Scarlet Leaf

             

Дружба — это всё. Дружба превыше таланта. Сильнее любого правительства. Дружба значит немногим меньше, чем семья. Никогда не забывай. Тебе стоило воздвигнуть вокруг себя стену дружбы — и сегодня ты не взывал бы ко мне о помощи.

Марио Пьюзо, «Крёстный отец».

             Менма Узумаки всегда держалась подальше от суеверий, глупых верований и прочего, предпочитая твердо и прочно стоять обеими ногами на земле. Но была одна вещь, вера в которую у неё сохранилась, несмотря на всю ту острозаточенную «приземленность», которую та в себе любовно взрастила. Во что же она верила? В то, что человек рождался либо под счастливой звездой, либо нет, и это преследовало его до конца дней.        Менма родилась на несколько минут раньше своего младшего брата Наруто, не весила и килограмма. И она… не должна была рождаться. Вот только совсем еще юная, едва родившаяся, Менма по непонятной причине отчаянно боролась за свою жизнь, и с того момента ей предстояло бороться за нее и впредь.        В роковую ночь, когда девятихвостый демон лис напал на Коноху, унеся множество жизней и учинив разрушения, его все же удалось запечатать. Он оказался разделён на две половины, потому что всего его целиком было неспособно вместить в себя тело младенца. Так Наруто, как младшему, досталась более контролируемая часть «Ян», а Менме, как старшей, досталась противоположная ей часть «Инь». Родители новорождённых погибли в ту же ночь, оставляя своих детей сиротами. Вот только на этом все не закончилось…        Менма и Наруто были близнецами, но при этом, несмотря на практически идентичное лицо, они оставались совершенно разными и дело далеко не в том, что она была девочкой, а другой мальчиком. Старшая из близнецов с самого детства была более одарённой, хотя легче ей от этого не было. В отличии от младшего, она была более замкнутой, а порою даже злой, жестокой — когда ее все же выводили из себя, ей было сложно остановиться, из-за чего частенько защита самой себя переходила все разумные рамки, обращаясь самым настоящим нападением. Чёрные волосы. Более хищные черты лица. Даже голубой цвет глаз был темнее, чем у брата. Менма и правда была совершенно не похожа на открытого и громкого Наруто, словно они и не были близнецами, будто с самого начала их родство было не более, чем чьей-то скверной шуткой. Впрочем, относились к ним тоже по-разному, что сложно было проигнорировать, ведь стоило Менме пройтись по улицам Конохи, как чувствовала чужие взгляды, слышала шёпот…       

«— Смотри!

      

— Что? Ты о чем?

      

— Куда смотреть-то?

      

— Вон она идёт… проклятая Менма Узумаки…

      

— Я бы на месте Хокаге вообще ее на цепь посадил. А то слоняется по деревне как бродяжка!..

      

— Ещё и на людей бросается…

      

— Помните, что случилось в прошлом году?

      

— Да-да! Оболгала почтенного господина! И надо было такое придумать! Как только фантазии хватило такое придумать?..

      

— Точно-точно!

      

— Монстр…

      

— Говорят, опять подралась с кем-то…

      

— Уверен, с Наруто тоже что-то не так!

      

— Недавно слышал, что он опять набедокурил…

      

— Тоже мне сравнил… Его шалости, и что творит эта Менма!

      

— Зачем ей вообще позволили жить в деревне среди обычных людей?

      

— Была бы моя воля, выгнал бы ее взашей! Или запер где-нибудь…

      

— Точно-точно!

      

— Она опасна!

      

— Просто у девчонки дурная кровь…

      

— А кто её отец?

      

— Да черт его знает… Наверняка, какой-нибудь преступник.

      

— Отец тут не при чем. Все дело в матери, у собак точно также. Если сука попалась с изъяном, то и щенки будут ненормальные.

      

— Монстр…

      

— Тихо ты! А то ещё услышит…

      

Этот шепот Менма слышала буквально со всех сторон. Он преследовал её. Тихим шорохом таился будто бы в самой её тени, подбираясь ближе, под одежду и дальше, чтобы раздвоенным шепчущим языком лизнуть чуть солоноватую кожу.

      

Со стороны могло показаться, что её совершенно не трогал этот шёпот, что она и вовсе его не слышала. Вот только на самом деле все было далеко не так.

