Mortis

11 февраля, 12:15

Казалось, она переволновалась из-за предстоящей тренировки. Казалось, импульсивное желание бросить курить бросило её саму в дофаминовую яму. Казалось, это из-за несъеденного завтрака так мутило. А ещё казалось, что она сильно скучала. До той степени, что первой протянула к Эдриану руки, когда все смотрели. И, казалось, стало очень обидно оттого, каким коротким объятием он ответил. Ведь они были на поле, и теперь его внимание принадлежало не только ей. — Что мы сейчас должны сделать, так это сплотиться, — говорил Эдриан, представ с ней перед командой. — Задействуем Марту во всех перемещениях, не жадничаем и передаём пасы, группируемся в коридор и прикрываем. Винсент, Грегори — на игре у вас глаза должны быть даже на затылке, хорошо? Без Грэхема пуффендуйцы охрабреют и обязательно попытаются вывести её из игры. Но она — наш козырь. Кассиус вполуха слушал нового капитана и больше смотрел на Марту, не понимая, что особенного все в ней нашли. Этот их «козырь» не внушал никакой уверенности. Её челюсти были плотно сомкнуты, лицо — бледнючим, а глаза огромными, почти навыкате, как у пикси. Да она выглядела напуганной до усрачки! Брехня какая. И это — ключ к их победе? Его съедала зависть и негодование. Он глядел на новёхонькую, ещё не объезженную Молнию Марты и думал о том, что всё бы отдал, чтобы за него однажды так вступились, как за неё, а не крыли матом за неидеальную игру. Эта худосочная девчонка и не представляла, какая удача ей выпала. Чем только подкупала? Неокрепшие грудки, как у неё, разглядишь только если лицом в них ткнёшься, визуально она — доска, что спереди, что сзади. Поди ради места в команде приторговывала ртом или… Марта потянулась к штанине, порылась в тугом кармане, оттягивая его пальцами. Зашуршала обёртка канареечно-жёлтой конфеты. Марта зажёвывала свои бесчисленные «казалось», и вскользь взглянула на Кассиуса — хмуро так, недовольно — а он, решив, что ей всё о нём стало ясно, стушевался. Даже малость разозлился на себя — точно так же мыслил Грэхем. — Тебе ясно, Кассиус? — Ясно, — с неохотой отозвался он, поднимая глаза на капитана. — Я теперь мальчик на побегушках. Слежу за ней и прикрываю зад, как надоедливая группи… — Это не поручение самому слабому игроку, — вкрадчиво пояснил ему Эдриан. — Я доверяю тебе новобранца, услышь меня, пожалуйста. Кассиус фыркнул, покачал головой, но сказал: — Понял, кэп. — Да? — Эдриан подошёл ближе. — Думаем не о положении в команде, а о том, что лучше для факультета. Твой вклад важен, — он подал ему ладонь. Кассиус вяло протянул свою. Эдриан увёл ладонь из-под этого жидкого рукопожатия, толкнул его кулаком в грудь и подал руку снова. У Кассиуса в неловкой улыбке дрогнули губы. Он вздохнул, прикрыл глаза, закивал и исправился. Охотники крепко пожали руки, со смешками обнялись и по-мужски хлопнули друг друга по спине, так, что весь враждебный дух можно было одним ударом вышибить. — Играем, как в старые добрые, — тепло напутствовал Эдриан. — Играем! — повторил Кассиус бодрее, и оба схватились за мётлы. Марту кольнула дурная ревность. Ей было понятно, почему именно Эдриан удостоился звания капитана: он умел сглаживать углы, к каждому находил подход и относился с уважением, но она чувствовала себя брошенной. Ей хотелось бы, чтобы именно он взялся тренировать её, как ранее это делал… Она катнула во рту леденец, безотчётно взглянув на Драко, что стоял напротив. Тот удивился: что с лицом? Он думал, Марта будет скакать от нетерпения перед игрой, ждал, что вновь увидит её с нелепой кичкой на голове и детской радостью в глазах, но… — Сегодня без лишнего напряжения! — повысил голос Эдриан. Он прошёл вдоль шеренги, каждому отбил «пять», как принято делать у спортсменов. — По-старинке даю вам пару минут на разгон и по позициям! Марта, прочувствуй сцепление с новой метлой! — и только она отбила его ладонь, с лёгкостью заскочил одной ногой на упор метлы и взлетел. Плащ Марты взвился за спиной. Она расстроенно поджала губы. — Летите, дети мои, и пусть ваши крылья развевает ветер… — иронично прокомментировал Майлз, спуская с макушки защитные очки. Он глянул в сторону Драко, как бы говоря: «надеюсь, ты знаешь, что делаешь». Да если бы, подумал Драко. Он действовал по чутью. И пока что чутьё ему подсказывало, что у Марты если не предобморочное, то близкое к этому состояние. Когда Майлз умчался вслед за капитаном, а очередной порыв ветра взметнул их зелёные плащи, Драко взглянул на Марту из-под чёлки, сделав вид, что поправляет перчатки. — Ты нормально себя чувствуешь? — невзначай спросил он. И был в большей степени обескуражен, когда Марта несчастно — несчастно, мать её! — вздохнула, смотря в небо. Она напрочь проигнорировала его, оседлала метлу и поминай, как звали. Что за вздох такой это был, Драко так и не понял. Но присматривался к Марте всю игру. С физикой у неё всё было хорошо, да только фокус то и дело смещался. Если на тренировках с ним она всецело посвящала себя процессу, и ему приходилось возвращать её к реальности, то сегодня она сомневалась в каждом своём шаге и тормозила. Возможно, ей было непривычно играть в команде, а, возможно, причина крылась в чём-то другом. Как бы то ни было, когда изрядно уставший поправлять её Кассиус начал нервничать, Эдриану пришлось его сослать. Он стал следить за Мартой сам, и вот тогда-то… Стало ещё хуже. Нет, тренировка прошла сносно, но то, что произошло после неё, повергло в изумление всю команду. Драко уже с земли наблюдал, как Марта вспорхнула со своей метлы, бросила её, пробежала пару метров, точно сил в ногах после тренировки только поприбавилось, и подлетела к ним, сияющая, как начищенная до блеска монета. Глаза Драко расширились, биение сердца замедлилось, и он понял — как понимает всякий за секунду до падения, что сейчас непременно оступится — что именно она собралась сделать. Она бросилась на шею Эдриана. Облепила ладонями его щёки, солнечно зажмурилась и по-птичьи клюнула его в губы. Поцеловала. Легко и непринуждённо, словно делала это по десять раз на дню. Но Драко не успел расстроиться — спасибо обстоятельствам. Поцелуй продлился недолго, не было ни улюлюканий, ни смешков, ни сальных шуточек. Все только дружно поморщились и издали возглас отвращения, потому что Марта быстро отскочила от Эдриана, отвернулась и сложилась пополам. Её стошнило. Эдриан изумлённо замер и покраснел то ли от стеснения, то ли от неловкости ситуации, а Драко отрывисто велел всем враз ставшим ледяным голосом: — Переодевайтесь, — и прошёл мимо Марты. — Эй… Ты как?.. — Эдриан за его спиной пытался придумать, как бы ей помочь. Она что-то невразумительно промямлила в ответ. — Веди её в раздевалку, — скомандовал Драко, спешно возвращаясь к ним с Молнией. Эдриан без лишних слов сделал, как было велено, вот только руки его тряслись, и он не особо держал Марту — так, придерживал, как малолетний девственник, которому старшекурсница разрешила себя пощупать. Это взбесило — какой же святой! Он даже по-человечески управиться с ней не может, а она его целует. — У тебя зелья с собой? — спросил Драко сдержанно, шагая справа от Эдриана. — Мне привести Помфри? Марта, держась одной рукой за живот, отрицательно покачала головой. — Нет — зелий нет, или нет — не надо Помфри? — уточнил Драко, нахмурившись. Она выдохнула, сдерживая очередной рвотный позыв, и скривилась. Сказать ничего не могла — чувствовала, что если попытается, её прополощет. — Де Веллер, в глазах не темнеет? — продолжил допытываться Драко через плечо Эдриана. Тот странно на него посмотрел. — Голова не кружится? Маякни хоть как-нибудь, чтобы я знал, что делать. Марта сглотнула подступающий к горлу ком, хватила ртом воздух, как рыба, и выдавила: — Нет, — а как они подошли к раздевалке, выскользнула, выплыла из чужих рук и торопливо исчезла внутри. Стоило видеть побитое лицо Эдриана, что уставился на дверь, которую перед ним закрыл Драко. Он сделал это так, точно был хозяином положения и всё контролировал — вот, что его удручало. «Тебе здесь глазеть не на что» — так и читалось в нём. Самое обидное — Эдриан знал, что не станет ему перечить. Потому что понимал — сам Драко подобное видел не раз. Оттого он чувствовал себя третьим лишним. — Пошли в душ, — взглянув на него, бесцветно обронил Драко. Он прислонил метлу Марты к стене и ушёл в раздевалку напротив. На удивление, над Эдрианом никто не смеялся. Было как-то рискованно — он теперь капитан, да и о вендетте Драко в отношении Грэхема все помнили. Ей богу, лучше бы они посмотрели на блюющего слизнями Уизли и дружно поржали, а не в таком напряжении собирались. Но Майлз всё же спросил, когда они с Эдрианом объявились. Спросил у Драко: — Чего там у неё? — закинув на голое плечо полотенце. — Приходит в себя, — неохотно отозвался он, распахнув ящик. Эдриан рядом мрачно копался в своём. Майлз глянул на его затылок, пожал плечами и резюмировал: — Траванулась. Если та мелкая эльфка снова нажралась, ничего удивительного. Она прикладывается к бутылке чаще, чем Трелони, — он усмехнулся, на подходе к душевой спустил с плеча полотенце и огрел им голую задницу Винсента. — А вы, черти, уши греете?! Гоп, гоп, гоп по стойлам! Парни начали браниться, галдеть, кто-то швырнул мыльницу, а Майлз весело расхохотался и подрубил кран в душевой. Брызнула вода. Драко скинул портки, глянул на молчаливого капитана и тоже пошёл мыться. Он думал поговорить с ним после того, как все уйдут, но Эдриан не особо торопился. Зашёл в душ последним — и так и застрял там. Драко к тому моменту уже оделся и порядком устал ждать. Из душевой валил густой пар, пол там залило, а он всё не выходил. Как прятался, скотина. Поэтому Драко прошёл в душ, прислонился к плиточной стенке и нагло уставился в спину Эдриана, стоящему под потоками воды. Он наверняка его услышал, но делал вид, что нет. А Драко плевать было, что за травму он там проживает — ему нужны ответы. — Ты спрашивал, она сегодня принимала зелья? — холодно поинтересовался он, чувствуя, как от духоты рубашка липнет к телу. Эдриан помолчал, провернул кран и указал головой в сторону. — Подай полотенце, будь добр. Драко снял с крючка полотенце и бросил его ему в руки. — Спасибо, — Эдриан протёр им лицо, одним движением взъерошил волосы и повязал его на бёдрах. — Нет, — ответил он, проходя в раздевалку. Драко скосил на него глаза, отлепился от стены и проследовал за ним. — Впредь узнавай, — напутствовал он. — Де Веллер может упрямиться, но её состояние важно отслеживать, хочет она того или нет. Эдриан окинул его быстрым взглядом с головы до ног и открыл шкафчик. Он надел трусы, натянул через голову футболку — на той тут же обозначились мокрые пятна от ещё влажного тела — и незаинтересованно спросил: — А что с её состоянием? Драко цепко сощурился — идиотом прикидываешься? — сложив руки на груди. — Она мало ест, — почти выплюнул он. Эдриан холодно улыбнулся уголками губ, но никак его слова не прокомментировал. Вытащил остальные чистые вещи, принялся одеваться. Драко не нравилось это молчание — за ним что-то скрывалось. — Ты теперь капитан, — недовольно напомнил он. Драко не мог поверить, что давал ослу, которому помогать совсем не хотел, советы, как обращаться с девушкой. Он схватил со скамьи свою мантию и едко бросил. — Включи свою эмпатичность, как ты это умеешь, и прояви участие к её проблемам. Тем более, вы встречаетесь. — Именно, — Эдриан громыхнул дверцей шкафа, резко захлопнув его, и повернулся к нему лицом. — А вот что тебя с ней связывает? Драко отметил, что Эдриан изрядно нервничает, хоть и бесится. Вернее, бесится он как раз-таки потому, что нервничает. — Я — староста факультета, — надменно заметил Драко. — И твой староста. Честь команды, честь факультета, да? — он неприятно усмехнулся, затем переменился в лице и уже в приказном тоне бросил. — Займись этим. Эдриан поднял глаза к потолку, заработал челюстями. Когда Драко обошёл его, он обернулся и бросил штаны обратно на скамью. — Знаешь, я долго молчал, — запальчиво начал Эдриан. — Я не хотел спрашивать Марту, что там между вами происходило, потому что это неправильно и… — А стоило, — грубо оборвал его Драко, встав вполоборота. Может быть, тогда этого проклятого поцелуя не случилось бы. Живёшь, как в сказке, и ни о чём не ебёшься. Эдриан осёкся, потемнел в лице. — Хочешь попросить меня не лезть? — продолжил напирать Драко. — Тогда возьми ответственность на себя. И между делом добавлю, что она не единственная, у кого в команде проблемы. — О чём ты? — спросил Эдриан, враз напрягшись. — Скажем так, — Драко поднял глаза кверху, якобы задумавшись, — не все хотели видеть тебя на посту капитана. Он знал, что Грэхем бы в ответ на такое только махнул рукой, но не Эдриан. — Майлз?.. Драко выразительно промолчал. Тогда Эдриан медленно опустился на скамью, сражённый своей догадкой. — Тебе есть, что сказать? — сухо поинтересовался Драко. — Может быть, поделишься, что вы тут обсуждали с Грэхемом, пока он не зашёл? Эдриан опустевшим взглядом смотрел на шкафчики. — Он думает, это я виноват?.. — тихо спросил он. — У него есть право на подозрения, — Драко пожал плечами. Сам он в действительности так не думал, но сейчас ему нужно было выведать правду любым способом. — Он всё не так понял… — Эдриан неверяще покачал головой и провёл ладонями по лицу. — Так объясни, — сказал Драко почти ласково, а после скривился. — «Не держать секретов от команды» — клянусь Салазаром, такой пункт есть где-то в твоём кодексе. Эдриан раздражённо вздохнул и, уронив руки на колени, взглянул на Драко. Голос его огрубел: — Мне жаль, что Майлз увидел меня таким, понятно? Но эта размолвка произошла между мной и Грэхемом и не имеет никакого отношения к команде, — он вновь схватил сменные спортивные штаны. — Три человека из команды, включая меня, стали соучастниками вашей, как ты сказал, размолвки, — съязвил Драко. — И мне очень не понравилось, когда я услышал упоминание де Веллер. Во что вы её втянули? Эдриан промолчал. Спешно натянул штаны, оправил футболку и накинул на плечи мантию. Он изо всех сил старался сдерживаться, чтобы не закричать в голос от того, как же ему всё надоело. — Никто. Ни во что. Марту. Не втягивал, — вкрадчиво произнёс он, встав перед Драко во весь рост. А после тише, но не менее твёрдо и убедительно добавил. — Она мне нравится. Вот и всё. — Только история как-то не вяжется, — Драко поглядел в сторону, заговорил с леньцой. — Грэхем говорил о каких-то доносах, жаль, правда, его сейчас об этом не спросишь, да? Может быть, мне самому к декану наведаться? У Эдриана кадык медленно съехал вниз, а губы дрогнули в неуверенной, но неприятной ухмылке. — Делай, что хочешь, Малфой, — поддавшись вперёд, миролюбиво произнёс он. Но от слов несло фальшью. — Только декан не разбирается в личных конфликтах студентов. Драко не ответил. Видел по глазам, что Эдриан чего-то опасается, но сказать ему ничего не мог. При таких вводных данных декан разве что нахер его пошлёт — и без того занят. А подозревать Эдриана в пропаже Грэхема — глупо, у него блестящая репутация среди учеников и делить этим двоим нечего. — Пропустишь?.. — с тихой угрозой поинтересовался Эдриан. Оба стояли почти лоб в лоб друг другу. Драко неохотно сделал шаг в сторону. — Спасибо за игру, — Эдриан тяжело хлопнул его по плечу и покинул раздевалку. Драко стиснул челюсти от такого жеста, подсунул ногу под дверь, толкнул её пошире и вышел следом. Он встал посреди арки, недоверчиво глядя в спину капитану. Тот пару раз как-то шуганно обернулся: на него, на дверь женской раздевалки, и скрыл мокрую голову под капюшоном. Подцепив нижнюю губу зубами, Драко помедлил и отвернулся. Метла Марты по-прежнему стояла у стены, а значит, она всё ещё была здесь. Закинув между губ сигарету и сунув руки в карманы, Драко долго пялился на дверь женской раздевалки, размышляя, стоит ли ему входить. Вряд ли Марта этому обрадуется, но он беспокоился. Если ей нужна помощь, а он возьмёт и уйдёт, это будет его вина. А ему не хотелось брать грех на душу. Драко раздражённо скривился, прикусив зубами фильтр. У Марты уже есть ухажёр, это его обязанность — следить за ней. Так почему же он сам снова лезет туда, куда не следует? Он прислонился к двери лбом, вздохнул, заставил себя постучать, толкнулся назад на низких каблуках ботинок и вынул изо рта сигарету. Поглядел по сторонам, дожидаясь ответа и морально готовясь к тому, что Марта погонит его отсюда с криками, но с той стороны было тихо. Драко нахмуренно затянулся — руки краснели от мороза — выдохнул дым, и, снова сунув в рот сигарету, осторожно потянул на себя ручку двери. Взвыл ветер, по полу раздевалки застелился сквозняк. Он не сразу заглянул в зазор: вдруг Марта переодевается? Но опять же — никакой реакции, никакого движения внутри. Драко просунул голову в дверь: на скамье были разбросаны вещи, а из душевой доносился шум воды. Равномерный. Точно кто-то просто забыл закрыть кран. Он мог бы позвать Марту, но язык как к нёбу приклеился, а тело против воли подобралось. Драко шагнул внутрь, затаился, тихо прокрался к душевой. Всё, что ему было нужно — услышать хоть какие-то признаки жизни за стеной. Тогда он уйдёт. Уйдёт так, будто его и вовсе здесь не было. Марта же сидела на полу перед лейкой душа, что лил воду ей под ноги, и обнимала себя за щиколотки. Было страшно сдвинуться с места — она слышала, что кто-то вошёл, но не осмеливалась проверить. Боялась, что это Эдриан. Мысли после поцелуя были спутаны. Эйфория улетучилась так же внезапно, как и появилась. На короткий миг сердце озарилось счастьем, но сейчас в нём поселилась тоска. Если не отвращение. Оттого она и трусила выйти — не знала, как объясниться. А человек за стеной не собирался уходить. Марта не слышала шагов, но чувствовала — он рядом и стоит прямо за ней. Она прикусила ноготь на указательном пальце, испуганно скосила глаза в проход и не шевелилась. А после, надеясь спугнуть незваного гостя, тихонько кашлянула, носком ноги разогнала перед собой воду. Шоркнули подошвы. Марта вжалась в стену и вновь затаилась. Ей показалось, что входная дверь скрипнула. Марта осторожно вытянула руку, пытаясь определить, сквозит ли, потом подползла к проходу, заправила волосы за уши и одним глазком выглянула из-за угла. В раздевалке никого не было. Напряжение отпустило. Марта облегчённо выдохнула, на ослабевших руках отползла обратно в своё укрытие. Затем прилегла набок, щекой к тёплой мокрой плитке, и заплакала. Заплакала и сама не поняла, отчего.

