Множество шагов

Рома иногда отрывался от игры в самодельную настолку, чтобы окинуть взглядом родителей Антона. Так получилось, что оба они были на кухне: отец стоял у подоконника, опершись о него поясницей и попивая кофе, мама хлопотала у плиты, и они тихо и спокойно переговаривались временами. Антон хотел переместиться в комнату, но Оля уломала остаться на кухне, так как «за столом играть удобнее», вот Пятифан и наблюдал. Ему просто было любопытно. Родители Антона не выглядели, как люди, способные на полномасштабную ссору. Может быть, мама, ибо ее холодный взгляд слегка настораживал, да и до этого Ромка слышал, как она слегка придиралась к сыну. Но ведь придирки — это черта, присущая каждому родителю. Пятифан подумал, что Петров драматизирует, хотя допускал, что при гостях взрослые ведут себя, как шелковые. Его собственные родители тоже становились лучшими предками в мире, когда приезжали родственники. Ромка мысленно порадовался, что его личные ссоры с отцом и матерью давно прекратились. Они не собачились, пожалуй что, уже около полугода. — Рома, кидай, — скомандовала Оля, вытаскивая Пятифана из омута мыслей. Он ожил, мотнув головой, и кинул кубики на нарисованную от руки «доску» настолки. — Выиграл, получается, — сказал он с улыбкой, когда его фигура добралась до финиша первой. — С тобой играть неинтересно, ты всегда выигрываешь, — усмехнулся Антон, щелчком роняя свою фигурку, что почти не отдалилась от старта. — Рома, ты останешься на покушать? — спросила Оля, подпирая подбородок кулаком и таращась своими изумрудами на Пятифана. Тот покачал головой и посмотрел на улицу. Вчерашний снег растаял очень быстро, только лишь изморозь осталась на кончиках еловых ветвей, так что признаки скорой зимы исчезли. Все, кроме ранних сумерек, которые уже опускались на землю. Роме очень не хотелось тащиться по лесной тропе в темноте, так что он встал из-за стола. — Я пойду, — сказал он, еще раз кинув взгляд на родителей Антона. Они уже не разговаривали и оба выглядели очень задумчивыми. Никто из них не обратил внимания на уходящего гостя, а этот самый гость в очередной раз усомнился, что эти тихие люди вообще способны ругаться. Они будто не были заинтересованы ни в чем, кроме своих мыслей. Все-таки Роме стало интересно, почему семейство Петровых переехало из города в поселок, но Антон вряд ли скажет правду, так что Пятифан пока плюнул на свою любопытность. — Ты желание-то придумал? — спросил Петров, когда Рома уже вышел за порог. Пятифан с оскалом обернулся на стоящего в дверях Антона и хмыкнул. — Не боись, придумаю. Дай посмаковать вкус победы. — Ну смакуй, — ухмыльнулся Петров, после чего сразу закрыл дверь. Рома размял шею, поднял ворот кожанки и зашагал по слякоти в сторону леса. Он привычно всунул в уголок губ сигарету и задумался о новой учебной четверти, что начиналась уже послезавтра. От одной только мысли о школе на языке поселилась вязкая горечь, так что Ромка сплюнул и потопал дальше. Стало немного легче, когда всплыли воспоминания о Полине. Пусть и не удалось осуществить план по прогулке во время каникул, Пятифан был рад снова увидеться с девушкой. Поток его раздумий завернул сейчас, правда, не в самое радужное русло, ибо снова начались душевные терзания. Всю дорогу домой Рома думал о своих шансах. Времени до выпуска оставалось все меньше и меньше, а прогресса по сближению не особо прибавлялось. Казалось бы, Полинка больше не воротит нос от общения с хулиганом, но и не блещет инициативой. Да и разговаривать получается в основном только в присутствии Антона, за редким исключением. В голове всплыли вопросы Семена, показавшиеся в данную секунду более чем резонными: а зачем ей все это, собственно, надо? Если ей нравится Петров, то зачем в дополнение Рома? Если ей нравится Рома, то зачем тянуть Петрова? Что вообще происходит? — Ай, в пизду! — выругался под нос Пятифан, пытаясь не забивать свою голову лишним. Было принято решение слегка увеличить напор в новой учебной четверти, стараясь отделять Антона от общей компании как можно чаще, как это было, когда Рома провожал Полину до дома. Рома и сам не заметил, как оказался у калитки своего участка, так что с размаху выкинул давно потухшую сигарету и пошел в тепло, по пути согревая руки зажигалкой. Все-таки становилось морозно.