      

Менме хотелось сделать глубокий вдох, но дыхание стало прерывистым и дышать было трудно. Голова онемела. Во рту же настолько пересохло, что даже собственный язык, заполошно касавшийся неба ощущался, как наждачка. Пытаясь сглотнуть хоть немного слюны с высохших десен, Менма ощутила тошноту, которая, казалось, поднималась от самых кончиков пальцев ног.

      

Менма не помнила, как оказалась на пустой детской площадке. Кажется, она бежала в попытке скрыть от преследующего её шёпота.

      

С губ девочки сорвался почти болезненный стон.

      

Какие бы усилия Менма ни прилагала, чтобы вздохнуть, в неё попадало смехотворно мизерное количество воздуха. Причем, ей казалось, что тот поступает не через нос или рот, а через крохотное отверстие в груди — невесть откуда там взявшееся. Набухшие вены на висках пульсировали. Стоило закрыть глаза, как Менма начинала впадать в совершенно иррациональную панику, словно её с чудовищной скоростью затягивало в мерзкий водоворот. Неприятные мурашки, как тараканы, разбегались по телу, распространяя жару и холод в совершенно разных плоскостях. А что-то поднималось будто бы из самого нутра.

      

Менма и сама не понимала, что с ней происходило.

      

Качели на детской площадке неподалеку противно заскрипели, а железная карусель стала медленно раскручиваться. Этот скрип отвлек Менму, вырывая из почти поглотивших её ощущений, заставляя оглядеться. Во дворе было все также пусто. Ни души. Пустые качели взмывали в воздух все сильнее, словно их кто-то тянул все выше и выше. А карусель все быстрее крутилась вокруг своей оси.

      

Кулаки Менмы непроизвольно сжались. Короткие ногти впились в кожу ладоней. Она зажмурила глаза так, что в возникшей темноте могла видеть маленькие искорки.

      

— Перестань, перестань, перестань, — шептала она, как заведённая. — Прекрати!

      

И вдруг…

      

Во дворе снова стало тихо. Качели перестали противно скрипеть, а железная карусель больше не рассекала воздух.»

       И вот сейчас семилетняя Менма сидела на жесткой скамье за решёткой в полицейском участке, что находился на территории клана Учиха.        Скажи девочке кто-то раньше, что Менма будет рада тому, что оказалась за решёткой в камере временного задержания, она бы одарила этого глупого человека нечитаемым взглядом, а после для верности ещё бы пальцем у виска покрутила, может быть, даже разразилась бы целой лекцией на тему невозможности подобного.        Когда все это началось? Наверное, правильным ответом будет… «с сегодняшней драки»…       

«На самом деле, то, что чужой локоть вжимался в шею Менмы не было чем-то неожиданным. Это прекрасно вписывалось в схему из сотни вероятностей, находясь слишком далеко от первой десятки — не зря говорят, что, в принципе может произойти все что угодно, кроме того, что не может произойти никогда. Но важно ли это сейчас?

      

Чего-то такого следовало ожидать. Почему? Просто не надо иметь много ума, чтобы понять, что дети, особенно мальчишки, хотят быть героем. А, как известно, чтобы таковым стать, нужно победить злодея или монстра. И как-то так вышло, что и злодеем, и монстром была Менма.

      

— Теперь ты поняла, кто тут главный, уродина? — прошипел местный задира Тацуя Мибу, растягивая гласные.

      

Тацуя Мибу. Он был старше Менмы на год. Бесклановый, но родился в обеспеченной семье, его отец был торговцем. Хотя ничего из этого лично для Узумаки не было важным. Имело значение лишь то, что именно Тацуя Мибу на днях со своими трусливыми дружками толпой напали на Наруто.

      

И прямо сейчас Мибу стоял, зажав Менму в угол, и наблюдал за своей «жертвой», такой забитой и испуганной, как ему казалось.

      

— Мне не придется объяснять тебе это дважды, так?

      

Ответом было молчание.

      

И тут Менма все же подняла голову. Но вопреки всем ожиданиям, на лице совсем не было страха, даже и тени испуга. Она смотрела вперед безразличным, даже немного скучающим взглядом с тлеющими искорками раздражения где-то внутри. Из разбитой губы тонкой струйкой сочилась кровь, тело и лицо все было в ссадинах. Однако девочка будто бы не чувствовала боли, по крайней мере, так казалось. А в ее голубых читалось концентрированное разочарование — честно? …ожидала от него хотя бы чуть больше, чем простой мордобой, ведь этот чертов Тацуя был старше, учился в Академии, но на деле… слабак.