***

14 февраля, 14:32

Пэнси каждый год убеждала себя, что не любила и не ждала День Святого Валентина, а в этот ей и притворяться не пришлось. Накануне праздника и сегодня она не выпускала из рук тетрадку, в которой вела денежный учёт и составляла список покупок. Младшие, которым не досталось никакого праздника (и в Хогсмид нельзя, и Амбридж школу украшать запретила), вместо того, чтобы изнывать от тоски, как им и полагалось, подошли к ситуации творчески. Пэнси не могла сказать точно, с какого проныры и факультета всё началось, но они повадились таскать записки с просьбами прикупить того или этого — обычно чего-то разного совсем по чуть-чуть или чего-то одного, но в большом количестве, чтобы излишне не бесить. Просили дети, конечно же, только сладости — всё можно было купить в Сладком Королевстве, но Пэнси не обманывалась. Она представляла, сколько времени ей предстоит проторчать в очередях — в Хогсмиде уже с самого утра было не протолкнуться. Так бывает, когда всем в голову приходит одна и та же мысль: затариться раньше остальных. Так что на обеде в тот день студентов было немного, а те, что были, оглядывали наполовину опустевший Большой Зал и наедались, прикидывая, а найдутся ли вообще в тех же «Трёх Мётлах» свободные столики сегодня. Другие старосты тоже до сих пор носились с тетрадями, за исключением, что удивительно, благородной Грейнджер — она-то со своей компанией ни свет, ни заря умчалась в Хогсмид и избавила себя от лишних хлопот. Блестящий ход, подумала тогда Пэнси, оказывается, твои мозги годятся на что-то кроме учёбы. Сама она сидела с тетрадкой и кошелём, туго набитым монетами, и ворчала на Дафну, что, мол, вот и вышли ей боком те украшательства на Рождество. Она готова была поспорить — эти похождения с записками начались именно со слизеринцев, а уж затем их идею подхватили остальные. — Зато тебя теперь любят, — невозмутимо отвечала Дафна. — Меня и до этого все любили, — огрызалась Пэнси, сильным нажимом пера царапая страницу. Блейз подтрунивал, что она походила на гоблина, особенно когда возмущалась, что все прут к ней с крупной — проклятье! — наличностью и требуют размен. На одном мальчугане Пэнси сорвалась, бросила монеты в кошель и заявила, что никакой сдачи не будет — комиссия, дескать. Малец возражать не стал — многие детки аристократов, да и она сама, деньги не считали — а Пэнси, хоть и сказала так, знала, что всё вернёт, и мучилась от мысли о том, как станет вечером всё пересчитывать. А после отбоя — дежурство. На ту беду ещё и Дороти пришла. Пэнси сразу запомнилась эта первокурсница главным образом потому, что она всегда приспосабливала к её имени приставку «мисс» и была сверхвежлива. Дороти неумело скрывала своё восхищение старостой и при ней напускала на себя серьёзности. Пэнси думала, это для того, чтобы она могла счесть её равной себе, и так оно, по сути, и было. Из всех младших именно её Пэнси выделяла в любимицы, а Дафна шутила, что она растит себе будущую замену на пост старосты, потому что между ними даже проглядывалось некоторое сходство. Когда Дороти делала серьёзное личико — вот как сейчас, уверенно шагая к ним — оно обретало грозный и, сказать даже, приятно-устрашающий вид, эффект от которого усиливался благодаря острому, дерзко-вздёрнутому, как бы намекающему на вздорность характера — что совсем не было правдой — носику и низко-посаженным тёмным бровям. Пэнси решила, что у неё в руках очередной лист с покупками, поэтому взяла его неглядя — почти выхватила — и раскрыла. — Что тебе купить? — скоро спросила она. Лист был сложен вдвое, как открытка, и если бы Пэнси была чуть осмотрительнее в этот день, то поняла бы, что это открытка и есть. Праздничная открытка-обманка из магазина шутилок «Зонко», которая плюёт тебе в лицо, стоит только её раскрыть. Она так и называлась даже — плевательная открытка — до обидного говоряще. — Мисс Пэнси! — в ужасе охнула Дороти, прижав ладони к губам. У неё не было и шанса успеть объясниться. Плевок пришёлся Пэнси на левую щёку и едва ли не на глаз. С последним, можно сказать, ей повезло: было бы печально проходить с конъюнктивитом, хотя об этом Пэнси в тот момент не думала. Смотрела на Дороти, а по щеке её стекала дурнопахнущая, горчичного цвета слизь. Мгновение — и лицо Пэнси из просто хмурого стало злым. За столом же продолжались разговоры. Так было всегда — никто из друзей не лез под руку, давая старосте возможность самой разбираться в своих делах, чтобы не ронять её авторитет. — Что ты сделала? — грубо спросила Пэнси. — Это не я… — перепуганно промямлила Дороти. — Меня просили передать, но вы… — Кто?! — холодной и беспринципной осечкой ружья раздался голос Пэнси, заставив бедняжку вздрогнуть. — Четыре девочки с Когтеврана… — призрачно и увядающе вымолвила та. Дороти как к месту приморозило от страха, взгляд застыл в одной точке. У неё в голове всё начало складываться. Она-то думала, те старшекурсницы просто постеснялись перед мисс Пэнси! Иначе зачем бы им передавать открытку через неё? Девочки всегда передают друг другу открытки! А здесь требовалась анонимность особливо потому, что сами девочки были с другого факультета. Такой жест могли не понять, и Дороти это объяснили. Ей и мысли не закралось, что её обманывают — больно убедительно говорили. Дороти в глазах других была смелой, и её это не удивляло — она очень старалась выглядеть таковой, а потому только позлорадствовала, что те взрослые девочки такие трусихи, а вот она — нет. — Я думала, они просто струсили… — озвучила свою последнюю мысль Дороти. Пэнси повернулась к столу, скривилась, стирая бумажной салфеткой с лица слизь. Открытка перед ней задумчиво поворочала ожившим ртом: — Смотри-ка, у тебя что-то на лице! — последовавший глумливый смех Пэнси перекрыла, свободной рукой смяв открытку. — Ты не виновата, — сказала она и отбросила её в сторону. — Ты ещё маленькая. Дороти встрепенулась, влажно заблестев глазами. — Я не маленькая! — Маленькая, потому что позволила себя обдурить, — твёрдо и невосприимчиво к слезам ответила Пэнси. — А моя ошибка в том, что я относилась к тебе лучше, чем к остальным. Девочка перемялась с ноги на ногу, а затем посмотрела на старосту прямо, решительно. — Вы злитесь на меня, — совладав с голосом, утвердительно сказала она. — Злюсь, — Пэнси чуть развернулась на скамье, ответив ей тем же взглядом. — Поэтому — что надо сделать? Последовала пауза. Дороти помолчала, словно играла в кто кого переглядит, но вскоре сдала позиции и выпустила из груди воздух — как сдулась. — Извиниться?.. — неуверенно спросила она. Пэнси показательно отвернулась к столу, села совсем спиной к ней, а Дороти сжала губы: ответ был неправильный. — Ты запомнила внешность или, может, знаешь имена тех девочек? Они здесь сейчас? — холодно спросила Пэнси, придвигая к себе тарелку с обедом. — Наверное, я смогу показать… — Дороти чуть крутанулась на каблуках, с задумчивым прищуром всмотрелась в лица студентов. — Мне это ни к чему, — Пэнси сунула в рот вилку с остывшим, уже малосъедобным ростбифом и отодвинула от себя тарелку. — Я ничего не буду делать, — слева бестелесная и услужливая рука — Дафна — передала ей сэндвич с тонкими ломтиками сыра и ветчины. — Вы не снимите с них баллы?! Пэнси неторопливо положила сэндвич на чистую салфетку, отряхнула друг об друга большой и указательный пальцы. — Дороти, — сказала она так, будто бы Дороти стояла перед ней, а не позади. — Я такие открытки получаю каждый год. У этих умниц мозгов не хватит меня обидеть, они ни одну извилину не напрягли, чтобы придумать что-то новое. Они не меня унизили, а тебя, потому что именно ты сейчас стоишь с глазами на мокром месте и через слово запинаешься. Так ответь мне — что ты должна сделать? — Проучить их, — взирая на безукоризненный профиль старосты, сказала Дороти. Пэнси вытянула ладонь вправо. — Давай свой дурацкий список покупок. Дороти опустила глаза на её ладонь и смущённо поморщилась. — А я его не составляла… — Пэнси повернула голову, и она поторопилась объясниться. — Я видела, сколько записок вам передали другие ребята, и подумала, что это лишнее. — Боишься наглеть? — У вас же выходной… — наивно округлила глаза Дороти. Пэнси вновь отвернулась, не сразу бросив: — Иди, Дора. Младшекурсница то ли низко кивнула, то ли отвесила лёгкий поклон, и поспешила к своему курсу. Пэнси зажевала сэндвич, поразмыслив над тетрадью, а после качнула пером в направлении Блейза. — Блейз. Как думаешь, тебе прислали те валентинки из кафе мадам Паддифут? На той неделе мы видели вывеску с акцией. — Ты про купоны, которые у неё сегодня на конфеты обменять можно? — уточнил он. — «Жгучие поцелуи», да, — Пэнси нетерпеливо нахмурилась, просматривая свои записи. — Так прислали или нет? — А чёрт их знает, — Блейз почесал щёку, пытаясь припомнить. — Я ещё ничего не разбирал. — Дашь мне четыре штуки, — беспрекословным тоном заявила Пэнси. Блейз как проснулся, выпрямился на скамье. — Э-эй! Они же со взрывной карамелью и молочным шоколадом! Я вообще-то тоже хочу их попробовать, их же так просто не купишь! — обиженно воскликнул он. — На то это и «супер-волнующая» акция, — покривлялась Пэнси, стрельнув в него глазами. — Ничего, переживешь. Девочкам конфеты нужнее, чем тебе. — О-о, — протянул он с догадливой улыбкой, — так они для Дороти и Ко! Ну, раз они пойдут на благое дело, в поддержку детского кариеса… — Блейз выставил ладони, сдаваясь перед великодушием подруги, — …согласен. Только надо будет их найти. — Можешь и мои забрать, — бесцветно сказал Драко напротив, срезая дольки зелёного яблока и поедая их с ножа. — Я к вам зайду, — кивнула Пэнси. — Вы, кстати, быстро соберётесь? — она посмотрела на Дафну, игнорируя сидящую посерёдке Марту — и намеренно, и нет. С недавних пор её присутствие стало почти незаметным. — Время уже. — Конечно! — со всей ответственностью заявила Дафна, чтобы потом вполне безответственно потратить в сборах не менее двадцати минут и всё ещё не начать торопиться. Вместо неё торопилась Марта, но, как бы сказала мадам Пинс, медленно или, как бы отметила сама Пэнси, совсем не в ту сторону. Она не понимала, как при всей своей быстроте движений, от которых уже голова шла кругом, Марта всё ещё не могла одеться. Вернее, она оделась, но несколько раз, перемеряя одну вещь за другой. Раньше такой возни Пэнси за ней не наблюдала и сейчас наблюдать тоже не хотела, поэтому сконцентрировалась на Дафне. У той была своя раздражающая манера сборов — все вещи, которые она хотела взять с собой в Хогсмид, включая средства гигиены, она сперва аккуратно раскладывала на постели, пересчитывала, добавляла что-то ещё, снова прикидывала, точно ли ничего не забыла, и только потом клала вещи в сумку, даже тогда придерживаясь какой-то системы. Пэнси прикрыла глаза, предпочитая не видеть этого хаоса вокруг, и повела бровью, как нервничающая кошка — хвостом. — Выйди покури, — выдохнула она почти моляще. — Я вас двоих не вынесу. Дафна посмотрела на неё с удивлением. Все собирались в тишине, каждая в своих заботах, поэтому она и Марта ни коим образом не должны были ей мешать. Но мешали. — Я не курю, — Марта заползла в свитер, сочетавший в себе вязку из тёплых карамельных оттенков. — Эдриан не любит курящих, пришлось бросить. Пэнси открыла глаза. — «Эдриан не любит курящих»? — скептически отозвалась она. — Я бы после таких слов начала курить ему назло. Удивлена, что ты так легко поддалась. Но любовь творит чудеса, глядишь, человеком с ним станешь, — она прошла к двери, подумав заскочить к парням за валентинками — там уж точно поспокойнее — как вдруг услышала: — У Тео что-то не получилось. Пэнси медленно обернулась. Ей показалось, что она ослышалась. — Что ты сказала?.. Марта обронила на неё беглый взгляд через зеркало. — Ничего. Ручка двери провернулась до конца, звякнула, вернулась на место, громыхнув всей своей расхлябанной за годы конструкцией. После ухода Пэнси воздух в комнате сгустился — от невысказанных, благоразумно оставленных при себе злых слов. Дафна покосилась на Марту через плечо. — Ты не забыла принять зелье сегодня? — Я никогда не забываю принимать зелья, — она агрессивно одёрнула рукав свитера, потянула за ворот. Он её душил, а ткань неизбежно кололась. Марта понимала, что дело совсем не в одежде, но ничего не могла с собой поделать. — Знаю, — Дафна медленно кивнула, — но ты немного… невнимательна последние дни. — От них сейчас