Уникальный

Впервые за всю свою жизнь Генри проснулся с похмелья. Он и не сразу понял, что проснулся, ведь реальность не ощущалась, а мозги не соображали. К этому стоит добавить и ужасное состояние после весьма бурной ночи. Комната даже с закрытыми глазами казалась слишком яркой, из-за чего голова трещала, готовая расколоться в любой момент на несколько частей. Тошнота словно выталкивала что-то из глубин желудка, но ничего, к счастью, пока не выходило. А сухость в горле придавала такие ощущения, словно Генри — это засохшая давным-давно мумия, которая пошевелить своими конечностями не в состоянии. Обыкновенная мысль о том, чтобы перевернуться на другой бок или двинуть рукой, провоцировала жуткую, ноющую боль во всём теле. И вот Эмили валялся на спине, руки раскинуты в разные стороны. Вообще целостность позы, в которой он находился, говорила о том, что его едва ли разместили на этой постели, а сам Генри особо не ворочался весь свой сон. А где он, кстати? Глаза никак не хотели открываться, попытки сделать это вызывали только вспышку боли в голове. По чувству и ощутимости можно сказать, что кровать самая обыкновенная. Генри мог утверждать, что она вполне может сойти за его собственную, в общежитии. Помещение, в котором он спал, охвачено прохладой — вероятно, что открыто окно. Или дверь, ведущая в коридор. Генри подавил желание бездействовать и заставил себя вслушаться во всё происходящее. Где-то голоса и слышимые шумы, что так привычны сердцу. Эмили определённо находился в общежитии. Таком стареньком и вечно буйном. Ведь практически постоянно что-то и кто-то шумит. Генри мог бы постараться напрячь мозги и вспомнить, каким образом его занесло сюда прямиком из клуба, но на тот момент было как-то лень сосредотачиваться. Глаза всё-таки разлепились, хоть и с большим трудом. Комната была озарена дневным светом, привычная каморка Генри, со всякими безделушками. За окном виднелось покрытое серыми тучами небо, дул лёгкий ветерок, проникающий в помещение через открытое окошко. Ну точно. Вот отчего тут так свежо. При полном погружении в эту прохладу Генри поёжился, выдав недовольный стон после очередной вспышки болезненного разряда в голове. Как же его накрыло, чёрт подери… На полном серьёзе было отвратное чувство. И чем он вчера занимался? Эмили подождал, пока приступ тошноты станет менее проблематичным для действий, а затем заставил себя приподняться на постели, опирая весь свой вес на подставленные локти. Внимание достаточно быстро переключилось на сухость в горле, и Генри кое-как сглотнул, попытавшись избавиться от неё. Попить бы воды, но наполненная ей бутылка находится аж на рабочем столе, а до него добраться будет ой как не легко. Генри схватился за голову, кидая на пол обречённый взгляд, который за секунду переменился в изумлённый, когда на этом самом полу обнаружился лежащий кто-то. Им оказался Джон, распластавшийся возле кровати Эмили, громко сопящий в собственную руку. Одежда на нём была мятой, слегка испачканной, светлые волосы прикрывали его уши, плечи и лицо, так что трудно было бы понять, точно ли парень дрыхнет. Генри таращился на него какое-то время, выуживая из памяти ну хоть что-то о промежутке времени, когда они уже заканчивали с тусовкой поздней ночью. Ни черта он не помнил, из-за чего невольно занервничал, спохватившись вдруг за то, что вчера вообще происходило. Всё ли прошло гладко? Он не знал точно. Знал только о том, что, по большей части, время он проводил именно с Джоном, который сейчас валяется у него в комнате на полу. Интересная ситуация, однако. — Твою ж…– прошипел Эмили, когда сел, прижавшись спиной к стене, и почувствовал при этом дрожь и ломку в конечностях. — Вот чёрт, какого вообще там происходило, а…? Сон у Джона оказался чутким, потому что через пару минут он заныл, борясь с собственным организмом, перевернулся и уселся по итогу на полу, с трудом подняв голову навстречу свету. Мгновение Боннар тупо пялился в окно, а потом развернул голову к Генри. Будто бы изучил его, что вряд ли вышло у него хорошо, и глупо улыбнулся, скривившись от болевых ощущений в своём теле. — Воу…– сорвалось у него, и Джон кашлянул, прочищая горло и приводя в работу голосовые связки. Голос осип, словно за длительный период молчания. — Утречко! — Утро. — достаточно тихо смог ответить Генри, покачиваясь на месте и раскрывая себе глаза чуть ли не насильно, чтобы они привыкли к дневному свету. — А что было?.. — кажется, корректней у него не получилось бы спросить. Но звучало это нелепо и непонятно. Хотя Джон понял: — Ничего особого… Ты отрубился, такое бывает после всяких там тусовок, а ты ж ещё и новичок у нас… Неудивительно. Мы с твоим Афтоном собственноручно тебя тащили до общежития, а потом я едва доплёлся сюда. — он улыбнулся шире, не проявляя никакой раздражительности или недовольства. Наверное, Боннар и не думал сердиться на Генри по причине его неопытности. — Уложить тебя-то я смог, а вот…до своей добраться, как видишь…не успел. Сил не оставалось. — Вот как… А Уилл, что, был с тобой тогда? — Генри не помнил, чтобы они встречались на улице или в самом клубе. Уильям же не собирался приходить, вроде как? Или это Эмили что-то путает, и они виделись? — Был. Мы на улице пересеклись. Я и сам нихера не помню, честно говоря. — объяснил Боннар. Больше ничего о ночи не говоря, он начал осторожно подниматься на ноги. — Блевать нет потребности? — Нет. Наверное. Это… Ты не можешь? Воды. — и Генри кивнул на свой рабочий стол, чувствуя себя каким-то брошенным инвалидом. Он бы и подумать не мог, что вся эта дичь с пуншем и виски будет иметь такие последствия… Джон быстро понял. Дошагал до стола и, взяв бутылку в руки, слегка замахнулся, показывая этим, что хочет её бросить. У Генри в любом случае не получилось бы словить, потому он был готов к тому, что бутылка вмажет ему по лицу, что почти так и произошло. Она влетела в стену и упала на одеяло рядом с наручными часами Эмили, которые, как оказалось, показывали одиннадцать минут четвёртого. — Уже?! — вслух изумился громко Генри, не успев ещё открыть бутылку. — Сколько мы тут спали?! — Бывает такое. Не кипятись. — уверял его Джон, в какой-то степени умиляясь такой реакции Эмили на всё происходящее. — Я просыпался разок… Ну, от башки раскалывающейся. Ты не просыпался. Ничего страшного. Даже круто, что ты так крепко спишь. — говорил он, начиная вдруг с потехой ухмыляться. — Ты б себя видел, Генри. В самом деле. Твои волосы пережили катастрофическую бурю. Генри примерно представлял, а именно знал, что волосы у него растрёпаны до безобразия. И выглядят наверняка грязнее, ведь даже ощущаются они такими. — К чёрту. — буркнул ворчливо Эмили, делая глоток холодной воды. — Больше никогда… Чтоб я хоть ещё раз… — Но тебе понравилось. — возражением ответил Джон, уже пробираясь шатко к входной двери комнаты. — Я пойду. Надо мне. — Ну. Понравилось. — признался Генри скорее не в ответ Боннару, а лично самому себе. Ему и вправду понравилось. Как такое может не понравиться? Но то, что Эмили испытывал сейчас, он бы пожелал никогда себе больше не испытывать.