      

Мибу прорычал от недовольства. Его явно раздражала подобная реакция. Не этого он добивался. Видимо, желал услышать мольбу остановиться, увидеть слезы. Но эта чертова девка казалась непробиваемой.

      

«Знаешь, Менма-чан… Принято считать, что страшно тогда, когда атаки противника сильны. Но я… да, пожалуй, я не согласен. Я думаю, гораздо страшнее, когда твой сильнейший удар не наносит вреда противнику.» — звучали в голове слова Шисуи-сана. Может, конечно, он имел ввиду что-то другое, но Менма поняла его так, как поняла, и запомнила. Именно поэтому до сих пор не дала сдачи, не ответила, а стойко терпела удары этого сопляка Мибу, догадываясь, что Шисуи-сан после будет ещё долго назидательно ворчать, когда ее увидит.

      

Сильный удар в живот.

      

Менма закашлялась и сплюнула сгусток крови на землю. Но даже после этого… Её лицо оставалось словно бы каменным. А во взгляде голубых глаз читалось упрямое безразличие к происходящему.

      

— И это все? — голос Менмы звучал тихо, но даже с разбитой губой, он звучал словно бы весомее, значимее, а угроза в нем явно была реальнее или, по крайней мере, могла показаться таковой.

      

Все произошло слишком быстро. Заняло буквально мгновение.

      

Именно столько времени понадобилось Менме, чтобы в один рывок поменяться с напавшим местами. Теперь уже она прижимала Мибу к стене, а ее кунай, который умудрилась ещё на прошлой неделе стащить из оружейной лавки, оказался опасно близко к шее придурка-Тацуи, царапая остро заточенным лезвием в реальной угрозе.

      

Тот тяжело сглотнул. Его кадык судорожно дёрнулся под кожей — сейчас он явно был уже не таким смелым, особенно когда все пошло не по плану. Возможно, даже ответил бы, если бы все произошло не так резко и внезапно, выбивая его из колеи.

      

Смешно.

      

Менма подалась вперёд, из-за чего Мибу получил уникальную возможность чётче ощутить лезвие на собственной шее.

      

— Угрожать следовало так, — шепотом проговорила Менма.

      

Бежал Мибу под звонкий девчачий смех — видимо, к родителям, чтобы поскорее спрятаться за юбку матери и с отчаянием вцепиться в брюки отца. Узумаки знала, что он обязательно настучит обо всем своим родителям, и ей попадёт. Но… несмотря на это так и не сбежала из проулка, наоборот, подтянулась, взбираясь на один из побитых деревянных ящиков, что тут стоял, а после просто села, свесив ноги, ожидая полицию Конохи.»

       Долго, кстати, ждать не пришлось… Собственно, так и оказалась в камере временного задержания — ещё утром видела, как через ворота деревни прошёл Шисуи-сан, вернувшись с миссии. Не её вина, что иначе ей на территорию клана Учиха не попасть, а где-нибудь в другом месте встретиться с ним сложнее. Мибу «попугала» она, конечно, не только ради этого, а что отплатить за младшего брата. Но… да, увидеть Шисуи-сана тоже хотелось, может, он даже сможет что-то рассказать о своём задании, по крайней мере, то, что не было засекречено.        Или… все случилось ещё раньше?       

«За спиной послышался скрип открываемой решётчатой двери.

      

Потом шаги. Слух цепляется за этот звук, концентрируется на нем, подвергая их внезапной участи «быть разобранными на составляющие»: уверенные, по-своему размеренные, спокойные, но в них чувствовалась сила, скрытая угроза, опасность — из-за чего внутри невольно рождалась уверенность, что с этим человеком не стоило оказываться по разную сторону баррикад, настолько говорящим был звук его шагов.

      

— Менма-чан, верно?

      

Голос. Потом был именно голос, следуя неразрывно за звуком шагов. Голос неизвестного оказался неожиданностью, почему-то выбивая из колеи, стоило тому только зазвучать, невольно сбивая дыхание Менмы с ровного ритма, заставляя глаза на миг расшириться, а ее саму вздрогнуть. Гармоничный, густой, глубокий, бархатный… тёплый — с ней обычно никто так не говорил, да и с чего бы? В голову девочки пришло совершенно дурацкое сравнение с заклинателями змей, но от чего-то прямо сейчас это сравнение казалось наиболее точным, близким — должно быть, те умельцы в чурбанах звучали так же.

