Плен

      Впервые он встретил Краммера на построении в конце 38-ого. Он стоял среди других кадетов, натянув пилотку на дикие патлы, и тихонько посмеивался, глотая улыбку. Ветреный, молодой, он совершенно ничего не смыслил ни в самолетах, ни в людях, но они тянулись к нему даже так.       Солнце слепило глаза и ерошило волосы, голова гудела от похмелья, и Фогель сразу решил, что Краммер ему еще начудит проблем. Слишком энергичный и несерьезный, молодым человеком его язык не поворачивался назвать, только шпаной.              Первое время Краммер его боялся и все кривил губы, когда он, Фогель, раскатисто орал матом на Хаффнера. А потом ничего, сам стал потихоньку ругаться.              Но окончательно пообвыкся он в середине июня. Как только случились подряд два теплых денька, Фогель подозвал его к себе и тихим голосом объяснил задание: протащи, мол, ящик пива вон на тот самолет. Краммер оказался верхом исполнительности.              "Сколько человек по весу туда уместится?" — спросил Фогель.              Оглянувшись на распластанный Шторх, Краммер что-то прикинул в голове и осторожно заявил: "Человек шесть, товарищ командир."              "Ты и будешь шестым," — решил летчик, хлопнув его по плечу.              Краммер понял, что происходит, только когда они кучкой неслись к самолету в одних трусах по раскаленному асфальту. Плечом к плечу забились на заднее сиденье три потных механика, один унтер-офицер с кривым лицом и он сам. Летели купаться.              Теснота и чужие тела его поначалу смущали, он вжался в себя и лишнего места старался не занимать. Они-то лет на пять минимум были старше него. Но, глядя на своих соседей, которые благодатно почесывались и хвалили его за пиво, Краммер расслабился.              Летели низко, до того, что верхушки деревьев щекотали шасси. Краммер засмотрелся на небо, забылся даже и сам стал подшучивать над криволицым. Под крылом показалась река, спокойная и ребристая, они снизились, раскрыв кабину, замедлились до упора, и Фогель, обернувшись, приказал: "Прыгай!" Шторх накренился влево, и пять потных туш кубарем плюхнулись в ледяную воду, вереща то ли от страха, то ли от радости.              Физелер сделал крюк и скрылся в редком перелеске. Один из механиков потерял при падении трусы, подхватившее их течение тут же понесло портки прочь, и всей пятерней им пришлось броситься в погоню, с криком и свистом подгоняя друг друга на скорость.              Белым стеклом искрились мелкие всплески, солнце шныряло по ним и слепило глаза. Краммер выполз на берег, наблюдая, как голый механик победоносно размахивает своими мокрыми труселями и надевать их не спешит. Теплый песок лип к телу, хрустел на зубах, мягко стелился сухой ветер, и капли по сопливым локонам стекали на кончик носа. Он ловил их языком.              Фогель вернулся откуда-то с поля, весь блестящий от пота, и с покрасневшей шеей. На ходу раздавая бутылки, он пнул песка в унтера и сиганул в реку. Пришлось догонять и метать друг в друга мокрые комья ила. Пакты строились и разрушались, Краммер передрался со всеми, жутко устал и еле добрался до берега на спине.              Лежа уже захмелевшим в тенечке, он решил, что его командир не такой уж и неприятный человек. Фогель же вдруг понял, что кто-то пиздит с поля их Шторх.