***

Остаток дня парень провёл бездумно и лениво. Ходил по общежитию, прогуливался недолго возле здания. При этом голова совсем не работала, и Генри ощущал себя грёбаным зомби, который в состоянии только издавать едва опознаваемые звуки и поедать что-нибудь. И долгого сна Эмили как будто не хватило, потому что в скором времени глаза его начинали захлопываться каждую минуту от усталости. Вот тебе и клуб. Вот тебе и проба алкоголя, чёрт подери. Окинутый такой изнурённостью Генри к шести часам вернулся в свою комнату и больше из неё не выходил. Меланхоличное настроение сваливало его с ног, после вчерашнего отдыха и веселья стало вдруг очень грустно. Генри мерил шагами спальню, бродил от угла к углу и тормозил взглядом на окне, за которым пасмурно, но до сих пор шумно. А ведь скоро погода испортится, пойдут дожди и вокруг будет сплошная слякоть. Темнеть начнёт ещё раньше, а потом и первый снег пойдёт. Зиму Генри ненавидел. Холодно, темно, вечно спать хочется… «Что-то далеко ты зашёл с этим депрессивным настроением. — дёрнул он сам себя. — Прекращай.» Эмили глянул на свой стол, на разбросанные чертежи. Уилл. И чем он занимается сейчас? А ведь этой ночью Афтон видел его, Генри, пьяным. Тащил, будучи, наверное, серьёзным, трезвым, может даже обиженным на то, что Генри его не послушал. При этой мысли Эмили раскраснелся тут же. Блестяще. Он, можно считать, проявил неосторожность и бездумность, а Уильям его ещё и вытаскивал из этого. Стыдно как-то. Генри не обязан, конечно, всюду крутиться возле Уилла, но можно же было проявить разумность в самый свой первый визит в подобное место, а не распускать все благородные мысли лишнего внимания. Так. Нет. Надо перестать. Что плохого в том, что он просто позволил себе отдохнуть? Генри учится, не покладая рук, развивается в механике, инженерии. Он придумал идею с аниматроником, работал над ней, подготовил добротный чертёж. Разве отдых вышел не заслуженным? Ясное дело, что Генри себя накрутил прямо сейчас. Вот и всё. К чёрту это. Отдых на то и отдых, чтобы давать себе волю в действиях, слабину. В следующий раз Эмили будет поосторожней с такими вещами — алкоголем и посиделками допоздна. Только и всего. Всё отлично. Сейчас Генри отоспится как следует и будет к утру завтрашнего дня бодрячком. После хорошего отдыха снова возьмётся за работу и свершит всё, что хотел. Уже расслабленно и беззаботно Генри отвернулся от стола и плюхнулся на свою постель, собираясь лечь спать вот прямо сейчас. Но этому было не суждено произойти — парень почувствовал, что в кармане его штанов что-то лежит. Ему принадлежащее? Вряд ли, потому что вчера вечером он специально взял чистые новые джинсы, в карманы которых не успел ничего вложить. А находилось там что-то, похожее на сложенную бумагу. Может, Генри всё же засунул туда случайно какую-то свою запись на огрызке листа? Бывает же такое — сунешь куда-то и не поймёшь, когда успел это сделать. Он пошарил в кармане и вытащил в самом деле записку. Она ему точно не принадлежит, а тогда не понятно, кто её подбросил. «Вряд ли оклемаешься завтра. Так что жду в воскресенье. Ровно в полдень. Возле твоей общаги. — У. А.» — Было написано аккуратным почерком в сложенной в три оборота записке. И когда он её сунул Эмили в карман? Генри вчитывался в неё несколько раз, крутил в руках, со всех сторон рассматривая, словно это что-то очень ценное ему. Он сложил её и сжал в ладони, чувствуя себя человеком, над которым смеются по причине его же глупости и наивности. По идее, Генри должен радоваться и готовиться ко встрече с Уиллом подобно девчонкам, что выбирают наряды и красятся перед свиданием, только готовиться он должен мысленно, чтобы подобрать нужные разъяснения и варианты их предстоящей болтовни. Уилл же любит говорить серьёзно и со знанием дела и темы. Ну, именно тот Уилл, с которым Генри чаще всего общается. Но Эмили вдруг почувствовал несчастье. Не знал точно, почему так. Просто возник неприятный осадок чего-то. У Генри складывалось впечатление, что Уильям вовсе не чувствует к нему ничего. Ни в плане дружбы, ни в плане чего-то большего, чем дружба. Иногда Афтон вёл себя так, что, казалось, ему плевать на нормальное отношение. Ему нужно только то, что делает его лучшим и успешным. Эмили является для него лишь вариантом успеха. Уиллу нужен авторитет. И к Генри нет у Уильяма искренности. Ничего нет. Этого Генри боялся больше всего на свете. Да блять. Стоп. Нужно успокоиться. Опять эти слишком назойливые мысли, от которых проку никакого. Уильям — человек странный, но по его поведению можно увидеть, что в Генри он нуждается. И ещё как. Да, заметна его непостоянность. Вспыльчивость. Видно, что он скрывает настоящего себя. Неизвестно, правда, почему и каким образом. Но вести себя так Афтон начинает неосознанно. Это странно, но это — факт. И Генри знал, что иногда искренность возникает, а в последнее время проявляется даже чаще, чем раньше. И возникает-то по собственному желанию Уильяма. А искренность его была в том, что он вёл себя по-настоящему. Становился вдруг…живым? Простым в общении? Начинал улыбаться искренне, смеяться и шутить. И не было в такие моменты чего-то фальшивого в его смехе и словах. Уильям становился обычным, настоящим. Таким же умным и находчивым, но уже настоящим собой. А потом вдруг менялся, слишком быстро и заметно. Черты лица грубели, взгляд наполняло презрение, самолюбие и холод, голос становился тише. Всё менялось. И, честно, Генри хотел бы, чтобы таких периодических изменений не происходило. Ему нравится обычный Уильям. Простой в общении и в делах, не делающий из себя супер уникальную личность. Парень сжал пальцы, ощущая, как мнёт листок. В голове что-то заработало от такого переизбытка чувств к человеку. Всё внутри так и желало понять: да что с ним, чёрт возьми, не так? «Кто же ты такой, Уилл?»

***

«Я чёртов гений.» Его рука осторожно вырисовывала каждый штрих. Прорисовывала каждую деталь. Безликий и серый по краскам каркас должен будет выйти. Потом его можно приукрасить. Идея ещё не доработана, но он знал, что когда-нибудь доведёт её до идеала, а потом воссоздаст это. И это будет его очередным козырем, может, вообще превратится в его собственную особенность для каких-нибудь там следователей — маньяк, жертвы которого сами приходят к нему. Не по своей воле, но приходят. «Робот. Аниматроник в качестве союзника. — бизнес, который можно использовать для пролития крови. Кто бы мог подумать, что такая затея вообще забредёт в мой разум?» – он бы хотел позволить себе улыбнуться, но такой безумный настрой нарушали его мысли, которые почему-то сбивались, терялись в других, а в голове звучал настырный голос. Голос. Похожий на его собственный. Вернее, он и был им — настоящим голосом, а обычно слышимое является лишь навязчивыми идеями, которые Уильям сам себе создал. И они были, хоть ему это и не нравилось. Были, подобно маскировке, которая маской отображалась на нём. Ненастоящий он. Тот, кто должен быть, но тот, которого Афтон начал воспринимать, как что-то неправильное. Это очень плохо. «Гадкий ублюдок. — парень едва не произнёс это вслух. — Будь ты проклят. Ты мне мешаешь. Из-за тебя я даже думать перестаю. Этого быть не должно.» Как бы он не боролся, но идея быть близким Генри человеком рушилась всё больше с каждым днём. Уильям знал, что у него к этому парню что-то есть, а этого быть не должно. Это что-то должно было уйти на самые глубины сознания. Ведь эта «любовь» все грандиозные планы превратит в щепки. Хотястопдачтовообщевэтойлюбвиплохого???? — Заткнись. — Уилл сказал это вслух, самому себе. — Ты слишком разговорчив в последнее время. — он всегда разговорчив. — Ты не должен возникать. — он не возникает, придурок, он просто существует. — Здесь есть только я. — Он есть всегда. Он всегда и был.