      

Менма обернулась, тут же отмечая бинты и какую-то мазь в руках у незнакомца. И отодвинулась, вжимаясь спиной в стену, будто бы отчаянно желая пройти сквозь неё.

      

— Мне это не нужно, — собственный голос звенел недетской мрачностью и напряжением.

      

— Меня зовут Учиха Шисуи, — как ни в чем ни бывало продолжил он, подходя ближе. — Можешь называть меня «Шисуи-сан».

      

Менма не спрашивала его имени. Ей оно было не нужно.

      

А когда тот, проигнорировав слова «мне это не нужно», начал обрабатывать раны, девочка пыталась уворачиваться и отбиваться. Но куда там ей пятилетней? Оставалось только размеренно пыхтеть, принимая такую неожиданную и незнакомую помощь.

      

Вот только…

      

Менма не просила этой помощи, что выглядела не иначе, как милостыня еле доживающему свой век нищему — по крайней мере, в ее глазах. Ей она была не нужна. Привыкла справляться сама. И справилась бы. Ведь если не справляется сама, значит… девочка была слаба. А она не могла позволить себе быть слабой. Кто ещё защитит Наруто, если не она? Да и… показывать собственную слабость жителям деревни — последнее, чего она хотела.

      

Вот только её не спрашивали.»

       Они с Шисуи-саном виделись далеко не раз после этого. И поначалу он не был никаким «Шисуи-саном», ибо Менма предпочитала обращаться к нему «оджи-сан» или «надоеда-сан», называла бы его дураком или болваном вдогонку, да только ни тем, ни другим он не являлся, зато был надоедливым, а обидные прозвища, как известно, надо ещё заслужить. Конечно, Узумаки знала, что приличные и исключительно хорошие девочки так себя не ведут — на то они приличные, правильные и исключительно хорошие, а она не из их числа, так что могла себе позволить. Ей хотелось задеть его, чтобы «надоеда-сан» и думать забыл подходить к ней со своей дурацкой улыбкой, мазью и бинтами, а иногда и с чем-то съестным, чтобы просто отстал неё. Вот только как бы ни воротила нос, ни отворачивалась, ни брыкалась, ни отмахивалась… ничего из этого попросту не сработало. Один раз даже попыталась ударить в пах, но этот Учиха мало того, что не дал себя ударить, так ещё играючи перехватил ее ногу, заставив прокрутиться на месте, а потом так же легко заломил руку за спину — захват вышел крепкий и безболезненный — а главное… все это сделал со своей извечной мягко-тёплой улыбкой и дурацким лукавым прищуром глаз. Так что единственное, чего она добилась… удивлённо приподнятые брови тогда, когда впервые обратилась к нему «оджи-сан» и «надоеда-сан», но уже в следующий раз даже и глазом не моргнул, словно его так и звали — совсем чокнутый!.. впрочем, как и все Учихи. Однако Менма не сдалась. И в какой-то момент наградила его ещё одним обращением «прилипала-сан», а потом добавила, что раз он ее преследует, то и преследовать должен с пользой, а именно научить ее чему-нибудь из того, что умеет сам, чтобы в следующий раз, когда она решит его ударить, точно не промахнулась. Честно? Думала, что тот откажется, точнее, была уверена в этом. Но… он согласился, правда, с поправкой на то, что сам будет выбирать время и все будет происходить на территории клана Учиха — и да, свободное время у него нашлось. Собственно, так все и случилось. Медленно и незаметно, «надоеда-сан» перестал быть таковым, обратившись «Шисуи-саном», стал первым человеком, с которым Менма общалась, не считая Наруто, и единственным, кому доверяла, а ещё познакомил ее со своим другом, которого звали «Итачи-саном». И частенько случалось так, что Менма специально нарывалась на неприятности, чтобы ее отконвоировали в полицейский участок, ведь только так могла попасть на территорию клана Учиха, где встретить Шисуи-сана и Итачи-сана было гораздо больше шансов, чем просто гуляя по Конохе — правда, в том, что большинство злоключений происходило ради таких вот встреч, Узумаки вслух бы никогда бы не призналась хотя бы из упрямства.        Так… когда все началось? Может, все-таки немного позже того, как «надоеда-сан» стал «Шисуи-саном»? Кажется, Менма тогда ещё сильно поссорилась с Наруто, причём, настолько, что старшая из близнецов так и не вернулась в их маленькую квартирку на двоих в общежитии, решив остаться на улице у озера — благо, погода позволяла. Собственно, именно там ее и нашёл человек в маске АНБУ, ровно и чопорно уведомив, что ее ждёт у себя Хокаге. Вот только, вопреки всем ожиданиям, Менму привели не в резиденцию, а в дом главы деревни…       

