Новый союзник Кардинала

Наконец сентябрь дошел до шестого числа, и проснувшись в кровати кардинала именинник не нашел мужчину рядом с собой. «Опять он встал раньше меня» — подумал граф. А ведь на часах всего ничего половина шестого. Наспех одевшись и обувшись, одежду он приготовил ещё с вечера, Леон умылся, нелестно оценил щетину на своем подбородке и вышел из комнаты. В кабинете, впрочем, тоже было пусто. За исключением Паскаля, который преданно ожидал своего хозяина вблизи двери. Приласкав любимца, граф бодро вышел в коридор и в первую секунду растерялся. Слуга Гастон весело набросился на господина с поздравлениями. Смеясь Леон отвечал на рукопожатия. Рядом уже собралось несколько горничных, и даже Софи поднялась из своей кухни, чтобы одной из первых поздравить графа. — спасибо, друзья — фыркал от смеха Леон — очень рад, что вы не забываете обо мне. — ни в коем случае, Ваша Светлость! — заверительно добавила Софи — к слову, Его Высокопреосвященство ожидает вас в столовой. — perfect! — сказал граф и направился по наводке в сторону завтрака. Войдя в просторное и светлое помещение столовой, сегодняшнее утро радовало холодным, но все же ярким солнцем, он потянулся: — доброе утро, Арман — возвестил граф, когда кардинал появился в поле зрения. — с днём рождения, mon cher — произнес Ришелье и обнял мужчину — прошу к столу. Оказавшись на своем привычном месте граф наконец присмотрелся к блюду. На него смотрел его родной whitepot, которого он не видел добрых лет пять. Традиционный десерт казался сказочным и неожиданным. — мы застали вас врасплох, Леон? — хитро улыбался кардинал, наблюдая за реакцией именинника. Тот кивает и за обе щеки уплетает праздничное угощение. Так, любуясь графом, Арман продолжает: — знаете, я взял на себя смелость организовать небольшой прием в честь вашего дня рождения — он отхлебнул горячий кофе — гостей немного, все ваши знакомые. Так что сегодня на первом этаже жду вас при параде к восьми вечера. Прожевав остатки хлеба с пудингом Леон выпил немного кофе. Премерзкий, горький напиток, брр. Инстинктивно поморщился. — прекрасное предложение, Арман — граф прищурился — только пусть это развлечение будет не допоздна. Мне бы хотелось сегодня провести время с тобой. — как пожелаешь — сразу согласился кардинал — кстати, я помню твое относительно недавнее предложение по поводу — он замялся — позиций. Если захочешь, можешь быть сверху. Леон прыснул в кулак. Он ведь пошутил тогда. Но если дело обернулось таким образом, момент нельзя портить ни в коем случае! — тогда с нетерпением жду — он поднялся и коротко поцеловал Ришелье.— а сейчас мне нужно ненадолго уйти. Есть одно дело. В ответ кардинал одобрительно кивнул и в след за возлюбленным поднялся из-за стола. Они распрощались в коридоре. *** Леон без труда отыскал Атоса, одного из неразлучной троицы мушкетёров. Они договорились встретиться неделю назад, и Леон просил об одолжении. — поскольку я совсем не разбираюсь в лошадях — каким бы хорошим наездником не был Леон, он и правда не мог отличить старую кобылу от породистых скакунов — не могли бы вы помочь мне с выбором? — извините, сударь — Атос всегда держался уверенно и спокойно — вы просите помощи у меня? — да. Мне показалось, вы сведущи в этой сфере. Да и в целом вы человек надёжный, так что я полагаюсь на ваш авторитет и опыт, господин Атос. — не склонен отказывать нуждающемуся, но почему я? — если честно, сам не знаю — конфузливо ответил граф — вы первый, кто пришёл мне на ум. *** Мужчины стояли около большой конюшни на окраине города. Вокруг то и дело маячили рабочие, предлагавшие