Дьявол принес мне цветок

      Девушка, что сидела на заднем сидении автомобиля, усиленно пыталась разглядеть хоть что-нибудь через лобовое стекло, которое омывал сильный ливень, мешающий обзору и вымочивший ранее сухой асфальт. Как-то так получилось, что, когда шасси самолета коснулись земли, за бортом неожиданно начался дождь, которого по прогнозам синоптиков быть точно не должно. Но погода оказалась обманчива и теперь только ухудшала настроение.       За рулем легкового автомобиля сидела женщина лет 38, которая явно была напряжена из-за настроения дочери. Атмосфера мало того, что не располагала к разговору, она даже не допускала лишних звуков. Каждый шорох вызывал страх у женщины, что так сильно не хотела злить оперевшуюся на боковое стекло пассажирку. Всю дорогу мать терпела плохое настроение своего ребенка, но на подъезде к нужному городу, не выдержав, сорвалась.       - Тыковка, я понимаю, что это сложно принять, но и ты пойми меня. Я очень сильно люблю твоего папу и не могу находиться в долгой с ним разлуке. Мое сердце так болит за него. Он же такой у нас непутевый, – женщина запнулась, не зная как продолжить разговор так, чтобы не усугубить натянутые отношения с любимой дочерью, – Возможно, сейчас тебе будет сложно, но надеюсь, что ты поймешь мое решение. Смена окружения иногда бывает полезной. К тому же в том месте тебя больше ничего не держит…       Ранее пригвоздившая все свое внимание к лобовому стеклу наконец-то посмотрела на мать взглядом полного презрения и непонимания.       – Там вся моя жизнь, мам! Все 17 лет этой гребаной жизни! – отстранившись от окна, она так и продолжила сверлить взглядом уже порядком уставшую от одних и тех же разговоров женщину.       Тяжело вздохнув, мать решила продолжить этот утомительный разговор. Ведь ни разу она так и не смогла его закончить, так как дочь убегала к себе, хлопая дверью, не желая слушать то, что ей говорят.       – И что же тебя там держит? Отец уже как несколько месяцев уехал в другой город, я тоже сейчас с тобой туда направляюсь. В школе у тебя были одни проблемы. Что именно тебя держит в том месте, где большинство твоего окружения не дороже фантика от конфеты?       - Возможно ты и права на счет них, но они совершенно меня не волнуют, – хлопнув рукой по сиденью, девушка подняла маленькое облачко пыли, вызвавшее неприятные ощущения в носу, – Там есть человек, который мне очень нравится, и я хотела бы попробовать с ним стать ближе, узнать, о чем он думает, чего желает. Довольна?! Это ты так давно хотела услышать? Стало легче? - истерично прокричала девушка, пока на глазах навернулись слезы от той обиды на родителей, что просто решили всю судьбу за нее, не спросив о ее желаниях, – Он был добр ко мне и…       - Это тот тип, из-за которого ты готова была вскрыть вены, потому что он тебе отказал? Не ты ли недавно слезно клялась, что больше никогда не вспомнишь об этом мусоре? – женщина отвела взгляд от плохо видимой дороги, впервые взглянув на дочь через зеркало заднего вида, – Не смей думать о нем, – грозно процедила она, – Ты найдешь себе спутника лучше, так и знай. Это всего лишь подростковая влюбленность, не более.       - Ты ничего не знаешь о нем! А знаешь что, да лучше бы я исчезла, а твоей дочерью стал кто-нибудь другой, может так ты была бы довольна своим ребенком, – последующие слова, что так хотелось прокричать, застряли в горле и резали его изнутри маленькими ядовитыми шипами, отравляя сознание. Вместо высокого крика получился лишь шепот, что еле как мог донестись до сидящего впереди. Подняв наконец глаза, девушка не успела довести свой взор на мать, которая так же продолжала на нее поглядывать через зеркало на лобовом стекле, она увидела очертания чего-то большого и явно стоящего на пути, – Мам! – все, что успела прокричать она перед отключкой.       Черная машина успела лавировать не до конца рассмотренный силуэт пробегавшего мимо животного, но из-за сильного поворота влево, чтобы избежать столкновения, пассажирка ударилась головой о стекло, что ранее остужало ее пылкий разум. Накалившееся до придела сознание покинуло ее, тогда как тело осталось в сидячем бессознательном положении, державшемся только на ремне безопасности.

