Баккара

      Пока план Баккары лишь находится в стадии разработки, Тэхён возобновляет тренировки с Эйденом; сейчас мальчишка стоит, упершись руками в собственные колени и тяжело дышит. Сначала Тэ казалось, что он быстро сдастся и вернётся к своим обыденным делам, однако Эйден оказывается упёртым ребёнком, который вознамерился тренироваться с Тэхёном столько, сколько тот готов это делать.        — Ты слишком тороплив, — наставительно произносит Кардинал, обходя маленького альфу кругом. — И неправильно относишься к своему телу.        Конечно же Тэ не собирался даже тренировать сына Терры так, как муштровали его. После тренировок во дворце Тэхён едва ли мог дышать без боли, его буквально дотаскивали до койки, где будущий Хранитель мог лишь постанывать в беспокойном сне от напряжения, охватившего тело на пару с болью. Тэ с Эйденом суров, однако сдержан. Он лишь дитя, и даже если ему нравится фехтование, Тэхён понимает, когда стоит остановиться.        Он хлопает мальчика по плечу, призывая занять позицию нападения, критически осматривает то, как до дрожи напряжены хлипкие детские мышцы, как щёки и уши Эйдена красны от активности, как тёмные волосы, взмокнув, прилипают к задней стороне шеи. В руках у Тэхёна нет ничего, зато у Эйдена — его деревянный меч.        — Выпрями спину, ты не мешок тащишь, — тихо и размеренно произносит Страж, похлопывая Эйдена между лопаток, и мальчик тут же выравнивает плечи. — Ноги не расставляй так широко, тебе же неудобно. Напряги лучше живот, и то в самый момент броска, чтобы тело было собранным. Дыши ровно. Не торопись.        Тэхён становится перед учеником, и поза Эйдена уже выглядит намного лучше. Маленький альфа настроен решительно, его тёплые карие глаза с обожанием уставлены прямо на Тэхёна, которого по-прежнему подобное внимание немного смущает. Кого в нём видит Эйден? Наставника? Друга? Это так странно. Кардиналу так страшно сближаться с мальчишкой, но обратного пути уже нет.        — А теперь давай ещё раз, — усмехается Тэхён, расслабленно ожидая того, пока Эйден попытается его ударить. За все прошедшие тренировки у него не вышло ни разу.        Мальчишка разбегается, неуклюже и совершенно неправильно, но уже гораздо лучше, чем на самых первых занятиях, старается Стража атаковать. Тэхён с лёгкостью уклоняется, выхватывает хитрым движением из маленьких ладоней деревянный меч и валит Эйдена на пол. Маленький альфа скрипит зубами, и слёзы копятся в его глазах, но он всё равно упёрто поднимается на ноги, пусть те уже дрожат от усталости.        — Ещё раз, Тэхён! — лишь недавно альфа позволил называть себя по имени и то потому, что Эйден три часа пытался до него достать ради этого.        — Последний, — посмеивается Страж, отходя, когда мальчик с прежней решимостью, но уже заметной дрожью во всех конечностях снова нападает.        Тэхён позволяет ему бороться чуть дольше, уворачивается, отходит, и ни разу мальчик не попадает по какой-либо части тела Кардинала, отчего зло вскрикивает и ещё упрямее борется с более сильным противником.        — Ты не соблюдаешь то, чему я тебя учу. Ты не должен позволять эмоциям захватить твой рассудок, — поучает попутно альфа, пока Эйден бегает за ним по залу и уже беспорядочно лупит воздух мечом, устав.        И тут Страж замечает, что за ними наблюдают. По всей видимости, уже довольно долго. Он лишь мельком видит светлые волосы и заинтересованный взгляд остановившегося у дверного косяка человека, но слишком занят Эйденом, чтобы рассмотреть пришедшего незваного гостя. Эйден выдыхается и спотыкается, и лишь крепкая хватка Тэхёна удерживает его от того, чтобы детский вздёрнутый нос повстречался с жёстким полом в грубом поцелуе. Мальчик обиженно кривит губы, но быстро берёт себя в руки и старается устоять на ногах. И тогда Тэ треплет его по мокрым от пота тёмным волосам.        — Ты хорошо постарался, Эйден, — говорит альфа так, чтобы слышал его только ученик, — ты сможешь всё со своим характером.        Взгляд Эйдена гораздо энергичнее его уставшего тела, потому ребёнок впивается пальцами в руку Тэхёна и снова преданно на него глядит. Тэ лишь тепло улыбается, а после уже переводит взгляд на наблюдающего за ними человека. Рован Урсу — сын Натаниэля и близнец человека, который был послан убить Чимина. Тэхён нахмуривает брови, но быстро сбрасывает это выражение с лица, когда Рован вдруг ему улыбается. Красивый омега. И не подходящий этому месту и тому, что они затеяли. Терра правду сказал при первой встрече, что благородному юноше нет места в революции. Он в ней не замешан ни специально, ни случайно, а лезет по собственной глупости.        — Вы хороший учитель, — выговаривает Рован, когда Тэхён и Эйден приближаются к выходу, где он как раз стоит.        — Благодарю, — моргает и кивает в знак признательности альфа, глядя на него. — Эйден, тебе нужно поесть и идти отдыхать, — обращается он к ребёнку, как вдруг замечает, что Эйден смотрит на Рована с неприязнью. Ревностно. Странно. Словно подозрительно. — Эйден…        Мальчик обращает внимание на Тэхёна и взгляд его тут же снова становится щенячьи-преданным, так что Тэ осторожно треплет его по голове.        — Иди, — кивает на выход Кардинал, и Эйден, снова обдав не обращающего на него внимания Рована неприязненным взглядом, уходит из зала, который выделили для тренировок и поддержки формы. — Вы что-то хотели, милорд?        Рован хлопает глазами и оглядывает Тэхёна с головы до ног: без привычных доспехов, только в рубашке с V-образным воротом, чуть обнажающим ключицы, плотных утеплённых брюках и высоких сапогах. Платок, как и всегда, скрывает метку на шее. Тэхён замечает пристальное внимание и не сводит с переносицы омеги взгляда.        — Я лишь случайно заглянул, — отчего-то Тэ кажется, что Рован лжёт, — и поразился, увидев ваши тренировки.        Кардинал пока не понимает, к чему тот клонит, потому лишь ждёт, безразлично лорда оглядывая.        — Мой уровень примерно такой же, как у мальца, — смущённо посмеивается омега, почесывает шею, беспокоя светлые, обрамляющие лицо волосы. — Я бы… был рад его подтянуть.        — Я немного не понимаю вас, милорд, — терпеливо проговаривает альфа. Он реально не понимает, что Рован от него конкретно хочет.        — Просто Рован, прошу, — смотрит снизу тот, делая шаг к Тэхёну. — Я был бы рад, если бы вы согласились меня потренировать вместе с мальчиком, Кардинал.        Тэ моргает, думает, не понимает, зачем Ровану тренировки. Зачем он вообще сунулся в Гвардию, если не способен за себя постоять.        — Я буду стараться, — хрипло добавляет омега, сглатывая шумно и продолжая буравить Тэхёна своими тёплыми глазами. — Пожалуйста…        Тэхён вздыхает и отводит взгляд. Раздумывает. Ему-то что? Лишний ученик. Он согласился тренировать Эйдена, чтобы тот не бросал учиться и слушал Юнги, а Рован… Он не станет в принципе помехой, однако что-то не даёт Тэ в этой просьбе покоя.        — Зачем вы вступили в Гвардию? — в лоб спрашивает альфа, вынуждая Рована потупить взгляд.        — Я хочу, чтобы справедливость восторжествовала. Мои братья погибли из-за подлости и ухищрений регента, мой зять и нерожденный племянник были в плену, а после умерли, когда Равьель ошибся и погиб от рук вашего союзника. Мы… во многом ошиблись, и я просто хочу исправить всё это. Я хочу помочь Его Высочеству построить лучшее государство, — пылко проговаривает Рован, снова глядя Тэхёну прямо в глаза. — Но я рос лордом-омегой, а не воином. И пусть пытался стать сильнее, мне всё время папа напоминал, что моей главной целью станет успешное замужество, но явно не защита себя.        Тэхён снова буравит его лицо глазами, оценивает. И кивает, принимая такой ответ.        — Хорошо. Мы с Эйденом сейчас тренируемся почти каждый день по утрам. Вы можете, присоединиться к нам, Рован, — проговаривает альфа, и лицо омеги светлеет от улыбки, которую тот не сдерживает.        — Спасибо, — выдыхает он, обхватывая вдруг пылко кисть Тэ и смущая его этим. Страж торопливо выпутывает пальцы из хватки и, почесав щёку от неловкости, кивает Ровану, прежде чем покинуть помещение.        Что-то всё равно не даёт Тэ покоя во всём этом.

