Mortis

[Январь 1996 года]

1

Лакированные туфли пахли кожей, поскрипывали, на них ещё ни один залом не обжился. Драко решительным размашистым шагом рассекал по коридору, на него недоумённо, тревожно и даже злобно — съебитесь нахуй — оборачивались студенты. Он сшибал их плечом, как заклинания стенкой Протего, и они отскакивали с его пути мячиками. — Ты меня слышишь, нет?! — Блейз догнал его, оттянул на себя и развернул. — Что на тебя нашло? — Их проблема, плетутся сонными мухами! — злобно выплюнул Драко, пытаясь через его плечо пристрелить взглядом вездесущего Поттера. «Надо же, даже не заметил, как снёс его подружку Грейнджер. Джекпот,» — с тёмным удовлетворением подумал он. — Ещё бы, десять часов в дороге, — Блейз схватил его за предплечье, утаскивая подальше от толпы. — Угомонись, от тебя уже люди шарахаются! — Я спокоен, как василиск, Блейз, — Драко выдернул свою руку и раздражённо пригладил рукав пиджака. — Да я вижу, — скептически отозвался тот. — Вы с Поттером, как два бывших супруга, это когда-нибудь закончится? Я думал, он тебя заавадит с соседней повозки, что ты опять натворить успел? — Причем тут, блять, Поттер?! — Драко повернул голову, не сбавляя шага. Одна его рука покоилась в кармане брюк, другая покачивалась в такт движению подобно маятнику часов или, лучше сказать, секире. Не приведи Мерлин кому-то сейчас вывернуть из-за поворота — он собьёт невезунчика к чёртовой матери. — Этот очконавт нихуя не видит, вот и выглядит, как долбоёб. Они с Чанг, кстати, очень похожи. А Пэнс всё гадала, как это она опустила планку с Диггори до нашего «избранного». Так вот, у меня есть ответ. На тупом ебле Поттера тоже не видно глаз. Блейз устало вздохнул, круто сворачивая за Драко к лестницам: — Тогда чего ты так взбесился? — Кто-то хвастался, что он не слепой, так оглядись по сторонам и найди недостающий элемент. — То, что её не было в поезде, ещё не значит, что что-то случилось. Может быть сотня причин. Драко недобро усмехнулся и стал перечислять: — Упала под рельсы. Загремела в Мунго. Откинулась от передоза зельями. А может, — он сбежал вниз по лестнице, — всё гораздо проще, и она не захотела возвращаться в Хогвартс. — Из-за тебя что ли? — удивился Блейз, поторапливаясь следом. А что он должен был думать? Марта не ответила ни на одно его сообщение. Целые две недели убийственного молчания. Ни словечка и ни крупицы информации о том, как она и что она. Драко сжал челюсти и отвёл глаза в сторону: — Может быть. Блейз фыркнул: — Терпения у тебя ноль, но хоть с самооценкой всё в порядке. — Молчал бы, — Драко нервно провёл ладонью по волосам, поправляя укладку. — Снова лаком начал пользоваться? — заметил друг своим намётанным глазом. — Матери захотелось проявить заботу, — Драко преодолел последние ступени и окунулся во мрак подземелий. Сзади раздался смешок, на тёмной коже контрастной белизной сверкнули зубы. — Что? — отрывисто, с прищуром спросил он, оборачиваясь. — Ничего, — Блейз, улыбаясь, пожал плечами. Один его вид выбешивал. Драко уже успел пожалеть, что проболтался ему о Марте: теперь от подколов и неоднозначных я-знаю-для-кого-ты-прихорашивался-этим-утром взглядов не отделаться. Сегодня он, как последний идиот, торчал у слизеринского купе в надежде подкараулить Марту и расставить с ней все точки над «i» прежде, чем тронется поезд. Но она снова спутала ему все карты: попросту не явилась. В 10:01 Хогвартс-Экспресс покинул вокзал Кингс-Кросс без неё. А в ежедневнике, что он проверял каждый грёбаный день, осталось ещё одно — из десятка других — сообщение без ответа: «Где ты?». — Да пошёл ты, — Драко отвернулся, чтобы не видеть хитрой физиономии друга. — И тебе того же, — беззлобно ответил Блейз. — Ты на каникулах не писал ей? Она ничего не сказала? — они тормознули у подхода к портрету. Спереди образовался затор: Пэнси по головам пересчитывала младшекурсников и сверяла имена по списку. — Нет, родители могли случайно перехватить её письмо, и ты бы стал старостой, — хмуро сказал Драко, поведя бровью. — М… — понимающе промычал Блейз. — Посмертное желание, разумеется? — Само собой. Но не обольщайся, профессор Снейп может и не прислушаться. — Тебя лишат даже последней воли, чувак, — Блейз хлопнул Драко по плечу и потрепал, отчего тот вредно ощерил зубы. — Прискорбно. — Я сказала, не толкаться! — громко выкрикнула Пэнси, отчего ребяческий гомон моментально смолк. Младшие прижались друг к дружке плечами. — Не говорите мне, что мы были такими же, — пробормотала она, опуская глаза в списки. — Беззаботными? — раздался голос Теодора рядом. Драко незаинтересованно обернулся. На фоне двух вытянутых парней его ссутулившуюся фигуру запросто можно было не заметить. — Идиотами, — пергамент в руках Пэнси свернулся в свиток. Она хлопнула ладонью по его ребру и менторским тоном огласила. — Свободны! Проверяем, на месте ли ваш багаж, и через полчаса спускаемся на ужин! — Пэнс, а Дафна где? — Блейз потеребил ухо, покосившись на табун младшекурсников, что с возбуждёнными криками ломанулись в гостиную. Пэнси прикрыла глаза с таким видом, словно была на грани от убийства. — Свинтила наверх, — мрачно возвестила она. — Поговори уже с ней! — её свиток впечатался в лоб Блейза с характерным шлепком. — Она мне всю плешь проела! — Ты это о чём? — он свёл глаза в кучку, растерявшись. — «А что, если это знаки, и нам не надо встречаться?!» — перекливляла Пэнси пискляво. — Она тебе так сказала?! — Блейз напрягся всем телом, взгляд его потяжелел. — Может, у неё размягчение мозга? — Пэнси поглядела в сторону, будто не услышала вопроса. — Я готова заплатить Полоумной Лавгуд: если у неё мозгошмыги, она наверняка знает, как эту хрень лечить. — Пэнс! — И вчера, и позавчера, и неделю назад! — вспыхнула она, возмущённо посмотрев на Блейза. — Но я переписывался с ней почти каждый день, и она ни о чём таком не говорила, — он потерянно обернулся на Драко, словно тот мог подтвердить: «не говорила же, да?». — Блейз, милый, — вздохнула Пэнси. — Это не мои проблемы. Не я должна разгребать это дерьмо, — она махнула свитком в сторону портрета, намекая, чтобы он не мозолил ей глаза. — Странно, — переменившись в лице, низко произнёс Забини, — ведь за тобой дерьмо постоянно прибирал Малфой. Пэнси хлопнула глазами на его очевидный укор и уязвлённо поджала губы. Последовало молчание, которое вскоре нарушил Блейз своим убитым «прости», но она качнула головой: — Иди уже. Драко с Блейзом прошли внутрь, негромко переговариваясь, а Теодор остался стоять на месте, странно поглядывая на неё. — Что-то хочешь сказать? — Пэнси с вызовом скрестила руки на груди. — Да нет, — он задумчиво провёл ладонью по затылку. Пытался понять, каков её настрой сейчас, что происходит между ними и стоит ли лезть с разговорами. Ощущения подсказывали скрыться с глаз долой. Поэтому он сделал шаг к портрету. — Как твои каникулы? — спросила Пэнси торопливо и осеклась. Добавила уже более небрежно. — Ты молчал всю дорогу. Тео удивился тому, что она обратила на это внимание. Пэнси никогда ничего не спрашивала чисто из вежливости. — Как обычно, — но для человека, у которого каникулы прошли «как обычно», у Тео по-детски засветились глаза. — А твои? Пэнси пожала плечами и бок-о-бок нырнула с ним в проём гостиной: — Сам слышал. — Тогда, может, присоединишься ко мне за ужином? — предложил обрадованный Тео. Пэнси глянула на него недоверчиво, и он сказал уже спокойнее, пытаясь поубавить уровень своего счастья. — Будешь подальше от этого шума с Дафной. Она в сомнении скривила губы: — Это не поможет. — По-крайней мере, я хороший слушатель, — он искоса посмотрел на Пэнси. Она похлопала свитком по ладони, раздумывая над его предложением. Оба в тягучем молчании поднялись к спальням. Тео даже неосознанно ступал тише — боялся развеять её ещё неозвученное согласие неосторожным движением. С ней что не общение — то минное поле, где он — очень хреновый сапёр. Пэнси уже сжала ручку двери, когда лениво повернула голову и нашла его взглядом. Тео подумал, как же это красиво — вот так обернуться. Прямой скос её каре ложится точно поперёк плеча. Геометрически идеально. И либо он просто влюблён без памяти, либо… — Ладно. …она до мелочей расчётлива.