помощь в выборе, но Леон хотел другого, а именно поддержать хорошие отношения с мушкетёрами. Больно не понравилась ему одна фраза в диалоге между д’Артаньяном и кардиналом о том, что гвардейцы враги мушкетёрам, по какой-то и правда невероятно глупой причине. Леон заметил очевидную неприязнь мушкетёров к министру, но решил не цепляться и лишний раз не обращать внимания на подобное холодное отношение. Избегая конфликта договорились, что лошадей выбирали якобы для него. Теперь Атос вальяжно прохаживался мимо стойл, осматривая лошадей внутри и внимательно слушал рассказы и небылицы о прекрасных скакунах от приторно услужливого владельца конюшни. — граф, подойдите сюда, будьте добры — оторвал от мыслей мушкетёр. Леон, до этого прислонившийся к деревянной балке, спешно отряхнулся и подошёл. Хозяин конюшни уже вывел несколько лошадей в широкий проход. Животные были поистине великолепными. Булонский скакун темной масти строптиво мотал головой, лемузенский красавец с белоснежной шерсткой навострил уши на гостей, а молодой ездовой пьершерон подскакивал на месте от нетерпения и любопытства. — выбирайте, граф — спокойно указал мушкетёр — булонец — прекрасный и верный друг, доставит вас от Парижа до Руана всего за двенадцать часов с передышками. Лемузен отлично смотрится под седлом опытного наездника на параде. А вот пьершерон — порода для повозок, красивый и сильный. Не долго думая над ответом, а скорее долго восхищаясь красотой лошадей Леон наконец выдал: — возьмём их всех! Атос сначала не понял, что произнес граф, но мгновение спустя кивнул и одобрительно улыбнулся. Леон же мысленно пересчитывал, во сколько сотен пистолей ему это обойдется и прикинул, что потратит на поистине королевский подарок все свои личные сбережения. По крайней мере те, что были у него на руках здесь, во Франции. Попрощавшись с деньгами, как мысленно, так и фактически, именинник поторговался с хозяином и получил неплохую скидку за свой день рождения и имя кардинала Ришелье. Договорившись, что лошадей через три дня должны накормить, почистить и направить к Пале-рояль, довольный Леон и гордый за товарища Атос направились к площади Сен-Жермен. По пути они беседовали на разные отвлеченные темы, а Атос, узнав о празднике сдержанно, но тепло поздравил товарища по шпаге. Там, на перекрестке у площади мужчины расстались, а граф пригласил мушкетёра и его друзей на прием в честь дня рождения. Тот предложение рассмотрел. *** Близился седьмой час, и Леон спешил ко дворцу. Нужно было подготовиться, сказать небольшую речь, переодеться, может ещё и побриться, если время располагает. Так, с мыслями о празднестве он пересёк несколько улиц и добрался до дома. Внутри жизнь кипела — подготовка шла полным ходом. Горничные развешивали украшения по углам большого зала и сдували пылинки с абажуров и канделябров, с кухни веяло цыплёнком и ещё чем-то вкусным, что граф не разобрал, накрывались большие столы для фуршета, а центр комнаты оставался свободен для танцев, приносились фужеры и другая утварь. Поднявшись в покои граф оделся в праздничный комзол, медный цвет которого сейчас оттенял бледное лицо обладателя. Стоя перед зеркалом Леон поправлял шнуровки и завязки. Поднял голову и посмотрел на себя. Из зеркала на него смотрел малознакомый знатный граф в комзоле, рубашке и с зелёными глазами. Щеки совсем немного, незаметно впали, веки образовали складочки, в уголках рта так и норовили появиться первые глубокие морщины. «И мне сегодня двадцать девять?» — граф почесал щетину на подбородке и потёр пальцами переносицу. Франция всегда была для