Для нее наконец- то все закончилось, а для кого-то только начнется…

      * * *

      Из сна меня выдернула резкая головная боль, которая не могла быть сравнима ни с чем, сопровождаясь протяжным писком в ушах. Словно твой мозг — это мячик с пищалкой, что кинули собаке с очень острыми зубами, которые сейчас вонзаются в столь интересный предмет.       Стоило только отвлечься от боли, как через писк стало слышно мягкий женский голос, который не был мной узнаваем. Он был так сладок, что успокаивал только своим звучанием. Голос все пытался достучатся до моего помутневшего разума, который так не хотел откликаться. Просил, чтобы я открыла глаза и посмотрела на нее, хотя для того, чтобы понять, что от меня просят, пришлось приложить немало усилий. Все никак не могла сфокусироваться, метаясь от одной мысли к другой, в попытке ухватиться хоть за что-нибудь одно.       Подняв столь тяжелые веки, все, что мне представилось возможным увидеть, это лишь белый свет, что нещадно резал чувствительные глаза. Сколько бы раз я не пыталась проморгаться, все никак не удавалась убрать эту яркую пелену с глаз, из-за чего только сильнее хотелось рассмотреть что происходит вокруг. И только когда прошло по меньшей мере минут шесть, зрение восстановилось, пусть не идеально, но хотя бы позволяло оглядеться.       Оказалось, что я лежала на боку заднего сиденья автомобиля и все, что могла наблюдать, дак это спинку водительского места и краем глаза улавливать изредка сменяющиеся пейзажи лесов из окна. В этот момент меня мало что интересовало или напрягало. Все, что могло представить сильный дискомфорт, это не подчиняющееся каким-либо манипуляциям тело, словно вообще не являлось моим. Все, что осталось сделать, дак это свалить на подобие сонного паралича, когда мозг начинает работать, а тело нет.       С этой мыслью хотелось вновь прикрыть глаза, но издевательская мысль без спроса посетила и так ничего не соображающую голову: «а что я вообще делаю в малознакомой машине?». Конечно, ответов могла быть куча, но размышлять над этим хотелось в последнюю очередь. Во-первых, не факт, что получится угадать с верным ответом, а во-вторых, легче спросить у впереди сидящего, что не так давно молил очнуться. Можно ли считать, что это знак того, что нас не похитили и не везут на смерть? Верно, нельзя.       На удивление открыть рот получалось, а вот издать хоть малейший писк нет. Называется почувствуй себя рыбой и то кажется, что у них больше возможностей управлять голосом, чем у меня сейчас. Обидно так-то, но сдаваться я не собираюсь. И не из такого выбирались.        Наконец-то спустя множество попыток удалось издать жалобный хрип, больше похожий на последний вздох, но этого хватило, чтобы женщина радостно взмолилась ни в коем случае не засыпать, пока не доедем до больницы, мол так нужно. А что я не в той ситуации, чтобы спорить с человеком, что явно больше знает о моей ситуации, и просто угукнула, восстанавливая связь с реальностью.