2

— У меня уже жопа каменная, — Тео ввалился к парням в спальню. Скинул с себя ботинки и со стоном повалился на кровать лицом вниз. — Пиздец, — проворчал он в подушку. — Не играть тебе в квиддич, — вставил своё слово Блейз, механически разбирая сумку. — Спросим мнение эксперта. Мистер Малфой, каково это, когда вам в зад упирается палка? Драко, перелистнув страницы ежедневника, бросил его на прикроватную тумбу: — Блейз, если ты сядешь очком на метлу, то при полете отобьёшь себе не только зад, но и яйца. Метла тебе не стульчак. — Короче, ты в полуприседе, — вздохнул Забини, уже и не зная, каким образом развеселить и себя, и друга. Драко ощутил его настрой и постарался включиться в беседу. Сейчас им обоим нужно было переключить внимание. — Это больше похоже на управление лошадью, когда пускаешь её в галоп, — стал объяснять Драко, боком прислоняясь к шкафу. — Я упираюсь в стремена, у меня напрягаются икры и мышцы бедра: квадрицепс и трицепс. Задница включается пассивно. — Знаешь, что ещё у тебя включается пассивно? — Блейз щёлкнул пальцами. — Агрессия. Драко нехотя усмехнулся: — Засчитано. Раздался тихий стук в дверь. Тео поднял косматую голову, посмотрел на Драко, а тот — на Блейза. Блейз замер в сгорбленной позе, как пойманный на мушку заяц. — Это к тебе, — чуть прищурив глаза, осторожно сообщил Драко. Стучалась в их спальню только одна девушка. Пэнси обычно не церемонилась, а Марты нет в школе. Блейз кивнул и собрался с духом, чтобы: — Все одеты, Даф! Но Дафна почему-то входить не спешила. Тогда Драко, поглядев на примерзшего к месту Блейза, который, видимо, проигрывал в голове всевозможные сценарии расставания со своей девушкой, пошёл встречать гостью сам. — Амбридж разрешит пойти в Хогсмид на день Святого Валентина, — между делом подсказал он. — Ты можешь снять комнату хоть в том же трактире. Гадюшник, — Драко дёрнул губой, — но никто не помешает. — Точняк, — Забини несколько потерянно закивал, дёрнул серьгу в правом ухе и выпрямился. — Всё будет в порядке, — Драко хмыкнул. Он встал у двери, поймал взгляд друга и, мысленно пожелав ему удачи, открыл. Но оказался не готов к тому, что увидел. Сердце ухнуло в груди, совершая петлю на эмоциональных горках. Каштановые волосы… Пять футов и четыре дюйма роста… Она смотрит в сторону, ожидая… не его. — Я не Дафна, но она просила… — слова заволакивает тиной. Драко втупую пялится на некогда целованные им губы. Они двигаются, а он читает по ним, как глухонемой. Не слышит — только угадывает. Чья-то рука сдвигает его с прохода. Блейз. Оно и правильно — наверняка с его лицом сейчас происходит что-то неладное. Он как будто готовился к одному экзаменационному билету, а на практике получил совсем другой. Марта с неловкостью похлопывает Блейза по лопаткам в подобии дружеского объятия, некрепкого, но одного из самых тёплых, на которые способна. Время тянется медленно, смазанно, и сколько Драко смотрит на неё вот так, через плечо Блейза, как герой грязного порно? Где все ебутся, а он только наблюдает, изнемогая от желания. — Дыши, — шепчет ему Блейз, незаметно тыча в плечо. А Марта проходит мимо, словно его и нет здесь вовсе. Тео кличет её «Эм!», эти двое бьются кулаками. Теперь Драко злится. Друзья, блять. Всё с ней было в порядке. Она всего-навсего упрямая гордячка, вытряхивающая из него нервы, как конструктор из пакета. — Так откуда ты здесь? — Блейз предлагает ей сесть в кресло, при этом метнув взгляд в сторону двери, что хлопает громче обычного. Драко возвращается к постели. Марта шумно вздыхает, возводя глаза в потолку. — Да где вы свои п’гава покупаете?! — Габриэлла дала по тормозам и с чувством посигналила Фольксвагену, что без поворотника стал перестраиваться. Из окна машины показалась мужская рука. — Хамло несчастное! — Габриэлла ахнула на неприличный жест в свою сторону, кабриолет издал повторный протяжный гудок, цензурируя отборные ругательства на французском. Автомобили, как свора собак, перелаивали друг друга, дорога на несколько миль встала в пробке. Было без малого десять утра. Марта сонно смотрела в окно. Красные огни фар инфернальным огнём рассеивали мрак синего часа, гирлянда уличных фонарей исчезала за мостом. Вдалеке виднелись крыши первых высоток. — Нет, так дьело не пойдёт, — Габриэлла на ближайшем повороте выкрутила руль, съезжая с оживленной трассы. Поток машин выплюнул их на Уэсторн-авеню, оттуда им пришлось проехать ещё с милю, чтобы оказаться подальше от остановок и людных мест. Узкая улица была заставлена мусорными баками, сами дома все, как на подбор, одинаковые, с молочно-белыми стенами и разинутыми чёрными ртами окон. Попутчицы высыпали наружу, Габриэлла упёрлась каблучком в дверцу авто. Щёлкнул портсигар. Табличка на доме напротив гласила: «24 Коббет-роуд». — Надо что-то придумать, — Марта потёрла шею и обошла машину. — На поезд я точно уже не… БАМ! Внезапно налетевший ветер взметнул её волосы, яркий свет, как из дьявольских глазниц, ударил в лицо. Марта инстинктивно зажмурилась и отступила назад, напоровшись на капот кабриолета. Габриэлла так и осталась стоять с вытянутой в правой руке палочкой. Сигарилла выпала изо рта. — Добро пожаловать в «Рыцарь» — автобус неотложной помощи волшебникам и волшебницам, оказавшимся в беде. Доставим вас в любую точку мира, не находящуюся в воде. Меня зовут Стэн… — прыщавый паренёк в пурпурной форме встал в проходе, но умолк на середине своего представления. Марта открыла глаза, увидев перед собой фиолетовый трехэтажный автобус, взявшийся из ниоткуда. Она заторможенно глянула в сторону, с которой он предположительно мог взяться. — Чё эт с ней? — оставив официальный тон, кондуктор обратился к Габриэлле. Она отмерла от его дерзости и полезла в портсигар за другой сигариллой. — Есчо одно хамло! — А вы чё, больно важная тётка какая-то, да? — он поковырял ногтем верхний клык и кивнул на автомобиль Габриэллы. — Всего семнадцать сиклей, и я для вас горячий шоколад и даже сэндвич с яйцом подам, — он указал большим пальцем себе за спину. — Эрни такие обожает. Наш водитель, кстати. С водительского кресла на них уставились две черепашьи лупы. — Этими 'гуками делаете сэндвичи? — поперхнулась от возмущения Габриэлла. — Ну уж нет, обойдёмся! — Погоди, mamie! — спохватилась Марта и обратилась к кондуктору. — А до Хогвартса довезёте? Стэн посмотрел на неё сверху вниз, подцепил пальцем ремень, выпятив таз. — Ну да, я то те и говорю, — озадаченно повторил он. — «Доставим в любую точку мира, не находящуюся в воде». — Тогда едем! — она подскочила с места и нырнула в автомобиль за вещами. — Куда-а-а?! — спохватилась Габриэлла и присела перед окном — Марта перелезла через пассажирское сиденье и ткнула кнопку, чтобы открыть багажник. — Ты не польезешь в эту калымагу! Марта закатила глаза, и Габриэлла торопливо обежала машину с другой стороны, не поскальзываясь на гололедице лишь благодаря долгим годам тренировок на высоченных каблуках. — Святая дева Ма’гия, будь я п’гоклята, если позволю тебье туда сесть! Я не дове’гяю этой… — она повела рукой в воздухе, не зная, как обозвать это фиолетовое чудовище, — консе’гвной банке! — Эй! — то ли обиделся, то ли возмутился Стэн. — Нельзя, чтобы Амбридж меня хватилась, я и так ей поперёк горла, — Марта выгрузила свой чемодан из багажника. — У тебя есть другие идеи? Ты и так уже больше шести часов в дороге, тебе ещё обратно ехать. Не повезёшь же ты меня до Шотландии. — А я знала что ли, что тут эти… П’гобки! Стэн, широко раскидывая в сторону угловатые колени, спустился из автобуса и предложил свою помощь с багажом. — Я в состоянии донести этот дамский ридикюль, — расшаркиваясь, сказал он Марте, что даже не обратила на него внимания. — Это сервис. Серв… — Должна бы знать, ты же водитель! — она всплеснула руками, бухнув свои вещи прямо ему на ногу. — Утром все маглы едут на работу! — Ах, зараза… — выругался Стэн. — Я не вам! — Во Ф’ганции такого т’гафика нет! Марта забрала из машины переноску с Луной и хлопнула дверью: — Это потому что мы в жопе живём. А здесь почти центр Лондона. Габриэлла шагнула взад-вперёд и заглянула в автобус: — Мне всьё это