То, что не доступно Богу

Амфиполис. Тихая живописная окраина, самая дальняя от центра и без того небольшого города, деревня. Рядом распростерся огромный лес, проходили торговые пути, годами процветали фермы и развивался небольшой рынок, где постоянно останавливались самые разные заморские торговцы, держащие путь в города покрупнее. Вот они и дома. Зена искренне надеялась, что в следующий раз она вернётся сюда насовсем. С Евой и Габриэль. Она видела этот момент в своих снах и мечтах. И уж точно не ожидала, что обстоятельства сложатся так, что, следуя по знакомым тропам детства верхом на красавице Арго-Второй, она будет слышать позади топот копыт ещё одного коня, хозяин которого воротит нос от каждого прохожего и кривится при виде домов в округе. Последние месяцы воительница просто мечтала о крыше над головой, домашней еде и своей теплой постели… Даже Аресу не омрачить этот момент. Она приехала отдохнуть и она свое получит. Здесь женщина вновь чувствовала себя беззаботной девушкой, сбегающей на сеновал с подругами, заплетающей в волосы луговые цветы, босиком прыгающей вместе с братьями по лужам после нередких здесь ливней. И завтракающей лучшей едой на свете. Бабушкиной… Арго увидела привычный для себя старый загон на подъезде к дому и остановилась, а за ней и Демон. Зена вдохнула чудесный запах дерева, полей, пшеницы, скотного двора и домашних продуктов. — Чувствуешь? — улыбнулась она, мимолетно понадеявшись, что угрюмый после холодного купания спутник разделит её приятные чувства ностальгии. Хорошо, что она сейчас не видела его лица и того, как он отмахивался от мух и бабочек. — Запах навоза, сырости и гнилых овощей? Да, вполне. Не думаю, что Демону и Арго будет приятно на этой старой разваливающейся конюшне. — предсказуемо свёл брови брюнет. — Может, поищем для наших лошадей более подходящее стоило? Конечно, нынешний смертный был уверен, что это какой-нибудь лагерь конюхов или изгнанных грязных бродяжек, а не место, где росла великая воительница. Поразительно, как быстро он позабыл дом, который навещал месяцами, после того, как юная Зена впервые постояла за свою деревню с оружием в руках против врага, Кортеса. Перед тем, как сам захватил ее разум и сподвигнул на завоевания… Воительница усмехнулась и подогнала кобылу вперёд — Арес удивится, когда поймет, что они уже добрались до места назначения. Но мужчина до последнего с надеждой высматривал впереди, за кронами деревьев, шпили и башни своего нового дворца. — Не понимаю, зачем мы остановились? — последовав её примеру и привязав коня у загона, мужчина нахмурился и поспешил за женщиной, слишком уверенно заходящей на веранду этой развалины. — Всё просто, Арес — мы приехали. — обернулась голубоглазая, заходя внутрь, мощно рванув резную ручку отсыревшей двери. Здесь почти всё, как она запомнила, если закрыть глаза на то, что дом был покинут уже около тридцати лет. Атмосфера её юности царила здесь в каждом уголке, на стенах и в деталях скудного, но уютного деревенского интерьера, совершенно не тронутая. И поистине родная. Улыбка не сходила с лица Зены, увлеченной рассматриванием и проверкой помещений, целостности окон и дверей. Арес же старался ни к чему здесь не прикасаться и изо всех сил расслышать хотя бы намек на юмор в её голосе. Пыль, грязь, метры паутины, вонь, темнота и наверняка ещё и плесень по углам. Отличные условия для отдыха Королевы Воинов и бывшего Бога Войны. — Думаю, ты шутишь. — выдал он, от возмущения не в силах даже придумать что-то остроумное и более грубое, чтобы её отрезвить и встряхнуть. Должно быть, бедняжка от усталости совсем потеряла рассудок. — Заноси вещи, нужно разжечь все свечи и лампады, чтобы прокалить дом от насекомых, — с неподдельным энтузиазмом отозвалась из другой комнаты воительница. Стоило мужчине опереться на входную дверь локтем в попытке изобразить обморок, перегрев или инсульт — что угодно, чтобы они ушли отсюда — петли под его тяжестью выскользнули из размокшей древесины и дверное полотно рухнуло в проход, присыпав гостя обильным облаком из пыли и опилок. Зена выглянула из-за угла ближайшей спальни. — Добро пожаловать домой!

