Талисман

***

Ах, милый Бирмингем! Непрерывно работающие заводы, рэкет и слезы… Сколько страшных тайн ты хранишь? Сколько людей, изнемогая, умерли у твоего подножия, так и не дождавшись лучших дней? А сколько безымянных могил ты бережно скрываешь от посторонних глаз? Сколько костей лежат под толстым слоем грязи и бесчестия на маленьких улочках? Я соскучилась, действительно соскучилась по этому вечному трауру Смолл Хита, а потому попросила Исайю высадить меня за пару улиц до старой квартиры Шелби. — Памела, мы в Смолл Хите, — как-то осторожно начал еврейский водитель, поглядывая то в одно, то в другое окно автомобиля. — Исайя, я дома, — я успокаивающе положила руку на его крепкое плечо. — Тебе ли не знать, что происходит с такими, как ты, в таких свинарниках! Ой вэй! — причитал Исайя, что смешило меня и огорчало одновременно — не все родились в золотой ложкой во рту, ему ли не знать! В итоге, мы сошлись на мнении, что он заберет меня около «Гарнизона», когда сумерки уже с головой накроют этот городок, а все местные пьянчуги вылезут из своих халуп, разрываясь во весь голос, исполняя свой самый странный репертуар. Маленькие часы в кармане моего пальто показывали восемь утра, но за пределами автомобиля было по-прежнему темно. И это не из-за явного недостатка солнца, а из-за непробиваемого дыма промышленных труб, которые пыхтели днем и ночью. Открыв дверь, я ощутила себя снова той пятнадцатилетней девчонкой, которая с опаской исследовала Смолл Хит, пытаясь прибиться хоть куда-нибудь. Только теперь мне не было страшно, я была хорошо одета, я сыта и мне абсолютно насрать, кто и что подумает обо мне. Махнув Исайе рукой, я скрылась за первым же поворотом, изменив траекторию своего движения. Места, о которых знал он и те места, в которых должна была побывать я — абсолютно два разных маршрута. Но чем меньше он знает, тем меньше мне придется придумывать глупых историй для него и для Алфи, в том числе. Пробираясь между влажных стен, осторожно ступая по утоптанному гравию, я невольно сравнивала Смолл Хит с Кэмден Тауном, что по определению было неправильно. Это были не просто два разных города — это были два разных мира со своими устоями, традициями и правилами. Я постоянно задавалась вопросом «Почему?» и ни на одно «почему» ответа не нашлось. Его попросту и не могло быть. Здесь люди были другими, правила были другими, тут даже пахло по-другому! Я добралась до окраины города примерно минут за сорок при учете, что я постоянно оглядывалась и осторожничала. Посмотрев по сторонам, я перебежала улицу, все ближе подбираясь к дому номер 7 с голубой, дряхлой дверью. Вокруг почти не было людей, кроме какого-то древнего слепого старика и еще совсем маленькой девчушки с яркими рыжими веснушками. Я стояла напротив нужной мне двери, все еще оглядываясь по сторонам, надеясь на великую удачу. Отсчитав одно окно наверх и одно влево, я подняла с земли пару камней, размером с ноготь, и начала кидать их в толстое стекло, но никто на той высоте не торопился отдернуть занавеску. — Ну, давай же, — шептала я себе под нос, находя еще пару маленьких камней, запуская их ровно в то же окно. Второй заход не возымел никакого эффекта и я начала терять уверенность в правильности расчета окна. Я отошла на край бордюра и еще раз взглянула на обшарпанную голубую дверь. Одно окно наверх, одно окно влево. И — о, чудо — я увидела нужного мне человека! Я подмигнула, мы так договаривались в письме. Я максимально близко подошла к зданию, мой соратник по скрытности раскрыл передо мною дверь, я вошла в темноту. Тихо поднимаясь на второй этаж, я старалась не стучать каблуками о старые половицы. — Неужели ты приехала? — тонкий девичий голосок подрагивал у меня за спиной, шепча и плотно закрывая дверь. — Привет, малышка Ви, — я