Издательство «Альянс». Раменная по соседству

+++

Тсунаде

+++

Отдел организации мероприятий предоставляет Тсунаде план «события», и она внезапно понимает, что зря поручила его именно Гаю и его команде. Точнее, Гаю и Року. К Яманака претензий нет — Ино скорее посредник между дизайнерским отделом и, так сказать, корпоративным. У девушки удивительное чувство вкуса и способность всех мотивировать; а вот от Гая с его буддистскими, эзотерическими — или какие, блин, они там — наклонностями стоило ожидать чего-то подобного. Спортивное соревнование под лозунгом «Сила Юности». Давненько у них таких не было. Года два как, потому что два года назад Тсунаде вовремя обрубила идеи Майто на корню. А в этот раз расслабилась, потому что её голова была занята другим. Самое поганое, что даже Какаши поддержал бредовое предложение, весьма оперативно мобилизовав сотрудников на закупку необходимых для «Силы Юности» материалов с подачи Генмы. Вроде бы Хатаке серьёзный и весьма талантливый сотрудник, но как только дело касается его вечного соперника Гая… Ладно, что теперь поделать? Это недочёт самой Тсунаде, отменять и переделывать будет стоить кучи денег. Придётся её подопечным и новеньким доказывать, — буквально в поте лица, — что они готовы на плодотворное сотрудничество. Это, впрочем, не самое страшное, что её сегодня ждёт. Тсунаде отталкивает клавиатуру, барабанит пальцами по столу и тянется опять к заветному ящику, но вовремя себя одёргивает. Ей ещё же сотрудников знакомить на пару с Джирайей. А потом на пару с ним же и Орочимару вечером как раз пить за «воссоединение» давних друзей. Ни один одноклассник, ни другой её друзьями никогда не были. Орочимару, с натяжкой, ещё можно назвать адекватным знакомым, а Джирайю Тсунаде предпочла бы вообще не знать. Он ей столько проблем доставил в старшей школе! На свою внешность она никогда не жаловалась, но именно с подачи этого извращенца все начали судачить что о её внушительном размере груди, что о том, было ли у неё что-то с эро-отшельником или нет. Тсунаде надеялась, что хотя бы в университете никаких слухов не будет, но и тут прогадала. А у неё, вообще-то, к тому времени появился жених! Да и с Джирайей они не так уж часто и сталкивались — медицинский кампус располагался довольно далеко от того, где Джирайя с грехом пополам осваивал азы ведения бизнеса, но раза два в неделю они встречались на обязательных курсах физической подготовки. И каждый проклятый раз её ставили в пару к Джирайе. Тсунаде привыкла к тому, что невезение — её вторая натура, но не до такой же степени! Куда ни плюнь, везде этот идиот, даром, что тридцать лет прошло с тех пор, как у них были общие занятия. Сначала они, потом работа в одной сфере. В конкурирующих компаниях, расположенных друг напротив друга. Наверное, в этой «Силе Юности» есть какой-то скрытый смысл — соперничество у Тсунаде и Джирайи закодировано в костях и генах, не иначе. Ладно. Оттягивать неизбежное больше нет смысла. Тсунаде тяжело вздыхает и поднимается. Нужно убедиться, что для встречи с новыми сотрудниками всё готово, хотя сомневаться в компетенции Шизуне, отвечающей за планнинг и координацию, не стоит. Тсунаде же сама её натаскивала; личная секретарша знает своё дело идеально. Сакура тоже, но у неё пока нет такого опыта. Всё приходит с возрастом, пускай о нём женщина предпочитает и не вспоминать. Ей уже двадцать лет вечные тридцать, на которые, к счастью, не повлиял алкоголь. Тсунаде тратит достаточно средств, сил и времени, чтобы выглядеть свежо, эффектно и на порядок моложе той цифры, что указана в паспорте. Может, стоит заплатить кому-то денег, чтобы ей переписали дату рождения? С другой стороны, это ведь ничего не изменит, и те же Джирайя или Орочимару не постесняются её поправить, если она вздумает приврать. — Пять минут позора и свободна, — бормочет Тсунаде, выходя из своего кабинета, из которого в понедельник