Снова научиться любить | Learn to Love Again

«Неспособны умереть любимые, ибо любовь есть бессмертие». — Эмили Дикинсон.

      Ночь 2 мая 1998 года вошла в историю Магического мира как ночь, когда Волан-де-Морт, наконец, был побеждён. Многочисленные отважные ведьмы и волшебники прибыли в Хогвартс в ту ночь, сражаясь за всё, во что верили, риск получения вреда не помешал никому из них защитить замок от постигшего на него зла. Это была битва, к которой готовились шестнадцать лет.       С того момента, как Гарри Поттер той ночью вернулся в Хогвартс, всё изменилось. Отряд Дамблдора, Орден Феникса, персонал Хогвартса и бесчисленные ученики объединились, чтобы бороться со злом, которое нависло над их головами с тех пор, как Тёмный Лорд вернулся на кладбище во время финального задания Турнира Трёх Волшебников. Эти отважные ведьмы и волшебники были полны надежды и решимости.       Хотя многие потеряли друзей и семью в тот день, часть Джорджа Уизли умерла, когда он потерял своего близнеца Фреда. Вид неподвижно лежащего брата навсегда останется в его памяти. Некогда искрящиеся и озорные карие глаза Фреда были холодными и пустыми, навеки прикованными к потолку Большого зала. Та ночь по-настоящему сломила Джорджа.       Его семья пыталась утешить его в тот момент, но свет внутри Джорджа померк. Он звал своего брата, в то время как его мать прижималась к нему, по её лицу текли слёзы. Джордж ничего не слышал, даже своих собственных рыданий и криков. В ушах у него звенело, сердце колотилось, ему казалось, что он умрёт прямо здесь, рядом с Фредом, — он хотел умереть там, рядом с Фредом. Любое мгновение без него не стоило жизни.       — Фред, пожалуйста! — кричал он, бросаясь на тело своего брата. Он выл от боли, он не хотел двигаться дальше, он не мог идти вперёд без своего брата.       Немедленные последствия битвы за Хогвартс были наполнены безмерным горем и скорбью для всех. То, что должно было быть радостным временем, временем вновь обретённой свободы и безопасности, было омрачено воспоминаниями о невинных жизнях, погибших от рук Пожирателей Смерти. Несмотря на то, что небо, казалось, прояснилось и вернулось летнее тепло, многие люди, присутствовавшие на битве, ушли со своими личными тучами, нависшими над их головами.       Однако на самом деле никто не потерял так много, как Джордж Уизли. Без Фреда он чувствовал себя никем, он полностью потерял волю к жизни, каждый день был потрачен на то, чтобы просто выполнять телодвижения. Вещи, которые он раньше любил, приносили ему только боль. Сладости были горькими на вкус, квиддич наскучил, шутки наводили тоску, ничто не могло доставить ему радости. Не после того, как у него так внезапно отняли всё.