не н’гавится! Судья по запаху, там кто-то уме’г! — Не кипишуйте, мамаша, у нас одна нога здесь, другая там! Если кость не раздроблена, всё очень быстро срастается! — Стэн запыхтел, пытаясь затолкать чемодан в автобус. Габриэлла остро сощурилась. — Есчо одно слово, мальчик, и я зделаю сэндвич из твоих яиц, а потом заставлю его съесть, — предупредила она. — Вот там, уве’гяю тебья, ничего уже не с’гастется. Стэн заткнулся и замер, весь пунцовый от усилий, а Марта со вздохом потянулась к бабушке. — Всё, mamie, не переживай, я нормально доберусь, — она приобняла её за талию, уводя к кабриолету. — Спасибо, что добросила! — Не забывай там п’го меня, — плаксиво попросила Габриэлла. Марта, улыбаясь, чмокнула её в щёку. — Никогда, ты же знаешь, — пообещала она. — Вре-емя-я! — с прононсом огласил кондуктор из автобуса. — Иду! Габриэлла поправила платок на груди, через окошко глядя, как внучка садится в автобус. Как вертит головой, осматривая висячие люстры под потолком. Марта помахала ей рукой, она в ответ прикоснулась пальцами к гранатовым губам и приложила к сердцу — «До встречи». Села в свой кабриолет, шмыгнула носом и улыбнулась себе в зеркало. — За сколько мы доберёмся до Хогвартса? — спросила Марта у Стэна, отворачиваясь от окна. Тот покопался в буфете и передал ей коробочку с сэндвичем. — Эрни, за сколько мы доберёмся до Хогвартса? — спросил он лишь для того, чтобы выщеголять перед ней. — Считать умеешь, девочка? — подал голос кто-то. Марта повертела в руках нечто, претендующее на звание завтрака. С виду он был просрочен. Она подняла глаза, находя своего собеседника. С ней разговаривала сушёная головёшка на зеркале заднего вида с зашитыми глазами, похожая на несчастную жертву вудуиста. — Вроде как умею, — пока ещё не распознав, было ли это сказано с насмешкой, ответила Марта. — Это ты чего там так шепчешь?.. — осведомилась головёшка. — Не боись, я не кусаюсь. А вот Эрни — да-а-а! Шестьсот гиппогрифов, говорю, сосчитай, и приехали! Только никому этого ещё сделать не удавалось! — она глумливо рассмеялась, раскачиваясь на шнурке. — Горячий шоколад, мисс, — Стэн всунул Марте в руку стаканчик с напитком. Она взглянула на него в замешательстве, а он круто поиграл бровями. Марта отвела глаза и переспросила: — Шестьсот гиппогрифов?.. — Один гиппогриф — всего одна секунда, кр-рошка! — заводясь, весело сообщила голова. — На каждые семь секунд по одному зубу, если правильно прил-лож-житься! Стэн пафосно хлопнул по стенке, разделявшей его от водителя. — Трогай, Эрн! — С какой скоростью поедет этот автобус?! — выпалила Марта испуганно. — Моргнуть не успеешь, как будем у Тауэра, кр-рошка! Даю тебе фору в три гиппогрифа! — У Тауэра?! — воскликнула она. — До него девять миль! — Три гиппогрифа… — Мы же всех на своём пути собьём! — Марта подскочила с места. — Собьём?! — если бы эта головёшка имела глаза, они бы округлились. А так в её сторону смотрели две тёмные дыры. — Деточка, ты что, ни разу не трансгрессировала? — Трансгрессировала?.. — Марта на слабых ногах опустилась обратно на сиденье. — Ну и лицо у тебя! — хохотнул Стэн, при этом подёргав за плечо Эрни. Старикан по-змеиному извернул шею. — Вот умора! Марта не успела посчитать, с какой же скоростью они поедут — только заметила, как водитель снял машину с ручника. — Два гиппогрифа! Три гиппогрифа! — натянув нитки у рта, жуткой скороговоркой гаркнула головёшка. Беспомощный взгляд метнулся к окну. Последнее, что Марта увидела, это как Габриэлла подтирает пальцами поплывший от слёз макияж, а дальше — БАХ! — все кресла, включая её, отъехали как минимум на фут назад. Марта вцепилась обеими руками в сиденье, выронив горячий шоколад. — Могу повторить или за три сикля налить кофе, — обыденно сообщил Стэн. — Не думаю, что смогу его выпить… — стиснув зубы, раздражённо ответила Марта. — Отчего же? — поинтересовался он, доставая свободной рукой газету из кармашка кресла. Другой держался за поручень, мотыляясь на месте. БАХ! Кресла поехали вперёд, и Марта с вскриком полетела следом за ними, коленями ударилась об пол. Под ладонями растекалась лужа горячего шоколада, сверху на полках горланила Луна. Со второго этажа послышались звуки чьих-то рвотных потуг и плеск. — Это Бирмингемский мост, — Стэн ткнул пальцем куда-то в окно, но весь вид оттуда был похож на смазанные пятна краски. — Вы ж сами не местные, судя по номерам. Хочешь, покажу окрестности? Тебе сколько лет? — Нет, не хочу, — зло процедила Марта, сверкнув глазами. Она попыталась подняться, но Эрни дал по тормозам на пешеходнике, из-за чего её по инерции пронесло вперёд. — Зубы, — напомнил Стэн, возвращая взгляд в газету. Марта чуть не ударилась лицом о вертикальную стальную перекладину и ухватилась за неё двумя руками. Рядом прокатился бумажный стаканчик. — Меня сейчас стошнит… — болезненно призналась она. Желудок скрутило, перед глазами поплыло. Стэн цокнул языком, которым перед этим изучал глубину кариеса на верхних молярах. — Согласен, — невозмутимо произнес он, перелистывая передовицу, объявляющую Гарри Поттера сумасшедшим. — Новости та ещё дрянь. — Так что я здесь с самого утра, — объяснила Марта. Она с закрытыми глазами утопала в глубоком кресле, а Блейз заинтересованно слушал. — Ни разу не катался на этой штуке, — с сожалением вздохнул Тео, каким-то образом упустив из внимания подробности состояния её желудка. — Лично я туда больше ни ногой, ненавижу трансгрессировать, — Марта поёжилась и встрепенулась. — Кстати, вас тоже проверяли у ворот? Амбридж мне полчаса все карманы вытряхивала и дирижировала палочкой. Наверное, искала сигареты, — она хмыкнула. — Нет, — Блейз задумчиво нахмурился, руками опёршись о кровать. — Нас пропустили, как обычно. А ты что ли бросила? Или пронесла всё-таки? — Пронесла, конечно, а ты думал? — Марта подняла одну бровь. — Эта жаба ни за что бы их не нашла. Против изобретательности моей бабушки не поможет ни одно Фините, — она хвастливо усмехнулась. — На мне целых две заначки. — Да ладно, где?! — Блейз ошарашенно выпучился. — Тут, сейчас?! — И там, и сям, — ответила она уклончиво, вместе с тем закидывая ногу на ногу и сверкая новыми полусапожками. — Я могу рассказать тебе, где прячу огневиски, а ты, — Блейз ткнул в неё пальцем, — куда заныкала сигареты. Не в трусы же, надеюсь? В тюрьму так, между прочим, передачки носят. Марта глянула в сторону Тео, что закопался лицом в подушку, и, казалось, уже спал. — Как ты с ним живёшь, — она не спросила, а практически посочувствовала. — Иногда я думаю, что я один здесь нормальный, — усмехнулся тот, показывая, что всё же слушал их. Блейз зарядил в него подушкой, разметав кудри. Рука Тео тут же сгребла подушку под себя. — Спи, неженка, — улыбнулся Блейз. — До ужина всего-ничего осталось. Так ты согласна на обмен тайными знаниями? — предложил он Марте. Его глаза шустро скользнули по её одежде, не зная, за что зацепиться. — Ты смотришь на меня, как нюхлер на блестяшку, — мягко осадила его Марта и согласно качнула подбородком. — Давай уже. Блейз немедля бросился на пол перед кроватью и продемонстрировал свой тайничок, стал объяснять, на какие трещинки и зазоры между плитами ориентироваться. — Ты ещё поблагодаришь меня за такой щедрый дар! Сейчас тут пусто, но скоро… — его указательный палец взмыл к потолку, — волшебными ручками магистра Забини это место станет прибежищем для всех страждущих. — Намечается какой-то водопой? — Марта заинтригованно прищурилась, расплываясь в ухмылке. — Да! — вдохновенно сообщил Блейз. — И у тебя, как у посвящённой, будет шанс получить живительный напиток вне очереди. Я наслышан о твоём похмелье, — хмыкнул он. Марта закатила глаза. — Я не буду праздновать, Забини… — сонно пробормотал Тео. Так тихо, что Блейз решил, что ему послышалось. — Ну а так, — он вернул плиту на место, — вдруг тебе понадобится что-нибудь спрятать? Последнее Блейз сказал будто невзначай, но Марта навострила уши. — С чего ты взял, что я буду что-то прятать в вашей спальне? — спросила она с подозрением. Глаза сами нашли Малфоя, сидящего на соседней постели. Их мысли сошлись в одной точке, и он посмотрел на неё