Призрак, медиум, отшельник

Шисуи не шутил. Не говорил с Хитоми. Не показывался. На второй день ей почудилось, что он был где-то рядом, что она вот-вот его увидит, но всё это было только самовнушением. Она была совсем одна в этом страшном месте, наполненном тенями, которые бродили по коридорам, из комнаты в комнату, и смотрели на Хитоми из-за углов. Спустя ещё несколько дней Хитоми начало ломать, рассудок выдавал такие мысли, от которых казалось, что она вот-вот умрёт. — И вот мы снова здесь… — сказала Хитоми, сидя за столом в большом зале и катая между пальцами волос Итачи. Она нашла его не сразу, потому что уснула в руке с ним. Пришлось обыскать каждый сантиметр комнаты, как сумасшедшая Хитоми ползала на коленях, тряся одеяло и чуть ли не носом роя пол. Волос оказался у изголовья кровати, и девушка схватила его, как самое ценное, что у неё было. Заодно она убедилась, что чёток точно нет. Чёток, в которых, судя по всему, и был заточён Шисуи. Он никогда не был к ней привязан. — У нас проблемы, — она положила волос на стол. — Шисуи, слышишь? Я схожу с ума. Страх одиночества превратился в реальность. Никто не говорил с ней, не отвечал, и Хитоми говорила сама с собой в надежде, что Шисуи услышит. В груди становилось пусто, а внутренности скручивало каждое пробуждение после бредовых снов. Итачи унёс Шисуи с собой, сам того не понимая. Зачем ему её чётки? Как память? — Итачи, как думаешь, сколько мы тут ещё просидим? — Хитоми положила руку на стол рядом с волосом. — Ох… Тоже так думаю. Что? Да, ты прав. Шисуи, наверное, опять на меня обижен. Вы с ним хоть когда-нибудь ссорились? Воссоздать образ Итачи перед собой пока что получалось, но только обездвиженный и безразличный. Воображения не хватало, чтобы представить, как он двигается и улыбается. В памяти всё искажалось, с каждым днём у воспоминания об Итачи пропадала какая-нибудь незначительная черта. Сначала Хитоми могла вспомнить его улыбку, но теперь — нет. — О, а вот и Шисуи. Где же ты был? — Хитоми обернулась к пустому проходу. — Я?! Это ты наговорил гадостей и сбежал! Прости, Итачи… Мы не ссоримся. О Шисуи напоминали частые рвотные позывы. Впервые Хитоми вырвало на третий день от невыносимой боли в каналах чакры. Выходила чакра Шисуи. Теперь девушка не смогла бы точно сказать, сколько времени прошло и какая сейчас часть суток. Её это и не волновало. — Я уже простила тебя за то, что ты взял мои чётки. У тебя ведь была на это причина, — Хитоми вернула взгляд к месту, где сидел воображаемый Итачи. — И ты знаешь, что я бы всё равно тебе их отдала. Только стоило попросить. Шрам на груди зачесался. Хитоми отодвинула амулет и поскребла пальцами розовую кожу. Образ Итачи исчез, потому что она отвлеклась. Весь диалог, который она придумала, сбился. Она ещё ни разу не смогла дойти до части, где Итачи на коленях просит у неё прощения за то, что оставил одну, и клянётся, что больше никогда так не поступит. Они договариваются беречь друг друга, и Шисуи берёт их за руки, чтобы придвинуть ближе. Потом Итачи трепетно обнимает её, гладит по голове и целует в лоб — он не такой человек, что сразу набросится с поцелуями в губы. У них ещё будет время, чтобы дойти до такого. — Ладно, время… Э… Ужина, — Хитоми побрела в маленькую каморку, где на полках рядами были выставлены консервные банки. То, что было «ужином», больше походило на месиво из всего подряд, которое дают свиньям. Но Хитоми было всё равно: теперь она могла представить себе что угодно. И вместо дурно пахнущей жижи она ела воображаемую лапшу, только она слегка горчила. Наверное, консервы просроченные. — Надо есть. Еда — это энергия, — уговаривала Хитоми сама себя, с трудом прожёвывая мерзкую слизь. — Когда выберемся отсюда, мне понадобятся силы. Хитоми думала о том, чтобы выйти наружу. Но Итачи строго-настрого запретил это делать, и она не хотела рисковать. На этот раз Шисуи с ней нет, и