почти никакого толку, — Марта не вполне стянула с себя свитер, ещё не вылезла из рукавов, и предостерегающе взглянула на Дафну. — И не надо говорить мне про Помфри. Это стало больной темой. Что Дафна, что Малфой, что сама Помфри так и намекали ей — надо бы полечиться. Марта злилась, потому что у них был повод для беспокойства. В последнее время зелья как будто бы утратили свою эффективность. Их действия хватало на короткий срок, точно организм выработал к ним иммунитет. А признать, что все кругом правы, значило признать свою слабость. — Ладно… — осторожно протянула Дафна. Она отправила в сумку несессер и заговорила на другую тему, более безобидную на её взгляд. — Ну а вы с Эдрианом присоединитесь к нам сегодня? Марта раздражённо вздохнула, бросила свитер с вывернутыми рукавами на кровать. — Не знаю, Даф. Откуда ей было знать, присоединится ли она с Эдрианом к компании, если он ни словом не обмолвился об их планах? Марте вообще казалось, что он избегал её после того ужасного случая с поцелуем. По-крайней мере, на прогулки он больше её не звал и чаще предпочитал находиться в компании сокурсников. Марта тревожно закусила ноготь большого пальца, бессмысленно глядя на себя в зеркало. В прошлый раз, когда она пришла к Эдриану с извинениями, он здорово её напугал. Она спросила, простит ли он её, на что Эдриан ответил «нет». У Марты тогда чуть удар на месте не случился, а он объяснил, что не простит её лишь потому, что прощать было не за что. Но если уж говорить совсем начистоту, Марте самой не хотелось собираться вместе. Она бы предпочла провести Валентинов День наедине с Эдрианом, ведь иначе ей снова придётся делить его с кем-то. Он такой славный — конечно, все захотят с ним пообщаться. А ей было необходимо его безраздельное внимание: только с ним она могла забыть о своём неврозе и вдыхать жизнь полной грудью. Тоска по нему так сжирала, что Марта не находила себе места. Последние дни, проведённые без него, казались невыносимой мукой, а ночами ей стали сниться сны о том, как она вновь бросается Эдриану на шею, прижимается к нему всем телом, тянется к губам и… Щёки Марты порозовели, дыхание участилось, а в районе живота разлилось знакомое волнующее тепло. Она могла бы представить Эдриана здесь, в комнате — это несложно, нужно лишь закрыть глаза — а после коснуться себя и… — Почему он меня избегает, когда я его люблю?.. Дверь за её спиной нерешительно затворилась. Пэнси встала на пороге с купонами в руке, и подумала, что напрасно вернулась так скоро. Но и в спальне мальчиков дела обстояли не лучше: даже Блейз помешался на фоне праздника. Пэнси ушла на моменте, когда он позаимствовал у Драко пару носков из коробки с арома-саше. По его словам, чтобы от ног после прогулки не воняло. Это было выше её сил. — Ты ведёшь себя странно, — она хмурой тенью прошла в комнату и по пути бросила Дафне. — Блейз ещё не собран. Вы идеальная пара. Дафна же шокированно осела на постель — чуть ли не на свою сумку — посмотрела на Пэнси, точно не распознала её, и переспросила у Марты: — Любишь Эдриана?.. Та опустила руки, нехотя открыла глаза. — Тебе так сложно это принять? — Сложно? — недоумённо повторила Дафна. — Нет, просто я… удивлена. — И что тебя так удивляет? — Марта шмыгнула носом, дёргано утёрла его тыльной стороной ладони и снова бросилась к шкафу. — Наверное, — Дафна нахмурилась, склонила голову, присматриваясь к ней, — что это произошло так скоро? Раньше ты… — она замялась, подумав, что не стоит упоминать Драко, — …не говорила таких вещей. Марта аж издала смешок. Она надела на себя молочного цвета джемпер с V-образной горловиной, вытащила из-под него волосы и сказала: — А вот я совсем не удивлена, что ты ответила именно так. — Поясни? — Дафна искоса посмотрела на Пэнси. Та делала вид, что была занята своими ногтями и старательно игнорировала обеих. — Ты не поймёшь, — Марта достала с обувницы сапоги, склонилась над ними. — И это не важно. Сегодня я хочу признаться Эдриану в любви, поэтому… знаешь, что? — застёгиваясь, она подняла голову так, что волосы упали ей на одно плечо, а кулон маятником закачался на цепочке. — Вы можете нас не ждать. Дафна опешила и вновь смогла только, что повторить: — Признаться?.. Марта засобиралась так спешно, уже накинула на себя пальто, поэтому она вскочила с кровати и затараторила, чтобы за ней поспеть: — Погоди, ты сказала, он избегает тебя! Что такое, почему? — Это ерунда, — отмахнулась Марта, блуждая взглядом по сторонам. — Глупости, — сказала она так, словно пыталась убедить в этом не подругу, а себя. — Может быть, поговорим? — взволнованно спросила Дафна, зачем-то наклонившись. — Мы давно с тобой ничего такого не обсуждали, ты отстранилась, я волнуюсь! — Марта опустила глаза, пытаясь понять, что она искала под её ногами, а после с раздражённым вздохом прикрыла глаза и отвернула голову. Шарф, который она потеряла, заблудился в рукаве и торчал из-под полы пальто. Дафна вытянула его и подала ей, с надеждой промолвив. — Я тебя совсем не слышу. Марта недовольно навесила шарф на плечи и сунула руки в карманы пальто, по-прежнему не смотря на неё. — А тебе вечно нужно знать, что и как у других, правда? — неодобрительно сказала она. — Собственная жизнь ведь такая скучная. — Что?.. — выдохнула Дафна, от удивления отступив назад. — Что?.. — в её манере повторила Марта, округлив рот. Она обернулась и улыбнулась. Губами, но не глазами. Пэнси, не поднимая головы, но в выжидательной позиции, цепко взглянула на неё из-под бровей. Дафна умолкла. На момент ей показалось, что напротив стоит вовсе не Марта. Что эта девушка в чёрном пальто с жёстким росчерком рта наподобие улыбки — незнакомка. Жуткий перевёртыш. — Ты уверена, что всё обдумала? — отогнав от себя дурные мысли, осторожно спросила Дафна. — А что мне надо было обдумать? — Тебе не кажется, что ты немного… — Того, — холодно подсказала Пэнси со своего места. — …торопишься? — Ты хочешь сказать, мне надо повременить? — Марта всё ещё не смотрела на Дафну — с причудливой ухмылкой покосилась на Пэнси, как бы говоря: «мы же обе понимаем, к чему она клонит». — Да пусть делает, что хочет, Даф, — почуяв неладное, жёстко ответила Пэнси. Но тут ей закрыли обзор. Дафне не понравилось, как её выпнули из разговора, и теперь она встала прямо между ними. Не защищала никого из них — только себя. — Да, я хочу сказать, что тебе надо повременить, — серьёзно и с расстановкой сказала она. — Вот в этом всё и дело, — Марта как отпустила себя, перестала притворяться, моментально переменилась в лице. Уголки её губ потянуло вниз, взгляд стал увесистее. — Повременить — так в твоём стиле, Даф, — заговорила она надменно и ровно. — Думала бы ты лучше о Блейзе, что сейчас последние нервы тратит, переживая, как бы тебе всё понравилось и ты наконец ему дала. Тебе же не угодишь. Может быть, ты просто сомневаешься в своём выборе? Если да, не стыдись. В этом нет ничего удивительного — ты всегда пытаешься подогнать всё под идеал, даже то, что никак подогнать нельзя, — глаза Марты сместились влево, обнаружив Пэнси. Та поднялась с постели. — Я в Эдриане не сомневаюсь и признаться ему не боюсь. Потому что… — Марта хитро сощурилась, вернув взгляд Дафне. — Как бы тебе объяснить, чтобы ты поняла? Для любви не существует понятия «рано». Пэнси присвистнула — изумлённо и с явным оттенком неодобрения, но уж точно менее шокированно, чем Дафна, у которой от таких изречений будто почва ушла из-под ног. — Да что с тобой такое?! — ужаснулась она. — Ты сама не своя! Ты ведёшь себя, как… Как… — Как сука, — подсказала Пэнси за её спиной. — Ты просто завидуешь, Даф, — спокойно ответила Марта подруге, от такой наглости потерявшей дар речи. — Да неужто, крошка? — елейно протянула Пэнси, теперь уже отодвинув, почти спрятав за собой Дафну. — Ты больно много болтаешь сегодня, — угрожающе-ласково сказала она, встав к Марте почти вплотную. — Мне не очень хочется знать, почему, но очень хочется, чтобы ты выбирала выражения. — Ты говоришь так каждому, кто называет тебя шлюхой? Дафна задохнулась от возмущения, раздула щёки. — Ты готова без оглядки прыгнуть в постель к каждому, кто одаривает тебя подарками? — с готовностью ужалила обратно Пэнси. — И кого… — она опустила глаза на кулон Марты и с ухмылкой поддела его указательным пальцем, — …ты знаешь хотя бы неделю? Марта не осознала, не уловила, как один простой — но пренебрежительный к её любви — жест смог породить в ней такую ярость. Жгучую, неконтролируемую и страшную, от мощи которой застлало глаза так, точно кто-то рядом распылил перуанский порошок мгновенной тьмы. — Не смей трогать! — взревела Марта не своим голосом, рукой, как клещами, схватив Пэнси за запястье. У неё от неожиданности на лице отобразился натуральный испуг. — Отпусти меня, идиотка! — в злой растерянности зашипела она и задёргала рукой. А Марта держала крепко — смотрела на Пэнси и сама не понимала, зачем держала. Тьма, за секунду обступившая её со всех сторон, вдруг начала рассеиваться. — Придурочная! — громко завопила Пэнси, сумев отпихнуть от себя Марту. — Я, блять, для тебя старалась! Скажи «спасибо», что помогла вам сойтись! — Спасибо, — глупо откликнулась Марта, удивлённо уставившись на орущую соседку. Пэнси от прозвучавшей благодарности аж замолкла, по лицу её на краткий миг скользнуло недоумение, и она взглянула на Дафну, машинально растирая запястье. Та тоже была потрясена и оттого не могла сказать ни слова. А Марта уже напрочь забыла, что хотела сделать и куда вообще собиралась. Она глянула вбок и вдруг заострила внимание на зеркале, словно видела себя в первый раз. Затем выпустила из ладони кулон, приценилась к нему и вспомнила: — Мне пора идти, — она облегчённо и кротко улыбнулась отражению, вмиг сделавшись какой-то блаженной. Ни Дафна, ни Пэнси в этот раз останавливать её не стали. Первая ещё не отошла от шока, но вторая чуть погодя изрекла мрачно, с поутихшей злостью: — Она двинулась. «Мне пора идти», — Пэнси чуть вывалила язык, испустила слащавое приветствие на манер шармбатонской девицы и раздражённо закатила глаза. — К фестралам её, психованную. Ты как? Дафна пребывала, как Пэнси показалось, в прострации. Но на деле же — в глубоких раздумьях. Когда обе девушки появились в спальне мальчиков, Блейз только по одному её виду понял — всё плохо. — Марта внесла некоторые коррективы в наши планы, — собранно сказала Дафна в ответ на его немой вопрос. И то был один из немногих случаев, когда Блейз позволил себе разозлиться на девушку. Не на свою, а на ту, по вине которой Драко теперь бросился к столу и как помешавшийся стал рыться в выдвижном ящике. — Что это и зачем? — Пэнси скривилась, когда он передал ей какую-то обкусанную бумажку с поплывшими чернилами. Она держала её подушечками пальцев на вытянутой руке. — Наша принцесса разговаривает с животными, ты не знала? — Блейз иронично развёл руками и упал на свою кровать. На нём были брюки со стрелками, широкий кожаный ремень с прямоугольной серебряной пряжкой, обтекающая крупное тело водолазка и поблескивающая тугими звеньями золотая цепочка. Но Дафна не обратила на это внимания — умчалась сразу, как заслышала команду Драко принести ему школьную сумку Марты. А когда вернулась — встретилась с тоскующим, но не менее любящим взглядом Блейза. Она зарумянилась и виновато потупилась. Блейз протянул Дафне свою руку, усадил её рядом и обнял. Такую сердобольную, такую неотвратимую, как божий суд, когда кому-то, по её мнению, требуется помощь. Раз она такая — раз он такую выбрал — нечего было жаловаться. Поэтому он без единого упрёка спросил: — Наш вечер отменяется? — Не знаю… — тихо ответила ему Дафна. Оба, поглощённые мыслями, стали смотреть на Драко, что сидел на корточках и прямо на полу перебирал рабочие тетради Марты. Он пытался разгадать, откуда именно был оторванный клочок бумаги, который пару дней назад ему принесла Луна. А когда наконец нашёл то, что искал, замер. Драко уставился на исписанные страницы, уронив лоб на ладонь и зачесав волосы. Он продолжил так сидеть, даже когда Пэнси отобрала у него тетрадь. Она бегло её просмотрела, хмыкнула, словно написанное сильно её позабавило, а после развернула тетрадь друзьям. — Как вам это понравится? Дафна с Блейзом подались вперёд, чтобы прочесть: «Марта + Эдриан = любовь». И ещё множество банальных интерпретаций их совместного будущего, повторяющихся безумное количество раз.

