more than I can take

My heart is beating

I need you

I want you

I'm haunted by Love

© Haunted by Love — Michael Night

      — И всё же мне кажется, что это паршивая затея, — пробубнил Себастьян, переминаясь с ноги на ногу от волнения.       — Ты про совмещение четвёртой схемы с двенадцатой? — рассеянно бросила Гейл, пытаясь одновременно отвечать другу и слушать инструкции капитана. — Имельда права, Когтевранцы сильны в стратегии, и наверняка предусмотрели, как обойти наши стандартные приёмы. Нужно что-то новое и неожиданное.       — Да я не о том! — чуть громче, чем следовало бы, возмутился Сэллоу, привлекая внимания стоящего рядом Аббота. Впрочем, тот лишь шикнул на приятеля и снова отвернулся. Но этого было достаточно, чтобы Себастьян перешёл на едва различимый шёпот. — Отправлять Оминиса одного было плохой идеей.       Абигейл вздрогнула, наконец повернувшись к другу. Она и сама всё утро была как на иголках. Может, стоило самой поговорить с Софронией? Или сделать это всем вместе? Сможет ли Оминис понять, какие вопросы нужно задать? А если он упустит какую-то важную ниточку?       «Нет!» — Гейл тряхнула головой, отгоняя эти мысли. Она обещала, и себе, и Оминису, что не станет в нём сомневаться. Значит, как бы трудно это ни было, нужно верить, то всё получится.       — Оминис справится, — уверенно ответила она Себастьяну, ничем не выдавая собственного волнения. — Он очень умён и хитрее нас с тобой вместе взятых. Всё будет в порядке. Сэллоу, на секунду перестав дёргаться, окинул девушку задумчивым взглядом.       — Знаешь, звучит так, будто ты пытаешься убедить не только меня, но и себя.       — Это не… — начала было Абигейл, но именно в этот момент Имельда решила обратить на них своё внимание.       — Эй, Гринвич! — рявкнула капитан. — Если у тебя есть идея получше, как разгромить команду Когтеврана, поделись со всеми! А если нет, будь добра захлопнуть свой рот и послушать меня! Сэллоу, тебя это тоже касается!       Гейл повернулась к Себастьяну и пожала плечами, как бы извиняясь и давая понять, что сейчас не лучшее время для разговоров. Оминис и загадки древней магии — это, конечно, важно. Но жить тоже очень хотелось, а Рейес определённо прибила бы обоих, если бы они не замолчали.       Имельда, похоже, полночи просидела за составлением новых планов и схем полёта, и, судя по всему, без особенного успеха, отчего была не в настроении — Абигейл заметила это ещё в общежитии. Так что не решилась опаздывать на тренировку, хотя собиралась перед этим забежать в совятню. Письмо, написанное ранним утром, жгло карман — Гейл хотелось поскорее связаться с Виктором.       И на то было сразу несколько причин: во-первых, бывший ловец Слизерина мог подсказать, как обойти Утера Фенриса, ещё вчера казавшегося Абигейл непобедимым. А во-вторых, из головы не шёл разговор с Малфоем, породивший множество новых вопросов и идей для самостоятельного расследования. Де Вилле же обладал необходимыми связями и доступом в Министерство, а кроме того, был наблюдателен и наверняка знал немало интересных деталей, что могли бы помочь в поисках ответов.       Но лишний раз проверять на прочность нервы Имельды, рискуя нарваться на дополнительную тренировку, не хотелось, а потому пришлось отложить все дела до обеда, надеясь успеть отправить письмо хотя бы перед занятием по Трансгрессии. — Ох, прошу прощения. — Изобразив застенчивую улыбку, Оминис помог подняться девушке, которую только что сбил с ног. — Представляешь, совсем не вижу, куда иду, — неловко попытался он пошутить. — Ты не ушиблась?       — Ничего страшного. — Она внимательно осмотрела подол юбки и стряхнула несколько прилипших соринок, а затем собрала рассыпавшиеся учебники в стопку одним движением волшебной палочки. — Я в порядке, кажется только… — девушка крутила головой из стороны в сторону в поисках чего-то. — Только не могу найти книгу.       — Мы в библиотеке, — снова улыбнулся Оминис. — Их здесь много.       — Да-а, — протянула она, всё ещё бегая взглядом по полу. — Но я ищу конкретную. Ту, которую взяла на вечер — «Чтение чудесных чисел: история жизни и удивительные достижения в искусстве нумерологии великой волшебницы Бриджит Венлок».       — Тогда это просто. Акцио книга «Чтение чудесных чисел: история жизни и удивительные достижения в искусстве нумерологии великой волшебницы Бриджит Венлок»! — Красный огонёк мигнул на конце волшебной палочки, и из-под стеллажа вылетел потрёпанный, но очень объёмный томик, который Оминис успел поймать буквально за мгновение до того, как тот ударил бы его по голове. — Вот, держи.       — Ой, — удивлённо пискнула девушка, — и как я сама об этом не подумала? Спасибо!       — Всегда рад помочь. Кстати, меня зовут Оминис. — Парень протянул ладонь.       — Да, я знаю, Оминис Мракс. Наслышана о тебе. — Несмотря на настороженность, с которой были произнесены эти слова, она всё же пожала ему руку. — А я Софрония. Софрония Франклин, с четвёртого курса Когтеврана.       — Боюсь даже представить, что именно ты обо мне слышала, — смущенно улыбнулся он.       — Всякое разное, — расплывчато ответила Софрония, подтверждая догадки Оминиса.       Да, об этом он не подумал, когда предложил свою кандидатуру для переговоров. Но отступать уже было поздно. Тем более, Гейл доверилась ему, и это был шанс начать отстраивать поломанный, но пока не развалившийся окончательно мост.       — Смею заверить, что большая часть — не более чем слухи.       — Какая именно часть? — в её голосе послышались нотки любопытства, что было хорошим знаком.       — Ну, я точно не ем маглорождённых на завтрак. Да и на обед и ужин, честно говоря, предпочитаю что-нибудь из меню школьной столовой. Не пытаю сокурсников, чтобы дали списать домашнее задание — более того, предпочитаю делать уроки самостоятельно. И, честное слово, понятия не имею, существует ли на самом деле Тайная комната, — развёл он руками, будто извиняясь за отсутствие столь ценной информации.       Софрония хихикнула, прикрыв рот ладошкой.       — Ты совсем не такой, как я думала, — покачала головой девушка, продолжая улыбаться. — Ну, в смысле… не то чтобы я верила во все эти сплетни. Просто ты казался мне более… — ей никак не удавалось найти подходящее слово.       — Высокомерным чистокровным снобом? — предположил Оминис как ни в чём не бывало.       — Да, именно, — кивнула Софрония, но, быстро опомнившись, покраснела и попыталась перевести тему. — И всё-таки, наверное это очень интересно, расти в такой древней семье. Множество тайн и загадок.       Мракс безразлично пожал плечами — тайны и загадки своей семьи он предпочёл бы не знать никогда. Но развивать тему было как-то нужно.       — Есть в этом что-то, конечно. Но я не такой уж поклонник Салазара Слизерина. Хотя, признаться, историю очень люблю, и не отказался бы узнать больше о Мерлине, например.       Девушка понимающе кивнула, но быстро сообразила, что собеседник не увидит её жеста и озвучила собственные мысли:       — Понимаю. Мерлин — действительно крайне занимательная и загадочная личность, и мне тоже хотелось бы узнать о нём больше. Хотя, если честно, мне нравится читать о великих волшебницах и их достижениях.       — Хм, о таких, как Малодора Гримм, или о таких, как Игнатия Уайлдсмит?       Софрония вновь рассмеялась.       — Конечно, о таких, как Игнатия Уайлдсмит! Маладору Гримм я бы и не назвала великой волшебницей, — скривилась девушка. — Скорее уж злобной ведьмой.       — И то верно, — согласился он. — Кстати, если память мне не изменяет, Игнатия Уайлдсмит, как и ты, училась на Когтевране?       — Именно так! — горделиво вздёрнула нос девушка. — Наш факультет заканчивали многие волшебники и волшебницы, которые внесли значимый вклад в науку и развитие общества.       Оминис чуть отвернулся, чтобы скрыть улыбку — он сделал верную ставку, сыграв на гордости когтевранцев. Всё же Слизерин был не единственным факультетом, студенты которого обладали этим качеством.       — Не сомневаюсь, — не стал спорить Мракс. — Всё, как завещала основательница факультета, верно? Хотя, если подумать, я так сразу и не вспомню, кто ещё учился на Когтевране…       Софрония дёрнулась, глубоко вздохнула и оседлала любимую метлу:       — Ну как же! Директриса Ниов Фитцджеральд, например, — принялась перечислять она, — при которой школа достигла своего расцвета.       Парень усмехнулся — об этой выпускнице факультета «умников» он знал, пожалуй, даже побольше самой Софронии — спасибо рассказам Абигейл о древней магии и испытаниях. Но девушка восприняла это по-своему и продолжила приводить аргументы:       — Лаверн де Монморанси, изобретательница целого ряда любовных зелий и эликсиров очарования. Почти все представители рода Олливандеров — уж их-то ты знать должен! Розамунда Дюлак — первооткрывательница нескольких значимых алхимических элементов и формул. Я уверена, без её изобретений Николас Фламель ни за что не смог бы создать философский камень. Или, к примеру, Иродиана Бирн.       — А она чем прославилась? — Оминис помнил, что Гейл упоминала это имя, а потому ухватился за ниточку.       — Не удивлена, что ты о ней не слышал. Иногда кажется, что это имя не известно никому, кроме меня. А между тем, Иродиана была величайшим мастером Депульсо!       — Депульсо — не такая сложная вещь, чтобы овладеть ей в совершенстве, — с сомнением хмыкнул он.       — Ты не слушаешь! Я сказала, что она была единственным величайшим мастером Депульсо всех времён. Понимаешь, что это значит? — Софрония посмотрела на собеседника, но, заметив сомнение на его лице, продолжила: — С помощью этого заклинания она спасла сирот от дикого дромарога. А однажды вообще отправила назойливого тёмного волшебника прямиком в Дурмстранг, находясь при этом в Альпах!       — Ладно, ладно, убедила, — усмехнулся Оминис, выставляя руку вперёд в защитном жесте. — И что же случилось потом с этой великой волшебницей?       — Какое-то время она преподавала в Хогвартсе и даже создала здесь потайную комнату, пройти которую до самого конца может только тот, кто мастерски владеет любимым заклинанием Иродианы.       — Значит, не только мой славный предок баловался созданием тайных комнат? — усмехнулся Мракс.       — Тайная комната с жутким чудовищем — это миф! Школу не раз исследовали, и не нашли ничего подобного, — убеждённо ответила Софрония, не распознав иронию в голосе парня. — А вот творение Иродианы и впрямь существует, и я даже знаю, где находится — на нижнем этаже Башни Защиты от Тёмных Искусств, можешь сам проверить, если не веришь мне на слово. Я давно ищу того, кто мог бы исследовать эту комнату. В прошлом году даже просила о помощи Абигейл Гринвич, но она сказала, что пока слегка занята другими делами.       — Да уж, прошлый год у Гейл выдался насыщенным, — хмыкнул Оминис, прекрасно знавший, какими именно «другими делами» была занята Абигейл. — Ну ладно, а что потом? Создала комнату и всё? Никаких больше приключений или геройских поступков?       Софрония тяжело вздохнула.       — К сожалению, вскоре после этого Иродиана исчезла. Никто не знает, что именно случилось.       — Ещё одна загадка в копилку Когтеврана? — снова подколол собеседницу Оминис. — Впрочем, чего уж тут говорить, у вас даже привидение — и то самое таинственное в Хогвартсе. Интересно, чем таким прославилась Серая Дама, раз удостоилась чести стать привидением факультета? — задумчиво протянул он, надеясь, что успел достаточно усыпить бдительность девушки, чтобы не вызвать лишних подозрений.       К счастью, Софрония, увлечённая разговором, не заметила подвоха.       — Если бы я только знала! Но, к сожалению, ответ на эту загадку неизвестен никому — разве что самой Серой Даме. Как, впрочем, и её настоящее имя.       — Готов поспорить, ты бы многое отдала, чтобы выяснить правду? — усмехнулся Оминис, подначивая девушку продолжить рассказ. — Было бы проще, если бы она была более общительной. Но сложно узнать что-то у призрака, который и с живыми-то не разговаривает.       — А вот и нет! На самом деле, разговаривает, и даже нередко помогает. Вот, например, Зенобии Ноук в прошлом году Серая Дама помогла отыскать плюй-камни, который какие-то ребята из вредности раскидали по всей школе. А Куриосе Лавгуд, с седьмого курса, регулярно помогает находить её очки — вечно оставляет их где попало, а потом найти не может. Заклинанием подманивать опасно — хрупкая вещь всё-таки, и разбиться может. А Серая Дама её частенько выручает.       Оминис попробовал изобразить нечто, что, как он надеялся, было бы похоже на сомнение. Судя по тому, что Софрония распалилась ещё сильнее, у него получилось.       — И вообще, не тебе говорить о загадочных привидениях! — воскликнула девушка, осенённая неожиданной догадкой. — Между прочим, чего уж точно никто не слышал, так это чтобы Кровавый Барон с кем-то разговаривал. Только ходит, бренчит цепями и завывает в Астрономической башне, распугивая первогодок и Пивза. Вот уж где действительно загадка: почему полтергейст, способный довести до белого каления хоть директора, хоть попечительский совет, хоть всё Министерство Магии целиком, боится одного-единственного призрака?       Как любила говорить Гейл, пазл сложился, и Оминис растянулся в улыбке: вот она, ниточка, которую он искал.       — У этой загадки есть ответ. Предлагаю обмен: ты расскажешь, как разговорить Серую Даму, а я поделюсь секретом, почему Пивза так пугает Барон.       Софрония усмехнулась.       — Вот теперь я узнаю в тебе настоящего слизеринца: вы везде найдёте свою выгоду, верно?       — Не без этого, — пожал плечами парень, как бы признавая, что против натуры не попрёшь. — Ну так как? Идёт?       Немного подумав, девушка кивнула.       — Ну хорошо. Только предупреждаю сразу: у тебя вряд ли что-то получится. Серая Дама не любит слизеринцев. Ходят слухи, что ещё при жизни она поссорилась с вашим Бароном. Версии есть разные, но так как они оба не слишком-то разговорчивые, правду никто не знает, а глупым сплетням, не подтверждённым фактами, я предпочитаю не доверять.       — Ничего страшного, — отмахнулся Мракс, — даже если не получится, я хотя бы буду знать, что попробовал.       — Тоже верно, — кивнула его собеседница. — Найти Серую Даму не так уж сложно — она предпочитает уединение, так что искать стоит там, где меньше всего людей, как живых, так и призраков. А ещё она почти никогда не появляется в Астрономической Башне или в Подземельях — там, где можно встретить Кровавого Барона. Зато я нередко вижу Серую Даму в Башне Когтеврана, а также в самых дальних секциях Библиотеки — например, в Секции Невидимости. Наверняка, и в Запретной Секции тоже, но у меня пока нет пропуска туда. Ещё в Зловонном проходе — призракам всё равно, они запахов не чувствуют, а вот студенты стараются избегать этого коридора. В общем, идею ты понял.       — Да, спасибо… — рассеянно ответил Оминис, уже составляя в голове примерный список мест, которые стоило бы проверить.       — Ну? — нетерпеливо одёрнула его Софрония. — Теперь твоя очередь!       — Как ты, наверняка, знаешь, полтергейсты — не призраки, они не являются воплощениями конкретных людей, — профессорским тоном начал Мракс, присаживаясь на так удачно стоявшее рядом кресло и жестом указывая собеседнице на соседнее. По правде говоря, увлечённый беседой, парень едва через него не споткнулся, но вовремя успел сделать вид, что так и планировалось.       Софрония не стала отказываться от предложения и села напротив.       — Да-да, «воплощённый дух хаоса», — торопливо кивнула она, подтверждая, что не прогуливала ЗоТИ.       — Вот именно! А кто этот хаос создаёт? — задал наводящий вопрос Оминис, ожидая, что девушка сама сообразит.       — Студенты, — немного подумав, неуверенно ответила она.       — Верно. Пивз — воплощение отголосков магии школьных проказников. Он в каком-то смысле является эхом их качеств. Но не кого-то одного, конкретного, а всех и сразу — только представь, сотен, тысяч, даже десятков тысяч студентов — если учесть, что упоминания о Пивзе встречаются едва ли не с самого основания Хогвартса. И чем дольше полтергейст существует…       — … тем больше накапливает магических отголосков и сильнее становится, — закончила за него Софрония, сопоставляя информацию из учебников и слова Оминиса. — Но это всё ещё не объясняет, почему Пивз боится Кровавого Барона.       — Очень даже объясняет, — возразил он. — Вместе с магией полтергейст перенимает не только любовь к проказам, но и многое другое — преданность к школе, например. Или пиетет (или же его отсутствие) к преподавателем. Как ты думаешь, почему Пивз почти никогда не трогает Ронена, Гекат, Уизли или Шарпа? Зато любит дёргать за косички Чесноук и корчит рожи за спиной у директора Блэка?       — Ронен и сам любит разного рода шутки и веселье, — принялась рассуждать Софрония, — Гекат, Уизли и Шарп — очень сильные волшебники.       — А ещё их уважают и, чего уж там, немного побаиваются студенты, — подсказал Оминис. — Всё правильно.       — Зато профессор Чесноук — ещё совсем молодая. Большинство студентов её любят, но некоторые не воспринимают всерьёз. — О том, что Блэк среди обитателей Хогвартса тоже большим уважением не пользовался, Софрония тактично промолчала. — А больше всех, как и школьные шутники, донимает мистера Муна, нашего завхоза!       — Верно. И так же Пивз перенял от студентов страх перед «таинственным и жутким» Кровавым Бароном — если старшекурсники к его завываниям уже привыкли и не обращают внимания, то новички пугаются. Кстати, по той же причине Пивз намного реже трогает слизеринцев — ну, кроме тех, кто сам нарывается. — «Как Себастьян», — про себя добавил Оминис. — Боится, что мы побежим жаловаться факультетскому привидению.       — А что, так можно? — загорелась любопытством Софрония, от нетерпения ёрзая на самом кончике кресла.       — Только по секрету, ладно? — усмехнулся Оминис. — Можно. Если пригрозить Пивзу, что расскажешь всё Барону, полтергейст от тебя отстанет. Ну, скорее всего.       На самом деле, они и сами узнали об этом занимательном факте совсем недавно — когда Пивз в очередной раз поймал Себастьяна на внеурочном проникновении в Запретную секцию. Разрешение посещать этот раздел Библиотеки был у всех студентов старших курсов, но Сэллоу, не иначе как по привычке, предпочитал пробираться туда тайком и посреди ночи. Разумеется, отправить гневное письмо Соломону мадам Пергамм уже не могла, но угроза отвести нарушителя к профессору Шарпу страшила Себастьяна ничуть не меньше. А потому, отчаявшись отговорить противного полтергейста ябедничать библиотекарю, парень в запале пригрозил, что в ответ пожалуется на все проделки Пивза Кровавому Барону. Удивительно, но это подействовало — главный школьный вредитель не только не сдал нарушителя, но и вообще несколько дней предпочитал исчезать, стоило Сэллоу появиться рядом. Впрочем, надолго полтергейста не хватило — уже через неделю он доставал Себастьяна как и любого другого студента Хогвартса.       — Вот это да! — возликовала Софрония, заполучив в свои руки такое чудесное средство от Пивза, который находил невероятно смешным разгромить высокие стопки книг, левитируемые девушкой. А ещё лучше, если при этом они разлетятся по всему коридору и Софронии придётся заново всё собирать и пересчитывать, ничего ли не потерялось. — Раз уж ты поделился секретом, то некрасиво будет не ответить взаимностью. — Она заговорщически понизила голос до шёпота и наклонилась ближе, чтобы никто не услышал. — У тебя будет гораздо больше шансов разговорить Серую Даму, если ты обратишься к ней очень вежливо и попросишь о помощи. И лучше делать это, если Серая Дама выглядит задумчивой, а не печальной. Во втором случае она, скорее всего, тебя даже заметит. А если заметит, то может и разозлиться.       — Вряд ли я пойму, какой у неё вид, — беззлобно усмехнулся Оминис, намекая на отсутствие зрения.       — Ой… — поняла свою оплошность девушка и смутилась.       — Ничего страшного, — отмахнулся парень. — Буду надеяться, что мне повезёт.       Оминис небрежно взмахнул палочкой в ту сторону, где находились большие библиотечные часы — громоздкое напоминание для всех студентов, чтобы те не забыли об обеде и времени отбоя.       — Извини, я так тебя задержал! — На самом деле, он и сам торопился — тренировка у команды по квиддичу уже должна была закончиться, и оставалось совсем немного до занятия по Трансгрессии.       — Ничего страшного, — заверила его Софрония. — Спасибо за беседу, она вышла очень познавательной и интересной. — Собеседница поняла намёк, поспешила подняться и снова собрать книги в стопку. — И всё-таки, — немного подумав, не удержалась она от комментария, — ты для слизеринца какой-то странноватый.       — О, нет, самый, что ни на есть, обычный, — пробубнил себе под нос Оминис, стоило девушке отойти на достаточное расстояние.