если кто-то явится, чтобы её убить, то закончит начатое. — Вернусь к родителям, буду помогать маме. Я, всё-таки, их единственный ребёнок, — Хитоми кивнула и проглотила подобие мяса. — Ничего им рассказывать не буду, ты прости, Итачи. Лучше нашему знакомству оставаться тайным. А Шисуи уж никуда не денешь, придётся ему привыкать к деревенской жизни. Ну-ну, не ворчи. Ты же сам сказал, что хотел сестру. Случайно запачкав палец, Хитоми облизнула его и замерла. Она вспомнила, как Шисуи пытался обучить её азам печатей, когда они были в Конохе. Девушка не ценила эти моменты тогда, не понимала, насколько важным станет тот вечер и дни, проведённые в деревне Шисуи. Теперь память об этом спасала её от забвения. Это была она и Шисуи. Плохая ученица и самый добрый обитатель загробного мира, которых свела случайность. — Хитоми! По коридору пронёсся громкий гул. Кто-то стучал по тяжёлой, непробиваемой двери входа в убежище. Хитоми подскочила, огляделась и замерла. Она не знала, радоваться или пугаться. Стук продолжался. Бросив всё, девушка побежала по коридору на звук. Чуть не падая на скользкой лестнице, Хитоми карабкалась наверх, повернула все ручки на двери, которые там были, и потянула на себя. В лицо ударил ветер и снег. На улице стояла лунная снежная ночь, бушевала пурга. Наконец-то свежий воздух. Хитоми не могла ошибиться — это был голос Итачи. — Итачи? — дотронувшись рукой до снега, Хитоми выглянула наружу, щурясь от колючих снежинок. — Итачи! Что-то чёрное лежало неподалёку, и это что-то заносило снегом. Девушка выбралась и на четвереньках подползла к странному чёрному предмету. Это был ворон, крупный, с острым клювом. Когда Хитоми оказалась рядом, он совершил последнее движение крылом и замер. Снежинка упала на его открытый чёрный глаз и растаяла. Девушка осторожно подобрала птицу и вернулась в убежище, чуть не упав на лестнице, пока пыталась закрыть дверь. Ворон был тёплым, а перья приятными на ощупь. Хитоми прижала его к груди, думая, как его можно спасти. Он мог бы стать той самой живой душой, в которой она так нуждалась. Но его голова безвольно моталась из стороны в сторону на ладони девушки, пока та брела по коридору мимо множества дверей. — Хитоми. Голос Итачи раздался из-за закрытой двери. Девушка вздрогнула и остановилась. В щели между дверью и стеной был свет. Он же не мог вернуться так тихо, чтобы она совсем ничего не услышала. Толкнув дверь плечом, Хитоми вошла в комнату. Это была та самая комната с железным столом и страшными шкафами у стены. Безжизненная тушка ворона упала на пол с глухим звуком. Хитоми попятилась, но засвистел сквозняк, и дверь захлопнулась за её спиной. На большом железном столе с высокими ножками лежало тело, накрытое простынёй. Трясущейся рукой девушка вцепилась в ручку двери и дёрнула несколько раз, но быстро поняла, что оказалась заперта. — Пожалуйста… — одними губами прошептала Хитоми, чувствуя, что вот-вот расплачется от беспомощности. Она стояла, навалившись на дверь, и смотрела на белую простыню, под которой были видны очертания человеческого лица и тела. Оцепенение прошло, но Хитоми не спешила двигаться. Ей казалось, что если она сделает хотя бы одно движение, то её убьют. Тогда она опустила взгляд на пол и не увидела там ничего: ворон исчез. Пересилив себя, Хитоми всё-таки медленно подошла к столу. Это точно труп, под простынёй мёртвое тело, он ничего ей не сделает. Она не чувствует его чакры, не слышит дыхания. Девушка потянула простыню и сильно пожалела об этом решении сразу же. То, как она кричала, ужаснуло её саму. Она не думала, что могла издавать такие звуки. На столе, укрытый простынёй, лежал Итачи. Бледный, с закрытыми глазами. Мёртвый. — Как же так, как же так… — тяжело дыша, Хитоми металась взглядом по его белому обескровленному лицу и оголённым плечам. — Итачи, как же так… Первой мыслью было схватить его, потрясти, привести в