Талисман

***

Очередной план Томаса Шелби, как и всегда, не отличался особой гуманностью. Он хотел многого, но с минимальными потерями, а так не бывает даже в сказках. Было много красоты, сомнительного, по моим меркам, веселья и света тоже было много. Казалось, Эрроу-Хаус сиял так, что высоко в небе, с высоты птичьего полета или даже выше, можно было заметить множество огоньков всего поместья. Сам дом, прилегающие территории и, примерно, километр дороги, ведущей к поместью — все эти участки были обозначены ярким светом, который завлекал всех новоприбывших, как светлячков. Я с приветливой улыбкой встречала каждого достопочтенного гостя или гостью сегодняшнего праздника и их сопровождение, указывая, где они могут оставить свою верхнюю одежду и наконец начать делать то, что они умеют лучше всего — болтать языками. Том говорил, что это не пустой треп, а налаживание контактов, но лично для меня это выглядело, как пустые обещания, которые плавали в остатках их алкогольных напитков и захлебывались, ведь всем этим словам так и не суждено было сбыться. — Два сэра из Палаты уже желают видеть тебя сегодня вечером в своих постелях, — зачем-то шепнул мне цыган на ухо, ухмыльнувшись. — Ты хорошо справляешься. — Можешь передать им, что я польщена, — я отвечала Тому тихо, будто мы обсуждаем организационные вопросы, — но пусть идут в жопу. Господи, сколько же красивых снаружи, но совершенно отвратительных внутри людей я увидела только за сегодняшний вечер? А сколько наоборот? Прибывшие женщины, даже являясь временными спутницами, были в своих лучших платьях, с таким же шикарным макияжем по последнему писку моды и с соответствующими прическами. Мужчины были одеты в дорогие, пошитые на заказ, костюмы, кожаная обувь… Налет богатства был везде и всюду! Драгоценные камни и металлы пытались перекрыть друг друга, блистая под многочисленными лампами. Не спорю, среди всей этой общей массы богохульства, разврата и эгоизма, мне казалось, что я все-таки видела тех, кто яро и достойно сражался за свою честь, подтверждая это поступками, а не золотыми побрякушками. Всего было так много, но оно было в немногочисленных руках. Я стояла ровно в дверном пролете и внимательно смотрела вперед, на подъезд, ведущий к центральному входу Эрроу-Хаус. Холодный декабрьский ветер совершенно озверел к концу дня, а свет вокруг действительно перекрывал красивое звездное небо, и я так жалела, что не увижу сегодня ни одной звездочки. Ко мне подошла Полли и безмолвно обняла. Я обожала ее, это факт. Нам необязательно было разговаривать, чтобы понять друг друга. Сейчас в ее объятиях было что-то поддерживающее, но это было не все. Что-то еще, она пыталась мне что-то сказать, но за многочисленными мыслями я так и не уловила, о чем была эта молчаливая поддержка. Сегодня огромная чета Грей-Шелби сияла. В зале было уже очень много народу, собрались почти все, но вот одного все же не хватало. Соломонс. И он опаздывал. — Будь сегодня хорошей девочкой, — Томас вновь, будто из ниоткуда, возник за моей спиной, интимно шепча мне на ушко. — Хотя, просто будь собой — ведь ты и есть хорошая девочка, верно? Все гости находились поодаль, в банкетном зале, миссис Шелби была очень занята приветствием всех и каждого, не желая упустить ни одного гостя, ведь Том дал четкий приказ — «обслужить» сегодня всех. «Весьма сомнительное задание для бывшей проститутки…» — думала я про себя и слегка ухмылялась ироничности происходящего. Дабы не привлекать к нам внимание со стороны слуг, которые как пули носились по дому, я учтиво кивнула головой, вновь сделав вид, что Томас отдал обычное распоряжение. — Иди отсюда, чертов засранец! — прошипела я ему в ухо, все еще держа легкую улыбку на лице и цыган открыто засмеялся. Я понимала, истинную причину его веселья — раз клюнули