* * *

      По приезде заботливая женщина помогла моему бедному телу не только подняться, но и дойти прямо до кабинета какого-то доктора, что явно нас ожидал. Тело до сих пор не слушалось и виляло из стороны в сторону, будто меня не головой приложило, как я мельком вспомнила, а просто пила неделю на пролет. Но наконец присев на кушетку, спокойно выдохнула, ведь в ближайшее время мне не придется часто шевелиться. Правда же?       Зная, как это неприлично я, нисколько не скрывая своего интереса, начала разглядывать доктора, который с таким же интересом пялил на мой висок. Он явно не был высок, скорее среднего роста, к тому же с избыточным весом, который не мог скрыть идеально выглаженный халат. Стоп, что? Кто так скрупулезно выгладил материал, да так, что сколько бы мужчина не нагибался, он ни разу не помялся или это дело в ткани?       На вид доктор был чрезвычайно строг и неприветлив, но это не являлось чем-то критичным. Все, что в нем заставляло меня почувствовать неприязнь, так это его усы. Вот они были критичны. Поэтому, после анализа незнакомого человека номер один, я решила отвести взгляд на плакаты, что призывали вести здоровый образ жизни.       Вот только написаны они были на удивление на английском, будто издевались: «Только избранные, как я, смогут остаться здоровыми» … А если задуматься, то и женщина, да и сам доктор тоже говорили на иностранном языке. По началу невозможно было заметить такую не маловажную деталь из-за проблем с состоянием тела, да и просто потому что этот язык был мне хорошо знаком и в его понимании не было никаких проблем.       Получается, предположение о том, что добрые самаритяне увидели меня и решили помочь из жалости, отменяется, так как, на сколько бы они не были добры, не стали бы тащить в Америку за свой счет. Почему-то слуховые и зрительные галлюцинации были отметены сразу же, словно я точно знала, что это не так. Оставалось одно – что-то здесь не так и пока не понятно что. То ли это очень продуманная шутка разума, то ли людей. Хотя, если это проделки человеков, тогда здесь должны быть камеры, что снимут эту шикарную шутку, верно?       Пока я прибывала в раздумьях о том, где все-таки нахожусь, врач решил обратиться непосредственно ко мне, задавая вопросы, на которые я, судя по его взгляду, не имела права не ответить.       - Как вы себя сейчас чувствуйте? Замечен ли какой-нибудь дискомфорт за все то время, пока были в сознании? – а если прислушаться, то голос у него такой интересный, грех не усмехнуться, что я и сделала, особо не сдерживая себя, но глядя, как доктор был не доволен моим поведением, все же решила ответить.       - Честно, то голова просто раскалывается, а тело виляло из стороны в сторону пока шла сюда. Скорее, без чужой помощи не добралась бы и это я еще не говорю про постоянное тошнотворное ощущение, – чертовски хочется проржаться с его голоса, которым он что-то объяснял женщине, которая привела меня сюда. О, а вот и новое занятие нашла.       Теперь уже разглядывая женщину, я не могла не приметить ее миловидную внешность в совокупности с ее тихим нежным голосом, которым она продолжала выяснять о моем состоянии. Мне она казалась ангелом, только без крыльев и нимба. Ее тусклые светлые волосы были собраны заколкой, одежда казалась старомодной, но не мне ее судить за вкусы, а серые глаза, что украдкой посматривали на меня, искрились любовью и виновностью? Смотря на нее мне становилось стыдно за свои усмешки над доктором, поэтому я отвела взгляд на свои ноги, только бы не видеть незнакомого человека номер два.