пристально и прямо. Можно было услышать, как стрела, спущенная с тетивы, просвистела между ними и попала точно в цель. — Две заначки, — повторил Драко ровно, как шифр, чтобы напомнить ей, что они здесь не одни и не следует смотреть на него так открыто. Но его слова возымели обратный эффект: до этого молчавший, не заявлявший о себе и не заинтересованный в диалоге сейчас он моментально обратил на себя и Марту внимание присутствующих. Тишина стала давить. — Они здесь, — взгляд Марты стал острее и жёстче. Драко не был уверен, но ему показалось, что от уголка её губ к щеке, там, где красовалась ямочка, пробежал нервный тик. Будто бы безмятежная водная гладь подёрнулась рябью. Марта потянула собачку своего полусапожка вниз — зи-и-ип! — и пока он пытался понять, не подвело ли его зрение, обувка с какого-то хрена полетела в его сторону. Второй полусапожек Марта передала Блейзу, который оказался рад предоставленной возможности не отвечать на вопрос. — Быть того не может… — он с интересом заглянул в сапог, потряс его, подставив ладонь — да где? — в то время как Драко, поведя челюстью, взглянул на Марту исподлобья. Она кинула ему этот сапог, как кость бродячей собаке. Она не говорила с ним полмесяца, а теперь… «Уткнись, ты игнорировал её почти весь декабрь,» — с этими мыслями он сделал медленный глубокий вдох. — С ума сойти! — охнул Блейз не своим голосом. Он был готов проматериться, но зажал рот ладонью, а затем хохотнул, как ребёнок, которому Санта принёс долгожданный подарок. Не хватало только радостно посучить ножками. В его случае — почти исполинскими. — В каблуке?! Серьёзно?! — Он полый, — Марта с улыбкой прикусила большой палец, — бабушка сама сконструировала, мы всё делали руками. Можно содрать ногти, пока будешь отковыривать набойку, но согласись, оно того стоит! Блейз чуть ли не расстекся по кровати. — Шутишь? Я уже хочу познакомиться с твоей бабушкой! — сказал он, зачарованно осматривая каблук. Драко тоже повертел в руке полусапожек, озабоченный другой стороной предмета. Каблук выше её обычных туфель, но туда поместится разве что толстая связка тонких сигарет, тех, что с меньшим содержанием никотина. Она наверняка упакована в герметичный пластиковый пакет, словно там не просто табак, а натуральная травка. Зная, как часто Марта отлучается на перекур, Драко предположил бы, что за раз тонких сигарет она теперь станет скуривать больше, чем стандартных. Спрячется где-то в одном из своих потайных мест, с зипом молнии снимет с себя полусапожек, зависнув с ним в руке, пока не выкурит одну сигарету, чтобы определить, какое их количество станет удовлетворительным для её душевной гармонии. Будет сидеть или стоять, разутая на одну ногу, качать белым носком в воздухе или упираться ею в пол костяшками пальцев, как балерина, чтобы компенсировать высоту каблука. И все эти ухищрения, часы ручного труда, на которые, он думал, не способна не то что бы ни одна бабушка мира, но ни одна чистокровная так точно, ради простой возможности покурить. Очаровывающая изобретательность за гранью его воображения. На деле лишь зависимость, подчёркивающая больную натуру той, что сейчас сидела в их кресле. И Драко, наверное, тоже заболел. — Если представится такая возможность, не вздумай назвать её бабушкой. Она такое не любит, — предупредила Марта. — Управляться с женщинами — у меня в крови! — заявил Блейз. Он всё вертел в руках полусапожек, прощёлкивал по каблуку ногтём, спрашивал, отличается ли «цок» обычного каблука от «цока» каблука полого, и спустя некоторое время замолчал. Понял, что, пока возился, в комнате стало тихо. Он вскочил. — Круто! — Марта забрала всучённую ей обувь, Блейз потянул полумёртвую тушу Тео за штанину. — Пошли-ка выйдем. Разговор есть. Давай, давай. Тео недовольно забурчал, хватаясь за изголовье кровати. — Заче-ем? — Ради Мерлина, я сейчас Пэнси позову! — пригрозил Блейз, и кудрявая голова тут же вздёрнулась. Всем явилось чуть помятое лицо Тео, он торопливо коснулся губ, надеясь, что не напускал слюней на подушку. — Мы сейчас придём, — палец Блейза поочерёдно указал на Марту и Драко. — Никуда не уходите. Первая посмотрела на него недоверчиво, второй закатил глаза. Спасибо, конспиратор хуев, это ни разу не было палевно. Как и всё представление, которое ты устроил. Раздался тяжёлый вздох и скрип пружины. Шарканье ботинок, в которые Тео неглядя пытался запихнуть ноги, широкий зевок. Блейз чуть ли не за шкирку выводит его из комнаты. — Так и с фига ли мы не празднуем?! — спрашивает он, и дверь за ними закрывается. Марта осматривает комнату, как в первый раз, про себя отмечая, что в дневном свете всё выглядит совсем иначе, и упрямо игнорирует взгляд Малфоя. Он смотрит — она знает. От того, как он пытается привлечь её внимание, свербит в голове, едва ощутимо щекочет в затылке. Непризнанный легилемент, чтоб его. Стоит признать, что у Малфоя отменно получается действовать людям на нервы. Марта прикрывает глаза и медленно выдыхает. Её подготовка ко встрече с ним походит на то, как человек готовится залпом осушить рюмку. Потому что без подготовки — скрючишься, сморщишься, дашь слабину. Она решается повернуть голову, чтобы посмотреть прямо ему в глаза. Под натиском Драко держаться сложно, но ей не хочется уступать. И их взгляды сейчас — как две противоборствующие палочки. Каждый прикладывает максимум усилий, чтобы задавить другого, воздух искрится от незримой магии. — Теперь поговорим? — низко спрашивает Драко. Марта невозмутимо закидывает ногу на ногу и только после опускает глаза. Собачка с характерным звуком ползёт вверх по щиколотке. Драко встаёт с постели, чтобы подать ей второй сапог. — И кстати, если ты не в курсе, я тебе не лакей, — холодно напоминает он. — Тогда мог просто кинуть, — в тон ему замечает Марта. — Чтобы каблуком по голове прилетело? — Тебе же не прилетело. — А ты хотела, чтобы прилетело? — Драко скрещивает руки на груди, и Марта выпрямляется перед ним во весь рост. — Или это такой способ освежить воспоминания? — Ты об этом хотел поговорить? — она зеркалит его позу. — Я хотел узнать, что произошло. — Это размытый вопрос, Малфой. — Размытый? — усмехается он, скаля зубы и не веря своим ушам. Дурочку включила? Но от веселья не остаётся и следа, когда он резко, меняя маску, как перчатки, выдаёт. — Ты пропала на две недели. — А я разве не сказала, что нам нет нужды продолжать общение? — спрашивает Марта, рассматривая свои ногти. — Но ты отвечала, — парирует Малфой. — Отвечала. — И написала кое-что ещё, — он делает шаг вперёд, Марта украдкой бросает взгляд на его ботинки и снова делает вид, что её заботит состояние своих ногтей. — Дословно: «я рядом». Такое ми-и-илое посланьице, не припоминаешь? — Это было опрометчиво, я переживала за Нарциссу, — она сжимает ладонь и поднимает глаза. Смотрит неучастливо. — И именно поэтому не отвечала мне две недели, — он склоняет голову набок, подцепляет зубами нижнюю губу. — Логично, — и ухмыляется. Марта с вызовом вздёргивает подбородок. — Если бы что-то пошло не так, ты бы написал это прямо? — неожиданный вопрос сбивает его с толку. Драко замолкает и ответно ведёт подбородком вверх. Он бы сказал «да», но… — Но ничего не пошло не так, верно? — подсказывает ему Марта. Она делает это с таким видом, будто ждёт, что ребёнок, только что сказавший «А», скажет «Б». Малфой смотрит надменно, уголок его губы ползёт вверх. Его разрывает от противоречивости: то ли разозлится, то ли усмехнуться, как она это провернула. Поэтому он даже не пытается подыгрывать ей — сама все додумает и скажет. — Случись что экстренное, я бы ответила, — на её слова он дёргает бровью, стараясь сохранять безмятежное выражение.