* * *

Первый учебный день Рома пролежал на парте. За каникулы он сбил режим настолько, что в воскресенье не смог уснуть до поздней ночи, соответственно, в понедельник чувствовал себя недостаточно живым — сил хватило разве что пару раз сбегать в туалет на перекур, даже в столовку не пошел. Физкультура последним уроком не порадовала, а, наоборот, омрачила ситуацию, отчего Рома сфилонил и в вышибалах вышел первым, после этого сразу улегшись на гору матов в углу зала — туда, где обычно тусовался Семен. — Что, брат, совсем хуево? — спросил тот со смешком, когда Пятифан плюхнулся рядом и сполз по стене, распластавшись звездочкой. — Ага… — протянул он лениво, закрывая глаза. Где-то сбоку приземлился еще и Бяша, кряхтя, так что стало тесновато, — Выбили? — Не, мне просто тоже лень, на, — сквозь зевок, ответил Игорь. Повисло молчание, так что Ромка слушал звуки ударов мяча, топот ног, скольжение подошв по полу спортзала и выкрики одноклассников. Кажется, его ненадолго вырубило, хотя он сам не понял, и очнулся Пятифан оттого, что Будаев тормошил его за плечо и орал что-то в ухо. Отдаленно Ромка услышал уже знакомый девичий голос, так что, как по команде, резко сел, но глаза разлепил с трудом. Размытый образ Полинки предстал перед его несфокусированными глазами, Пятифан машинально отряхнул подол майки, провел ладонью по волосам, пытаясь привести в порядок, и криво улыбнулся. — Полина… — протянул он сонно, пытаясь проморгаться. — Рома, — усмехнулась она, собирая растрепанные во время игры волосы в хвост, — Сегодня пошли все вместе домой? Будем восстанавливать кинодеятельность. Пятифан кивнул, потирая глаза, и проводил удаляющуюся в сторону раздевалок девушку уже более ясным взглядом. — Как думаете, у меня получится хоть что-нибудь? — Петрова отошьешь — получится, — отозвался Сема, вразвалку поднимаясь с матов. Он подал Пятифану руку, которую последний с благодарностью принял, ибо остатки короткого сна еще не покинули тело. — Да как это сделать-то. — По старинке. — Нельзя же, — вздохнул Ромка печально. Он, может, и был бы рад жесткими методами отделить Антона от Полины, но обстоятельства держали его на крючке. Точнее, не обстоятельства, а сама Полина. — М-да, шаг влево, шаг вправо, и все опять сначала, на, — хихикнул Бяша, обнажая зазор между зубов. Рома улыбнулся одной стороной губ, в очередной раз отмечая, что Будаев понимает его гораздо лучше, чем Бабурин. — Лады, придумаю что-нибудь. Сегодня домой без меня. — Да мы уж поняли, — буркнул Семен, сунул руки в карманы и зашагал к раздевалкам через опустевший спортивный зал.