«Комната, где ее ждал Хокаге, был небольшим и по-своему даже уютным с выкрашенными в бежевый цвет стенами. На одной из них висела древняя расписная маска. На полках из красного дерева стояли различные статуэтки, книги, свитки. Окна были наглухо задернуты.

      

Честно? Несмотря на уют, атмосфера создавалась на редкость гнетущая.

      

— Ну, здравствуй, Менма-чан, — проговорил Хокаге тоном доброго дедушки. — Наверное, ты гадаешь, почему ты здесь, верно?

      

Менма кивнула.

      

Ведь и правда гадала.

      

Однако на этот его тон она не купилась. С чего бы вдруг? Доверять взрослым глупо. Даже если они не хотят навредить, иногда они хуже детей — в этом и крылась вся опасность. На свете нет ничего опаснее и изощренней, чем детский ум. Дети способны творить зло, даже не подозревая об этом. И то, что человек напротив выше и старше, не служило поводом доверять ему. В конце концов, он не какой-то там обычный старик, а Хокаге — подобный титул просто так не получают.

      

— На самом деле, я бы не завёл с тобой этот разговор. Но боюсь, у меня не осталось выбора…»

       Это был долгий разговор, закончившийся на рассвете.        В конечном итоге, Менма оказалась на улице. Привалившись спиной к стене, дышала тяжело, загнанно… каждый раз жадно хватая ртом воздух, будто утопающая. Девочка попыталась проморгаться, чтобы картинка перед глазами хоть немного стала четче, но не помогло — все плыло и качалось. К горлу подступала тошнота. Менма хотела оторваться от стены и сделать хотя бы шаг. Один единственный шаг, который так был нужен сейчас. Но все оставшиеся силы уходили лишь на то, чтобы удержаться на ногах. Когда же и тех крох сил тоже не стало, девочка почувствовала, как чьи-то руки подхватили ее. Менма точно видела маску АНБУ. Видимо, подоспели шиноби под личным командованием Хокаге. Девочка пыталась, не смотря на еле шевелящийся язык, узнать, что происходит и куда ее тащили. Но… Кажется, ее никто не слушал.        Более-менее тогда пришла в себя Менма уже переодетая в ночную сорочку и на своей кровати в их с Наруто квартирке в общежитии. Вот только тело было неподвижно. Оно будто бы налилось свинцом.        И…        Тогда Менме было действительно страшно.        Что могло быть страшнее собственной беспомощности? Девочка так и не нашла того, что бы испугало ее больше. И сейчас, лежа в своей кровати и не имея возможности и пальцем пошевелить, она лишь в очередной раз убеждалась в этом.        Что же она такого узнала? Многое. Слишком многое. Например, то, что их с Наруто отцом был Четвёртый Хокаге. Одно это уже шокировало, выбивало почву из-под ног. А когда удалось принять, невольно вспоминались слова жителей деревни…       

«— Просто у девчонки дурная кровь…

      

— А кто ее отец?

      

— Да черт его знает… Наверняка, какой-нибудь преступник.

      

— Отец тут не при чем. Все дело в матери, у собак точно также. Если сука попалась с изъяном, то и щенки будут ненормальные.»

