American horny story

🎶 Пошлая Молли — Адская колыбельная 

      Пока в разных частях Нью-Йорка разворачивается драма, у Чуи запланирован романтический вечер, который он более, чем заслужил. Он поработал на славу, стравливая всех друг с другом, и теперь может насладиться отдыхом перед финальным аккордом.        Юрий пригласил его на ужин к себе в гости. В программе бургеры, кино, объятия и ещё кое-что погорячее.        Чуя паркует свой мотоцикл около его дома и слезает с него, улыбаясь. Он подходит к дверям и звонит в ожидании, пока ему откроют, и этот парень был достоин того, чтобы украсть сердце рыжего, потому что всегда выглядит великолепно. Как у Чуи была особая любовь с розовым и чёрным цветами, у Юрия была страсть к леопардовым принтам, поэтому было сложно пересчитать пятнистые толстовки в его гардеробе. Он снимал небольшой дом в городе, на выплаты за соревнования. Денег хватало не только на жизнь на хорошем уровне, но и на крутые подарки для своего парня. Это Чуе тоже очень нравилось.  — Что посмотрим? — спрашивает Юрий, коротко целуя его в губы вместо приветствия.  — М-м. Тебя, — отвечает Чуя. И нет, ни капли не виснет на нём, тут же обнимая и спускаясь руками ниже по спине.  — И есть ты тоже не будешь? — улыбается Юрий.  — Буду.  — Тоже меня?  — Догадливый, — довольно улыбается Чуя, утягивая его в новый поцелуй. — Соскучился очень. — Тогда-а…        Их губы снова встречаются в лёгком поцелуе. И они останавливаются на мгновение, наслаждаясь сладостью момента. Чуя закрывает глаза и углубляет поцелуй, обвивая руками его шею. Юрий наклоняется вперёд и подхватывает его под бёдра, приподнимая. Он идёт в комнату, не прекращая целовать, а розовая пушистая шуба сваливается с плеч на пол. Немного шагов, ещё одна дверь, и они падают на кровать.        Чуя никому не позволит разрушить свой идеальный мир, который он выстраивал по кусочкам с самого детства, чтобы чувствовать себя более-менее комфортно. Всегда будет что-то расшатывающее состояние и нервирующее, но все эти стрессовые факторы можно перетерпеть, если рядом с тобой правильный человек.        Безусловно, отец считал, что эти отношения — временное развлечение недоразумение, но лидер по своей натуре не может быть один. У него должна быть армия последователей, которая быстро и беспрекословно выполняет любые поручения. Этот статус необходимо поддерживать, взваливая на свои плечи тяжкий груз ответственности, поэтому Чуе так нравится иметь возможность быть чьим-то нежным парнем. В отличие от Дазая и Фёдора, он не испытывает неприязни к простым людям, далёким от сферы преступности. Меньше всего на свете он хотел бы, чтобы Юрий принадлежал к его миру или знал о том, кто он на самом деле такой.  Но он не знает.  Это wonderful.        А ещё более wonderful ощущаются его упругие мышцы под подушечками пальцев рыжего, когда он забирается ими под толстовку, притягивая к себе ближе.  — Ты такой непослушный, — шутливо произносит Юрий, отстраняясь на мгновение и глядя на него с улыбкой. — Я просто не мог устоять, baby. Ты слишком горячий.        Очередная чёрная футболка рыжего медленно скользит вверх, а пальцы Юрия двигаются по коже, оставляя за собой лёгкое покалывание. Он проник к его шее, целуя её и чувствуя, как Чуя дрожит от каждого прикосновения. Он закрывает глаза, наслаждаясь ласками, и обнимает Юрия крепче, ощущая тепло его тела. — М-м… так хорошо… — шепчет Чуя с лёгкой дрожью в голосе.         Юрий молчаливо улыбается и продолжает целовать его шею, спускаясь ниже, исследуя каждую часть тела, будто в первый раз. Его губы оставляют влажные следы на животике Чуи, вызывая волну мурашек.  Пусть все дела подождут.        Пусть весь мир подождёт вместе со всеми поручениями, интригами и дешёвой актёрской игрой, когда тебя любят настолько сильно. По-другому невозможно описать, почему к твоим желаниям относятся с настолько сильным вниманием. Их общий мир был тем местом, где можно не только расслабиться, но и полностью довериться. Совершенно точно зная, что все реальность во много раз превзойдёт ожидания.       Чуя смотрит снизу, как Юрий приподнимается и расстёгивает его шорты, чтобы насладиться любимой реакцией на шёлковое бельё. Ужасно дорогое и приятное на ощупь.  — Baby, you know, — довольно улыбается он, проводя через ткань по его возбуждённому члену. — Мы торопимся, м?  — До твоего самолёта ведь ещё есть время? — спрашивает Чуя.  — Примерно пять часов до выхода из дома, — отвечает Юрий, стягивая с него шорты и оставляя в одном чокере, шёлковых трусиках и гольфах. И рыжего точно стоит отшлёпать за то, что он игнорирует холодную погоду, снова рискуя заболеть.  — Тогда я займу их все, — улыбается он и приподнимается, закусывая губу. Руки хватаются за край леопардовой толстовки и немного уравнивает количество оставшейся одежды на их телах. Нет более шикарного зрелища, чем идеально спортивный торс парня, который безумно тебе нравится. И его домашние штаны лишние, но через них слишком красиво выпирает другая любимая часть тела, доставляющая ещё больше удовольствия. Чуя роняет Юрия обратно на кровать, утягивая в новый поцелуй и перекидывает ножку через его бедро, прижимаясь ближе. 