🥀🥀🥀

       Салита заглядывает к Чимину, чтобы позвать его встречать того, кого они с нетерпением ждут уже несколько дней. Омега подрывается и накидывает на плечи куртку, чтобы поскорее спуститься с обжитого уже второго этажа штаба в фойе, перебирает ногами на лестнице следом за бомбардиром, пока не замечает, как высокий темнокожий омега стряхивает у входа снег с тёплых ботинок. Химик! Чимин восторженно улыбается, видя нового союзника в рядах Гвардии, что прежде был в тени, но после случившегося в Сапхаре стал открыто проявлять свою позицию относительно восстания.        — Химик! — выдыхает Чимин, оказываясь рядом с Салитой, который уже, приобняв своего старого знакомого, похлопывает его слегка по мокрой куртке на спине.        — Здравствуй, Баккара, — мягкие переливы голоса вызывают улыбку, и Чимин не сдерживает её. — Салита сказал, что я нужен тебе.        — Ты просто не представляешь насколько, — на выдохе выговаривает принц, стискивая ладонь омеги в рукопожатии. Химик смущённо приподнимает уголки губ.        — Ну, рассказывайте, что за безумную идею вы приготовили для меня на этот раз, — зубы Химика на фоне тёмной кожи кажутся ещё белее, и Чимин уже тянет помощника в сторону, где для них с Салитой Натаниэль соорудил большую мастерскую.        — Нам нужно захватить вертолётную базу, которая относится к Тиреллу, — торопливо по дороге поясняет Чимин, а после толкает дверь, ведущую в пространство, которое принадлежит только Салите и ему. — Но у нас в распоряжении слишком мало силовых ресурсов. Один планер и сами Гвардейцы. Этого будет недостаточно, чтобы противостоять вооружённым до зубов бойцам.        Химик задумчиво кивает, пока слушает Баккару, и передаёт куртку Салите, чтобы та высохла после путешествия под снегопадом.        — И вы хотите взять базу хитростью, — смекает Химик, когда Баккара подходит к рабочему столу, за которым он, Салита и Терракота уже несколько дней разрабатывают план по взятию базы.        Терра сначала предложил более жёсткий вариант, однако Чимина тот не устроил, ведь в таком случае могут пострадать те, кто будут участвовать в разрабатываемой операции, так что его сразу отмели. Зато основу идеи Терры они взяли с удовольствием, и им нужен человек, который хорошо разбирается в химических реактивах и подобных делах.        В помещение смущённо залетает Катберт, держа в ладонях листочек и оглядывая собравшуюся коалицию.        — Катберт, ты вовремя, — Чимин с приходом Химика, знаменующим наконец начало их подготовки к взятию базы, становится чрезмерно энергичным. — Мы подумали, что наиболее эффективным вариантом будет оглушение людей на базе. Если с помощью нашего союзника небольшая группа Гвардейцев проникнет на территорию и сможет активировать механизмы, то всё пройдёт гладко. Но нам нужна твоя и Катберта помощь.        Химик кивает и переводит на омегу с разными глазами взгляд. Тот смущается, но подходит ближе, чтобы положить на стол, где все бы могли его разглядеть, листик, который принёс.        «Это список препаратов, обладающих сильным седативным эффектом», — показывает жестами Катберт, а Чимин, усердно ради него изучающий жестовый способ общения, кивает, понимая. Салита тем временем переводит Химику то, что сказал медик.        — Вы хотите их усыпить? — вздёргивает бровь он, скрещивая руки на груди.        — Да. Так пострадает меньше людей, — кивает Чимин, глядя на него, а после переводя внимание на список медикаментов. — И нам нужно понять, какие соединения заложить в дымовые шашки, чтобы они уснули по меньшей мере на несколько часов. За это время у нас получится их обезвредить и закрыть в карцерах.        Химик прикусывает почти бардового цвета губу, его тёмные, чернильные глаза начинают бегать по листку с перечнем, он думает и прикидывает.        — Довольно интересный список. Мне нравится. Я могу накидать несколько формул сейчас, и мы должны будем на ком-то их проверить, чтобы только потом понимать, в каких пропорциях и какое число шашек должны сделать, — кивает он, подёргивая себя за кончик похожей на пружинку кудряшки. — Дайте мне пару часов, реактивы, и я попробую сделать что-то похожее.        Чимин с облегчением выдыхает. Помощь Химика им жизненно необходима. Как бы ни прикидывал варианты кронпринц, в его голову не пришло ни единого иного способа, с помощью которого можно было бы захватить базу. Он кивает Химику и показывает всё, что есть необходимого для его работы в мастерской-лаборатории.