обернулась и улыбнулась своей очень старой знакомой. Девчонка кинулась обниматься, а я вовсе не была против — я соскучилась по ней не меньше. Вивьен выглядела почти также, как и в день, когда ей стало плохо в доме Шелби: она была слишком худой, лицо по-прежнему оставалось очень детским, но зато теперь был виден ее небольшой округлый животик, чему я была безмерно рада. — Я тебе привезла кое-что, — я расстегнула пальто и стала доставать из потайного кармана шоколадные конфеты в разноцветных обертках. Карие глаза неестественно округлились, отчего худощавое лицо стало совершенно непривлекательным. Девушка тихо запищала от радости. — Ты писала, что тебе хочется чего-нибудь сладкого… Я не знала, чего именно, но, если честно, это единственное, что я могла утащить для тебя. — Спасибо тебе, спасибо! Но ты представляешь, это просто невозможно! — возмутилась Ви, собирая конфеты в небольшую стеклянную тарелочку. — У меня есть деньги, но я не могу ничего купить, потому что нигде ничего нет. Это кошмар! Я искренне засмеялась от недовольной тирады девушки. — Чай, вода? — уточнила Вивьен, перебирая разноцветные обертки конфет. — Чего-нибудь хочешь? — Просто поговорить, — я улыбнулась. Она кружила вокруг меня, рассказывала про все то, что случилось с ней за эти два месяца: про то, как Шелби нашли ей новую квартиру в почти приличном месте, про беременность, про то, как ей стало плохо две недели назад и она подумала, что уже рожает, про смешную белую кошку, что осталась от бывшей хозяйки этой квартиры, про то, как ребенок внутри нее уже начинает потихоньку буянить, про боли в пояснице, про явный недобор веса, про своего доктора, который приходит к ней каждую неделю, проверяя ее состояние… Вивьен, казалось, могла бы говорить до следующего утра. А меня очень радовала ее непосредственность. — Ты получаешь деньги от Томаса? — я решила спросить, потому что меня очень волновал этот вопрос. — Конечно, Пэм, ты что! Ты просто не представляешь… И тут Ви снова понесло про бутылочки молока, про коляску, про одежду для маленьких человечков… Мы лежали на кровати. Вивьен устроилась у меня на животе, а я гладила ее по голове. — Мне очень повезло в тот день, Пэм, — тихо начала девушка. — Ты просто не представляешь, сколько раз я помолилась за твое здоровье. — Спасибо, малышка, — тихо ответила я. — И ты также не представляешь, как я испугалась, когда узнала, что теперь ты в Лондоне. Я знала, нет, я была уверена, что все передачки были от тебя, что все записочки были твоими. Те три недели после твоего отъезда были полным мраком, я клянусь тебе. Я не могла найти себе места. А когда пришло первое письмо… — Ну тише, тише, — я теперь гладила девичью впалую щечку, — я не думала, что так все обернется. Я не могла написать тебе раньше, прости меня. Малышка Ви осторожно повернулась на бок, крепко обнимая мою руку, словно обезьянка повисла на лиане. Этой же рукой я дотронулась до ее выпуклого живота. Это ощущение казалось мне странным - носить внутри себя новую жизнь, нового человека... Уму непостижимо! — Ты знаешь, кто у тебя будет? — загадочно спросила я. — Одна гадалка сказала, что это девочка, Пэм, — радостно улыбнулась она. — Я хочу назвать ее в честь тебя. — Может подаришь ребенку судьбу полегче моей? — уточнила я. — Она будет такой, как ты — самой лучшей… Мне показалось, что Вивьен, наверно, унеслась в розовые мечты о будущем, но тут она поменяла тему разговора. — Как ты, Памела? — Пока что в порядке, да. — Пока что? — недоверчиво глянула на меня кареглазая девушка. — Ты же сейчас не у Шелби, верно? Я утвердительно махнула головой. — И что же тебя ждет впереди? Действительно… Что же меня ждет впереди? Ответа Вивьен так и не услышала, но и требовать от меня его не стала. Мы просто молча лежали, а я верила, что еще