***

      Похороны были на следующих выходных, и за это время Джордж не сказал ни одному из членов его семьи больше десяти слов.       — Доброе утро, дорогой, — тихо проговорила Молли, когда Джордж появился сверху тем утром.       Джинни, Гарри и Артур уже молча сидели за кухонным столом. Все взгляды были прикованы к Джорджу, когда он вошёл в комнату и сел рядом со своим отцом, это был первый раз, когда он спустился из их… своей комнаты.       — Мгм, — ответил он своей матери, которая уже ставила перед ним чашку тёплого чая, словно прочитав его мысли.       Джинни вздохнула, будто хотела что-то сказать своему брату, но почувствовала, как Гарри аккуратно сжал её руку, покачав головой, когда она посмотрела на него. Джордж опустил глаза, время от времени прихлёбывая чай, но напряжение, царившее в комнате, действовало ему на нервы.       Он решительно поставил чашку с чаем и посмотрел на свою семью.       — Не могли бы вы все, пожалуйста, перестать таращиться на меня?       Все сразу же отвели глаза и неловко заёрзали на своих местах.       — Мы все просто волнуемся… — прошептала Джинни, прежде чем Джордж перебил её.       — Не стоит. Со мной всё нормально, — категорично сказал Джордж, не встречаясь взглядом с сестрой.       Быстро пожалев о своём решении выйти из комнаты, он быстро допил чай, чмокнул мать в щёку и поднялся обратно наверх. Сегодня был прекрасный летний день, учитывая обстоятельства. Билл, Флёр и Чарли приехали рано днём, чтобы помочь расставить стулья в саду для своих друзей и семьи, которые позже присоединятся к ним, чтобы отпраздновать жизнь Фреда.       В Нору стало прибывать всё больше и больше людей. Анджелина Джонсон и Кэти Белл прибыли, цепляясь друг за друга для поддержки, Оливер Вуд и Ли Джордан появились вскоре после них, и четверо бывших школьных друзей объединились, чтобы поболтать о квиддиче, делясь своими самыми смешными историями о Фреде, смеясь сквозь слёзы.       Минерва Макгонагалл и Хагрид пришли вместе, взявшись за руки, когда направились к своим местам. Хагрид объявил о своём появлении, громко высморкавшись в большой носовой платок.       Джордж смотрел из окна своей спальни в сад и страшился того, что должно было произойти. Он действительно не думал, что сможет справиться с этим, он полностью подавил свои эмоции с прошлых выходных, просто чтобы выжить. Он боялся, что если позволит себе горевать, то больше никогда не сможет функционировать; ему приходилось держать это в себе, если он хотел иметь хоть какой-то шанс продолжить свою жизнь.       Раздался тихий стук в дверь.       — Джордж, дорогой, можно войти?       — Да.       Молли вошла в комнату и села на кровать, наблюдая, как её сын стоит у окна.       — Присядь рядом со мной, дорогой.       Джордж отказывался смотреть на свою мать, он знал, что если сделает это, то не сможет сдержаться. Если и был человек, который, по его мнению, мог когда-либо приблизиться к тому, чтобы почувствовать его боль после потери Фреда, он знал, — это была его мама. Отвернувшись от окна, он обошёл кровать и сел рядом с ней, уставившись в пол.       Молли положила руку на колено Джорджа.       — Я люблю тебя, Джордж.       Четыре слова, которые были такими простыми, но их звучание заставило Джорджа сломаться, всё это было слишком реально. Как он теперь мог принять любовь своей матери, когда каждую минуту существования винил себя в том, что именно он выжил? Он отдал бы всё, чтобы вернуть своего брата и поменяться местами.       Со слезами на веснушчатых щеках он уткнулся головой в плечо матери и выплеснул все эмоции, которые сдерживал всю последнюю неделю. Она обняла сына одной рукой, а другой нежно гладила его по волосам, позволяя ему плакать.       — Я не могу спуститься туда. Я не могу этого сделать, мам. Я не могу попрощаться.       Голос Молли дрожал от её собственных слёз.       — Ты же знаешь, Фредди не хотел бы, чтобы ты прятался здесь вечно, дорогой.       Он знал, что она была права, но идти туда было слишком больно, ему пришлось бы встретиться лицом к лицу со всеми их друзьями и семьёй. Они попытались бы посочувствовать ему, сказали бы ему, что время залечит все раны, и что Фред смотрит сейчас на него сверху. Никто из них так и не смог бы понять, что, когда Фред умер, он сам умер тоже.       Молли нежно погладила его по спине.       — Пора, Джордж.       Они неохотно встали вместе, и он инстинктивно взял Молли за руку для поддержки. Она нежно ободряюще сжала его ладонь, прежде чем вывести сына из спальни. Когда они спустились по лестнице и вошли в кухню, приблизившись к двери, ведущей в сад, Джордж почувствовал, как внутри него закипает что-то, чего он никогда раньше не чувствовал.       Отпустив руку матери, он почувствовал, как вся комната начала вращаться, и, будто ему не хватало кислорода в лёгких, огромное чувство страха охватило его тело, и он остался прикован к тому месту, где стоял. Мысль о том, чтобы выйти туда и попрощаться, была слишком невыносимой.       — Мам, я не могу. Я правда не могу, — прошептал Джордж, качая головой, его дыхание участилось, а сердце начало бешено колотиться.       Его ноги начали слабеть, поэтому он попятился к стене позади себя, сползая на пол, чтобы попытаться успокоиться, когда боль в его груди усилилась. Он никогда раньше не чувствовал ничего подобного, ему действительно казалось, что он умирает, он больше не контролировал своё тело.       — Джордж, всё хорошо, с тобой всё в порядке, — зашептала его мама, присев на корточки рядом с сыном и нежно поглаживая его по спине.       — Что со мной происходит? — выдохнул он, отчаянно глядя на мать заплаканными глазами, он едва мог выдавить из себя слова, прижимая колени к груди.       — Это паническая атака, дорогой. Это состояние пройдёт, обещаю.       Окно на кухне было открыто, впуская тёплый летний ветерок. Воздух казался ему таким тяжёлым, что он задыхался, тонул в своём горе. Теперь таковой была реальность Джорджа, он знал, что никогда больше не будет по-настоящему самим собой. Он больше никогда не сможет полюбить.