🥀🥀🥀

       Чимин сидит в общей комнате с Терракотой, обсуждая то, как они должны заняться проникновением на базу, Рован рядом с ними, чтобы после передать всё отцу вместе с кратким планом. Он внимательно слушает омег, покусывая кончик светлой пряди, ниспадающей у лица.        — Если мы зайдём с этого края, — показывает дугу Чимин, пока Терра внимательно за ним наблюдает, — используя Натаниэля, прикинемся его личной стражей, то сможем спокойно проникнуть на территорию.        — А как мы сделаем так, чтобы газ распространился по всему периметру базы? — вздёргивает бровь Глава.        — Отец предложил вариант проверки. Мол, как человек, который заправляет всей базой официально в отличие от майора, он получил донесение о пропаже значительной части оружия, — тихо проговаривает Рован, а Терра окидывает его пронзительным взглядом. — Соответственно, он отдаст приказ обыскать базу. И тогда наши, — Терракота почему-то сощуривается на этой части фразы, — смогут рассредоточиться по территории, охватив как можно больше пространства.        Но кивает. Чимин внимательно за Главой наблюдает, пока тот раздумывает, снова глазами прочерчивая маршрут по карте.        — Как только группа даст сигнал, мы можем перекинуть часть Гвардейцев на базу, чтобы справиться с теми, на кого газ может не подействовать и убрать тех, кто вырубится.        Чимин кивает, прочерчивая новую линию.        — Планер с ребятами может сесть в прилеске возле базы, но это опасно. Там посты по всему периметру в два уровня и локация, засекающая сигналы летательной техники.        Терра почёсывает шрам, снова думая, он хмыкает.        — Или они вылетят впритык и сразу же заявятся на базу, — тихо бормочет он, — но если нас постигнет провал с газом, то их ждёт жестокая ловушка.        Чимин прикусывает нижнюю губу. Риск есть всегда, но кто не рискует — проигрывает на линии старта. Потому он кивает и глядит на Терракоту.        — Меня устраивает. Мы и без того уже слишком долго позволяем регенту просто так звать нас террористами, — хмыкает омега, приподняв уголок губ. — Все парни, которые туда отправляются, знают, на что идут.        Чимин с облегчением тихо выдыхает, он доволен тем, что Терра утверждает финальную часть плана. Остаётся только сделать всё задуманное и захватить необходимый объект.        — Но ты же понимаешь, что туда не отправишься? — вдруг спрашивает он, подняв тёмные глаза и встретившись с лазурными радужками Чимина.        Пак предполагал, что его не допустят к операции, однако всё равно чувствует волну недовольства. И тут не может противоречить Терракоте, потому что понимает — он уже лицо революции. И если погибнет, то она закончится с провалом, потому что регенту ничего не стоит обвинить Гвардию в убийстве Чимина, тогда многие люди тут же от них отвернутся. По крайней мере те, что пошли за восстанием из-за принца.        — Да, я понимаю, — понуро бормочет Чимин, и его воодушевлённое планом настроение сразу же улетучивается. — Знаю, моя жизнь слишком ценна.        — Не расстраивайся, умереть всегда успеешь, — хмыкает Терра, закинув руки за голову. — И у тебя будет не менее важное задание во время захвата базы.        — М? — удивлённо хлопает глазами Чимин.        — Мы ещё не закончили информационную атаку этого ублюдка, — шипит с широко распахнутыми глазами омега, а на губах его сверкает хищная, дикая ухмылка, так что Рован, заметивший её, вздрагивает.        — Я пойду, — прочистив горло, заявляет он, — мне ещё нужно передать отцу всё, что вы написали и рассказали.        Терракота провожает Рована безразличным взглядом, а вот Чимин ждёт, пока тот уйдёт. Он всё же не может сдержаться и отказаться от разговора с Главой Серой Гвардии.        — Терра, — сипло зовёт он омегу, который уже поднимается со стула и намеревается уйти по своим делам. — Можем поговорить?        Глава замирает, но обратно не присаживается, из-за чего Баккаре приходится задрать голову, чтобы смотреть ему в лицо.        — Я хотел поговорить о Тэхёне…        — Стоп, — взмахивает Терракота тут же ладонью, облачённой в чёрную перчатку Стража. — Что бы ты сейчас ни попытался сказать, не думаю, что это тот разговор, который нам с тобой стоит заводить.        — Ты даже не выслушал меня! — возмущается, тут же подскакивая, Чимин, как только Терра направляется к двери. — Терракота, пожалуйста…        Омега останавливается и с довольно грозным выражением на лице оборачивается к принцу.        — И что ты мне скажешь? Что он нечто ко мне испытывает? Думаешь, я совсем слеп? — Чимин замирает от жёсткого и холодного тембра омеги, который волком на него сейчас смотрит. — И что с того? Что должно измениться после этого бессмысленного разговора?        Чимин потупляет взгляд и прикусывает нижнюю губу.        — Я знаю, что у тебя, скорее всего, есть крайне веские причины, по которым ты так себя ведёшь и отвергаешь даже всякую мысль о нём, — почти шёпотом начинает Чимин, оглядывая Терракоту, который вздёргивает бровь и скрещивает на груди руки. — Но ты несправделив. К себе, к нему…        — Послушай, Баккара, — устало вздыхает Терра и потирает от раздражения переносицу. — Ты прав, у меня есть свои причины для такого поведения. У меня есть причины для всего, что делаю, и я не собираюсь даже обсуждать их.        — Я не прошу… — отчаянно начинает Чимин, делая шаг в сторону Главы, но предупреждающий жёсткий взгляд вынуждает его снова замереть на месте. — Я не прошу знать причины. Я просто хочу поговорить.        — Для чего? Это он тебя послал? — нахмуривается тот, выдыхая через нос так, что трепещут от гнева крылья носа.        — Нет, — отрицательно мотает головой Пак. — Нет, он не знает, что я… хотел обсудить с тобой. Он упрямый и преданный, сам он никогда не нарушит клятву.        — Вот именно, — приподняв бровь, надавливает Терра. — Он принёс клятву и принял целибат. Тебе. Он твой Страж-Хранитель. Это как минимум — причина даже не начинать данный разговор.        — Терракота, он влюблён в тебя, — с отчаяньем выдыхает Пак. — Он впервые в жизни в кого-то влюблён.        — Я знаю, — раздражённо шипит омега, делая шаг к Чимину. — И что с того? Объясни мне, что я должен в такой ситуации делать? Броситься ему на шею? Ты спросил меня: что я вообще думаю об этом? Не спросил, но я отвечу, даже если не хочу.        Чимин застывает, видя, как вытягивается от злости чужое лицо, как вспыхивают шоколадного цвета глаза и сжимается челюсть. И ему тоже становится всё ясно. Даже без названных причин.        — Это невозможно, Баккара. Ничего, из того, о чём бы мог мечтать Кардинал, ничего из его надежд не имеет место быть в нашем мире. У меня гораздо больше важных дел, о которых я буду думать и жертвовать ради их исполнения, ради наших целей и светлого будущего. Я ненавижу альф, уясните уже это оба, — Чимин вздрагивает, округляет глаза, видя, как поблёскивают от ярости глаза Терры. — Я не буду давать ему послаблений, я не стану отвечать на его чувства, и на то есть крайне весомые причины.        — Терра…        — Нет, я ещё не договорил, — сорванным голосом рявкает на омегу Глава. — Он дал клятву, так пусть хранит её как следует, как ему положено: даже не думает обо мне, ясно? Потому что нет, нет и ещё раз нет. Между нами ничего и никогда не будет! У меня на плечах ответственность за целую страну, революция в руках, чужие жизни в конце концов. Я не могу отказаться от этого и отдать себя кому-то целиком. Кому-то, кто мне совсем не нужен.        Терракота переводит дыхание и замолкает, продолжая буравить Чимина сжигающим города взглядом. Вот ведь упрямый… почему тогда, если не нужен, столько боли в глазах? Именно это хочется ляпнуть Чимину, но он предусмотрительно прикусывает язык. Он и без того довёл Терру до белого каления поднятой темой, и нутро от этого затапливает стыдом.        — А если я, как будущий король, аннулирую его клятву? — тихо, совсем едва различимым шёпотом спрашивает он. Глаза Терракоты вдруг на единое, крохотное мгновение округляются, ноздри трепещут, но ещё миг — он моргает и берёт себя в руки, однако заметить Чимин всё равно умудряется.        — Это ничего не изменит. Пусть найдёт себе кого-то, кто не я, уясни, — грубо одёргивает Чимина Глава, прожигая холодным, словно айсберг, взглядом. — У нас с ним нет будущего по одной простой причине: я этого не желаю. И больше не возвращайся к этому разговору, если не хочешь потасовки. Оставьте меня в покое.        Терракота круто разворачивается на каблуках ботинок и покидает комнату для совещаний, оставляя Чимина пристыженно стоять с покрасневшими кончиками ушей. Он не должен был всё же давить на этого омегу, видя, что за его крепким станом и железным характером прячется нечто больное и раненое. Что за всей этой жёсткостью кроются несчастье и боль. Но всё же полез в осиный улей, и его ожидаемо ужалили там за нос. Чимин возвращается к картам и, краснея, садится за стол. Размышляет. Это не могло ему почудиться, нет, Чимин отчётливо это заметил. Терракота солгал ему. Не критично, просто… сказал правду выборочно, однако в единственном он соврал, и Баккара это видел по вспыхнувшему в его взгляде огоньку в тот момент, когда сказал про аннулирование клятвы Тэхёна.        Что же ему мешает? Что так сильно тормозит Главу Гвардии? Что же скрывает Терракота такого страшного, что даже шанс на взаимные чувства с такой силой от себя отшвыривает?.. Чимину неловко и тоскливо. Наверняка ему не стоило лезть не в своё дело, однако… Он не сумел сдержаться и оставить слова при себе. Если бы не Тэ и его помощь, если бы не его толчки, омега никогда бы не смог перебороть ненависть к Чонгуку за предательство, не смерил бы гордыню, а значит, лишился бы Пепла. Он закрывает ладонями лицо и остервенело трёт кожу на щеках, чтобы привести мысли хоть немного в порядок.