она переберётся в тот, что прежде занимал Данзо. Уже почти всё готово, осталось перенести только компьютер, а сюда переведут кого-то ещё. Может быть, Джирайю, раз уж он теперь начальник отдела пиара. Её даже от мысли о том, что им работать вместе, в дрожь бросает, но повлиять на это Тсунаде не в силах. Выставить его за дверь она не может, пытаться выжить не будет, потому что это страшное ребячество. Тсунаде просто будет надеяться на то, что Джирайе надоест, и он сам куда-то отвалится, хотя с тем, какой он упрямый, на такое не стоит рассчитывать. — Всё готово, Тсунаде-сама, — сообщает Шизуне, когда она подходит к конференц-залу. — Все собрались, можем начинать. — Да, спасибо, — Тсунаде медлит ровно секунду и заходит в заполненное людьми помещение, оглядывая как и знакомых ей сотрудников, так и тех, которые достались ей вместе с Джирайей. Бывшего одноклассника она тоже сразу замечает: у него есть эта способность занимать много пространства и привлекать к себе внимание. Обычно совершенно ненужное. Наверное, всё дело в его огромном росте и ширине плеч. Стоит признать, для своих лет он тоже очень даже неплохо сохранился. — Не буду тянуть время и говорить о наших задачах, философии и концепции корпорации, — после короткого приветствия говорит Тсунаде. Она стоит во главе длинного стола с микрофоном, чтобы повсюду было хорошо слышно. — Это слияние — неожиданность для нас всех, но не повод расслабляться и позволять брать паузы в достижении наших целей. Да, первое время будет сложно, нам придётся научиться сотрудничать друг с другом и привыкнуть, что теперь мы все часть издательства «Альянс». Не «Корень» или «Годайкоку», а «Альянс». Тсунаде замолкает, видя, как один из новеньких поднимает руку. Чёрные очки скрывают глаза, и она вспоминает его имя: Абураме. Кажется, у него какие-то проблемы со зрением, поэтому он предпочитает не открывать лица целиком. — Верно понимаю я, что обязанности наши будут объяснены нам позже? — Изъясняется молодой человек в странноватой, но, в целом, понятной манере. Тсунаде косится на Джирайю, гадая, специально он таких набрал или оно само так вышло. — Да. После собрания представители HR обсудят с вами всё ещё раз и покажут рабочие места. — А что с типографией? — дождавшись разрешения, спрашивает Моеги, которая совсем недавно была стажёром в «Корне», но получила приглашение на работу благодаря тому, как хорошо показала себя. — Мы не справимся с дополнительной нагрузкой, не хватит техники. — Этот вопрос будет решён в ближайшее время. Отложим выход тех книг, авторы которых не входят в топ-десять, на несколько недель и, в качестве извинений перед читателями, запустим линейку мерча. Джирайя ловит её взгляд, и Тсунаде кивает, давая ему слово. Хотя и предпочла бы этого не делать, зная, как он любит трепать языком не по делу. — Друзья, я знаю, что для многих случившееся — большая неожиданность, — громким, уверенным голосом начинает Джирайя. Мог бы и без микрофона обойтись, думает Тсунаде, глядя на него. — Но прошу воспринимать это как новый горизонт, который мы все покорим вместе. Трудности объединяют и помогают создать нечто прекрасное! — И как раз, чтобы сплотиться, было решено устроить соревнования, направленные на командную работу, — добавляет Тсунаде, передавая микрофон уже Гаю, который в привычной ему энергичной манере начинает описывать что же ждёт их уже в эти выходные. Её телефон вдруг вибрирует, а на экране вспыхивает сообщение с именем Джирайи. Тсунаде переводит на него взгляд, потом обратно и морщится, читая, что он там за очередную глупость сочинил. «Выпьем как в старые добрые времена, старушка? Только не распускай руки, мы уже не подростки». Тсунаде с трудом преодолевает желание швырнуть в него смартфоном и складывает накрашенные ярко-алой помадой губы в вежливую улыбку. Вернуться в кабинет и залезть в заветный ящик стола хочется как никогда сильно.