***

Горло раздирало от холодного воздуха, лёгкие были, что студень, но Драко всё распахивал двери одного заведения за другим, метал взглядом по сторонам и продолжал бежать. Полы тёплого распахнутого пальто хлестали по бёдрам, платиновые волосы со срединным пробором трепал ветер, а из-под косого с застёжкой ворота тёмно-синего свитера проглядывала ткань чёрной футболки. Драко выцеплял на улицах Хогсмида каждого попавшегося на глаза слизеринца, а когда его факультетские состайники испуганно отвечали, что ни Эдриана, ни Марты не видели, бросался дальше. Лавировал между подростками, просачивался сквозь толпу, как вода, перескакивал через сугробы. Он уже обежал всю деревушку, но никаких следов так и не нашёл. Притормозив у окраины — на пути к железнодорожной станции, за которой начиналось бескрайнее снежное поле с насаждением сосен, пихт и елей — он рванул обратно. Вильнул от «Трёх Мётел» влево, в сторону Визжащей Хижины, едва не поскользнулся на уступе, пошатнулся, схватившись за ствол дерева. Дыхание выбивалось из его груди рывками, но, хвала тренировкам, в нём оставались силы на ещё один рубеж — «Кабанью голову», в которую он изначально даже не думал заходить. Драко знал, что никого там не встретит, однако же помчался туда, просто чтобы увериться. На подходе к трактиру ему попалось на глаза Золотое Трио. — Какой милый выбор, Уизел! Подкинуть тебе серебряных на нормальную выпивку?! — выкрикнул он скорее уже по привычке, чем действительно цепляясь. Он пролетел мимо гриффиндорцев, локтём толкнул хлипкую дверь и заглянул внутрь. В трактире было ожидаемо пусто. Драко раздражённо ощерился, отступил, дав себе немного времени на то, чтобы продохнуть и собраться с мыслями. — Чего ты белый, как смерть, Малфой? — с подозрением и даже опаской спросил у него Поттер. Драко незаинтересованно обернулся, поняв, что даже не услышал, сказал ли ему что-нибудь Уизли в ответ на колкость. — «Мамашу твою увидел», — подумал он про себя, но вслух этого не озвучил. Свирепо пыхтя через нос и раздувая ноздри, Драко закатал левый рукав пальто, чтобы свериться с часами. Они с Блейзом условились встретиться у главного входа в замок в пятнадцать минут пятого и обменяться новостями. Он, Пэнси и Дафна остались прочёсывать школу, Драко же сразу ринулся в Хогсмид, будучи уверенным, что Эдриан и Марта непременно окажутся здесь. Блейз не хотел его отпускать, но кто бы его спрашивал? А сам не пошёл — и без того их с Дафной планы на день обломались — счёл лучшим вариантом побыть рядом с девушкой. Так и не сказав ничего троице — времени и настроения задираться не было — Драко спешно пошёл вперёд них. — Хочу увидеть его лицо после того, как выйдет статья Скитер, — мстительно сказал Рон, смотря ему вслед. — Тише, — Гермиона натянула шарф повыше, прикрыв подбородок и нос. — Нам бы не поздоровилось, заявись он сюда десятью минутами раньше! — она замолчала и тут же скривилась, пустив в ход критическое мышление. — Но что он забыл здесь?! Малфой не ходит по таким местам. — Видимо, мы плохо его знаем. Может, у него здесь свидание? — хмыкнул Рон и пошутил. — Такое же неудачное, как твоё, Гарри. Тот отмахнулся от разговоров о Чжоу, с которой они вновь умудрились поссориться, и в свою очередь полюбопытствовал: — Думаешь, он как-то прознал о нашей встрече? — Исключено, — Гермиона нахмурила брови и сморгнула с ресниц снежинки. — Я зашифровала своё письмо. К тому же, не похоже, чтобы мы сильно его интересовали. Он явно озабочен чем-то своим, — а потом переключилась. — Давайте зайдём к мадам Паддифут за какао? Я продрогла до костей, там было жутко холодно. Когда Драко добежал до замка, Блейза на первом этаже не оказалось. Он не хотел думать, хороший ли это знак, поэтому направился прямиком в общежитие, на всякий случай настраиваясь на то, что встретит компанию уже в полном сборе. Но в гостиной с его курса почти никого не было — сегодня там развлекались младшие да Тео, что со скучающим видом сидел в кресле и бросал об стену мячик. Он несколько оживился, увидев Драко, и сообщил: — Вы разминулись. Блейз просил передать, что они в лазарете. Сказал, ты захочешь знать, — он поймал прыгнувший в ладонь мячик, запрокинул голову на спинку кресла и как-то медленно свёл брови к переносице. — Миртл тут шуму подняла… — промолвил он задумчиво. — «Спасите, помогите, убивают»… — он лениво спародировал девочку-призрака, даже не постаравшись воспроизвести её интонацию, и потряс руками в воздухе. Двигались они чересчур заторможенно, но лишь от того, что Драко стал вспоминать: — Знакомый запах, — ночь, ванная старост, его жалкое «прости» в дневнике и Миртл, подглядывающая за ним из-за раковин. — Все на Слизерине курят такие сигареты? Хотела бы я попробовать… Когда к тебе вторгаются по несколько раз за день, начинаешь привыкать… — Может, хоть ты объяснишь, что происходит? — спрашивал Тео, а Драко его не слышал. Стоял и смотрел на него, как громом поражённый, а голос Миртл перекрывал все прочие звуки: — Знаешь, мальчикам больше идёт… — говорила она. — Мальчикам больше идёт… Тео с пару секунд недоумевающе глядел на Драко вверх тормашками, а после вскинул голову. — Ал-ло-о! — и махнул ладонью перед ним. Он же отшатнулся и выскочил из гостиной. Тео глубоко вздохнул — через нос, отвернулся и раздосадовано швырнул мячик в стену. В Больничном Крыле уже находились профессора — Северус Снейп и Альбус Дамблдор. Последний через плечо обернулся на шум хлопнувших дверей, повёл ладонью, как бы ставя паузу на диалоге: — Мистер Малфой, проходите, — а после вернулся к негромкому обсуждению. У самого Драко был безумный и перепуганный вид — ему точно не требовалось ничьё дозволение на право находиться здесь — но старик притворился, что этого не заметил. — Вы говорили, мисс де Веллер жаловалась на чесотку последнее время? — обратился профессор Снейп к Дафне. Она и остальные стояли в стороне, чтобы не мешать взрослым. — Да, — послышался её встревоженный голос. — Думаете, это как-то связано?.. Драко прошёл к друзьям, не сводя глаз со спины целительницы, что хлопотала у больничной койки и закрывала ему обзор. Он сбавил шаг, чувствуя, как ужас затапливает всё его нутро. Тело, лежавшее на постели, было неподвижно, на него надели типичную больничную сорочку, но смотрелась она по-покойницки. Мадам Помфри отошла в сторону, подтянула грубое накрахмаленное одеяло к невыразительной девичьей груди (ему почудилось, что она сейчас покроет Марту с головой), и Драко смог увидеть её лицо. Разглаженное, мягкое и спокойное. Как у мёртвой. Страх застрял немым криком в горле. Всё повторялось. Всё было так же, как и в прошлый раз, когда он нёсся с ней на руках и боялся, что уже ничего нельзя исправить. Как ему избавиться от этого страха? На который раз он избавится от этого страха? И сколько раз перед этим он увидит Марту такой? Сколько раз целители будут поднимать её на ноги, укрепляя его же — Драко — веру в её несокрушимость и бессмертие, и на который из них — пик этой самой веры — его надежду отнимут со словами «мы сделали всё, что могли»? Целительница мельком взглянула на него, заторопилась, укрыла босые ступни Марты, раскинутые в стороны — на них не хватало только бирки — и выскочила за ширму. — Всё хорошо, мой мальчик, она спит, — успокаивающе сообщила мадам Помфри, скрывая с его глаз больную. И тут: — ТыДолженБылЗнатьЧтоОнаХодитКоМнеТыДолженБылЗнатьНоТыНеСлушал… — кто-то тронул Драко за плечо, и он вздрогнул, быстро обернулся. Расстроенный шёпот Миртл растворился в ушах, но самого призрака девочки, погибшей в туалете — ОнаМоглаСтатьСледующейОнаМоглаОстатьсяСоМнойНавеки — здесь не было. Рядом стоял Блейз, который тихо сказал: — Миртл нашла Марту в туалете, Эдриана с ней не было. Они исследуют кулон, — и указал головой на профессоров. Драко вместе с ним приблизился к столу, вокруг которого все собрались. Северус Снейп магией подвесил ожерелье в воздухе и осматривал его, пока тот медленно вращался. — Это может быть тайник, Северус, — негромко подсказывал директор. — Сердцевина? — задумчиво промолвил тот и под неусыпным вниманием присутствующих коснулся палочкой центра рубина. Заклинание шёпотом сорвалось с его уст, а кончик палочки нырнул в камень, как в размягчённое масло. — Колбу, Поппи, — скомандовал Альбус, раскрыв ладонь. Шеи студентов вытянулись вперёд и вверх. Они пытались разглядеть нечто, выползавшее из кулона. Мадам Помфри вынула из рабочего фартука пустую склянку, подала её директору. Северус же ювелирно вытягивал из камня что-то длинное, тонкое, толщиной с крепкий волос единорога, и… Живое. Пэнси брезгливо поморщилась. У этой субстанции, заточённой в кулоне, казалось, были щупальца. Они полупрозрачно переливались голубоватым свечением и двигались. Северус с необычайной осторожностью вытянул руку с палочкой в сторону, и Драко разглядел маленького паука. Он повис на кончике древка своими вытягивающимися лапками и раскачивался от малейшего дуновения. Альбус аккуратно подставил под него колбу, Северус чуть надавил на палочку, стряхивая в неё крохотное существо. Оказавшись в склянке, паук немедленно втянул лапы, став величиной с крупную хлебную крошку. Изнутри его тельце было налито красным. — Что это такое, Альбус?.. — потрясённо спросила мадам Помфри. Директор отвёл от глаз колбу и посмотрел на Северуса. — Португальская голубая нимфетка? — полувопросительно-полуутвердительно сказал он. — Их популяцию пока безуспешно пытаются сдержать, — мрачно отозвался Северус, снимая с ожерелья чары. Цепочка с кулоном опустилась на стол. — Они повадились нападать стаей. В крайний раз пришлось нанимать новую экспедицию, чтобы вызволить членов старой. Было крайне опрометчиво посылать с ней всего одного колдомедика, его каким-то образом укусили в голову и успели отложить яйца, — Северус ни на кого не глядел, изучал кулон, склонившись над столом. — Это единственный вид пауков, который на такое способен. И весьма жизнестойкий. Они выживают в любой враждебной среде, даже если рядом есть только человек… — после непродолжительного молчания он выпрямился. — Но эта нимфетка, можете быть спокойны, сама по себе угрозы не несёт. — То есть, девочке не пытались навредить? — уточнила целительница. — Как же не пытались, если… — повысила было голос Дафна, но директор прервал её лёгким движением руки. — Мы бы заметили плодный мешок, — экспертным, но усталым тоном ответил Северус целительнице. Он снял перчатки, сперва с одной руки, потом с другой, по очереди вытянув каждый палец. — Позвольте… — меж тем сказал Дамблдор, чтобы пресечь волнения студентов, — я пролью свет на ситуацию. Всем вам, — он из-под очков пытливо оглядел их. — Видите ли… — Директор, простите, что перебиваю, но мне кажется, стоит принять во внимание ещё вот это, — Северус поднял украшение за цепочку и сделал вращение пальцем. — Двенадцать лепестков. — Угу-у, — глубокомысленно и заинтересованно промычал Альбус. Получилось что-то вроде «угуо-о». — Занятный механизм. — Думаю, на будущее стоит разъяснить, — посоветовал Северус и после одобрительного кивка обратился к студентам. — Кто мне объяснит, что означает число двенадцать? Дафна озадаченно хлопнула глазами, глядя на кулон, что он бесстрашно держал в своей руке, хотя минутой ранее сам же извлёк из него какую-то живую и, по всей видимости, кусачую дрянь. — Двенадцать? — переспросила она. — Завершённый цикл? — раздался другой голос. — Верно, мистер Забини. Пэнси скептично взглянула на Блейза, и он просто пожал плечами, мол «что поделать, мозги не спрячешь». — Двенадцать часов дня и ночи, двенадцать месяцев, двенадцать звёздных светил и так далее, — небрежно перечислил Северус, при этом характерно поморщившись. — О сакральном значении чисел вам больше расскажут на нумерологии и прорицании. Данный артефакт наделен движущим механизмом, — он коротко указал рукой в сторону склянки с пауком, — благодаря которому он обретает силу, а двенадцать — это период, за который он приводит в исполнение свою задачу. Как долго, вы говорили, мисс де Веллер носила ожерелье? Дафна посмотрела на Пэнси, она же опустила глаза на ожерелье. Вспомнила, что была той, благодаря кому Марта обзавелась таким подарком. И пусть Дафна ничего не сказала, она знала — сейчас подруга думала именно об этом. — С вечера двадцать восьмого января, — собранно ответила Пэнси. Профессора переглянулись. — Без малого семнадцать суток. Не сходится, — объяснил их общую заминку директор. Он помолчал, а затем заметил. — Но у Марты Де Веллер особые условия. — Принимаемые ею зелья, — подхватил его догадку Северус, высказавшись в своей манере: резко и членораздельно. — Успокаивают ум. И, разумеется, предрасположенность самого ума. — Вот именно. И ещё кое-что, что нельзя списывать со счетов… — продолжил Альбус таинственно. Северус в ожидании воззрился на него, а он пояснил. — Наличие другого любовного интереса. Это, знаете ли, вносит дополнительные сложности в адаптацию. — Вероятно, — не разделяя такого романтического настроя, холодно подметил Северус. Блейз же ошеломлённо выдохнул: — Так это приворот… Пэнси встрепенулась. — Серьёзно?! Эдриан же не такой дурак, чтобы… — Да ты слушай, что говорят! — осадил её Блейз и уже себе под нос добавил. — Я знал, что эта её идея до добра не доведёт. — Какая идея? — живо откликнулся Дамблдор. Блейз стушевался. Для старика его возраста у директора был отменный слух. — Нет, простите, это не совсем то, что я хотел сказать, — поспешил заверить он. — Я про то, что… — Блейз провёл ладонью по лицу, думая, как же так смог ляпнуть лишнего. — Выбирать надо… — А… — коротко протянул Дамблдор, по звучанию получилось, как «Ао». Он понимающе улыбнулся уголками губ и сказал. — Мистер Забини, вы оказались правы в своей догадке. Кулон сработал на мисс де Веллер в точности, как приворот: нимфетка вырабатывает своего рода гормон любви. Это насекомое размножается в лесах Португалии и изничтожает другие виды, потому что откладывает яйца в соседях. Все особи, избранные носителем, в некоторых случаях до, но в большинстве своём после появления жизни, как правило, погибают. Человеку же, как сказал профессор Снейп, нимфетка не несёт вреда — только если не охотится стаей. Однако… — он выдержал паузу, — принимая во внимание некоторые… особенности здоровья мисс Де Веллер… — Мы об этом знаем, — вставила своё слово Дафна и сложила руки на груди так, словно готовилась защищать Марту. — Она всё рассказала нам. На короткое время наступила тишина. Директор оглядел собравшихся студентов и остался доволен тем, что увидел на их лицах. Его взгляд немногим больше задержался на Драко, что за всё это время не проронил ни единого слова, и смотрел лишь на склянку в его руке с таким видом, будто от него одного зависела её сохранность. Когда же внимание директора стало совсем навязчивым, Драко впервые поднял глаза. Хмурая складка, пролегавшая вдоль его лба, стала глубже: старик ему улыбался. — Я рад, что в каждом из вас мисс Де Веллер обрела друга, — сказал он чуть бодрее. — Благодаря вашей внимательности наша талантливая целительница скоро поставит её на ноги. — Вы ей поможете? — с надеждой спросила Дафна. Мадам Помфри всплеснула руками. — От любви у меня ещё никто не умирал! — бойко ответила она и возмущённо взглянула на неё. — Разумеется, — мягко сказал в свою очередь директор. — Мадам Помфри, — она при этих словах приосанилась, — выведет из организма мисс де Веллер скопившийся нейротоксин, но на это потребуется… — Несколько дней, директор. Я буду следить за состоянием девочки. Если вы говорите, что дело в привороте, то впереди у неё несколько беспокойных эпизодов. Эмоции будут схлынывать, возможна дезориентация и жар. Но нет ничего непоправимого в её состоянии. — Благодарю тебя, Поппи, — ответил Альбус. — А сейчас, полагаю, нам самое время удалиться, — он по важному кивку целительницы понял, что ей уже не терпится вернуться к работе. — Выходной ещё не окончен, и я думаю, что всем вам нужен отдых. Мисс Де Веллер тоже нужно восполнить силы, не будем тревожить её покой. — Конечно, директор. Спасибо, — Блейз выступил вперёд, взяв инициативу в свои руки. Он поторопил девушек к выходу, развернул Драко за плечо. Тот не сопротивлялся, с самого появления здесь прокручивал в голове события за последние две недели. Так вот, что это было. Вот, что Марта пыталась сказать ему всеми этими взглядами, преследующими его с первого же дня. Сама не понимала их причины, но сердце её чуяло — что-то не так. Как сказал профессор, в полной мере раскрыться силе кулона помешало наличие другого любовного интереса. Марта любила его, Драко знал. Любила даже после той выходки с поцелуем. Это чувство из неё не то, что клещами было не вытащить — даже чёртовой магией. Старый чудак это понял. Драко был уверен, что понял и подловил его: так снисходительно улыбался ему, дураку. Ещё и поблагодарил за внимательность. Вот ведь ирония. Если бы не Майлз с его подозрениями и Дафна, он бы так ничего и не заметил. Для этого олуха Эдриана всё сложилось гладко: не получив тепла и ласки от одного, бабочка сама полетела на огонь в надежде согреться. И едва ли не сгорела в пламени навязанных чувств. — Проследите за порядком, Северус, и отыщите мальчика. Пусть поднимется в мой кабинет, — тихо сказал Дамблдор за его спиной, и Драко повесил голову. — Давайте вернёмся в гостиную, — громче предложил Блейз, вместе с остальными покидая лазарет. Он как бы невзначай крепче сжал плечо друга, зная, в каких потёмках сейчас бродят его мысли. — Вы идите, — сказала Пэнси, шествуя чуть впереди, — а мне надо в Хогсмид за конфетами. — Тогда я пойду с тобой, — оживилась Дафна. Она нырнула Пэнси под руку, а затем обернулась на Блейза. — Все вместе пойдём! — Куда мы денемся? — тот слабо ей улыбнулся. Дафна же опустила глаза в пол и, чувствуя необходимость объясниться за свою слабость, заговорила: — Не хочу разделяться сейчас, нам нужны позитивные эмоции. Посидим потом в «Трёх Мётлах» или лучше, пока вы будете стоять в очереди, я сбегаю и куплю нам какао! По-моему, здорово, там ещё темно сейчас, и везде горят гирлянды… Пэнси молчаливо покосилась на неё. Она сама не шибко-то и волновалась за Марту — она живучая — но всё же воздержалась от острых комментариев и сказала: — Я согласна на какао, но давай договоримся? — О чём? — Ты перестанешь это делать, — Пэнси убрала её вторую почти обернувшуюся вокруг локтя руку. Ещё немного, и Дафна бы повисла на ней, либо же испортила сетку на рукаве блузки — пальцами она то подцепляла, то разглаживала её на сгибе локтя. — Ой, извини, — Дафна извиняющимся жестом снова пригладила её рукав. Пэнси закатила глаза. — Просто обними уже мою руку нормально, как ты делаешь со своими плюшевыми игрушками. — Нет у меня никаких игрушек! — Значит, Блейз должен купить. — Да ты сама как из плюша, Пэнс, — смягчившись во взгляде, пошутил Блейз. — Не обманывайся, у меня есть шипы, — она воздела над головой средний палец с острым чёрным ногтём и потыкала им воздух. — Я мог бы оскорбиться, — заметил Блейз, подняв брови. Пэнси ухмыльнулась, обернулась на него через плечо, а затем вскользь взглянула на Драко. Она не беспокоилась о Марте, но беспокоилась о нём. Он совсем не реагировал на них. И, наверное, именно в этот момент Пэнси твёрдо поняла: он больше не твой. Тут из дверей лазарета показался профессор Снейп. Пэнси отвернулась и продолжила пререкаться с подругой, чтобы отвлечь её от плохих мыслей. Блейз сочувствующе поджал губы и невольно подметил, что в этом был сильно на неё похож. Сообщив декану, что они собираются посетить Хогсмид, компания вернулась в гостиную за вещами. Даже уже одетый Драко на удивление покорно, что было подозрительно, поднялся с Блейзом и Тео в спальню. Последнему не терпелось узнать подробности, так что Блейз, не имея возможности отмахнуться от него, достаточно скупо обо всём поведал, при этом беспрестанно оглядываясь на друга. Но Драко было всё равно: он их даже не слушал. Глаза его замерли на настенных часах. Минутная стрелка медленно ползла от одной чёрточки к другой, и для него не было испытания хуже, чем просто вот так сидеть на своей постели и ждать. Покоя в ногах не было — требовалось непременно пройтись, что-то сделать, унять поднявшихся из глубин души бесов, но он не двигался. Блейз всё время держал его в поле зрения и уже было понадеялся, что всё обойдётся, но только они поднялись на первый этаж, как Драко вдруг сменил траекторию. Блейз спешно схватил его за рукав пальто. — Старик ясно дал понять, чтобы мы сидели на задницах ровно! — приблизившись к его лицу, громким шёпотом сказал он. — Понимаешь, какая проблема, — запальчиво начал Драко, — мне абсолютно на это насрать! — И что ты собираешься делать? — поинтересовался Блейз недовольно, не выпуская его руки. Драко раздражённо выдохнул и глянул на девушек, стоявших поодаль. Дафна поправила на голове кашемировой платок, что носила на манер хомута, запахнула на себе полушубок, при этом не сводя с них встревоженного взора, Пэнси же в обтягивающих чёрных брюках из кожи и короткой дублёнке невозмутимо ждала, пока они закончат. — Я не пойду с вами, Блейз, — стараясь не звучать грубо, сказал Драко. — Даже не проси. Они напряжённо всмотрелись друг другу в глаза, Блейз мешкал. Он не хотел его отпускать, но всё равно был вынужден это сделать. Драко попрощался с ним одним кивком. Уже после он лихо перескакивал через ступени, торопясь пробраться к директорской башне на втором этаже. Замок пустовал, хотелось красться — он был слишком заметен и собирал внимание всех портретов — но Драко пытался напустить на себя серьёзного и важного виду, мол, бежит по делам. Сука, и ещё каким делам! Он собирался перехватить Эдриана после его разговора с Дамблдором, а там… Уж как пойдёт. Этот ублюдок подло соврал ему и обязан был объясниться. На сей раз — без увиливаний и на понятном языке. Драко сжал ладонь в кулак, заслышав поблизости чьи-то торопливые и женские шаги, и прижался к стене. Раздался скрежет отодвигаемых каменных плит, Драко выждал с пару секунд и осторожно выглянул из-за угла. Розовое платье на мгновенье мелькнуло перед глазами и скрылось: Амбридж тоже поднялась в башню. Наверное, её вызвали туда, чтобы уведомить о дисциплинарном нарушении, но Драко считал, что нахрен она там была не нужна. Возможно, директору просто пришлось подключить её — сейчас ничего не делалось без ведома генерального инспектора. Если повезёт, она сама подберёт Эдриану наказание. Пожалуй, это единственное, что могло порадовать его. А пока что ему снова оставалось ждать.