сознание. Но она боялась дотрагиваться до Итачи, боялась, что почувствует холод. По этой же причине она не трогала Канако тогда, в Храме Огня. Она хотела помнить их живыми. Хитоми стояла над столом и рыдала, будто маленький потерянный ребёнок, сжав ткань своей одежды на груди. В отчаянии она завертела головой по сторонам, искала что-то, что могло бы помочь ей в этой ситуации. Но Итачи продолжал лежать перед ней, а его лицо, будто каменное, пугало ещё сильнее. Его вид впечатался в память Хитоми, и даже когда она зажмурилась, профиль с заострённым носом появлялся вместо темноты. Трясущиеся пальцы Хитоми потянулись к лицу Итачи. Она плохо видела из-за слёз и боялась, но желание коснуться Итачи было сильнее страха. Кожа была холодной, как она и думала. Ладонью девушка погладила его щёку, а большим пальцем потёрла бровь. — Ты так часто хмурился… Губы Итачи были плотно сомкнуты. Хитоми склонилась к его лицу и остановилась. Их носы соприкоснулись, и она слегка потёрлась кончиком о нос Итачи. Слёзы градом катились из глаза, было так больно, что Хитоми едва стояла на ногах. — Кажется, я любила тебя, Итачи… Если тебе это было важно… — рваный всхлип освободил горло Хитоми от кома, и она закричала, рыдая и задыхаясь. Она била рукой по железной поверхности рядом с плечом Итачи, трясла стол, кричала Итачи прямо в лицо. Затем, когда сердце уже не выдержало, девушка вцепилась в свои растрёпанные волосы и потянула со всей силой. Ей стало больно, но эта боль очень гармонично слилась с той, что и так была на душе. Хитоми завыла и упала на грудь Итачи. Она сжимала и разжимала кулаки, глядя на подбородок мертвенно-бледного цвета. Не так давно эта грудная клетка и живот вздымались. Девушка взяла Итачи за руку, которой он не так давно хватал её, бросал, спасал и утешал в последнюю ночь в гостинице. Что для него значило то рукопожатие в темноте? — Я до сих пор люблю тебя… — и снова Хитоми не совладала с рыданиями, приподнявшись и взглянув в лицо Итачи. — С самого первого взгляда. На его лице и шее было немного грязи, словно копоть от пожара. Хитоми покосилась на раковину в тёмном углу. Итачи дважды омывал её, а теперь настало её время вернуть долг. — Сейчас, Итачи, сейчас, ты испачкался где-то, — находясь в состоянии на грани обморока, Хитоми рылась в шкафу рядом с раковиной в поисках куска хоть какой-нибудь ткани. — Нашла. Сейчас мы тебя отмоем. Ты с дороги. Мокрая тряпка со шлепком упала на шею Итачи. Хитоми едва ли давила на неё, просто тёрла одно место однообразным движением, уставившись на лицо перед ней. Прекрасное, самое красивое из всех, что она видела. Не хватало только глубины чёрных строгих глаз Итачи. Хитоми отдала бы всё, что у неё осталось, лишь бы ещё раз встретиться с ним взглядом. Пальцы сами собой оказались на веках Итачи. Указательным и большим пальцем Хитоми раскрыла оба глаза. Теперь Итачи смотрел в потолок открытыми глазами. Левое веко никак не хотело открываться полностью, поэтому Итачи выглядел слегка глупо. Вода в раковине продолжала журчать, Хитоми специально не перекрыла её, чтобы не остаться наедине с тишиной. Она тёрла лицо, шею, плечи Итачи. Когда она сильно надавила на середину его груди, ей послышалось, будто он выдохнул. Хитоми с надеждой подняла взгляд и увидела, что рот Итачи приоткрыт. Девушка схватила его за лицо, потрясла, но он больше не издал ни звука. Смотрел застывшим взглядом вверх, безразлично и устало. Хитоми снова склонилась над ним, но в этот раз её губы коснулись его приоткрытых губ. Она чмокнула его в губы и отстранилась, будто ожидала увидеть реакцию. — Я всегда буду помнить тебя, — Хитоми ещё раз поцеловала Итачи, сильно прижавшись к его губам и зажмурившись. — Ты моя первая и единственная лю… — Что ты делаешь? Будто от удара молнией, которая прошлась от макушки до пяток, Хитоми вздрогнула и отскочила от тела. Кровь отлила от лица, сконцентрировавшись в