* * *

      На мое удивление, явно отразившем смятение на лице, все прошло быстро и без проведения кучи тестирований. Сразу поставили что это легкое сотрясение и госпитализации не нужно, и что женщина зря себя накручивала. В этот момент и я была рада тому, что наконец все закончится без лишних затрат, домой хотелось сильно. Вот только где мой дом? Что, если я правда в другой стране, где у меня нет знакомых, которым можно верить наверняка? Хотя, это можно посчитать за невероятнейший шанс сбежать от семьи и начать все с чистого листа.       Дождавшись, когда врач закончит свою тираду и отпустит нас, у меня получилось спрыгнуть с кушетки и, слегка врезавшись в дверной косяк, выбежать из злополучного кабинета. Наконец свобода, теперь-то все будет точно хорошо.       - Тыковка ты как? Все точно в порядке?       Не успела я подумать, как произнесла все свои мысли вслух.       – Женщина, какая я вам тыковка? Мы с вами даже не знакомы. Я, конечно, благодарна за помощь, но в большем я не нуждаюсь, – на лице напротив разразился ужас, что пробрал и меня. Не уж-то она так сильно хотела называть меня этим глупым прозвищем?       - Амелия, что ты такое говоришь своей матери? Что значит не нужна больше помощь? Ты хоть понимаешь, что говоришь. Я ведь волнуюсь за тебя, – ее голос оставался ровным. Она ни разу не подняла его, словно боясь спугнуть, но ее лицо говорило намного больше. Она продолжала ужасаться собственным мыслям.       - Простите, но я не ваша дочь и полностью понимаю, что говорю. Я правда благодарна вам за то, что не бросили меня умирать, но на этом стоит остановиться.       Мне жалко было говорить что-то подобное такой милой женщине. Может я чем-то похожа на ее ребенка, который пропал или еще хуже, и теперь она считает своей обязанностью помочь. Я слышала о таком, но никак не могла даже подумать, что натолкнусь на подобное.       - Амелия Роджерс, немедленно прекрати меня пугать! Я знаю, что ты все еще обижена на меня, но это не повод так издеваться! – вау! Она впервые подняла голос, что уже пугало меня. Что эта женщина несет? Мы с ней даже не знакомы, а она говорит, что я якобы на нее обижена, при этом называя чужим именем.       - Вы меня пугаете! – так же сорвалась и я, – Я не знаю кто такая Амелия! Пожалуйста, прекратите!       Женщина протянула мне бумаги, что до этого держала при себе или показывала доктору. На них была прикреплена фото достаточно миловидной девчонки, в которую я не захотела вглядываться от накативших плохих эмоций. И правда, все что было написано в бумагах, а после документах, было о той самой Амелии Роджерс, что была старше меня на несколько лет. Боже, она 1988 года рождения. И как нас можно было спутать? Неужто я на столько старо выгляжу, хотя тут фотография, когда она была молода. Это попахивает оскорблением.       - И что мне это должно дать? Видите, абсолютно мы не похожи, – женщина, ничего не ответив, лишь нахмурив брови, просто взяла меня за руку и потащила в неизвестном направлении, – Куда мы идем? Что вы пытаетесь мне доказать? – она продолжала молчать, пугая меня еще сильнее. Хотелось плакать от простого непонимания чужого поведения.       Когда мы дошли до нужного женщине места, она сказала:       – Посмотри, правда ли вы так не похожи, как ты говоришь, – она явно была уже зла на мои выходки, но я все еще не понимала, что сделала не так и когда приблизилась к зеркалу, что висело на стене, все стало ясно. Там отражалась та самая девушка из документов.       Нет! Нет! Нет! Это не я! Почему я вижу ее, а не себя в этом чертовом зеркале? Может это не зеркало, а стекло?       В попытке убедиться в своих предположениях, я прикоснулась к объекту и не заметила никаких задержек, которые могли бы быть, если за ним стоял кто-то другой, причем женщина тоже отражалась в нем. Все сводилось к одному, что эта незнакомка номер три – я. Не выдержав такого шока, я отключилась прямо смотря на отражение, что так же как и я наклонилось падая.