🥀🥀🥀

       Чимин сидит с Пеплом в общей комнате и запоздало ужинает, пока альфа чистит оружие и рассказывает о том, что Натаниэль предложил возможный способ избавиться от Смотрителей. Они подчиняются только регенту, никто другой на них не имеет влияния, и пока стражи порядка властвуют в Тирелле, Гвардия не может открыто передвигаться и не бояться за свои жизни.        — Урсу предложил подделать приказ от ублюдка, — заявляет Чонгук, не глядя на омегу и протирая дуло револьвера. — Выдворить их за пределы города. Сперва нам нужно будет отрезать связь со столицей, но я пока не понимаю как.        — А каким образом вы в эфир запускаете агит-ролики? — прожевав ужин, спрашивает Баккара, отчего Пепел поднимает на него взгляд.        — С помощью глушилок. У них ограниченный срок действия, потому мы делаем короткие ролики. Есть маленькая станция у Салиты, с помощью неё он глушит сигнал основных каналов связи государственного оповещения и запускает ролики, а после стирает следы. Каждый раз канал разный, отследить его не получится. Это разработки дворца, — усмехается Чонгук, откладывая револьвер.        — Но чтобы послать приказ регента, нужно что-то большее, чем глушилки и агитационные ролики, — тычет себе в щёку тупым концом вилки Чимин, глядя перед собой и раздумывая. — Как мы подделаем прямой приказ?        — Вот в этом и загвоздка, потому план пока отмели за нерентабельностью, — фыркает Чонгук, пока убирает оружие обратно в кобуру, выуживает кинжалы, чтобы довести их до блеска и предельной остроты.        Чимин, пережёвывая еду, задумчиво повисает взглядом в пространстве. Он думает. Если взять некоторые отдельные ролики, снятые Рафаэлем, если использовать их… у него могло бы получиться. Нужно только попробовать.        — Мне нужны новостные обращение за последние несколько месяцев, — выдыхает омега, пока Пепел смачивает маслянной тряпкой лезвие кинжала. Альфа поднимает на него взгляд и моргает.        — Я попробую достать через Урсу.        — Нам ещё нужно оборудование получше, — хмурится Чимин, отставляя опустевшую посуду.        В помещение входят Катберт и Немо, и омега с осуждением уставляется на Пепла, который весь вытягивается, стоит разным глазам угрожающе прищуриться.        «Я сколько раз тебе говорил не чистить свои железяки за обеденным столом», — яростно двигает пальцами Катберт, а Чонгук выглядит виноватым. Почёсывает щёку, деланно пристыженно опустив глаза. Чимин за ними наблюдает и посмеивается.        — Прости, пап, такое больше не повторится, — едва сдерживая смех, выдаёт Пепел, отчего щёки Катберта подёргиваются румянцем.        Он раздражённо машет на Чонгука рукой и, беззвучно двигая губами явно что-то раздосадованное и раздражённое, уходит в сторону кухни, куда ведёт дверь из обеденной. Немо выглядит лучше. Правда лучше. Он уже не целиком укутан в бинты — только часть обожжёных участков. Ему нельзя быть всё время перебинтованным, чтобы ожоги заживали лучше, но травмированная кожа уже не малиново-красная, а становится чуть бледнее благодаря лекарствам, данным Натаниэлем, и заботе Катберта об альфе. Единственное, что удручает Чимина, это видеть поверх белых бинтов на лице, скрывающих самую пострадавшую часть — глаз и щёку, — чёрную повязку. Немо не видит этим глазом, половина лица слишком сильно травмирована, огонь повредил глаз и глазницу, так что Катберту пришлось его просто удалить, чтобы избавиться от ужасающих последствий.        — О, мумия, — хохочет Пепел, поигрывая кинжалами.        Немо на него злобно воззряется, щёлкает перебинтованными пальцами.        — Умираешь со смеху? — сощуривает альфа уцелевший глаз. — Смотри, не подавись. И оглядывайся, когда ходишь.        Пепел начинает смеяться только сильнее, утирает слезу из уголка глаза.        — А то что? Обмотаешь меня бинтами, и я задохнусь? — на выдохе произносит он, пока Чимин за ними наблюдает. Перепалки этих двоих становятся даже привычными. Сперва они пугали омегу своей серьёзностью, но после он научился видеть грань, когда те опасно собираются переступить между дураческой руганью и серьёзной потасовкой.        — Именно. Задушу тебя, засранца, а потом Баккара будет реветь.        Чимин возмущённо взвинчивается и глядит на ухмыляющегося Немо, который поигрывает забинтованными пальцами, пока Чонгук снова прыскает.        — Убивать перед свадьбой — дурной знак, — фыркает он, посматривая на Немо. И на самом деле по взгляду Чонгука можно сказать, что альфа рад выздоровлению Немо, тому, что он встал на ноги и может продолжить жить даже так, даже с травмами и шрамами, но жить.        — Подарок Вивьену будет, бесишь ты всех, — отвечает колкостью альфа, приближаясь. — И вообще, я не к тебе, а к твоему омеге пришёл, так что отвянь.        Чимин удивлённо вытягивается, щёки обжигает румянцем, когда Немо называет Баккару «его омегой», но становится так горячо и приятно, что хочется улыбнуться. Ни для кого из верхушки уже не секрет, что происходит между ним и Пеплом, оттого в душе так соблазнительно горячо.        — Ага, щас, ещё я тебя с ним наедине оставлю, — фыркает ревностно Чон, скрещивая руки на груди.        — Конечно, а то ещё уведу. Одного даже с бинтами на пол-тела заманил замуж, — гогочет альфа, тыча в Пепла пальцем в воздухе.        — Не обольщайся, это он из жалости, — сощуривается по-кошачьи Чонгук и кладёт руку на плечо Чимину. Кончики пальцев проходятся по нежной коже на щеке, а после Пепел втыкает только заточенный кинжал перед Чимином в стол. — Звёздочка, если он попробует подойти к тебе хотя бы на метр, я разрешаю тебе отрезать его обожжённые яйки.        А после, скользнув ладонью от плеча до задней стороны шеи, Чонгук всё же встаёт и покидает обеденную. Подмигивает Чимину у самого выхода, вызывая непрошенную лёгкую улыбку на пухлых губах. Сердце в груди ожесточённо бьётся, словно собирается устремиться следом за альфой, словно хочет навсегда там — в его руках — остаться. И Чимин с ним солидарен.        Немо приближается, глядя уцелевшим глазом на Чимина, и омега поднимается на ноги. Для чего альфа пришёл? Что он хочет сказать?        — Я рад видеть, что ты выздоравливаешь, — приподнимает уголок губ Баккара, пока Немо мнётся и касается здоровой рукой поверхности стола.        — Салита сказал, что это ты вытаскивал меня из той задницы, — тихо, непривычно тихо и собрано произносит Хосок, не глядя при этом на Чимина. Омега неуверенно кивает, прочищая горло.        — Да.        Он не знает, что ещё должен ответить. Да, он действительно тащил из последних сил на себе раненого Немо, чтобы дать ему шанс. Он готов так делать каждый раз, если при этом его союзники будут живы. Хотя бы живы. Немо поднимает на Чимина глаз, сжимает губы, пересечённые с одной стороны шрамом ожога, и втягивает носом воздух. Белоснежная чёлка падает на лицо, и взгляд кажется тяжёлым и грузным. Альфа словно на что-то решается. Он вдруг принимается рыться в кармане и выуживает оттуда маленький плетёный браслет из красных нитей.        — В сиротском доме, где я рос, воспитатели говорили, что красные нитки, если из них сплести браслет и вложить туда определённые мысли, будут служить оберегом. Огонь дважды пытался забрать мою жизнь, — голос Немо кажется хриплым, — и во второй раз у него почти получилось. Если бы не ты, я бы погиб.        Чимин поджимает губы, не совсем понимая, что имеет в виду альфа, говоря про «дважды», а потом его обухом бьёт по голове из-за осознания. Приют. Пожар. Хосок — один из детей, которому удалось тогда выбраться из полыхающего приюта Сапхара… Он задыхается, хочет хоть что-то сказать, но язык приклеивается к нёбу, а в глотке стоит комок подкатывающих эмоций. Белые волосы прикрывают глаз, когда Немо протягивает Чимину плетёный браслет, и Баккара поджимает губы, осторожно принимая его благодарность. Он, возможно, не умеет по-другому, но Чимин весь внутренне вздрагивает от настолько искреннего, пусть и сдержанного жеста.        — Спасибо, — тихо, на грани шёпота произносит альфа, вздыхая, словно ему тяжело даются подобные вещи.        Чимин растягивает губы, улыбчиво глядя на Немо, который всё ещё терпеливо протягивает браслет.        — Давай бери быстрее, рука устала, — бурчит он, почти впихивает браслет в ладонь омеги, а после, развернувшись и ссутулившись, уходит из обеденной прочь, пока Чимин продолжает улыбаться.        Ему приятно, что Немо поблагодарил его за спасение, пусть Пак и не просил. Ему трепетно, что он раскрыл маленький кусочек своей жизни, показав нутро, что сделал для своего спасителя оберег. Чимин, продолжая улыбаться и щуриться от эмоций, осторожно завязывает браслет из ниток на несколько узелков вокруг запяться, чтобы не потерять. Ему снова становится тепло, будто омега дома, хотя, по идее, Серая Гвардия — не должна таковым для Баккары становиться. Но Чимин не может отделаться от ощущения, что у него снова есть семья. Большая, разношёрстная, немного дикая и грубая, но… стоящая друг за друга горой. Не связанные кровью, они пойдут друг за другом до конца. Чимин тихо вздыхает, радуясь скромно тому, что становится её частью.