меня недосягаемой мечтой, глотком свежего воздуха в непроглядной серости моей собственной родины. Но вот прошло чуть меньше года после моего приезда сюда. Из Лондона мне не пришло ни одного письма. Значит, меня никто там не ждёт? Трудно подумать, что раньше я с такой простотой мечтал о путешествиях по полям, доступных девицах Парижа, драках на шпагах прямо на площадях и реках вина Бургундии. Тяжело представить, что я с такой лёгкостью променял родной шотландский край с полями, замками и озёрами на жизнь во дворце сначала в Лондоне, потом здесь. Вообразить было невозможно, что я буду крутить шашни с мужчиной. Ладно с каким-то парнем из деревни, но с самим кардиналом и министром целой страны… Страшно поверить, что вино теперь оставляет лишь приятное тепло и послевкусие, а не ударяет в голову в пьяном угаре. Сложно предположить, что дерусь я теперь не ради веселья и безрассудства, а лишь ради защиты себя и близких. Не просто предсказать, что приехав сюда ради простых французских газет я обрёл больше, чем мог бы представить. Смысл в написании целой книги. Даже двух. Леон сел на край кровати, облокотился на ее спинку так, что в зеркале теперь отражалась только часть его лица, сложенные под головой руки и растрёпаные волосы, упавшие на плечо. «Неужели мне придётся уехать после того, как я завершу работу на ними?» Его взгляд невзначай упал на стол в углу и освещенные краешки рукописей. Нет. Я обрёл больше, чем просто книги. Здесь нашлись люди, которым я не безразличен, которые помнят обо мне. Арман. Шарль Рошфор. Капитан де Тревиль. Помощница повара Софи. Рыцарь Гиллис. Коты. Мушкетёры и этот юный гасконец. Ради этих людей я не хочу покидать Францию. *** В главном зале с каждой минутой становилось все больше людей. Стрелка часов приближалась к восьми вечера. Свечи на люстре и в канделябрах по краям комнаты создавали уютную, теплую обстановку. В дальней части помещения сидел небольшой оркестр, плывущая с его стороны мелодия тихо окутывала приходящих гостей. Кардинал Ришелье уже был в зале и приветствовал новые лица. Прием действительно был скромный, но почти тридцать человек заставляли задуматься. Половину людей граф точно не знал. Впрочем, вторая половина гостей была ему прекрасно знакома. Среди тех, кого он узнал и сразу бросился в глаза, выйдя в зал, были три мушкетёра с д’Артаньяном, несколько вельможей из королевского дворца, и даже гонец королевы Анны Австрийской. Леон направился к Арману, стоявшему у дальней стены напротив входа, но окрик заставил его обернуться. Рыцарь Гиллис, широко улыбаясь и расставив руки в стороны направлялся к графу. — здравствуйте, милорд! — парень заключил инменника в крепкие армейские объятья — с праздником вас. Одет он был скромно, но чисто. Белый ворот рубашки подвязывал красивый бант, а красный плащ подчеркивал рыжие патлы на голове, аккуратно убранные в пучок. Синие узкие глазки вовсю изучали парадный костюм графа. — и тебе доброго вечера, Гиллис — Леон похлопал друга по плечу, и тот по привычке сцепил руки за спиной — как тебя приняли? — прекрасно! Этот ваш кардинал выглядит очень приветливо — понизив голос произнес рыцарь чуть ли не на ухо другу. — да — смущённо ответил граф и нашел глазами Армана — чтож, развлекайся, я подойду к тебе позже, если ты не против. — не смею вас задерживать, милорд — он кивнул и отошёл к ближайшему столу, заговорив с симпатичной светской кокеткой. Следующей целью были мушкетёры. Они отстранённо сгрудились в углу на диванах, улыбаясь одними губами, а в глазах плескался ледок настороженности. Тем не менее когда Леон приблизился к