* * *

      Вновь очнувшись, я уже мечтала просто увидеть знакомые потолки ненавистного дома. Все же лучше, чем непонятно что. Хотелось, чтобы это был просто страшный сон, показывающий мои потаенные страхи на счет побега из дома. Но удача была не на моей стороне, ведь я видела те же самые потолки больницы, что и в кошмаре. Не уж-то это правда не сон? Да такого просто быть не может! Это все шутка. Пожалуйста, пусть это закончится. Но сколько бы раз я не моргнула или ущипнула себя, ничего не изменилось, к тому же, четко ощутимая боль даже не дала шанса поверить в то, что это просто сон.       Я долго лежала на этой твердой кушетке, тупо пяля в потолок, уже не обращая внимания на то, как рябит в глазах от ламп. Слезы то ли от яркости, то ли от страха стекали с краев глаз куда-то вниз, скорее всего на волосы. Пересилив себя, мне удалось подняться и вытереть рукавом рубашки соленые дорожки. Голосов в этом месте слышно не было, а значит есть шанс на побег.       Не обращая внимания на все еще заплетающиеся ноги, я дернула ширму и, не увидев ни одного живого существа, направилась к двери, явно ведущую в коридор больницы, где могли стоять все те, кого хотелось видеть меньше всего, но лучше попытаться совершить побег, чем лежать и ныть о том, как тебе плохо.       И вот только взяв дверную ручку для того, чтобы ее дернуть от себя, меня опередили, с силой открыв дверь, вынуждая мое и так не стабильное тело упасть на вошедшего. Немедля ни секунды, меня легонько отодвинули и, убедившись, что четко стою на ногах, зашли внутрь, закрывая за собой дверь, не впуская больше никого.       - С вами все в порядке? Нигде не ушиблись? – черт, за этот день я только и отмечаю, что голоса людей, но в этот раз он был такой мелодичный и в то же время басистый, что было бы грехом не сделать пометочку. Чтобы не происходило, а я остаюсь обычным человеком и имею право даже в экстремальных ситуациях отвлекаться на глупости.       - Нет, все не в порядке, - долго стоять лицом к мужской груди мне не дали, усаживая чуть ли не силой на ту же самую кушетку. Была бы моя воля, я бы ее уже сломала. Честное слово, надоела эта точка спавна.       - Я доктор Карлайл Каллен, и меня попросили провести осмотр по новой, так как дежурный врач посчитал себя не компетентным в этой области. Так же меня осведомили обо всем, что произошло, так что не будем медлить и начнем осмотр, – и имя, и внешность мутно были знакомы, но проводить параллели сравнений не было сил.       Смотря на мужчину, который оказался прекрасен, я не смогла расслабиться с ним полностью и позволить себе, не задумываясь, следовать его указаниям. Что-то во мне его отвергало, даже можно сказать относилось настороженно. От любого его движения тело непроизвольно дергалось, а сердце учащало пульс. Я уверенна, что так быть точно не должно и что-то здесь все еще остается не так.       Его глаза были странного оттенка, который был недостаточно желтый, но и недостаточно коричневым, так что обобщить не получалось, как ни старалась. Они просто были неестественного цвета.       - Что именно вам кажется не так, – продолжал блондин, присаживаясь за стол, явно заметив как я нервничала рядом с ним.       - Я ничегошеньки не помню. Я не знаю, как очутилась тут. Кто все эти люди и что происходит. Мне неизвестно ровным счетом ничего, – хотелось рыдать, но если бы я это сделала при малознакомом человеке, явно испытала позабытое чувство стыда.       Новенький для меня доктор долго молчал, после чего, словно нехотя, решил произнести догадки вслух:       – Это похоже на сильное сотрясение. Не понимаю, почему вас ранее не отправили на кт, мрт и не провели и половины должных процедур, – он запнулся, разглядывая какие-то бумаги, что лежали на столе, – Это если я предположением смею ответить на то, почему вы ничего не помните. Если затронуть людей, то та женщина является вашей родной матерью. Сейчас вы можете в это не верить из-за потери памяти, которая произошла вследствие удара височной области о стекло. Вероятнее потеря краткосрочная, так что в ближайшее время должна потихоньку начать возвращаться. Надеюсь, я хотя бы чуточку удовлетворил ваше любопытство, но сейчас нам стоит провести ряд процедур, дабы узнать верны ли мои предположения, – врач сдержано улыбнулся, начиная настоящую экзекуцию, что продолжалась около двух часов непрерывного бега по кабинетам и кучи вопросов о моем самочувствии.       За все время в голову мне пришло лишь одно объяснение всему этому: я умерла и сейчас застряла в чужом теле, причем в далеком прошлом. У меня появилась догадка: все это потому что у нас обоих удар пришелся по виску, поэтому выбор судьбой был сделан очевиден. Но почему именно прошлое? Причем тогда, когда мне было два года отроду. Это остается неизвестным?

