ты перестанешь обижаться, если я скажу, что у меня есть для тебя сюрприз? Его уши забавно топорщатся, он быстро разворачивается и глядит в ответ горящими глазами. Очаровательное зрелище, Хисоке не верится, что он был готов отказаться от этого и больше никогда не увидеть, как извивается хвост за спиной его котёнка. — Какой? — Не-а, милый, сюрприз на то и сюрприз, чтобы ничего о нём не рассказывать, — после этих слов Гон вновь мрачнеет, и Хисока едва сдерживает смех. — У меня появились дела в другом городе, а там есть кое-что, — (кое-кто, умалчивает Хисока), — и тебе обязательно это понравится. Сейчас Хисока не до конца уверен в том, что у него получится организовать задуманное, но он хорошо знает Иллуми. Человек, который ценит выгодные сделки и имеет плохие отношения со своим гибридом, судя по царапинам на запястьях. Кажется, у Хисоки есть идея, как убедить его познакомить своего котёнка с Гоном, который непременно покажет Киллуа хороший пример и научит себя вести. Ох, Хисока почти уверен в том, что если предложить это в качестве оплаты, то отказ крайне маловероятен. “Я бесплатно выполняю работу, а Киллуа становится ласковым и послушным. Ты ничего не теряешь, верно, Иллуми?” Верно, Иллуми?