***

Всё следующее время Арес не мог не рассматривать освещённое садящимся солнцем помещение зала, перекусывая жёсткой коркой хлеба, встающей поперек горла, то и дело натыкаясь взглядом на кричащие недостатки ввиде пауков, трещин, дыр в стенах, отваливающихся дверц, выпотрошенных ящиков, перевёрнутого обеденного стола и заросшего очага. Мило. Просто очаровательно. Повезло найти в углу трехногий, но более-менее крепкий стул, чтобы сесть в центре пространства и ни к чему не прикасаться, пока Зена металась по дому и приводила его в порядок, словно ставила на ноги единственного кормильца в многодетной семье. — …А заделать крышу нужно только в двух местах, ничего сложного, в кладовой ещё есть материалы, — без конца перечисляла фронт будущих работ Королева Воинов, мелькая у бывшего Бога перед глазами в своем черном кожаном платье и собирая уцелевшие предметы быта. — Отлично, тогда будет хотя бы что-то целое в этой пещере. — саркастично комментировал её увлеченность брюнет, надеясь, что его шутки хотя бы подбадривают женщину и мотивируют на работу. Частью которой он, несомненно, тоже являлся, выполняя такую важную роль. Он старался, в пятый, в шестой раз бросая взгляд на очередную вазу или оконную раму, увидеть в этом что-то прекрасное, античное, вдохновляющее или аутентичное, чтобы привыкнуть, но ему было легче просто принимать это место за необычный объект извращённого искусства и часть чужой культуры, как, к примеру, Авгиевы конюшни или Лабиринт бедолаги Минотавра. Просто теперь он вынужден быть жителем этой лачуги, как романтичный герой мифов, ожидающий, что какая-нибудь храбрая Елена Троянская спасет его из этого плена. Но вытащит ли и из-под охраны его симпатичного огнедышащего дракона? Точнее, драконихи, и очень даже свирепой… Чего не скажешь о настрое воительницы. Воспоминания из детства ударили в голову Зены: каждая вещь, каждый потайной уголок и вид были ей милы и знакомы, согревали и внушали спокойствие и безопасность. Что бабушка с дедушкой и братьями где-то рядом и ей ни о чем не нужно волноваться… — Так и будешь сидеть и уничтожать наши единственные припасы? И только одна «маленькая деталь» в черной кожаной жилетке и сапогах всё время мешала её взору. — По моим смертным ощущениям — я уже в гробу, Зена, что ещё мне остаётся? — как всегда драматизировал всё бывший Бог Войны. — Извини, но денег на личный дворец или замок для тебя у меня нету. — А могли бы быть, будь ты сейчас моей Королевой, — он и здесь нашел, в чем её обвинить. — Думаю, ты, в отличии от меня, не упустила бы своё бессмертие так глупо… …"Глупо»? Женщина остановилась на пороге дома, выйдя на веранду с корзинкой постельного белья, которое несла для проветривания на улицу. Услышанные слова Ареса вдруг сжали все органы внутри неё в болезненный ком прямо в груди. Который скоро перерос в эмоции обиды и злости. — Даже я бы не поселил сюда рабов… — но Арес даже не осознавал, что произнес что-то, что могло её ранить. Зачем же тогда он спас Еву и Габриэль? Если цена была для него слишком велика, чтобы потом всю оставшуюся сметную жизнь упрекать Зену в этом вынужденном поступке? И ведь он делал это не напрямую, даже не говорил ей о том, что жалеет, но она слышала это в его голосе, в его отношении к этому всему! Пренебрежении и недовольстве. Она хотела отблагодарить его, подарить новую жизнь и возможность всё начать сначала. Но если он зол на неё за свою смертность и никчемность бытия теперь — её в этой жизни не будет.