— Но, судя по твоему лицу, Нарциссе полегчало. Моё лицо просто образец позитива, де Веллер. Особенно сейчас. — Ещё вопросы? Он всё так же молча изучает её, пытаясь поймать что-то от него ускользающее. Какое-то изменение. Рассматривает так, словно шагает по огромному коридору в темноте. Хочет разглядеть его целиком, расфокусировать зрение, чтобы начать замечать отдельные детали, а затем склеить их воедино, чтобы понять. Шестое чувство нашёптывает, что в Марте что-то изменилось. — Ты получила чек? — прямо спрашивает Драко, оставив без ответа её выступление. — И да, и нет, — Марта качает головой из стороны в сторону. Он скептично и лениво, чтобы она не приняла это за интерес, поднимает бровь. — Я передала твоему отцу пламенный привет, — она чуть ведёт плечом. — Ты сожгла его, — догадывается Драко. — Только чек. Шутка опасная, со вкусом её прошлой жизни. Это оно. Что-то из разряда неправильного, того, что никак не хотело склеиваться в его воображении. С каких пор мы так аморально шутим, де Веллер? Он думает об этом, ошарашенный и поражённый. Незаметно прикусывает губу изнутри, про себя отмечая, что даже это — чёрт возьми, даже это — его притягивает. Какая-то неразличимая тьма, с которой он впервые столкнулся, когда она разбила Монтегю нос. — У тебя всё? — таким же безучастным тоном интересуется она. — Как тебе это удаётся? — и Драко решается задать вопрос, который волновал его давно. — Удаётся что? — Пламя без палочки, — повторяет он, — как тебе это удаётся? Она тушуется. Драко снова подмечает это — какую-то рябь по водной глади — но видение пропадает так же быстро, как и появляется. — Я тебе в этом не помощник, — сдвинув брови к переносице, резко отвечает Марта. — Я не смогу объяснить, и кроме чар воспламенения и… — она вовремя поправляет себя, — ничего не умею. Хочешь узнать, как этому обучиться, лезь в Запретную Секцию. — Меня не интересует теория из учебников, — закатывает глаза Малфой, по её тону определив, что затронул неприятную тему. — Я спрашиваю о том, как чувствуется твоя магия. Марта недовольно смотрит на него, так, словно в её задачке появилось какое-то новое уравнение, которое она понятия не имеет, как решать. Как чувствуется её магия? Её магия, инструкции к которой не найдёшь ни в одном учебнике. Её магия — крапивой по рукам. Синяками, ушибами и ссадинами. Щипками на затылке. Собственными укусами, когда отца не было рядом. Драко ждёт ответа, и Марта тихо вздыхает. Отводит глаза в сторону. — Тебя ведь никогда не били родители, Малфой? — вопрос риторический.— Хочешь, называй это эмоциональной памятью. Когда мне было… неприятно, я могла поджигать фитили. Те, которые на свечах. Это проще. Я всегда думаю об этом, когда колдую без палочки. Так и тренировалась. — То есть, тебе постоянно больно? — непонимающе уточняет Малфой. Марта морщится, как будто не хочет об этом говорить. — Эта боль привычная и притуплённая, я не страдаю, если ты об этом, — она склоняет голову набок. Теперь её взгляд скользит по комнате, мимолетно останавливаясь на малфоевской кровати прежде, чем вернуться к нему. — Но ты всё ещё принимаешь зелья сна без сновидений? — Малфой не верит, что она ежедневно помнит о всём том пережитом дерьме и при этом спит, как младенец. — Малфой, с какого хрена тебя вдруг заинтересовал мой сон?! — она раздражённо взмахивает ладонью. — Просто ответь, — мягко, но неуклонно наседает он, придвигаясь ближе. Марта качает головой, фыркает. — Я прекрасно сплю и чувствую себя, Малфой, — она поднимает глаза, смотрит со злостью, губы кривятся в сардонической ухмылке. Драко жадно всматривается в её лицо. Марта будто сама не верит в то, что говорит, но делает вид, что верит. Поэтому и он: — Верю, — говорит тише. Она колко щурится. Драко незаметно прикусывает изнутри губу, сдерживая внезапный прилив разочарования. Его глаза скользят в сторону, он больше не смотрит на неё, а размышляет о том, стоит ли ему… И прежде, чем мысль сумеет разогнаться и завьётся в узел, подходит к сумке, что лежит у постели. Обычно этот жест сопровождается каким-нибудь пожеланием или хотя бы вежливой улыбкой, но его лицо непроницаемо и даже напряжённо, когда он протягивает ей небольших размеров чёрную коробочку. В неё мог бы поместиться объёмный браслет или сувенир… Марта понятия не имеет, что там, да и узнавать не хочет. Её лицо стремительно бледнеет, и она быстро разворачивается на каблуках. — У меня нет для тебя подарка, Малфой, — слова вырываются со свистом. — Поздравляю, ты наступил на те же грабли: деньги меня не интересуют. — Я и не просил, — в отместку заявляет он, а после, сжав пальцы на коробочке — ты всё делаешь не так — более сдержанно добавляет. — И если тебе интересно, я не потратил на него ни кната. Марта хватается за ручку двери, но остаётся на месте. — Ты ничего не потеряешь и не обретёшь, это просто… вещь, — говорит Драко, смотря ей в спину. — Как твои дурацкие фейерверки. Она сглатывает, пялится в дверь спальни. Затем медленно расслабляет плечи и, поколебавшись, оборачивается. Выражение её лица забавляет. Малфой терпеливо ждёт, стоя с протянутой рукой, словно зазывает осторожную птичку к кормушке. «Здесь нет никакой опасности,» — ему бы хотелось заверить в этом и её, и себя. Нет никакой опасности в том, что я сделал тебе этот чёртов подарок. Нет никакой опасности в том, что ты примешь его. Это просто вещь. Такая же опасная, как эта ложь. — Открой, когда будешь одна, — говорит Малфой тише, когда Марта всё же забирает коробку. — Ты её проклял, — и то, с каким неожиданным облегчением она это говорит, заставляет его улыбнуться. Для неё предпочтительнее словить от него порчу, чем получить подарок. Он тоже охотнее примет плевок в лицо, ведь так всё проще и понятнее. — Я бы хотел, — отвечает Драко с задумчивой, ностальгической полуухмылкой. — Но нет. Это почти похоже на их прежнее общение, когда всё ещё не было испорчено. Когда он мог фантазировать о ней без страха получить от судьбы оплеуху, когда они могли касаться друг друга и переговариваться так, словно их языки сшиты одними нитками. — Кстати, о проклятии… — заговаривает Драко, отводя взгляд в сторону. Марта смотрит на коробочку, держая её в ладонях лодочкой, как будто ей насилу всучили подарок и приказали встать именно так. А он вспоминает свой заготовленный текст, который репетировал, чтобы избежать распросов: — Привязка к твоей крови произошла потому, что у моей бабки были радикальные взгляды на интимные и социальные связи чистой крови. Моя мать стала случайной целью, это что-то из разряда ситуативного колдовства. А коснётся оно меня или моего ребёнка — неизвестно. Нужно ждать. Больше я ничего не узнал. Он не стал упоминать домовика. Ни к чему трогать эту тему. Того, что рассказали родители, было достаточно, чтобы больше никогда не заикаться об этом. Драко не смотрит на неё. Слушает тишину, и наконец: — Ясно, — Марта насмешливо хмыкает. Этот звук отзывается странной болью в груди. — Для тебя всё складывается почти идеально. Удивительно, как бывает уязвима чистокровная задница. Драко улавливает в её словах иронию, но старается не реагировать. Тихо поправляет, покосившись на неё: — Не только чистокровная, — и видит, как она непонимающе хмурит брови, всё ещё пялясь на коробочку. — Ты продолжишь помогать с зельями? Хмурая морщинка на её лбу разглаживается, лицо приобретает отстранённое выражение. Рука с подарком повисает вдоль тела. Конечно же, она решила, что это подкуп. Драко прикусывает уголок губы, занервничав. — Профессор Снейп поможет, — неохотно отвечает она, посмотрев с сторону. — Я оставлю ему пробирки с кровью, скоро экзамены. Он понимающе кивает. Выставляет ногу вбок, сунув руки в карманы. Вдалеке слышатся тяжёлые шаги, будто кто-то перелетает сразу через несколько ступеней. — Не заскучали тут? — дверь резко распахивается, и на пороге объявляется Блейз. Драко пытливо смотрит на Марту, не обращая внимания на друга, она лениво оборачивается. Блейз с приклеенной широкой улыбкой оглядывает обоих, в глазах вопрос. Атмосфера в спальне гнетущая — кому-угодно стало бы неловко, но не ему. — Я чему-то помешал? — спрашивает Блейз. Марта не считает нужным отвечать и, задумчиво развернувшись на каблуках, выходит за порог. Блейз возвращает взгляд Драко. — А чего? — непонимающе шепчет он и быстро осматривает комнату так, будто в его отсутствие с ней могло что-то статься. Драко вздыхает. А чего он ожидал, интересно? Драки? Блейз чешет в затылке и поджимает губы, когда он проходит мимо него почти вплотную и раздражённо бросает: — Вселенная не взорвалась, угомонись.