* * *

      Но даже когда я где-то глубоко внутри смирилась с произошедшим, пытка не закончилась. И только ради того, чтобы мне дали хоть немного времени отдышаться и принять все, что произошло ранее, я назвала женщину «мамой»; пусть тихо и с неким отвращением, даже не смея поднять на нее глаз. Даже такой знак проявления былой близости ее удовлетворил, и она согласилась поскорее уехать домой и дать мне время на размышления, но лишь до ужина.       В глубине души я продолжала верить, что, открывая глаза вновь, увижу знакомую мне улицу, с постоянно лающим соседским псом, который мешал спать, и соседкой, которая готова была убить его хозяев за это. Но нет, предо мной предстала обычная улица, с обычными домиками, что появлялись во всех американских фильмах. Спокойные оттенки придавали этому месту невзрачности вперемешку с больным покоем. Самым главным пятном, выделяющимся из серой массы, был дом красного цвета, который местами уходил то в бордовый, то грязно коричневый, явно от времени. Он бросался в глаза и это на удивление радовало. Огромная вероятность, что всегда найдешь нужный.       В самом доме пахло чужим местом проживания. Каждое жилье пахнет по-своему. Это зависит от многих факторов, начиная от возраста дома и его целости, до чистоплотности жителя. В некоторые ты войдешь и не заметишь, а в некоторых не сможешь и просидеть часа. Тут же дела обстояли куда лучше, чем могло показаться на первый взгляд. Запах не был противным, он просто не был известен, вот и все. К тому же, в этом доме казалось, что и соринки невозможно найти, вот это я понимаю - любители чистоты.       - Проходи скорее. Можешь осмотреть дом или сразу идти в свою комнату. Она на втором этаже, так что сильно не перепутаешь, там мало открытых дверей.       - Осмотреть дом? – задала глупый вопрос я, недоумевая зачем это, если она здесь жила, или это потому, мол память утеряна и нужно ее восстановить, – Почему?       - Какой интересный вопрос, – мило улыбнулась женщина на заданное, – Потому что это новое место для тебя. Мы же только сегодня приехали в Форкс к твоему отцу, чтобы жить полной семьей, а не по отдельности, – казалось, что сейчас она начнет рассказывать о всей жизни их семьи, но какая-то мысль прервала возможно лишние сейчас подробности, - Ой, стоит же забрать твои вещи из машины. Ты иди осматривайся, я сейчас, – женщина пулей вылетела из дома, оставляя меня наедине.       «Безрассудно», – подумалось мне, особенно когда я в явном неадеквате.       У меня не было большого желания сейчас осматриваться здесь. Хотелось поскорее найти заветную комнату и закрыться в ней, прорыдав до самого ужина. Проверив несколько дверей на втором этаже, мне наконец удалось отыскать вроде как нужную.       В ней не было ничего интересного. Стандартный набор мебели, состоявший из уже заправленной кровати, стоящей у стены, и парочки тумбочек для нее; шкаф, расположенный на противоположной стороне, и стол вместе со стулом, что стояли прямо у окна, выходящего на дорогу. Не смотря на ковер, шторы или же полки, на которых расположились книги, комната выглядела пустой. Абсолютно безжизненной и некомфортной. Хотя нельзя было не признать, что сделать комнату в бело-серых цветах было лучшей идеей, если не считать косяка на стене в виде пятна.       Пока я разглядывала новую обитель, женщина принесла парочку коробок, сказав, что тут то, что не завезли раньше и удалилась прочь. Скорее всего внутри как раз и были вещи, которые смогли бы оживить комнату, но мне было плевать на это сейчас, ведь держать все в себе стало невыносимо и слезы полились сами собой.