***

Два куска хлеба, два зелёных яблока, десять орехов, четыре шарика сыра и две горсти сухофруктов. Роскошный ужин для простых смертных — не хватало только пары свечей на столе, подпертом дырявым сапогом для устойчивости и равновесия. — Все готово! Я разделил остатки ровно на двоих, как ты и сказала, — мужчина поспешил отчитаться своей спутнице о выполненном задании, на которое смог хотя бы ненадолго отвлечься в этом «подземелье». Зена зашла в помещение, выйдя из дальней спальни в не самом лучшем своем настроении, держа в руках какое-то очередное старое тряпье. Что-то из этого оказалось подобием платьев, а что-то вполне сгодится на чистую скатерть. Хотя бы какая-то доля уюта. — Могу отдать тебе своё яблоко в обмен, конечно, не на божественные силы, но на самую сухую комнату из всего этого пыльного лабиринта с пауками. — бывший Бог Войны даже решился на шантаж, настолько перспектива жизни здесь его пугала и отталкивала. — Ты изменишь своё мнение, когда поешь. — женщина не вслушивалась в суть его предложений и причитаний и не смотрела в его сторону, разворачивая и встряхивая свою старую одежду и платья молодости её матери. — Я мог бы помочь тебе выбрать наряд на этот ужин со мной, — Арес уже нацелился на новый объект своего интереса, быстро нашарив рукой устойчивый стул, чтобы наблюдать процесс переодевания на «троне», как и привык у себя в храме. Признаться, красота его подруги могла затмить любой ужасающий фон и сделать краше и светлее любую лачугу, даже такую, как эта. Только вот Королева Воинов не спешила озарять мрачное помещение своей благодарной лучистой улыбкой. — Утром нужно будет нарубить дров для очага, — голубые глаза предупреждающе глянули на мужчину. — Грядут холодные ночи. В руки ему прилетела местами проеденная молью отцовская льняная рубаха с торчащими по краям нитями и черные перештопанные штаны её старшего брата. — Можешь выбрать любую комнату, максимально напоминающую тебе Олимп, — женщина накинула на руку выбранное бледное розовое платье и, забрав со стола одно зелёное яблоко, исчезла с глаз бывшего Бога в мрачном отблеске свечей… Ещё пара таких вечеров в ужасном настроении, испорченном ее новым спутником, и латы Королевы Воинов будут сверкать на всю деревню. Она всегда начищала доспехи или палировала оружие, когда слишком запутанные накопившиеся мысли мешали ей уснуть. Тем более, воинственное облачение теперь можно убрать подальше в шкаф, здесь оно ей вряд ли понадобится. Никто не знает, что великая воительница и бывший Бог Войны скрываются в деревне под Амфиполесом под видом простых горожан. Зена не могла лечь спать из-за терзающей ее внутри обиды. Из-за злости на него. Конечно, она и раньше злилась на Ареса, ведь он был её врагом, доставлял ей множество проблем, выводил из себя, но, будучи богом, был как бы из другого измерения, персонажем ее сознания. Олицетворял ее негатив, ее темную сторону, как образ, существо недоступное, неземное. Такова была его сущность и винить или ожидать чего-то другого от него, как и от Скорпиона из легенды — не стоило. Она не придавала значения их отношениям, ведь виделись они редко и больше не сближались после расставания много лет назад. Зена не собиралась растрачивать свои чувства и силы на того, кто может просто исчезнуть, заполучить по щелчку всё, что хочет, когда как она проходит трудный путь, сражается со злом, исправляет грехи, делает мир лучше своими руками. Это была их с Габриэль общая миссия. Общая ценность и смысл жизни. То, что их сближало и заставляло с улыбкой встречать новый день и ценить каждую минуту. Но сейчас воительница чувствовала себя паршиво… Она все думала над словами Ареса. Он ведь ничего ей не должен, никто не просил его о помощи, не вмешивал в разборки с богами, как и Афродиту, которая просто по своей невеликой, но все же мудрости не лезла в эти дела. Он совершал глупые показательные вещи, защищал Еву, говорил много громких слов, сбивая Зену с толку, шел на сделку в день нападения Афины на Амфиполис, гнался