***

«Его рана… Она ужасна!» — Генри присел возле тощего маленького котёнка, которого они с Уильямом обнаружили одним поздним вечером в Ла-Веркине. Животное было совсем слабым, чумазым и пищащим от боли и голода. Афтон подошёл поближе, сверху вниз рассматривая его и оглядываясь иногда по сторонам. — Просто зверь напал. Собака, к примеру. — Бедный. Мы же можем как-нибудь помочь? — Нет. Не можем. — уверенно помотал головой Уильям, отходя в сторону и что-то подбирая. — Посмотри на него. Это едва живое существо. С такой серьёзной раной ничего не получится сделать. — Но нужно попробовать! — настаивал Генри. Он осторожно дотронулся ладонью до головы зверька, изучая красное пятно под его передней лапкой. Возле этой уродливой открытой раны шерсть перепачкалась кровью, слиплась, а в некоторых местах подтёрлась кожа. — Можно принести его моему дедушке. Он любит животных. Наверняка он попробует что-нибудь сделать… Уильям странно фыркнул. Словно плевать ему на этого умирающего котёнка. — А если не выйдет? Реветь будешь? — У нас может получиться спасти его. — Генри, это даже не зверь, а изуродованное месиво! — воскликнул Афтон и ткнул пальцем в несчастное животное. — Мы сделаем ему только хуже, вмешиваясь и пытаясь починить. — И что же делать с ним? — обречённо спросил Эмили, находя слово «починить» в этом контексте слишком ужасным. Мальчик почему-то был уверен, что котёнка можно ещё спасти. И нельзя говорить о нём так, как о чём-то окончательно поломанном. Ведь он жив! Сколько иногда чудес происходит! И животных спасают по всему миру, в самых разных ситуациях. Неужели сейчас она безвыходна? Уильям показал Генри достаточно крупный камень, почти не помещавшийся в его худую ручонку. — Избавиться. — Дурак совсем?! — Генри решительно шагнул в его сторону, чтобы выбить камень из рук, но Уилл выставил одну вперёд, останавливая его. — Уильям, ты что вообще хочешь сделать с ещё живым…? — Подумай головой. Он сдохнет без матери, от ран или чего-то другого. — заявил Афтон. — Нужно понимать, Генри, что иногда единственным выходом является смерть. В нашем случае — для него. Он замахнулся и швырнул камень во всё время пищащее до этого момента животное. Ужасное зрелище в тот миг предстало глазам Эмили — глухой удар и внезапная тишина. Самая жуткая тишина, которую он когда-либо слышал. Красные капли густой и вязкой крови; образовавшаяся спустя пару мгновений лужица. Затем Уильям вновь взял камень, на котором остался кровавый отпечаток, в свои руки. Один удар, и на земле теперь лежало что-то, распростёртое в настоящее и уже неживое месиво. Генри не смог долго смотреть на это. Он отвернулся, жмурясь и закрывая рот ладонью. — Ты…– после случившегося мальчик понял, каково это — видеть, как на твоих глазах убивают. — Что ты сделал…? «Что ты наделал, чёрт подери?!» Глаза Генри распахнулись, и он судорожно вздохнул, слыша ужасный писк в ушах, который последовал сразу за этой оглушающей и отвратительной мыслью. Генри редко снились кошмары. И уж тем более такие кошмары, где он ещё совсем мал. Детство своё Эмили мог назвать поистине замечательным. Не считая вечного контроля матери, всё остальное из воспоминаний о себе маленьком приносило Генри счастье. Он был беззаботным и общительным в свои семь, десять, двенадцать лет. У него были друзья, увлечения и приключения, на которые периодически нарываются дети. И никогда вот не снилось ему кошмаров, где он — это двенадцатилетний Генри Эмили, который приехал на лето к своему деду и вдруг стал свидетелем убийства. Или не свидетелем, а соучастником? А это был кошмар? Сон? Или воспоминание? Парень выпил немного воды и сел на кровать, прижимая руку ко лбу и проглаживая волосы. В жизни Генри не должно было быть травмирующих событий. У него их действительно не было. Кроме этого. Генри плохо помнил то самое лето, а потому это воспоминание было утеряно невероятным образом. Если бы оно сопровождало его всю жизнь, Генри, наверное, сошёл с ума. Вряд ли кого-то доводит до белого каления смерть какого-то зверька, но этот самый зверёк однажды был убит на глазах Генри. И был убит его новым другом. «Почему я не вспомнил такого Уильяма, когда увидел его в той самой аудитории?» — пронеслось в голове. Этот кошмар не был бы таким жутким, если бы был лишь фантазией слишком сердечного Генри. «Почему тогда он так поступил?» Наверное, Эмили никогда не вспомнил бы об этом моменте в своей жизни, если бы сам Уильям не вызывал у него всевозможных чувств в данный период его жизни. «Вот чёрт. Оказывается, я совсем не помнил того, кем был тогда Уилл.» — были в голове осколки прошлого — их размытое знакомство, где Уильям — нервный, замкнутый, пугливый, недоверчивый мальчишка. Потом что-то из их установившейся дружбы, где Уильям стал почти что не странным. Но во всём этом промежутке времени был и тот Уилл, которого Генри позабыл. Мальчик с презрением в глазах, с дикостью озирающийся на окружающих, словно перебить всех их мечтает. Жестокость, проскальзывающая в его действиях. Он тогда был ещё ребёнком. А однажды мать Генри косо глянула на пришедшего в гости Уилла и сказала: «У него грубое лицо и злые глаза. Ты с ним действительно водишься?» «Он не всегда такой. — ответил ей Генри. — Он бывает весёлым и славным.» «А сейчас что с ним? — задавался вопросом он, сидя теперь на своей кровати. Взрослый он, прекрасно понимающий, что тогда у Уильяма было всё далеко не славно. — Его нынешнее поведение и состояние — это влияние прошлого? Он больше не жесток? Или…» Или он всё такой же двенадцатилетний Уильям? «Нет. Это бред.» — уверял себя Эмили. Это похоже на бред — то, что Генри так зациклился на личности Афтона. Что было, то прошло. Если воспоминания реальные и не фальшивые, то как они влияют на настоящее? Уилл изменился. Он тоже повзрослел. Но не совсем понятно — изменился в худшую сторону или в лучшую? Кем сейчас он являлся? Можно ли ему помочь? Помочь спустя семь лет. Это возможно? Не слишком ли поздно? Есть ли смысл пытаться, или Уильям предпочитает сам справляться со своей головой? Насколько Генри смог бы помочь своему другу детства, нынешнему другу? Тому, кто для него даже больше, чем друг.

