Снова научиться любить | Learn to Love Again

Новый год 1999.

      Элоиза прекрасно провела неделю со своими родителями, и, что удивительно, разговор о её возвращении домой совсем не поднимался. Так продолжалось до вечера нового года, когда она собирала свой чемодан, чтобы отправиться обратно в коттедж. Когда она взмахнула палочкой, заставляя всю свою одежду аккуратно сложиться в небольшой кожаный сундучок, она услышала тихий стук в дверь спальни своего детства.       — Vous pouvez entre! — крикнула Элоиза через плечо.       В комнату вошла её мать и присела на край кровати, пристально наблюдая, как её дочь собирает вещи, и нервно заламывая пальцы. Несмотря на то, что она была достаточно суровой на вид женщиной с тонкими чертами лица, очень похожими на черты Флёр, она была довольно нежной и любезной. Закрывая и защёлкивая чемодан, Элоиза заметила выражение лица своей матери и отца, прислонившегося к дверному косяку с грустной улыбкой.       — Est-ce que ça va? — спросила она, переводя взгляд с одного родителя на другого.       — Присядь рядом с мамой, дорогая, — сказал её отец, указывая на кровать и оттолкнувшись от дверного косяка.       Элоиза села на бледно-розовое одеяло, когда мужчина отодвинул стул от её стола и сел напротив неё и её матери. Улыбка на его губах должна была быть успокаивающей, Элоиза знала это, но у неё было неприятное предчувствие, что у них вот-вот состоится именно тот разговор, которого она надеялась избежать.       — Мы не хотели портить праздники какой-либо серьёзной дискуссией, но мы с твоей мамой давно хотели поговорить с тобой о твоих планах, — начал её отец, поправляя очки на переносице.       Элоиза ответила не сразу, она просто посмотрела на свою мать, сидящую рядом с ней, которая уже выглядела довольно расстроенной, как будто знала о планах Элоизы ещё до того, как услышала её слова.       Женщина глубоко вздохнула.       — Ты собираешься переезжать домой? — спросила она, переходя прямо к делу.       — Колетт, давай дадим ей шанс сказать нам, что она хочет делать, — мягко предложил отец Элоизы, Патрик.       В груди Элоизы поднялось чувство вины, конечно, они должны были знать, что она не останется дома навсегда. Её цели работы в Министерстве магии никогда не были секретом, это было то, над чем она трудилась на протяжении всей школы. Позже планы просто случайно изменились, когда ей пришлось всё отложить, поскольку война начала достигать точки кипения. Возможно, её мать настолько привыкла к мысли о том, что Элоиза останется во Франции, или, может быть, она просто не очень хорошо справлялась с тем, что её дом становился пустующим гнездом.       — Ну, у меня собеседование в Министерстве магии в начале февраля… — начала Элоиза.       — Это замечательно! — её отец немедленно встал и бросился через разделяющее их расстояние, чтобы поцеловать дочь в лоб, прежде чем остановиться рядом со своей женой, чтобы утешающе положить руку ей на плечо, зная, что новости были не совсем такими, какие она надеялась услышать.       Элоиза знала, что её отец отнесётся к этому с гораздо большим пониманием. Когда Патрику было восемнадцать лет, он уехал из Франции ради собственной карьеры в британском Министерстве магии. Он провёл большую часть своей жизни, живя в Лондоне, пока не встретил свою будущую жену во время рабочей поездки в Париж в возрасте тридцати с небольшим лет.       Как только их отношения стали серьёзными, он начал мотаться между Англией и Парижем, пока не вышел на пенсию. К тому времени, когда он женился на Колетт, мужчина почти утратил свой французский акцент из-за того, что столько лет отсутствовал, навещая своих родителей во французской сельской местности только на праздниках.       Однако с Колетт случай был совсем другим — она родилась и выросла недалеко от Парижа. Когда она съехала в возрасте двадцати лет, её квартира находилась всего в пяти милях от родительского дома, и она работала секретарём в Ministère des affaires magiques, пока не родила Элоизу. С этого момента она решила быть матерью-домохозяйкой. Всё, что Колетт знала последние двадцать лет — это забота об Элоизе, она просто не могла смириться с желанием дочери расправить крылья и улететь далеко от дома.       — Значит, ты остаёшься с Флёр, — сказала её мать приглушённым голосом.       — Во всяком случае, пока. Через некоторое время я, возможно, получу собственную квартиру в Лондоне, — Элоиза кивнула и мягко положила свою руку поверх руки матери, чтобы та перестала нервно теребить большими пальцами.       — Всё в порядке, Колетт, мы ведь всегда знали, что Эль предначертаны судьбой великие дела. Она умная и амбициозная, мы не можем ожидать, что она останется рядом навсегда.       Мать Элоизы просто кивнула на слова мужа, она знала, что он был прав, но женщина отказалась сказать что-либо ещё, боясь пролить слёзы, которые отчаянно сдерживала.       Колетт и Элоиза всегда были очень похожи, они, как правило, пытались сдерживать свои собственные чувства, чтобы сделать счастливыми других, даже если у них не очень хорошо получалось их скрывать. Но они также были очень чуткими людьми, которые с лёгкостью чувствовали эмоции других. Независимо от того, как сильно Колетт хотела скрыть это от своей взрослой дочери, Элоиза знала, что эта новость причинила ей боль.       — Мам… — прошептала Элоиза своей матери, которая встретилась с ней взглядом.       Хотя Элоиза унаследовала многие свои физические черты от отца, включая его веснушки, кудри и мягкие черты лица, её поразительные голубые глаза были от матери. Синие омуты, отражающие её собственные, наполненные слезами разбитого сердца, вызванными её выбором, чуть не сломили её. Она поистине никогда не хотела причинить боль своей матери, но чувствовала, что у неё не было никакой цели во Франции.       За почти шесть месяцев, что она жила у Билла и Флёр, ей казалось, что она прожила больше, чем за последние два года, работая на случайных работах и погружаясь в рутину, из-за которой ей казалось, что её жизнь имеет мало смысла или результативности.       Элоиза крепко обняла мать, словно пыталась каким-то образом наверстать упущенные месяцы объятий в том году.       — Я горжусь тобой, mon amour, — прошептала Колетт дочери.       Элоиза слегка отстранилась, и её мать убрала выбившийся локон ей за ухо, прежде чем продолжить:       — Ты так похожа на своего отца. Я знаю, с тобой всё будет в порядке, я просто буду очень сильно по тебе скучать.       — Я буду навещать вас так часто, как смогу, и буду писать каждую неделю, обещаю, — сказала Элоиза, ободряюще улыбаясь матери.       — Я знаю, дорогая, — улыбнулась Колетт, выпуская дочь из объятий.       Патрик пересёк комнату, чтобы взять чемодан своей дочери, желая помочь ей.       — Давайте тогда спустимся в гостиную. Я уверен, Флёр с нетерпением ждёт тебя у своего камина, когда же ты уже вернёшься домой.       Домой.       Признание её отцом того, что коттедж «Ракушка» теперь её дом, было большим шагом в предоставлении ей свободы, и она действительно ценила это. Семья Лоран спустилась в гостиную и обменялась последними эмоциональными объятиями, прежде чем Элоиза шагнула в камин и растворилась в густом зелёном пламени, взяв курс на следующую главу своей жизни.

***

      Дела во «Всевозможных Волшебных Вредилках» сильно замедлились сразу после праздников. Так было всегда — неделя перед Рождеством и канун Нового года были временем пика продаж, и, к счастью, у них было достаточно фейерверков на складе, чтобы удовлетворить спрос на этот уикенд. Джордж, честно говоря, не знал, как они пережили праздники с его отсутствием трудовой этики. Но это, безусловно, было благодаря Чарли и Верити.       Хотя отношения между Верити и Джорджем всё ещё были довольно напряжёнными, он дал ей дополнительные выходные на Рождество в качестве своего рода предложения мира. Ни один из них не говорил о ссоре, и ни один не принёс извинений. Было такое впечатление, будто между ними ничего такого никогда не происходило, и Джордж был доволен этим.       Он почувствовал облегчение, узнав, что в ближайшие несколько месяцев магазин будет работать довольно неспешно. Ситуация немного оживлялась ко Дню святого Валентина, когда любопытные (а иногда и отчаявшиеся) ведьмы и волшебники заглядывали, чтобы купить любовные зелья. Но по-настоящему работа возобновлялась только за несколько недель до первоапрельского праздника дураков. Несмотря на то, что Джордж действительно не хотел думать о том, как он будет готовиться к этому конкретному празднику, поскольку это будет его первый день рождения без Фреда, он решил выкинуть эту мысль из головы и перейти этот мост, когда доберётся до него.       