несколько сэров из Палаты, значит, он рассчитывал на то, что и Альфред клюнет. Клюнет на меня, ведь я была живой приманкой гениального плана Томаса Шелби. Нет, я не была вульгарно одета, не лезла в их брюки прямо с порога — я была опорой цыгана в этот вечер, да и на протяжении уже долгих лет, и для всех это было «красной тряпкой». — Встречай главного гостя, — шепнул Том, подмигнув мне, и скрылся в банкетном зале, а обернувшись обратно на дверной проем, я увидела, как вдалеке блеснули фары приближающейся машины. На удивление, Альфред Соломонс посетил сегодняшнее мероприятие в минимальном еврейском составе: лишь он сам и какой-то молодой парнишка, чьи кипа и пейсы были видны издалека и, возможно даже, в полной темноте тоже были бы видны, потому несложно было догадаться о его этнической принадлежности. «Еще немного информации о Вас, мистер Соломонс, и я буду в полной боевой готовности» Алфи не спеша и очень вальяжно вышел из своей машины, а парнишка рядом с ним почему-то постоянно суетился и оглядывался по сторонам. — Добрый вечер, мистер Соломонс! — я натянула на свое лицо еще более милую улыбку. — Добро пожаловать! — Ага, добрый, добрый, — было ощущение, что еврей сегодня был не в духе, но меня это мало останавливало, ведь моя задача была максимально простой. — Разрешите, я провожу Вас, — я указала рукой в сторону гардероба, не стирая улыбки с лица, и наконец взгляд мужчины остановился на мне, до этого постоянно мечущийся и неспокойный. — Пойдем, милочка, да, — Алфи прищурился, вновь оценивающе осматривая меня. До гардероба было рукой подать, но мне казалось, что мы идем уже вечность. Я слышала, как он четко отбивает очередные вмятины на полу своей тростью, слышала, как он двигался и отдавал приказы, объясняя все своему помощнику на пальцах. Внутри относительно небольшой комнатки, названной гардеробом на сегодняшний вечер, было намного тише, чем в прихожей. И света здесь было тоже меньше — над входом висел одинокий светильник, освещая многочисленные одежды, но этого было достаточно, чтобы разглядеть друг друга на расстоянии вытянутой руки. — Если позволите, я помогу Вам, — я обернулась к уважаемому гостю и была совершенно не удивлена, не заметив за нами его «еврейского хвостика». Соломонс неожиданно крепко схватил меня одной рукой за горло, а тростью нажал мне на ногу, слегка применяя силу. Железный наконечник больно упирался мне в кости ноги, обжигая холодом. Перстни на его пальцах тоже отдавали холодом улицы и я отчетливо чувствовала границу его кожи и металла. Он чуть наклонился к моему лицу и угрюмо прошелся взглядом свинцовых глаз. Его дыхание было ровным, хватка — сильной, а желание проткнуть мне ногу насквозь — безоговорочным. Внутри меня прошелся тайфун непрошенных эмоций, которые только усугубляли всю ситуацию. Я долго настраивала себя на совершенную безэмоциональность, на такую же, которая была у Томаса. Только проблема была в том, что у Шелби это выработалось с годами, а я старалась это воспитать в себе за сутки. Я боялась, кричала, рвала на себе волосы внутри своего сознания. Он смотрел мне в глаза и искал то, что видел у всех и каждого при его виде — животный страх. Но не нашел. Мой взгляд был таким же непоколебимым, как и у него самого. — Мой друг Томми подозревает, что ты не та, за кого себя выдаешь, так, — очень спокойно говорил мне на ухо мужской баритон. — И мне нужно знать, маленькая ты шавка, как же тебя по настоящему, блять, зовут, да? Тебе понятен мой вопрос? Да? — он еще сильней сжал пальцы на моем горле, отчего воздух окончательно перестал поступать в легкие. Я начала задыхаться, испуская слабые хрипы. — Я вот отпущу тебя сейчас и ты все расскажешь, как есть, ага. Еще пару секунд наслаждения моими предсмертными хрипами — и большая и, несомненно, крепкая рука