* * *

— Эт… Это еще что… — поджав губы, выдавил Рома, когда увидел Антона в полном комплекте верхней одежды. Его взгляд прицепился к шапке с надписями «спорт», что нелепо торчала вверх. — Что? — огрызнулся Антон, подпирая плечом прутья ворот. Он заискивающе посмотрел в сторону школы, видимо, в поисках Полины. — Это шапка-петушок? Блять, пережиток совка, — выпалил Ромка, сорвав шапку с головы. Он тут же отскочил в сторону, чуть не столкнувшись с выходящими с территории школы учениками, а потом зашелся смехом, увидев наэлектризованные тканью волосы Петрова. Те торчали в разные стороны, словно перья, а лицо их хозяина уже кривилось в гневе, — Еб-бать, ты и сам теперь петух! — Пятифанов, тебе не надоело? — прикрикнул Антон, бросившись на Рому. Он попытался выхватить шапку из его рук, но Пятифан поднял ее вверх и запрыгал по круговой, хохоча и случайно тычась в прохожих. Петров быстро бросил затею догнать одноклассника, так что устало выдохнул и хитро добавил: — Сонный ты мне нравился больше. — К твоему ужасу — я успел покемарить, — выдал Ромка, встав на безопасном расстоянии, и начал подкидывать шапку в воздухе, наблюдая, как Антон пытается зализать свои волосы обратно. Пятифан и правда чувствовал себя бодрее, пусть и знал, что это будет длиться всего около часа. — Твои бандитские штучки — это тоже пережиток совка, — передразнил с улыбкой Антон, приглаживая последние локоны челки. — Э-э-э, — хотел было начать возмущаться Рома, но увидел в толпе Полину. Он кинул шапку ее владельцу, попав прямо в лицо, и спрятал руки в карманы, после чего сделал самый невинный вид. Антон, нахмурившись, натянул головной убор почти до бровей и стрельнул укоризненным взглядом, приоткрыл губы, чтобы что-то сказать, но как раз подошла Морозова. — Я знаю, какой фильм мы будем смотреть, — начала она «с порога», — «Бойцовский клуб»! — Чего это… Мальчишеский же, — удивился Ромка, вскинув брови. — А ты смотрел? — Нет, не успел кассету урвать. Но знаю, что мальчишеский. — Ну… — протянула Полина, подминая выпавшую прядь волос под шапку, — Мне рассказали, вот я и заинтересовалась… — Кто? — Да не важно, Ром, пошли уже, — Морозова отмахнулась и бодро зашагала по дороге, размахивая руками. Пятифан и Петров переглянулись и засеменили за одноклассницей. Ромка, однако, заразился от Полинки хорошим настроением, так что его желание заползти под одеяло решило пока не возвращаться, и почти всю дорогу он болтал с девушкой о прошедших каникулах. Хотя говорить было особо не о чем, разве что о бытовухе, но и это раскрутилось до обсуждения глобальных тем. Антон же особо не встревал, будто решил позволить этим двоим нормально поговорить, лишь изредка вставляя свои комментарии и смешки. — Тогда давайте в конце недели обсудим, ага? — сказала Морозова, преодолевая калитку. — Да-да! — весело бросил Ромка вдогонку, заряженный энергией. Он проводил Полину улыбающимся взглядом и развернулся на пятках, довольно вздыхая, — Ну че, есть у тебя кассета? — Есть-есть, — усмехнулся Антон, поправив шапку. С неба падали редкие снежинки, что сразу таяли при соприкосновении с землей — минуса температуры не хватало, чтобы снег перекрыл слякоть, так что парни направились по хлюпающей дороге, преодолевая лужи и перепрыгивая особо грязные размытые участки. — Ты смотрел? — спросил Ромка, закурив. Он увидел кивок и добавил: — О чем фильм? — О драках, если поверхностно говорить. — О, это по-нашему, — Пятифан глубоко затянулся и махнул рукой, поскользнувшись и выругавшись. Всю дорогу до перекрестка, что прошла в тишине, он думал, что, наверное, лучше напроситься к Антону как можно раньше, может даже сегодня, чтобы потом после школы не париться и проводить время с бандой. Или с Полиной, если получится. К его удивлению, Петров заговорил сам, перед тем как свернуть на лесную тропу. — Пошли сегодня смотреть. У меня потом, может, дела будут. — Дела, — важно передразнил Ромка, запрокинув голову назад, — Ну пошли, раз дела. Одноклассники свернули с дороги и оказались среди лесных стен. А Рома вдруг