***

      Дазаю неспокойно этим вечером, несмотря на то, что все беспокоящие вопросы решены, и вскоре он должен оказаться в родном городе. Все происходившие в последнее время события кажутся слишком странными, чтобы их игнорировать. Именно поэтому он сидит в своей комнате перед кучей исписанных листов и пытается увидеть взаимосвязь между всем, что успел пережить за это время. Любой адекватный человек сказал бы, что это что-то вроде саморефлексии, но не для преступного гения.        И рассуждения приводят его к выводу, что есть только один человек, который старательно пытался не только с ним сблизиться, но и разобраться во всём вместе. Только Дазай слишком горд для того, чтобы признать хоть мельчайшую вероятность своей ошибки, поэтому он не будет звонить. И писать сообщения — тоже.        Он расхаживает кругами, снова и снова прокручивая в голове все ситуации, все слова, все действия, все жесты, всю мимику и другие мелкие детали, которые могут указывать на то, что во всём виноват не Достоевский. Если бы он ещё раз смог услышать эти интонации, то точно бы понял, играет он или нет.  — Блять, — всё, что слышит Ацуши, когда он выходит из своей комнаты и направляется к двери. Дазай накидывает пальто прямо на пижаму и обувается, чтобы снова наведаться в гости к русским. 

*** 

      Телефон Чуи вибрирует в кармане шубы на полу в гостиной, оповещая о новом сообщении. За его новыми «друзьями» установлена круглосуточная слежка. И ему может не понравиться то, что он увидит, но сейчас работы не существует. Есть только горячие поцелуи. Только тихие стоны. Только любимый парень. И только их руки, одновременно скользящие по членам друг друга медленно-медленно.        Он целует Юрия в шею и тихо скулит от того, что нельзя оставить ни одного засоса. Ему так нравится иногда кусаться в порыве страсти и втягивать кожу кубами, но к спортсмену возникнет много вопросов, если он засветит в раздевалке следы горячей ночи. Многие воздерживаются от лишних физических активностей и могут не только открыто осудить, но и напакостить. Проблем не хотелось.        Чуя опускается поцелуями ниже, сначала на его ключицы, а затем и на грудь, постепенно меняя позу. Он продолжает двигать рукой на его члене, постепенно сползая и вынуждая его отпустить. — Может, лучше я? — тихо спрашивает Юрий, глядя на него сверху.  — Baby, я сегодня уделил себе достаточно внимания, чтобы ты расслабился и разрешил мне немного поиграться, — отвечает Чуя, покрывая поцелуями его кубики пресса один за другим.       Невозможно оказывать сопротивление, когда горячее дыхание опаляет кожу, а пальчики приподнимают возбуждённый член, направляя его к губам. Капелька прозрачной естественной смазки идеально красиво скатывается вниз, и Чуя её слизывает, погружая головку в рот. Минет стоял на втором месте в списке удовольствий сразу после секса. Он мог больше часа насасывать, представляя во рту леденец. По этой причине у них появилась целая коллекция ароматизированных смазок под разное настроение.        Но идеальным парнем он был совершенно не по этой причине, хоть это и прекрасно, когда у кого-то есть настолько полезный талант.  Чуя был внимательным, заботливым. Он умел выслушать, понять и дать совет, как никто другой не мог. Невероятно умный, открытый, поддерживающий диалог по любой теме, с шикарным чувством юмора — в такого парня влюбился Юрий, как только они познакомились. И только он знал такую сторону личности рыжего. Подчинённым удавалось наблюдать лишь разные удобные для исполнения поручений её грани. Настоящим его видел лишь один человек, поэтому он так стремился защитить его и огородить от всех проблем школьной жизни.        Хорошо, что Юрия не будет на завтрашней вечеринке, он ведь с лёгкостью может сломать Дазаю нос, если тот приблизится хоть на метр к его дорогому малышу.  — М-м… — стонет он под Чуей, наслаждаясь его ласками. И рука с аккуратным маникюром тянется к тумбочке и приоткрывает ящик, чтобы достать оттуда тюбик клубничной смазки. Рыжий выдавливает несколько вязких капель на его член и обхватывает губами, скользя вниз и размазывая их по всей поверхности. Сладость мгновенно растеклась по горлу, вызывая приятные ощущения. Чуя начал медленно облизывать член, придерживая его снизу рукой. Язык нежно проходился по коже, обводя вены, и он закрыл глаза, прислушиваясь к мелодичным стонам своего парня.        Юрий зарывается руками в рыжие кудри, слегка натягивая его волосы, а Чуя ускоряет движения, не переставая погружать член глубже в свой рот и засасывая его внутрь. С каждой секундой он возбуждался всё сильнее, сжимая свободной рукой его напряжённое бедро. 

***

      Дверь в дом Фёдора открывается слишком быстро, но на пороге его встречает вовсе не тот, кого он хотел увидеть. Николай смотрит на него пару секунд и молча захлопывает её, даже не давая возможности что-то сказать.  Будто Дазай ожидал чего-то другого.        Он снова звонит в звонок и слышит неразборчивый крик на русском. Если бы все иностранцы не знали, как переводится «nahui», то было бы проще, но это слишком популярный мат.  «Окей, план Б» — думает про себя мафиози, точно зная, что Фёдор всегда закрывается в своей комнате и сидит там в наушниках, чтобы не отвлекаться на шум, который устраивают его соседи. Раз через них он пробраться не сможет, придётся заходить к цели напрямую.        Дазай обходит дом, выискивая взглядом нужное окно на втором этаже. И сейчас он ужасно благодарен американцам за любовь к выращиванию деревьев, потому что у него есть возможность залезть. Это занятие не входило в список любимых, но что он может поделать, если принцесса сидит в башне?        В тишине зимней ночи, когда снег мягко ложится на землю, он подходит к стволу ближайшего к стене дерева и начинает взбираться по ветвям вверх.  «Будет весело, если он не дома» — шепчет он себе, щурясь от холодного ветра. Ветви под его ногами скрипят, но он не обращает на это внимания.       Наконец, достигнув уровня второго этажа, Дазай осторожно перебирается к подоконнику. Он дотягивается до него рукой, но в этот момент ветка, на которой он стоит, неожиданно трещит.  Сердце замирает, и он понимает — это конец.       Секунды кажутся вечностью. Он падает, и всё вокруг становится белым. Снег встречает его с глухим ударом не только по телу, но и по самооценке: как он мог так облажаться? Ткань пальто не предназначена для валяния в сугробах, поэтому мгновенно промокает. Дазай стряхивает снег со своих волос, пытаясь подняться, но задница чертовски болит, поэтому кажется неплохой идеей немного полежать в холоде перед новой попыткой. К ушибам ведь нужно прикладывать лёд?        Фёдор, сидя в своей комнате, ощущает странное предчувствие. Он смотрит в окно, но видит лишь темноту и падающий снег.  «Наверное, мне показалось», — думает он и снова отворачивается к книге. Но что-то внутри подсказывает ему проверить наверняка.       Подходя к окну и открывая его, он не может поверить своим глазам. На земле, среди сугробов, лежит Дазай, прижимая к груди колено и тихо скуля от боли. — Нашёл место, где полежать, — посмеивается он сверху.  — О! — поднимает голову Дазай. — Пусти?  — С чего бы мне пускать тебя в свой дом? — спрашивает Фёдор. — Ты ведь ясно дал понять, что всё наше общение было ошибкой.  — Я верю в твоё доброе сердце! Ты ведь не оставишь в беде человека, который сломал спину, да?!  — Ты прав. Вызову скорую, — отвечает он, закрывая окно.  «Он ведь это не серьёзно?» — вздыхает про себя Дазай, выбираясь из сугроба и оценивая масштаб своих повреждений: жить будет. А жаль.        Он ковыляет обратно к входной двери и терпеливо ждёт около неё. Если и Фёдор его не пустит — тогда он точно во всём виноват. Этим себя успокаивает Дазай, чтобы с чистой совестью уехать из страны.  Но дверь открывается:  — Чай будешь? Простое гостеприимство, не более того, но на душе почему-то приятно от этого вопроса. 