увижусь с дочерью моей подруги, увижусь с самой Вивьен, смогу просто вернуться домой. Часы пробили полдень, на улице стало шумно — пересменка на заводах. Это было отличное время, чтобы затеряться в толпе рабочих, а после выскользнуть в нужный переулок, будто бы меня и вовсе нигде не было. Напоследок, я крепко обняла Вивьен, обещая ей писать, обещая ей вернуться. Из карих глаз вот-вот должна была выскользнуть слезинка, но я предупредила девушку, что маленькая Памела и Памела постарше запрещаем ей плакать, на что она заливисто засмеялась, пообещав не лить слез понапрасну. План затесаться в толпе был надежным, как самые лучшие в мире часы. Все вышло так, как я и планировала. Я отцепилась от толпы рабочих, свернула в грязный переулок и ненароком ступила в крошечную лужу, громко хлюпнув сапогом. Даже на миг не задумываясь, чтобы это могло быть, я усердно шаркала этой ногой для избавления от содержимого на подошве. Следующей остановкой в моем путешествии была старая квартира Шелби, где, по слухам, обитала Полли после моего отъезда. Все ближе подбираясь к Гаррисон-стрит вокруг усиливался стойкий запах перегара, жуткий шум рабочих и дикая вонь от несчастных лошадей. На удивление, солнце решило сегодня порадовать Смолл Хит после полудня, а потому подходила я к нынешнему жилищу цыганки, улыбаясь такому редкому дню и совсем скорой встрече. Остановившись у темно-зеленой двери с облезшей краской, я еще раз шаркнула ногой, шумно выдохнула и постучала. Прошло чуть меньше минуты, как за ней я уловила негромкое копошение и перезарядку маленького пистолета Полли Грей. Когда я первый раз увидела Полли, мне было семнадцать. А когда она первый раз меня обняла, как родную дочь, мне было девятнадцать. — Кто? — строго спросил до боли родной голос женщины, но я ничего не ответила. Я оглянулась — на улице вновь никого не было. Тогда я еще раз подняла кулак, чтобы простучать наш с Полли «пароль» — два стука, пауза, три стука и сразу же еще один. За дверью застыли и мне казалось, что я вижу неверящий взгляд женщины. Теперь я уже очень отчетливо услышала звук курка, который вернули в нейтральное положение, а потом шум от защелки на двери. Дверь отворилась, а за ней стояла ошеломленная Полли, которая смотрела будто сквозь меня. Она неверяще осматривала меня, а после дотронулась до руки. — О, Пэм, милая, это ты… — Я, милая тетушка, — ерничала я, разбавляя какую-то слишком напряженную обстановку. — Фу, ужасно, прекрати, — запротестовала женщина и мы крепко обнялись. — Ты на меня смотрела, как на призрака, — я сразу перешла к делу, попутно снимая верхнюю одежду и проходя вглубь квартиры. — Что-то не так? Прежде чем закрыть дверь, Полли осмотрела улицу для безопасности, а я наблюдала за ней. Она была прекрасна всегда: трезвая или пьяная, больная или в здравии, накрашена или же ее макияж уже был на ней два дня — неважно. И сейчас она тоже выглядела замечательно. И она это знала. А еще она проигнорировала мой вопрос. Старая квартира Шелби была для меня одной большой загадкой. Каждый раз находясь здесь, мне всегда было интересно, как в таком маленьком пространстве умещались все дети, подростки и взрослые этой семьи. Жилая зона квартиры была переделана под ставочную, была только небольшая прихожая, в которой мы сейчас находились, и второй этаж с крохотными спальнями. В каждой из них был какой-то особый предмет, который определял хозяина спальни. Наверно, все вместе и каждая вещь в отдельности — именно это и делало эту квартиру особенной во всех смыслах. Все тот же старый сервиз, оставшийся от мамы братьев Шелби, все те же обшарпанные стены и неугомонно свистящий чайник… Мы прошли с Полли на крохотную кухню, она выключила газ и стала разливать кипяток по маленьким белоснежным чашечкам. Я села на скрипучий стул и