почувствовал острую потребность попиздеть. — Слушь, я вот смотрел за твоими родителями… — начал он честно, — не выглядят они, как тираны. — Притворяются, — Антон хмыкнул и опустил взгляд, — Это они при тебе такие хорошие. — Я предполагал. Ну, а… че они до тебя докапываются обычно? Петров посмотрел на Ромку искоса и с подозрением, будто тот хотел выведать какую-то секретную информацию с целью продажи ее на черном рынке, но Пятифан добродушно — к удивлению самого себя — вскинул брови и захлопал глазами. Тогда Антон вздохнул и заговорил: — В основном из-за синяков. Думают, что у меня нет друзей и, мол, я в школе доставляю только проблемы. — А я? — А мы разве друзья? — Родителям и спиздеть можно, — усмехнулся Ромка, отпульнув окурок в кусты, — И ты разве не сказал, что синяки у тебя из-за того, что ты мелкую защищал? — Не… Не сказал. Да и они раньше еще начались ведь. Антон многозначительно замолчал и загадочно улыбнулся, лишь мельком посмотрев на Ромку, а тот аж шаг замедлил. — Хочешь сказать, что из-за меня?! — А из-за кого? — Да ты что, дуешься до сих пор за тот удар? — возмутился Пятифан, про себя подметив, что они с Антоном как раз проходили мимо той самой поляны, где все и началось. — Конечно! — Осознаю свою вину, степень, силу, глубину, — важно протянул Ромка, что не помогло стереть с Антонова лица недовольного выражения, — Ты такой злопамятный… — Пятифан, ты угрожал мне ножом! — прикрикнул Петров, хватаясь за лямки портфеля. Рома остановился, пожевав губами, сплюнул и начал снимать рюкзак. — Ну, хочешь, ударь меня. Типа в отместку, — выпалил он, встав на поляне и скинув портфель на сгнившую траву неподалеку. Антон тоже остановился и посмотрел на Ромку в задумчивости. Тот же стоял, ухмыляясь и раздвинув руки, — Ну? И замнем насовсем, если тебе так неймется. — Сам попросил, — пробубнил Петров, ступив на поляну. Он тоже снял рюкзак и кинул его на Пятифановский, а потом встал в неумелую бойцовскую позу, рассматривая Ромкино лицо и будто примеряя, куда можно ударить. — Давай уже, я не… Пятифан не успел договорить, потому что перед глазами заплясали искры, а скулу пронзило вспышкой боли, причем довольно сильной. Ромка машинально схватился за щеку и пошевелил челюстью, отступив назад. Кулак Антона оказался на удивление тяжелым, так что около тридцати секунд Пятифан превозмогал желание заскулить. — Ебать ты… Без предупреждения… — проговорил он, восстановив четкое зрение. Петров, видимо, и сам не ожидал от себя такого, ибо стоял ошарашенный с замершими в воздухе кулаками. — Да ты сам… — начал Антон, опуская руки, но отскочил на шаг назад, когда Пятифан вдруг двинулся в его сторону, — Эй, ты чего! — Да ниче-ниче, по-дружески, — сказал он, поднимая кулаки к груди. Вообще-то он просто хотел попугать, дурости ради, но Петров вдруг сделал еще один выпад, от которого Ромка успел увернуться. — Ты решил бойцовский клуб раньше времени начать? — нервно усмехнулся Антон, все еще отступая спиной. Пятифан прочитал в его глазах нотки страха. Неужели он думает, что Ромка снова решил учинить расправу? Справедливости ради, зная себя, Пятифан бы тоже так подумал. В самом же деле он и правда дурачился и накинулся на Антона хохоча. Он лишь вполсилы замахивался, позволяя Петрову вовремя уворачиваться, а Петров только спустя пару ударов это понял и тоже подхватил, пытаясь совершить какой-нибудь маневр. На удивление, ему это удалось — подсечка в ноги была совершена почти идеально, так что Рома полетел на землю, в процессе ухватившись за Антонову куртку. Пятифан плюхнулся на спину, Петров налетел сверху, случайно ткнув локтем в живот, и оба растянулись в мешанине глины, грязи, остатков листьев и холодной воды. — Слезь, придурок, — прохрипел Рома, чувствуя, как ткань спортивок пропитывается влагой. — Первый начал, — прокряхтел Антон, поднимаясь на ноги. Он замешкался, но подал-таки руку, которую Пятифан отпихнул, театрально обидевшись. — Из-за тебя все портки в дерьме теперь, — огрызнулся Ромка, пытаясь отряхнуть грязь со штанин. Сделал