+++

Саске

+++

Целый час Саске смотрит на открытый файл у себя на компьютере. Он несколько раз начинал печатать, но всё удалял. Ему совсем не нравится то, что выходит, хотя идей полным-полно. У него есть сюжет, есть понимание того, что должно выйти в конце, просто ему всё кажется недостаточно хорошо написанным. Саске не любит, когда у Сакуры есть, что править, потому что ему вообще очень тяжело признавать свои ошибки. А тут, кажется, у неё будет раздолье. Саске тяжело вздыхает, трёт лицо и откидывается назад, на спинку стула. На столе три пустые кружки из-под кофе. Неужели, придётся идти за четвертой? Нет, эта будет лишней, он же потом ночью вообще не заснёт. С другой стороны, ему надо поскорее закончить главу, так что, наверное, лучше вообще не ложиться? Итачи, конечно, будет недоволен, если поймает его на кухне, но не плевать ли? Плевать. Саске тянется и хрустит шеей, встаёт и выглядывает в тёмный коридор. Кажется, Итачи даже дома нет. Ну да, лицемер поганый, то есть как сам шляется где-то и не спит, так это нормально, а когда Саске делает то же самое, то его надо отчитать так, словно ему десять. Неужели так сложно принять, что он уже взрослый? Взрослый, самостоятельный и способный жить без надзора старшего брата. Как объяснить это Итачи Саске не знает. Вместо объяснений и поддержки они только ругаются без конца и спорят о всяких глупостях. Уже на кухне Саске выуживает смартфон из кармана домашних штанов и, в ожидании, пока закипит чайник, набирает Наруто. — Это ты, — на том конце провода раздаётся лишённый эмоций голос. Саске недовольно кривится, легко узнавая Сая. Чего только взял чужой телефон в руки? — Наруто позови. — Он в душе. — А ты по его карманам шаришься? — Он оставил телефон в гостинной. Ну да, конечно, так ему Саске и поверил. В Саске внезапно просыпается несвойственная ему ревность. Наруто — его друг детства, хотя Саске этого вслух и не говорит, но их отношениями, всё же, дорожит. А теперь этот взявшийся из какой-то жопы мира дебиловатый соседушка, кажется, претендует на место Саске, решив прихватизировать Узумаки. Наверное, стоило самому уже съехать, да куда б его Итачи отпустил? После смерти родителей и ещё кучи родственников в авиакатастрофе брат словно с цепи сорвался. Ему спокойно только когда Саске в поместье, ну, или у Узумаки, но исключительно на недолгие ночёвки. Саске бы давно послал его куда подальше, но Итачи — тоже всё, что у него осталось от семьи, к тому же у него проблемы с глазами, так что приходится за него переживать, как за мелкого. Переживают друг за друга, а разговаривать при этом не могут, чепуха какая-то. — Так Наруто что-то передать, или ты позвонил, чтобы молчать? Саске понимает, что всё ещё стоит с трубкой у уха и не сбросил вызов. — Пусть перезвонит сразу как освободится. — Ага, побежит. Кстати, можешь сегодня хотя бы не приходить? Ты уже надоел. — Ты не охренел ли? Но в трубке слышатся гудки. Гавнюк, и чего Наруто его повсюду с собой таскает? Смартфон снова вибрирует в руке, и Саске даже не смотрит на экран, почему-то стойко уверенный, что это его друг отобрал личную вещь у соседа и спешит извиниться. — Саске-кун! — А, это ты. — Да, это я, — голос Сакуры уже не такой весёлый, с которым она его приветствовала. Ну, и плевать. Редакторша вроде и не уродина, и дело своё — тут Саске даже готов признать — знает; для её возраста занимает вполне неплохое место под боком управляющей, которая со дня на день станет гендиректором, если уже не стала. Но Сакура дотошная до ужаса, смотрит на него с какими-то намёками, словно ожидает, что Саске её на свиданку позовёт. У него дохрена проблем в жизни, чтобы ещё заниматься сопливо-ватными амурами. И ему вообще такие девушки не нравятся. Единственная, которая была у Саске — это Карин, однофамилица Наруто, что, наверное, неудивительно, их матери из одного города, который в паре десятков километров от Конохи, там куча их таких, видимо, родственники в десятом колене. Они с Карин провстречались месяца три, переспали, и решили, что как-то не. Саске раздражал слишком уж взрывной характер девушки, а она ещё сдружилась и съехалась с Дейдарой, коллегой Итачи, самой молодой работницей «Акацки». Так там вообще караул, Сасори-сан, с которым они работают в паре, периодически жалуется на мигрени. В общем, Саске вовремя свалил из отношений и больше пока не хочет. Тем более, на работе. Это вообще некорректно, хотя вроде как в издательстве на такое смотрят сквозь пальцы. Сакура что-то щебечет о