***

      Собраться и всё обсудить у неразлучной троицы получилось только после урока — к счастью, и Гейл, и Себастьян уже неплохо овладели искусством перемещения в пространстве, и никто не расщепился и не загремел в Больничное крыло. Оминис же, как и всегда, выполнял задания инструктора с безупречной точностью, за что неизменно получал в награду дюжину вполне ощутимых завистливых взглядов менее успешных сокурсников. Впрочем, не то чтобы его это хоть сколько-то волновало — Мракс вообще не любил отвлекаться на что-то в процессе трансгрессии, не хватало ещё травмироваться из-за подобной глупости.       Теперь, когда занятие завершилось, и все трое удобно устроились на поддонах и бочках, аккуратно накрытых пледами для уюта, пришло время поделиться новостями. Оминису даже не нужно было видеть лица друзей — он кожей чувствовал их нетерпение и любопытство.       — Удалось что-нибудь выяснить? — первым не сдержался Себастьян.       — Да. Во-первых, Гейл была права — Софрония действительно подсказала, где можно найти Серую Даму. И как разговорить. А во-вторых, сказала нечто интересное о потайном зале, построенном в Хогвартсе Иродианой Бирн. Кстати, я взял в Библиотеке несколько книг, в которых содержится упоминание об Иродиане — вдруг удастся найти нечто важное.       Абигейл задумчиво покусала губы — она и сама уже думала, не упустила ли что-то важное, отказавшись в прошлом году от поисков таинственной комнаты. Что ж, теперь будет шанс проверить.       — Пока сосредоточимся на Когтевран. Не стоит пытаться угнаться за двумя зайцами сразу.       — Это как пытаться поймать двух вольпертингеров? — уточнил Себастьян, довольно точно переведя поговорку с «маггловского».       — Именно, — кивнула Гейл, но тут же переключила всё внимание обратно на Оминиса, который, как ей казалось, выглядел сегодня как-то особенно хорошо — ему поразительно шла эта лёгкая небрежность: чуть растрёпанные волосы, закатанные до локтя рукава. Это определённо мешало сосредоточиться на деле. — Расскажи, что тебе удалось выяснить, и вместе подумаем, как поступить дальше.       Гейл постаралась взять себя в руки, но голос прозвучал чуть хрипловато, что не укрылось от тонкого слуха Оминиса. Однако же, он понял это иначе, а потому поторопился как можно лаконичнее и точнее пересказать свой разговор с Софронией: Абигейл наверняка промёрзла на тренировке, и не хватало ещё, чтобы окончательно простудилась в прохладной крипте.       — В общем, нам предстоит вспомнить детство и исследовать школу вдоль и поперёк в поисках потайных мест и укромных уголков, — заключил Мракс, подводя итог. — А ещё заранее подумать о том, что именно скажем Серой Даме. Если с первого раза не получится, и мы её разозлим, второго может уже и не быть.       На некоторое время в крипте воцарилась тишина, нарушаемая лишь умиротворяющим потрескиванием жаровни.       Себастьян, с воодушевлением слушавший рассказ друга, помрачнел, вспоминая те беззаботные времена, когда они втроём — он, Оминис и Анна — тайком выбирались из гостиной и отправлялись на поиски приключений в таком огромном, загадочном и, чего уж там, порой даже пугающем Хогвартсе. Как же так получилось, что они все так изменились, и от детства не осталось ничего, кроме тёплых воспоминаний?       Сэллоу тряхнул кучерявой головой, отгоняя нерадостные мысли. Ещё есть шанс всё исправить, ещё не слишком поздно!       — Может, пойдём прямо сейчас? — предложил он.       Абигейл понимающе улыбнулась — она прекрасно знала, что приятелю уже давно надоело сидеть сложа руки. Его деятельная натура требовала активных действий. И пусть он в ссоре с сестрой, а Гейл прямо сказала, что больше не ставит приоритетом помощь Анне, и хочет узнать больше о древней магии лишь с одной целью — познать границы и возможности собственных способностей, раскрыть с помощью этих сил тайну смерти родителей. Оба знали, что если существует шанс спасти Анну, Себастьян им воспользуется.       Оминис же, как казалось Абигейл, просто не мог оставаться сторонним наблюдателем. А может, несмотря на всё, что было сделано и сказано, по-прежнему дорожил ей и другом, а потому старался следить, чтобы они не вляпались в неприятности и не перешли черту. Последнее отдавало в душе девушки тоской и напоминало о причине, по которой они с Мраксом больше не вместе. Заставляло опасаться, что всё вновь закончится ссорой, если точки зрения разойдутся.       Пожалуй, Себастьян был прав: стоит отправиться на поиски прямо сейчас, иначе Гейл рисковала в очередной раз уйти слишком глубоко в себя и отгородиться от всех.       — Почему бы нет? Начнём с учебных этажей и закрытых башен. Сегодня выходной, так что встретить там кого-то шансы невелики: почти все отдыхают — кто в гостиной, кто в Хогсмиде. Остальные же, в большинстве своём, сидят в библиотеке, так что её предлагаю оставить на другой раз, если сегодня ничего не выйдет.       Возражений ни у кого не имелось. Себастьян, как и следовало ожидать, первым вскочил с насиженного места, словно пытался сбежать от чего-то гнетущего, занять себя делом. Оминис повёл себя более галантно и подал руку Абигейл, помогая подняться. Та ухватилась за прохладную ладонь не задумываясь, но почти сразу посмотрела на парня чуть испуганно. Слишком нежно, слишком трепетно, слишком соблазнительно. Слишком близко к черте, которую Гейл обещала себе не переходить. Знала, что нельзя.       И Оминис тоже это знал. Они расстались не просто так. И как бы не хотелось закрыть глаза («Вот уж каламбур», — усмехнулся про себя парень), нельзя было бросаться в омут с головой, пока не найдётся решение. Даже если очень хочется, даже если очень тянет.       Он не понимал, что делать дальше. Брёл в темноте, даже больше чем обычно, ведомый слепой верой, что однажды ответ появится. Ведь разве может быть иначе?       И всё же, вопреки всему, Мракс не смог отказать себе в удовольствии задержать руку Абигейл в своей чуть дольше необходимого, слегка сжать тонкие холодные пальцы девушки, как прежде таким образом говоря: «Я рядом».       Гейл коротко выдохнула, прежде чем разорвать этот мимолётный контакт, и на губах Оминиса сама собой появилась короткая улыбка. Многое придётся начинать заново — учиться доверять, разговаривать, понимать друг друга. Но всё же не с нуля. А это уже чего-то да стоило.       Для него, казалось, это стоило больше целого мира.