Альфреда наконец ослабила хватку на горле, а еще через секунду — и вовсе отпустила. Но он по-прежнему больно надавливал мне на ногу и я почувствовала, как порвались мои новые чулки, а холодное железо начало разрывать кожу. В голове проносилось много мыслей и одна из них была про убийство Соломонса. Я чувствовала, как плотно прижат нож к внутренней стороне левой ноги, на которой у меня была затянута портупея. Этот нож был моим трофеем, ведь я забрала его у одного генерала и он служил мне верой и правдой уже долгие годы. Я представляла, как сейчас дернусь, достану его, и как воткну в шею Алфи… Я опустила глаза, чтобы посмотреть насколько сильно травмирована моя нога, а после снова подняла их на еврея. Он внимательно рассматривал мое лицо и его прищуренный взгляд постоянно цеплялся за мою маленькую родинку, расположенную ровно посередине кончика носа. Взор серых глаз скользил от макушки до бюста, а после — в обратном направлении. Он пытался уличить меня в чем-то, хотя сам не до конца понимал, чего же хочет. Мое молчание раздражало вечного жида, а потому он решил надавить тростью сильнее и я почувствовала, как кость внутри начала трещать. Я видела в его глазах, что ему нравилось его превосходство надо мной, нравилось стоять настолько близко и открыто рассматривать. Боль уже перешла все мыслимые границы и я все же заговорила. — Меня зовут Памела Торнтон. Я родом из Портсли, Бирмин… — Сраный Бирмингем! — воскликнул Соломонс, перебивая меня. На волне эмоций он приподнял руки вверх и трость наконец перестала впиваться в мою ногу. Он сделал это резко и мне захотелось заскулить от боли. — Неправда, ага, — еврей снова поставил трость в тоже место и снова начал медленно надавливать, отчего я лишь закрыла глаза, — это не твое имя. Я знаю, как тебя зовут. Знаю, да. Но молчу. Мне это выгодно, ага. Эти старые, как мир, психологические уловки со мной не работали. Никто про меня ничего не знал, потому что я сама пыталась каждую секунду забыть свое прошлое. Я оставила его в карцере, как и очередное имя, как и кусочек себя. Ни черта этот жид не знал про меня, потому что я уже сама начала забывать, кто я есть и кем была до этого. Да, могучий и грозный вид Альфреда немного нагонял ужаса, но это было так — пыль в глаза. Он вел игру, пытался зацепиться за малейшую мелочь, которая могла бы приоткрыть завесу моей тайны. «Поиграем, мистер Соломонс?» — Секрет могут хранить только двое, ведь так? — я пошла ва-банк. У меня тоже была подготовлена маленькая занимательная игра. Превозмогая сильную боль, ведь Алфи так и не убрал трость с моей ноги, я аккуратно положила ладони поверх лацканов его теплого черного пальто и сделала небольшой шаг вперед здоровой ногой, чтобы оказаться еще ближе. — Я бы хотела, чтобы этого больше не спрашивали, правда, это надоедает, — я говорила неспеша и очень ласково, — потому что все твердят, что это не мое имя, — я нежно положила левую руку на затылок еврея и чуть придвинула к себе, заставляя того склониться. — Но это мое имя. И я та, кто я есть. Теперь, когда между нашими лицами было неприлично малое расстояние, я почувствовала, как от еврея пахло хвойным мылом, ромом и Францией. Я воинственно смотрела в его свинцово-серые глаза, потому что мне было плевать на его речи, на его уловки. И на него самого мне тоже было наплевать. И если бы не очередная ненормальная мысль Томаса о главенстве правления бизнесом в Англии, то я бы и знать не знала этого мужчину до конца своих дней и жила бы счастливо, и радовалась бы жизни! — Поможешь мне, моя милая, снять пальто, да? — Соломонс слегка улыбнулся и его взгляд теперь был добрым, будто он смотрит на ребенка. Он убрал трость с моей ноги и сам глянул вниз. — Нужно обработать, ага, — констатировал он весьма очевидный факт. — Обязательно нужно обработать.