Наставник?

      Не Хуайсан только почувствовал внутреннее удовлетворение от свершившейся казни такого раздражающего и заносчивого человека как глава клана Цао, так тут же к нему подбегает неугомонный Цзинь Лин с проблемой, на решение которой по-хорошему отвести бы недельку хороших раздумий. Но когда в последний раз Хуайсану удавалось спокойно не торопясь решить хотя бы одну сложную задачу? Правильно, никогда! Всем всегда нужно срочно, вот прямо сейчас его гениальное и обязательно лучшее решение. А как он его родит, если молодой господин Цзинь тянет его за собой так, что только ногами успевай перебирать, при этом сбивчиво и торопливо на бегу объясняя ситуацию, с которой ему сейчас предстоит столкнуться?       Именно поэтому, когда Верховный Заклинатель влетел вместе с главой Цзинь в гостевые покои, в которых помимо лекаря и бессознательной девушки находились ещё и неприветливо настроенные старейшины клана Цао, он толком ничего и не придумал. Ну а чего вы хотели? Не Хуайсан, каким бы он ни был гением, всё ещё оставался обычным человеком. Остановившись сразу за закрывшимися дверями, он мысленно перебрал все самые забористые матерные фразы своего дагэ, прикрыл глаза, очень тяжело выдохнул и спокойно произнёс: — А теперь, глава Цзинь, я попрошу вас рассказать о произошедшем подробно и для всех.       Ситуация была не радужная. Старейшины, главу клана которых буквально только что казнили по иску Цзинь Лина, слушать молодого человека не были настроены абсолютно. Ярость пробивалась сквозь их бледные от горя лица красными пятнами. Но единственное, что мог сделать Верховный Заклинатель — сохранять хотя бы внешнее спокойствие и думать.       Хуайсан знал, что Цзинь Лин не мог устроить отравление молодой госпожи Цао, так как юноша был ещё слишком честен с этим миром и пытался эту чистоту своих помыслов сохранить изо всех сил. К тому же буквально часом ранее он прибежал к Хуайсану лично и обвинил того в лицемерии и отсутствии желания разбираться в ситуации до конца, таким образом выступая на стороне главы Цао. Однако как это объяснить старейшинам пострадавшего клана?       Цзинь Лин, активно жестикулируя, рассказал, как он случайно наткнулся на молодую госпожу Цао в городе и сразу же отвёл её сюда. Историю с браслетом он опустил, сказав, что яд обнаружил лекарь. Старейшины клана Цао сидели с постными лицами. Цинь Лин и сам понимал, что бы он ни сказал сейчас — всё будет звучать как ложь. И в тот момент, когда молодой глава Цзинь почти отчаялся, очнулась Цао Инъюй. Девушка была очень слаба, но успела прохрипеть, указывая на старейшину своего же клана, лишь «Старейшина Люй, и ради чего?» и снова провалилась в бессознательное состояние. Надо было видеть взгляд остальных старейшин, направленный на этого старейшину Люй.       Верховный Заклинатель, сохраняя внешне очень суровый вид, внутри выдохнул с облегчением. Если бы наследница Цао не очнулась и не засвидетельствовала против своего старейшины, то Цзинь Лину пришлось бы очень худо. Не Хуайсан понимал, что из этой ситуации в таких условиях он бы выход найти не смог. И тогда события бы закрутились с огромной скоростью и силой, смешивая его построенные планы. Такого он допустить не мог. Хуайсан так давно не чувствовал настолько обречённой беспомощности перед скоротечным бегом судьбы, что впервые за огромное количество времени его чуть не накрыла паника. Незаметно утерев пот со лба, Верховный Заклинатель легко обмахнулся веером и со словами «Я думаю, что с этой проблемой вы предпочтёте справиться без огласки и внутри своего клана» настойчиво потянул Цзинь Лина за пределы комнаты.       Только они завернули за здание, с лица Хуайсана слетела маска спокойствия, словно пыль. Он тяжело выдохнул, привалившись к стенке ближайшего здания, и обессиленно соскользнул на землю. — Я с тобой так поседею, глава Цзинь, — сетовал Верховный Заклинатель, пытаясь отдышаться. — А что я должен был сделать? Хочешь сказать, что было бы лучше оставить её посреди торговой площади в таком состоянии? Она уже на тот момент была не в себе, — кудахтал рядом Цзинь Лин.       