***

      — За целую неделю мы ни разу не встретили Серую Даму! Это провал, — мрачно заключила Абигейл, стягивая галстук через голову и падая на непропорционально узкий диванчик, трансфигурированный из деревянного поддона — другой мебели в крипте не водилось.       — Полный, — поддержал подругу Себастьян, глядя на парящую в воздухе надпись так, словно она лично перед ним в чём-то виновата, хотя это был всего лишь список мест, которые они успели проверить за неделю. Уже начинало казаться, что Серая Дама специально избегает встречи со слизеринцами и исчезает, стоит троице замаячить в другом конце коридора.       Оминис молчал, не зная, что стоит говорить в такой ситуации. С одной стороны, может и к лучшему, что у них ничего не вышло? Древняя магия опасна, и кто знает, куда именно их могут завести эти исследования. С другой же, никаких реальных причин, кроме собственной паранойи, у него не было, чтобы возражать против продолжения этого небольшого приключения — о тёмной магии речи не шло, ничего противозаконного они не делали. Мерлин, да они даже замок не покидали! И всё это не говоря уже о том, что совместный поиск разгадки был его шансом вновь сблизиться с Абигейл. Да и не смог бы он отнять у Себастьяна последнюю надежду на спасение сестры, тем более что и сам хотел помочь Анне. Что бы ни натворила, она всё ещё оставалась подругой и близким человеком. И если для её исцеления не требовалось прибегать к тёмной и запретной магии, то Оминис чувствовал, что просто обязан попытаться — ради Анны, ради Себастьяна, да даже ради самого себя. Если и не получится, по крайней мере, он не сможет винить себя в том, что не попытался сделать хоть что-то.       Правда, пока было не слишком ясно, согласится ли Гейл после всего, что Анна устроила. Но отчего-то Оминис верил, что Абигейл — его Абигейл — сможет переступить через обиду и гордость. Если не ради Анны, то ради них с Себастьяном.       Впрочем, был ещё один фактор, пожалуй, не менее важный, чем все остальные вместе взятые. И имя этому фактору Магнус Мракс. Как бы Оминису ни хотелось забыть о нём и думать, что отец отступит, если сидеть тише воды и ниже травы, такой исход был уж слишком невероятен. Гейл была права — Магнус не оставит её в покое, если считает, что сможет отобрать древнюю магию и использовать в своих целях.       Оминис всё ещё был против того, чтобы идти против отца и Нобиса в открытую, искренне считал, что лучше избегать встречи с ними и оставаться там, где безопасно. Но это никак не противоречило желанию Гейл разобраться со своими силами. По крайней мере, это увеличило бы её шансы, помогло бы защитить себя, раз уж избежать столкновения, по всей видимости, не удастся.       — Слишком рано опускать руки, — Мракс и сам не верил, что из всех троих эти слова произнёс именно он. — Возможно, нам стоит быть хитрее. Помните, что сказала Софрония? Серая Дама помогает тем, кто оказался в беде. Может, стоит начать с этого?       — Каким образом? Ходить по Хогвартсу и кричать: «Помогите, спасите!»? — с неприкрытым сарказмом спросил Себастьян. — Боюсь, в таком случае целители Святого Мунго явятся раньше, чем Серая Дама. Уж лучше подумать, что мы упустили. Кажется, ты упоминал секцию Невидимости в библиотеке? Там мы ещё не были. Как и в теплицах — можно попробовать поискать в шестой, где растут разные виды ядовитой тентакулы. Или в седьмой, где профессор Чесноук выращивает змеиную лозу. Конечно, для входа туда нужно специальное разрешение, но…       — Оминис прав, — неожиданно поддержала Мракса Абигейл, чем заработала неодобрительно-обиженный взгляд Сэллоу, а потому поспешила пояснить свою логику: — Не спорю, глупо было бы слоняться по замку и просто вопить, глядя в потолок. В лучшем случае, нас посчитают сумасшедшими, в худшем — что-то заподозрят. — Себастьян скривился, как бы намекая, что не совсем согласен с Гейл в том, что хуже, а что лучше, но перебивать не стал. — Но кто запретит нам действовать более аккуратно?       — Помимо желания Себастьяна поднять на уши всю школу? — как бы между делом язвительно поинтересовался Оминис.       — А я думал, это ты предлагаешь выставить себя посмешищами, — на этот раз удержаться и промолчать у Сэллоу не вышло.       И всё же, обмен колкостями между этими двумя был безобидным и вполне привычным, так что Абигейл просто закатила глаза и продолжила:       — Если вы оба заткнётесь ненадолго и послушаете, нам не придётся ни устраивать шоу для школьных сплетников, ни играть в прятки с Серой Дамой, — сказала она, повернувшись сначала к Себастьяну, а затем к Оминису. Убедившись, что внимание друзей наконец сосредоточилось на ней, Гейл изложила свою идею: — Мы можем пустить слух среди школьных привидений, что ищем нечто очень важное. Поспрашивать кого-то из них… Хм, нет, лишний раз упоминать о Кандиде Когтевран не стоит — решат, что мы охотимся за диадемой. Лучше, к примеру, спросить, не знает ли кто, где преподаватели спрятали страницы из Руководства. Помните, когда я пришла в школу в прошлом году, профессора придумали для меня это задание, чтобы я быстрее научилась ориентироваться в Хогвартсе и в игровой форме изучала мир магии? Мне удалось собрать почти всё, но нескольких страниц отыскать так и не смогла. Уизли приняла Руководство и поставила высший балл, но интересно же, куда именно спрятали оставшиеся листы.       — Звучит правдоподобно, — немного подумав, вынужден был согласиться Себастьян. — Призраки наверняка видели, как ты искала Руководство в прошлом году, так что поверят. Но ты уверена, что те страницы попросту не уничтожили после того, как ты выполнила задание?       — Нет, — покачала головой Гейл. — Но ведь это не так уж важно?       — К тому же, — вмешался Оминис, — под этим предлогом мы можем продолжить обыскивать Хогвартс, не привлекая лишнего внимания. Если мы ищем спрятанные в разных уголках листы, в нашем появлении где-нибудь в заброшенном коридоре или в Зале оборотней не будет ничего подозрительного. В седьмую теплицу, конечно, нас без разрешения всё равно не пустят. — Он не смог отказать себе в удовольствии в очередной раз подколоть лучшего друга. — Как же хорошо, что оно у меня есть, правда? Так что только попробуйте сунуться туда без меня! С вашим талантом в Гербологии, змеиная лоза убьёт вас за секунду. — Это был уже камень в огород Абигейл, которую регулярно кусала капуста.       — Простите, сэр Николас! — Абигейл обратилась к гриффиндорскому призраку предельно вежливо, так как прекрасно знала: Почти Безголовый Ник терпеть не может пренебрежительное прозвище.       — О, мисс Гринвич! Рад видеть вас в добром здравии. — Ник улыбнулся и поклонился, приложив руку к груди, как предписывал этикет давних времён. — Чем могу быть полезен?       — Право слово, мне немного неловко спрашивать… — Гейл мастерски изобразила смущение. — Видите ли, в прошлом году мне было поручено найти страницы некой книги — Руководства. Конечно, задание уже завершено, но, понимаете ли, меня гложет любопытство — некоторые листы мне отыскать так и не удалось. И вот теперь, когда появилось немного свободного времени, мы с друзьями решили возобновить поиски. Может быть, вы видели зачарованные страницы где-то в замке или слышали о таких?       Сэр Николас призадумался и почесал подбородок — разумеется, насколько это было возможно в его призрачном состоянии.       — Кажется, я и впрямь мог наблюдать нечто подобное в Южном крыле замка. В одном из коридоров висит карта Аргиллшира, если вы обратили внимание. Так вот, за ней имеется потайная комната, в которой спрятан некий мерцающий свиток. Возможно, это именно то, что вы ищете?       — О, спасибо вам! — расплылась в улыбке Абигейл. — Сэр Николас, ваша помощь просто неоценима! Даже не знаю, как благодарить вас!       — Думаю, вы могли бы как-нибудь раздобыть для меня кусочек ароматной говядины на кухне, — усмехнулся призрак, не отказываясь от благодарности. Гейл же потребовалось приложить усилия, чтобы удержать лицо — она прекрасно знала, что под «ароматной» подразумевается изрядно подтухшая говядина.       — Разумеется. В таком случае, если вас не затруднит, если представится случай, возможно, вы могли бы поинтересоваться у ваших… эм… коллег, не видели ли они другие страницы из Руководства? — Разумеется, это выглядело как торг, но Абигейл изначально предполагала, что разговор пойдёт именно таким образом.       — Всё, что будет в моих силах, мисс Гринвич, — благосклонно кивнул Почти Безголовый Ник, чуть придерживая голову. — Конечно, если это придётся к слову… О, прошу простить, мне придётся срочно вас покинуть, — заторопился он, переведя взгляд куда-то за спину девушки, и, не дожидаясь её ответа, поспешил прочь. — Сэр Патрик, какая удача, что я вас встретил!       Гейл не стала возражать, только коротко улыбнулась вслед собеседнику — всё прошло точно по плану.       — Господин… э-э-э… монах? — неуверенно начал Себастьян, не зная точно, как правильно обращаться к привидению факультета Пуффендуй.       — Ох, голубчик! — дёрнулся призрак, будто бы подпрыгнув на месте. — Ну и напугали вы меня! Какая удача, что я уже умер, а то ведь так и сердце бы остановилось, — очень даже бодро рассмеялся Толстый Монах, отвлекаясь от наблюдения за кучкой младшекурсников, увлечённых игрой — один за другим они пытались угадать, конфета с каким вкусом следующей выпадет из коробочки «Берти Боттс».       — Простите, если помешал, — немного стушевался Сэллоу, но призрак лишь отмахнулся.       — Ну что вы! Хотя это и впрямь очень занимательно, верно? У той малышки с моего факультета, Лейси, похоже скрытый дар прорицателя.       Себастьян внимательнее присмотрелся к детворе и усмехнулся — они с сестрой и Оминисом тоже когда-то любили так развлекаться. Он поправил очки и пригляделся к золотисто-коричневой конфете, которую только что достали из упаковки.       — Эта будет со вкусом ушной серы, — уверенно заявил парень.       — Ириска! — улыбнулся конопатый парнишка, одетый в форму Гриффиндора, и смело закинул конфету в рот. Но тут же скривился и закашлялся.       — О, надо же! Как вам удалось? — с искренним восхищением спросил Монах.       Себастьян даже засиял от гордости.       — На самом деле, всё просто: я столько этих конфет в детстве съел, что научился различать по оттенкам. Те, что с ириской, более коричневые. Их наоборот чаще откладывают, думая, что они со вкусом грязи или чего-то ещё неприятнее. А те, что чуть золотистые, со вкусом серы.       — Поразительно! Ох, — встрепенулся призрак, — совсем забыл, вы же обратились ко мне не просто так! Чем я могу помочь?       — Мы с друзьями ищем в Хогвартсе спрятанные страницы из одной книги. Может быть, вы слышали о таких? Или даже сами видели? В каких нибудь тайниках или старых башнях? — Себастьян не стал медлить и взял дромарога за рога, пользуясь расположением Толстого Монаха.       — Да-да, припоминаю что-то такое! — просиял призрак, отчего показалось, что он на мгновение даже стал чуть менее прозрачным. — В Зале Трофеев и в Колокольной башне я точно видел какие-то мерцающие листы. И, если не ошибаюсь, Серая Дама упоминала о чём-то подобном в Часовой башне, у часового механизма на самом верху.       При упоминании Серой Дамы Сэллоу весь обратился в слух. Хотя парень готов был поставить все заработанные в аптеке Пепина галеоны, что Абигейл уже собрала упомянутые Монахом страницы, беседа направилась в нужное русло.       — Замечательно! Благодарю вас, э-э… сэр! Может быть, Серая Дама упоминала о каких-то ещё секретных местах?       Призрак покачал головой.       — Сожалению, но не помню ничего подобного. Возможно, вам было бы лучше спросить у нее самой?       — Мы с друзьями бы и рады, да только Серую Даму бывает непросто найти. Возможно, это как-то связано с тем, что мы слизеринцы. Возможно, вы могли бы передать ей наш вопрос?       — Конечно, молодой человек! С радостью помогу вам! Поиск скрытых в замке сокровищ — это так увлекательно!       Себастьян ещё раз поблагодарил Монаха, прежде чем развернуться и уйти, даже не пытаясь скрыть улыбку: «Абигейл всё-таки гений!»       — Лорд Драбен, если не возражаете? — Оминис выпрямился и попытался придать себе чуть отстарнённое выражение, словно находился не в Хогвартсе, а на очередном скучном приёме.       — Мистер Мракс? Большая честь вести с вами беседу. — Призрак снял высокий цилиндр и поклонился, свободной рукой придерживая трость. — Не сочтите за бестактность, но что привело вас ко мне?       — Видите ли, лорд Драбен, я оказался в весьма затруднительном положении, и теперь вынужден просить вас о помощи в одном деликатном деле.       — Вы можете рассчитывать на моё полное содействие, слово аристократа. Не изволите ли вы изложить подробности данного дела, насколько это возможно?       — Я вызвался помочь некой леди с поиском загадочных волшебных страниц, спрятанных на территории замка по указанию наших преподавателей. Дело в том, что… Скажем так, в связи с некоторыми особенностями, у меня возникают сложности. Однако… — Оминис намеренно оставил последнее предложение незавершенным.       Призрак понимающе хмыкнул.       — Однако вам очень хочется сблизиться с этой леди и показать ей, что на вас можно рассчитывать.       — Вы очень проницательны, лорд Драбен.       — Noblesse oblige. Даже не будь мы с вами волшебниками одного круга, я просто не смог бы отказать вам после того, как вы решились обратиться ко мне со столь деликатной просьбой.       — Я буду очень благодарен любым известиям о местонахождении этих страниц либо же о людях, которые могут располагать соответствующей информацией.       — Полагаю, мою задачу несколько упростило бы, если бы уточнили круг лиц, с которыми допустимо обсуждение этого дела.       — О, лорд Драбен, я буду рад совершенно любой помощи, так что не посмею ограничивать вас в средствах достижения цели. — Оминис чуть поклонился, выражая вежливую и скромную благодарность.       — В таком случае, я не стану медлить. Доброго дня, мистер Мракс! — Призрак отзеркалил жест своего собеседника, хотя и догадывался, что тот не мог этого увидеть — но и пренебрегать этикетом не привык.       — Буду ждать известий. Всего наилучшего, лорд Драбен.       Оминис хитро улыбнулся, стоило остаточной магической энергии поблизости рассеяться. Всё шло по плану. Гейл оказалась права: если повезёт, уже на днях они смогут наконец побеседовать с Серой Дамой.       — Да, разумеется, благодарю вас, сэр Эмсет. — Абигейл изобразила книксен, прощаясь с полупрозрачным участником Охоты Безголовых.       — Гринвич, ты уже успела достать всех живых и решила переключиться на мёртвых? — протянул неизвестно откуда появившийся Родолф, стоило призраку сэра Нестора Эмсета раствориться в стене.       — Знаешь, Малфой, мёртвые бывают очень интересными собеседниками, вежливыми и тактичными. Может, если тебя прибить, ты тоже станешь приятнее? Даже здороваться по-человечески начнешь. Хотя это я что-то уже размечталась, — досадливо покачала головой Абигейл и окинула собеседника таким взглядом, словно пыталась прикинуть, с какой стороны лучше начинать убивать. — Ты по делу или просто так, на нервы подействовать?       — Одно другому не мешает, — равнодушно пожал плечами тот, никак не реагируя на угрозы. — Смотрю, ты тут отлично проводишь время за поиском сокровищ, пока над моей семьёй висит угроза судебного разбирательства. Может уже подберёшь юбки и начнешь делом заниматься?       — Совсем идиот или придуриваешься? — скривилась Гейл. — Хотя кого я спрашиваю, конечно, совсем идиот. Как, по-твоему, я должна «заниматься делом»? Бегать по всей округе и расспрашивать, не в курсе ли они случаем, каким образом Малфои и Бёрки могут быть замешаны в распространении незаконных смертельно опасных зе…       Договорить Абигейл не успела: Родолф затравленно огляделся по сторонам и дёрнул девушку за ближайший гобелен.       — Головой думать не пробовала, что и где несёшь?! — прошипел Малфой так правдоподобно, что можно было решить, будто именно он и является наследником Слизерина, а не какие-то там Мраксы с их парселтангом.       Абигейл лишь отодвинулась подальше к стенке и отмахнулась, хоть в полумраке ниши этого было почти не видно. Разумеется, она удостоверилась, что поблизости нет не то что человека, но даже портрета, способного подслушать разговор и разнести сплетни по замку.       — Пробовала, не помогает, — огрызнулась девушка и сложила руки на груди. — Рассказывай, чего хотел. Скоро отбой, а в мои планы не входит попасться кому-то из дежурных.       — Гринвич, ты нарушаешь правила чаще, чем я смотрюсь в зеркало, так что не мели чепухи. — Малфой растянулся в белозубой улыбке. Но, очевидно, это помогло разрядить обстановку, потому как дальше он всё же перешёл к делу: — Помнишь, недавно я говорил тебе, что Корбиниан Бёрк жаловался, дескать ему давно пора отойти от дел и переложить заботы на плечи своего брата? — Родолф сделал паузу и дождался, пока Абигейл кивнёт. — Похоже, этот старый хрыч не смог свалить весь бизнес на Карактака, а потому решил втянуть в это Каллистуса.       — Стоп-стоп-стоп! — Абигейл вытянула руки перед собой в защитном жесте и тряхнула головой, будто это могло заполнить пробел логике происходящего. — Причём здесь твой брат?       — Не помню, упоминал ли я прежде, но Каллистус ведёт дела и выполняет некоторые поручения Министерства магии в северной и восточной Европе.       — Всё ещё холодно, — Гейл намекнула, что пока не уловила смысл.       — Скарборо, Гринвич! А-а-а, боггарта тебе в шкаф, ты же выросла с магглами. Скарборо — единственный порт, где есть волшебная пристань, соединяющая Великобританию с северной Европой. Дошло наконец? Если у Бёрка свой бизнес, ему нужно как-то переправлять товары в Европу. Порт Скарборо подходит для этого как нельзя лучше. А мой брат, с его дипломатическим иммунитетом, является идеальным прикрытием, если доставить требуется что-то не слишком легальное.       Наверное, если бы в нише было хоть немного светлее, Родолф смог бы рассмотреть шестерёнки, которые быстро-быстро закрутились в голове Абигейл.       Нелегальные зелья и артефакты — Скарборо — дело «Марионетки» — расследование и травма профессора Шарпа — международная торговля — расследование в Европе — отец. Всё сложилось в единую цепочку. Прекрасную и в то же время ужасающую картину. Бёрки, Малфои, Мраксы? Кто ещё замешан в этом деле? Ей срочно нужно было подумать…       — Гринвич, ты ещё здесь? У тебя глаза горят как у сумасшедшей, — в голосе Малфоя прозвучала неуверенность.       — Да-да, я здесь, ты мешаешь, — Гейл снова отмахнулась от приятеля словно от назойливой мухи. Но тот вовсе не собирался оставлять её в покое.       — Может, поделишься с коллективом своими гениальными догадками?       — Обязательно поделюсь. Когда приезжает Виктор?       — Что? При чём здесь Виктор? — Теперь уже Родолф казался сбитым с толку. — Через пару недель, двенадцатого декабря, если я не ошибаюсь. Он планировал провести Рождество с семьёй, будет небольшой приём и…       — Когда у Бёрка и твоего брата запланирована следующая поездка в Скарборо? — перебила его Абигейл, в голове которой продолжалась активная работа мысли.       — Двадцать шестого декабря, на следующий день после Рождества. Матушка сетовала, что брат не сможет посетить все запланированные мероприятия…       — Прекрасно! — Гейл снова не дала Родолфу закончить мысль. — Значит, у меня ещё есть две недели, чтобы во всём разобраться, и две недели после разговора с Виктором, чтобы подготовиться. Я уже отправила ему письмо, так что, надеюсь, он привезёт то, что мне потребуется.       — Что именно?       — Узнаешь!       Что Малфой думал о её поведении и ментальном состоянии, Абигейл так и не узнала — умчалась по коридору, на ходу подбирая раскиданные по карманам склянки и свёртки, в то время как сам парень так и остался стоять, высунув недоумевающее лицо из-за гобелена.       — Однажды эта девчонка меня с ума сведёт!       В Выручай-комнате царил настоящий бардак: повсюду были разбросаны старые записи и дела, документы о преступлениях прошлых лет, заметки Абигейл. В воздухе летали строки с датами и цифрами. Сама же Гейл восседала на огромном массивном столе посреди всего этого хаоса и, собрав волосы на затылке палочкой (Олливандер пришёл бы в ужас от подобного обращения с волшебным инструментом), и быстро-быстро черкала в дневнике, пытаясь зафиксировать хронологию событий.       По всему выходило следующее:       1873 — Гидеон Моран принимает участие в деле, где фигурируют некие зелья.       1875-1877 (предположительно) — Эзоф Шарп получает ранение в Скарборо во время расследования дела «Марионетки», после чего уходит в отставку.       1876 — Гидеон Моран погиб (по всей вероятности) от рук Магнуса Мракса.       1891:       — Снова всплыла «Марионетка».       — Обнаружение в лагере преступной группы письма с той же подписью, что в деле о зельях в 1873 году. В письме «босса» говорится о Скарборо и поставках.       — Бёрк обсуждает с Нобисом загадочный «проект».       — Бёрк втягивает Каллистуса Малфоя в перевозку каких-то товаров в Европу через Скарборо.       Вопросы:       — Как Мраксы связаны с бандой распространителей? Покупатели? В чём суть «проекта» с Бёрками?       — Не связано ли расследование Шарпа с магазином «Горбин и Бёркс»?       Разумеется, Абигейл догадывалась, какими будут ответы на эти вопросы, но без вещественных доказательств или хотя бы устных свидетельств утверждать что-то наверняка не решалась — уж слишком много всего запутанного было в этой истории. Почему таинственный кукольник, дёргающий за ниточки, объявился именно сейчас, спустя столько лет?       Погружённая в свои размышления, Гейл прикусила кончик пера так сильно, что тот отломился. Однако, именно это помогло ей вернуться в реальность. Сколько времени она так просидела, в сотый или даже тысячный раз перечитывая старые дела и пытаясь найти ещё хотя бы одну ниточку, которая, наконец, привела бы к разгадке?       Но, как ни покрути, в этом паззле всё ещё не хватало некоторых крайне значимых деталей. Кто изобрёл эти кошмарные эликсиры? Как ему удавалось так долго избегать правосудия и водить за нос мракоборцев — очевидно же, что дело вовсе не велось спустя рукава. Уж в чём, а в том, что Шарп приложил все возможные и даже невозможные усилия для поиска злодея, Абигейл была совершенно уверена: Солнце встаёт на востоке, времена года сменяют друг друга, Малфой — высокомерная скотина, а Эзоф Шарп — один из лучших мракоборцев своего времени и предан букве закона и своему делу. Впрочем, ответ на последний вопрос напрашивался сам собой: если в деле замешаны «благородные» чистокровные семьи (а в том, что те же Мраксы очень даже замешаны, как и Бёрки, Гейл не сомневалась) с их связями и влиянием, не сложно было бы, прикрываясь статусом, спрятать скелеты в шкафах и не пускать мракоборцев на порог фамильного особняка. Да и кто заподозрит какого-нибудь Каллистуса Малфоя, доверенное лицо Министерства Магии по международным делам, или Нобиса Мракса, судью Визенгамота, в банальной контрабанде и связях с бандитами?       И вот это было ещё одним интересным вопросом, ответа на который у Абигейл пока не было. Если с Бёрками и их уютным семейным магазинчиком в Лютном переулке всё было очевидно — семейные связи. То каким образом все эти замечательные аристократы, чтоб им икалось, имеют отношение к остаткам банды Виктора Руквуда? Здесь определённо должно было быть задействовано ещё одно лицо. Может, именно оно и было таинственным кукольником?       Снять маску с таинственной фигуры, управляющей бандой «Кукловодов», как раз и должен был помочь де Вилле. По крайней мере, Абигейл очень на это надеялась, ведь Малфой так и не смог выяснить, кто же являлся автором подписи на документах и письме из лагеря. Всё же Виктор благодаря своему происхождению и должности в Министерстве обладал ничуть не меньшими полномочиями, чем тот же Каллистус. Открывать дверь в кабинет министра, конечно, не мог, но и отчитываться, что ему так внезапно потребовалось в архиве, был не обязан.       К счастью, Виктор согласился помочь, не задавая лишних вопросов, однако, Гейл не тешила себя ложными надеждами, прекрасно понимая, что при личной встрече бывший слизеринец (а слизеринцы, как известно, бывшими не бывают) вытрясет из неё всё, что только возможно. К тому же, де Вилле наверняка уже знал часть истории от Родолфа, а значит, похлопать глазками и сделать вид, что совершенно не понимает вопроса, не получится. И следовало заранее подумать, что можно рассказать, а что стоит попытаться сохранить в секрете. Но, хочется того или нет, большую часть карт придётся выложить на стол. Тем более теперь, когда под ударом оказалась не только она сама, но и важные для Абигейл люди: профессор Шарп, ведь, как Гейл знала, он не сможет оставить дело, поставившее крест на его карьере мракоборца, сам Виктор, согласившийся помочь, Малфой, какой бы заразой он ни был — если его брат в чём-то замешан, то подозрения могут пасть и на других членов семьи — и на самого Родолфа, и на его родителей.       И, конечно же, Оминис. Пусть он сам всеми силами противился, пытался спрятаться и сделать вид, что всё будет хорошо, если просто ни во что не вмешиваться, Абигейл знала: отец не оставит в покое младшего сына. И рано или поздно, Оминис окажется перед выбором: примкнуть к Магнусу и Нобису, смириться и принять столь горькую судьбу, что противоречило бы всему, во что сам Оминис верил, или же открыто выступить против.       Почему-то Гейл была уверена, что если бы речь шла только о нём самом, Оминису хватило бы смелости пойти против семьи. Но когда дело касалось самой Абигейл, страх выходил на первое место, затмевая всё остальное, словно больше ничего не имело значения — ни устремления самой Гейл, ни её характер, ни цели. Злость, обиды, недоверие, страх — всё это становилось будто бы важнее, чем то прекрасное, что их объединяло. Закончится ли это всё однажды? Рассеется ли туман, когда всё будет позади? Смогут ли они вернуться в те прекрасные вечера в Фелдкрофте, когда вокруг, казалось, не было ничего, кроме высокой травы, бесконечного неба и их любви? Захочет ли этого сам Оминис после всего, что произошло?       Абигейл тряхнула головой, отгоняя мысли, от чего палочка выпала из волос, и тёмные локоны рассыпались по плечам. Сейчас некогда было думать о романтике и любви — на кону стояло слишком многое. И оставалось лишь наслаждаться короткими прикосновениями и верить, что однажды она снова сможет укутаться в такие родные объятия.