🥀🥀🥀

       Чимину боязно. Потому что он может видеть их в последний раз, потому что смертельно опасно, как и всё, что делают члены повстанческого движения. Натаниэль прибыл ещё ночью, привезя с собой форму Смотрителей, которую выдрал неизвестно откуда. Наверняка снял с тех стражей порядка, от которых уже успели избавиться. В общей комнате тихо, даже учитывая, что тут собралась вся верхушка вместе с Рованом и Натаниэлем. Те переглядываются, стоит молчание, пока Гвардейцы разбираются с тем, как надеть на себя обмундирование Смотрителей. Чимин глядит на молчаливого и немного растрёпанного после недолгого сна Пепла, на Тэхёна, который нерешительно стягивает с себя утеплённую кофту, поворачиваясь спиной, а после принц подходит к альфе и немного загораживает его собой, чтобы остальным не так видно было шрамы. Чимину больно на них смотреть. История становления Кардинала, его прошлое — такое болезненное.        Он замечает скользнувший по альфе взгляд Терры и почему-то понимает, что Глава не впервые видит шрамы его Стража. Это вынуждает поджать губы. Они гораздо ближе, чем могут предположить окружающие или же сами Терра и Тэхён, но омега отчаянно отталкивает его всё дальше, создавая иллюзию расстояния. Пепел поглядывает на Чимина, и тот вздыхает, пересекаясь взглядом с ним. Обнажается торс, позволяя увидеть шрам на груди после Отбора, красивую витиеватую татуировку на плече до локтя. Кубики на животе и широкие плечи со смуглой кожей, Чонгук без стеснения натягивает термо-бельё, которое под формой носят Смотрители.        Тэхён покашливает, обозначая, что закончил, и благодарно смотрит на Баккару. Тот сжимает плечо Стража под термобельём, а после отходит, снова глядя на Чонгука. Облегающая белая водолазка подчёркивает его мышцы, его крупные, натруженные руки. Белые брюки обтягивают сильные ноги. Альфа хватает броню — из тонкого, но крайне прочного сплава, защищующую грудь и живот. Он натягивает её, закрепляя ремешки в полном молчании, но не удаётся подтянуть сзади, так что Чимин снова подходит и обходит Пепла кругом.        — Ты ведь будешь осторожным, да? — шёпотом спрашивает омега, не глядя в затылок наёмника. Ему кажется, будто сердце не выдержит, стоит им столкнуться взглядом.        Чимину страшно за него, за Тэхёна, за каждого из Гвардейцев, которые с рассветом отправятся на базу, чтобы захватить её. Чонгук молчаливо кивает, пока Чимин крепко затягивает ремни брони и тянется за белоснежной кожаной курткой, чтобы помочь альфе надеть её. Он замечает, как подошедший Рован с улыбкой помогает справиться Кардиналу с его доспехом, а тот недоумённо хмурится. Чимин повторяет его движение, видя, как Рован смотрит на альфу. Затаив дыхание. И это Баккаре не то чтобы сильно нравится.        Салита и Катберт помогают друг другу переодеться, а Баккара застывает, с дрожью глядя на них всех. Четверо из верхушки. Те, кто готов поставить на кон всё. Рован протягивает Тэхёну шлем из белого металла с чёрным стеклом, защищающим лицо и скрывающим его. Альфа кивает, а Чимин, наблюдая за ними, сводит брови к переносице. Что-то не нравится ему этот треугольник, очень не нравится. Пепел оборачивается, привлекая внимание омеги, держит шлем в руках.        — Я тоже хочу, чтобы за мной поухаживали, — щурится по-кошачьи Чонгук, словно это не он идёт на операцию, с которой может не вернуться, не он вызывает крайне дрожащее волнение у омеги. Чимин фыркает и принимает защиту, чтобы, когда альфа пригнётся, нацепить ему на голову.        Стекло приподнято, и багровые радужки Чонгука направлены только в лицо Чимину.        — Лентяй, — спокойно и тихо проговаривает Чимин, лишь бы только что-то ему сказать, а губы Чона пересекает ухмылка.        — Как тебе нравится, когда я ношу на руках, так и мне нравится, как ты надеваешь на меня броню, звёздочка, — хмыкает альфа, глядя в голубые глаза.        — Наглец, — толкает несильно омега его в плечо, скрытое под кожаной курткой. — Пепел…        Он редко зовёт его по позывному, особенно, если они наедине, но сейчас слова путаются и вьются в разуме, никак не находя выхода или не соединяясь в цепочки предложений.        — Эй, а ну, — треплет его рукой по волосам в белой кожаной перчатке Чонгук, сощуриваясь. — А как же мой грозный и стойкий принц? Не расклеиваться, Ваше Сияние.        — Ненавижу тебя, — грозно сощуривается Чимин, снова пихая альфу, который беззвучно посмеивается, в плечо.        Он вдруг хватается за край шлема, куда в пазы должно стать защитное стекло чёрного цвета, через которое видно только изнутри, тянет Чонгука на себя и, игнорируя всех присутствующих, коротко целует в губы, растянутые в ухмылке.        — До смерти, — шепчет в поцелуй альфа, а после отстраняется, проведя по щеке омеги пальцами. — Хрен вам, а не моя смерть, Ваше Сияние. Я вернусь и продолжу вас доставать, — улыбается хитро Чонгук, пока у Рована и Натаниэля едва ли глаза не выпучиваются от такой манеры общения.        Чимин закатывает глаза и цокает, но уголок губ всё равно приподнимается в улыбке, когда Чон подмигивает ему, прежде чем опустить стекло и активировать шлем. Чимин взволнованно жмёт руку Тэхёну, а после хлопает по плечу Салиту, который сжимает его пальцы. Он так волнуется, что может не увидеть кого-то из них. Катберт показывает ему на языке жестов символы, отчего нутро ещё сильнее сжимается. «Не переживай», — разбирает движения пальцев омега и, вздохнув, обнимает Катберта, после отвечая: «Возвращайтесь поскорее». Ему уже гораздо лучше даётся язык жестов.        Терра не выказывает и доли эмоций, лишь кивает Гвардейцам, прежде чем они с Натаниэлем покидают комнату совещаний. Однако Чимин замечает лишь миг, когда омега быстро и сильно зажмуривается, прежде чем двинуться к двери.        — Нас тоже ждёт работа, Баккара, — жёстко выдаёт он, показывая, что всё ещё раздражён недавним неудачным разговором между ними. Чимин, вздохнув, кивает Ровану, и следует за Главой.