он, очевидно, только хуже, размазав все не только по ладоням, но и по ткани. — Сейчас дома отмоемся, — сказал Антон, осматривая себя. Его куртка была вымазана на рукавах, ботинки утопли в слякоти, да и брюки тоже были все грязно-коричневые из-за глины, так что оба продолжили путь чумазые. — Оля сегодня на кружке, так что давай поторопимся. Ей бы этот фильм все-таки не стоит видеть, — сказал Антон, когда парни вошли в дом. Они оставили грязную обувь у порога, Ромка был направлен в ванную на втором этаже, а Петрова в коридоре перехватила мама. Отца, кажется, не было. Пятифан зашел в мрачную ванную и сразу стянул с себя спортивки. Он отыскал хозяйственное мыло, роясь в шкафчиках явно не как гость, и включил воду в раковине, начав оттирать уже слегка засохшую грязь. Тер он усердно, до испарины на лбу, пока не услышал приглушенный разговор. Ромка чуть сбавил напор воды и прислушался, склонившись к двери. Было слышно, что Антон ругался с матерью. Точнее, в основном кричала женщина, Петров лишь пытался вставить какие-то фразы. Пятифан приоткрыл дверь совсем чуть-чуть и стал подслушивать, без стыда и совести. — Мы с отцом тебе все, что хочешь, а ты вот значит как! — причитала мать. Ее срывающийся на истерику голос разносился по дому громом, так что Рома слышал весьма отчетливо. Его передернуло от того, как сильно эта интонация возвращала в прошлое, когда в доме было неспокойно, и больше всего, почему-то, Пятифан боялся услышать звук удара. Он не желал Антону самого лучшего, но что-то в глубине души все же не хотело желать ему и самого худшего. — Мам, это просто вещи! Я сейчас сразу отстираю и ничего видно не будет! — парировал Петров, тоже повышая голос. — Просто вещи! Мы на эту куртку знаешь, сколько денег потратили? Мы их, вообще-то, на станке не печатаем! — Да знаю я, Господи, — сказал уже тише Антон, после чего послышался топот по лестнице. Ромка быстро закрыл дверь и вернулся к своему изначальному занятию, пытаясь принять невозмутимый вид. Он слышал, как женщина вдогонку сыну кричала что-то еще, но слов было не разобрать. Петров влетел в комнату, широко распахнув дверь и чуть не снеся ей Ромку, и злобно прошагал к ванной. С размаху он уселся на ободок, положил поперек колен куртку и занес руку за шторку. Оттуда он вытащил щетку и стал яростно тереть, свесив голову. Рома наблюдал за ним через отражение в зеркале, уже не так активно оттирая собственную одежду и размышляя. Видимо, оснований подозревать Антона в драматизме у него все-таки не было. Пятифан не знал, что бы такого сказать, да и вряд ли Петров сейчас нуждался в словах, так что Ромка просто продолжил намыливать измазанные штанины. — Ты че в одних трусах-то? — отозвался Антон, лениво усмехнувшись. Рома снова посмотрел на него через зеркало, заметив, что тот выглядел чуть спокойнее. — Тороплюсь, чтобы грязь не засохла. — Сейчас я тебе штаны принесу, — сказал Петров, бросив мокрую от щетки куртку в ванную. Он покинул помещение осторожно, перед этим высунув голову в коридор, видимо, остерегаясь наткнуться на мать. Рома вздохнул, и его сердце защемило от осознания того, что Оле, возможно, приходится выслушивать все это каждый день. Она же еще совсем мелкая. Да и Антона стало жалко. Пятифан помотал головой, нахмурившись, и отмел эти мысли. Когда Петров вернулся, Ромка уже закончил, и по-хозяйски развешивал спортивки на протянутой под потолком веревке для белья. — На. — Пасиб, — прошептал Пятифан, приняв в руки домашние штаны Антона. Тот уже и сам был переодет и вернулся к оттиранию грязи, только теперь с брюк, что висели у него на плече. — Я тут закончу пока, ты иди, найди кассету. Она у меня в комнате где-то в нижнем ящике, — сказал безучастно Петров, присаживаясь обратно на ободок ванной. Ромка молча вышел в коридор, вполз в комнату Антона и присел на корточки у письменного стола. Конечно, он не упустил возможности порыться в чужих вещах, хотя там не было ничего интересного. Вкладыши от жвачки, старые блокноты, еще пару кассет, какой-то фотоальбом. Рома быстро его