***

«Вот встану этим утром бодрячком. Отдохнувший, полный сил! Ага, чёрта с два.» — про себя ворчал Эмили, поднимаясь с постели часов в одиннадцать утра. Казалось, что вершит над ним какая-то несправедливость. Чем больше спит, тем хуже себя чувствует. И что с этим делать? Видимо, прежде чем беспокоиться за состояние своего друга, Генри следовало бы разобраться с самим собой. Иначе свихнуться так недолго. Особого аппетита не было. Парень обошёлся найденными сухарями и чаем без сахара. Даже сильно горького кофе не хотелось. Да и времени не было — когда тут объедаться, если Уилл назначил встречу к полудню? Пришлось одеваться впопыхах, чтобы выскочить из комнаты и успеть по времени. Генри оказался у входа в общежитие где-то спустя минут тридцать со своего пробуждения. На улице оказалось ветрено, пасмурно и холодно. Вот тебе и первое осеннее похолодание. Скоро придётся страдать от морозов и ходить в свитерах, чтоб ненароком не заболеть. А заболевать Генри умел очень хорошо. И угнетениями заниматься — тоже. Он беспокойно ошивался возле здания какое-то время. Видел много знакомых лиц однокурсников, что даже в такую погоду ходили гулять компаниями и парочками. Вели немного вольный образ жизни, но кайфовали от этого. А Генри вот ошивается здесь, ждёт Уильяма и не ощущает никакого кайфа. Только тревогу. А за кого или из-за чего? — точного ответа он дать, наверное, не мог. ПФ, да кому он врёт. Все мы прекрасно знаем, по кому Генри там убивается. Этот кто-то появился к назначенному времени. Уильям напялил на себя лёгкую тёмно-синюю куртку поверх рубашки. И было видно, что сегодня он над своим внешним видом не запаривался от слова совсем. Волосы его, которые Уилл всё же причёсывает для приличия иногда, сегодня виднелись на голове лохматой тёмной копной. Лицо выглядело особенно уставшим, но почему-то парень задорно улыбался, разгульной походкой шагая к Генри. Тот не скрывал своего удивления и…и радости. Такой Уилл определённо радовал его. Был настоящим и в какой-то мере беззаботным. — Поздравляю с пройденной стадией алкоголизма. — отпарировал он, хлопая Эмили по плечу. Генри поднял брови и не смог сдержать улыбку, понимая, что сейчас он выглядел действительно как самый задолбавшийся от жизни человек. Наверняка он стоял, смотря на подходящего к нему Уильяма, с недовольным лицом, будто ему дерьмо скормили, и с синяками под глазами. Очевидно, что это выглядело забавно с учётом того, какие были предыдущие два дня. — Я тоже счастлив тебя видеть. — произнёс Генри, с особым и причудливым вниманием оглядывая улыбку своего друга. Такую…искреннюю…– Хорошо выглядишь. — Да? Ох, я не спал сегодня вообще, и такой комплимент меня, мягко говоря, удивляет. — Не спал? И чем же ты занимался? — поинтересовался Эмили, стараясь не показывать очередной возникшей волны тревоги, прошедшей по его телу неприятным холодом. Он-то ночью не спал часа два, после того жуткого сновидения. Раздумывал на тему, почему Уильям такой странный придурок, но при этом такой привлекательный и интересный парень. — Да так. Бессонница-матушка. Ничего не поделаешь. — Уилл характерно хмыкнул и развёл руками в стороны. — Ты как? Нормально? — А-.? Да-да, конечно, я пришёл в себя. Оклемался. Просто ночью немного не спалось. Из-за непогоды, наверно… — Ну, погода не очень. Но она ж нам не помешает. — Генри согласился с ним и пошёл вслед за Уиллом с территории общежития. — Куда пойдём? — Не знаю. Как хочешь. Можем тупо прогуливаться по улицам, пока погода позволяет. — предполагая, что сейчас разговор, как обычно, пойдёт по старой теме проекта, Эмили следом спросил: — Ты хотел о чём-то поговорить? О проекте? Раз позвал меня. — Да мы же просто гуляем. Идёт лесом этот проект, ты знаешь? Достало уже. — заявил Уилл, небрежно махая головой. — Ты что-то постоянно на нём зацикливаешься. Будь проще. — Ты обычно для обсуждений меня куда-то зовёшь. — сказал Генри, хмурясь. — И записка твоя. Там мелькает какая-то требовательность, что ли? Когда ты мне её в карман сунул, кстати говоря? Когда тащил пьяного меня? Уилл растерянно зыркнул на него. Мельком, почти мгновенно отвернулся, но Генри это заметил. — Неважно. Пойдём в ту сторону? Там и закусочная недалеко одна. Заскочим, если что. — Давай, как скажешь. — без энтузиазма ответил Генри, думая сейчас исключительно о том непонимании и страхе, который мелькнул в глазах Уилла в тот момент, когда Генри задал ему вопрос о записке. Почему он так испуганно посмотрел на него? — Чем ты вчера занимался? — Лежал на диване. — передёрнул плечами Афтон. — Замечательное занятие, ты как считаешь? — Соглашусь. А я вот вчера до четырёх дня проспал в кровати. И даже не просыпался. — рассказал Генри так, будто хвастался, и сам нашёл это смешным. — Насколько убогим я казался, когда вы с Джоном тащили меня ночью до общаги? Я не бормотал ничего изощрённого? —…Нет. — коротко ответил Уильям и опять отвернулся в другую сторону. — Что ж… Это радует. — диалог по какой-то причине был для Уильяма неловким и напряжным. Генри это видел, но объяснить ничем не мог. Твою мать, да почему их беседа всегда заходит в тупик в какие-то моменты? Неужели они не могут спокойно поговорить? — Тебя что-то тревожит? Чего ты так суетишься? «Ты молодец, Генри. Умеешь правильно доводить человека до тряски в коленях и обильного потовыделения. У тебя прирождённый талант.» — сказал Эмили сам себе. — Ну… Меня, на самом деле, сегодня немного выворачивает. — признался Афтон, пытаясь снова улыбнуться. — С утра. Такое бывает. Просто не совсем ещё прошло. — А что с тобой было утром? — Да я дрянь какую-то съел, видимо. И меня рвало. Всяким. Тебе такое слушать приятно разве? — задал ему Уилл вопрос. — Тревожусь немного. — Вот уж Генри не ожидал, что скажет это Уильяму так легко и открыто. — За тебя. Ты часто плохо себя чувствуешь. Это не такой хороший знак, чтоб ты знал. — Я знаю, но не сидеть же мне дома сутками только по этим причинам. — Лучше бы сидел. Правда, Уилл. Не следует так играть со своим здоровьем. Не полезно это. — Знаю. — отрезал вновь Уильям. — Я знаю. Они в молчании (на кой чёрт было встречаться?) блуждали долгое время по Харрикейну. Генри подбирал в голове вопросы, поглядывал на своего друга и рассуждал мысленно на тему, каким образом он способен нарушить эту неловкую тишину. Уильям, в свою очередь, изнывал от этой самой тишины и выуживал из памяти всё, что делал он на протяжении этих двух дней. Ему было страшно. И невыносимо. Но он в который раз терпел свою такую никчёмность. Эмили вывел его к какой-то маленькой и старенькой детской площадке, где практически усадил Афтона на скамью чуть поодаль качели и песочницы. Что опять за состояние транса у этого чудака? Уильям в самом деле похож на странного чудака. Чудак. Чудик. «Они называли тебя чудиком. Отчего так?» — — Давай ненадолго забудем о будущем? — осенив себя очередным воспоминанием, предложил Уиллу Генри. — Вспомним о детстве? Раз нам и поговорить не о чем. — Сомневаюсь, что смогу вспомнить что-то из своего детства. — проговорил Уильям, отстранённо улыбнувшись. — Оно слишком расплывчато. — Я вот хорошо помню себя, когда мне было лет восемь. — постарался вовлечь его в беседу Генри. — Помню рыжее гнездо на своей голове. И каким трусом я был. — И почему же трусом? — Я собак крупных боялся, темноты… А как мой отец учил меня кататься на велосипеде…это вообще отдельная песня. — Уилл от забавы фыркнул, расслабившись, и Эмили продолжил рассказывать об этих неловкостях своего прошлого: — И помню, что, наслушавшись страшных историй от своего деда лет в девять, я потом на этом самом велосипеде решил прокатиться по улице и принял какого-то уборщика за чудовище. Он просто выглянул из-за угла, и я в него въехал испугавшись. И разорался как сирена. Афтон сдержанно хихикнул, едко кинув: — Уверен, ты своей сиреной спас множество детей от этого монстра. Герой. — Спасибо. А у тебя было что-то подобное в детстве? — Не знаю…– замялся Уильям, повернувшись к детской площадке и наблюдая за играющими маленькими детьми, которых было не так уж много здесь на данный момент. — Я плохо помню. А значит, наверное, ничего интересного не происходило. — Рановато ты память теряешь. — заметил Эмили. Неужели Уильям не помнил и его? Напрочь забыл об их дружбе? Даже обидно как-то. — Ты рассказывал, что жил какое-то время в Ла-Веркине. Помнишь? — Рассказывал?.. — Афтон на несколько секунд умолк, а потом закашлялся. — Ну да, жил. С одиннадцати лет. — А родился ты где? И почему вы с семьёй переехали? — Мы из Великобритании. — вполне спокойно отозвался Уилл. — А потом я переехал с дядей сюда. «Я здесь со своим дядей.» — С дядей? А… Мать, отец, они… Из-за того, что твой отец болен? Уильям активно закивал, что выглядело слишком противоречиво. Вроде всё шло хорошо, но реагировал на слова Генри Афтон так, будто хотел этот разговор окончить. — А где твой дядя на данный момент? — поинтересовался Эмили у Уильяма. — Всё там же — в Ла-Веркине. Но мы не общаемся, хоть и живём близко. Он не хочет со мной разговаривать. — откровенно заявил тот. — У нас с ним взаимоотношения были…натяжными. Ещё в детстве. Перед глазами Генри возник неожиданно мутный образ человека. Того, кого он видел давным-давно. Средний рост и тёмные волосы, прям как у Уилла. Худое телосложение, зелёные глаза, усталый взгляд и нервозность. Голубая рубаха, что пахнет машинным маслом, железом и потом. Эмили, будучи мальчишкой, столкнулся с дядей Уильяма всего пару раз, но тот ему совершенно не понравился. И вообще, если сравнить с ним самого Афтона, то можно предположить, что таким закрытым Уильям был именно из-за своего родственника. — Мы с тобой в детстве дружили. — внезапным ударом выдал Генри, не удержав собственных мыслей и желаний. — Неужто не помнишь? Я тебя хорошо запомнил. И дядю твоего. И…в аудитории, когда мы только встретились, ты мне сразу напомнил моего друга из детства. С которым я провёл лето у своего деда. Не помнишь совсем, Уилл? Уильям молчал. Затем почесал нос и сказал: — Я большую часть своей жизни не помню, Генри, понимаешь? И, на самом деле, я не запамятовал одного парня, с которым провёл несколько недель. И да, ты на него похож. Но я, по большей степени, не помню. Ничего. Что-то громко прогремело, и Генри не успел рассказать хоть что-то из того, что он помнил. Эмили поднял взгляд к небу, замечая, что тучи сгустились и всё помрачнело. Дети начали постепенно уходить с площадки, убегая в сторону жилых домов. — Дождь. Нам нужно зайти куда-нибудь. Сейчас ливанёт. Уильям поднял руку и пальцем обвёл пару домов вдали: — Через них пройдём и окажемся возле той самой закусочной. Там и переждём. — пояснил он. Генри только кивнул, и вместе они направились по нужному пути.