🥀🥀🥀

       Они приземляются на планере Натаниэля и сразу же единым строем шагают по рампе, чтобы сойти на территорию базы. Вперёд поставили Тэхёна, так как он выучен и вымуштрован, за ним легче следовать и сокрыть несобранность их отряда. Лорд выходит первым, и Гвардейцы, как им и положено, окружают того, с кем пришли. Натаниэль держится уверенно, как и полагается лорду, он бесстрастно шагает дальше с сопровождением, пока солдаты, охраняющие базу, следят за каждым его движением. А вот за ними смотрит Чонгук, оглядывая каждого через непроницаемое снаружи стекло шлема. Шокерные пистолеты на месте, соответствующе обмундированию Смотрителей. Чонгук не упускает момента, когда к ним приближается высокий мужчина с седой коротко стриженной копной волос. Его висок перечёркивает две полосы шрама, на губах едкая улыбочка, которая вызывает неприязненную дрожь по коже.        — Милорд, — если честно, то с такой издёвкой в скрипучем, низком голосе обычно произносят оскорбления. Чонгуку на уважение к Натаниэлю плевать с высокой колокольни, однако он видит этого человека насквозь. Хватает его манеры общения и способа держаться, чтобы сказать: пренебрежение, язвительность, жестокость.        Военный прячет руки в карманах тёмно-бордовой формы армии Рейвена, а Натаниэль гордо и надменно его осматривает. Между ними так и трещат холодные искры.        — Майор, — тихим, глубоким тембром приветствует военного Натаниэль в своей собственной манере.        — Чем обязаны визитом? — майор со всей пристальностью оглядывает сопровождение лорда, но ничего не может уловить, ему не за что зацепиться.        — Мне пришло донесение, — Урсу со скучающим видом вдруг начинает рассматривать собственные ногти, обдав таким взглядом майора, что ухмылка пропадает с его противного лица. — О том, что кто-то на базе злоупотребляет своими полномочиями и приторговывает государственным оружием на сторону.        — Донесение? — вздёргивает бровь майор, и видно, как сжимаются кулаки в карманах его брюк, где он те прячет. — Не имею понятия, о чём вы говорите.        Натаниэль протягивает руку, и Катберт быстрым движением подаёт ему поддельные бумаги, якобы подтверждающие то, что на базе уменьшилось снаряжения для солдат и некоторых боеприпасов. Лорд отдаёт бумагу майору и теперь его очередь усмехаться. Военный всматривается и бегло читает написанное.        — Регент будет крайне недоволен, если выяснит, что на одной из государственных баз пропадают снаряды и оружие, особенно в такой момент, — тихо проговаривает лорд. — Я должен провести проверку. Чтобы убедиться в вашей честности, — уже давит Натаниэль, и майор сильно сжимает губы, сощуриваясь.        Отказать он не может, ведь если Урсу направит документы регенту, то ему несдобровать, потому лишь снова растягивает губы в ухмылке, проговаривая:        — Конечно, милорд. Все необходимые бумаги я сейчас же подготовлю.        — Мои Смотрители проведут инвентаризацию складов согласно перечням, которые вы им выдадите, — безэмоционально проговаривает лорд, даже не глядя на майора, а без интереса осматривая территорию базы и снующих туда-сюда солдат.        И всё же Чонгук убеждается, что сливки общества — те ещё лицедеи. Но даже виду не подаёт, продолжая стоять на месте. Макет электрического ружья за его спиной тяжелит стан дымовой шашкой, а нервы накалены до предела. Майор исчезает, а Урсу предоставляют кабинет, чтобы он там разместился, пока база готовит перечни имеющегося и журналы. Это занимает время. По их плану планер с остальными ребятами прилетит через час. И если к этому моменту шашки не будут запущены, их ждёт просто фееричный провал.        Но майор является с перечнями и журналами, а ещё с четырьмя офицерами, которые ястребами осматривают находящихся в комнате людей. Гвардейцы, изображая смотрителей, просто стоят, и Чонгук чувствует, как его тело почти вибрирует от нетерпения и нервозности.        — Прошу вас, милорд, — с приторно-ядовитой ухмылочкой кладёт перед Натаниэлем документы он. Лорд хватает папки и протягивает каждому из ребят, а те, словно двигаясь механически, принимают перечни.        К каждому подходит по офицеру.        — Мои ребята проводят ваших людей для проверки, — произносит майор, прожигая деланно безразличного Урсу взглядом. — А мы с вами можем пока побеседовать по поводу некоторых дел, правда ведь, милорд?        Натаниэль не напрягается. Они предполагали, что майор захочет с ним поговорить, потому уже предусмотрели и этот виток.        — Прогуляемся, почему нет. Расскажете о делах насущных и движениях в последние дни, — безразлично бросает лорд и поднимается с кресла, следуя за майором.        — Прошу за мной, — коротко бросает остриженный под горшок омега, чтобы проводить Чонгука к складу, который тот должен проверить.        Он, не оглядываясь на союзников, чтобы не выдать себя, чётким шагом следует за провожатым, а сам внутренне готовится. Они должны успеть, должно всё получиться. Перед тем, как покинуть кабинет, бросает взгляд на часы: до прилёта группы поддержки из Тирелла меньше тридцати минут.        Омега-военный ведёт Чонгука между казармами, срезает путь до самого дальнего склада. Солдаты в бордовой форме снуют рядом с ними: кто-то тренируется на площадке, другие вышагивают по плацу, третьи группы несут караул. Чонгук головой старается не вести. Здесь много людей, оно и хорошо, газ настигнет каждого и усыпит, а кто не поддастся, получит прикладом по голове от Серой Гвардии.        — Склад номер семь, — чеканит провожатый, отпирая тяжёлые засовы и позволяя Чонгуку зайти. Но альфа не двигается с места.        Он должен обезвредить омегу, чтобы тот не успел закричать и подать сигнал тревоги. Чонгук замахивается, чтобы ударить его прикладом по голове, однако замирает, когда слышит:        — Восставшие из пепла, мы сожжём вас тоже. Даже среди военных у вас есть союзники, — голос у омеги тихий, когда он оборачивается, жёсткие карие глаза горят необъятным пламенем. — Делайте то, за чем пришли, — и отступает назад.        Чонгук с подозрением его оглядывает, но всё же оглушает одним чётким ударом, и тело военного обмякает, сваливась на землю, словно мешок. Этот парнишка наводит Пепла на мысль, что перед тем, как отправить находящихся на базах людей в небытие, они должны их допросить и позволить примкнуть к Гвардии. Даже учитывая недоверие к возможным союзникам, люди остаются основным ресурсом повстанцев. Им нужны бойцы, им нужна сила, содержащаяся в них. Тем более, это могут быть выходцы из таких же бедняцких районов гетто.        Чонгук убирает оружие и выуживает спрятанную за макетом шашку. Он слышит громкий хлопок с восточной стороны — один уже запустил машину. Ещё хлопок — с запада. Последний грохот шашки разносится с северной части, и Чонгук без сожалений разбегается и швыряет свою в стену, как можно более близко расположенную к выходу от проулка к складу, чтобы газ, сделанный руками Химика, Чимина и Салиты, распространился по территории базы.        Он быстрым шагом подходит к омеге, который потерял сознание, и затаскивает его в склад. Некогда медлить. Чонгук рывком хватает с полки наручники и, шлёпнув ими по запястьям омеги, заведённым за спину, для активации, связывает военного. Кто угодно может предать кого угодно. И сперва, прежде чем они попытаются найти союзников в этом месте, скованы должны оказаться все.        Когда Пепел покидает пределы склада и наблюдает за множеством тел, упавших без сознания от газовой атаки, радуется неудобному шлему, который защищает смотрителей от различных атак. Таким снаряжение стражей порядка не взять, именно поэтому Натаниэль так их разодел. Чонгук замечает белое пятно, приближающееся к нему. Катберт на расстоянии показывает, что всё прошло удачно. Они уже слышат рокот планера над головой, но тут раздаётся автоматная очередь, задевающая Катберта в плечо. Омега от неожиданности падает и кубарем катится по бетонной поверхности плаца, но тут же вскакивает на ноги. Те солдаты, которые были в пределах недосягаемости шашек, стараются отбиться и поднять тревогу.        Катберт выуживает своё оружие и направляет его в сторону окон. Электрические разряды вылетают из дула, омега даже не вздрагивает, когда те поражают стрелявшего за секунду до того, как тот успевает спрятаться, и мёртвое тело падает на пол здания. Чонгук, видя, как белая материя формы Смотрителей пропитывается кровью Сокджина, бросается к нему, однако тот только разворачивает оружие, и Пепел мгновенно пригибается. Раздаются новые звуки выстрелов, Катберт, не дрогнув, поражает цели, даёт Чону мгновение, чтобы вытащить своё ружьё. Они остреливаются, и к ним на помощь мчатся Тэхён и Салита, уже тоже потрёпанные. Конечно, они знали, что газ возьмёт не всех, однако были готовы к возможной схватке.        Планер появляется над базой, неся с собой остальных Гвардейцев, его пазы раскрываются, чтобы выпустить стайку огненных пуль, разрушая одну из казарм, откуда доносилось больше всего ответных выстрелов в сторону Гвардейцев. Чонгук, прикрывая Катберта, который стреляет без остановки, сокрывшись за военной машиной, убивает нескольких солдат, и те безвольно падают на оросившийся кровью бетон.        Стрельба затихает, слышно, как садится на пространство плаца их планер. Но Гвардейцы не рискуют выходить, пока газ не развеется в воздухе, перестав быть опасным.        — Ты видел, куда повели Натаниэля? — хрипло спрашивает Пепел у омеги.        «В сторону центральной части базы», — на языке жестов поясняет Катберт, а после они оба бросаются в сторону центра.        Бегут, преодолевая повалившиеся бессознательные тела. Майор не мог быть настолько глупым. На его лице противогаз, а дуло пистолета направлено прямо на Урсу, который шлёпнулся без сознания наземь. Они должны были откачать Натаниэля по завершению плана. Майор нажимает на курок, но выстрел раздаётся раньше — Катберт ловко подстреливает его ногу, а после припускает вместе с Чонгуком, когда военный, вскрикнув, падает рядом с лордом.        Они оказываются близко, справа Чонгук замечает, как болтается открытая дверца для газозащиты базы, там не хватает одного противогаза. Пластмассовая маска закрывает лицо майора, когда тот, кряхтя, переворачивается. Пепел останавливается над ним и часто выдыхает.        — Иногда хорошо надолго задерживать дыхание, — хрипит майор, прожигая сокрытое шлемом лицо.        А после, скорее всего, чтобы избежать допросов и пыток с целью выведать секреты регента, стреляет себе в висок. Катберт вздрагивает, отшатывается, выдохнув, когда кровь и мозговая жидкость начинают растекаться по бетону, вырвавшись из простреленной головы. Хитрый. Он не смог убить Натаниэля, но всё же решил сохранить важные данные, понимая, что Гвардия с ним сделает после захвата базы. Чонгук сочно матерится и снимает с головы шлем, позволяя отросшим тёмным волосам рассыпаться по вороту белоснежной кожаной куртки формы. Дышит уже очистившимся от газа воздухом, пока Катберт неприязненно сжимает губы, тоже избавившийся от шлема, а после проверяет, жив ли Натаниэль, склонившись над ним.        Это только небольшая часть работы. База почти принадлежит им, осталось лишь поймать выживших, связать и закрыть тех, кто потерял сознание. Работёнки много. Чонгук бросает шлем и, расстегнув куртку, присвистывает, отправляясь заканчивать задание. Солдаты пробудут в отключке ещё несколько часов, и они должны всё успеть.