отодвинула занавеску, чтобы озорные лучики солнца наконец осветили собой эту маленькую жилплощадь. Я прикрыла глаза и глубоко вздохнула полной грудью, наконец ощущая себя в безопасности. «Я дома» Полли поставила передо мной чашечку на блюдце и я вырвалась из своих воспоминаний. Она присела рядом со мной, а я положила голову ей на плечо. — За дверью по-прежнему ведутся ставки на скачки? — полюбопытствовала я, когда услышала громкий гомон множества мужчин за стеной. — Заводы могут перестать работать, но лошади бегают всегда, — загадочно улыбнулась Полли. — А ты все такая же, — я улыбнулась ей в ответ. — Я так скучала, Полс. Женщина поцеловала меня в макушку, я уткнулась носом в ее плечо. — И ты все такая же, — тихо продолжила Полли, — такая же сентиментальная… Я усмехнулась. — И такая же красивая, — закончила наконец цыганка. — Я смотрю, этот жид не скупится на деньги для тебя. Выглядела я действительно хорошо. Алфи и правда не было жалко для меня денег, что было странным открытием. Я — абсолютно чужая для него девушка, которую он и забрал-то у своего «почти друга». Не знаю, на что рассчитывает Соломонс. Надеюсь, хотя бы не строит у себя в подсознании красивые картинки. — Да, Алфи щедр, — скупо ответила я, потому как не знала, что сказать вообще. — Щедр? — ухмыльнулась Полли. — Мг, — я утвердительно закивала. Мы замолчали и я знала, о чем думает Полли. Я также уверена, что она почувствовала все изменения во мне. Но все же стала на защиту своего племянника. — Томми срывает крышу, — Полли закурила, а я села ровно, глядя на нее в упор. — Он скучает. — Полс, он сам меня в это втянул и ты это прекрасно знаешь. Если у него было хоть немного сочувствия к себе или к своим ближним, то сейчас ему бы не срывало крышу. Цыганка снова ухмыльнулась, затягиваясь посильней. Я отвернулась к окну и задумалась. Вдруг дверь из ставочной открылась и зашел Майкл. Он сразу заулыбался во все зубы и быстрым шагом направился ко мне. Я с таким же удовольствием от встречи ринулась к нему. — Привет, куколка, — парень все еще сильно прижимал меня к себе. — Привет, мистер большой начальник, — подшутила я. Мы стояли и обнимались, будто не виделись пару лет. Майкл Грей стал еще более могущественным и статным. Он выглядел так, он вел себя так. От него исходила та же энергия, что и от Алфи Соломонса и Тома Шелби — когда парень заходил в помещение, все знали, что главный здесь он. Я искренне восхищалась таким личностным и духовным ростом моего дорогого друга. Мы перекинулись парой слов, я узнала последние новости про дела и его жену. Попросив Майкла никому не говорить, что я в городе, мы еще раз обнялись и он исчез за неприметной дверью. Действительно ли я по нему скучала? Да! Безоговорочное! Майкл, Финн и Исайя, а раньше и Джон, вытягивали меня у Томаса и мы веселились с парнями до утра, во всю глотку крича песни и упиваясь до упаду. Они учили меня разным махинациям и пытались подготавливать к различным ситуациям, в которых мы обычно хохотали до коликов в животе, совершенно забыв про обучение. Приглушив в себе теплые воспоминания про парней, я вновь мысленно и физически вернулась к Полли. — То есть, — женщина приподняла левую бровь, — никто не знает, что ты тут? — Нет, Полс, никто не знает. И не должен! — я пригрозила собеседнице пальцем. — У меня есть три дня. После — я должна вернуться. Я обещала. Я встала из-за круглого стола и снова прошла в коридор, где неспеша накинула на плечи свое теплое пальто. — Обещала? — недоверчиво уточнила женщина. — Обещала кому? — Ты знаешь, Полли. — И в какой момент лживое сотрудничество с евреем перешло в горизонтальную плоскость, что ты ему теперь что-то обещаешь? — Я не его шлюха, не переживай, — улыбнулась я, поцеловав Полли в щеку. — Просто он мне слишком сильно доверяет.