***

В небольшом и тесном помещении было достаточно много народу. Все прибежали с улицы, скрываясь от ливня, что обрушился на город внезапным напором. Таким сильным, что услышать громко барабанящие по поверхности крыш и земле капли можно даже при болтовне всех тех, кто находился в закусочной. Генри и Уиллу не посчастливилось найти себе свободное место, поэтому они были вынуждены стоять, облокотившись на стену, в самом тихом углу, где люди не успели ещё скопиться. — Как специально, — буркнул Афтон. — Именно тут все захотели спрятаться от дождя. И передавить друг другу ноги. — Да ладно, скоро ливень прекратится, толпой все отсюда вывалятся. Я, в любом случае, мокнуть идти не хочу. — Кстати, Генри, — оживился в один миг Уильям. Эмили обернулся на него и выжидающе приподнял брови. — Хотел спросить тебя… Ты не собираешься переехать в более крупный город после того, как окончишь колледж? Генри задумчиво промычал, не уверенный в данный момент в своём определённом будущем вообще. Для него оно всегда казалось таинственно далёкой неизвестностью, при мысли о которой становилось не по себе от чего-то настолько непредсказуемого. Потому он старался не думать о нём, полагаясь на свои умения и прилежную учёбу. — Я бы не хотел уезжать далеко. — самое удачное и правдивое, что смог выдать Эмили. — В конце концов, мои родители живут сейчас в Ла-Веркине, и не хотелось бы оставлять их. В будущем моя помощь будет необходима. Генри надеялся на то, что покидать Харрикейн ему не придётся. Не только из-за предков, но и по той причине, что необходимости в этом не будет. Зачем куда-то уезжать, если у него выйдет и здесь обеспечить себе хорошую жизнь? — Я тоже подумываю остановиться тут. — рассказал Уилл. — Мне нравится этот город, и у меня есть возможность развиваться. Что думаешь о том, чем будешь заниматься в будущем? Может, у тебя супер грандиозные планы? — Грандиозных нет. — помотал головой Генри. — Наверно буду делать то, что нравится. И всё. Мне кажется, что это правильно. Он знал, что Уильям лишь кивнул в знак понимания, так что продолжать разговор был не намерен. После такого вопроса в голову закрались размышления о том, что в действительности скрывается за дверями колледжа. Как сложится жизнь Генри дальше, если он закончит учёбу, посвятит всего себя любимому занятию? Можно ли будет состряпать из такого хорошую жизнь, или создание роботов и аниматроника, над которым он и Уильям сейчас трудятся, превратится в обыкновенное хобби, а может просто уйдёт в небытие? А на что Афтон рассчитывает в своём будущем? С чем он хочет связать свою жизнь? «А со мной он бы захотел продолжать дружбу?» — задумался Генри. Уильям хоть и не похож на других, отличаясь абсолютно всем, но намерения у него, скорее всего, такие же как у любого человека. Найти хорошую работу, завести семью, купить или построить уютный дом и так далее. Конечно, и Генри хотел бы этой простой и комфортной для себя жизни, но в таком стандартном плане было то, что пугало его в какой-то степени. И вводило в тоску. Вероятность того, что они с Уильямом могут разойтись, и их судьбы никак не переплетутся. Ужасно горько становилось от того, что Уилл может найти себе девушку. Которую он полюбит, которая полюбит его. Потом, если у него появится семья, Генри будет для него не самым значимым. Они могут остаться друзьями. Хорошими друзьями или товарищами, только и всего. Но Эмили с этими своими чувствами останется практически брошенным. И всё, что ему останется делать — так это, как якобы нормальному человеку, найти себе жену, завести детей и создать семью. Но почему-то такой вариант сейчас казался настолько нежелательным, что был равносилен отчаянному поступку. «Чёрт, хватит этих соплей, Генри. — прервал Эмили свои горькие размышления. — Прекрати. Это чушь. Просто чушь. Все эти твои чувства. А в том, чтобы найти жену, нет ничего плохого и неправильного. Ты в очередной раз преувеличиваешь.» Правда ли его чувства были преувеличениями? В этом он не уверен. Генри уставился в пол, путаясь в своих мыслях и в самом себе. Какого чёрта он забивает голову этим? Уж очень Эмили сомневался в том, что такие тревоги посещают и Уильяма. Его вообще, судя по всему, ничего не посещает, даже сон. Генри глянул на него, присмотревшись к пустоте и бесчувственности в серых, как сами тучи в пасмурный и печальный день, глазах. Взгляд Афтона был направлен в сторону столов, за которыми сидели возле окна закусочной какие-то мелкие дети с родителями и поедали каждый по хот-догу. Уильям молчал и не двигался, но тело его странно покачивалось взад-вперёд, как будто он думал о чём-то далёком и особо не присутствовал здесь и сейчас рядом с Генри. Оба они на своей волне, прекрасно понял Эмили. Собирался уже сам забыться в своих собственных заботах, как их двоих передёрнуло от знакомого голоса: — Бог ты мой, какие люди! — приближался к ним Джон. — Даже сюда вы умудрились прийти вместе. Вас не магнитит друг к другу, случаем? Если учесть, насколько Уильям отличается от Генри, то можно предположить, что Эмили реально к нему магнитит. Они ж противоположны… Появление Джона осекло и даже ввело в ступор и Генри, и Уильяма. Этот парень всегда возникает неожиданно, нет гарантий тому, что ночью вы не обнаружите его у себя под кроватью или, что ещё хуже, — в одной постели в вами. Генри был, на самом деле, очень рад его появлению. Джон являлся единственным, кто способен нарушить угрюмое молчание и обстановку, которая намеривает раздавить морально. Уильям же вряд ли выглядел радостным. Наоборот. Он переменился, а в его глазах заплясали настолько гневные искры, что, казалось, могли сжечь объект своей ненависти. С чего он так отреагировал? Боннар шагал к ним в новой и слишком шикарной кожаной куртке. И двигался он, как модель по подиуму. Слишком вольно, но слишком потрясающе. — С чего такие одеяния? — улыбнулся Генри, пытаясь целиком переключить себя на предстоящий разговор. Стоит забыть о тех терзаниях на какое-то время. Вот уж точно. — А это я только-только приобрёл. — похвастался Джон. — Теперь даже спать в ней буду. Обожаю кожаные куртки! — Здорово. — процедил сквозь зубы Уильям. — Тебе идёт. Весь из себя грозный теперь. — одарил Боннара комплиментом Эмили. — Тебе бы тоже подошло, кстати. С твоим высоким