🥀🥀🥀

       Чимин задремал после тяжёлого дня съёмок. Терракота отчего-то был крайне раздражённым, он всё время был недоволен отснятым материалом, требовал снять заново и взбесил даже Вивьена, который с осуждением на него смотрел весь ужин. В итоге съёмки агит-ролика перенесли на завтрашний день, и тогда все отправились отдыхать. Сообщение с базы поступило уже ближе к полуночи. Леандр заглянул к Чимину сказать о том, что у ребят всё получилось, что база теперь принадлежит Гвардии, и к утру отряд вернётся в штаб Тирелла, чтобы передохнуть и распланировать дальнейшие шаги. Чимин после этого долго крутился в постели, не в состоянии уснуть, пока перед самым рассветом его не сморило.        Он находится на грани сна и бодрствования, когда к нему прикасаются тёплые ладони. Вздрагивает, выныривая из пограничного состояния, в темноте едва может различить белую форму, всё ещё надетую на альфу, когда Чонгук склоняется над омегой, чтобы посмотреть, продолжает ли тот спать. В нос Чимину бьёт запах пороха, металла и чего-то ещё. Он не может толком охарактеризовать этот запах, но почему-то уверен, что так пахнут кровь и казармы базы. Выдыхает через рот, когда Чонгук отстраняется и стягивает с плеч кожаную куртку, устало смеживая веки. Всё тело альфы напряжено, и Чимин радуется тому, что принял его предложение жить в одной комнате, потому что иначе, уснув, узнал бы о возвращении отряда Гвардейцев с базы только утром.        — Как там? — сипло после дремоты спрашивает омега, поднимаясь со смятых простыней и вставая босыми ногами на прохладный пол.        — Оставили командиров. Натаниэля отправили в усадьбу, Тирелл уже начинает поднимать бучу, Смотрители подозревают неладное, но связь с базой, как и с городом, недоступна, — поясняет Чонгук, справляясь с ремнями.        — Вы ограничили связь?        — Натаниэль перекрыл все каналы и закрыл выезд из города. Никто пока не передаст послание регенту о предательстве Тирелла и отсутствии одной из баз, — кивает Чонгук, и Чимин выдыхает. Он переживал, что заглушки не сработают. Их план с тем, чтобы одурачить Смотрителей сразу же отмёл Терра, однако согласился закрыть город и просто потребовать Смотрителей сдаться.        Он помогает Чонгуку распутать ремни брони, а пальцы дрожат. У них получилось. Пусть и без непосредственного присутствия кронпринца в самом пекле, но Серая Гвардия справилась с захватом вертолётной базы. Тирелл и его военная мощь принадлежат Чимину. Теперь он не так беспомощен, как был, когда только его выкрали из дворца. От этого кровь, насыщаясь адреналином, гудит и бежит по венам. Чонгук остаётся в термобелье, откидывает прочь броню Смотрителя и останавливает свой взгляд на вмиг посерьёзневшем Чимине.        — Я рад, — выдавливает из себя омега. Ему неловко из-за того, что он не помогал в этом задании.        Чонгук со всей пристальностью разглядывает омегу, словно пытается прочесть его мысли, которые не прекращают мучить принца.        — Ты ведь понимаешь, что тебе не всегда нужно быть на передовой? — тихо спрашивает Чон. — Что ты, скорее, главнокомандующий, как Терракота, но никак не солдат. Я понимаю, что у тебя есть порывы, не позволяющие твоей прекрасной мягкой части усидеть на месте, но, Чимин…        Омега поджимает губы, глядя, как Чонгук замирает и перестаёт расстёгивать белые плотные брюки, местами испачканные чем-то бордовым. Кровь. Без жертв не обошлось.        — Королеву в шахматах всегда ставят после всех остальных. Поимка королевы несёт за собой полный проигрыш. Иногда нужно успокоиться и сидеть на месте, слышишь?        — Я не могу, — горячо выдыхает Пак, поднимая взгляд на Чонгука. — Я не могу, когда там вы.        Альфа вздыхает и пронзает Баккару нетерпимым взглядом.        — Какой же ты всё-таки упрямый, а, — усмехается он, стаскивая кофту термобелья и вынуждая Чимина снова залипнуть на его красивом даже в потёмках этой комнаты теле. Плечи, под кожей которых перекатываются стальные нити мышц, широкая грудь со шрамом после боя на Отборе, тату. Чимин сглатывает слюну.        Если честно, то после Сапхара между ними ещё ничего не было кроме горячих поцелуев по ночам. Все слишком заняты были предстоящим взятием базы, а теперь… теперь дел будет в два раза больше. Чимин обжигает альфу взглядом, и крылья его носа трепещут. Медовый запах феромонов тяжелеет в воздухе, Чонгук ведёт носом, втягивая его, а после застывает.        Он медленно, мучительно медленно стягивает с себя белые брюки, оставаясь только в нижнем белье, а омега приоткрывает губы, словно хочет что-то сказать. Пепел пахнет всё ещё порохом, непривычно военной базой и металлом оружия, перемешавшимся с медным запахом чужой крови. Это всё так страшно и так… обжигающе. Чонгук пленит его тем, как жестокость в его облике перекликается с опаляющей страстью, и внизу живота скапливается тугой, тяжёлый комок. Чимин хочет его. Точнее, не переставал хотеть ни на секунду, просто сейчас, на адреналиновом пике после новости о базе, желание это поднимается и разгорается с новой силой.        — Мне бы в душ, — словно не зная, чем заполнить тягучую пустоту между ними в момент напряжения, проговаривает альфа.        — Потом сходишь, — выдаёт омега хриплым голосом, а после хватает Чонгука за руку, притягивая к себе.        Пепел не теряется, тут же подхватывая его за талию и врезаясь в пухлые губы поцелуем. Сминает рот Пака, заставляет пятиться к постели, к той, где они спят совсем близко, постоянно соприкасаясь. Желание внутри Баккары полыхает, словно ядерный взрыв, он хочет всего Чона, всего целиком, прямо сейчас, когда всё внутри так натянуто, будто вот-вот выдержка омеги треснет и порвётся. Он выворачивается, толкает Пепла, и тот с выдохом падает спиной на кровать. Чимин дрожит от эмоций, седлает ноги альфы, а тот хочет было сесть на простынях, но Чимин снова пихает его в грудь. Он никогда даже не думал, что будет что-то подобное делать, всё же, следуя предписаниям Саванн, принц воздерживался от всего, что могло сойти за грех. Но единожды всё же нашёл роман, где омега подобное практиковал. Тот отрывок так ясно стоит перед глазами, что хочется снова начать пунцоветь от смущения, как в день, когда Чимин прочёл его в первый раз.        Он перечитывал ещё множество раз, стыдливо после зарываясь в подушку лицом, и сейчас хочет сделать это с Чонгуком. Только с ним. Взявшись кончиками пальцев за нижнее бельё Пепла, тянет прочь и снимает с Чона. Тот лежит на постели и глядит на Баккару снизу блестящими багровыми глазами почти с восхищением, когда Чимин, оставаясь по-прежнему одетым, снова седлает его голени. Чимин неуверенно скрывает глаза за отросшей чёлкой, ему страшно ошибиться, но настолько же хочется это сделать, что, ведомый желанием, скапливающимся в трусах влагой смазки, склоняется над альфой.        Ведёт губами по его животу, целует впадину пупка и кусает смуглую горячую кожу.        — Чимин, — шёпотом зовёт его Пепел, и Пак гневно вскидывает голову, шипит на него:        — Молчи, будь добр.        Чонгук растягивает губы в хищной ухмылке, когда видит блестящие в полумраке голубые глаза, а после шумно выдыхает, стоит омеге прикоснуться к полувставшему члену. Тот сразу же в пальцах Чимина призывно и словно приветственно твердеет, отчего слюна непроизвольно скапливается во рту. Пак нервничает, но хочет этого сильнее, чем нервничает. Потому, склонившись сильнее и обласкав выступающие на стволе венки большим пальцем, целует почти обжигающую кожу плоти. Чонгук снова шумно выдыхает через нос, его крепкие ноги напрягаются, и альфа тянется к волосам Баккары, но тот от смущения и нервов его ладонь откидывает. И целует головку, из которой тут же вырывается капелька предэякулята.        Чонгук мычит едва различимо, зажмуривается, когда омега смелеет и облизывает член от головки к основанию, его бёдра напрягаются сильнее, а после раздаётся едва слышный за биением сердца Чимина, колотящегося в его ушах, стон, стоит тому обхватить головку губами. Пальцы альфы всё же зарываются в его тёмные волосы, но не давят, просто путаются в них, оглаживая кожу головы. Чимину непривычно, но не неприятно. Он берёт чуть глубже, смачивая возбуждение альфы собственной слюной, а после выпускает головку изо рта. Снова погружает её, но уже чуть сильнее, как помнит из отрывка, стискивая губы буквой «О», и слышит тихий стон.        Ему нравится. Нравится, как Чон на него реагирует, как принимает ласку, как его вечно то серьёзное, то насмешливое лицо расслабляется, как дрожат тёмные, обрамляющие глаза ресницы. Чувствует, как ягодицы становятся мокрыми, как внизу живота всё тяжелее от возбуждения, и выпускает головку изо рта снова, чтобы взять ещё глубже. Задевает мягкую плоть зубами, но Чонгук не показывает, что ему может быть неприятно, а лишь гладит кончик уха, глядя за тем, как смущённый, весь раскрасневшийся омега, снова позволяет его члену исчезнуть во рту, а после, скользнув по внутренней стороне щеки, выскользнуть между опухающих от усердия губ.        — Саванн, да будь я проклят, — с придыханием шепчет Чонгук, когда Чимин вбирает плоть до середины, когда слюна, уже не помещаясь у него под языком, стекает по стволу и струится по губам, придавая им возбуждающего блеска.        Чимин снова обхватывает член, но чувствует, что не сможет взять в рот до конца. Его собственные бёдра дрожат от возбуждения, плоть топорщит ткань брюк, в которых омега спал, и живот сводит почти болезненными спазмами. Чонгук шепчет протяжное «Бля-ять», и тянет Чимина на себя. Тот оказывается лежащим на животе, когда альфа, извернувшись, стягивает с него плотную светлую кофту, а после, поднырнув руками под таз, расправляется со шнурками на штанах. Чимин неожиданно для себя всхлипывает от возбуждения и позволяет Чонгуку избавить его от одежды. Горячие поцелуи сыплются на его обнажённые бёдра и ягодицы, пока он, лёжа на животе, силится приподняться на локтях. Чонгук ему этого не позволяет, гладит мягкие половинки и мнёт пышные бёдра, прежде чем вторгается в нутро омеги пальцами.        Чимин закатывает глаза, ощущая как они, хлюпнув, растягивают его анус. Он шипит, когда Чонгук раздвигает пальцы на манер ножниц, внутри Пака всё мягкое и скользкое от возбуждения, так что Чонгук, выцеловывая ягодицы и обласкивая яички, несколько раз ещё двигает пальцами, а после вынимает их из ануса.        — У нас всего несколько часов до того, как Терра потребует полного отчёта по операции и началу планирования вытравливания Смотрителей, — хрипло, возбуждённо шепчет альфа, склонившись над его ухом, и Чимин дрожит от интонаций. — Отдохнуть не успеем.        — Плевать, возьми меня уже, — выдыхает Баккара, тут же смущённо прикусывая губу.        Чонгук усмехается, толчок оказывается крышесносным, у Чимина даже темнеет в глазах от того, как Пепел, оттянув его ягодицу, вторгается внутрь. Член входит почти полностью, и финальный жаркий толчок выбивает из омеги скулёж, когда альфа прижимается горячей грудью к его обнажённой спине, придавливает весом к постели, а Чимин хочет больше.        Чон не торопится, растягивает ощущения, зажмурившись, а после осыпает линию позвоночника Пака укусами-поцелуями, пока медленно и плавно вталкивает в него возбуждённую твёрдую плоть. Чимин утыкается в подушку лицом и стонет надрывно, ощущая, как Чонгук вдавливает его в простыни, как гладит рёбра и прижимается всем телом. Его обжигает каждым касанием, каждый толчок почти доводит до оргазма, тяжёлым комком осевшего внизу живота. Сочащийся член трётся о кровать, вынуждая Чимина то и дело вскидывать голову и судорожно вдыхать. Чонгук хватает его за подбородок и вынуждает чуть повернуть голову, чтобы искусать и исцеловать губы омеги.        — Моя звёздочка, — шепчет в поцелуй, ускоряя толчки.        По комнате разносятся шлепки, смущающие Чимина, но с каждым новым тот отстраняется от всего окружающего, от всего, кроме горячего тела Чонгука, который принимается вбивать его в постель, вынуждает поджимать пальцы на ногах и скулить в губы, пока его голова запрокинута и повернута вбок. Чимин молит в поцелуй о том, чтобы Чонгук сделал с ним так снова и снова, когда головка члена попадает по средоточию удовольствия, а альфа растягивает губы и углубляет поцелуй. Он кусает Чимина за язык, терзает его рот, и Пак не знает, на чём ему сосредоточиться: на сильных ли пальцах Пепла, удерживающих его за подбородок и челюсть, на его языке, вталкивающимся в рот омеги между припухших губ, или же на его члене, входящем в Баккару всё резче и отрывистее. Чон всё чаще попадает по нужной точке, и голос Чимина становится громче, прерывается мычанием во время поцелуя, пока собственная каменная плоть продолжает испытывающе тереться о простыню. Чонгук стонет — низко, грудным голосом, когда Пак сжимает его внутри стенками, вскидывается, прижимаясь лопатками к сильной груди.        И не останавливается. Вцепившись в изголовье и позволив омеге рухнуть на подушки, сжимает простыню рядом с лицом Пака пальцами до треска. Тот же просто постанывает, ощущая, как его прошибает волнами тока, как смазка хлюпает, стоит Чонгуку снова рывком проникнуть в него. Его пах сталкивается со шлепками с ягодицами Чимина, и тот уже дрожит от желания кончить. Чонгук вжимается в его затылок лбом и снова издаёт низкий, глубокий звук, отчего Чимин, мелко трясясь и ощущая, как член альфы входит особенно глубоко, изливается на простыню. Он неразборчиво шепчет имя альфы, а тот прижимается к распухшим, истерзанным лаской губам омеги, пока, выйдя из него, пачкает тёплой спермой мягкую кожу ягодиц. Сжимает руками, перемешивая тягучий, почти приторный запах мёда с ароматом горящего дерева, стискивает Чимина и что-то совсем неразличимое шепчет в затылок. Чимин медленно приходит в себя, видя, как в окне начинает сереть предрассветное небо, жмурится, чувствуя тепло тела Чонгука, то, как он прижимает его к себе.        — А в душ теперь надо нам обоим, — хриплым голосом мурлычет на ухо ему Пепел, вынуждая усмехнуться и ненадолго прикрыть глаза, чтобы понежиться в объятиях.