пролистал, похихикав со смешного мелкого Антона, и пошел в Олину комнату, что казалась слишком пустой без присутствия хозяйки. Пятифан встал у видика и начал отматывать кассету на начало, и как раз, когда он закончил, пришел Антон. — Что-то я устал, — протянул он на выдохе, после чего плюхнулся на кровать и сполз по стене, подтягивая к себе подушку и обнимая ее обеими руками. Рома не ответил, лишь поджал губы и подрубил фильм, затем сев рядом. Обстановка казалась напряженной, хотя, скорее всего, Пятифан просто надумал. Антон же не знал, что одноклассник подслушивал ссору с матерью, а Роме показалось, что знал, отчего стало даже как-то стыдно. Это чувство, однако, улетучилось, когда Пятифан понял, что Петров уснул. Взял и засопел, причем сидя — просто уткнулся подбородком в подушку в своих руках. Он, похоже, тоже не особо следил за режимом во время каникул. Рома усмехнулся и продолжил смотреть фильм в одиночестве, иногда по привычке порываясь вставить свой комментарий, который сегодня был бы не услышан.

* * *

— Мы же сегодня сходим за сигаретами, на? — говорил Бяша «под руку», когда друзья шли в сторону спортзала вдвоем — Семен уже упорхнул, если в его отношении можно использовать это слово. Прошла почти целая учебная неделя, и Рома чувствовал себя лучше, так что сегодня планировал на физкультуре оторваться по полной, тем более урок был сдвоенный с девятиклашками — можно разнести их в футбол или пионербол. — Сходим, — согласился Пятифан, ногой открывая деревянную дверь в тамбур спортзала. Как только он оказался внутри, то сразу не только услышал суету у раздевалок, но и увидел скопище людей — опять происходило… что-то, — Эу! Че тут? Ромка ткнул одного из одноклассников коленом под зад, не вынимая рук из карманов спортивок, и окинул галдящую толпу взглядом. — Бабурин Петрова в раздевалку к девочкам затолкнул! — с нескрываемым восторгом ответил парнишка. Пятифан выгнул бровь дугой. Ему казалось, будто это развлечение осталось в прошлом, — классе в седьмом, максимум в восьмом, — ибо старшаки такой дурью обычно уже не занимались. Видимо, Семен опять взялся кошмарить Антона. Рома вытянул шею и действительно увидел Бабурина, что прильнул плечом к двери, которая ходила ходуном, и смеялся под гул толпы. Пятифан устало вздохнул и начал расталкивать одноклассников. — Разошлись, блять! Не пройти, не проехать. Сема! Тебе заняться нечем? — гаркнул он, остановившись перед другом, — Как дите малое. Ну-ка — кыш! Бабурин скривил лицо, отпрянув от двери, и послушно направился в сторону раздевалки для мальчиков. Скрипнули петли, и Петров вылетел из девчачьей раздевалки, впечатываясь в стену узкого коридора. Он придержал чуть не слетевшие очки и стал озираться на расходящуюся толпу, пока щеки его горели, как красный на светофоре. — Че, повезло? — усмехнулся Ромка, кивнув в сторону раздевалки для девочек, из дверного проема которой доносились писклявые ругательства. — Повезло, как же, — выпалил Антон, запыхавшись, — Они меня там чуть живьем не сожрали. Петров выпрямился и поправил подол рубашки, а Пятифан краем глаза заметил, что Бяша тактично обходит его стороной и исчезает за дверьми мужской раздевалки. — Спасибо, опять меня выручаешь, — сказал Антон смущенно, но Рома лишь цокнул языком. — Да ладно, я даже не знал, что там ты, — соврал он и махнул рукой, — У нас обычно так не делают. Ну, мелкие, может. — Бабурин просто не хочет от меня отлипать. — Втюрился, наверное, — послышалось со стороны женской двери. Оттуда выглянула Полинка, уже переодетая в форму и хихикающая. — Я-я ничего н-не видел! — начал было оправдываться Антон, но Морозова остановила его жестом руки. — Конечно, не видел, тебе некогда было. Под ударами Катькиной блузки ничего и не разглядишь, — усмехнулась она, — Рома, ты помог? — Ну я! — выдал Пятифан, гордо выгнув грудь колесом. — Молодец! Так, сегодня будем обсуждать? — Я не могу, — сказал Ромка, слегка погрустнев, — Идем с пацанами… по делам. — Тогда завтра! После скрипки, — ответила Полина, скрывшись в дверях спортзала.