ростом. — сказал невпопад Уиллу Джон, улыбаясь. — А Генри… Тебе и пальто пойдёт. Ты у нас на грозного не походишь. — Правда, что ли? Ну вот…– Эмили состроил печальное лицо и нарочито тяжело вздохнул. — А я-то думал, что от моего грозного вида даже стены дрожат. — Да ладно. Главное, что ты чересчур умный, и у тебя шикарные рыжие волосы. — Уилл тоже умный. — возразил насчёт первого Генри, считая, что не так это и важно на самом деле для окружающих. Он обернулся на Уильяма, который в их с Джоном сторону даже не глядел. — А я смотрю на вас обоих почти снизу вверх. И волосы мои никак не помогают мне расти. — Ты не такой низкий. Вот у меня в классе был один пацан, который в одиннадцать был похож на второклассника. И никто не верил ему, что он в пятом. — Джон облокотился плечом на стену и оглядел весь зал закусочной. — М-да… Сесть негде. Скучно. Ни поесть, ни поспать напротив окна, за которым сырость. — Генри, — пихнул Эмили в бок Афтон. — Гляди. Там стол освободился. На другом конце зала в самом деле был теперь свободен в уголке один маленький столик на двоих. — Там два места. — заметил Генри. — Не заставлять же Джона стоять у стены в одиночестве. — Да что с ним станет? — цокнул языком Уильям. — Хотите анекдот? — предложил им Боннар. Генри попытался кивнуть, но его отдёрнул Уилл и отрезал только: — Нет, не хотим. — Ну вот что это, Генри? — выплеснул Джон. — Почему твой телохранитель такой вечно угрюмый и меня ненавидящий? — Кто-кто? — не понял прикола Генри. — Телохранитель? — Что ты докапываешься? — потерял самообладание Уильям. — Я веду себя самым обыкновенным образом. Ты влез в наш разговор и теперь удивляешься тому, что мне это не нравится. — Уилл, мы же не разговаривали. — Не оправдывай ты своего ворчуна, Генри, — подбодрил Эмили Джон, даже не подумав обижаться на Уилла за его открытое презрение. — Не всем суждено улыбаться. Кому-то и суровость идёт. И деловое рыло. Тебе бы оно подошло, Афтон. — Знаешь что… — Дождь почти закончился. — обратил внимание Боннара и Афтона на себя Генри. — Может, можно дойти до общежития? Не думаю, что мы катастрофически намокнем. — Хорошая идея! — поддержал Джон. — Я люблю под дождём гулять. Даже под ливнем. Просто решил поберечься. Айда? — А курточка твоя не пострадает? — язвительным тоном спросил у него Уильям. — А то в чём же тебе придётся ходить? — Не пострадает. — заверил Боннар и одарил Уилла безмятежной улыбкой, отчего тот едва ли не взбесился. Не привык, видимо, что на яд в его словах не реагируют. Трое поспешили выйти из тесной закусочной, и теперь множество голосов разных возрастов сменил превосходящий их шум проливного дождя. Не сказал бы Генри, что напор воды стал слабее. Просто предложить выйти на улицу оказалось единственным решением для прекращения развития конфликта. Не очень-то приятно выйдет, если Уилл и Джон поссорятся. А главное — с чего? С чего Афтон так относится к нему? Разве Джон настолько невыносим сам по себе? Слишком шумный или даже тупой? Генри не считал его таковым. Это даже хорошо, когда люди стараются поддерживать хорошие отношения со всеми. И Боннар никогда особо никому не навязывается. Только поддерживает диалог, когда может, и заводит непримечательную беседу. Так можно ли тогда злиться на него за это? — Вот бы молния долбанула, — задорно и мечтающе произнёс Джон почти на ухо Эмили. А без этого Генри и не смог бы расслышать его толком. — Это красиво выглядит, особенно когда она вдали сверкает. Генри усмехнулся: — Угу, красиво. Пока в тебя не шарахнет. — Не шарахнет. Меня же ни разу за всю жизнь не шарахало. И не знаю я никого из своих знакомых, кто такое пережил. А ты бывал в горах? Эмили ответил не сразу после такого неожиданного вопроса. — Не был. Да мне и не надо. Отец показывал мне парочку фоток, где он запечатлён на какой-то горе со своими друзьями. Папа любил такое, а я — нет. — Зря. Я хочу как-нибудь. — поделился с ним Джон. — Это ж пипец как круто. Прикинь только: земля, леса, озёра всякие — всё где-то внизу. А ты выше и выше. И такой выброс адреналина… Сказка. — Я вряд ли могу назвать это сказкой. — Да ты в клуб один раз за всю свою жизнь ходил, Генри! Ты жизни не знаешь. Вот совсем. Считай, из пелёнок только вылез и не познал яркости знаменательных событий, что должны быть в этой нуднятине. Скорее всего, он был прав. Генри и сам считал, что на деле с этим миром не так уж и знаком. Эмили за всю свою жизнь не видел ничего грандиозного, не знал других краёв, округов и городов. Нигде он толком не бывал, кроме Харрикейна и Ла-Веркина. Парень даже смеет предположить, что переезжать в какой-либо крупный город он не намеревается и потому, что боится незнакомой ему бурной жизни. Вот главная причина всей его неопределённости — страх. Страх перед всем: перед будущим, неизвестным и неправильным по мнению окружающих. И кажется, что этот страх бывает лишним, ведь если учесть, как весело было в клубе, и что Генри там понравилось, то боится он, наверное, зря. Пожил бы без этого страха немного. Тогда и жизнь была краше, и будущее виднелось бы отчётливей. И насчёт чувств к Уиллу не пришлось бы ему убиваться. Серьёзно, если бы Генри был чуточку смелей и решительней, он бы наверняка поделился тем, что испытывает, лично с Уильямом. А выходит, что Эмили пугается собственных чувств и отмалчивается. Правильно ли это? Точно нет. Кто-то, может, и считает, что о таких «постыдных вещах» нужно отмалчиваться, но Генри определённо был с этим не согласен. Джон всё продолжал болтать, прыгая иногда в небольшие лужи, как малое дитё. И если Генри точно успел промёрзнуть, то вот Боннар казался бодрым, чувствующим себя вполне комфортно. Они мокли под дождём, который не утихал, их едва не обрызнул автомобиль, который проезжал мимо. Но при этом Генри мог назвать эту быструю прогулку весёлой и крутой, несмотря на то, что все они были промокшими до нитки. Холод и дождь будто смыли с его души самые заядлые переживания. От этого Генри почувствовал себя легко и непринуждённо, такого давно Эмили не испытывал с учётом того, что сейчас облегчение было осознанным. Не похожим на эйфорию после выпивки. И в который раз Генри был убеждён в том, какие же разные темы можно подбирать для диалога с Джоном. Причём беседа в итоге выйдет простоватой, ненапряженной, о