***

      Хотя они уже несколько дней ждали встречи с Серой Дамой, её появление всё же застало Абигейл, Себастьяна и Оминиса врасплох. Статная, красивая и печальная, она медленно выплыла прямо из стены в одном из коридоров, ведущих в подземелье, как раз в то время, когда трио возвращалось с затянувшегося ужина.       — Этот замок хранит так много секретов и тайн, — протянула призрачная девушка, ни к кому конкретно не обращаясь.       — Возможно, вы могли бы помочь нам раскрыть некоторые из них? — первой смогла взять себя в руки Абигейл. Оминис и Себастьян, не сговариваясь, шагнули ближе, делая беседу более личной.       — Наверное, смогла бы. Однако, всё зависит от того, что вы ищете и каковы ваши намерения. — В тоне Серой Дамы читалась настороженность. Очевидно, она всё ещё не доверяла слизеринцам, хоть и решила пойти им навстречу.       — Осмелюсь предположить, до вас дошли слухи о том, что мы ищем некие зачарованные страницы, спрятанные в прошлом году преподавателями Хогвартса, — вмешался в разговор Оминис.       — Мне и впрямь доводилось видеть несколько страниц из Руководства, — кивнула Дама, поражая собеседников своей осведомлённостью. Но это было лишь началом: — Кроме того, я была свидетелем того, как Матильда Уизли и Элеазар Фиг прятали их перед началом учебного года… Когда же это было? Может быть, год назад? Или три года…       Это заявление призрака окончательно ввело друзей в ступор: как она могла помнить детали, но совершенно потеряться во времени? Или это было свойственно всем, кто сотни лет влачит существование между жизнью и смертью?       — Тем не менее, — продолжила Дама, — меня не покидают сомнения. Ведь поиск страниц, насколько мне известно, был одним из заданий для новой студентки. Довольно оригинальным и увлекательным, если вас интересует моё мнение. Вероятно, будет не слишком честно прибегать к чужой помощи. Вы так не считаете?       Гейл прокашлялась и выпрямилась.       — Поиск страниц Руководства действительно был моим заданием на пятом курсе, леди. Однако, я успела закончить его выполнение в прошлом мае и сдать Руководство профессору Уизли, а также получить соответствующую оценку. Прошу заметить, высокую. И всё же, некоторые страницы отыскать мне не удалось, и я, заручившись поддержкой друзей, решила завершить поиски, хотя бы ради себя.       — Что ж, ваше стремление похвально, — кивнула Дама. — Я бы даже сказала, что поразительно, ведь такой подход куда больше соответствует принципам моего факультета, нежели тем, кого шляпа отправила на Слизерин.       Факультетская гордость или же простое любопытство, а может, нежелание оставаться в стороне, не позволили Себастьяну промолчать:       — На самом деле, есть ещё кое-что, что нам хотелось бы найти в Хогвартсе. — Фраза прозвучала крайне неоднозначно, и Абигейл захотелось пнуть приятеля или хотя бы наступить на ногу каблуком туфельки.       Но выражение лица Серой Дамы изменилось так резко и кардинально, что Гейл тут же забыла о своих претензиях и отшатнулась, ухватившись за руки друзей.       — Я так и знала! — взвыла привидение таким жутким и потусторонним голосом, что по спинам всех троих пробежали мурашки. — Вы! Салазаровы отродья, да как вы посмели воспользоваться чужим благородством в своих корыстных целях! Вы всегда были обманщиками, лжецами! — Очевидно, Серая Дама говорила не о конкретных студентах, стоящих перед ней, а о слизеринцах в целом, и это негодование было связано с кем-то из её прошлого.       Серая дымка подёрнулась, размывая очертания призрачной девушки, и Гейл предприняла последнюю попытку — терять всё равно было уже нечего.       — Это совсем не так! — Гринвич, переборов на секунду сковавший её страх, вновь уверенно шагнула вперёд. — Я знаю, вы подумали, что мы ищем диадему, но это не так! Дело в некой особенной магии. Вы… вы понимаете, о чём я? — Говорить напрямую не хотелось, ведь в любой момент по коридору могли пройти студенты или преподаватели, и сохранить тайну Древней магии стало бы куда сложнее.       Не похоже было, что Серая Дама поверила — призрак выглядела злой и настороженной, но, тем не менее, сбегать от разговора, по всей видимости, передумала.       — Часовая башня. Сразу после отбоя, — коротко бросила она, прежде чем раствориться в воздухе.       — Сэллоу, ты не пробовал думать головой, прежде чем что-то говорить? — съязвил Оминис, поворачиваясь к другу. — Очень полезное занятие, крайне рекомендую, чтобы в следующий раз наши усилия не пошли дракону под хвост.       — Но все же вышло как надо! — искренне не понимал претензий Себастьян.       — Не твоими стараниями, — продолжал настаивать Мракс.       Гейл, которой и самой хотелось бы высказать Сэллоу всё, что о нём думает, тем не менее встала между друзьями, мешая продолжить обмен любезностями.       — Кто прав, а кто виноват, обсудим позже. — Девушка кивнула на небольшие напольные часы в углу. — До отбоя осталось всего десять минут, а до Часовой башни нужно ещё успеть добраться.       Совершенно неожиданно на губах Оминиса расцвела озорная мальчишеская улыбка, от которой сердце Абигейл, казалось, пропустило несколько ударов.       — Последний оплачивает следующий ужин в Хогсмиде! — бросил Мракс, прежде чем сорваться с места и понестись по коридору с такой скоростью, какую уж точно не ожидаешь от слепого парня.       Себастьян, хоть и совершенно не рассчитывал на нечто подобное, быстро вспомнил детские игры и тоже улыбнулся так широко, что, казалось, даже его веснушки стали ярче.       — Гринвич, извини, но я на мели, так что не жди пощады! — Парень спрятал очки в карман и рассмеявшись убежал вслед за Оминисом.       — И вот это — взрослые волшебники шестнадцати лет, почти что выпускники Хогвартса! — пробубнила Абигейл, почесав затылок. Но долго притворяться серьёзной не получилось, и она, посмеиваясь, тоже помчалась по коридору, игнорируя удивлённые взгляды студентов и негодующие — портретов.       Пусть ненадолго, на несколько коротких минут, Абигейл ощутила теплоту в груди. Тот беззаботный яркий свет, доступный только детям и позабытый давным-давно. В те далёкие времена, когда не нужно было думать о преступниках, бандитах, гоблинах, таинственных зельях и страшных убийцах, об экзаменах, о разбитом сердце, о чопорных приёмах. Только бежать вслед за друзьями по петляющим коридорам, перепрыгивая по ступенькам движущихся лестниц, как какая-нибудь гриффиндорская первогодка. Бежать туда, где тебя ждут удивительные загадки и самые близкие на свете люди. Смеяться, вдыхая прохладный, пропитанный магией воздух древнего замка, улыбаться ошарашенным студентам, изредка встречающимся на пути.       И стало даже немного печально, когда последний лестничный пролёт остался позади. Но Абигейл ничуть не расстроилась, хотя и пришла последней. Лишь в очередной раз пожалела, что не умеет рисовать, глядя на запыхавшихся и растрёпанных, но таких дорогих сердцу Оминиса и Себастьяна, синхронно протянувших ей руки, чтобы помочь подняться.       — Тебе почти удалось свалить оплату ужина на Оминиса, — усмехнулся Сэллоу, который, очевидно, пришёл первым.       — Мой счёт в Гринготтс, знаешь ли, тоже не бездонный! — даже не видя его лица, отзеркалил ухмылку Мракс.       — Эй! Я, между прочим, тяжело работала, чтобы скопить денег! — Гейл по очереди шлёпнула по плечу сначала одного, затем второго. Разумеется, не всерьёз — и это было очевидно по её смеху.       — Гринвич, не будь такой скупердяйкой! — шутливо возмутился Себастьян и, кажется, собирался сказать что-то ещё, но именно в этот момент перед ними появился призрак Серой Дамы.       — По крайней мере, у вас хватило такта не заставлять меня ждать, — поджав губы и сложив руки на груди строго проговорила призрак.       — Спасибо, что предоставили нам возможность поговорить с вами. — Абигейл вновь выступила вперёд и чуть поклонилась, на всякий случай всё же наступив на ногу Себастьяну, чтобы тот не вздумал ляпнуть что-то не подумав.       — До меня доходили странные слухи о событиях в школе, и я предполагала, что спустя много лет наследник Дара всё же появился. Это ведь ты, я права? — отстранённо и почти безразлично спросила Дама.       — Да, леди, — коротко ответила Гейл.       — Зачем ты скрыла свой талант и почему не пришла прежде? Ты хотела бы отказаться от этой магии?       — А это возможно? — в голосе Оминиса послышалась затаённая надежда, и это совсем не понравилось Абигейл.       Хотя раньше она и сама думала, что ей совершенно не нужна эта магия, но решила принять себя такой, какая она есть. Гейл понимала, почему Мракс отреагировал именно так — если в ней не будет таланта к Древней магии, то, вероятно, и Магнус потеряет всякий интерес убивать девушку. Но сама не могла согласиться: в конце концов, с магией или без, она была дочерью Гидеона Морана, а значит, представляла угрозу для всех, кто замешан в смерти её родителей.       — Сожалею, но мне мало что об этом известно. К несчастью, я не унаследовала Дар, — покачала головой Серая Дама, впрочем, это выглядело не слишком искренне.       — Я не собираюсь отказываться от этого таланта, — негромко, но убеждённо отрезала Абигейл. — Совсем наоборот, я хочу узнать всё, что только возможно. Поэтому мне и нужна помощь. Ваша и Кандиды Когтевран.       Имя одной из основательниц Хогвартса произвело странное впечатление на призрака: Серая Дама медленно развернулась и сосредоточила на Гейл всё своё внимание, будто бы пытаясь проникнуть в мысли, заглянуть в душу.       — Ваше стремление похвально. Однако, полагаю, вы уже должны были усвоить: истинная магия — это не шутки. Не развлечение. И даже не повод для гордости. Это Дар невероятной силы, дающий возможность как созидать, так и разрушать. Опасный дар. И если вы окажетесь не способны его обуздать, то принесёте в этот мир множество горестей и боли. А потому, прежде чем направить вас по дальнейшему пути к новым знаниям, я должна удостовериться, что ваши намерения чисты.       Абигейл открыла рот и тут же закрыла обратно, не зная, что сказать: в её голове всё было складно и логично. Вот она, обладатель дара. Вот наставники, которые должны поделиться знаниями, обучить использовать этот дар. С Хранителями, пусть те и скрывали многое, всё понятно — проходя испытания, девушка доказывала, что достойна доверия. С Основателями же всё выходило само собой. И никто прежде не просил продемонстрировать, что душа твоя чиста, и ты не собираешься с помощью древней магии поработить планету и загнать в рабство всех магглов. Конечно, Пенелопа Пуффендуй тоже заставила ученицу побегать по замку, разгадывая загадки, но чтобы вот так, взять и напрямую попросить предоставить доказательства благих намерений? В поисках поддержки Гейл обернулась к друзьям, но те так же растерянно пожали плечами. Не оставалось ничего, кроме как попытаться прибегнуть к логике как к единственному доступному аргументу.       — Я могла бы долго здесь стоять и рассказывать о своих приключениях, детально описывая каждый раз, когда прибегала к помощи древней магии, — начала Абигейл, немного слукавив: всё же не каждый раз это было действительно во благо, взять хотя бы тот случай, когда Анна и Себастьян явились в Выручай-комнату. — Как боролась с Ранроком и его приспешниками, желавшими устроить переворот. Как давала отпор бандитам и браконьерам, вставая на защиту волшебного сообщества и неповинных магических существ, — «ну, и собственной шкуры, но это уже не суть важно», — мысленно добавила Абигейл. — Как помогла защитить школу от разрушения всего несколько месяцев назад, в конце концов. Но разве это будет иметь хоть какое-то значение? Наверняка, раз до вас доходили слухи, вы и сами обо всём догадались. И, раз это всё ещё не достаточно убедительно, то я, право слово, и не знаю, что могу предложить. Я не просила об этом даре, даже не подозревала о существовании магии каких-то полтора года тому назад! Но магия решила за меня. И всё, что остаётся — следовать тому пути, что был уготован. Я не собираюсь отступать или прятаться, дрожать от ужаса перед этой огромной силой! Эта магия дана мне миром, значит, так тому и быть. Я приняла этот дар и намерена познать каждую из его граней. И не вам решать, имею я на это право или нет! — в запале бросила Абигейл и тут же прикусила губу, осознав, что зашла, вероятно, слишком далеко.       — Не слишком ли ты высокомерна для простой студентки? — скривилась Серая Дама, отчего прелестные черты лица превратились в гримасу отвращения. — Хотя, чего ещё стоило ждать от слизеринки! У вас это в крови! А в особенности, у твоего приятеля. — Призрак вновь перевела пробирающий до дрожи взгляд на Оминиса. — Большой ошибкой будет доверить такую силу тому, кто близок с наследником Салазара Слизерина. В прошлом Основатели уже допустили ошибку, доверившись не тому.       