       Интересно… Что бы они сказали, узнай, кто в действительности ее родители?        Однако это оказалось лишь вершиной айсберга. Что же ещё? А то, что они с братом являлись сосудами девятихвостого демона лиса, которого в них запечатал отец, спасая деревню. Вот только, как оказалось, жители почему-то были уверены, что хвостатого демона запечатали лишь в одном из близнецов, а именно… в старшей.        Это был первый удар.        Менма дрогнула от этих слов, что стали для неё настоящим ударом. Ее глаза расширились. Тело будто бы застыло соляным столбом. Воздух со свистящим едва слышным звуком на резком выдохе покинул легкие. Она просто стояла и смотрела, не зная, что сказать, но от неё слов и не требовали.        А разум продолжал работать, заполняя пробелы: теперь становились понятными те перешёптывания на улицах и слово «монстр», что проследовало ее, сколько девочка себя помнила.        Хокаге, конечно, ответил на возникшие вопросы. Пояснил, что сосуд — это оружие деревни. А ещё сказал, что в Менме оказалась запечатана тёмная и непокорная половина лиса, а в Наруто светлая и более поддающаяся контролю — кто бы сомневался? Но на этом не остановился. Дальше последовала просьба не рассказывать обо всем Наруто, ведь тот ещё не готов. Хокаге раскрыл правду Менме лишь потому, что давно наблюдал за ней и сделал вывод о сознательности девочки и что в отличии от младшего, именно старшей необходимо было знать это, ведь только так она сможет защитить его. Смешно. Но именно в этом и заключалась вторая просьба, звучащая приказом. Менма должна была защищать Наруто. И дело вовсе не в каком-то там заступничестве. В чем тогда? Она должна была оберегать его, а если понадобиться, отдать за него жизнь. Не то, чтобы старшая не смогла бы этого сделать или не захотела бы, но когда подобное звучит приказом, то внутри вызревает понимание того, что жизнь брата важнее и ценнее, в то время как ее собственная вполне могла стать разменной монетой — конечно, Хокаге ничего такого прямо не сказал, однако это без труда читалось между строк.        Второй удар. Заключительный. Решающий. Контрольный.        Он бил гораздо сильнее первого.        И даже на следующий день не удалось все переварить, принять до конца. Конечно, Менма ни словом не обмолвилась обо всем этом с братом, как и было оговорено с Хокаге. Однако отношения их стали только хуже. Наруто отчаянно пытался выяснить, в чем дело, но старшая молчала, а когда все же говорила, то была грубее и словно бы холоднее обычного. Именно тогда прозвучала фраза, которая потом повторялась не одиножды: «Я стану Хокаге, даттебайо! И не позволю людям в деревне так смотреть на тебя и говорить всякие гадости! И тогда… тогда ты обязательно меня признаёшь!». Глупый. Глупый Наруто. Если бы дело было только в этом…        Что ей было действительно нужно, так это поговорить с Шисуи-саном. И Менма сделала бы это на следующий же день, но тот был на задании. Пришлось ждать…       

«Натянутая до предела, и от того дрожащая, нить из тускло-серых дней — колючая и режущая — опутывала всю Коноху, подобно паутине. Шипящая почти-дождем реальность нависала над деревней небом цвета пустоты и тяжелых туч, готовых в любой момент разразиться самым настоящим ливнем. Настолько влажно, казалось, воздух можно было пить вместо воды. Приходилось задерживать дыхание, чтобы не чувствовать этого аромата прелой листвы, которым пропиталось, казалось, все вокруг. По земле стелился влажными комками туман, забираясь своей невозможной сыростью под одежду.

      

Но Менма будто не замечала всего это. Она сидела под деревом у речки, где иногда, если повезёт, могла встретиться с Шисуи-саном.

      

Девочка знала, что тот уже вернулся в деревню. Да, они не договаривались о встрече. Но он действительно всегда чувствовал, когда был нужен. Хотя, может, и не в «чувствительности» было дело. Может, это за Менмой просто приглядывают, а ему докладывают? Что бы там ни было, она продолжала ждать.

      

— Менма-чан, — знакомый голос заставил едва заметно вздрогнуть и обернуться тотчас же.

      

— Шисуи-сан… ты знал? — вместо приветствия.

      

Наверное, стоило уточнить вопрос. В конце концов, тот мог «знать», что угодно. Но собственный язык отказывался подчиняться, застыв намертво, оставляя прозвучавший вопрос незавершенным. А внутри тлела странная и ничем не обоснованная уверенность, что тот поймёт, о чем речь.

      

— Да, — последовал короткий ответ.

      

Шисуи-сан все равно понял, о чем спрашивала девочка. Неизвестно, как, но… понял. Словно бы заранее знал, о чем та хотела спросить, поговорить.

      

Менме вдруг показалось, что в ее глотке резко пересохло. Нестерпимо захотелось пить. Даже сглотнула, силясь прогнать это не самое приятное ощущение. Кадык под кожей судорожно дернулся.

      

— Ты… из-за этого? Из-за этого… со мной?..

      

Менма смотрела прямо на Шисуи-сана.