Но, что случилось, то случилось. И слава богам, что в этот раз им повезло, и всё обошлось без жертв. Хуайсан посмотрел снизу вверх на потрёпанного юношу, который тоже выглядел так, будто избежал чего-то очень плохого. И действительно, страшно представить, как бы дальше могли развиться события. Успокоившись в какой-то степени, глава Не поднялся и, лишь сердечно попросив Цзинь Лина «больше так не делать», удалился восвояси.       А экстренный Совет Кланов подошёл к своему логическому завершению. После казни гости постепенно начали покидать Пристань Лотоса. Глава клана Цзян, как радушный хозяин, стойко выдержал прощание с главами каждого клана. Когда он провожал племянника, то не забыл про нотации о том, что нужно быть аккуратным в действиях, особенно сейчас. Не Хуайсан уже успел ему пожаловаться, поэтому Цзян Чэн не упустил возможность прописать профилактический щелбан по умной, но слишком горячей голове.       Уставший и эмоционально вымотанный глава Цзян плёлся в свои покои. Пристань Лотоса наконец успокоилась, словно вода в чайнике, который сняли с огня. Вечер шелестел отражением в тихих заводях. Юркая рыба иногда показывала свой скользкий бок над гладкой поверхностью воды и вновь уходила на дно. Закрыв за собой дверь, Цзян Чэн вначале завалился на кровать, но сна не было ни в одном глазу. Усталость мысли не имела ничего общего с усталостью тела. И не зная, чем себя занять, глава Цзян сначала взял в руки какую-то книгу, хранящую в себе очередное увлекательное приключение, но потом отложил её и достал чистый свиток, тушь и кисть.       Цзян Чэн никогда не испытывал какого-либо интереса к изобразительному искусству. Всё это не имело смысла, когда нужно было влачить на себе тяжёлую ношу ответственности за клан, за племянника, за клан племянника и ещё не весть за что. Но он устал. Просто устал, понимаете? Устал тащить на себе, тянуть, вытягивать всё своими силами и постоянно думать. Думать, думать думатьдуматьдумать… Ведь если он не будет думать, следить за своими словами, действиями, действиями других, то что-то пойдёт не по плану, может случиться нечто очень плохое и непоправимое.       Столь редкими моментами, когда Цзян Чэн мог отключить свои мысли, были медитация и физическая тренировка. Но медитация в последнее время давалась всё сложнее. Его разум настолько привык быть постоянно в тонусе, что откинуть мысли и очистить голову получалось хуже и хуже.       И вот недавно он нашёл безобидную альтернативу, для которой не нужно было выходить на улицу и пугать всех, кто в ночи рискнёт пройти мимо тренировочного поля. Основой медитации была концентрация на действии. Другое дело, что действие может быть любым, но обязательно простым, будь то дыхание или отточенные за годы взмахи меча.       Или, к примеру, процесс растирания чернил.       Это действие Цзян Чэн каждый день обычно совершает в спешке, чтобы написать очередное письмо или внести правки в очередной отчёт его помощницы. Но если попробовать это сделать не для срочного дела, а просто так, то этот процесс действительно успокаивает. Потому что ты знаешь, что делать дальше, тебе не нужно думать над следующим шагом. Гарантия успеха дарит покой. Капаешь несколько капель воды на чёрную поверхность чернильного камня, берешь чернильный брусок и трёшь. Если медленно и ровно растирать брусок, то звук будет тихий, шелестящий, без мерзкого скрипа, к которому Цзян Чэн уже привык. Чем дольше трёшь, тем гуще становятся чернила. Результат действия виден сразу. Медленно стекает чёрная жидкость в выемку, образуя маленькое озерцо. Чёрное, как смоль, как волосы самого Цзян Чэна, как воды Юньмэна в безлунную ночь, как одежды Вэй Ина перед самой его смертью, как пушистый чёрный кот, что живёт у кухарок за печью, как зрачки Чжан Юймин в подсобке борделя, как мрак, как сама тьма, поглощающая свет.       Когда тушь уже начала излишне густеть, Цзян Чэн наконец отложил брусок в сторону, взял в руки кисть, аккуратно окунул её в угольно-черную жидкость и, не волнуясь об излишках опустил кисть прямо в центр чистого свитка. За кистью потянулась череда капель, превратившихся в маленькие кляксы. И эта дорожка привела к большому размашистому отпечатку. Глава Цзян, не заботясь о смысле и аккуратности линии, уверенно повёл кисть дальше, меняя угол наклона и степень нажима. Линия то шла совсем тонко, то распадалась из-за сильного наклона кисти, рисуя впротир, то резко меняла направление. У Цзян Чэна не было никакого плана, у него не было цели нарисовать что-то конкретное или довести до конца этот свиток. Он просто водил кистью по листу, периодически напитывая ворс новой порцией туши, которая оставалась яркими линиями на листе. Постепенно высыхая, эти линии становились матовыми от густоты чернил.       