***

— С-стой, — тихо шипит Юрий на выдохе, стараясь остановить его голову сверху. — Натяни волосы сильнее, — отвечает Чуя, облизывая губы. — Пожалуйста.  — Ха-а, ты меня убиваешь, — говорит он, выполняя просьбу. Чуя немного запрокидывает голову назад, а затем по-кошачьи ползёт обратно к нему наверх, останавливаясь около уха: — Хочу сегодня сзади.  — Ну уж нет, — посмеивается он, приподнимаясь и садясь на кровати вместе с ним. Чуя ожидал этого, поэтому послушно укладывает руки ему на плечи и выгибает спину, чтобы было удобнее вставить член в его упругую и заранее растянутую задницу. — У тебя ничего не слипнется от смазки с ароматизатором? — спрашивает Юрий, поднимая вверх тюбик.  — Она ведь розовая… — улыбается Чуя. — И я умею пользоваться душем без насадки.  Боже, он это делает каждый раз.        Заставляет фантазию разыграться сильнее, представляя, как он играется наедине с собой, используя самые разные предметы, которые могут попасться под руку. Но это очень большой секрет и маленький фетиш. Ничего опасного — просто замаскированные секс-игрушки. Например, в рюкзаке всегда лежит вибро-пуля в форме помады и силиконовая «расчёска» с очень интересной ручкой, из-за этого ощущения становятся в разы интереснее.        Юрий смазывает рукой свой член и пытается вспомнить, куда дел презервативы после похода в аптеку, но Чуе слишком не терпится почувствовать приятную заполненность внутри себя, поэтому он ёзрзает и тянется к его шее, начиная её целовать.  — Сладкий, кажется, презервативы внизу, — говорит Юрий.  — М-м. Ну кончишь в меня, — улыбается он.       Секундные сомнения, но спускаться точно не хочется, поэтому горячая головка члена упирается в кольцо мышц, и Чуя слегка вздрагивает, когда он медленно входит внутрь.  — Ах-х, — стонет он, опускаясь вниз и практически садясь на его колени. Руки Юрия так правильно обхватывают его бёдра, пока он целует Чую в сладкие губы со вкусом клубники. Они слегка припухли от минета, и от этого ощущаются ещё прекраснее.        Чуя начинает медленно двигаться, выдыхая ему в губы и запуская одну руку в его светлые волосы. Удовольствие растекается по телу снизу вверх, и становится очень горячо, когда он ускоряется.        Комната наполняется их стонами. Каждое движение было отдавалось дрожью в мышцах. Чуя поднимался вверх и опускался вниз на члене, чувствуя, как сердце колотится в груди от прилива адреналина и кайфа. — Как же… Ах-х... — стонет он. Каждый новый толчок приносил ему не только наслаждение, но и освобождение от всего внутреннего напряжения. В этот момент он чувствовал себя таким свободным, таким любимым, таким желанным и способным свернуть все горы в мире, ломая любые трудности на своём пути. — Люблю тебя, baby…  — И я люблю тебя, Чуя, — отвечает Юрий, сжимая его стройные ножки крепче. Он помогает ему двигаться, и не может прекратить целовать, прерываясь лишь на короткие стоны.        Тела горячо соприкасаются друг с другом, будто соединяясь в одно целое в потоке экстаза, и благодаря таким моментам Чуя чувствует себя живым человеком. Совершенно обычным.        С протяжным стоном он кончает, рассыпаясь внутри на тысячи осколков. Как же он обожает эти ощущения от продолжающихся толчков во время оргазма, пока и его парень не кончит спустя несколько минут.  Серия влажных поцелуев, и они оба опускаются на матрас, глубоко выдыхая.        Чуя сползает на бок и укладывает голову на руку Юрия, а он обнимает его за плечо. Они ещё какое-то время проводят в постели, обнимая друг друга и даже не думая выбираться в душ. Так случается каждый раз, когда они оказываются наедине.  — Может, всё же посмотрим фильм? — спрашивает Юрий, улыбаясь и наматывая его рыжую кудряшку на свой палец.  — Только если ты будешь обнимать меня от начала и до конца, — мурлычет Чуя.  — А как иначе? 