***

Эдриан обернулся на движение статуи. Вся краска схлынула с его лица, когда он увидел профессора Амбридж. — Мадам генеральный инспектор, — произнёс Альбус Дамблдор, сделав вид, что нисколько не удивлён её приходу, хотя намеревался провести беседу без лишнего участия. — Дамблдор! — высоким голосом воскликнула Долорес, решив опустить такую незначительную мелочь, как уважительное обращение. Она растянула губы в улыбке и прошла в кабинет, держа в сомкнутых ладонях блокнот. — Меня несколько оскорбляет, что вы решили обойтись без моего участия. — Право, это сделано неумышленно, — спокойно отозвался директор. — Я не был уверен, что вас стоит беспокоить по пустякам. — Какие же это пустяки? — захлопала ресницами Долорес, склоняя голову набок. — Если дело касается дисциплинарных нарушений, я обязана всё зафиксировать и проконтролировать ход дела. — Боюсь, дело… Это громко сказано, — Северус, стоявший чуть позади, взглянул на неё краем глаза. Он выглядел сейчас не иначе, как аврор, зачитывающий руководству рапорт. Строгий, спокойный, непоколебимый. — Я хочу напомнить, что мы разбираем не состав преступления, а, с позволения сказать, оказию. Мне кажется, мистеру Пьюси очень некомфортно от того, что его персоне уделено столько внимания. Мальчик вот-вот упадёт в обморок, и я не хочу быть тому свидетелем. Прошу воздержаться от серьёзных заявлений. Долорес поглядела на Эдриана, что стоял к ней спиной, обращённый лицом к директору. Трое профессоров окружали его треугольником, и, действительно, они могли нагнать на него ненужного страху. Она промолчала, задумчиво вытянула губы трубочкой и раскрыла блокнот. Её этими словами как отшлёпали. — Так на чём вы остановились? — поинтересовалась Долорес. — Мы хотели узнать, где мистер Пьюси взял зачарованный кулон, — учтиво пояснил директор. — Кулон? — переспросила она, занесся перо над блокнотом. Альбус приятно и снисходительно улыбнулся уголками губ. — Удивлён, что вам неизвестна такая деталь, учитывая, как скоро вы прознали о случившемся, мадам генеральный инспектор. Долорес искусственно улыбнулась: — Даже я не могу знать всё, Дамблдор. — Это верно, — Альбус медленно кивнул и загадочно добавил. — Нельзя знать всё, достаточно понимать. Она хмуро умолкла, раздумывая над истинным толкованием его слов, а он перевёл взгляд на старшекурсника. Эдриан Пьюси, рослый мальчишка, не отличающийся большим знанием наук, но компенсирующий слабую гибкость ума усердием, трудолюбием, чутким сердцем и добрым отношением к окружающим, смотрел на него с застывшей на лице маской страха. Пугающе чуждой, как слепленной из папье-маше. Она ему не шла. Она убивала в нём юность, а он отнюдь не был трусом. Альбус добро сощурил глаза. — Признаться, с тех пор, как я увидел тебя в Большом Зале в числе первокурсников 89-го года, — тепло начал он, — я не перестаю удивляться, что Шляпа определила тебя на факультет Слизерин. Знаешь, почему? Эдриан разлепил губы и, практически не моргая перед образом директора, тихо спросил: — Почему?.. — В тебе не доставало отличительных слизеринских качеств, — мягко заметил тот. — Я никогда не делаю осечек! — скрипуче проворчала Шляпа откуда-то сверху. Дамблдор приподнял голову, поглядев на верхушку книжного стеллажа у левой стены. — А… Вы и не дремлете, уважаемая, — тихо и коротко посмеявшись, пожурил директор. — Это правда, — согласился с ней он и вернул своё внимание Эдриану. — Амбициозность? Да. Яркая индивидуальность? Вне всяких сомнений. Остроумие? Пожалуй, но я не так тесно знаком с культурой нынешней молодёжи, чтобы оценить это в полной мере, — Альбус скромно улыбнулся и объяснил. — В тебе не доставало хитрости. Это сразу бросается в глаза — ты открытый мальчик. Поэтому я уверен, что не услышу от тебя лжи. Скажи мне, Эдриан, как кулон, который ты подарил мисс Де Веллер, попал тебе в руки? У Эдриана дрогнула нижняя губа. Он выдохнул незаметно, тихо, но профессор заметил, как налились влажным цветом его глаза. — Я купил его у приезжавших на рождественскую ярмарку торговцев, — слабо изрёк он. Альбус кивнул. — Ты точно знал, что ищешь, или тебе его предложили? — В качестве подарка, — продолжил за него Эдриан, сглотнув ком в горле. — Я сказал, что ищу подарок для девушки, к которой у меня… Неразделённые чувства. И для которой нужно что-то особенное. Директор задумчиво кивнул ещё раз, медленно прикрыв глаза. — Тебе объяснили, что за вещь ты покупаешь? — Нет, — признался Эдриан тихо, легонько сжав при этом дрожащие пальцы правой руки. — Я знал, что на нём привораживающие чары, но не знал, как они работают. Мне сказали, что они безопаснее Амортенции. Кулон мог помочь… Усилить и закрепить чувства. — К сожалению, это не так, — аккуратно прервал его Дамблдор. — Кулон был с механизмом, который угнетал нервную систему носителя и имел накопительный эффект. Именно из-за его воздействия мисс Де Веллер оказалась в лазарете. На данный момент она не отличает настоящих чувств от тех, что были созданы искусственно: так бывает, если в отношениях присутствует кто-то третий. Поэтому мадам Помфри ещё некоторое время будет помогать ей бороться с последствиями. Когда директор завершал свою речь, Северус коротко взмахнул палочкой. К Эдриану, скрежеща ножками по полу, резко подъехал стул. У того подкашивались колени, но он не сел, а придержался за подлокотник. — Клянусь, профессор, я… — дрожаще начал Эдриан и подался вперёд, точно готовый пасть перед ним ниц. Но не для того, чтобы умолять о помиловании или прощении — вряд ли оно было ему нужно. Директор хорошо видел его эмоции и понимал, что всё, о чём просит этот мальчик — покаяние. Каким бы не было наказание — а за его проступок ему не грозило ничего серьёзного — он так или иначе казнит себя сам. Потому что в этом вся прелесть и боль — обладать чутким сердцем. Альбус пресёк дальнейшие слова Эдриана лёгким мановением ладони. — Ошибки совершают все, — успокаивающе заговорил он. — Даже самые честные из нас, особенно когда дело касается любви. Я способен понять твою слабость. Я не злюсь на тебя, Эдриан. Эдриан отступил на шаг назад, грузно осел на стул и, повесив голову, спросил лишь: — Я могу её увидеть?.. — поникшим, глухим голосом. — Сможешь, — кивнул Альбус благосклонно. — Но не сейчас, сейчас не самое удачное время. А пока, прости мою настойчивость, я хочу услышать твой ещё один честный ответ, — Эдриан поднял на него несчастные глаза, а он выдержал многозначительную паузу, перед тем, как спросить. — Кто продал тебе этот кулон, мужчина или женщина, и по какой стоимости? Эдриан замешкался с ответом. Он приоткрыл рот, вновь опустил глаза, на нижних ресницах его скопилось влаги. Повисла тишина. Долорес Амбридж впилась в Эдриана взглядом, как у циклопа, даже вытянула шею, напряжённо следя за процессом признания, который, по её мнению, длился слишком долго. Не таких вялотекущих переговоров она была сторонницей. Остальные же профессора терпеливо ждали. — Мужчина, — наконец сказал Эдриан, не поднимая головы. — Кулон стоил порядка шестидесяти галлеонов. — Дорогой подарок, — заметил профессор и переглянулся с Северусом, который прищурился. Альбус улыбнулся. — Хотя, думается мне, торговец сильно продешевил, учитывая специфику товара. Эдриан сомкнул дрожащие пальцы на подлокотнике, но тут же их разжал. — Предлагаю на этом закончить разбирательство, — более бодро сказал директор, и он удивлённо вскинул голову. — На сегодня хватит юношеских переживаний. — Дамблдор, — вклинилась своим едким голосом профессор Амбридж. — Не думаю, что хватит! — заносчиво высказалась она. — Разве вы не собираетесь назначить этому мальчику наказание? Альбус всё с той же мягкой улыбкой повернулся к ней: — Прекрасно, что вы напомнили. — Удивительно, что вы думали, будто бы я оставлю это просто так! — противно отвесила Долорес. — Ни в коем разе, — напущенно удивился Дамблдор. Он сошёл со ступени вниз и задумчиво заговорил, смотря себе под ноги. — Меня просто поразило, как вы умеете проявлять чуткость даже к тем ученикам, которые… — он поднял голову и намекнул. — Её не достойны? — Вы говорите о пострадавшей девочке, — догадалась Долорес. Она неприятно улыбнулась уголками губ и заявила. — Мне ясны ваши сомнения, но, как генеральный инспектор, я обязана привлекать к дисциплинарной ответственности всех провинившихся. Хотя, как вы понимаете, для меня это сродни личному оскорблению — назначать наказание одному из членов инспекционной дружины. — Ваша самоотдача делу похвальна, — воодушевился директор, но ей его радость была непонятна. — Поверьте, это был комплимент, а никак не претензия. Долорес сощурилась. — Хочется верить, — холодно изрекла она повернулась к Северусу. — Профессор, — вперёд неё сказал он. — Я бы хотел взять на себя право выбора надлежащей меры наказания для своего студента. Вы, определённо, отличаетесь куда большей оригинальностью, но я сумею подобрать мистеру Пьюси достойное и худшее по его представлениям занятие, во время которого у него будет не один час для обдумывания содеянного, — Северус неприятно улыбнулся уголком губы, отчего Долорес прямо-таки готова была покраснеть. — У вас наверняка есть дела поважнее. Например, кто-то должен провести расследование. Профессор Снейп многозначительно взглянул на блокнот в руках генерального инспектора и вновь поднял глаза. Долорес засветилась, с готовностью чиркнула пару строк. — Вы верно говорите, Северус! Со всей ответственностью оставляю наказание за вами, — она блеснула подлыми глазками. — Вы ещё ни разу меня не подводили. Тогда, с вашего позволения, я сию же секунду откланяюсь. Льстиво и довольно кивнув обоим профессорам, Долорес засеменила пухлыми ножками к статуе. — Вы тоже можете быть свободны, Эдриан, — обратился Альбус к юноше. Тот медленно поднялся, и Амбридж поманила его к себе, чтобы вместе спуститься. Он поникше встал рядом с ней, а она, совсем низенькая на его фоне, как-то сладко улыбалась и гладила его по плечу. Только они ушли, Дамблдор повернулся лицом к окнам и сложил руки за спиной. — Не задерживайтесь у меня надолго, — сказал он Северусу, как бы спроваживая и его самого. — Профессору Амбридж это может не понравится. — Разве вы не хотите объясниться? — поинтересовался тот. — Объясниться… — повторил Альбус, погрузившись в себя. — Мальчик лжёт, это очевидно. — Да, — спокойно подтвердил он и замолчал. Северус всё ждал более развёрнутого и понятного ответа, но понимал, что в любом случае уйдёт из кабинета с ещё одной неразгаданной загадкой. Вопрос лишь, как много подсказок директор соизволит ему дать. — Любовь вскрывает правду, Северус, — произнёс Дамблдор, чуть развернувшись к нему корпусом. — А против любви, как известно, нет оружия, — затем он вновь отвернулся, повёл плечами и уже властно велел. — Продолжайте уроки окклюменции. Они дают свои плоды.

***

Сколько с ним толковать можно?! И как же медленно, Салазар, они идут! Драко так и не выбрался из своего укрытия, замер за углом у кабинета директора, слушая, как профессор Амбридж с Эдрианом свернули в сторону. Он ни черта не мог разобрать из их разговора, коридор доносил только отдельный шёпот, а тут ещё и профессор Снейп поспешил объявиться. Драко решил, что ему нечего ловить, и повернул обратно, чтобы ни с кем не столкнуться. Если Амбридж разминётся с ними, то профессор и Эдриан наверняка вернутся в подземелья вместе. Так и случилось. Эдриан в очередной раз пропал в кабинете декана, но после в гостиную не пошёл — побрёл по коридорам, а Драко незамеченным проследовал за ним. Он был не из тех, что с присвистом выскакивают из-за угла на свою жертву, но в этот раз, честно, именно это ему и хотелось сделать. Больно тухлая рожа была у Эдриана, а Драко совсем не хотелось проникаться к ублюдку эмоциями и давать себе возможность усомниться в уже принятом решении хорошенько ему врезать. Однако, одну часть своего «плана» Драко всё же опустил. Убедившись, что поблизости никого нет, Драко вышел из тени и пошёл прямо на Эдриана, и по мере того, как расстояние между ними сокращалось, шаги его становились всё быстрее и тяжелее. Этот олух не сдвинулся с места. А зря. В его голове не проскочило и мысли, что мчится Драко так стремительно не потому, что у него язык чешется с кем-нибудь поболтать. Эдриан несчастно вздохнул, увидев его, выставил перед собой руку и произнёс: — Я знаю, что ты хочешь сказать… — Напротив, — Драко сжал челюсти, в моменте его лицо оказалось очень близко, — у меня совсем нет желания разговаривать! Эдриан не сразу понял, что оказался на полу. Кулак тяжело впечатался в его правую щёку, а в следующий момент он уже лежал и удивлённо смотрел на Драко снизу вверх. Его лицо было обезображено гримасой злобы. Затем он наклонился, приблизился, сгрёб его, всё ещё не сопротивляющегося, за грудки и подтащил к стене. Подтянул вверх, чтобы он смог сесть, и сам опустился перед ним на корточки. — Ты форменный ублюдок, Эдриан, — с презрением прошипел Драко, глядя ему прямо в глаза. А он ничего не отвечал. Только бессмысленно на него пялился, растерявшись от неожиданности. — Только не говори, что у тебя сотрясение, — процедил Драко. — Не поверю, — он скривился и толкнул его ладонью в лоб, так, что голова Эдриана глухо стукнула об стену. Он заморгал, казалось, опомнившись, а Драко, задержав на нём взгляд, привалился на пол рядом и согнул ноги в коленях. Эдриан не чувствовал правой щеки, не чувствовал и боли от шока. Он потерянно взглянул на Драко, что слева от него нервно прикурил от палочки и уронил руки на колени. Ему хотелось спросить, как там Марта — это всё, что заботило его — но Драко грубо выплюнул: — Завались. Он присосался к сигарете и принялся постукивать носком левой ноги. Правая рука Драко была свободна, и он то и дело сжимал и разжимал трясущиеся пальцы. Он никогда ранее не дрался — по-настоящему, так, чтобы сразу кулаком в еблет. До этого лишь задирался. Если б пришлось, он бы смог отбиться, но первым в драку не лез — что-то останавливало. Хотя ему всегда думалось, что это просто. Вдарил — и всё. Но сейчас его потрясывало. Ощущения от удара были странные, прорывные — тело будто перескочило через какую-то преграду и теперь не могло поверить, что всегда было на такое способно. Драко вспоминал Марту, что сломала Грэхему нос. Вспоминал, как она лихо на него бросилась — задумалась ли хоть на секунду? — а потом он надевал ей чулок, благоговея перед её видом. Перед силой. Что радовало Драко, так это то, что он нисколечки не жалел, что ударил Эдриана. Думал об этом и понимал — всё сделал правильно. На душе стало чуть менее паскудно. Внутренние бесы гадливо высовывали языки, большей платы не требуя. Пока. Эдриан заметил в лице Драко перемены. Он так и не повернул головы в его сторону, жадно тянул сигарету, выдыхал дым, а на губах его появилась задумчивая, отталкивающая полуухмылка. Отталкивающая потому, что с такой ухмылкой люди обычно не думают ни о чём хорошем и так этим мыслям не радуются. Эдриан обессиленно прикрыл глаза, задрал голову кверху и попросил: — Дай мне сигарету. Он думал, что Драко сейчас снова велит ему замолкнуть, но тот не глядя швырнул в него пачку. Она прокатилась по полу рядом с ним, и Эдриан чуть наклонился, подумав, что благодарить за это не стоит. Драко явно не был настроен на любезность, и он понимал, что и свою надлежит отставить, чтобы снова не нарваться. Эдриан прикурил от палочки, закашлялся по первости, но Драко не обратил на это внимания. Так они и сидели — молча. Драко упивался этой тишиной, а Эдриана она тяготила. Он свесил голову, ощущая, как отёком наливается щека, хмуро, из-под бровей уставился в стену напротив. Он знал, что толково объясниться у него не получится, и корил себя за это — за невозможность рассказать правду, как она есть. Поэтому: — Я хотел его забрать, — глухо произнёс он. — Но перепутал даты в календаре, — заметил Драко. Он сжал фильтр кончиками пальцев, прищурился, дотягивая сигарету до конца. — Хуже, — Эдриан пусто поглядел на свою, что тлела между пальцев. — Я просто не смог. Драко отбросил окурок. Эдриан перевёл взгляд на бычок, упавший на пол, на то, как он рассыпается снопом маленьких красных искорок, уничтоженный взмахом палочки. От него осталось только чёрное грязное пятнышко. — Ты не представляешь, каково это, когда она смотрит на тебя так, словно ты — лучшее, что есть в её жизни, — продолжил Эдриан тихо. — Да неужели… — Драко едва не разразился злым смехом. До чего же ты мразь. — Я отлично представляю, каково это, — он метнул острый взгляд на Эдриана и процедил, — потому что эта ёбаная штука работала на меня. Я знаю, каково это, когда она злится. Когда радуется… — Драко делает паузу, а после издевательски хмыкает. — Когда хочет. Он забивает последний гвоздь в крышку его гроба. Он знает каждое выражение — будь ты проклята и благословлена самим дьяволом за это — её глаз. Эдриан смятенно отвёл глаза, осторожно потянул сигарету, по-дамски так. — И тебя она захотела лишь потому, что когда-то хотела меня, — добавил Драко. — Артефакты такого плана всегда цепляются за чувства в человеке, которые он испытывает к кому-либо. — У неё есть чувства ко мне, — выговорил Эдриан, еле шевеля челюстями и слегка щуря глаза от въедливого дыма. — С чего ты это взял? — Она сама пришла ко мне, — Эдриан вновь посмотрел на него, а Драко, закатив глаза, отвернулся. — Она сама дала мне шанс. — И ты так тупо его проебал… — протянул Драко. — Ты в курсе, что если бы вы переспали, это было бы изнасилование? Потому что её воля подавлена. — Я бы не потащил её в постель, — Эдриан замотал головой. — Т-только… Только не так, — он выставил перед собой руки, будто бы даже боясь помыслить о подобном. Пальцы его задрожали. — Я не верю ёбаному мудиле с заниженной самооценкой, который не может найти честных способов привлечь девчонку, — выплюнул Драко. Эдриан взялся за голову. — Я всё равно перед ней извинюсь, — сказал он, обещая это скорее не ему, а самому себе. — Конечно, извинишься, — не стал препятствовать Драко. — Возможно, в этот раз я даже подам тебе платок. Эдриан непонимающе искоса взглянул на него, всё ещё накрывшись руками, а Драко поднялся на ноги и пояснил: — Я разбил тебе ебало. Она разобьёт тебе нос. И ещё, — он взглянул на него сверху вниз. — Не вздумай ходить с этим к Помфри. — Не хочешь, чтобы я тебя подставлял? —Эдриан отнял руки от головы и неприязненно сощурился. Драко хмыкнул. Дела ему не было до того, донесёт ли он на него преподавателям. Он знал, что Эдриан в любом случае не будет стукачить — не его это. Да и та непонятная история с Грэхемом… Ясно, что Эдриана хоть до ручки доведи, а рта он не раскроет. Как только Грэхем вернётся, его тоже ждёт разговор — не он ли посоветовал благочестивому Эдриану похитрить в вопросах любви. — Не хочу, чтобы ты ошивался рядом, — холодно ответил Драко и пошёл по коридору. В принципе, всё складывалось, продолжал размышлять он. Эдриан согласился, а когда стал думать о последствиях — пасанул. Сам наверняка раскаялся — больно высокая у него планка морали, а тут такое. Неужели и впрямь по уши втрескался? Гадко было думать об этом. Что Эдриан, что Марта в этом своём откровенном платье под маскировочными… Они так хотели удержать друг друга, что на всё были готовы? Вот ведь дерьмо. Драко сжал саднившую ладонь в кулак. Эдриан после его слов надолго замолчал, а он и не рассчитывал на ответ. Но всё же его получил. Благо, находился он не так близко, чтобы сходу не врезать ему повторно. — Знаешь, что самое забавное?.. — Эдриан гипнотизировал взглядом тлеющую сигарету, которую толком не успел вкусить и понять. Драко замедлил шаг и чуть повернул голову. Голос Эдриана звучал неприятно, и то была плата за молчаливое принятие всех его шпеньков. — Даже если всё так, как ты сказал, под чарами Марта выглядела куда более счастливой. Счастливее, чем с объектом своей настоящей любви, — он аккуратно стряхнул длинный столбик пепла. — Как ты сказал?.. Когда-то хотела тебя? И продолжил курить.