том, что срочно нужна новая глава, как будто Саске этого не знает. Знает, но ему нечего предоставить. Выход нового романа запланирован на конец лета, сейчас апрель, но с тем, как идёт работа, вполне возможно, что сроки придётся подвинуть. — Да, Сакура. Нет, Сакура. Я предпочитаю не встречаться на частной территории, ты прекрасно знаешь. Если надо, я подойду в Ичираку, ну, или выбери какой-нибудь ресторан на свой вкус, только, пожалуйста, где не много народа. — Может, в тот, что на углу… — Нет, давай, всё же, в Ичираку? Спасибо, буду через час. Нет, через два. — Но я… — Пока, Сакура. Вот, он даже попрощался, а не скинул звонок, как этот бледнолицый ублюдок. Саске опять смотрит на пустую страницу ворда, вцепляется пальцами в волосы и проклинает тот день, когда зачем-то решил стать писателем. С подачи Итачи, конечно же. После гибели родителей Саске, по совету психолога, начал вести довольно мрачные дневники, которые в итоге Итачи посоветовал обратить в романы. Саске тогда вообще пошёл вразнос, так и не получил диплом, хотя оставалось его только защитить, даже чуть ли не скатился в наркотики, но его — как ни удивительно — встряхнул даже не Итачи, а Орочимару-сан. Клиника Орочимару-сан находится по соседству с юридическим агентством «Акацки», и он знает всех его работников, включая Итачи. Видимо, старший брат решил, что более взрослый и уважаемый человек может стать в их жизнях «родительской фигурой», как выразилась психолог, что, в общем-то, так и вышло. С ним у Саске тоже сложные отношения, но именно в его клинике Итачи будут делать операцию. Орочимару-сан зарекомендовал себя как отличный хирург-офтальмолог, наверное, лучший в Конохе. К нему же, к слову, после универа упорхнула Карин. Как девушка она давно Саске не интересует, но какую-никакую «дружбу» они сохранили. Здороваются при встрече и он, в общем-то, рад, что у неё всё неплохо складывается в жизни. Карин ещё и живёт в том же доме, что Наруто, только в той части, которую сдаёт Сасори-сан. Саске решает, что смысла сидеть и продолжать бездумно пялиться в экран нет; его идеи не проявятся на нём сами собой, а три выстраданных абзаца погоды не сделают. Он надевает пальто, — к вечеру обещают дождь, — натягивает маску, — просто потому, что ему не хочется дышать пылью большого города, — и спешит в гараж. Права он получил, хоть и не без боя. Пришлось напомнить, что мотоцикл есть и у самого Итачи, а Саске не из тех, кто творит хуйню на дорогах. Брат всё боится, что с Саске что-то случится, будто бы с самим Итачи ничего случиться не может! Он некоторое время просто гоняет по трассам, — даже не превышая скорость, просто, чтобы очистить голову, — а потом доезжает до парка в пригороде, где когда-то они с семьёй любили устраивать барбекю и, к своему удивлению, натыкается на Суйгетсу, ещё одного жителя дома Сасори-сан и Тсунаде-сан. Он там ютится с братом, Мангетсу — фехтовальщиком на саблях, который вроде как метит в Олимпийские. — Решил пофоткать пейзажи? Не похоже на тебя. У Суйгетсу весьма… специфические вкусы в искусстве. Младший из братьев Хозуки — фотограф, предоставляющий свои услуги «Корню»; именно его фотографии иллюстрировали первые книги Саске. А ещё Суй работает с криминальной полицией, хотя изначально, конечно, такого вообще не планировалось. Суйгетсу с какой-то психованно-научной точки зрения обожает всякую расчленёнку и эстетику смерти, подписан на все блоги о криминалистике, и у него дар просачиваться, словно он, блять, жидкость, в те места, где ему не место. Самое то для скандального журналиста и для иллюстратора текстов Саске. Понятное дело, что полиция предпочла с таким сотрудничать. Она этот необычный талант и в штат бы взяла, но Суйгетсу слишком уж любит независимость. — Так для твоей новой книженции, — ухмыляется Суй. У него острые клыки, и Саске подозревает, что он их специально подточил. — Сакура попросила. — Пруд? — Что пруд? — Попросила пофотографировать воду? — раздражается Саске. Что непонятного-то? — А! Нет, но у тебя ж там вроде кто-то то ли утонул, то ли всплыл, то ли что. — У меня там три главы, и главный герой прыгает с моста в реку. Это похоже на реку? — Чувак, у меня даже газон возле Ичираку на фотках может стать бурной рекой. О, кажется, Сакура звонит как раз. Алло? Саске? Да, прикинь, он тут, со мной. Саске тяжело вздыхает. Кидает взгляд на часы: он безнадёжно опоздал на встречу, но если уедет сейчас, то ждать его ведущему редактору придётся всего минут двадцать. Ничего, подождёт.

