Наставник?

      А пока Цзинь Лин у себя в покоях пытался вернуть душевное равновесие, из главного зала под ликование народа вывели бывших старейшин клана и повели на место казни. Виселица задорно качала верёвкой, дисциплинарный кнут был стянут в тугие кольца, слитки золота ярко блестели на августовском солнце. Адепты, достаточно поправившиеся в пути из Гусу, натягивали тетиву на луки, переговариваясь друг с другом, а палачи из штата служащих темницы с нетерпением ждали своего часа.       На дворе стояли последние тёплые деньки. Воздух был пряным и по-августовски тягучим, дышишь — словно медовый кисель пьёшь. Однако чувствовалось скорое наступление осени. Ночью на улицу уже босиком не выйдешь, а днём нет-нет, да проскользнёт прохладный ветер, сдувая летний зной. И сейчас освежающий ветер перекатывал по земле стрелы, успокаивающе раскачивал тело в петле и прогонял запах крови. Пронзительный стук деревянных палок разносился по опустевшей площади. Лишь палачи методично делали свою работу, прибирая место казни. Уже завтра утром площадь вернётся в свое обычное состояние, и ничто не будет напоминать о событиях, произошедших на ней сегодня.       Обычно тела казнённых выставлялись на всеобщее обозрение и жарились на солнце сутки или больше. В назидание остальным. Но нынешний глава от этой кровожадной традиции отказался и даже, несмотря на то, что эти люди были предателями, не запрещал похорон и траура по ним. Хотя в случае со старейшиной Лин Чаоминем, носить траур было некому, а у семьи старейшины Фа Сянцзяна поросту не было денег на похороны, да и хоронить там было нечего.       И всё же, опуская все печальные для близких казнённых подробности, в клане было гуляние. Как и сказал глава клана в самом начале: справедливость была восстановлена, а виновные были наказаны. За наказанием, помимо адептов, наблюдали также непривычно серьёзный Вэй Усянь, сопровождавший его Ханьгуан-цзюнь и Верховный Заклинатель, смотревший за казнью с особым вниманием и скрытой за веером кровожадностью. С площади, на которой витал запах смерти, никак не вязавшийся с атмосферой праздника, адепты разбрелись по кабакам и питейным, дабы отметить такое событие.       Лань Ванцзи, Вэй Усянь и Не Хуайсан испытывали более спокойную форму ликования. Ханьгуан-цзюнь был доволен тем, что наконец-то можно было не волноваться за стабильность клана Цзинь. Вэй Ин радовался укрепившейся власти племянника. Хуайсан же праздновал планомерное уничтожение людей, которых оставил после себя Цзинь Гуанъяо. Повод выпить определённо был. А если не выпить, то хотя бы просто посидеть и обсудить события последних дней. В конце концов Вэй Ин соскучился по Лань Чжаню, который облетел почти все земли клана Ланьлин Цзинь. Но он также переживал и за своего племянника.       Состояние, в котором Цзинь Лин ушёл после суда, оставляло желать лучшего. Подросток был сильно измотан последними событиями. Сегодня Цзинь Лин держался молодцом и показал, каким главой клана он может быть. Вэй Ин боялся представить, сколько сил было потрачено на то, чтобы просто унять привычную вспыльчивость и подростковую импульсивность. Как долго и кропотливо он собирал по крупицам все эти доказательства и выводил на чистую воду старых мошенников. Сколько нервов и времени ушло, чтобы это всё раскопать, уложить ровными стопочками и выложить всё разом на стол Верховного Заклинателя, не растеряв ничего, не раскрыв раньше времени. Поразительно. И переживая за Цзинь Лина, он променял посиделки с мужем и другом на эмоциональную поддержку подростка.       Не Хуайсан дальновидно предполагал скорый визит разъярённого главы Цзян, поэтому великодушно согласился встретить его. А Лань Ванцзи предпочёл патрулировать город на случай непредвиденных ситуаций. Ведь праздник, словно бурная река, чуть что, покинет берега. А веселье, потерявшее границы, порой приводит к печальным последствиям.       Вынырнув из шумного празднования, Вэй Усянь погрузился в тишину пустых коридоров Башни Золотого Карпа. На его пути не попадались даже слуги. Поместье словно вымерло. Дверь в комнату Цзинь Лина не была закрыта, словно юноша даже не предполагал, что кому-то придёт в голову его искать. Вэй Ин, в кои-то веки ценя личное пространство, постучался, но не услышав ответа, тихо зашёл в комнату. И замер.       Цзинь Лин в своей привычной позе, сидя на полу с Феей на коленях, пребывал в каком-то пограничном состоянии между глубокой медитацией и задумчивостью. Он мягко пропускал между пальцами пушистую шерсть, при этом мыслями находясь где-то очень далеко. Глаза его были прикрыты, а дыхание было глубоким и медленным, словно он спал.       Для Вэй Усяня, который привык видеть мальчишку постоянно вспыльчиво-раздражённым, его спокойное состояние было в новинку. К тому же он впервые видел, чтобы кто-то создавал настолько крепкую связь со своим духовным животным. Вэй Ин даже не мог подумать, что животные в принципе способны погружаться в медитацию и сосредотачиваться на своём состоянии или на хозяине. Не догадывался до этого момента.       Ему было интересно узнать, действительно ли это так, или собака просто дрыхнет у задумавшегося хозяина на коленях. Но страх перед этим животным, хоть и дремлющим, не позволял ему проявлять своё любопытство столь резво. Через длительный торг с самим собой он пришёл к выводу, что просто не может уйти, даже не поздоровавшись с хозяином комнаты. Поэтому, медленно преодолев расстояние в несколько шагов, он бездумно коснулся плеча Цзинь Лина. Вэй Усянь в принципе старался не думать лишний раз, чтобы позорно не сбежать от страха. В одно прикосновение он вмешался в духовную связь, чтобы унять свой интерес, и почувствовал… — Это действительно совместная медитация, — удивлённо пробормотал Вэй Ин.       Цзинь Лин, потревоженный нарушением баланса, которое ощущалось, словно рябь на спокойной глади озера, вскинулся, а Фея навострила уши и повернула в его сторону голову. Вэй Ин замер. — Дядя Вэй? — растерянно посмотрел на него Цзинь Лин, машинально успокаивая собаку, чтобы та не делала резких движений. Фея, увидев, что угрозы нет, улеглась обратно на колени хозяина, хоть и было желание обнюхать знакомого человека.       Вэй Усянь ещё какое-то время сверлил собаку напряжённым взглядом. Увидев, что она в нём абсолютно не заинтересована, он немного успокоился и позволил себе сесть на пол. Не рядом, но довольно близко. Ближе, чем мог себе позволить ранее.       «Это большое достижение!» — подумал про себя Цзинь Лин, но не стал озвучивать, чтобы не смущать человека. А Вэй Усянь тем временем продолжал сидеть слишком ровно и молчать, словно забыл, зачем сюда пришёл. Примерно понимая, с какой целью тот заявился, юноша, растормошил сонную Фею и попросил её посидеть за дверью. Та грустно зевнула, но не выразила протеста и сонно поплелась к выходу, словно понимая, почему хозяин так поступает. Только собака скрылась из зоны видимости Вэй Усяня, тот напал на племянника с самыми крепкими и искренними объятьями, на которые только был способен. Цзинь Лин его порыва не оценил. Внешне. Но где-то глубоко внутри он действительно нуждался в этом.       Где-то с час они болтали обо всём подряд, так и не поднявшись с пола. Вэй Ин намеренно избегал самых острых тем, чтобы дать Цзинь Лину выговориться и успокоиться. Они разговаривали о техниках, о новых талисманах, которые придумал Вэй Усянь, о кланах и их особенностях. Но мягкость и беззаботность, витавшие в воздухе, грозились стать тучей с завывающим ветром, когда Фея у порога встрепенулась, а в коридоре послышались твёрдые шаги и торопливый голос Хуайсана. Было слышно, как Верховный Заклинатель вкратце пересказывал события утра, пытаясь поспеть за широким шагом своего собеседника.       Дверь раскрылась чуть ли не нараспашку без какой-либо попытки соблюдения приличий. В дверном проёме стоял определённо обеспокоенный и раздражённый Цзян Чэн, а за его спиной нервно теребил веер Хуайсан. — Кто-нибудь потрудится мне объяснить, что, чёрт возьми, произошло?!