Вместо этого Джордж решил использовать свой свободный от работы вечер как возможность отнести в «Ракушку» несколько вещей, которые он собирался оставить. К тому же пляж был бы приятной сменой обстановки по сравнению с улицами Лондона. Он лишь надеялся, что его невестка была не в настроении безжалостно дразнить его, как она обычно это делала.       Пара не ожидала прибытия Джорджа, потому, когда стук в их парадную дверь прервал их расслабляющий вечер, они сначала подумали, что это, возможно, Элоиза, вернувшаяся из Франции, хотя она и сказала, что воспользуется каминной сетью.       Когда Билл поднялся с кресла, чтобы открыть входную дверь, он был удивлён, увидев своего младшего брата, стоящего перед ним.       — Добрый вечер, Джордж. Не ожидал увидеть тебя сегодня, — поприветствовал его Билл, приподняв бровь, и отступил в сторону, чтобы позволить брату войти в дом.       — Извините, что врываюсь без предупреждения, я просто хотел принести кое-какие вещи, и я подумал, что вас двоих больше не интересует новогодняя вечеринка, учитывая текущие обстоятельства, — ответил он, быстро ухмыльнувшись Флёр.       — Хочешь сказать, что мы скучные теперь, когда скоро станем родителями? — Флёр прищурила глаза, хотя комментарий Джорджа её нисколько не беспокоил.       — Ну, что-то мне подсказывает, что вы единственная пара моложе сорока, которая сегодня вечером пьёт чай и читает у камина вместо того, чтобы праздновать, так что, полагаю, да, — пожал он плечами.       — Тогда, наверное, ты не захочешь остаться на чашечку чая? У такого одинокого парня, как ты, должно быть, куча приглашений на вечеринки, — шутливо поинтересовался Билл.       — Никаких вечеринок, с удовольствием выпью чаю, — ответил Джордж, направляясь к дивану и ставя два подарка, которые он принёс с собой, на кофейный столик.       Билл всецело ожидал, что Джордж отклонит его предложение, поскольку в последнее время ему редко хотелось оставаться в компании и общаться, но он коротко кивнул брату и быстро улыбнулся, удаляясь на кухню, чтобы приготовить ему чашку чая.       — Что это? — спросила Флёр Джорджа, указывая на подарки на столе.       — Подарки для Элоизы, один от мамы, а другой от меня.       На губах Флёр появилась мягкая улыбка, когда она лениво провела рукой по своему животу. Ей казалось, что в последнее время отношения между Джорджем и Элоизой идут намного лучше, поэтому она не могла заставить себя упомянуть, что девушка могла вернуться домой в любой момент, опасаясь, что Джордж найдёт повод сбежать.       Билл вернулся через несколько мгновений с двумя чашками чая — одной для Джорджа, а другой для жены. Вскоре после того, как старший Уизли вернулся в своё кресло у камина, чтобы продолжить чтение дневного выпуска «Ежедневного пророка», разгорелся камин, и вспышка зелёного пламени заполнила этот угол комнаты, прежде чем Элоиза вернулась домой.       Она заметила Джорджа сразу же, как только переступила порог гостиной, и быстро вспомнила, как сильно по нему скучала. Казалось, прошла вечность с тех пор, как они в последний раз видели друг друга. Как только их взгляды встретились, Элоиза быстро поставила свой чемодан и плюхнулась на диван рядом с ним, совершенно игнорируя присутствие Билла и Флёр в комнате.       — С Новым годом, — улыбнулась она рыжеволосому парню, который улыбнулся ей в ответ.       Билл и Флёр посмотрели друг другу в глаза и, казалось, быстро прочитали мысли друг друга, поскольку встали со своих мест почти одновременно.       — Думаю, нам самое время приступить к ужину, ты останешься, чтобы поесть, верно, Джордж? — спросил Билл.       — М-м? О, конечно, что бы вы ни приготовили, это, вероятно, лучше, чем всё, что Чарли приготовит дома.       С этими словами супружеская пара удалилась на кухню и оставила Джорджа и Элоизу одних в гостиной, чтобы они наверстали упущенное.       — Как прошли твои праздники? — поинтересовался он.       — Всё было чудесно впредь до, примерно, тридцати минут назад, — ответила Элоиза, скидывая туфли и закидывая ноги на диван, поворачиваясь к Джорджу лицом.       — Почему?       