+++

Джирайя

+++

Джирайю искренне веселит насупленная морда старушки Тсу. Нет, он даже восхищается тем, что эта пьянчужка смогла взять себя в руки и дослужиться до генерального директора, но он не может не вспоминать их юные годы и то, как все вокруг верили, что у него с ней что-то было. Несмотря даже на то, что Тсунаде где-то подцепила себе жениха. Дан Джирайе не нравился. И не потому, что сам Джирайя имел какие-то виды на Тсунаде, просто слишком уж правильный, весь такой из себя маменькин сынок. Смерти он Като, конечно, не желал, и даже опечалился, когда узнал о его трагической гибели, парень, как-никак был их однокурсником. И совершенно не заслужил покинуть бренный мир в таком юном возрасте. И всё же, Тсунаде нужен кто-то, кто может доставить ей острых ощущений, особенно сейчас. Всю жизнь, лохушка, прожила вдовой без брака, и спилась-то именно потому, что рядом с ней не было нормального мужчины. Джирайя не удивится, если она и в постель свою никого не пускала с тех пор. Ханжа, как есть, а ведь у неё всё при себе: шикарные сиськи, силуэт «песочные часы» и ухоженность, до такой степени даже слащавая, что выглядит она лет на двадцать моложе истинного возраста, который уж Джирайя-то хорошо знает. Орочимару, сукин сын, тоже, видимо, пользуется услугами пластической хирургии, а вот Джирайе совершенно наплевать на то, что ему почти шестьдесят: он в самом расцвете сил, несмотря на раннюю седину, выглядит внушительно и знает об этом, и не жалуется на женское внимание. Совсем не жалуется, и пусть Тсу не ворчит о том, что на него только проститутки за деньги западают. Если он когда-то и платил жрицам любви за услуги, то это тоже было лет -цать назад. Когда Джирайя сталкивается в дверях бара «Камуи» с Тсунаде, то вспоминает, что она ещё и коротышка, чья макушка чуть ли не подмышку ему упирается. Тсунаде ходит на каблуках, но уже не на таких высоких, как в универе, видимо, боли в спине или проблемы с позвоночником не позволяют. Сенджу своей осанкой всегда гордилась, — не без основания, стоит признать, — но всё же, возраст берёт своё, сколько ни молодись. — «Весна Юности»? Серьёзно? А ты ещё меня критиковала. — Сила, а не весна. И вообще, заткнись, — рычит бывшая одноклассница, а ныне — не просто коллега, но ещё и начальница. — Что тебе не нравится? Это хотя бы спортивное мероприятие, а не общая оргия, как в твоих опусах! — Секс сближает, — Джирайя играет бровями и от души хохочет, получая тычок в бок. — Зачем я вообще на это согласилась? — На что конкретно? — На слияние? На мероприятие? На то, чтобы посидеть в баре старой доброй компашкой? А, впрочем, наверное, на всё. — На… да подвинься уже, шкаф. Всё место занимаешь. Джирайя послушно подвигается, проходит следом за Тсунаде и видит Орочимару в самом дальнем углу, противоположном тому, где находится терраса для курильщиков. Не то чтобы его друг придерживался слишком уж здорового образа жизни, но он не курит, почти не пьёт, а ещё любит везде и всюду пихать рентгеновские снимки и просто фотографии тех, кому не повезло обзавестись болячками, связанными с вредными привычками. Причём, специально для Джирайи у него припасён альбом с жертвами сифилиса, гепатита и прочими ЗППП. Медики вообще очень странные и жуткие личности, наверное, хорошо, что старушка Тсу в итоге сменила сферу деятельности. — Если бы опоздали ещё больше, я бы ушел, — шипит Орочимару, но как-то беззлобно. — Пробки, — коротко бросает Тсунаде и садится на любезно выдвинутый Орочимару стул. Тут же прищёлкивает пальцами, подзывая официанта. — Мне срочно нужно выпить. Я целый день общалась с этим идиотом. — Не целый день, а