чём можно только мечтать. И всю дорогу они разговаривали, а Уильям шёл следом за ними, пожирая спину Джона ненавидящим взглядом. —…и я решил взять в качестве игрушки ружьё деда, — повествовал одну историю Боннар, когда он, Генри и Уильям дошагали до улицы, где должны были разойтись. — Он часто мне его показывал, даже в руки позволял брать. Считал, что я должен с малых лет уметь стрелять, чтоб помогать ему на охоте в будущем. Ну и вот я решил продемонстрировать свои умения Бену. Ну, тому, который нашей малолетней компании таскал машинки и мяч для футбола. Ух ё-оо, как мне тогда от матери влетело, вы бы знали!.. — Как ты до такого додумался? — неверяще спросил его Эмили. — На детскую игру! Это как такое в голову прийти может? — Ну, во-первых, мне было лет десять или одиннадцать. — принялся возражать и оправдывать свои глупые действия прошлого Джон. — Всякое на ум приходит в таком возрасте. Да и не только в таком! А во-вторых, я просто хотел похвастаться тем, что умею с оружием возиться. Эх, тем ещё выпендрёжником был, как сейчас помню… — Думаешь, что прям изменился? — в насмешке изогнул брови Уильям. — За всё это время? Ты такой же, если судить по поведению. — Да что ты? Ничего подобного. Я стал умней, привлекательней и великолепней. Скажи, Генри, вот я же в самом деле изменился и похорошел? — Ну…да, — тот потёр плечо, отводя взгляд. Не очень он любил, когда задавали ему подобные вопросы. — Вот! Хоть мы со стариной Эмили знакомы только с первого курса, но уже замечаем, как меняемся с каждым годом всё больше. — сказал Боннар, приобнимая Генри за плечи. Афтон фыркнул, морщась так, будто съел дольку лимона. Он долгое время молчал, шёл позади и был явно раздражён тем, что в такой день, который ещё и неудачен по погоде, ему и Эмили посчастливилось столкнуться с Джоном без возможности отвертеться. Генри не до конца понимал, почему по отношению к этому парню возникала у Уильяма ненависть. Он точно знал, с кем Джон общался всегда, а с кем и не сговаривался особо. И Уилл никогда не был в его интересах, а тогда странно то, как сам Афтон на него реагирует. Можно ли ненавидеть человека, который никому ничего плохого не делает и не ведёт себя по-свински с окружающими? Может, Генри просто не замечает странности в поведении Боннара, соответственно не видит в нём чего-то неправильного. А Уильям живёт по своим стандартам, и характер Джона его не устраивает. Или… Или Уильям не доволен тем, что Генри общается с ним, Томом и другими. А такое возможно? Может ли Афтон по-настоящему ревновать? Или дело не в ревности, а чём-то более значительном? — Я, пожалуй, пойду к себе, — произнёс Эмили, оказавшись рядом с забором колледжа. — Уже уходишь? — расстроенно спросил Джон, а вот Уильям на желание Генри уйти никак не отреагировал, что немного задело. — Посмотри на меня. Я легко заболеваю. — Генри обратил внимание на свою насквозь промокшую одежду. — Осень, к тому же. Холодно. — Тогда ладно, передашь Тому, что я вернусь вечером к восьми часам? Сегодня мне нужно наведаться к предкам. — Хорошо. Что ж, увидимся…– почти пробубнил Эмили, шагая уже в своём направлении. — Уилл?.. — До завтра, Генри. — только и сказал тот. Генри растерянно кивнул без особой надобности и попятился в сторону общежития. Только через пару метров он развернулся, ускоряя шаг в надежде скрыться за дверями старенького здания как можно скорее. — Потешный такой, — хмыкнул по-доброму Джон. — Вечно стесняется и волнуется. Вот был бы он самоуверенней, точно сошёл бы за величавого гения. Ему б ещё костюм какой-нибудь…с пиджаком…он обрёл бы образ самого непредсказуемого и сексуального парня. — Ты закончил свои гейские размышления? — уточнил у него Уилл. Он сунул руки в карманы куртки, выпрямляя плечи и становясь на вид более безразличным ко всему. Даже к дождю, напористо поливавшему его. Афтон был настолько мокрым, что волосы липли ко лбу, как и вся одежда к телу. — Если да, то я вытащу из ушей несуществующие кусочки ваты. То, как Уильям назвал высказанное Джоном, того заставило сникнуть. Боннар поджал губы и нахмурился, глядя на своё отражение в грязной небольшой луже, фыркая от воды, всё капающей с его лица и волос. — Ничего не могу с собой поделать. — вздохнул безнадёжно парень. — Не могу умалчивать о том, какой Генри забавный. Ему это очень идёт. Афтон на это изобразил приступ рвоты. Ключевое слово — изобразил. — Слишком заметно твоё к нему влечение. Но заруби себе на носу лишь то, что Генри это не понравится. Ты станешь ему противен. — Пока что я противен только тебе.– Джон попытался перевести всё в нелепую шутку. — Потому, что я гей? Тебе такое тоже кажется мерзким? Уильям усмехнулся, и его губы искривились в слабой фальшивой улыбке: — Мне плевать на это недоразумение в твоём развитии. — было плевать. До тех пор, пока оно не начало мешать. — Полагаю, что натянутые отношения у нас потому, что я не могу найти с тобой общий язык. — предположил он, наконец переводя взгляд на своего собеседника. — Это можно уладить, если захотеть. И, спустя длительное время, я понял, что хочу этого. — Хочешь начать говорить со мной без яда в голосе? — почти с вызовом отозвался Джон, всё выдавливая из себя насмешливую лыбу. — Думаю, это подарок мне свыше… — Что хочу насчёт этого сказать, — оборвал его Уильям, усмиряя одним только ледяным взглядом, в котором одновременно и ничего, и катастрофическая буря, что смешивается с угрюмостью и печалью сегодняшнего дождливого дня. — Мы можем обсудить вещи, которые требуют взаимопонимания с каждой стороны. Ты разберёшься с моими условиями, я — с твоими. Идёт? — Какие серьёзности! — наигранно поразился Боннар, но тут же стал чуть спокойней. — Ладно, идёт, я ж не питаю к тебе каких-то там обид, так что не против нового уровня общения. — Тогда как насчёт беседы не под проливным дождём? — всё криво улыбался Уилл. — Поговорим начистоту, по-честному. В тихом и спокойном местечке. Как ты смотришь на это? — Хм.И где же найти это местечко? — поинтересовался Джон. Он не был на все сто уверен в том, что действительно хотел откровенной беседы с этим парнем, но когда Уильям направился прямо вдоль забора, Боннар не нашёл ничего лучше, кроме как последовать за ним, шлёпая ботинками по воде на тротуаре. — Я знаю одно. Так что идём.