груди. У открытой двери стоял Итачи и смотрел на неё. Так, словно ничего не происходит. Он стряхнул снег с плеч и несколько раз топнул ногами, убирая снег с обуви. Когда девушка обернулась к столу, там было пусто. — Хитоми, ты чего здесь? — Шисуи появился из-за плеча Итачи. — Мы тебя обыскались! — Хорошо, что Шисуи услышал странные звуки. Иначе я подумал бы, что ты опять меня ослушалась, — Итачи вышел из комнаты. Хитоми побежала следом за ним. Шисуи и Итачи уже расположились в большом зале за столом и что-то обсуждали, Шисуи смеялся. — Вы… Как вы вернулись?.. — Хитоми вцепилась в стол, удерживая себя от падения, и неловко села на стул рядом с Шисуи. — Шисуи настоял. Пришлось менять план в последний момент, — на губах Итачи была улыбка, которую Хитоми уже не надеялась никогда увидеть. — Что ж, в этот раз он оказался рядом, когда это было нужно. — А где… Где мои чётки? — Они тебе больше ни к чему. Я и без них прекрасно тут освоился, — Шисуи потянулся и толкнул Итачи локтем в плечо. — Он ведь теперь со мной. — Что ты имеешь в виду? — Хитоми попыталась улыбнуться, но тревога нарастала в груди. — Мы теперь оба мертвы, — Итачи положил руки на стол. — И слышим друг друга. Пламя, яркое, внезапное охватило Шисуи и Итачи. Хитоми упала вместе со стулом, когда попыталась встать и отбежать. Она опять кричала, рыдала и сходила с ума. Два тела сидели за столом и горели. Огонь пожирал их волосы, одежду, лица. Но они оба улыбались. — Нет! — Хитоми упала лицом в пол и закрыла уши. — Господи! Наоби! — Встань. Девушка вытерла слёзы и послушно села на полу, не смотря в сторону стола. Но по освещению было понятно, что там больше не пылает пожар. — Теперь мы можем поговорить. Наконец-то. На столе не было ни следа пожара. На месте Итачи сидел человек без лица, который являлся Хитоми в Конохе. Это был он — Наоби. Хитоми подняла стул и села на него, оказавшись напротив мужчины. Она не понимала, где правда, а где видения. — Теперь я чувствую, что ты готова, — мужчина кивнул. — Ты выпрямилась и готова. — Скажи… Только одно… — Хитоми сглотнула. — Для чего всё это? — Я долго терпел. Всё мои братья и сёстры закрывали на это глаза, но не я. В этом мире нет больше богов, кроме нас. А те, кто возомнили себя таковыми, познают мой гнев. Ты — мой гнев. — И что ты хочешь от меня? Я же умру здесь, в этом подземелье. — Тебя никто не стал бы искать и оплакивать долго. Таково было моё решение задолго до того, как ты получила мой амулет. Одна жертва ради порядка во всём мире. А ты всё испортила и продлила своё испытание. Я бог и мудрец. Я знаю и конец, и начало. Но я всё же проявил милосердие. Хитоми устало закрыла глаз и ссутулилась. У неё совершенно не было сил сидеть здесь и выслушивать очередные загадочные речи бога после всего, что она увидела. Итачи однозначно мёртв. И теперь он с Шисуи. Злость пробрала девушку до звона в ушах. За одну ночь она потеряла всё. А теперь к ней заявился Наоби и рассказывает о своей мудрости. — Ты должна быть в гневе. Прямой, как стрела, нестись в сердце паразитов, заполонивших землю. Теперь ты готова. Это жертва, которую ты принесёшь для сохранения мира, созданного моим отцом. Ты породишь моё дитя, и тысячи их вырвутся, чтобы очистить… — Заткнись. От удивления мужчина замолчал и выпрямился. Хитоми сжала кулаки и подняла на него заплаканное лицо: — Заткнись и уходи. Я не боюсь тебя. — Жена моего отца примет тебя. Мы видимся не в последний раз. Наоби растворился в воздухе. Хитоми упала лицом на стол и зарыдала, содрогаясь и всхлипывая. Скоро и она окажется на том свете, остаётся только гадать, как и когда это случится. Дальше всё было как дурной сон. Хитоми блуждала по коридорам, заглядывала в комнаты, искала и звала Шисуи и Итачи. Потом спала, ела через силу, плакала и снова спала. Ей ничего не снилось. Она не знала ни времени, ни даты. Её жизнь закончилась. Теперь её оставил даже бог.