Всего несколько секунд назад Гейл волновалась и переживала, что Серая Дама может исчезнуть и унести в неизвестность тайну портрета Кандиды Когтевран, но теперь в девушке взыграли гордость и обида. Возможно, если бы оскорбление касалось только её самой, она смогла бы проглотить шпильку и рассыпаться в улыбках и извинениях, но позволять оскорблять Оминиса Абигейл не собиралась. Какими бы ни были их собственные разногласия, Мракс не заслуживал подобного предвзятого и грубого обращения только лишь потому что родился в семье наследных мерзавцев.       Похоже, Оминис ощутил изменения в настроении подруги, а потому попытался остановить её.       — Гейл, не надо… — не слишком уверенно предупредил он. Конечно, Оминис уже давно привык к предубеждениям из-за своего происхождения, более того, научился использовать их себе во благо, но отчего-то слова почти что тысячелетнего призрака задели за живое, жбаном ледяной воды обрушив на голову осознание того, как долго тянется вся эта ненависть и вражда.       Но Абигейл была слишком зла, чтобы внять просьбе.       — Раз среди нас наследник Слизерина, мы априори злодеи. Вы это хотели сказать, верно? — в тихом голосе девушки послышались угрожающие нотки. — Почему, в таком случае, позвольте узнать, вы всё же решили с нами поговорить?       — Я надеялась, что всё же ошибаюсь, и вы окажетесь не такой, как можно было ожидать, — резко ответила Серая Дама, высокомерно задрав подбородок. — Но, как мне довелось увидеть, вы ничуть не отличаетесь от сотен своих сокурсников, какими были слизеринцы и в мои времена — такая же высокомерная, зацикленная на собственных желаниях, не способная понять, когда нужно остановиться. Вы принесёте в этот мир лишь горе!       — О, ну что поделать? — Гейл даже не пыталась скрыть яд. — Ведь я тоже, в каком-то смысле, потомок Салазара Слизерина, хоть и из другой ветви рода, нежели мой дорогой друг. Получается, уже по факту своего рождения я — воплощение человеческих пороков, враг всех маглорожденных и угроза волшебному миру? И совсем не важны мои устремления, мои желания, намерения? Можно перечеркнуть все добрые дела, поставить жирный крест на заслугах, лишь потому что какой-то там старый хрыч тысячу лет назад натворил кучу дерьма и свалил в закат?! — Абигейл, долго изображавшая вежливость, от негодования и злости даже перестала следить за языком, а в речи всё отчётливее начал прослеживаться кокни, что окончательно закрыло вопрос о происхождении и воспитании девушки. — Правильно! Забудем о том, что другой мой предок — на минуточку, тоже потомок Слизерина, основала первую в Америке школу для волшебников, а отец по всей Европе гонялся за тёмными магами, чтобы те предстали перед законом и ответили за сотворённое зло! Забудем о том, что ни я, ни Оминис не сделали ничего дурного. Забудем, что его тётя погибла ужасной смертью прямо здесь, в этой самой школе, пытаясь изменить репутацию своей семьи и найти нечто хорошее! Ведь куда важнее, что все мы произошли от одного человека, которого и знать не знали!       Серая Дама, очевидно, не привыкшая к подобному обращению, выглядела ошарашенной и сбитой с толку. Гейл, наконец, заметила это, и сделала паузу, переводя дыхание.       — Даже если вы искренне верите в то, что говорите, вам не сбежать от своего происхождения, — прошелестела Серая Дама даже с некоторым сочувствием в голосе. Очевидно, пламенная речь Гейл задела призрака за то живое, что ещё осталось. — Уж поверьте, я тоже пыталась.       — Если не получилось у вас, это ещё не значит, что и мы не сможем, — уже спокойнее, но всё с той же уверенностью отозвалась Абигейл, не позволяя ни на секунду усомниться в своём настрое. — Я выросла, не зная ничего о своей семье. Оминис же воспитывался в традициях дома Мраксов. Но ни то, ни другое не сделало из нас плохих людей. Не толкнуло по тёмному пути. Это ли не доказательство, что нас определяют лишь наши собственные поступки и решения, а не наше происхождение?       На бесконечно долгие несколько секунд показалось, что Серая Дама не удостоит собеседников ответом и вновь растворится в воздухе, но в конце концов она всё же заговорила, и голос её звучал приглушённо и печально:       — Кандида Когтевран очень любила своих студентов. Пожалуй, даже больше, чем собственное дитя. Вы найдёте её обитель там, где она могла бы и после смерти наблюдать за их успехами. Это всё, чем я могу вам помочь.       С этими словами, не дожидаясь ответа, призрачная девушка исчезла, порывом ветра нырнув за стену высокой башни, оставив Абигейл, Оминиса и Себастьяна самостоятельно осмысливать произошедшее.       — И это вы ещё мне говорили за словами следить, да? — нарушил повисшую тишину Сэллоу, чем, сам того не ожидая, разрядил обстановку.       Пивз весь вечер бушевал где-то в оружейной, надёжно отвлекая на себя внимание дежурных, а мистера Муна последний раз видели ещё перед ужином в садах, причём не слишком трезвым, а потому Гейл, Оминис и Себастьян возвращались в гостиную не особенно скрываясь — просто избегали слишком длинных и открытых коридоров, где было бы негде спрятаться в случае чего.       — Да уж, подсказка, конечно, так себе, — проворчал Сэллоу. — И как это понимать: ищите там, где можно наблюдать за успехами студентов? Мы же в школе, она для того и предназначена, разве нет? Неужели нельзя было сказать что-нибудь вроде: «Идите в такой-то кабинет на пятом этаже, найдите третий шкаф по левой стороне, за ним будет тайный ход». К чему все эти загадки?! — Не сумевший толком поучаствовать в разговоре с привидением, Себастьян разошёлся теперь, когда друзья остались втроём.       Абигейл безразлично пожала плечами, плотнее кутаясь в мантию — в замке по ночам уже становилось прохладно, и девушка успела пожалеть, что не прихватила тёплый свитер.       — Спасибо, что вообще хоть что-то сказала. — Она бросила короткий, но полный сомнений взгляд на Оминиса. — Извини, что втянула в это твою тётю. Меня слишком занесло.       — Это было неожиданно, но… я понимаю. Всё в порядке, Абигейл. Я не в обиде, тем более что ты действовала из благих побуждений и не сказала ничего такого. Ты всё сделала правильно. — На губах юноши расцвела нежная улыбка.       — Значит, когда я несу всё, что в голову взбредёт, то «Себастьян, следи за языком», а как Гейл — то всё в порядке, всё сделала правильно. Что за двойные стандарты?! — Сэллоу, шуточному возмущению которого не было предела, обогнал друзей и повернулся к ним так, чтобы видеть их «бессовестные» лица. — А-а-й, да чтоб вас! — отмахнулся он, не заметив никаких признаков раскаяния.       — Я согласен с Абигейл, — проигнорировал приятеля Оминис, возвращаясь к сути разговора. — Речь же о Когтевране, значит, следовало ожидать загадок. Если уж Пенелопа Пуффендуй заставила нас включить голову и подумать, то здесь явно не могло быть всё легко и просто. Осталось только понять, в чём суть подсказки. Себастьян прав, весь Хогвартс — отличное место для наблюдения за успехами студентов. Но, очевидно, должно быть и что-то особенное.       — Допустим, что так. — Несмотря на ворчание, Себастьян вовсе не собирался сдаваться и отказываться от вызова. — В таком случае, в голову приходит Большой зал. Именно там встречают студентов, проводят экзамены, подводят итоги года и награждают победивший факультет. Кроме того, сова — символ мудрости во многих культурах, и вполне подошла бы на роль какого-нибудь тайного рычага. Да и нет лучше способа что-то спрятать, чем на видном месте.       Абигейл начала задумчиво накручивать на палец кончик косы, как делала всегда, когда над чем-то серьёзно размышляла.       — С одной стороны, твоя логика безупречна. Браво, Себ! — совершенно искренне улыбнулась она приятелю. — Можешь ведь, когда хочешь.       — Говоришь так, будто обычно я совершенно бесполезен.       Гейл рассмеялась и дотянулась до макушки Себастьяна, чтобы потрепать его по голове.       — Перестань! Я никогда не говорила подобного. Как я уже сказала, твоя логика кажется идеальной, но что-то всё равно не даёт мне покоя. — Гейл изобразила нечто непонятное в воздухе, давая понять, что никак не получается оформить предчувствие во что-то осмысленное.       — Я тоже сомневаюсь, — согласился с девушкой Оминис. — Может, дело в том, что Большой зал — слишком уж проходное место? Там регулярно кто-нибудь находится. Наверняка, за такое долгое время что-то да обнаружили бы.       — Если вся суть в древней магии, то совсем не обязательно, — вновь не согласилась Абигейл. — Вспомни хотя бы ту же белку в музыкальном кабинете. Ставлю галлеон, что за столько лет статуэтку не раз успели полапать студенты и даже преподаватели. Но пришла в движение она только тогда, когда её коснулся одарённый древней магией человек, то есть я. Одна из страниц Руководства была спрятана как раз под кафедрой, так что я наверняка бы что-то заметила или ощутила. К тому же, мы не знаем, когда именно была установлена «сова».       Себастьян принял аргументы, но отказаться от своей версии был ещё не готов.       — Возможно, вход тщательно спрятан. Стоит проверить закуток в коридоре за залом и каморку. А! — неожиданно воскликнул Сэллоу, осенённый очередной идеей. — Ещё есть песочные часы, отмеряющие количество баллов. Они точно были установлены во времена основателей, это я помню ещё из «Краткого путеводителя по Хогвартсу». Чем не символ успеваемости учеников?       Гейл щёлкнула пальцами, наконец сопоставив детали и осознав, что именно ей не нравится в идее Себастьяна.       — Вот оно! И Большой зал, и часы в равной мере относятся ко всем четырём основателям. Вряд ли кабинет одной из них находился в пространстве, которое символизировало объединение разных факультетов. И ещё одно: всё, что ты перечислил, находится в проходных местах, где всегда шумно. Наверняка это помешало бы спокойной работе Когтевран. Устраивать кабинет там, где постоянно голоса, шум и гам — не лучшая затея, вам так не кажется?       — Один-один, Гринвич, — невесело согласился Себастьян, признавая правоту подруги. — Похоже, разговор затянется надолго, а мы уже почти пришли, — как бы между прочим заметил он. — Может, стоит продолжить в крипте? Хотя там сейчас, наверное, прохладно. А может… — Сэллоу перевёл взгляд на потолок, намекая на Выручай-комнату.       Абигейл затормозила. На неё будто соль на свежую рану разом обрушились все воспоминания о ссорах, выходках Анны, возвращая в реальность. Сердце тоскливо сжалось, но и испортить такой вечер очередными разборками не хотелось.       — Может, как-нибудь в другой раз. Я очень устала, и нужно уложить в голове всё, что удалось узнать, — покачала она головой.       Себастьян, к счастью, не стал настаивать, лишь печально улыбнулся — мол, всё понимаю, вину осознаю, претензий не имею.       — Хм, если так рассудить… — негромко сказал Оминис, включаясь в обсуждение. — Кабинет Пенелопы Пуффендуй мы обнаружили рядом с кухней, а значит, рядом с входом в гостиную барсуков. Скрипторий расположен в подземельях, от слизеринской гостиной туда добраться проще простого. Может, стоит подумать в этом направлении?       — А это мысль! — тут же ухватился за идею Сэллоу. — Я слышал, у когтевранцев в общей комнате стоит огромная статуя основательницы. Получается, она вовсе не метафорически, а очень даже буквально наблюдала за своими студентами? Бр-р-р, даже в дрожь бросает, как представлю, каково им было. Тут от мысли, что преподаватели могу в любое время зайти неловко становится. Кошмар!       — Тоже что-то не сходится, — снова раскритиковала версию Абигейл. — Нет смысла устанавливать вход в кабинет, куда, как предполагается, должен попасть носитель дара, там, куда ему по определению нет хода, если он (то есть я, в данном случае) не учится на Когтевране. Пробраться на кухню может любой, как и пройтись по коридору в подземельях или забраться на крышу. Для этого не нужно учиться на каком-то определённом факультете.       — Действительно. — На этот раз голос Сэллоу звучал более разочарованно. — И всё же, саму Башню Когтеврана проверить стоит, может, есть какой-нибудь тайный ход. Ну, или, в самом крайнем случае, можно попробовать пробраться к ним в гостиную. Насколько я слышал, пароль не требуется, только…       — Ну и где вас носит среди ночи, господа? — закончить предложение Себастьяну помешал прогрохотавший (а в пустующей тёмной комнате это ощущалось именно так) голос декана.       — Профессор Шарп? — неуверенно переспросила Абигейл, всё ещё надеясь, что ей показалось.       Но в ту же секунду зажглись канделябры, вместе с темнотой рассеивая последние надежды на спасение.       — Кто позволил вам покидать общежитие после отбоя? — чеканя каждое слово поинтересовался профессор.       — Да мы, собственно, его и не покидали… — нервно хихикнув ответил Себастьян, больше остальных привыкший к наказаниям за нарушение комендантского часа.       — Вам кажется это смешным, мистер Сэллоу? — Шарп явно был не настроен на шутки. — Что ж, я тоже неплохо посмеюсь, пока вы трое всю следующую неделю будете драить котлы без помощи магии. А если котлов на всех не хватит, есть ещё реторты в кабинете Алхимии. И только попробуйте разбить хотя бы одну!       