***

Мужские губы сцеловывали холод слизеринской спальни с её бёдер. Кожа покрывалась мурашками, вспыхивала жаром под нежными отпечатками. Марта лежала с закрытыми глазами, но знала, кто перед ней. Она гладила своего возлюбленного по волосам и пыталась притянуть его выше и ближе. Эдриан, склонившийся между её разведённых колен, медленно поднял глаза. Изнутри они подсвечивались неестественным синим пламенем, а сам он напоминал сытого зверя, смакующего плоть своей уже безвольной, покорившейся дичи. У Марты закружилась голова. Кровь приливала к шее и лицу, щёки ощутимо горели. Эдриан подтянул её к себе за бёдра, всполз, налёг сверху, двигаясь расплывчато, как фантом, и уложил ладони ей на запястья. Руки Марты оказались вытянуты над головой. Она прикрыла глаза в ожидании поцелуя, но Эдриан медлил. — Эдриан… — позвала Марта и не услышала своего голоса. Слова потонули в тишине, точно звуков здесь и не существовало. Хватка на запястьях отчего-то сделалась жёстче, а сам Эдриан низко и требовательно навис над ней. Марта открыла глаза. Кого-угодно напугало бы то, что она увидела: лицо Эдриана было лишено очертаний — распознать можно только глаза да волосы — но внутреннее чутьё подсказывало Марте, что это именно он. Сейчас её больше всего заботило другое — некая враждебность с его стороны, улавливаемая не взглядом, но сердцем. Эдриану что-то не нравилось, и Марта не могла понять, что именно. — Чего ты хочешь?.. — безмолвно спросила она и шевельнула зажатыми кистями. Там, в точке касания, пульсировал ток крови, а лёгкое онемение уже тронуло и захолодило кончики пальцев. Эдриан поджал губы. Марта не знала, как поняла это — просто догадалась. И съёжилась, когда он прижался к её лбу своим, заставляя неотрывно смотреть… На то, как его глаза сменяют цвет. С синего на водянисто серый, так, будто их разбавили молоком. Волосы Эдриана стали расти, как у метаморфомага, и вот перед ней уже был вовсе не он, а… Марта заморгала, когда чья-то светлая чёлка упала ей на глаза. В воздухе разнёсся знакомый аромат морской соли. — Проснись… Воплотившийся Драко припал к её губам и растворился. Марта в ужасе подскочила, задохнувшись им, но на деле же только слабо и болезненно простонала, не сдвинув своё тело ни на дюйм. Она еле подняла веки, ресницы её от слёз слиплись ёлочками. Во рту было вязко, губы покрылись маслянистой солёной плёнкой, а в уголках их остались белые сухие корочки. Марта мутным взглядом поводила по сторонам, не соображая, где находится. В комнате стояла темнота, только керосинка справа слабо освещала уголок кровати и одеяло на нём. Послышалось какое-то шевеление, скрип. Марта попробовала приподняться на локтях. Тело было пугающе слабым, она с усилием подтянула ноги и заметила фигуру, скрытую в тени. Драко сидел на стуле, уложив щиколотку одной ноги на колено другой и привалившись головой к ладони. Марта растерялась. Она уставилась в темноту, не различая, спит ли её посетитель, а Драко тем временем совершенно точно не спал. Она бредила всю ночь, как тут уснуть? Несколько раз просыпалась, болтала и снова отключалась. Поэтому он и молчал сейчас — не был уверен, что это не очередной выкидон под горячкой — и изнемождённо смотрел на Марту, что близоруко щурилась ему. Это было бы забавно при любых других обстоятельствах, но никак не сегодня. Особенно когда она прохрипела: — Где Эдриан?.. — и сама же поморщилась от засаднившего горла. Ладонь Драко сползла со щеки, он уставше поднялся и подошёл к тумбе. — Он уже ушёл. Марта заметила подготовленный кувшин с водой и с готовностью села поудобнее — пить хотелось до невозможности. Драко наполнил стакан, коснулся его тыльной стороной ладони, предусмотрительно согрел заклинанием и передал питьё Марте в руки, при этом странно на неё покосившись, словно не знал, чего ожидать. Она выпила всё. Быстро, жадно, раздув пустой желудок и ненадолго забывшись от удовольствия. Кто бы мог подумать, что обычная вода такая вкусная? — Что со мной случилось? — спросила Марта после. Драко поставил стакан на прежнее место, неторопливо приподнял свой стул за спинку и подвинул его ближе к кровати. — Тебе сказать помягче или как есть? — бесцветно поинтересовался он, не глядя на неё. Марта попыталась напрячь память. Она помнила, как поругалась с Дафной без видимой на то причины и как искала Эдриана, чтобы провести с ним Валентинов День. Помнила, как он ей отказал. Оказалось, у него уже были планы на выходной, и она в них не входила. Конечно, он ничего не делал без уважительной причины, а накопившаяся задолженность по домашним заданиям являлась таковой, но даже когда она предложила позаниматься вместе, он ответил ей тем же отказом и посоветовал провести время с друзьями. Марта решила, что непременно так и сделает — Эдриан хорошо воздействовал на неё силой слова — не задумавшись о том, что, возможно, ей уже не будут сильно рады, но так с ними и не встретилась. Ей стало больно — не физически, а морально, но боль эта выхлестнулась за берега её выдержки и обратилась в настоящую и осязаемую. В медицине даже существует «синдром разбитого сердца» — наверное, именно из-за него у Марты так затруднилось дыхание, а в районе груди мучительно сжалось. Дальше же — темнота. Что произошло после? Много ли времени она провела в небытии? Кто её нашёл и как? Эдриан сильно беспокоился? И почему он не остался с ней, а вместо него был Малфой? Его послали сюда, как старосту? В такую-то ночь? Глубокую ночь, наверное — Марта поглядела в окно через плечо, там высокая луна скрывалась за облаками. Получается, Малфой здесь, чтобы сообщить дурные новости? Или за чем-то иным? Иначе бы, наверное, её встречал преподаватель. Иначе бы она проснулась в Мунго. Мунго! — Пожалуй, я буду нежен, — Драко вздохнул, заметив, как Марта стала испуганно озираться по сторонам. Он задумался, как бы ему преподнести всю эту историю, но Марта вдруг вздрогнула, как ужаленная. Ладонь её зашарила по шее. Марта пыталась нащупать злосчастный кулон — за последние две недели это стало успокаивающей привычкой — но его не было. Он исчез. — Где мой кулон? — Марта начала ощупывать свою пижаму и теребить ворот, будто бы он мог быть запрятан где-то в одежде. Драко сжал губы в тонкую линию. — Где мой кулон?! — с паникой в голосе, начиная истерить, повторила свой вопрос Марта. Она подорвалась на постели. — Тебе сейчас лучше не делать резких движений, — стараясь держать лицо, посоветовал Драко. — Боже, я его потеряла… — слабея голосом, пролопотала Марта. Она начала судорожно рыскать по одеялу, руки у неё при этом тряслись. Она не могла поверить, что посеяла подарок Эдриана. — Дура, дура, дура!.. — горячечно блестя глазами, Марта принялась выворачивать свою постель. Всё причитала — где да где — а Драко мрачно-напряжённо наблюдал за ней. Он думал, что способен вынести это — Помфри ведь предупреждала, что так и будет — но когда Марта скрючилась на четвереньках, булькнула горлом, налегла грудью на край кровати, он спешно опустил глаза. На полу стояло ведро. Марта без удивления отметила, что в нём уже была какая-то жидкость. Рвота, от которой кисло несло. Её уже рвало? Но когда? Марту стошнило водой. Она закашляла, слёзы прыснули из глаз от страшного спазма в желудке и груди. Её как глыбой прибило — так было больно. Но, едва утерев ладонью губы и подбородок, по которому текло, она снова заведённо прохрипела: — Вер…ни мне… Кулон… Драко стиснул челюсти и сомкнул ладони в замок. Вряд ли Марта понимала, каково ему было видеть её страдания. Она почти валялась у его ног. Она почти умоляла. Ему хотелось накричать на неё за это. Хотелось схватить её за плечи и тряхнуть, что есть мочи, чтобы она пришла в себя и прекратила так унижаться. Он посмотрел куда-то вверх и вправо. Кулона, конечно же, у него с собой не было, его изъяли преподаватели. Такой штуке лучше не попадаться не то, что в плохие руки — вообще ни в чьи. Но Марта об этом не знала. — Верну, когда ответишь на мой вопрос. Марта перевела замыленный взгляд на его ботинки и обессиленно спросила: — Какой?.. — Как давно ты влюбилась в Эдриана? Тяжело повесив голову, Марта еле приподнялась на локтях и завалилась на подушку. — Тебя это не касается… — Я не посягаю на твою личную жизнь, — спокойно — даже слишком — возразил Драко. — Я же сказал, что буду нежен. Я отвечу на твой вопрос и верну кулон, когда ты ответишь на мой. Вот только вряд ли ты сама этого захочешь. Марта устало прикрыла веки. Чего ради такие вопросы? Опять его доставучая ревность, да ещё и в такой момент? Малфою, видимо, доставляло удовольствие видеть её беспомощной и чувствовать контроль над ситуацией. Но сейчас проще было дать ему то, что он просит, чем ругаться. — Я не понимаю тебя… — медленно, как в полусне, промолвила она. — Если отвечу, пообещаешь, что уйдёшь? — Уйду, если сама не попросишь остаться. — Да с чего бы мне… — Ответ, де Веллер, — чуть грубее сказал Драко. — Когда ты влюбилась в Эдриана? — Чёрт тебя дери… — Марта накрыла горящие веки холодными пальцами. — Не знаю. Может быть, он мне и раньше нравился, он хороший… У Драко дёрнулся глаз, но он промолчал, стараясь не реагировать на упоминания хорошести Эдриана, которая лично для него была под огромным вопросом. — Наверное, в день рождения Тео. Мы тогда танцевали, и он вёл себя очень мило. А потом пришёл ты и… — она слабо махнула рукой в его сторону, как бы всё сказав этим, и уронила её на постель. — Всё испортил? — уточнил Драко. — Можешь говорить, как есть. — Мне не нужно твоё разрешение, — вредно ответила Марта. — И то, что мы… Что я сделала… Было мерзким, знай. — Не сомневаюсь. — А я ещё просила у тебя прощения… — убито продолжала Марта. — Ты этого совсем не заслужил. Очаровываться тобой всё равно, что гнаться за призраком. Ты неисправимый эгоист, которого ещё поискать… Она ещё что-то мямлила, как пьяная, а Драко раздражённо зажмурил глаза до рези в веках, в молитвенном жесте приложил ладони к губам. Он напоминал себе, что в её словах не стоит искать истины — она ещё не оправилась от воздействия кулона, что на протяжении двух недель методично перетягивал и скручивал в узлы её извилины, чтобы Эдриан на его фоне непременно смотрелся лучше. — Знаешь, где тебя нашли? — громче спросил Драко, перебив Марту. Она повернула голову, взглянула на него из-под опущенных ресниц, а он с готовностью, с явным желанием открыть ей глаза на идиота, по которому она вздумала страдать, пояснил. — В туалете Плаксы Миртл. Она сказала, ты плакала из-за Эдриана и что кроме неё, призрака, никто не мог лучше понять твоё одиночество. Она уверена, что он тебя бросил. Это так? Лицо Марты дрогнуло, глаза защипало. — Не бросал… — пискнула она слабо и жалобно — как просила не продолжать. — Она всё врёт… Но Драко не стал останавливаться: — Тогда почему ты плачешь сейчас? — Нет… — Марта уставилась в потолок, сжала губы, задрожала подбородком. — Ответь мне, что страшнее всего для влюблённого человека? — Нет, — она в отрицании заворочала головой на подушке, пустив слёзы в два маленьких ручья, а после в отрешении стала стирать их. — Быть отвергнутым, — мягко подсказывал Драко. — Из-за этого не теряют сознания, — воспротивилась Марта. Она шмыгнула носом и отвернулась от него. — Теряют, если любовь — это одержимость, — последнее Драко процедил. — Профессор Снейп изучил твой кулон, он извлёк из его сердцевины паука. Это была португальская голубая нимфетка. Знаешь, что это такое и каков эффект от её укуса? — Я не энтомолог, — сходу ответила Марта и зажмурилась, чтобы его не слышать. Чтобы была возможность и дальше игнорировать правду, которая пыталась пробиться через её ментальные барьеры. — Это она кусала тебя каждую ночь, как по часам. Из-за неё ты чесалась. Ты одна, хотя в комнате с тобой живёт две соседки. Странно, да? Маленького укуса этого насекомого хватало, чтобы ты решила, что твои чувства родились естественным путём. Двенадцать золотых лепестков твоего кулона, как сказал декан, символизируют двенадцать дней — по науке это полный цикл до падения в одержимость к твоему дарителю. Когда Драко заговорил про укусы, Марта боязливо потянулась пальцами к своей груди. Не залезая под рубашку, она коснулась кожи чуть выше солнечного сплетения, на пробу надавила на маленький участок, а после беззвучно всхлипнула и некрасиво скривила рот: на месте кулона был воспалённый волдырь величиной с бусину. — Это не-пра-в-да-а… — заскулила Марта, протяжно выдавливая из себя слоги вместо слов. — Ты всё при-ду-мы-ва-а-ешь… — она хватила ртом воздух и на одном дыхании, теряя голос, произнесла. — Я носила его дольше… — Потому что ты сильная и умная, — Драко смотрел на её взлохмаченный затылок. — И это не мои слова — так сказал декан, хоть ему ты поверь. Ещё ты принимала успокаивающие зелья. Это снижало эффект. О том, что кулон работал медленнее при наличии любовного интереса, Драко упоминать специально не стал. А Марта, дослушав его, ничего не сказала. Предпочла игнорировать. Тогда Драко решил додавить: — Эдриан тебя использовал, поэтому ты здесь, — но никак не ожидал, что она ответит: — Он просто боялся меня потерять. Драко подумал, что она окончательно свихнулась. — И этим можно оправдать его поступок?! — Позови Эдриана, — грубо оборвала его Марта. Она уставилась перед собой, недовольно нахмурив брови. Драко замолчал, опешив, но после твёрдо заявил: — Он спит. И я в любом случае не стану этого делать. Тогда Марта решительно откинула в сторону одеяло. — Не думаю, что он на меня разозлится, так что сама дойду! — заносчиво сообщила она и попыталась сесть. — В таком виде?! — Он меня принимает в любом виде! — огрызнулась Марта, резко повернув голову в его сторону. — Конечно, он же идол, вырезанный в золоте! — сгоряча бросил Драко, не предпринимая попыток её остановить. Она сама всё равно не встанет, разве что распластается по полу. — Венценосный осёл с гравюры, ради которого ты припёрлась тогда под маскирующим! Так он тебя «принимает»?! — Катись ты к чёрту… — прошипела Марта, судорожно пытаясь найти под ногами тапочки, но в глазах стояла пелена злых слёз, а голова раскалывалась. Что-то пыталось достучаться до неё, что-то неприятное и опасное, поэтому Марте хотелось поскорее убежать. Хоть бы и босиком. Она вскочила с постели и тут же села обратно: перед глазами помутилось. — Ты настолько хотела ему понравиться, что наплевала на свои принципы! — высказывал ей в спину Драко. — Это ты называешь любовью? Да что он знает о тебе?! — Как ты можешь! — надрывно вскрикнула Марта. Она повесила голову, схватилась руками за край кровати, а по широко раскрытому рту её обильно стекали слёзы. — Я хотела быть красивой! Я девушка, Малфой, как ты не поймёшь?! — высказав это, Марта ещё раз повторила, тихо и отчаянно. — Я девушка… Драко обомлел. — Ты красивая, — сказал он, помолчав, но голос его прозвучал неубедительно. Он столько раз говорил эти слова Пэнси, вкладывая в них ровно столько искренности, сколько вкладывают в канцеляристки сухие письма, а сейчас чувствовал, будто чересчур разоткровенничался. — Я говорил тебе об этом, помнишь?.. Марта издала издевательский смешок. — Да что ты… — с горечью откликнулась она. — Разве? Драко промолчал. Конечно, в его словах и комплиментах для неё не существовало правды. Да и комплимент то был разве? В их первую ночь он не говорил о её красоте напрямую. «Ты тоже» — так, вежливость, а не романтика. Она по-прежнему сидела к нему спиной, утирая лицо всем, чем можно: щекой тёрлась об плечо, мочила короткий рукав, а глаза и нос — подтянув вверх ворот сорочки. Драко поднялся со стула и подошёл к Марте. — Сейчас я скажу тебе одну вещь, — задумчиво начал он, — а ты постарайся не краснеть, как всегда, хорошо? Подвинься. Марта отодвинулась, попутно шумно шмыгнула носом и вытерла ладони об края постели. Драко надеялся, что ему удастся поговорить с той здравой частичкой Марты, к которой он привык, но когда он попытался заглянуть ей в лицо, она отвернулась. — Не бойся, не трону, — пообещал Драко. — Просто посмотри на меня. «Посмотри на меня» — почти как в тот раз, когда они занимались сексом. Эта дрянь, это воспоминание влезло в голову непрошенно, само собой. Вот только сейчас это было сказано по-другому. Не требовательно — просяще. Так, словно он действительно хотел помочь. Поэтому Марта повиновалась. Вскинула подбородок, посмотрела на него с надменностью, никак не вязавшейся с её общим припухшим видом, и Драко подумал, что это её выражение ему следует запомнить — возможно, это последнее, что он видит в жизни. — Ты несколько раз за ночь просыпалась, — с расстановкой заговорил он. — Временами тебе было жарко, и ты скидывала с себя одеяло. А… — Салазар, он действительно скажет ей это? — …больничная ночнушка такая тонкая, что я видел твои соски. Марта явно ожидала от него совсем других слов и даже в самых больных фантазиях не могла представить ситуации, в которой они были бы уместны. Одно подвешенное мгновение она молчала, не веря своим ушам, а после: — Господи, ты омерзителен! — с круглыми глазами шарахнулась от Драко. — Блять, Де Веллер! — зашипел он, обхватывая её лицо ладонями, чтобы не рыпалась. — Мне плевать, если ты меня ударишь сейчас, но не отрицай, что тебе дико хотелось секса с ним! Ты стонала во сне и звала его по имени. Я могу отвернуться, чтобы ты проверила свое белье. — Не буду я этого делать! — Марта рефлекторно вцепилась в его запястья, попыталась оттолкнуть, убрать голову, но Драко сдавил ей щёки. — Значит, ты согласна со мной? — он сдвинул брови к переносице, не обращая внимания на то, как она царапала ему руки. Марта злобно стрельнула глазами и замолчала. — Чёрт возьми, да! Доволен?! — Пока нет, — собранно сказал Драко, не сводя с неё глаз. — Теперь ответь мне: это похоже на тебя? Ты валяешься в постели второй день и не в состоянии даже встать самостоятельно. Какой, к чертям собачьим, секс?! Марта некоторое время не отвечала, раскрыв рот, а после: — Зачем ему это?.. — спросила на слабом выдохе. Она подумала, что снова вот-вот упадёт в обморок. — Сама спросишь, — тихо ответил Драко. — Потом. Но так по любви не делают, понимаешь? — Что?.. — Марта потерянно водила взглядом по его лицу, и ему казалось, что она ни черта не поняла из его слов. Или не услышала. Или правда оказалась сокрушительной, что вероятнее. Она рассеянно царапнула ногтями по его запястьям и посмотрела куда-то в сторону, на момент утратив ощущение реальности. — Это не нормально, — сказал Драко, аккуратно освободив свои руки. — Так не должно быть в отношениях. Блять… — он раздосадованно провёл большим пальцем вдоль её нижнего века, стирая крупную слезинку. А она не обратила на этот жест внимания — не о том думала. — Он меня не любит?.. — поразительно тонким голосом спросила