* * *

      Голова ужасно болит после незапланированного дневного сна.       - Блин, еще бы вспомнить, когда я отрубилась, – сидя на кровати, полностью завернувшись в одеяло, от которого пахло лишь тканью и отдаленно порошком, осматривала комнату, в которой предстояло провести ближайшее время. Упав на бок в одеяле, почувствовала себя куколкой, из которой должна появиться бабочка, но хрен там плавал – тут я.       За время сна лучше не стало. Можно смело сказать, что эмоциональное состояние ухудшилось. Теперь от переизбытка невыпущенных до конца эмоций тело трясло, как осиновый лист на ветру. Да и холодно как-то, но это тоже можно было смело отнести к нервам. Прямо-таки какая-то смесь чувств. Понакидали, а я разбирайся что к чему и почему.       Но как говориться: шутить можешь, значит еще не все потеряно. Значит разберемся. Но что-либо делать совсем не хотелось, поэтому пока время позволяет, решила продолжить избегание реальности через сон. Этот прием никто не запрещал использовать.       Все равно сколько бы раз я не смыкала глаз, рано или поздно момент, когда придется подняться, произойдет и, опередив на долю секунды женщину, что пришла меня позвать на ужин, еле как поднялась на ноги и попросила у нее дать мне время помыться.       Думай не думай, но это не может спасти тебя от неизбежного. Выйти из комнаты, что морально поддерживала, скрывая от чужих глаз, придется, даже если не хочется. И если именно к запаху и виду этого места я уже начала привыкать, и смогла бы вскоре принять факт того, что это моя обитель на неопределенный срок, то про другие места этого дома подобного сказать не смогу.

* * *

      Сколько бы раз я не пыталась убедить себя в том, что стоять под кипятком плохая затея для этого тела, все не могла перестать совершать ошибку, так продолжая вариться заживо. Отчетливое чувство боли и даже покрасневшая местами кожа, которая чаще соприкасалась с водой, явно намекала на реальность происходящего, а я все никак не могла с этим смириться. Казалось, что весь мир обернулся против меня, меняя мою никчемную жизнь на 180 градусов, и это я еще не уточняла в чьем теле нахожусь.       Выходя из пытки горячей водой, хотелось поскорее уйти из этого места, где практически не хватало кислорода, даже не задумываясь о внешнем виде, но, вовремя опомнившись, все же решила накинуть какое-то полотенце на это костлявое тело. Наконец-то набравшись силы после того, как мысленно отнесла себя к списку скрытных мазохистов, взглянула в запотевшее зеркало.       Показалось достаточно расслабляющим наблюдать за тем, как со временем на зеркале формируются капли, что стекают вниз все чаще и быстрее после того, как я осмелилась провести ладонью по поверхности, ускоряя процесс. В отражении явно не было и намека на мою прошлую внешность.       Эта девчонка была явно привлекательна своей выраженной невинностью, сплетающейся с начавшейся формироваться женственностью. Она похожа на тысячу таких, но в тоже время не похожа ни на кого. В ней нет особых отличительных черт, по которым она могла запасть в душу, не выбравшись оттуда никогда. Сейчас единственное, что могло показаться большинству странным, это не совпадение миловидной внешности с безжизненным взглядом, который явно был приобретен сегодня с моей помощью. Глаза ее и вправду все больше походили на мои, но вместо ночной тьмы в них отражался ужас туманного леса во время дождя. Глаза, что теперь могли вогнать в ступор и показаться не естественно опасными, отторгая от хозяина новые знакомства.       Блядство! Если это и правда окажется реальностью, а не сном, то с таким взглядом не получится слиться с толпой и смочь подружиться с людьми. Можно сказать, что появилась новая проблема для нормальной социализации. За что мне все это? Где я провинилась?       И все же тело не выдерживало этой жары. Голова начинала кружиться, давая знак о том, что пора отсюда выбираться и каждая секунда на счету, но такой упрямый баран как я вновь не услышал крик о помощи от «своего» тела, тем самым усугубляя ситуацию. Ослабев, руки соскользнули с раковины, сопроводив все повреждением кожных покровов обо что-то острое, вызывая тем самым не приступ жалости, а всепоглощающего жгучего гнева.       - Да что ж ты будешь делать! Во всем виновато это чертово тело! – раззарялась я, смотря прямо на рану на предплечье, из которой потихоньку начала появляться алая жидкость, - Почему именно оно?! – все не могла успокоиться, перерывая шкафчики в поисках перекиси или хотя бы ватных дисков, но все попытки были тщетны и, когда закрыла дверцу, на которой как раз и висело зеркало, испугалась.       - Что это блять такое?! – испуг сопроводился резким перемещением веса назад, пока руки непроизвольно сомкнулись на каком-то бутыльке, что после полетел прямиком к зеркалу, разбивая его нещадно. На чудом уцелевшем верхнем уголке был кислотно розовый стикер с запиской, которого явно не должно было быть там или хотя бы просто не было до этого момента.