_____________________________________

      Стоит вспомнить кое-что, что поможет нам разобраться в этой реакции. Весь план Цзинь Лина по спасению клана был очень тщательно разработан им вместе с его дядей, главой клана Цзян. Они вместе, сидя под покровом поздней ночи, долго думали, как сделать перемены в клане решительными, но мягкими, аккуратно выводя всех паразитов из организма, при этом, не убивая сам организм. Такой ритм игры был сложен как для вспыльчивого Цзян Чэна, так и для молодого Цзинь Лина. Сложен, но необходим для укрепления позиций молодого и справедливого главы. В их планы входили реформы, изменения, замечания, недопущения, да, наказания. Но не такие же зверские, чёрт возьми! Статей «за планирование переворота» или «предательство» у них в планах определённо не было. Как не было и наказаний, соответствующих преступлениям подобной тяжести.       Цзинь Лин же в последнее время был слишком занят делами и мыслями, поэтому упустил момент, когда слать дяде весточку с последними новостями было уже поздно. Да и не особо он хотел этими новостями делиться, если честно. Но обвинения из воздуха никогда не берутся. Так что негодование дяди можно было объяснить. Все эти действия со стороны выглядели чрезвычайно поспешными и жестокими. Но на деле, обоснование для каждого обвинения Цзинь Лин долго искал во внутреннем уставе клана и вычитывал с преданными старейшинами и умными людьми, что его окружали. После прибытия обоза с раненными адептами и отрядов, что зачищали земли клана, они всю ночь просидели над доказательствами. В целом, всё уже было найдено, осталось лишь привести это в порядок. Была проделана большая работа, но Цзян Чэн не видел ни этого, ни причин так торопиться.       Однако, влетев в комнату Цзинь Лина, он обнаружил рядом с ним Вэй Усяня. И почему-то, вместо обычного ощущения легкомыслия от него, Цзян Чэн по одному лишь взгляду почувствовал, что у них определённо были причины так торопиться.