      

И пусть она и задала этот вопрос. Но… когда тот прозвучал, девочка неожиданно поймала себя на мысли, что не хотела слышать ответ. Даже боялась услышать его, хотя вряд ли себе бы в этом призналась.

      

Страх. Да, именно страх. Но не тот, поверхностный, а более глубокий, животный, когда хотелось бежать без оглядки, сбивая в кровь ноги, и все лишь для того, чтобы найти укрытие, спрятаться, забиться и сжаться, как испуганный зверек.

      

Менма действительно боялась услышать, что единственный кому она доверилась, на самом деле, просто выполнял какое-то там задание и приглядывал за «оружием».

      

Девочка опустила взгляд и зажмурилась до белых пятен перед глазами. Поэтому и не увидела чужое приближение.

      

Рука Шисуи-сана опустилась прямо ей на макушку, взъерошивая влажные волосы. Такой простой жест, но он заставил Менму против воли дрогнуть и сжаться, как если бы ожидала удара.

      

— Глупая Менма-чан, — протянул тот с беззлобной насмешливостью.

      

Прозвучало лишь «глупая Менма-чан», но девочка слышала совсем иное. Не из-за этого.

      

Выдохнула на грани слышимости. И этот выдох был пропитан облегчением.

      

А потом… потом просто уткнулась лбом в грудь Шисуи-сана.

      

— …почему именно я? — спросила Менма.

      

— А кто лучше защитит младшего брата, если не старшая сестра, Менма-чан? — его ладонь была все ещё на голове девочки.

      

Начавшийся дождь заглушил тихий всхлип.»

       Все началось тогда? Но это не совсем так. Хотя тут, пожалуй, сам вопрос не совсем верен. Когда все пошло не так, неправильно? Да, так точнее. Ближе к сути. Казалось, что все началось гораздо раньше, чем это можно было заметить, от того Менма и не обратила внимание, и все пришло к тому, что происходило прямо сейчас, как к некому закономерному итогу той цепочке событий, которую толком даже не удавалось отследить, разобрать ту на звенья и все понять хотя бы для самой себя.        И вот сейчас, сидя на жесткой скамейке в камере, Менма ждала.        А если подумать… что такое это «ожидание»? Нет, правда. О том, как воспринимать «ожидание», Менма раньше не задумывалась. Но сейчас, кажется, могла подобрать подходящую ассоциацию. Это… это как ограниченный обрывок времени. Невольно вспоминалась точная наука чисел, а именно начерченный отрезок с буквами «А» и «В» на концах, где сама Узумаки — лишь точка, что стремилась от одного конца к другому. И… Вроде хотелось побыстрее, но максимальная скорость пересечения ограничена слишком многими обстоятельствами и факторами так, что увеличить ее не было возможности, хотя и хотелось до ломоты в костях и какого-то трепета где-то внутри, под рёбрами. Да, пожалуй, это и было «ожидание» в ее понимании.        Ждать Менма не любила. Но что ей ещё оставалось? Вроде принято считать, что можно скрасить ожидание за счёт общения или какого-нибудь занятия, которое помогло бы отвлечься. Но, во-первых, девочка, пусть и общалась с Шисуи-саном и Итачи-саном, общительнее от этого не стала — с подобным к Наруто. Во-вторых, если бы в ней вдруг проклюнулась бы общительность, то общаться здесь было банально не с кем: день такой, видимо, раз других задержанных в камерах нет, а у представителей клана, работавших здесь, был как раз обед. Оставалось занять себя чем-то? Смешно. Как будто есть бесконечное множество занятий, за которые можно было бы с азартом взяться, сидя в небольшой камере, в которой из предметов разве что скамья да прутья заграждения.              — Ты уже можешь уложить на лопатки любого из своих одноклассников… — знакомый голос заставил вздрогнуть и распахнуть глаза. — …но продолжаешь появляться здесь вся в синяках и ссадинах, — продолжил он. — Просто признайся, что тебе нравится, когда я обрабатываю твои раны, — и снова эта его улыбка, хотя надо признаться, что у самой Менмы уголки губ на мгновение едва заметно дрогнули в ответ.              — Ещё немного, Шисуи-сан, и вы снова станете «надоедой-саном». — и на лице появилась по-детски хулиганская усмешка, мелькнули чуть заострённые клыки, напоминающие лисьи. — Рискнёте?