Марта. Драко сдержал тяжёлый вздох злости на того долбоёба, что превратил её мозги в ебучее пюре. — И ты его не любишь, — ласково заговорил он, уже манжетой своей серой водолазки промокая её щёки. А она смотрела на него глазами ребёнка, которому сообщили, что Санты не существует. — Сама себя слышишь? Каждый раз задавай себе вопрос: похоже ли это на меня? Марта, которую я знаю, так себя не ведёт. И Драко, которого я знаю, тоже так себя не ведёт, добавил он про себя. Было до отвратительного неловко, но ему не оставалось ничего иного, кроме как говорить с ней, как с ребёнком. — Я не знаю… — Марта мокро шмыгнула носом, утёрла его. — В голове каша… Где мои эмоции, а где нет?.. — Кулон работает наподобие Амортенции, — Драко облокотился о колени, задумчиво посмотрел перед собой. — На какие запахи ты обращала внимание, когда была с ним? Подумай, — он снова взглянул на неё, а Марта, осознав наконец, как близко они находились, отсела. Опустила глаза, притянула к себе одеяло, чтобы прикрыться. — Не хочешь говорить? — Драко печально ухмыльнулся краем губы. — Ладно. Но опирайся на это. В одном Амортенция права — она показывает то настоящее, за которое ты можешь ухватиться. — Откуда ты столько об этом знаешь? — спросила Марта и забралась с ногами, которые студило от холодного пола, на постель. Драко коротко развёл руками, без бахвальства сказав: — Я популярен. Марта хлопнула глазами, не сразу вспомнив, что Дафна говорила ей об его отравлении Амортенцией. — Ах, ну точно, как я могла забыть, — она слабо, неуверенно усмехнулась. Драко улыбнулся уголками губ, но сожаление в его глазах было явным. Он смотрел на то, как Марта задрала голову кверху, лишь бы вновь не разрыдаться. Слёзы лились против её воли — всё проклятый кулон и гормоны. — Почему плачешь на этот раз? — терпеливо спросил Драко, отворачиваясь, чтобы больше не смущать Марту. — Мне… — она чуть нахмурилась, пытаясь подобрать своим ощущениям верное название, — …больно. — Голова болит? — нахмурившись, уточнил Драко. Он опустил глаза на свои руки. Марта слегка покачала головой, но остановилась на середине действия, подумала ещё раз и сказала: — Хотя и это тоже. Но я говорила о другом. Мне было… — она сверилась с едва видимыми трещинами на потолке, — хорошо рядом с ним. Стоило мне запаниковать или выдался хреновый день, можно было подумать об Эдриане, и мир обретал краски, — трещины перед глазами стали расплывчатее, Марта прикрыла глаза, печально продолжив. — Чем ближе я к нему, тем мне легче. Я даже перестала курить, и это… — она смахнула сорвавшуюся с ресниц слезинку, — было похоже на чудо или… что всё, что мне было нужно, умещалось в нём. Мне стали сниться сны, нормальные, как у всех. Кошмары ушли. Я начала думать, что с ним всё будет иначе. Эдриан говорил о своём будущем, о карьере, о мире за стенами Хогвартса и путешествиях. Я даже поверила, что могла стать частью всего этого, — Марта вновь замолчала, а после усмехнулась. — Что на самом деле очень странно, потому что от себя не убежишь, и я это знаю. Я ведь… У меня… — она обняла себя за колени, сцепила ладони в замок, боясь потерять власть над голосом. — Я знала, в глубине души всегда знала… — Что? — тихо спросил Малфой, не поворачиваясь. — У меня никогда не будет своей семьи, — на одном дыхании сказала Марта. — Я всю жизнь проведу одна. Вернее, то, что от неё осталось. Господи, мне нужен платок… — она усмехнулась, пытаясь скрасить неловкость от своей же говорливости. — У тебя будет своя семья, Де Веллер, — сглотнув, заверил её Драко. И у меня будет своя семья. Отдельная от твоей. Марта только кивнула. Она знала, что это полнейшая ложь, но всё же кивнула, чтобы дать понять — я в порядке. — Как долго ещё мне лежать здесь? — стараясь придать голосу беспечности, Марта решительно растёрла красное лицо и улеглась в постель. — Помфри сказала, что лучше всего спокойно отлежаться неделю, — ответил Драко глухо. — А я могу спросить тебя? — невзначай поинтересовалась она, шмыгнув забитым носом. — Спрашивай. Сегодня твой день. Марта склонила голову набок, поглядела на сгорбленную спину Драко и его всклокоченные волосы. Он столько времени просидел здесь с ней… — Эдриан, — уводя глаза в сторону, начала она. — Он… Зачем он тогда ко мне приходил? Драко хмыкнул. Разумеется, о чём ещё ты сейчас можешь спросить… — Он приходил передать тебе свои глубочайшие извинения… — плавным, задумчивым тоном произнёс он и повернул голову, качнул ею в сторону тумбы. — И цветы. Марта приподнялась на локтях. За керосинкой стояла ваза со скромным, но чувственным букетом из пудрово-розовых бутонов, перевязанных тонкой лентой. Они были красивы. Наверняка были. Поэтому она молча смотрела на них. Смотрела, но не любовалась. Они не вызывали никаких чувств, кроме скорби. Люди оставляли их в больницах медленно умирать, при этом желая своим близким скорейшей поправки. Марта сползла обратно в постель, сложила руки у груди по краям одеяла и уставила потускневший взгляд в потолок. Её терзали противоречия. Цветы должны были ей нравиться, но у них не получалось. — Дафна хотела забрать их, чтобы ты не видела, — не совсем поняв её реакции, негромко сказал Драко. — Она сказала, ты не любишь цветы. — Рановато для похорон… — тихо согласилась Марта. Драко задумчиво помолчал. — Учту, — сказал он и не понял, зачем сказал. «Учту» звучало так, словно ему было крайне важно знать такие детали о ней. — Моя мать выращивает розы, но никогда их не срезает. Она считает это плебейством. Марта оставила его реплику без ответа. Она слегка нахмурилась и призналась: — Малфой, кажется, я сильно обидела Дафну. Драко понимающе кивнул. — Это ничего. Уверен, она всё понимает. — Я надеюсь… — откликнулась Марта. — Спасибо, что пришёл. — Пожалуйста, — Драко счёл это как намёк, что ему уже пора. — Помфри оставила тебе зелье сна без сновидений… — Нет, — перебила его Марта. — Мой мозг и так меня подводит. Неужели я не в состоянии справиться сама? Я лучше просто полежу, — она зажмурилась, сдерживая неоткуда взявшееся раздражение. — Давай ты всё же поспишь? — мягко предложил Драко. — Мне будет спокойнее, если я буду знать, что ты спишь, а не захлёбываешься соплями. — Я засну, когда ты уйдёшь, — с нажимом ответила Марта и резко продолжила. — Ты сказал, что уйдёшь, если я попрошу. Так уйди! — она зарылась с головой в одеяло. Драко стиснул челюсти и, помедлив, поднялся с кровати. Та спружинила, освободившись от его веса, и скрипнула. — Как тебе угодно, — холодно бросил Драко, направившись к выходу из Больничного Крыла. Но у самой двери остановился: захотел проверить. Он толкнул дверь и позволил ей захлопнуться, а сам остался на месте. Замер и сосредоточенно, напряжённо вслушался. Секунда. Две. Три. Десять. И, как он и предполагал, всхлипы. Тихие такие, приглушённые, почти беззвучные. Уткнулась лицом в подушку? Драко прислонился лбом к двери, прикрыв глаза. Марта не стихла ни через две минуты, ни через три. Только громче начала рыдать, поняв, что в лазарете пусто, и можно не сдерживаться. Мадам Помфри спала после рабочего дня у себя в кабинете. Он мог бы понадеяться, что Марта вымотает себя слезами и уснёт без сил. Но изнутри выворачивало и ныло. Блять, мужчина он или нет? Драко развернулся, быстрыми и широкими шагами настигая её больничную койку. Сама ведь ни за что не попросит. — Де Веллер, меня это заебало, — раздражённо сказал он. — Свали, Малфой! — потребовала Марта и сжалась под одеялом. — Ты обещал! — Замолчи, — огрызнулся он, скидывая с себя ботинки, — и подними голову. Она не отреагировала. Тогда Драко насилу вытянул из-под её головы подушку, и Марта села, злобно зыркнув на него. Он не смотрел — для неё же самой, чтобы наутро не было стыдно, хотя куда уж больше. Драко молча взбил подушку, перевернул её сухой стороной и сунул ей в руки обратно. — Ложись. Он сел у изголовья кровати, вытянув ноги. На Марту упорно не смотрел, даже закрыл глаза. А она, шмыгая носом, непонимающе пялилась в ответ. — Я жду, — Драко сложил руки на груди. Кровать снова скрипнула. Марта легла к нему лицом, у его бедра, подмяла под себя подушку и притихла. — Ты можешь лечь спиной ко мне, если так комфортнее, — сдержанно сказал он, но с её следующими словами нечто острое прошлось по самому сердцу: — Я не повернусь к тебе спиной. Драко глухо ответил: — Тогда просто спи, Де Веллер. Марта притянула кулёк одеяла, смяв его и скомкав между ног, обняла, уткнулась в него носом. Она лежала в позе эмбриона, а оттого казалась ещё более маленькой. От его бедра её разделяло дюйма четыре — койки одноместные. Драко постарался уместиться у самого края. Так они провели в тишине некоторое время. Марта глядела куда-то ему в бедро, утомлённая и болезненная, а Драко наблюдал за её слипшимися от слёз ресницами, что двигались каждый раз, когда она моргала. Марта не могла расслабиться и не могла продолжить плакать дальше в его присутствии. Дышала через рот, изредка шмыгая забитым носом. Тогда Драко мысленно проклял себя и… Марта настороженно прислушалась, уловив какую-то мелодию. Она шевельнулась, и звуки прекратились. — Что ты делаешь, Малфой? — раздался её шокированный голос. Драко снова закрыл глаза. Не дождавшись ответа, Марта подняла голову. — Ты что, мурлычешь?! — Тебе никогда не пели колыбельных в детстве? — холодно спросил Драко, не открывая глаз. Так и сидел, опустив одну ногу на пол для равновесия и сложив руки на груди. — Нет… — неуверенно протянула Марта, вглядываясь в его лицо. — Хватит таращиться. Просто слушай мой голос и засыпай. — Не знала, что ты можешь быть таким, — она приподнялась в постели. — О чём эта песня? — Ты не отстанешь? — Драко открыл глаза и посмотрел прямо на неё. — Ты сам прилип, как банный лист, — гнусаво ответила Марта, хлопнув глазами. — Расскажи тогда что-нибудь, Малфой. — Это мама сочинила, — неохотно поделился он. Марта в ожидании продолжения утёрла нос тыльной стороной ладони, шмыгнула, пытаясь продышаться, пошарила взглядом кругом, верно, в поиске хоть какой-то салфетки. — И о чём там поётся? — невозмутимо спросила она, снова уставившись на него. Драко подумал, что хоть и выглядела Марта неважно, но глаза её от пролитых слёз стали только краше. Как летние травы наливает цветением после щедрого дождя, так расцветали и они. А от царящего здесь полумрака в её расширенные чёрные зрачки хотелось всматриваться. — Я не вспомню её наизусть… — неторопливо начал Драко, и Марта с готовностью улеглась обратно на подушку. Он улыбнулся в сторону, потому что класть ей было на каждое «но», которое могло последовать дальше. — Там есть строки про молочную дорогу, — заговорил Драко снова. — Млечный путь, по которому может пройти маленький принц, чтобы встретить всех умерших и забытых. После смерти они превращаются в звёзды, и рядом с ними можно не бояться кошмаров. Звёзды еженощно за ним присматривают, — он опустил глаза, поглядев на Марту, что внимательно его слушала. — Но мама принца, королева, всегда напоминает ему, что не нужно забывать о реальности и слишком часто смотреть наверх. «Ты мир во мне, я — мир в твоём. А поутру мы встретимся», — так она поёт. Это значит, что им двоим достаточно друг друга и расстаются они только до утра. Драко смолк. Он не упоминал, что героем колыбельной являлся он сам, но сюжет был так же прозрачен, как и подаренный Марте проектор со звёздным небом Франции. — Принц… — протянула Марта, словно пробуя это слово на вкус. Она задумалась, а после хмыкнула и покосилась на Драко. — То-то Блейз называет тебя принцессой. Он явно что-то знает. — Ой, заткнись… — беспомощно огрызнулся Драко. Он отвёл глаза, недовольно сдвинул брови к переносице, борясь со своей стыдливостью. Марта от его реакции хохотнула. — А моя бабушка никогда не пела колыбельных, — поделилась она охотно. — Она никогда не могла меня уложить, потому что я над ней смеялась. Взрослая тётка, а не знает ни одной детской песни. Знаешь, что она делала? Марта чуть задрала голову. Драко рассеянно на неё поглядел, задумавшись о том, почему в её рассказах всегда фигурировала бабушка, но никак не мама. Да, она погибла, когда ей было восемь лет, но неужели эти восемь лет не создали никаких воспоминаний? Или Марта намеренно избегала говорить о матери, потому что считает, что она бросила её? Или что мать, что отец были одного сорта ублюдки? — Она нараспев перечисляла всё, что видела в комнате, а я смеялась ещё больше, — в противовес его мрачным мыслям, бодро рассказывала Марта. — Хотя стоит отдать ей должное. Она потрясающе поёт «Не плачь» и «Только ты» от Сэвэдж. — Это что? — не понял Драко. — Не что, а кто. Это псевдоним исполнителя, он играет в стиле диско, — важно заметила Марта. — Вообще у него много отличных песен, но не суть. У бабушки есть его пластинка, и вот мне нравилось слушать синтезатор. Он меня успокаивал. Но перед этим, конечно, без танцев не обходилось, — она заулыбалась, окунувшись в тёплые воспоминания о вечерах с бабушкой. — Только ты, когда я ничего не могу сделать, можешь быть настоящей. Только ты, когда я ищу кого-то нового, являешься ключом к разгадке, — Марта исполняла почти шёпотом, приплясывала пальцами по одеялу, воображая, что играет на том самом синтезаторе, и подёргивала носком, как если бы била в барабанную бочку. — Только ты, когда я смотрю в зелень твоих глаз, любишь меня тоже. Только ты, если твои слезинки сверкают при луне, вскоре смеёшься… Когда она закончила песню, дирижёрски разведя руки в стороны, Драко едва сдержался, чтобы не засмеяться в голос. Он с улыбкой, благодаря то, что Марта на него не смотрела, сказал: — По тому, что я видел, мне кажется, она очень тобой дорожит. — Да… — затосковав по бабушке, печально обронила Марта. У неё сегодня было на удивление сентиментальное и уязвимое состояние. Настроение менялось по щелчку пальцев. Марта принялась утирать уголки глаз, которые снова стали влажными. — Что она сказала тебе тогда на перроне? Драко уложил шею на изголовье койки. — Сказала, что избавит меня от члена, если я тебя обижу. Марта усмехнулась. — Она несколько припозднилась с этим. Драко осторожно сглотнул. Всё его тело было скованно и напряженно, его ломило от неудобного положения, но он старался не подавать виду. — Де Веллер, — позвал Драко тихо после непродолжительного молчания. Марта шевельнулась. — Мы можем кое-что обсудить, когда эта хрень из тебя выветрится? Ему показалось, что она уснула, потому что ответ последовал не сразу. Драко глядел в потолок, сминая губы, прижимая их изнутри к зубам, пока она наконец не сказала: — Ладно. На этом их разговор можно было считать завершенным: Марта показательно отвернула голову, видно, собираясь отойти ко сну. А Драко не был уверен, стоило ли ему уходить прямо сейчас. С одной стороны, она вроде подуспокоилась, но с другой — и не прогоняла. А он, честно говоря, сам был бы не против задержаться на подольше. — Де Веллер, — чуть погодя позвал Драко снова, нахмурив брови и разглядывая те же трещины, что ранее разглядывала Марта. Она что-то вопросительно промычала. Правда засыпаешь? Он помолчал. Странный трепет зародился в его груди, им внезапно овладело глупое мальчишеское желание. Драко подумал, что ничего страшного не произойдёт, а Марта, возможно, вряд ли услышит его, раз уже дремлет, поэтому тихо спросил: — Мне остаться?.. Марта то ли вздохнула, то ли зевнула. — Зачем?.. — ему пришлось напрячь слух, чтобы услышать, что она там прошелестела. Ответом было ни «да», ни «нет», так что он рискнул: — Просто попроси меня, если хочешь. Попроси меня остаться. Попроси меня сама хоть о чём-нибудь, что я могу сделать. Марта засыпала с приоткрытым ртом и размеренно, тихонько дышала. Она слабо шевельнула губами: — Ещё чего… — даже в дрёме оставаясь упрямой ослицей. Драко с трудом сдержал разочарованный вздох. Если бы она позволила, если бы она попросила, ему бы не было так тягостно бдить её сон. Он бы знал, что у него есть на то ёбаное разрешение. А так он поступал не лучше Эдриана, что все эти дни навязывал ей своё присутствие. Сделалось неприятно. Он решил, что уйдёт. Вот-вот, уже скоро. Но напоследок всё же захотел убедиться, что она спокойно уснёт. Драко несколько раз стиснул и разомкнул челюсти, катая желваки. Затем прикрыл глаза и, велев себе забыть об этом наутро, начал намурлыкивать Марте колыбельную. Во рту от волнения и неловкости пересохло, горло защекотало от вибрации. Он тихо, насколько это было возможно, прочистил горло и продолжил. Почти спустя минуту ему стало легче «исполнять». Марта спала, поэтому Драко немного расслабился. Представил, что он один и что его никто не видит и не слышит. Но тут: — Малфой, выключишь лампу?.. Она с твоей стороны. Драко чуть язык не проглотил. Он резко заткнулся, застанный врасплох её просьбой. Она что, всё это время прикидывалась спящей, чтобы узнать, что он будет делать?.. С другой стороны, не ей же одной выставлять себя идиоткой? Он с усилием проскрипел зубами по нижней губе, рука его при этом как-то тряпично, точно существовала сама по себе, отдельно от остального тела, качнулась вбок, к тумбе. — Ты невыносимая, — обронил Драко недовольно и не глядя покрутил колёсико керосинки. Единственный источник света погас, а он ещё чуть сдвинулся к краю, хмуро закрыв глаза. Марта катнула голову на подушке, взглянула на Драко, а после уставилась на его штанину. В темноте она с трудом различала складки ткани на ней, не то, что его самого. Марта подумала, что могла бы незаметно коснуться его, но не стала. — Морская соль и дерево, — вместо этого тихо призналась она, сдавшись. — Я часто слышала этот запах, когда была с Эдрианом. «Английский джентльмен» — так некоторые знатоки описывали аромат его парфюма. Он пах ветрами побережья Северного моря, туманным пасмурным утром, мокрой галькой и солью. Духи считались унисексовой повседневкой, но пришлись Драко по вкусу. Ему нравилось, как, согретая теплом кожи, раскрывалась базовая древесная нота парфюма. Играющая не на всех и оставляющая после себя почти неуловимый, но богатый шлейф, который хотелось разгадывать. Это был подарок Блейза на его прошлый день рождения. Драко приоткрыл глаза, не различая, спит ли он или же грезит наяву. Он так долго молчал, бессильный перед её откровением, что потерял счёт времени. Но Марта была настоящей. Как пелось в той странной песне, которой он ни разу не слышал до сегодняшней ночи. Она спала рядом, пусть не касаясь, но согревая его своим дыханием в одной маленькой точке где-то в районе бедра. В этих холодных стенах, на краю этой неудобной кровати, с этой металлической перекладиной, морозящей шею, её тепло стало ему одеялом. С разбережённым сердцем Драко тихо произнёс: — Это шалфей. Просто чтобы она знала: он её услышал, всё понял и ничего не имел против.