за Амазонками, привлекал внимание… И делал только хуже. Единственное добро, которое он совершил сам — это воскрешение Евы и Габриэль. Жалел ли он и о том, что из-за этого умерла его сестра? Зене пришлось убить ее, она ведь этого не хотела, уважала и чтила Афину многие годы. Она не желала, чтобы и он страдал и терял свой дом и свою силу. Стоило ли сказать ей об этом ему, проявить свое сочувствие, поговорить об общей боли? Сейчас все нагнетающие мысли плотно сжимали ее голову в тиски — всё это так или иначе случилось из-за неё. «Встряхнулась» женщина, только когда в пылу чистки задела кожу рук железной щёткой. Не важно. Сейчас она просто в стрессе и раздражена. Зена далеко не в восторге от своего вынужденного соседа и их взаимоотношений и этой неприязни. Этого замкнутого круга. Главное, что её любимые живы. И сам Арес не расстался с жизнью. На свете миллионы людей, которые прекрасно и счастливо живут и без божественной силы от рождения. Он справится. Может, хотя бы мозги на место встанут и он перестанет быть таким жестоким… Но ценой ли ощущения жестокости на своей шкуре?.. — «Милая» комнатка, — мужчина внезапно оказался на пороге спальни воительницы, вновь застав ту врасплох даже без магических перемещений. — Дверь была открыта. — Арес осторожно прошел внутрь, махнув назад рукой в оправдание своего вторжения. Надо же, оказывается, он понимает, что теперь для него не действует право появляться везде и всюду, когда ему вздумается. — Зашёл пожелать спокойной ночи. — кажется, он сам даже кожей почувствовал некую гнетущую обстановку здесь и ещё на пороге накололся на невидимые шипы обиды и отношения Зены. — Оставь меня, — безразлично и хмуро по-военному бросила она, быстро и мельком обернувшись. Говорить с ним не хотелось, но мудрая женщина внутри просила воительницу это сделать. Именно сейчас. Будто бы голос Лао-Ма шептал откуда-то из глубинных потоков сознания… Она не станет с ним разговаривать и выяснять отношения — он не её друг, не её семья, он ей никто… Все тот же сукин сын, который безжалостно играет на её чувствах в угоду себе и будет продолжать это делать, на Олимпе или на земле. — Если бы ты хотела остаться одна, то закрыла бы дверь. — мужчина всё же осмелился «обойти» эти опасные шипы и осторожно вошел. — Зена, — вновь потребовал её внимания Арес. Уже серьезно. На этот знакомый наставнический недовольный тон воительница обернулась и прервала все свои успокаивающие процедуры с чисткой лат. Голубые глаза предупреждали об усталости и молили больше не ранить её и без того измученное им и всеми испытаниями сердце… — Знаю, со мной бывает непросто, — начал было прощупывать точку своей вины мужчина, рассуждая о себе неуверенно, пытаясь оттолкнуться от всего, что она ему говорила. — Но очень редко. Чаще — весело. И приятно, — конечно, самолюбие и эгоизм не позволяли самому наговаривать на себя, ещё и перед ней. — Но я больше не стану тебя изводить, — Арес поставил обе руки на заднюю спинку хлипкой кровати воительницы. — Обещаю. — серьезно и спокойно утвердил свои намерения новоиспеченный смертный. — Я хочу наладить наши новые отношения. — выразился, взмахнув между ними рукой брюнет. — Хочу измениться, и, надеюсь, ты мне в этом поможешь. Всё, она больше не может держать этот груз на плечах. Ему ведь так хочется верить! И почему-то… Ей невероятно сильно хочется бросить всё, оборвать все связи, закрыться от всего мира в этом месте, с ним, чтобы отдать всю себя на его перевоспитание… Но она должна знать то, что не даёт ей покоя. — Ты правда жалеешь, что отдал свое бессмертие за жизнь девочек? — лицо женщины искренне просило открыться ей, какой бы жестокой не была правда. Она не может мучить себя неизвестностью рядом с тем, кто, возможно, тайно винит её в том, что она сломала ему жизнь. — Зена… — Арес с тяжестью вздохнул и опустил глаза, отходя от спинки кровати. Он должен быть честным и правильно сформулировать всё то, что творилось у него на душе в тот день. Он сам тогда ужасно испугался и не смог