3

За ужином Марта садится напротив, хотя кругом полным-полно свободного места. В частности, слева и справа от него, но она всё же садится напротив. Даже ранее, в ярчайшие моменты своей злости, она всё равно садилась рядом и грела его бок своим присутствием. Пусть это была незримая война с его молчанием и гордостью, попытка заявить права на то, что в этой школе есть что-то, принадлежащее ей, а не истинное желание во что бы то ни стало и вопреки быть ближе (как, например, в случае с Пэнси), он уже условно обозначил место подле себя её местом. Сейчас можно было сдвинуть свою пятую точку левее и через ткань брюк ощутить, как деревянная перекладина скамьи отдаёт холодом. Холодом отдаёт металл в её руке. Стальное рёбрышко вилки медленно перекатывается между пальцев, с боку на бок. Примерно так Марта валяет в голове мысли, подперев щёку кулаком и устремив, как помутневшие стеклышки, глаза куда-то во главу стола. Их тарелки полны еды, но оба не знают, что с ней делать. Есть не хочется, но голодно. Голодно до чего-то хорошего. Их островок стола — единственный, где стоит тишина. Блейз с Дафной куда-то пропали (пусть лучше занимается собственными проблемами, а не помощничает), Пэнси болтает с Тео, однокурсницы обсуждают сплетни и шмотки, квадрат квиддичных игроков, где собрались Монтегю, Уоррингтон, Пьюси и Блетчли, периодически оглашается подрывистым смехом и басистыми голосами, младшеклассники, хихикая, втихомолку забрасывают когтевранские мантии соседей огрызками яблок и косточками апельсинов. Уже приступили к десерту. Драко водит ложкой по тарелке и исподволь смотрит на профиль Марты. Её мизинец скользит по сухим губам, зелёные, крапчато-ореховые у зрачка глаза кажутся далёкими. Он размышляет о её последних словах. Не о тех, которыми хотела опустить его, а о других, правильных словах. Она была права, говоря, что для него всё складывается идеально. На их отношения наложено вето, все его проступки и хуёвое отношение теперь можно прикрыть этим. Замести, как мусор под кровать, следы его сожаления, чувства вины и клятую недосказанность. Одного «Прости», сказанного вслух, уже будет недостаточно. Оно потеряло свою силу почти два месяца назад. Да и за что извиняться? За то, что между ними ничего не может быть? За то, что ляпнул «да» на вопрос, жалеет ли он? Так он и впрямь жалеет. До той ночи всё ещё можно было изменить, а теперь? Конечно, он мог бы сказать «прости меня за всё» и попытаться отделаться от неё за раз, как, наверное, делают Уизли в отношении подарков. Один подарочный свитер с одними и теми же уродливыми буквами на каждый год. Отмашка на все праздники разом. Да, он мог извиниться разом за всё, что натворил, и на первом же каверзном вопросе «за какое такое всё?» слиться. У её святейшества де Веллер накопилось на него много обид, и он не идиот, чтобы рассчитывать на быстрое искупление. Но даже если допустить, что она закроет глаза на произошедшее между ними, что дальше? Они станут друзьями? Чёрт возьми, это же просто нелепо и смешно. «Мы трахались, а теперь мы дружим!». Называется, наеби себя сам. Они никогда не были — даже девятилетками — и не будут друзьями. Она всегда при нём выдавала свою влюблённость, краснея ушами и щеками, просто они тогда ещё не мыслили такими категориями. Драко опускает глаза в тарелку, вороша кусочки еды на маленькие островки. Его мысли похожи на спутанный клубок, и он вертит их в попытке отыскать концы. Может быть, ему не стоит так сильно углубляться в это и продолжать понемногу идти с ней на контакт. Каким-то ёбаным хреном… Он представляет, как заводит с ней бессмысленный диалог о погоде или книгах, предлагает помощь с домашкой… А она смотрит на него, как на приёбнутого. Идея — сто из десяти. Всё то общение, что было у них в декабре, подчёркнуто деловое и отстранённое, ни к каким улучшениям не привело. Драко расправляет плечи, напоминая себе не горбиться. Ложка прекращает движение. Как там у этих маглов заведено говорить в таких случаях? «Время всё расставит по своим местам»? Они при этом, наверное, делают дохера умные еблеты. А если по существу, лично у них двоих разве есть это самое время? Ведь по правде, им двоим совсем не нужно быть кем-то ещё. Им двоим неправильно быть кем-то ещё. Только строками в табеле. Только Мартой де Веллер и только Драко Малфоем. Да, со своими перепитеями, но всё же — по отдельности. Это один-единственный выход. — D'accord, — тихий вздох напротив звучит, как смирение. Марта словно слышит его мысли и соглашается с ними, но вряд ли ей в действительности подвластна легилименция. Она размышляет о своём голоде, до утоления которого её разделяет пара десятков шагов, и поднимается с места. У её цели топорщащиеся уши и, как кажется Драко, самая ублюдски-приятная рожа, которая становится ещё отвратнее, когда Марта тычет Эдриана в плечо. Он оборачивается, спохватывается и так шустро утирает рот салфеткой, что его волнение чувствуется даже на расстоянии. Парни из команды смолкают в ожидании, смятение волной прокатывается по столу, унося с собой весь гул. Становится тихо. А Марта совершает всего один жест. Драко никогда не придавал ему такого значения, как сейчас. Ведь сейчас уже чужие пальцы обхватывают её ладонь в рукопожатии. В рукопожатии, которое для Марты, как и прочие прикосновения, было чем-то сродни благословения. «Я впускаю тебя в свой круг». Лицо Эдриана нелепо-удивлённое. Ещё бы, так официально… Сука, он ведь даже не допёр, что только что произошло. Но его уши дёргаются вверх от улыбки. Смотреть больше не на что. Драко отворачивается к своей тарелке как раз когда к нему присоединяется Дафна с Блейзом. — Что здесь происходит? — спрашивает друг с интересом, прижимая к себе Дафну за талию с явным намерением больше никогда не отпускать. Стоит поднять глаза и выразить свою радость за него, но раздавшееся улюлюканье и завистливо-насмешливый присвист режут уши. Блейз отклоняется на скамье. Драко угадывает, что сейчас в квиддичном квадрате Блетчли заведённо тарабанит по столу, пихает плечом прыснувшего от смеха Уоррингтона, а Монтегю гаденько ухмыляется своим влажным мыслям. Драко зачёрпывает ложкой свой ужин, чтобы забить не столько желудок, сколько мысли, которые начинают жужжать в голове опасным роем. Хочется выплюнуть всё обратно — настолько становится гадко. Блейз смотрит на него так, словно ждёт новости о наступлении Конца Света. А это он и есть. Что-то точно неумолимо заканчивается. — Объявление дружбы, — отвечает Драко на его вопрос и не выдерживает. Ложка бряцает о тарелку. Он уходит прежде, чем Блейз успевает хоть что-то сделать.

4

Тем же вечером в гостиной — непонятно кем собранный консилиум. Марта случайно нашла себя — когда, в какой момент? — в окружении Блейза, Дафны, Тео и Пэнси. Первый присел ей на уши ещё за ужином, поэтому она мысленно отключилась. Воспринимала всё сказанное им, как белый шум. В один момент молитвы, возносимые всем мыслимым и немыслимым божествам, перенесли её из Большого Зала в общежитие. Но со всей компанией до кучи, которая приблудилась хвостом. — Ты же не хотела с ним встречаться? Зачем это всё? — Я и не встречаюсь, — незаинтересованно отвечает Марта, гадая, говорит она это в первый раз или мир всё же застрял во временной петле. — Я сказала лишь, что хочу продолжить общение. — Да, они будут общаться при галстуках, ты же видел, Блейзи, — взгляд скользит правее. Всё подёрнуто какой-то дымкой, помещение кажется прокуренным. Пэнси карикатурно изображает её деревянное рукопожатие и хихикает. — Клуша. — Общение? — «микрофон» переходит Блейзу. Рядом с ним гнездится Дафна, его рука клеится к разным частям её тела, как будто если отпустить — произойдёт что-то страшное. У него самого всё в порядке? — Мать, это называется «френдзона». Ни один парень добровольно не подпишется на френдзону, только если не рассчитывает потом из неё выйти. Тем более тот, что уже метил в твои ворота! Тео чешет в затылке, глядит на Пэнси. Она занята тем, что выглядит счастливой. В ней, несмотря на кривляния, почему-то понимания к ситуации даже больше, чем в Дафне. Но если Дафна определённо радуется за неё, Пэнси радуется чему-то другому. — Он кажется надёжным, — невозмутимо отвечает Марта, понимая, что иначе Блейз не угомонится. — Надёжным… — мрачно повторяет он. — Эдриан ещё не понял, что он недвижимость. — В поезде ты стыдил меня за то, что я ему отказывала, — она прижимает два пальца к виску и прикрывает глаза. Слова какие-то вялотекущие. — В чём дело теперь? — Дружбы между парнем и девушкой не бывает. В такой дружбе один непременно использует другого, — объясняет Блейз причину своей говорливости. — Я дружу с Томасом, — устало собирает аргументацию Марта. Блейз импульсивно взмахивает руками: — ЕМУ ТРИНАДЦАТЬ! — и разом косит её хлипкий карточный домик. — Кстати, он уже заговаривал на этот счёт, так что имей в виду, через пару лет всё может быть. Ага, так и запишем, мне же есть дело до этого. Марта приоткрывает глаза: — Я дружу с Тео. — Чего? — и тут право слова берёт на себя Пэнси. Марте лень повернуть голову в её сторону, она бесцельно смотрит на ладонь Блейза, вернувшуюся на бедро Дафны. — То, что он дал тебе кличку, ещё ничего не значит. Вы хоть раз общались наедине? — Да, — спокойно говорит она и спрашивает в пустоту. — Верно, Тео? Его не слышно. Значит, мнётся. Тогда Марта с тихим вздохом приподнимает голову. А голова Тео — под прицелом у Пэнси. — Было дело, — говорит он, покосившись на неё. — Там мелочи. — И ты подошёл ко мне в первый день с предложением развлечься, — продолжает Марта. — Было или нет? Тео скребёт переносицу пальцем, опуская глаза, как будто ему стыдно вспоминать. — Это придурковатости Тео, которые кната ломаного не стоят, — отмахивается Пэнси, перестав держать его на мушке. — Не думай, что ты ему понравилась. У него другой вкус на девушек. — Дурной, — в пылу разговора поправляет её Блейз. Пэнси открывает и захлопывает рот. Марта усмехается, не успев, правда, порадоваться тому, что наконец-то диалог перестал быть однообразным, а она — центром внимания, потому что друг снова обращается к ней: — …что возвращает нас к исключениям. Ты, например, совсем не мой типаж. Я бы не приударил за тобой, даже если бы не было Дафны. Марта закатывает глаза и головой падает на спинку кресла. — Без обид, но это правда. Ты сейчас своим поступком дала Эдриану шанс, и если не хочешь, чтобы ваши отношения двинулись