гостям, на лицах королевских мушкетёров появились искренние улыбки. — добрый вечер, господин писатель — поздоровался Арамис, остальные же кивнули. — спасибо за приглашение, Леон — Атос поднялся и пожал графу руку — мы, правда, не на долго. — считайте, что мы хотели увидеться с вами, господин писатель — хохотнул Портос и осушил пол кубка вина — что мы и сделали. — Портос хотел сказать, что мы хотели поздравить вас с праздником, сударь — тактично уточнил Арамис. — если это не тайна, поведайте, сколько лет вы сегодня празднуете? — Портос встал вслед за Арамисом и Атосом, взяв один из кубков, он протянул его графу. Леон принял предложение: — мне сегодня двадцать девять, господа — заявил он и поднял бокал под удивлённые возгласы товарищей. Впрочем это не помешало мушкетёрам выпить вместе с графом за его здоровье по кубку бургундского. Необычно хмурый д’Артаньян поднялся последним и уже после того, как Леон проводил мушкетёров и принял ещё с десяток поздравлений напоследок. — юноша, вы в порядке? — осведомился граф Лестер и поставил недопитое вино на стол. — знаете, сударь, я собираюсь ехать в Лондон. Очень скоро. По очень срочному делу. Мы зашли к вам по пути — он помолчал, обдумывая, стоит ли вообще начинать этот разговор. Гасконец затравлено оглянулся, найдя глазами кардинала. — мы можем поговорить наедине? — это необходимо сейчас? д’Артаньян кивнул. — следуй за мной — придерживаясь края комнаты они пересекли зал и поднялись по лестнице в коридор, который вел к покоям графа. Не доходя до комнаты, мужчины остановились. — объяснись — твердо сказал Леон. — дело в том, что недавно до меня дошла новость, что кардинал закрыл порты, и выйти из страны не возможно без специального разрешения — юноша уверенно продолжил шепотом — вы не могли бы окзать мне услугу и написать такую грамоту? — но ведь это незаконно. Вы хотите, чтобы я скопировал подпись и бланк Его Высокопреосвященства? — граф с недоверием шагнул назад — вы ведь понимаете, что я расскажу об этом? — я очень надеюсь, что не расскажете — ответил гасконец и после долгой паузы добавил — это все ради женщины. Которую я безмерно люблю… В коридоре повисла тишина. — а она вас любит? — вопрос Леон прорезал молчание. — мечтаю, что да. Граф задумался. И вдруг кивнул. Жестом приказав д’Артаньяну ждать в коридоре, он вошел к себе в покои и набросал на чистом листе разрешение, он часто видел подобные бумаги на столе кардинала. По памяти, наскоро скопировав почерк и роспись Ришелье, он вышел обратно в коридор. — учтите, это сработает только в одну сторону. Обратную дорогу я пообещать вам не могу — Леон вручил грамоту гасконцу — и вот вам подсказка, как добраться до одного герцога. Он умеет решать проблемы — вслед первой бумаге, в руки юноши отправилась короткая записка. — вы случайно не о герцоге Бэкингеме, сударь? — тихо спросил д’Артаньян. — хорошо, что вы его знаете. А теперь идите и забудьте обо мне, сударь. Я помогаю не вам, а вашей чистой цели. Я помогаю любви. Про себя добавив: «… и молодости» Гасконец просиял и глубоко поклонился. — думаю, вам лучше выйти через окно, д’Артаньян — он красноречиво открыл одно из них в коридоре — идя сюда нас не заметили, а вот если мы выйдем вместе в зал, возникнут серьезные вопросы. Снова поклонившись, юноша сиганул со второго этажа, прекратился по жёсткой брусчатке и встал на ноги. Секунду спустя и след его простыл, а на соседней улице раздалось ржание нескольких лошадей. *** Остаток вечера прошел спокойно и размеренно. Леон не вызвал подозрения, вернувшись в зал. За небольшим банкетом он принимал поздравления, пил