найти ни один другой вариант, как обойтись наименьшим количеством потерь. Этот ему, кажется, тогда подсказало его любящее человеческое сердце. — «Так глупо потерял», — Зена повторила его слова, подчёркивая боль, которую они ей приносили. Чтобы он понял, как важно думать прежде, чем ранить кого-то. Арес действительно никогда не смотрел на события чужими глазами, на свое поведение и поступки — сквозь жизнь Зены, не пытался, даже понятия не имел, чего стоит понять и разделить её чувства. Поэтому сейчас он выслушает всё, до последней капли. Это будет для него самым главным хорошим уроком на сегодня… — Вернуть всё вспять — ты бы изменил свое решение? На секунду в отблеске лампадки и свечей ему показалось, что в глазах Зены сверкнули слезы и промелькнуло отчаяние. И что-то укололо его в грудь. Очень больно. — Я бы не наделал всех тех глупостей, что привели к тому, что ты подверглась опасности. — мужчина медленно приблизился к ней. Но он всё ещё пугал её. Потому что был ужасно похож на себя в годы её обучения под его тиранией и жестокостью… — Я мог не допустить убийства Евы и вовремя встать на твою сторону, выступив против моей сестры. Но я не мог поверить в то, что она или ты не желаете меня уничтожить. Он думал об этом. И когда там, в дождь, появился перед их домом, чтобы отвлечь ее, пока Фурии завладели сознанием Габи, он сомневался. И стоя перед Зеной, вновь сказал ей то, что считал самым важным. Единственную бескорыстную и чистую истину, которую он мог ей обещать… — Я жалею теперь лишь о том, что не присоединился к тебе. А только пытался присоединить тебя. — Арес медленно и осторожно опустился на самый край кровати рядом с черноволосой, не отрываясь от её лица. — Мы бы победили в битве против Олимпийцев. Если бы я не боялся того, что Ева однажды убьёт меня. И ничего бы этого не было. Никто бы тогда не погиб. Ни Ева, ни Габриэль, ни Афина. …Ей было жаль. Защищая свою жизнь, она лишила людей их богов, а Ареса — семьи, пусть и такой жестокой. Она принесла Сумерки в мир, который пыталась спасти, и нарушила в нем многовековую гармонию. Сейчас Зена очень хотела поделиться этим с кем-то. И она могла. Теперь, когда выяснила то, что хотела. — Мне жаль, что пришлось убить их. — пытливость в её лице сменилась сожалением и печалью. Задумчивостью. Пламя свечей отбрасывало играющие тени на их лица и жёлтый приятный свет. Арес не сводил с возлюбленной глаз. Тишина нарушалась лишь треском старого воска, тихим скрипом крыши, дверей и шепотом ветра меж оконных перегородок… — Но я сделаю всё, чтобы защитить тех, кто теперь на моей стороне — бога, посланника или человека. — ей становилось тепло и спокойно, когда она четко осознавала свою цель и была уверена в стремлениях. Женские руки крепко сжали латы, нагревшиеся от её тепла. — Значит, я могу спать спокойно? — долго выдерживать эту сентиментальную и серьезную грань бывший Бог Войны не мог, поэтому быстро осмотрел постель Зены. И немного на ней попружинил, вернув вопросительный взгляд с изогнутой бровью на подругу. — А у тебя кровать намного удобнее, чем моя… Воительница повернула голову на мужчину и быстро спустилась «с небес на землю», в реальность, где она вынуждена делить крышу над головой с беспомощным, избалованным и наглым большим ребёнком. — Ладно, хватит на сегодня разговоров, — сурово и вновь недовольно заключила она, выпроваживая Ареса за порог своей спальни. Время уже позднее, а силы ей точно понадобятся. — Завтра у нас куча дел. — вытолкав здоровяка за дверь, она вновь подчеркнула насущные проблемы и испытания, которые ждут их в новом жилище впереди. Брюнет упёрся своими сильными руками в дверные косяки, всё ещё пытаясь играть роль обольстительного и крайне понимающего нового друга для Зены. — Знай, что и я теперь сделаю всё, что в моих силах, чтобы защитить тебя от врагов. — пообещал ответно мужчина с приторной верностью, полностью копируя её ответственный и благородный клятвенный тон. — Ты столько раз могла меня убить, но так и не сделала этого… Я