***

      Пальто висит над обогревателем, Дазай получил сухую одежду, чтобы переодеться, и сидит на кухне с горячей чашкой чая в руках. Фёдор больше ничего не говорил ему, но по его взгляду видно, что он ждёт объяснений.        Крысы возмущались, судя по тону, с которым обращались к нему, но их очень быстро заткнули и отправили заниматься своими делами. Интересная система власти, ничего не скажешь. Если бы Дазай так разговаривал со своими подчинёнными, то они бы уже давно сбежали. Хотя… Нет, он точно не бил их ногами и не стрелял в них на тренировках. И не отвешивал пощёчины на заданиях, чтобы в себя пришли и перестали тупить. Разговоры просто не для него.  — Что ж… — начинает он. — Я оказался в сложной ситуации, в которой мне нужен совет со стороны. Мы могли бы сделать вид, что не ссорились, чтобы кое-что обсудить?  — Ссорились..? — переспрашивает Фёдор. — Так ты называешь обвинения в преступлении? Угрозы? Да ты буквально обесценил всё наше общение и выставил меня предателем, хотя я не дал ни одного повода для этого.  — Пожалуйста, — отвечает он, опуская взгляд в чашку. — Мне просто кажется, что я не вижу одну важную деталь, из-за которой не складывается вся картинка. Как последний кусочек пазла, который завалился под диван.  — Да. И эта деталь называется «мозг», — говорит Фёдор, подпирая ладонью лицо. — Только ты вряд ли сможешь его увидеть, если не съездишь в больницу на МРТ.  — А если я извинюсь? — пробует Дазай. — Что значит «если»? Ты не собирался? — удивляется он. — Я думал, что у тебя был какой-то план, когда ты решил вломиться сюда. — Я пытался зайти через дверь! Меня психованный не пустил!  — Удивительно.        Висит неловкая пауза, которую прерывают лишь глотки Фёдора. Он не собирается упрощать ему жизнь, и самое дурацкое то, что имеет на это полное право. Дазай тяжело вздыхает, пытаясь подобрать слова. Не в его правилах признавать ошибки и извиняться. Особенно тогда, когда он в этом не уверен. Что, если он прямо сейчас приехал к своему злейшему врагу, мечтающего воткнуть ему нож в спину? Уже в прямом, а не в переносном смысле. Один неверный шаг, и он упадёт уже не в сугроб, а в глубокую бездну, откуда его никто не достанет. Русские мафиози точно умеют убирать за собой не хуже японских.  — Шахматы? — снова пробует он, глядя на Фёдора.  — Дазай, ты видимо не понимаешь, насколько я милосердный, — отвечает он. — Если бы у меня не было приказа, запрещающего причинение какого-либо вреда тебе и другим твоим агентам под прикрытием… — Что? — перебивает он.  — Коля и Сигма вышли за рамки и уже получили наказание за свой проступок, но ты должен понимать, что сам их спровоцировал, — говорит Фёдор. — «Только наблюдение и сбор информации»? — спрашивает Дазай. — Так вам сказали?  — Мы уже обсуждали это.  — Да, — кивает он. — Но либо ты всегда разговариваешь со мной искренне, либо всегда врёшь. Я не могу быть наверняка уверен, поэтому жду момент, чтобы тебя подловить, — говорит Дазай, понимая, насколько странно это звучит, ведь они оба слишком умны, чтобы так подставиться.  — Уходи, — отвечает Фёдор, уже изрядно утомившись от его присутствия. Зачем пришёл? Чего хотел? Думает, что так легко во всём разберётся? Нет, пусть задницу напряжёт и потратит хотя бы одну ночь на что-то полезное.        Он встаёт из-за стола и ставит в раковину наполовину полную чашку: когда настроение отвратное — и чай невкусный.  — Разве тебе не кажется странным, что именно Куникида нарвался на мошенницу? Он похож на человека, у которого есть деньги? — спрашивает Дазай ему в спину, а Фёдор разворачивается, складывая руки на груди с тем самым взглядом: «Я тебе это и пытался объяснить, дерьма ты тупого кусок». Или нет. Он бы так не сказал. Он сказал бы саркастическое «Правда?» со своей блядско-крысиной ухмылочкой, будто он тут самый гениальный и сразу всё понял. — А что я ещё мог подумать?! — продолжает Дазай, пытаясь оправдать себя и избежать извинений всеми возможными способами. — Дазай.  — Ты не будешь со мной разговаривать, пока я не извинюсь, да? — спрашивает он. — Найди себе другого «партнёра по шахматам», — отвечает Фёдор, отходя к двери и приоткрывая её. — Мне с тобой скучно, так что повторяю: уходи.  — Не хочу, — фыркает Дазай, но тот непреклонен. Измором не взять человека, который провёл всю жизнь в такой жестокой стране, как Россия, поэтому он вынужден вздохнуть миллионный раз и продолжить говорить, — Ладно! Ты победил, окей? Возможно, я был не прав. Ситуация сложилась слишком хорошо, разве не так? Ты провёл со мной и Ацуши все выходные, пока твоя шайка занималась не понятно чем. И в тот же момент его задержали.  — Мне льстит, что ты высоко оцениваешь мою способность к подставам, но я бы не стал фабриковать улики, — отвечает он, решая, что игра в совместное расследование будет интереснее, чем попытки добиться извинений. Но это совершенно не значит, что Фёдор не найдёт способа запустить бумеранг ему в лицо чуть позже. — Я бы повесил на него реальное убийство, если бы он мне мешал. Или педофилию, — пожимает плечами Фёдор. — Знаешь, нейронные сети в фоторедакторах сейчас творят просто чудеса. Можно было бы загрузить на его компьютер целую тонну компромата, а затем сделать анонимную наводку от лица жертвы, заменив свой голос на детский при звонке.  — Это же просто кошмарно звучит, — хмурится Дазай.  — Не стоит меня недооценивать. Я бы в жизни не стал тратить время на дешёвое театральное представление, — говорит он. — А что бы сделал ты?  — Убил бы его самого, — слишком быстро отвечает он. — Ну а зачем мучаться, если это самый простой способ убрать человека? Зная его характер, он вполне мог бы подорвать себя на бомбе во время терракта, например. Погиб бы в роли героя, и не смог бы уже сделать ничего, в отличие от варианта с тюрьмой, откуда можно выйти.  — И это мои идеи звучали кошмарно, когда ты сам готов поставить под угрозу жизни многих людей, ради реализации своей цели? — спрашивает Фёдор, а Дазай сидит и лыбится, как последний дурак, вместо того, чтобы ответить. — И что это за реакция?  — Как будто вечность нормально не разговаривали.  — Ага. Жаль, что теперь каждый сам по себе, — отвечает он, уходя.  — А ты сильно злопамятный? — подскакивает Дазай и идём следом, как в самую первую встречу.  — Ещё и мстительный.        Они вместе поднимаются в комнату Фёдора на втором этаже, и это уже выглядит, как само собой разумеющееся, потому что великое логово для раздумий располагается там.  — Признаю, я немного погорячился, — продолжает Дазай. — А ещё я сказал, что ты настолько гениален, что мог предугадать мои решения до того, как я их принял. Или спровоцировать меня их принять. Как тебе больше нравится?  — Это да, но что по поводу «я не должен был верить тебе с самого начала»? — спрашивает Фёдор. — И вот это, что сближаться не стоило?  — Вот за это прости меня, — неожиданно для них обоих говорит он. — И за всё остальное тоже. Пожалуйста. Ты хотел мне помочь, а я поступил как последний мудак, сразу подумав на тебя, потому что больше никто не мог этого сделать.  — Подожди, — Фёдор замирает на месте, глядя на него. — Что ты сейчас сказал?  — Ты серьёзно хочешь, чтобы я повторил? — с надеждой спрашивает Дазай, но никакого ответа не получает. — Я сказал… что я бы очень хотел, чтобы ты меня простил, и что я поступил как мудак. — Не это.  — Ха?! — удивляется он. То есть вот так? Серьёзно? Он извинился несколько раз, а реакция вот такая? Будто это было совсем не важно? А зачем тогда весь этот концерт и… — Стой! Я подумал на тебя, потому что больше никто не… мог.  — Ага, — кивает Фёдор, заходя в комнату. — Нас здесь не двое. Есть кто-то третий. — Кто-то, кому было бы выгодно нас разделить, — продолжает Дазай, следуя за ним и усаживаясь на кровать. — И кто-то, кто явно не доделал свою работу до конца, потому что ты смог найти доказательства. — Ты приехал поэтому? — спрашивает он, садясь рядом. — Ты хотел, чтобы кто-то ещё подтвердил то, что тебе кажется? Это та самая деталь?  — Я совру, если скажу, что это единственная причина, — тихо отвечает он.  — Я всё ещё злюсь на Дазая, с которым дружил, но я могу простить Дазая, который поможет мне найти настоящую крысу, которая решила, что может нас стравить, — говорит Фёдор.  — Я надеялся на это, — улыбается он. — Как думаешь, этот человек будет на завтрашней вечеринке?  — А где ему ещё быть, как не в гуще событий, м? 

***

      Чуя стоит около дома Юрия и едва не пускает слезу, потому что им нужно расстаться на некоторое время. Он ненавидит всей душой все эти идиотские соревнования. — Я буду звонить тебе каждый день, — говорит он, утыкаясь носом ему в плечо.  — Baby, всего неделя. Ты и соскучиться не успеешь, — улыбается Юрий, поглаживая его по спине. — Много не пей на вечеринке, договорились?  — Угу.        Последний поцелуй, и они одновременно отъезжают от дома в разные стороны на такси и на мотоцикле.        Лишь удостоверившись в том, что он отъехал на достаточное расстояние, Чуя достаёт телефон и просматривает отчёты. Он подсоединяет беспроводные наушники и делает звонок, снова выезжая на трассу.  — Слушаю, — отвечает Тачихара, давно живущий по правилу «зло не дремлет». По крайней мере, пока спать не ляжет босс.  — Меняем план. Мне нужно, чтобы ты успел кое-что для меня достать, — улыбается он сам себе.