Элоиза, в последнее время чувствующая себя гораздо комфортнее в присутствии Джорджа, вытянула ноги так, что ступни оказались у него на коленях, прежде чем ответить:       — Они спросили, планирую ли я переехать домой.       Джордж, который был слишком поглощён мыслью о её отъезде, ничего не думал об их новом положении, он просто нахмурился на её слова.       — И что ты им сказала?       — Я сказала, что остаюсь. У меня собеседование в Министерстве через несколько недель благодаря Перси, а Билл и Флёр сказали мне, что я могу оставаться здесь столько, сколько захочу.       Джорджа захлестнула волна облегчения при известии о том, что она не планирует возвращаться во Францию в ближайшее время. Затем он вспомнил, почему вообще решил наведаться в «Ракушку». Он положил руку на голень Элоизы и наклонился, чтобы взять коробки с кофейного столика. Вручая ей подарки, он заметил удивление в её глазах, словно она вообще не ожидала от него подарка.       — Что? Ты думала, что можешь сделать каждому подарок и ничего не ожидать взамен? — усмехнулся Джордж.       — Ну, да, я гораздо больше предпочитаю отдавать, чем получать, — призналась она.       — Ну, предположим, я могу забрать их обратно, но я без понятия, что бы я сделал с любым из них. Они оба вроде как, ну… специально для тебя, — ответил он, нервно проводя рукой по задней части шеи.       — Какой из них я должна открыть первым? — спросила она.       — Тот, что сверху, это от моей мамы.       Элоиза откинула оранжевую обёрточную бумагу и сняла крышку с коробки, увидев один из свитеров ручной работы Молли, бледно-голубой с большой белой буквой «Э» спереди.       — Ты должна чувствовать себя польщённой, что мама сделала тебе такой, Флёр не получала его годами. Нам пришлось подарить ей один из старых свитеров Фреда, чтобы она не чувствовала себя обделённой за ужином, — Джордж ухмыльнулся, пересказывая воспоминание.       — Он чудесный! Как она выбрала цвет?       Пальцы Джорджа нервно начали чертить круги по икре Элоизы.       — Ну, она спросила меня, какой цвет, по моему мнению, тебе бы понравился, и я просто предположил, что голубой, потому что подумал, что он будет хорошо сочетаться с твоими глазами.       На губах Элоизы появилась нежная улыбка.       — Это было очень внимательно с твоей стороны.       — Пустяки, — отмахнулся он, пожимая плечами.       Элоиза аккуратно сложила свитер, прежде чем отложить его в сторону и вновь обратить своё внимание на другой подарок, лежащий у неё на коленях.       — Так, а этот?..       — От меня, — кивнул он.       Элоиза заметила, что упаковка была далеко не такой аккуратной, как у предыдущего подарка, но она не возражала. Она разорвала бумагу и увидела блокнот в тёмно-синем кожаном переплёте, тот самый, который она заметила в канцелярском магазине, когда они вдвоём ходили за покупками.       — О, спасибо, Джордж, тебе совсем не стоило.       — Ты даже ещё не видела лучшей части, посмотри на корешок.       Элоиза перевернула блокнот, чтобы увидеть свои инициалы «Э.Л.» сбоку, и когда она посмотрела на рельефные буквы, цвет инициалов изменился с тускло-серого на ярко-жёлтый.       — Какой там цвет? — спросил Джордж.       — Жёлтый, а что?       — Он меняется в зависимости от твоего настроения, я специально зачаровал их для этого. Работает только с тобой, так что даже если бы в руках держал его я, он всё равно показал бы только цвет твоих чувств. Кстати, жёлтый цвет означает, что ты счастлива, — объяснил он с лёгкой улыбкой.       Элоиза слышала истории о гениальных идеях Джорджа от Флёр в прошлом, но это был её первый раз, когда она увидела это лично, и всё это было для неё.       — Ты невероятный, Джордж! Это потрясающе, — сказала она с широкой улыбкой, наблюдая, как инициалы меняют цвет с жёлтого на мерцающий белый. Она сделала паузу на мгновение, прежде чем снова посмотреть на него. — А что значит белый?       — Это значит, что ты чувствуешь вдохновение, я написал для тебя небольшую подсказку на внутренней стороне обложки, — ответил он, чувствуя немалую гордость за себя.       Прошло много времени с тех пор, как у Джорджа появлялись какие-либо творческие идеи, и он, честно говоря, думал, что заклинание в блокноте Элоизы — довольно глупо. Поначалу он очень нервничал, делая ей подарок, но, увидев её искреннюю реакцию, его сердце обрадовалось. Возможно, на самом деле он не растерял весь свой талант, когда Фред ушёл.       — Итак, у меня есть к тебе вопрос, Эль, — заговорил Джордж, слегка сжимая её голень, и быстро сменил тему.       — Да? — ответила она, кладя блокнот себе на колени.       — Огневиски? — спросил он с ухмылкой.       Элоиза испытала огромное облегчение от того, что её руки покоились на её новом блокноте, закрывая Джорджу вид на инициалы, которые, без сомнения, изменились бы на любой цвет, обозначающий смущение, застенчивость или, не дай Мерлин, кокетство.       Она издала лёгкий смешок.       — Да.       — Так ты думаешь, я пьяница? — поддразнил он.       — О, Мерлин, нет! Это скорее более абстрактно, — Элоиза со смехом покачала головой.       — Так ты собираешься мне это объяснить?       — Может быть, когда-нибудь. Или, может быть, я позволю тебе разобраться в этом самому, — предположила она, пожав плечами.       — Хотя бы дай мне подсказку.       Элоиза задумчиво постучала указательным пальцем по подбородку.       — Что ты чувствуешь, когда пьёшь огневиски?       Его брови нахмурились от вопроса, прежде чем он издал саркастический смешок:       — Я чувствую себя в состоянии депрессии, когда пью, Эль. Ты думаешь, я депрессивный?       В ответ Элоиза игриво шлёпнула его по руке.       — Нет же! Я имею в виду физическое ощущение от его употребления.       — Физическое ощущение? Вроде того, когда оно обжигает горло?       Элоиза слегка наклонила голову.       — Вроде того, но я больше думала о том, что ты чувствуешь тепло, пока его пьёшь.       — Значит, ты думаешь, что я тёплый человек? — спросил он, приподняв бровь.       — Да.       — Это что-то новенькое, — он вздохнул и откинул голову на спинку дивана, чтобы посмотреть в потолок, его настроение слегка изменилось.       — Почему ты так говоришь? — мягко спросила она, надеясь, что он не услышит дрогнувшей уверенности в её голосе.       — Думаю, в последние дни я просто чувствую себя холодным и отстранённым, — ответил он, не отрывая глаз от потолка.       Элоиза покачала головой и положила руку ему на щёку, дабы мягко повернуть его голову так, чтобы он встретился с ней взглядом.       — Ты недооцениваешь себя. Ты утешил меня, когда я рассказала тебе о своей бабушке, и ты ходил со мной за рождественскими покупками, даже когда у тебя было отвратительное утро. В тебе есть теплота, Джордж Уизли.       Когда его внимание было привлечено к ней, тёплый свет камина, мерцающий на её коже, придал ей то же неземное сияние, которое несколько недель назад придавал ей закат в окне его спальни. Элоиза была для него неописуема, в ней было что-то волшебное, что могло с такой лёгкостью растопить лёд вокруг его сердца, когда ни у кого другого не было и шанса заставить его открыться.       Когда её полные губы сложились в ободряющую улыбку, что-то внутри Джорджа маякнуло ему наклониться и поцеловать её. Просто воспользоваться моментом и полностью открыть ей своё сердце. На долю секунды его взгляд метнулся между её голубыми глазами и розовыми губами, по мере того как искушение росло. Обычно в такие дни он никогда не был бы таким импульсивным, по крайней мере, без нескольких рюмок в организме.       Но это была не та ситуация, когда он хотел поцеловать её, чтобы почувствовать что-то другое, кроме боли в своём сердце, он хотел поцеловать её, потому что он действительно что-то чувствовал — что-то к ней — и это напугало его до чёртиков.       Часть его мозга кричала о том, чтобы просто впустить Элоизу, но другая часть не давала ему этого позволить, учитывая, сколько работы он проделал, чтобы построить все эти защитные стены вокруг своего сердца. Лихорадочные мысли Джорджа были прерваны, когда голос Флёр окликнул их с кухни:       — Ужин готов!       Момент был упущен в мгновение ока. Рука Элоизы уже исчезла с его лица, она убрала ноги с его колен и встала с дивана прежде, чем Джордж смог собраться с мыслями. Возможно, это было к лучшему — было бы огромной ошибкой поцеловать её сегодня. Для них же было лучше сохранить отношения платоническими, они чудесно «сработались» как друзья, и он не должен угрожать разрушить это. Особенно не тогда, когда он и близко не был готов полностью открыть кому-то своё сердце.