польщён. — он давно хотел подчеркнуть свою восхищенность её терпимостью к нему и поблагодарить за то, что в этих бесконечных передрягах, войнах и конфликтах остался жив. — До завтра, — Зена вновь попыталась вытолкнуть нового соседа за порог, чтобы закрыть дверь, и упёрлась рукой в широкую полуобнажённую грудь под жестковатой тканью тонкой старой рубахи. Мужчина снова воспротивился и задержался, улыбаясь и строя ей глазки щенка, которого впервые отправили на свою взрослую отдельную подстилку, но внутри он ещё очень боится спать один и просит хозяйку оставить его на последнюю ночь. — Зови, если приснится кошмар или захочешь услышать сказку о кровопролитных войнах любых тысячелетий, — Арес притворственно прищурил один глаз и наклонил голову, подчеркивая свое жалобное обделенное состояние, чтобы очаровать и смягчить Зену, и удостовериться, что она его простила и между ними не осталось холода и недосказанностей. — Я буду здесь, недалеко, просто лежать с закрытыми глазами и вспоминать свой дворец и былое могущество… Давление на жалость и строенние из себя обиженного, брошенного и бедного мальчика — предсказуемо от него теперь. Главное — пресекать подобное поведение на корню. — Арес, — Зена хотела было снова ответить ему колкостью в духе их обычного общения соперников и подпитать свое презрение, но вовремя осеклась. «Будь мудрее». Не стоит поддаваться прежним отношениям и обидам прошлого. Чему учил Илай? «Подставь другую щеку». Они зарыли топор войны, теперь Арес сам должен нарубить первые дрова для очага, завтрашний вечер у кого-то они должны будут провести вместе без драк и оскорблений. «Будь милосерднее. Покажи пример, как люди умеют поддерживать друг друга в сложные времена». Да. Это будет отличным уроком и для неё. Мужчина умолк, не ожидая услышать ничего хорошего, но всё же надеясь на ласковое слово на прощание. Большую часть своих злодеяний он совершил из-за страха. Даже будучи богом, с рождением Евы он чувствовал себя в опасности и боялся потерять самое дорогое, что имел. Как и Зена, когда боги открыли охоту на неё и её маленькую дочь. Она не допустит, чтобы ими обоими и сейчас руководил страх. Воительница задержалась в дверях и слегка улыбнулась его недовольному уставшему лицу. — Послушай… Ты в безопасности. — произнесла она нежным и спокойным голосом, глядя ему в глаза. Без страха, вызова или угрозы. Она искренне хотела, чтобы теперь, как человек — новый человек — Арес чувствовал себя хорошо в этом новом для себя мире. Ведь на самом деле, всё действительно ужасное и плохое для него осталось позади. Ему больше нечего терять, он никому не нужен, никто не пытается сразиться с ним, отобрать власть или захватить его трон, никто его не осудит. И бояться ему здесь нечего, дальше может быть только лучше, если он сам этого захочет. Его жизнь теперь только в его руках. Мужчина наклонил голову, смягчая свой взгляд на нее, и нежно и бережно положил свою грубоватую широкую ладонь на шею воительницы, аккуратно проникнув пальцами в черные волосы за ухом. И медленно и тепло, почти невесомо, но ощутимо и чувственно оставил короткий поцелуй на её щеке. Подчеркнуто уважительно и скромно. От него это воспринималось совершенно иначе теперь, как важный жест и первый шаг в его новой, особой любовно-завоевательской стратегии. — Спокойной ночи… — молвил Арес чарующим голосом и удалился во тьме коридора. Что ж, кажется, теперь он не против занять должность Бога Любви и Соблазна и уже начал готовиться поменяться с Афродитой местами. Зена прикрыла дверь, замедлившись и задумавшись, и прижалась спиной и затылком к стене, опустив вдоль руки и сложив их за спиной. Облегчение. Первое, ощутимое не в теле, а на душе, за последнее время. Насколько больно ей было от мыслей о том, что он жалеет и винит её, ненавидит девочек за свой поступок, настолько приятное и мягкое, нежное, как растекающийся по телу мед, спокойствие она ощущала теперь внутри. И даже сильнее. Как знать? Может, Бог Войны действительно готов измениться?..