🥀🥀🥀

       Тэ входит в штаб самым последним. Он провожал с одним из Гвардейцев Натаниэля, который довольно сильно приложился головой во время падения на базе. Он сильно устал, свинцовая тяжесть мышц давит ему на всё тело, вынуждая задуматься о кратком часе отдыха. В фойе штаба ещё пусто — многие либо находятся на базе, зачищая её и следя за пленными солдатами, либо ещё спят после своих дежурств и патрулей. У них ещё впереди тяжёлая работёнка по зачистке Тирелла от Смотрителей, так что не до сна.        Избавившись от насточертевшей брони, альфа морщится. Надо бы проверить Чимина, как он, а после хоть на полчаса упасть лицом в подушку, ибо голова уже подёргивается туманом сонливости. Он не ожидает увидеть на лестнице светловолосого омегу, внимание от усталости заторможенное, так что Тэхён реагирует не сразу, если быть точнее, попросту не успевает. Рован бегом спускается по лестнице и обхватывает альфу руками, не дав тому опомниться, стискивает ладонями за плечи, а Тэ на автомате его ловит, чтобы не завалиться вместе с омегой назад.        — Чёрт, — случайно ругается он, когда Рован отстраняется и блестящим в предрассветном сумраке взглядом обводит уставшее лицо Тэхёна. — Вам…        Но Рован вдруг смело прижимается губами к щеке Тэхёна, сжимает его в объятиях ещё крепче. Проводит руками по волнам волос и только потом чуть смещается, смущённо глядя на альфу, но не отпускает его.        — Я рад, что ты вернулся целым, Кардинал, — шёпотом проговаривает лорд, и это кажется оглушительным в тишине пустого фойе штаба.        — Вам не стоит так делать, милорд, — вдруг одёргивает омегу он, отодвигая от себя на расстояние вытянутой руки. — Страж связан клятвой с кронпринцем, я не имею права дотрагиваться до… омег. Прошу вас, не подставляйте меня, я не могу нарушать клятву.        Рован пристыженно моргает и прикусывает губу, глядя на Тэхёна. Но больше не прикасается.        — Прости, — одними губами выдыхает Рован, убирает светлые волосы за уши и отступает ещё на шаг. — Я не смог сдержаться. Очень… переживал.        — Благодарю вас за заботу, — почти без эмоций выдыхает Тэ, моргая и кивая в знак почтения, а сам стискивает пальцами белую броню. — Впредь, пожалуйста, будьте сдержаннее. Я всё же Страж-Хранитель.        Рован заливается краской и прикусывает нижнюю губу. Его взгляд направлен только на Тэхёна с угасающей надеждой, но альфа, склонив на прощанье голову, обходит его, чтобы покинуть фойе. Ему хочется вытереть щёку. Тэ замирает, расширяются его глаза. Ему кажется, или сейчас в коридоре слева мелькнул тёмный небольшой силуэт?..