Себастьян уже приготовился озвучить заученную на такие случаи речь — от лица всех троих, потому как Абигейл и Оминис не могли издать и звука от внезапно нахлынувшего смущения. Но декан, очевидно, был сильно не в настроении, потому как лишь отработкой их наказание не ограничилось.       — Минус двадцать очков. С каждого! Надеюсь, это поумерит ваш пыл и напомнит, что какими бы ни были причины нарушения, правила в этой школе едины для всех, — кровожадно закончил Шарп, с каким-то злорадным удовольствием наблюдая за отчаянием, медленно, но верно проявляющимся на лицах студентов. — А теперь марш по кроватям!       — Да, профессор… — нестройным хором отозвались пристыжённые нарушители. Потерять шестьдесят очков за один вечер, надо же так опростоволоситься! А ведь это было далеко не худшим из их проступков.       — А ну стоять, Сэллоу. Вы идёте со мной, — одёрнул Шарп начавших разбредаться в разные стороны студентов.       — Но профессор!.. — возмутился Себастьян.       — Это не относится к вашему наказанию, — уже мягче перебил его декан. — Мисс Сэллоу срочно доставили в больничное крыло, и мадам Чиррей потребовала немедленно привести вас.       — Что… — одними губами прошептал парень, окончательно теряя бодрость духа.       Несмотря на их ссору с Анной и все её проступки, неприемлемое поведение и злость самого Себастьяна на сестру, он всё же переживал и волновался, надеялся на лучшее. И уж точно не желал, чтобы её и без того хрупкое здоровье пошатнулось ещё сильнее, хоть и бросался громкими словами, мол «мне всё равно, раз игнорирует приём лекарств, то и я умываю руки».       — Да-да, профессор, конечно. Не будем терять времени. — Последняя фраза прозвучала почти умоляюще, и Шарп, со смесью грусти и сожаления во взгляде, проводил ученика к выходу из гостиной.       — Уверена, с ней всё будет в порядке, — впрочем, без особенной уверенности в голосе, сказала Гейл, чтобы хоть как-то прервать гнетущую тишину.       Покидая общежитие, профессор коротко взмахнул палочкой, заставив канделябры вновь потухнуть, отчего атмосфера стала ещё более давящей.       — Да, я тоже так думаю, — тоже с сомнением отозвался Оминис, а затем, после короткой паузы, продолжил: — Если бы не завершение, то можно было бы сказать, что вечер получился неплохой, да? Как в старые добрые времена. Мне было весело.       — Ага… Мне тоже, — Гейл позволила себе короткую смущённую улыбку. — Мне не хватало таких вечеров.       — И мне, — ответил ей такой же улыбкой Оминис. — Ну, тогда… доброй ночи?       — Да, и тебе. Добрых снов, — коротко ответила Абигейл. Но вовсе не потому что не хотела сказать чего-то ещё. Совсем наоборот: сердце рвалось из груди, а на щеках растекался румянец.       Но Гейл совершенно не знала, как стоит себя сейчас вести, когда душа желала одного, а разум твердил противоположное. Так тянуло подойти, обнять, коснуться губами каждой едва заметной в тусклом свете жаровни родинки, ощутить чужое тепло и поделиться своим, вдохнуть родной запах.       Не удержавшись, Абигейл обернулась, стоя уже на лестнице, ведущей в общежитие. Оминис так и не сдвинулся с места, только развернулся туда, где была Гейл, словно чего-то ждал.       И она решилась, отбросив доводы рассудка, пусть и только на этот вечер, за какую-то долю секунды преодолела разделявшее их расстояние и, крепко зажмурившись, как перед прыжком в ледяную реку, поцеловала, вложив в это короткое касание все страхи и волнения, тоску, надежду и любовь, что вопреки всему продолжала цвести в сердце.       Не получив ответа сразу, Абигейл хотела отстраниться, попросить прощения, сказать какую-нибудь чушь вроде «это случайно», но Оминис не позволил, крепко прижав к себе и углубив поцелуй, одной рукой придерживая за талию, а другой перебирая волосы, давно выбившиеся из тугой косы.       И Гейл вновь потянулась сама, смешивая дыхание, позволяя им вновь ненадолго стать единым целым. Ухватилась за крепкие плечи как за спасательный трос, потому как ноги подкосились — как же упоительно было снова целовать Оминиса, чувствовать быстрое биение его сердца, ощущать прохладные руки и горячие губы. И как же хотелось забыть обо всём и остаться в этом мгновении, показавшимся им обоим вечностью. Задохнуться от нехватки кислорода и переизбытка чувств, провалиться в бесконечность, но только вместе.       Лишь когда в лёгких действительно стало не хватать воздуха, Абигейл заставила себя отстраниться, ощущая, будто собственными руками вырывает себе сердце.       — Мне же это не приснилось, правда? — с тоской и надеждой прошептал Оминис, всё ещё не желая окончательно отпускать Гейл.       — Нет. Но… давай будем считать это сном? — вновь зажмурившись, чтобы слёзы не текли из глаз, на грани слышимости ответила она.       — Скажи мне лишь одно, — почти умоляюще попросил Мракс, уже едва касаясь пальцами руки Абигейл. — Ведь не всё ещё потеряно? У нас же есть шанс?       Немного помедлив, потому как и сама не знала точно, Гейл ответила:       — Если где-то сейчас падает звезда, пусть это станет моим заветным желанием.       Закрепив свои слова ещё одним поцелуем в щеку — как раз туда, где родинки Оминиса складывались в созвездие, Абигейл всё же заставила себя сделать шаг назад.       — Гейл, — чуть хрипловато, но уже более уверенно окликнул Мракс, едва она переступила порог женского общежития. — Ты сказала Серой Даме такие правильные вещи — что наши поступки, а не наше происхождение определяет, кто мы. Что мы сами вправе выбирать свою судьбу. Так почему ты сама так гонишься за прошлым?       Абигейл повернулась и сделала шаг навстречу.       — Серая Дама тоже в чём-то была права: мы не можем просто игнорировать своё происхождение. Так или иначе, мы от него зависим, когда решаем, какими хотим стать — такими, какими были наши предки, или же НЕ такими, какими были они. Ты сделал свой выбор, но я — не могу. Не теперь, когда в моей жизни всё перевернулось, встало с ног на голову и так сильно запуталось — волшебная школа, древняя магия, старые загадки, которые, как казалось, давно похоронены под пылью лет. Я должна знать, что было, чтобы понять, что будет дальше. Я не смогу понять себя, пока не знаю, кто я и откуда. Пока меня преследуют призраки прошлого, лица которых мне не знакомы. Пока я смотрю в зеркало и не разберу, кого же вижу перед собой.       Не говоря больше ни слова, Гейл растворилась в темноте коридора, не услышав тихого ответа:       — Зато я знаю, кто ты, Абигейл Гринвич. Девушка, с которой я хочу разделить эту жизнь.       Хотя день и был не в меру насыщенным, и казалось, сон сморит, стоит коснуться подушки, Оминис уснуть никак не мог, в глубине души опасаясь, что всё произошедшее и впрямь окажется лишь сном. Так и лежал, раскинувшись на постели в расстёгнутой рубашке — кожа горела огнём, а сердце стучало так громко, что даже не слышно храпа соседей.       Абигейл по-прежнему любит его! Любит и хочет быть с ним!       Казалось, что он может взлететь даже без чар левитации, настолько упоительно прекрасным было это чувство. Разумеется, Оминис догадывался, что Гейл всё ещё что-то испытывает. Ощущал, что не всё потеряно. Но одно дело — строить предположения и верить, а совсем другое — точно знать. И ради этого он готов был перевернуть целый мир.       Глупо рассмеявшись, Оминис коснулся чуть дрожащими от волнения пальцами горящих припухших от поцелуев губ. Даже более потрясающе, чем он помнил.       По телу пробежали мурашки, стоило возродить в душе ощущения от прикосновения к шелковистым волосам, биение сердца и тихий вздох удовольствия.       «Нет, сейчас не время!» — одёрнул себя Оминис, уже чувствуя, как по телу пробегают мурашки, а тепло плавно сосредотачивается где-то в паху.       Но выбросить Абигейл из головы оказалось попросту невозможно. Пытаясь хоть как-то отвлечься, Оминис сосредоточился на последнем разговоре, хотя сознание продолжало подкидывать совсем другие образы.       И всё же, рассуждения были слишком интересными, и здесь было над чем подумать. По крайней мере, Мракс никогда не смотрел на ситуацию с этой стороны и слова Гейл задели за живое. Неужели это действительно так? Неужели все его отчаянные попытки отделиться от семьи, быть не такими, как отец и братья, не более чем обратная сторона его зависимости от них? Проявление их влияния?       Из глубин разума одно за другим всплывали воспоминания — о детстве в Мракс-мэноре, о тёте. Семейные ссоры, бесконечные скандалы, парселтанг вместо привычной человеческой речи и крики из подвала. И единственная отчаянная мысль, что билась в черепной коробке: «Я не стану таким, как отец».       «Быть такими, как наши предки, или же быть НЕ такими, как они… В чём-то ты права, Абигейл», — мысленно обратился Оминис к любимой, вновь сосредотачиваясь на её голосе в голове, чтобы спрятать подальше неприятные воспоминания. «Может ли так получиться, что я так сильно пытался сбежать, но не понял главного? Не понял, что продолжаю воспринимать себя как часть этого мира? ИХ мира…»       Одна мысль цеплялась за другую, выстраиваясь ровной цепочкой, пока не удалось прийти к итогу: чтобы стать тем, кем Оминис хотел бы быть, нужно перестать думать о Мраксах. Перестать сравнивать свои действия с их поступками, оценивать эту жизнь, ориентируясь на один критерий — как бы поступил отец. Если бы он сделал так же, значит плохо. Если бы порицал поступок — значит, хорошо.       «Пока я не вырвусь из этой системы координат, я не смогу идти дальше. Пока не перестану думать о своём дурном происхождении, об этой проклятой крови, текущей по моим венам, я не стану тем, кем хочу быть».       Это осознание было таким простым, но в то же время внезапным. Ведь всю жизнь Оминису казалось, что всё просто и кристально ясно: держаться подальше от тёмной магии и её соблазнов, принять как данность, что волшебники не делятся по происхождению и крови. И порвать все связи с семьёй, как только появится такая возможность. Что может быть банальнее? И вот теперь оказалось, что сам подход был в корне не верен. Нельзя сбежать от Магнуса Мракса, постоянно думая, что бы он сделал. Нельзя жить своей жизнью, вечно оглядываясь на предков.       Оминис резко взъерошил волосы, будто это могло помочь уложить новую информацию в голове.       Так просто — и почти невозможно. Разве можно вот так взять и начать думать иначе? Просто отринуть всё, к чему привык?       Сможет ли он после этого понять, что правильно, а что нет? Что, если проклятая кровь снова даст о себе знать, что, если в душе снова поселится туман? Как тогда искать верный путь?       «А кто обещал тебе, что будет просто? — мысленно упрекнул себя Оминис за малодушие, — Абигейл рискует жизнью, чтобы разобраться в себе. А ты не можешь даже попытаться? Говорил, что мир перевернёшь, а боишься перевернуть даже собственное представление об этом самом мире!»       — О, я думал, что ты уже спишь, — удивился Себастьян, на цыпочках прокрадываясь в спальню. — Опять кошмары?       — Нет, просто задумался о жизни, — улыбнулся Мракс. Было приятно, что друг за него волнуется. — Как Анна?       Как бы то ни было, Оминису тоже было не всё равно.       — Паршиво, честно говоря. Но не смертельно. Мадам Чиррей думает, что это связано с её отказом от приёма лекарств. Да, ты правильно понял, — усмехнулся он при виде удивлённо приподнявшегося на постели приятеля. — Я не стал скрывать, что Анна пренебрегает лечением. Шарп, услышав об этом, тут же отправил сову целителю Пруэтту. Полагаю, он прибудет завтра.       — Надеюсь, мы сможем найти способ вылечить её с помощью древней магии, — утешительно произнёс Оминис, пытаясь подбодрить не то Себастьяна, не то себя самого.       — Я тоже, — как-то не весело откликнулся тот. — Знать бы только, можно ли исцелить не только тело, но и душу.       Пояснять не требовалось, потому как Оминис прекрасно знал, о чём говорит его друг. Они оба уже давно не узнавали Анну. В ней не осталось даже бледной тени той задорной и непоседливой, но такой доброй и искренней девчонки, с которой они провели детство. Было ли это следствием проклятия? Хотелось бы верить, что так. Потому что подумать о том, что в глубине души Анна всегда была такой, оказалось слишком страшно.       — Себ, а ты знаешь, кто ты такой? — тихо спросил Оминис, переводя тему.       — К чему такие странные вопросы? — нахмурился тот.       — Просто ответь.       — Я… придурок, который любит свою семью и друзей. И порой совершает из-за этого ошибки, но очень старается стать лучше. — В голосе излишне ровном Себастьяна всё же слышалось тщательно скрытое смущение. — А теперь вали переодеваться и спать. Нам завтра на отработку к Шарпу.       Оминис рассмеялся в ответ, но всё же поплёлся в ванную комнату.       Всё было верно. Он не заблудится и не потеряется в этом мире, не перепутает тьму со светом, пока у него есть те, кого он любит и кто сможет направить на верную дорогу.