дальше, ты зря в это влезла, — Блейз наставляет на неё указательный палец. Хочется промолчать, потому что ответить — значит, пустить обсуждение по третьему — или какому там? — кругу. На выручку, что удивительно, приходит новый борец за её личное счастье. — Почему? — Пэнси резко выпрямляется в кресле, как будто ей в спину вставили спицу. — Пусть развлекается, Блейз! С чего тебя так волнуют чувства Эдриана? Не ты ли своим торсом щеголяешь на вечеринках? Записался в морализаторы? — Вот не надо, Пэнс, — Блейз оборачивается к ней, предупреждающе выставляя ладонь. — Не тебе говорить мне об этом. Правда, лучше помолчи. Во благо себе, потому что глаза у меня есть, — и добавляет успокаивающе. — Я тебя люблю. Пэнси опасно щурится, как приготовившаяся к смертельному прыжку кошка, её острые ногти впиваются в обивку подлокотников. Марта не встревает, отвлечённо глядя в сторону. Дафна напротив пытается послать ей подбадривающую улыбку. Она скорее чувствует это, нежели видит, поэтому кротко, как самой себе, кивает, принимая поддержку. Блейз кряхтит, последовавшая тишина свидетельствует о том, что Пэнси не стала разгонять конфликт. Опять моя очередь? Он приманивает Марту к себе, чуть поддавшись вперёд. — Любовь — не здесь, — и стучит пальцем по виску. Странно, что Блейз думает, будто бы ей это неизвестно. Свой первый выбор она сделала точно не мозгами. Но те две недели в окружении сильных и независимых — Габриэллы и Эвы — показали ей, что не всё так однозначно. По мнению бабушки, существует лишь две категории мужчин: есть те, что пригодны для секса, есть те, что пригодны для жизни. Случается, что иногда эти параллельные пересекаются, но, как показывает практика, это не про Габриэллу и вряд ли будет про неё саму. Витьё гнёзд — для тех, других людей, из иной реальности. Из реальности Блейза. А Марте стоит либо поправить свою реальность, либо выбрать путь бабушки. Взгляд Эвы на отношения более многогранный и сложный, включающий в себя не столько любовь к одному определённому человеку, сколько ко всему, что её окружает. Любовь Эвы — что-то из разряда философии и вдохновляющих буклетов миссионеров. Словом, и это не совсем то, что Марте откликается. Ходить с душой нараспашку — не её случай. Равно как и лёгкие отношения. Блейз наблюдает, как Марта прикусывает ноготь, всем видом показывая, что уже не слушает его. Все последующие слова обрываются, и он с измученным вздохом утыкается лбом в плечо Дафны. — Права была Пэнси. Мы всё такие же идиоты… Дафна неловко поджимает губы, гладит его макушку. Она не поняла, когда это пропустила момент гениальной мысли Пэнси, но всё же в чём-то была с ней согласна. — Между нами всё хорошо? — она склоняет голову вбок, чтобы быть ближе к Блейзу. — Пока ты так думаешь — да, — он нежно сжимает её ладонь в своей. Так они и сидят влюблёнными птенцами, погрузившись в свой мирок. А вокруг них — три других расколотых и сшитых по частям мира. Пэнси смотрит на время и удаляется под предлогом проверки младших перед отбоем. Тео, скрыв глаза за кудрявой чёлкой, недолго теребит вязку на жакете и со вздохом сообщает, что «попёр спать». Слева от себя Марта замечает маленькую крадущуюся ершистую тень. Она ловит вспрыгнувшую на подлокотник Луну и позволяет ей самозабвенно обтереться об родные запахи. Становится проще не думать о переплетённых пальцах двух рук.

***

Утро следующего дня встретило их грохотом. Когда все студенты высыпали со своих общежитий, удары один за другим прокатывались по коридорам эхом. Этот звук нельзя было спутать ни с чем другим, но Марта всё же мрачно предположила: — Опять Флоренц застрял на лестнице. Табун кентавров пришёл спасать репутацию своего вождя. Дафна улыбнулась, вместе с ней поднимаясь из подземелий. — Ты не в настроении, — заметила она. — Как спалось? — Лучше всех, — ответила Марта сухо. Ночь её выдалась бессонной, раздражение въелось в кожу вместе с липким холодным потом. Сейчас она разделяла чувства Малфоя, что этажом выше пробирался через жёлто-сине-красное месиво мантий. Его растрёпанная белобрысая макушка служила маяком всем потерявшимся в безобразной толпе слизеринцам. Прилипавших зевак он оттирал плечом, толкал локтями, при этом выругиваясь и зыркая так, что у любого, не имеющего иммунитет к малфоевскому яду, возникало желание извиниться или сходить нахуй — опционально. Галдящее стадо у входа в Большой Зал пасли, конечно же, гриффиндорцы. Филч вбивал в стену новый колышек, стремянка страшно раскачивалась на неустойчивых ножках, на пол сыпалась каменная крошка. Табличка с новым декретом повисла набекрень, потому что стену уже занимала полчища других, и студенты синхронно склонили головы вправо, чтобы её прочесть. Филч был жуть, как доволен. Его ярко-голубой, коршуновский глаз оглядел свысока каждого студентишку. Он подпитывался эманациями их страха и даром не светился. С момента вступления в дружину старый завхоз наконец-то ощутил себя на своём месте. — Ты видишь что-нибудь? — спросила Марта у Дафны, прошмыгнув в небольшой зазор между студентами. Филч слез со стремянки, закинул её на плечо и стал разворачиваться. Дафна дёрнула Марту за мантию, все дружно присели гуськом, чтобы случайно не очутиться в больничном крыле. Стремянка пролетела над рядами голов, как лопасть вертолёта. — Блейз, что там? — спросила Гринграсс, поправляя волосы и выныривая рядом со своим парнем. Забини приобнял её за плечо и что-то сказал, но все его слова поглотил громкий возглас: — Что, уже наложил в штаны от страха, Поттер?! — кровожадно скалясь, Малфой отпихнул от себя кого-то из гриффиндорцев и встал в первом ряду. Слева отделились трое — Поттер, Уизли и Грейнджер — несколько человек с других факультетов, наступая друг другу на ноги, попятились назад, освобождая «ринг». — Держу пари, ты будешь первым. — Было бы что скрывать, Малфой, — холодно ответил ему Гарри. Взгляд его расфокусировался и обратился куда-то ему за плечо. Марта вместе с остальными пробралась вперёд, наконец сумев считать надпись на табличке. «Декрет об образовании №82. Все учащиеся будут подвергнуты допросу на предмет участия в запрещённой деятельности в кабинете генерального инспектора Долорес Джейн Амбридж». — Мисс де Веллер! — от оклика профессора вся толпа вздрогнула, как будто де Веллер здесь насчитывалось с десяток — на Северуса Снейпа не умели реагировать иначе. Крылатый в своей чёрной мантии, он нетерпеливым взмахом руки раздвинул толпу студентов, как Моисей — море. Профессор даже не посмотрел на Марту, резко свернул в сторону главной лестницы. Только два пальца, вскинутых в призывающем жесте, говорили: «За мной». Но для тупых, коей он и счёл Марту, потому что она не сдвинулась с места, хоть и всё поняла с первого раза, Северус дополнительно озвучил: — За мной. А уж самым пустоголовым, которые ещё и умудряются спросить «куда?» — тоже Марта — он ещё и помог пролететь несколько ступенек. Сгрёб её за капюшон, как котёнка, и потащил. При виде спотыкающейся Марты, извергающей из себя ругательства, Драко задумчиво сунул руки в карманы брюк. Среди поднявшегося гула он различил смешок. Рыжий. — Так что ты там говорил про пари, Малфой? — самодовольная рожа Уизли расцвела веснушками от того, как уместно он ввернул словцо. Драко медленно и опасно обернулся. Так и манило припечатать нищебродское рыло кулаком, чтобы из рыжего сделался натурально-красный. Но с этим справится и Грейнджер. Заучка в отличие от этих двоих знает, когда стоит промолчать. Потому и делает только, что смотрит на него во все глаза, умоляя заткнуться. — Не подавись ложкой, Уизел, — застыв в лице, холодно пожелал Малфой. — Тебе ещё работать языком у Амбридж. Уизли запунцовел. Драко готов был поспорить, что его вот-вот разорвёт от негодования. Блаженство. А Поттер с Грейнджер — непробиваемые. Выскочка смотрит высокомерно, воображая себя горой, которую хрен обогнёшь. Прямо перед дружками своими тупоголовыми стоит. А с Поттером что-то не то. Он сам по себе полный набор «чего-то не того», но со вчерашнего дня его взгляды как бы сквозь бесят сильнее обычного. Или это Драко так себя накручивает — думает, что идиоту Поттеру может быть известна тайна, в которую он посвящён. Блейз хлопнул его по плечу, подталкивая в Большой Зал. Драко было последовал за ним, но остановился. Не мог не отплатить. Нехорошая ухмылка поползла по его лицу, а ладонь легла на министерский значок. — Минус пять очков обоим, Уизли и Поттеру, — невинно объявил он. — За пререкание со старостой и провокационное поведение. У Уизли зачесались кулаки. Малфой увидел это — готовая-ко-всему-Грейнджер схватила его за запястье, пресекая возможную драку. Малфой хмыкнул и ушёл вперёд, за ним колонной победителей прошли дружинники. Каждый не упустил возможности продемонстрировать свой всепозволяющий значок, чтобы сбить с Поттера спесь. Последней прощеголяла Пэнси — её чёрный, острый, как бритва, ноготь показательно прошёлся по шее и уставился на него. Но не это волновало Гарри сейчас. К выпадам змей он привык. — Гарри? Ты в порядке? — Гермиона потянула его за рукав. Он отвёл глаза от главной лестницы, где Марты и Снейпа уже и след простыл. В коридоре остались они одни. — Задумался. — Выброси это из головы, — предупредила Гермиона, входя в Большой Зал. — Помни, что сказал Грозный Глаз. — Меня поражает, насколько легко тебе удаётся «выбрасывать» что-то важное из головы, — мрачно отозвался Гарри. — Прости, но я не настолько циничный. — Ах, вот как… — с иронией протянула Гермиона. — Да будет тебе известно, это не легко. Я не циничная — я умею понимать свои эмоции, анализировать и убирать те, которые мешают принятию решений. — Проехали, — буркнул Гарри, кидая сумку на скамью. — Нет, вы видели? Сколько баллов с начала года эти утырки с нас сняли? — Рон свирепо терзал вторую сосиску, щека его вздулась, как у белки, припрятавшей орехи. — Уже семьдесят! Он поглощает содержимое своей тарелки, а Гермиона невыразимо смотрит на неё, размышляя о том, как же так получилось, что она, девочка, на поверку оказалась куда более эмоционально устойчивой, чем Гарри и Рон. Наверное, смотрит она довольно долго, потому что последний, почувствовав неладное, начинает жевать медленнее. Взгляд Рона становится более осознанным и каким-то даже виноватым. — Что, жир разбрызгался? — тихо спрашивает он, склоняясь над столом. Гермиона разочарованно вздыхает, качает головой. — Ешь сосиски, — и придвигает ему свою тарелку.