за собственное здоровье и веселился. Через гонца королева отослала графу небольшой перстень, явно не самый дорогой из ее коллекции, но не менее ценный для Леона. Когда часы пробили полночь, гости начали медленно стекаться к выходу, и ещё через полчаса в зале осталась только прислуга и граф с кардиналом. Мужчины стояли рядом и наблюдали, как спешно стали убирать со столов горничные, а служанки в попыхах подметали полы. Разговор не клеился, поэтому уставшие любовники просто молча контролировали процесс уборки в зале. Наконец, паузу прервал кардинал: — прискорбно, что мы так и не смогли пересечься на этом приёме — задумчиво произнес он. — и правда. Сегодня я нарасхват — усмехнулся граф и хитро зыркнул в сторону Его Высокопреосвященства. — вы не слишком устали? — я ещё полон сил, хоть и день был довольно насыщенный - Ришелье вздохнул и сделал пару шагов в сторону лестницы. Намек был понят незамедлительно. Пожелав прислуге спокойной ночи, мужчины поднялись наверх и прошли в покои графа. В комнате было свежо и прохладно. Пахло бумагой, сухими цветами и чернилами. Леон по-хозяйски запер дверь, прикрыл окно тяжёлыми шторами и зажёг несколько свечей. Арман тем временем успел стащить с себя пару веще, в том числе туфли, орден и манишку. Граф, порывшись в шкафчике в столе, выудил оттуда флакончик с лавандовым маслом. Поставив его на стол, Лестер снял жилет и рубашку. В жёлтом свете свечей он казался каким-то призрачным, и Арман залюбовался этой картиной. Не заметив, как фигура скользнула от света к кровати и придавила его своим весом к мягкому одеялу. - я не уверен, что сейчас нужно говорить - уточнил Леон - поэтому я буду молчать, если ты не против. Получив в ответ понимающий кивок, мужчина припал к губам возлюбленного. Жаркий поцелуй превратился в ласки и покусывания шеи, а руки изучали тело под графом, не забывая невесомо касаться самых разных мест. Комната наполнилась тихими вздохами, когда мужчина обхватил руками разгоряченную плоть Армана. Проведя несколько раз вверх и вниз, Леон легко раздвинул ноги мужчины и устроившись между ними, ловко подцепил ногтем пробку флакона с лавандовый смазкой. К бумаге, чернилам и запахам тела примешался свежий луговой порыв. Вылив немного масла себе на пальцы, Леон приставил их к узкому колечку мышц. Сначала слегка надавив, потом увеличивая давление он проник внутрь. Армана бросило в холодный пот, боль была жуткая, неприятное ощущение длилось мучительные подготовительные минуты. В это время, чтобы хоть как-то облегчить это мгновение, англичанин целовал и гладил мужчину, повторяя в утешение: - ты молодец, darling ~ я люблю тебя ~ ещё немножко ~ Вскоре к одному пальцу добавился второй, помогающий растянуть отверстие. Уже не больно, а скорее привычно. Секундной позже не привычно, а приятно. Ещё немного масла и половой орган оказывается прямо перед входом. - как ты? - надвисая над мужчиной, спрашивает Леон. - входи, любимый - прошептал Арман. Толчок. Стон. Ещё толчок. Смятая простынь под пальцами. Ещё. Хлюпающмй звук удара кожи о кожу. Сдавленный крик. Затуманенный взгляд тёмно-серых глаз. Толчок. Ещё. Поцелуй. Ещё. Слишком быстрая разрядка. Совместные вздохи и громкий выдох. Оба не выдерживают подобного удовольствия. Ещё. Ещё. Леон плюхнулся на бок рядом с Арманом. Тот тяжело дышит, мышцы иногда поддерживаются от перенапряжения, но он все же поворачивает голову. - незабываемо....- выдохнул кардинал - но больше так не будем пока делать... - согласен - обессиленно кивает граф. День заканчивается в тишине, теплом треске свечей и догорающего камина и запахе лаванды.