***

      Анна с трудом смогла дождаться, когда мадам Чиррей закончит обход и покинет лазарет. Девушку били озноб и нервная дрожь, а грудная клетка словно гудела после очередного особенно болезненного приступа. С ней уже давно не происходило ничего подобного — хотелось верить или нет, а лечение действительно помогало. Пусть и не снять проклятие, но хотя бы остановить его развитие, убрать симптомы. Позволяло жить почти нормальной жизнью. Вот только к Мордреду такую жизнь!       Себастьян, хоть и пришёл по вызову целительницы, едва ли обратил внимание на сестру. Даже её самочувствием поинтересовался не у самой Анны, а у мадам Чиррей. Не поздоровался и ушёл не прощаясь. Оминис так и вовсе не желал иметь никаких дел со старой подругой, игнорируя все попытки заговорить. И это окончательно выбивало из колеи, ведь они были так близки в детстве, и казалось, что так суждено и будет всегда. Но сначала их разлучило проклятие, и с этим Анна готова была смириться, ведь по-прежнему чувствовала любовь и заботу близких, находила поводы для радости вопреки ужасной участи и боли. А затем появилась Абигейл Гринвич. Нет, конечно, когда Себастьян сообщил сестре о новой подруге, та обрадовалась — чем больше друзей, тем веселее? Да и будет кому позаботиться о брате и Оминисе, когда проклятие добьёт Анну, будет кому поддержать их в сложный период.       Но Абигейл принесла с собой только горе и тьму: заняла место Анны, забрала у неё единственных родных людей, толкнула Себастьяна на тёмный путь, вместо того чтобы уберечь от ошибок, что бы он сам ни думал о произошедшем. Запудрила мозги Оминису, и крутила ими обоими как хотела. Разве стоит удивляться, что Анна так невзлюбила эту выскочку? Разве есть что-то странное в том, что готова была пойти на любые меры, лишь бы спасти от неё близких? Ведь знала, что обречена. Что дядя Соломон был прав: с проклятием можно лишь смириться и терпеливо ждать конца. Выхода нет. И лекарства не будут работать вечно, рано или поздно организм приспособится, и они перестанут помогать. Так зачем лелеять ложную надежду? Не лучше ли посвятить оставшееся короткое время своей цели, оставив после себя нечто хорошее, пусть и придётся добиваться этого не самыми благородными методами?       По крайней мере, так казалось изначально. Уже давно Анна кристально ясно поняла: она такая же пешка в игре Нобиса, как и все остальные. И все его обещания — ложь: он хотел лишь вернуть брата в лоно семьи, а до близнецов Сэллоу ему не было никакого дела. И, если того потребует ситуация, не моргнув и глазом подпишет им смертный приговор или сделает всё, чтобы обречь на страдания, если Анна попытается вырваться из мастерски расставленной ловушки, в которую попала по собственной глупости.       Но отступать слишком поздно. Конверт с гербовой чёрной печатью, так резко и приторно пахнущий аконитом и горькой полынью, навевающей мысли о смерти, жёг карман, словно клеймо. Повинуясь какому-то навязчивому порыву, Анна достала письмо, чтобы перечитать его ещё раз. Дорогая бумага с вензелем, аккуратные ровные строчки, написанные угловатым острым почерком. Автор ничуть не колебался, когда писал, ни в чём не позволял себе проявить злость, раздражение и нетерпение, тем не менее, читавшиеся между строк.       «Дорогая Анна,       Надеюсь, вы находитесь в добром здравии, и проклятие беспокоит вас не так сильно, как раньше.       От доверенного лица мне стало известно, что вы делаете немалые успехи в учёбе. Однако же, ходят слухи, что в последнее время вы не так уж близки как со своим братом, так и с моим. Должно ли это меня взволновать? Тем более что я давно не получал от вас вестей. Может, есть нечто, что вы пытаетесь от меня скрыть?       Прошу, будьте откровенны, ведь я — ваш добрый друг, и желаю вам всего наилучшего. Уверен, только совместными усилиями мы сможем помочь нашим близким избежать серьёзных неприятностей, в которые, несомненно, способна втянуть их мисс Гринвич.       Раз уж у меня выдалась такая возможность, спешу поделиться и своими новостями.       Как я упоминал прежде, ещё одна наша общая знакомая, мадам Хивили (если я не ошибаюсь, она приходится дальней родственницей вашему батюшке?) совсем недавно крайне удачно вышла замуж и перебралась в Корнуолл. Потому я планирую нанести ей визит на рождественских праздниках. Может быть, если, конечно же, вам позволит здоровье, вы и ваш дорогой брат пожелаете составить мне компанию? Уверен, вам будет очень интересно, как живёт эта достопочтенная женщина. Ведь кто знает, вполне возможно, что в ближайшем будущем вам посчастливится свести более близкое знакомство.       И, раз уж речь зашла о зимних каникулах, нельзя также не упомянуть о приёме, который устраивает мой отец в нашем фамильном доме. К сожалению, дела не позволяют организовать должное празднование, так что это будет лишь небольшой семейный ужин в честь дня рождения Оминиса. Разумеется, вы и ваш брат также приглашены. Мой младший брат, не сомневаюсь, будет этому очень рад разделить с лучшими друзьями чудесный вечер. Признаюсь по секрету, наш отец планирует сделать радостное объявление. Пока не могу разглашать детали, но дело касается Оминиса, и весть более чем радостная.       Так или иначе, жду вашего скорейшего ответа,

искренне ваш,

Нобис Мракс».

      Непосвящённому человеку могло бы показаться, что это и впрямь не более чем душевное послание от доброго старого друга, но Анна знала, какой смысл на самом деле крылся за каждой строчкой, каждым словом, пропитанным ядом. Угроза отправить их с Себастьяном жить к мадам Хивили, отвратительной женщине с дурным характером и злым нравом. Угроза здоровью самой Анны. Намёк, что помимо неё у Нобиса есть и другие осведомители, так что скрыть что-то не получится.       Но что означало приглашение на праздник? Неужели Нобис и его отец рассчитывали надавить на Оминиса, используя его друзей? Казалось, что даже для таких людей, как старшие Мраксы, это было бы слишком. Но возможно Анна до сих пор недооценивала коварство этих людей.       Молчаливым подтверждением тому служило маленькое, едва заметное на фоне бумаги цвета слоновой кости пятнышко. На первый взгляд могло показаться, что от неосторожно обронённой капли чая. Но Анна прекрасно помнила, как совсем недавно на этом месте красовался оживший рисунок чёрной розы. Такой интересный и причудливый, что девушка не удержалась от соблазна рассмотреть его поближе, о чём вскоре пожалела, ведь под красивый приманкой пряталась руническая вязь, очевидно, зачарованная на прикосновение определённого человека, ведь стоило дотронуться до цветка, как он рассыпался мириадами чёрных пылинок, тут же собравшихся в маленький вихрь, заполнивший нос, удивлённо распахнутые глаза, уши и рот, до последней частички впитавшись в кожу и кровь.       Наверное, ещё долго в кошмарах Анна будет видеть те несколько ужасных секунд, она оцепенела, сердце застучало так сильно, что невозможно стало вдохнуть, а всё тело пронзила такая ужасная боль, какой девушка не помнила с самого момента проклятия. Собственный нечеловеческий крик раздался будто откуда-то со стороны.       В какой-то момент боль отступила, и Анна провалилась в блаженную темноту, уже не пугающую, а манящую своим забвением. Наверное, соседок разбудил крик и они позвали целителя, потому как сама Анна уже этого не помнила — осознала себя, только когда очнулась на больничной койке. Даже думать до сих пор было больно, но и лежать в постели, наслаждаясь уединением и целой грудой лекарств, стало некогда. Нобис ждал ответа и крайне недвусмысленно дал понять, что его совершенно не устраивает пассивность своей «марионетки». Он требовал результата.       Но перед этим было и ещё одно дело.       Второй конверт был совсем простым, без печатей и опознавательных знаков, а короткая записка пахла дорогими духами с флердоранжем.       «Дорогая Анна,       Надеюсь, ты находишься в добром здравии, и проклятие беспокоит тебя не так сильно, как раньше».       Впервые прочитав эти строки, Анна зло усмехнулась, мысленно проведя параллель с письмом Нобиса.       «Надеюсь, у тебя найдётся немного времени, чтобы посекретничать и обсудить одну тему, которая, несомненно, волнует нас обеих до глубины души. Я хотела бы развеять некоторые твои сомнения и разрешить назревающие между нами разногласия.       Буду ждать нашей встречи сегодня в полночь в пустующем кабинете рядом с классом Астрономии.

      Искренне и с наилучшими пожеланиями,

      Оттилия Фоули».

      Конечно, попадание в больничное крыло могло бы стать веским поводом отклонить приглашение, но Анне слишком хотелось узнать, что же планирует сказать ей Оттилия, чтобы разобраться в хитросплетениях взаимоотношений Гринвич, Фоули, Малфоя и Оминиса. Конечно, знала уже, что всё не так просто, и даже Себастьян намекал, что здесь есть какие-то тайны. Но толком разобраться возможности так и не представилось — до сегодняшнего дня. И упускать такой шанс Анна не собиралась.       Переоделась — благо, школьную форму, в которой она попала в лазарет, оставили здесь же, тайком выбралась из больничного крыла и, стараясь выбирать наиболее незаметные и пустые коридоры, добралась до места встречи.       — Надо же, а я уже думала, что Мерлин раньше воскреснет, — усмехнулась Оттилия, вольготно устроившаяся на стуле с высокой спинкой.       Выглядела девушка не в пример Анне элегантно: светло-серое платье простого кроя, но из даже на вид очень дорогой ткани, тёплая шаль, расшитая цветочным узором, мягкие башмачки без каблука, аккуратно уложенные в виде венка ярко-рыжие волосы. Сэллоу пришлось приложить некоторые усилия, чтобы не скрипнуть зубами. Если критиковать Гринвич получалось без особого труда — маленький рост, мальчишеские наряды, излишняя худоба, то тут, то там виднеющиеся шрамы, — то Фоули была образцом женственности, чувственной красоты и аристократического шарма.        — Извини, что заставила ждать. Мне потребовалось некоторое время, чтобы покинуть больничное крыло, не привлекая внимание целительницы и дежурных, — оправдываться Анна не собиралась, но посчитала вежливостью объяснить причину своего опоздания.       Усмешка тут же сползла с лица Оттилии.       — О, я не знала, в таком случае, прошу извинить мою бестактность. Надеюсь, ты чувствуешь себя уже лучше? — Сочувствие в её голосе, тем не менее, казалось неискренним.       — Со мной всё в порядке. — Анна не хотела развивать эту тему. Не за тем сюда пришла. — Может быть, перейдём к делу?       — Конечно, как пожелаешь, — вновь улыбнулась Фоули, жестом указывая на ещё один стул.       Отказываться от приглашения Сэллоу не стала, тем более что ноги и без того едва держали.       — Видишь ли, — начала Оттилия, — ситуация получилась несколько запутанной. Думаю, ты и сама уже успела это понять. Начну с главного: никаких видов на Оминиса я не имею. Единственный, кто интересует меня, если говорить о матримониальных планах, это Родолф.       Анна кивнула, подтверждая, что подобная мысль уже приходила ей в голову.       — Но Малфой встречается с Гринвич, которая, при всём при этом, крутит хвостом перед Оминисом.       — Ты схватываешь всё просто на лету! Не думала пойти в ловцы, а? — подмигнула Фоули, тихо рассмеявшись, но тут же вновь стала серьёзной. — На самом деле, я предполагаю, что Родолф и Абигейл лишь прикидываются парочкой. Понимаешь ли в чём дело… Изначально я договорилась с Оминисом, что помогу ему вернуть любимую, если он притворится моей парой и поможет вызвать ревность в глазах этого заносчивого высокомерного… в общем, Малфоя. И не смотри на меня так, будто думаешь, каким проклятием лучше наградить. Тебя я тогда знать не знала, и не предполагала, что могу своими действиями причинить кому-то неудобства.       — Допустим. — Анна не торопилась менять гнев на милость.       Хотя всё сказанное Оттилией один в один сходилось с её собственными предположениями, узнать правду всё равно оказалось болезненно.       — Но, познакомившись с тобой ближе, я поняла, что могу заручиться куда более надёжным и мотивированным союзником.       — Что ты имеешь в виду?       — Мои цели остались неизменными: я хочу получить Родолфа Малфоя в свое полное распоряжение. Желательно, на коленях и с фамильным перстнем в качестве подарка к помолвке. Тебе же нужен Оминис. И избавиться от Гринвич. Можешь не притворяться, слухи по школе расходятся быстро, а ваша с ней взаимная неприязнь — не такая уж великая тайна. Получается, мы с тобой обе крайне заинтересованы в том, чтобы наша «звезда», — произнесла Оттилия с неприкрытым отвращением, — исчезла с горизонта и не мешала. Родолф лишится своего прикрытия и, в случае большого скандала, окажется в крайне затруднительном положении. И тут на выручку ему приду я, вся такая благородная и прекрасная. Оминис же осознает, что связался не с той девушкой, и вновь обратит внимание на ту, что всегда была рядом.       — Не слишком ли всё просто? — усомнилась Анна.       Впрочем, сама идея ей пришлась по вкусу — планы Оттилии соответствовали её собственным целям и давали возможность хоть что-то ответить на претензии Нобиса в бездействии. Смущало, конечно, что старший наследник семьи Мраксов в одном из прошлых писем охарактеризовал Фоули как давнюю знакомую, на которую можно положиться, но выбирать союзников в таком деле особенно не приходилось. Эта, по крайней мере, не имела никаких видов на Оминиса и Себастьяна, и можно было надеяться, что исчезнет под ручку со своим драгоценным Малфоем, как только достигнет цели.       — Никто не обещает, что будет просто. Эта Гринвич вообще тот ещё фрукт. Вроде так посмотришь — замарашка замарашкой, вылезла из каких-то трущёб. Личико, может быть, и хорошенькое, но рост — никакие каблуки не помогут! И тощая, как сушёная рыба. И что только парни в ней находят, не пойму! Зато хитрая, зараза. Даже родители Родолфа — а они известные снобы, — почему-то приняли эту девчонку благосклонно. И в магии она определённо одарена — стала одной из лучших, хотя поступила только год назад. Нет-нет-нет! Я уверена, здесь кроется какая-то тайна. И если мы с тобой сможем её выяснить, то изменим статус-кво.       Слова Оттилии звучали логично. Но Анна уже раз обожглась, а потому продолжала сомневаться. И в то же время, очень не хотелось оказаться за бортом, когда будет решаться нечто столь важное.       — Хорошо. Я принимаю твоё предложение.       Фоули просияла.       — Вот и прекрасно! Ничуть не сомневалась в твоём здравомыслии, дорогая Анна. Но, кажется, время уже совсем позднее, — переменила она тему. — Предлагаю обсудить все детали позже. Проводить тебя обратно в больничное крыло или, может быть, в гостиную твоего факультета?       Наигранное сочувствие вновь покоробило, так что Сэллоу поспешила отказаться от помощи и, быстро распрощавшись, покинула кабинет. Ей было, над чем подумать.       — Наивная глупышка, — коварно усмехнулась Оттилия, как только стук каблучков перестал разноситься по коридору. — До чего же легко манипулировать теми, кто слишком зациклен на собственных чувствах. Очень скоро мы добьёмся всего, чего хотели, дорогая Амелия.