«Все, что от тебя требуется, это исполнить заветное желание прошлой владелицы тела, используя любые способы»

      А вот и наконец подтверждение того, что это не сон. Неудачное время, конечно, подобрали высшие силы, чтобы оповестить об их плане на мое будущее.       - А если я решу кого-то убить, проглотишь? – надпись на бумажке резко изменилась.  

«Убивай»

      Это было последним, что проявилось на стикере, так как следующий бутылек прилетел ровно в цель, откалывая кусок зеркала, что падая разбивается о кафель на мелкие куски, пока заметка падает на пол, уже не имея на себе ни малейшей надписи.       - Черт возьми, что происходит? – держась за длинные и все еще донельзя сырые волосы, вопрошала я у своего отражения, что распалось на множество осколков, и в каждом из которых я видела взгляд полный ужаса, – Я сошла с ума, – фраза, что должна была звучать вопросом, секундно превратилась в утверждение. А измученное тело, содрогаясь осело по стене на кафель.       Через минуту на странные звуки прибежала женщина, голос которой как будто больше не выйдет из моей головы никогда, но я не слышала ничего из сказанного ею. Только то, что она пыталась открыть закрытую мною ранее дверь и далее невнятный крик.       - Я че ебучий Шерлок Холмс?! Почему я еще и должна догадаться, что мне делать! – крик отразился от стен, представая дискомфортным для ушей. Все становилось только запутанней и страшней.       Время шло и пока я прибывала в некотором шоке, дверь была сорвана с петель, а моему взору предстал мужичок средних лет, что ни на секунду не показал своей растерянности моим внешним видом и лишь только, прогоняя истерившую женщину прочь, сказал:       - Ты в порядке? - мило улыбнувшись спросил он, присев передо мной на корточки, на что я смогла лишь кивнуть головой, – Хорошо. Тебе нужна помощь? – все продолжал он, устанавливая зрительный контакт, который я так нещадно разрывала каждый раз. Он словно не моргал, а лишь следил за моим безумием, при этом не вызывая лишнего дискомфорта.       - Вы кто? – на этот вопрос мужчина лишь усмехнулся, вызывая у меня непонимание, чего я такого смешного спросила, – Вы злитесь? – как-то заторможено и тихо задавала вопросы я.       - Я твой папа, но пока можешь просто называть меня Дерек, если тебе не привычно прошлое обращение, – вновь кивнув я все еще продолжала на него пялиться, – И не волнуйся, я ни капельки не злюсь, а только переживаю о том, что ты можешь пораниться, – когда невольно мой взгляд метнулся на осколки, мужчина быстрее меня сообразил в чем дело, – Не переживай, мама все уберет, а мы пока поднимемся и направимся на кухню ,где обработаем ранку, так ведь? Наверно, мне не стоило настаивать на том, чтобы тебя отпустили домой, – вскользь промелькнула фраза, которую он хотел скрыть от меня, но к его сожалению и своему счастью, она засела в моей голове и похоже надолго.       Дерек показался мне удивительно спокойным и вежливым. Он постоянно сохранял невозмутимость как на лице, так и в голосе. Терпеливо ждал пока я поднимусь, держа его теплую руку как спасательный круг, без которого уже не смогу. Женщина принесла халат и тапочки, в которые меня одели, пока я глупо моргала, не понимая ничего. А дальше из воспоминаний лишь мягкий свет на прохладной кухне, легкое жжение раны, пока ее дезинфицировали, и вода со льдом, что немного привела меня в чувства.       День был окончен плачевной ситуацией. Пол ночи я не могла даже сомкнуть глаз и, ворочаясь, замечала, что за дверью не выключенный свет сдавал с потрохами человека, проверяющего тихо ли в комнате. А я скажу одно – бесшумно плакать, тупо пяля в потолок, научиться возможно.