* * *

— Ну и нахуй ты ему помог? — возмутился Семен, когда парни после школы шагали в сторону излюбленного ларька. Рома, прикрыв веки, в очередной раз слушал жужжание друга, и не особо вникал в его предъявы, так что даже показательно зевал в ответ на его вопросы. — Да я даже не знал, что там Петров, — снова соврал Пятифан, не в силах и самому себе ответить на заданный Бабуриным вопрос, — Просто все эти дурости — не нашего возраста занятия. Ты уже взрослый лоб, зачем таким заниматься? Нужно серьезные дела вести. Сема лишь фыркнул, но ничего не ответил, хотя выглядел так, будто хотел. Банда приблизилась к ларьку, Рома постучал костяшкой пальца по стеклу и приготовился назвать марку сигарет, но опешил, увидев незнакомое лицо в проеме окошка. — Здрасьте, а где?.. — Уволилась, — прервала Пятифана женщина с противным голосом и на порядок старше предыдущей продавщицы, — Вам чего? — «Кэмэла» три пачки. — Восемнадцать-то есть? — Не знаю, не мерял, — ответил Ромка, нагло оскалившись. Продавщица скривила губы и нахмурилась, захлопнув окошко прямо перед Пятифановым лицом. Тот беззвучно выругался и подошел к друзьям. — И все-таки мне кажется, что с такими, как Петров, можно вообще что угодно делать, — не унимался Сема, даже не заметив, что товарищ пришел с пустыми руками. — Крестить, Бабурин, — усмехнулся Пятифан, заметно раздражаясь. Продавщица еще эта… — Вот ты мне предъявляешь за Петрова, а сам угомониться все не можешь. Ревнуешь, что ли? — Ты не телка, чтобы тебя ревновать. — Правильно, — холодно сказал Ромка, замедлив шаг, и серьезно посмотрел другу в глаза, — Я не телка. Парни сцепились взглядами, пока Бяша стоял в стороне и свистел себе под нос, уже привыкнув к тому, что после появления Антона между его товарищами постоянно какое-то напряжение. Рома и сам будто свыкся с ним, но напряжение это шло, в первую очередь, изнутри. Бабурин часто говорил правду — о том, что Пятифан бегает за юбкой, о том, что помогает Антону, и Роме было неприятно признавать, что с Петровым ему порой нравится проводить время, пререкаться или сидеть в гостях. Но он бы никогда не признал этого перед Бабуриным, соблюдая правила, установленные им же в самом начале учебного года. Тогда он зарекомендовал Петрова, как отщепенца, и начать нормально с ним общаться у всех на виду, значит признать себя неправым… или таким же отщепенцем. Так считал Рома, так было по понятиям. Пятифан и так разрывался внутренне, пытаясь усидеть на всех стульях сразу, а постоянные попытки Семена уличить его в обмане конкретно напрягали. — Не продали мне, иди-ка ты попробуй, — строго сказал Ромка, кивнув в сторону ларька, — Рожа у тебя не такая молодая. Бабурин криво ухмыльнулся и пошел выполнять приказ.