половину дня, — поправляет Джирайя, опираясь локтями на стол. — Закажи и мне что-нибудь. — Послаще? — Ты всё ещё помнишь? — Меня от вас тошнит. Тсунаде закатывает глаза на то, как Орочимару кривится, — словно им по пятнадцать лет, — а Джирайя смеётся и качает головой. Встретиться вот так, вообще-то, приятно. И чего только старушка дурит и делает вид, что ей не в кайф? Будто бы с кем-то ещё она может вести себя так просто и не держать лицо! Неужели не устала быть отмороженной железной стервой? Он бы даже назвал её фригидной, но вряд ли это так. У Тсунаде, даже несмотря на то, что она ханжа, такие страсти внутри всегда кипели, что ух! И он всё ещё не понимает, как она сошлась с Даном и согласилась на помолвку, он же скучный. Такой же скучный, как Гаара, хотя младшего Сабаку Джирайя очень даже любит, просто на фоне того же Канкуро, он действительно слишком правильный, прилежный и сдержанный. Понятное дело, что у старшего братца поклонниц куда больше, только у Гаары хотя бы характер есть, а что было у Дана? Видимо, что-то было, раз Тсунаде так долго хранит ему верность. Как только самой не надоело? За ужином — а точнее, устроенной ими пьянкой — она не перестаёт ругать Джирайю за всё подряд и жаловаться на него Орочимару. Их товарищ только масло в огонь подливает, кажется, находя во всём этом какое-то извращённое удовольствие. Но стоит ли этому удивляться? Орочимару всегда был странный, с самого детства. Джирайя его, конечно, тоже любит, потому что это его друг, но и отрицать очевидного не может: Орочимару тот ещё извращенец, у него на роже написано, что кинков и фетишей у него три вагона и пять тележек. — Как я устала! В детстве с ним возиться, в юности, и теперь вот… — На старости лет? — не выдерживает и начинает хохотать Джирайя. — Это у тебя старость, а у меня расцвет! — рявкает Тсунаде, ударяя кулаком по столу. — Я ещё мололда и крекрасна… тьфу, то есть моло… мо-ло-да и… Она хмурится и смотрит в одну точку перед собой, видимо, пытаясь сообразить, как правильно проговорить слово. Джирайя подливает ей сакэ, потому что он тоже плохой человек, и его забавляет то, какой становится Тсунаде, когда выпьет. Словно перед ним снова та девчонка, с которой его все сводили в далёкой юности. — Прекрасна, — усмехается Орочимару, подпирая голову рукой. В отличие от них двоих он всё ещё трезвый, хотя и выпил столько же. Удивительный у него всё-таки организм. — Пре-кра-сна, повторяй за мной. — Пре… — начинает Тсунаде, но в итоге машет рукой и опрокидывает в себя очередную рюмку. Как и раньше, она совершенно забывает о том, что нужно закусывать, поэтому Джирайя сам подсовывает ей то сыр, то мясо, то что-то ещё из еды, понимая, что уже время закругляться. У него, к счастью, никаких вертолётов вокруг головы не летает, хотя щёки порозовели, а взгляд стал мутноватым, настолько, что Джирайя себя с трудом в зеркале туалета рассмотрел. Они все много выпили, но по-настоящему адекватен только Орочимару, который и вызывает им такси. Джирайя придерживает начавшую распевать песни их детства Тсунаде за талию и подводит её к машине. Стоит отправить подругу-начальницу домой и побыстрее, но, почему-то, он только кивает Орочимару и садится с Тсунаде на заднее сидение. Лучше за ней проследить, а то мало ли. В машине Тсунаде продолжает бушевать, а потом вдруг падает ему на грудь, зарывается носом в его шею и сладко вздыхает, вот-вот готовясь заснуть, видимо. Именно это она и делает, позволяя Джирайе себя обнимать. Оставшуюся часть дороги они едут в тишине, и Джирайя думает только о том, что, может быть, не так уж всё и плохо будет в этом новом издательстве.