Он не знал, сколько времени прошло. На стол уже упали серые сумерки, но контрастные чёрные линии на белом листе были всё ещё видны. Цзян Чэн продолжал водить кистью, погрузившись глубоко в себя, не думая ни о чём, когда в его комнату без стука вошёл Вэй Усянь.       Да, глава Цзян лично провожал делегацию из Гусу Лань, но упустил двоих персонажей, которые без спроса решили задержаться на Пристани Лотоса. И если Лань Ванцзи эта идея не понравилась, и он всё порывался пойти и сообщить об их решении главе клана, то Вэй Ина это ни капли не смутило. Так же, ни капли не смущаясь, он направился прямиком к хозяину и вошёл, не предупредив. Смутился он лишь тогда, когда увидел за столом в темноте комнаты силуэт Цзян Чэна, который никак не отреагировал на открывшуюся дверь. Первым делом Вэй Усянь зажёг лампу, потому что глаза с улицы не привыкли, и было действительно ничерта не видно. Когда Цзян Чэн не отреагировал и на свет, то Вэй Ин, не веря самому себе подумал: «Неужели они с Цзинь Лином настолько похожи, что даже способы медитации у них одинаково изощрённые», и оказался прав. Цзян Чэн действительно ушёл в глубокую медитацию, продолжая уверенно заполнять свиток хаотичными линиями.       Что ж, это было простое любопытство, но Вэй Ин просто не мог не проверить одну вещь. Как оно там? С другим хозяином, в другом теле, с другой душой? Он просто тихонько прикоснулся к спине Цзян Чэна прямо напротив того места, где должно биться золотое ядро. И даже сквозь слои одежды Вэй Ин смог аккуратно вмешаться в энергетическую систему и почувствовать…       Боги, это было его золотое ядро. Точнее уже давно не его. Оно было намного сильнее, чем он его помнил. Энергия била внутри полноводным потоком. Мощным, сильным, властным, как и его нынешний владелец. Однако Вэй Ин чувствовал внутри родное тепло. Даже более близкое, чем то, что, хоть и слабо, но билось в его даньтяне сейчас. И это тепло отозвалось на него.       Узнало.       Это было до боли приятно и до приятного больно. Он никогда ни секунды не жалел о принятом решении, но, гуи его раздери, это золотое ядро ощущалось как покинутый дом, как забытый любимый меч, как суп из корней лотоса и свиных рёбрышек, как тёплое дерево пристани, как юность, как жизнь. Та, прошлая жизнь. Дыхание перехватило от приятной неожиданности и от душащих слёз. Но плакать было нельзя, его могут неправильно понять.       Цзян Чэн не сразу почувствовал вмешательство в свою энергетическую систему, настолько близкой была духовная энергия. Когда он услышал резкий вздох за спиной, то сразу понял, кто это был. Ваньинь, лениво вынырнув из медитации, отложил кисть в сторону и сосредоточился на движении своей энергии. — Знаешь, — хриплым голосом сказал Вэй Ин, поняв, что всё же прервал чужую медитацию, — Я рад. Я рад, что оно оказалось у тебя. Я бы не смог развить его настолько сильным. — Смог бы, куда бы ты делся, — с лёгкой грустью ответил ему Цзян Чэн, — или ты планировал под моим началом отлынивать от тренировок, помощник Вэй?       Это прозвучало как камень в огород Вэй Усяня. И не просто камень, а здоровый такой булыжник. Однако Вэй Ин усмехнулся по-доброму и абсолютно искренне сказал. — Если бы тогда всё сложилось иначе, мы бы вместе возродили Пристань из пепла. И я бы тренировался ежесекундно без отдыха, чтобы прославить и защитить Пристань Лотоса.       Не успел Цзян Чэн ответить ему, как в дверь настойчиво постучались. Он только поднялся, чтобы открыть дверь, как в комнату влетела запыхавшаяся Чжан Юймин и скороговоркой доложила: — Срочно! На севере объявился огромный змей, предположительно гушэ. Возможно пробудился после вековой спячки в местных болотах. Мало его одного, так он ещё приманил всех неперебитых мертвецов. Наши адепты занимаются эвакуацией местных из деревни, но боятся не успеть.       А Цзян Чэн так хотел отдохнуть сегодня вечером. — Юймин, собери отряд из двадцати человек, не меньше. Выдвигаемся незамедлительно. Вэй Ин, Ханьгуан Цзюнь с тобой, ведь так? — спросил глава Цзян, хватая Саньду. — Естественно! Мы поможем.