***

— Мистер Малфой, — кто-то настойчиво звал его. — Мистер Малфой! — а затем потрепал по плечу. Драко еле продрал глаза и от неожиданности дёрнулся назад, привалился на опорную ногу, скрипнул кроватью, уронил руку на тумбу, теряя равновесие, чуть не свалил вазу с цветами, но на рефлексах успел схватить её. Мадам Помфри укоризненно цокнула, не убирая от лица керосинки, что в её свете сделалось жёлтым, неузнаваемым и жутким. — Вам нельзя здесь находиться! — возмущённо зашептала она. — Время посещения одно для всех, и старосты не являются исключением! Пойдёмте, я вас провожу. Целительница отступила назад, распахнула край ширмы и обернулась. Драко, едва оправившись от испуга, вновь уронил голову на перекладину койки, полежал так с секунду, а после перебросил обе ноги на пол. Одна его ступня до жути околела, другую от неудобного положения кололо иголками. Драко нашарил у постели свои ботинки, сунулся в них в надежде согреться, но стельки были такими холодными, что он поёжился. Затем оглянулся на мирно спящую Марту и побрёл следом за Помфри, с каждым шагом ощущая, как сбережённое под одеждой тепло покидает его. — Где это видано — в ночи прокрадываться в постель к больной девушке?! — ворчала на него целительница, запахивая на себе большой домашний халат, под которым скрывалась спальная ночнушка. — Вы считаете это рыцарством? — она неодобрительно хмыкнула, и хмык этот был быстрым, острее бритвы. — Вот это нравы! Думаете о себе, когда надобно думать о репутации девушки! Драко вяло обернулся на целительницу у самых дверей. Мадам Помфри глубоко вздохнула, по его сонному лицу поняв, что он всё прослушал. Она несколько смягчилась и сказала: — Отоспитесь, мистер Малфой. До утра осталось всего-ничего, — а затем закрыла за ним дверь. Драко спустился вниз — с каждым этажом температура падала на несколько градусов — и безрадостно думал о холоде слизеринских спален. Перспектива поспать под горячим душем привлекала его куда больше… Но в гостиной, хвала Салазару, топился камин. Рядом с ним, придвинув ноги поближе к огню, грелась Пэнси. Когда Драко вошёл, она спросила: — Это мне? — меланхолично вороша угли и поднимая в воздух искры. Он её вопроса не понял — слишком уж уставшим был и оттого почти не соображал. — Захудалый веник в твоей руке, — Пэнси поправила сползший с плеча плед, который накинула на себя на манер мантии. — Это мне? Драко опустил взгляд на свою левую руку, в которой всё ещё держал букет цветов. Он и не помнил, как забрал его из Больничного Крыла. Розовые бутоны подсморщились, едва успев зацвести, а на лепестках их уже проявились прожилки — точь-в-точь старческие морщины. — Нет, — сказал Драко после ощутимого колебания и вспомнил, что даже не сделал Пэнси никакого подарка. Чисто символически, без романтического подтекста — в дань уважения дружбе. Она и Дафна, например, как заведено, каждый год дарили друг другу валентинки, и он знал, что Пэнси хранила свои. Остальные она зачитывала в одиночестве в ночи (друзья вопрошали, зачем, а Пэнси отвечала, что это её бодрит — «Иногда там находятся талантливые этюды»), а затем церемониально сжигала в этом самом камине, все до одной, так и не узнав о себе ничего хорошего. Драко бросил цветы в урну, стеблем вниз. Теперь они скорбно доживали свои дни там. Он опустился на диван и устало потёр одной рукой глаза и лицо. А после сощурился и посмотрел на настенные часы — время близилось к четырём утра. — А я думала, ты решил извиниться, — спокойно сказала Пэнси, не оборачиваясь. — За что? — хрипло спросил Драко. — Ты забыл, что сегодня была твоя очередь патрулировать. Драко накрыл ладонью лицо и уронил голову на спинку дивана. — Чёрт… — невнятно выругался он. — Я сделала обход и решила дождаться тебя, чтобы узнать, всё ли в порядке, — ровно продолжила Пэнси. В голосе её не было и толики претензии. — Получается, ты от неё? Драко прикрыл глаза, весь подобрался, но отпираться не стал: — Да. — Ну так всё хорошо? Он поднял голову, с некоторым любопытством поглядел на затылок Пэнси — больно притихшей она была. — Относительно, — сказал Драко, не зная даже, как расценить состояние Марты. Может быть, завтра она и не вспомнит, о чём они говорили, и всё начнётся по-новой. Пэнси кивнула. — Поправится. Драко не сводил с неё глаз. Думал: и это всё, что ты скажешь? И, судя по всему, это и впрямь было всё. Он помолчал, вновь уложил голову на спинку дивана, подрасслабился. Пэнси несколько изменилась. Перестала истерить, приняла его интерес к другой, как данность, и утихомирилась. Весь её флирт, без которого не обходилось ни одно их общение, сошёл на нет. С должностью старосты она тоже справлялась хорошо — как разрулила ситуацию с Дороти! — и даже подстраховала его сегодня. Да и в целом вчера проявила чудеса выдержки: вместе со всеми искала Марту, утешала Дафну, не отмахнулась от детей, из-за которых пришлось побегать по магазинам, хотя никто её не обязывал. Пэнси сама была себе хозяйкой и сама же себя обязала. — Ты большая молодчина, Пэнс… — спустя некоторое время негромко произнёс Драко, чувствуя, что если не скажет этого сейчас, то точно уснёт прямо на диване. — Мгм… — согласно промычала Пэнси в ответ, что неудивительно — она никогда не отказывалась от комплиментов. Однако сейчас дело было в другом. Пэнси всё глядела на лист бумаги на своих коленях, который Драко не заметил. Она нашла его вчера вечером, вернувшись из Хогсмида. Лист был сложен вчетверо и пришпилен к двери её спальни. К нему не прилагалось ни подарочного конверта, ни кратенькой записки, ни даже подписи. — Мне подарили рисунок, — сказала Пэнси почти робко. — Дети?.. — уже засыпая, едва шевеля губами спросил Драко. Она взглянула на него через плечо. Грудь Драко тяжело вздымалась и опадала, рот был чуть приоткрыт. Пэнси печально сжала губы в тонкую линию, отвернулась к огню и преувеличенно бодро сказала: — Пока ты не пришёл, я подумывала его сжечь, — она ухмыльнулась уголком губы. — Мне не нравится здесь мой нос. — Они нарисовали тебя… — Драко хотел придать своему голосу вопросительной интонации, но получилось утверждение. Ниточка мысли медленно ускользала от него, в приближении сна ему казалось, будто тело воспаряет над землёй, становится невесомым или, наоборот, утопает в мягкой трясине. Бороться с этим не было сил. Он сонно вздохнул и смог произнести разве что: — У тебя отличный нос, Пэнс… А они — дети… Наверное, Драко имел в виду, что редкие дети рисуют хорошо, но уже сам не был уверен в том, что именно это хотел сказать. Он тихо засопел, а Пэнси отвечать не стала. Вытянула руку с рисунком, подняла его на уровне глаз. От близости огня жгло кожу. Нет, думала она, мой портрет рисовал точно не ребёнок. Этот неизменный «наплевательский» стилёк — его обладатель всегда писал, как курица лапой — был ей знаком. Поражало только, как художнику удалось сложить все свои дерзкие и смелые штрихи в такую ладную картину. Как подогнанная по меркам одежда, его манера рисования была Пэнси к лицу в буквальном смысле слова. На Пэнси смотрела она сама. С чуть прикрытыми веками, из-за чего взгляд становился томным, и пухлыми губами — нижняя была чуть объёмнее верхней, будто рисуночная Пэнси о чём-то размышляла или дулась. Волшебные карандаши изменяли картинку. Раз, она со всё ещё приспущенными веками — как-то по-философски и бесконечно-уставше приспущенными — но смотрит уже сверху вниз, склонив голову вбок. От рисунка веяло истинно её настроением, потому Пэнси так и не находила в себе смелости его сжечь. Пэнси вгляделась в нарисованные уши, которые художник исправлял по несколько раз — бумагу просвечивало пламя, и она видела многие подстёртые линии — затем закрыла глаза и опять их открыла. Взглянула на рисунок по-иному, расфокусированно, мысленно слой за слоём стирая итоговые линии. Стирая губы… нос… глаза… уши… волосы… в желании увидеть то, что от неё спрятал художник. А именно — обилие черновых линий. Нанесённых, подстёртых, снова нанесённых и снова подстёртых. Пэнси смотрела на них, как на письмо, написанное невидимыми чернилами, которые, что лимонный сок, проявлялись на бумаге, открывая свой секрет. Её художник забыл, что всё можно было поправить палочкой? Или же презирал обычную магию там, где магией звались другие вещи? И рисовал на кураже, вложив в рисунок всю свою старательность, труд и... Чувства. Пэнси сложила рисунок по старым изгибам и поднялась. Сняла с себя тёплый плед, накрыла им спящего на диване Драко. — Доброй ночи… — прощально пожелала она перед тем, как в глубокой задумчивости подняться в спальню. Пэнси каждый год убеждала себя, что не любила и не ждала День Святого Валентина… ...но в этот притворяться стало тяжелее.