***

Промокший до нитки Генри пришёл к себе и первым делом переоделся. Тепло, сохранившееся в комнате, обступило со всех сторон его тело, из-за чего возникло чувство поднимающейся температуры. А может, Генри уже умудрился заболеть, ибо жар в голове и непонятная, но дикая усталость, сковывали движения и норовили усыпить. Эмили напялил поверх футболки свитер, чтоб наверняка согреться. Ещё не поздно помочь себе не заболеть окончательно, просто впредь парень точно не должен рисковать здоровьем, гуляя в холод и дождь. Он улёгся на кровать, заложив руки под голову. Без движений провалялся какое-то время, с неподдельным интересом наблюдая за стекающими по окну каплями воды. На душе скребли кошки. Они всегда скребли в такие унылые деньки, особенно осенью. Но сейчас Генри чувствовал себя крайне хреново. Он словно не понимал, действительно ли проживает жизнь правильно. Действительно ли окружающие его люди должны существовать в его жизни? Правильно ли это — то, что они являются его непосредственными спутниками? «А я? Я вообще правильный?» Генри то и дело вводит себя в заблуждение. Ведёт себя так, как сам не хочет, будто бы. Он даже не может понять, чего хочет в этой жизни. С одной стороны хотелось быть как Джон. Весёлым, подвижным, беззаботным, общительным и желаемым в любых компаниях и в любых тусовках. Но с другой Генри понимал, что не такой. И при всём при этом он пытается сделать себя таким. Наверное, он должен быть таким как Уильям. Потому-то Афтон и заострял на этом внимание, говорил, что бесполезные занятия Генри из своей жизни должен исключать. Внимание нужно концентрировать на главном. Уилл это понимает, поэтому злится, когда Эмили его не слушает, уверяя, что в этом нет ничего плохого. Он вечно тратит время не на те вещи. Сейчас ему нужно думать только о необходимом, о своём будущем, о том, что, так или иначе, повлияет на его жизнь. И быть чаще с Уиллом, поскольку тот и развивает в Генри те качества, какие и должны быть. Джон — полная противоположность. И таким Генри не сможет стать никогда по определённым причинам. А вот к уровню Уильяма он может стремиться. Эмили хоть и не похож на него, но вполне способен понять, как тот относится к тем или иным вещам, а значит его жизнь может координально измениться, если он будет придерживаться Афтона. «Нам следует придерживаться друг друга.» «Наверное. Думаю, он прав.» — решил для себя Генри, когда глаза начали слипаться. В голову по каким-то причинам забрался облик Уилла, мысленно представшего перед ним. Не того, кто сейчас является для Генри слишком важным человеком в жизни. Другой Уилл. Которому двенадцать лет. «Мне кажется, что мы с ним поменялись ролями. — подумалось Эмили. — В детстве я, кажется, прекрасно понимал, к чему стремлюсь, и какой я по сути человек. А он — нет. А теперь всё наоборот.» И теперь Уильям влияет на него, как когда-то Генри повлиял на маленького Афтона. Но было это неосознанно, в отличие от нынешней ситуации. Уилл знал, что делал это. Осознанно он привязывал Генри к себе, дабы получить выгоду. Убирал с пути всех, кто мог бы этому помешать. Но пока что Генри, к несчастью страдающих в будущем душ, этого не осознаёт.

***

Он смог уснуть и проспать до позднего вечера. Режим нарушен, но что уж теперь поделать. Генри проснулся с головной болью, не собираясь как-либо с этим бороться. Быть может, пройдёт, а там и задремать к утру выйдет. Генри длительное время осматривал свою комнату, что погрузилась во мрак, и старался не думать. Ни о чём. Но мысли всё же загнали его в угол, наступив с настойчивостью. Подчинили разум, постепенно стирая грань между реальностью и собственными идеями. Генри дотянулся до своей сумки, что валялась почти под кроватью, и затащил её к себе на постель. Порылся внутри, нащупав в итоге свёрнутый лист бумаги. Это был очередной рисунок. Тот самый аниматроник, которого создадут Генри и Уильям. Шляпа «Цилиндр» на голове медведя, галстук-бабочка под полураскрытой механической пастью, а над головой крупная надпись — «Фредбер». Эмили стоит думать об этом самом Фредбере, чтобы изгнать из головы тревоги о собственных чувствах. Даже если они есть, даже если Генри понимает, что привязан немыслимым образом к Уильяму, он не должен забывать о главном. Может быть ему в самом деле следует скрыть эти чувства вовсе. И быть обычным человеком, который просто строит своё будущее со всякими безделушками. Который просто будет придерживаться того, кого должен. И который по итогу будет жить как просто человек. С женой и детьми, без какой-либо химии по отношению к Афтону. Он добрался до своего стола и включил лампу, осветив комнату тусклым свечением. Генри собирался вновь приступить к чертежу, заняв всё внимание лишь тем, что нужно создать аниматроника с необходимой точностью. Чтобы работал он как надо, и чтобы был в принципе безопасным. Однако уже сосредоточившегося Генри побеспокоили, постучав в дверь. Эмили вздрогнул, обернувшись на неё с удивлённым лицом. Кто это мог быть? Парень взглянул на свои часы, которые показывали почти половину двенадцатого ночи. А стучали так настойчиво, что, видимо, было что-то серьёзное в такой поздний час. Генри поднялся с места. Подойдя к двери, поспешно её отворил, чуть не наткнувшись впритык на встревоженного Тома. Но какого чёрта? — Том? Ты чего здесь?.. — А ты точно уверен, что Джон собирался возвращаться сегодня в общагу? — весьма требовательно спросил тот, не здороваясь и не спрашивая разрешения войти. — Или он всё же задержался со своими родственниками? — Он говорил, что придёт к восьми. — заверил его Генри, затем настороженно пробормотал: — А в чём дело? — Джон всегда держит своё слово и приходит тогда, когда и говорит. — нахмурился Том. — Он не возвращался сегодня. Вообще. Я не видел этого придурка с момента его ухода утром. Генри озадаченно потупил на Тома взгляд. Затем осмотрелся, надеясь, что всё-таки увидит Джона где-нибудь в коридоре. — Он никогда не исчезает, не предупредив. — проговорил серьёзным тоном Том. — Знаешь же? — Знаю. — только и ответил Эмили и глянул на него, замечая в глазах не просто тревогу за Джона Боннара, а настоящий страх.