2

— Отвечайте чётко и быстро, как по учебнику. Это вы умеете, — раздаёт указания профессор Снейп, летуче поднимаясь по боковой лестнице. Марта поспевает следом, складывая в руках свою мантию, которую сняла, чтобы её перестали дёргать. — О чём вы говорите? — обеспокоенно спрашивает она, и лицо профессора возникает близко — он резко оборачивается. — От того, что и как вы скажете, зависит ваше будущее, — членораздельно произносит Северус. — Здесь или в ином месте, куда бы я очень не хотел, чтобы вы попали, — он не отводит от неё глаз, и Марта краешком сознания чувствует, что что-то не так. Она косит взгляд влево — портреты подозрительно притихли, прислушиваясь к разговору. Северус тоже замечает это и на площадке сворачивает не на парящую лестницу, а в другой коридор. Дорога так длиннее, но безлюднее. — А вечером после занятий я жду вас у себя в кабинете на дополнительный урок по зельям. Марта в смятении бредёт следом. По расписанию у неё не должно быть никаких дополнительных уроков сегодня. Так в чём же дело?.. Салазар, Амбридж вызвала её на допрос. Хотя чёрт с ней, ей не составит труда соврать. Только почему профессор говорит так, будто знает, что она состоит в Отряде Дамблдора? Да нет, вряд ли он знает. А если бы и знал, выдал бы, раз так печётся за её шкуру? Что ни говори, а его заботу видно. Кроме того, у него нет столько времени, чтобы следить за ней. Члены Отряда Дамблдора всегда старались действовать скрытно, они никогда даже не пересекались с дружинниками и всегда выбирали неочевидные способы отхода. Они буквально каждый раз использовали разные пути, а Поттер раздавал указания другим, когда и в какой момент пройти по коридору. Самой Марте было проще — слизеринка вызывает меньше подозрений — но всем остальным Гарри сообщал куда больше информации. На него смотрели почти как на Пророка, он как будто точно знал, кто из дружины где находится. Марта нахмурилась. Она не сомневалась в организационных способностях Гарри, но только сейчас задала себе вопрос, которым стоило озаботиться ранее. Каким образом такая куча народа ещё ни разу не попалась Амбридж?! — Перед этим советую вспомнить, что мы проходили, — голос Снейпа вывел её из размышлений, и Марта перешла на быстрый шаг, чтобы его нагнать. — В частности, тот день, когда вы были особенно говорливы. Вам ясно? — профессор остановился у нужной двери и воззрился на неё сверху вниз. Ясно, как ночью, чёрт побери. Марта хлопнула глазами, непонимающе уставившись на декана. Судя по всему, соображает она очень медленно, потому что его рот кривится. — Просто моргните, если поняли. Он явно что-то хотел до неё донести — смотрел в попытке найти в её глазах признаки того самого понимания. Думай, думай, думай! Но кто-то толкнул дверь с другой стороны. — Ах, мисс де Веллер! — нарочито удивлённо, словно не ожидав её увидеть, воскликнула Амбридж. Она жеманно улыбнулась, освобождая проход. — Благодарю вас, Северус, за такую оперативную доставку. Вы можете быть свободны. Марта осторожно переступила порог кабинета, смотря себе под ноги и перебирая в голове всё, что они с деканом проходили. — Что это вы такое делаете? — приторный голос Амбридж зазвучал игриво-недоверчиво. Северус придержал дверь рукой, не дав ей закрыться. — Директор попросил меня присутствовать при допросе учеников во избежание… недопустимого обращения, — спокойно произнёс он. — Что за глупости вы говорите, Северус? Что было, то прошло, да быльём поросло! — хихикнула Амбридж и пригрозила. — Своими словами вы наводите меня на мысли, что хотите воспрепятствовать процессу, — она потянула на себя дверь, но Северус подставил под неё носок ботинка. — Ни в коем разе, — скупо улыбнулся он. — Я предан Министру так же, как и вам, ведь, смею напомнить, именно я исполнил вашу просьбу без пререканий. — Это верно, Северус. Я очень признательна вам. И думаю, что в таком случае, раз всё так, как вы и говорите, вас точно не затруднит подождать снаружи, — её ладонь крепче сжала дверную ручку. — Некоторые ученики пугливы, когда вы стоите у них над душой… — почти сочувственно произнесла Амбридж. — Поверьте, я видела. Меня чрезвычайно трогает ваша забота, вы верный помощник, и мне важно, чтобы так оставалось и дальше. Уверяю вас, я сделаю всё, как положено. Следует молчание, и Северус неохотно убирает ногу. — Хорошо, — соглашается он. Долорес с приклеенной улыбкой тихо затворяет за ним дверь, и Марта краем глаза видит, как она запечатывает ту палочкой. Явно не просто так. — Итак, моя дорогая… Марта отворачивается, делая вид, что не подслушивала. Она стоит посреди кабинета, чувствуя себя здесь совсем не к месту и не желая ни к чему притрагиваться. — Присаживайтесь, — Долорес прошла к небольшому секретеру на колёсиках и кивнула ей на кресло за столом. Марта, в отвращении сведя брови к переносице, огляделась по сторонам. Блять, какое же всё розовое и пушистое… Карикатурное и лживое. Портрет Амбридж с истинным лицом, наверное, гниёт где-то в подвалах Хогвартса. Вот на него Марта бы посмотрела с большим удовольствием. Вот эту картину она бы повесила напротив своей кровати. А не… Раздаётся мяуканье. Салазар, стены утыканы тарелочками, а в них — котята. Странно, что только они. Почему взрослых котов нет? «Да наверняка утопила их собственноручно, а теперь наслаждается плодом своих трудов. Поехавшая,» — подумав об этом, Марта всё же села в кресло и напялила на лицо доброжелательную улыбку. — Это все ваши, профессор? — спросила она. — Мои? — не поняла вопроса Амбридж, горстьми черпая из пиалы сахар. Марта вытянула шею, присматриваясь. Три, мать её, ложки сахара! Наверное, она надеется превратить свою желчь в карамельный сироп. Марта хмыкнула, на что Амбридж быстро обернулась, и она тут же вернула лицу прежнее вежливое выражение. — Я про котят. — Ах, нет, что вы, — Долорес брякнула крышечкой сахарницы. — Страшно представить, как можно содержать такую ораву маленьких визгунов! Это всё из магазина. Марта понимающе поджала губы, сдерживая внутренний смех. Ну да, именно поэтому вы и работаете с детьми. — Значит, вы их не убивали. Это хорошо, — ляпнула она. — Только зачем они вам? У Амбридж дёрнулся уголок губы. Честное слово, складывалось впечатление, что из неё вот-вот вырвется какое-то чудище и разорвёт изнутри на куски. Нельзя же всегда ходить с такой улыбочкой. Она точно не может принадлежать человеку. — Ваш чай, — профессор проигнорировала вопрос и поставила перед ней чайную пару. Марта нервно усмехнулась. — Мой? — Конечно. Беседа проходит непринужденнее, когда собеседники общаются за чашечкой чая, как друзья, — располагающим к себе тоном заговорила Амбридж. «Мы с вами не друзья. Вы просто лживая мразь,» — подумала она, но вместо этого: — Замечательная мысль, профессор, но я не пью чай с сахаром, тем более утром. Можете налить мне кофе? — и с невинной улыбкой отодвинула от себя чайную пару. — Кофе вреден на голодный желудок, дорогая, — Амбридж придвинула к ней чашку обратно. — К тому же, вряд ли у меня здесь найдётся кофе. — Мне приятна ваша забота, но в кофе можно добавить молоко. Не поверю, что вы не сильны в трансфигурации и не способны обратить воду в кофе, — Марта снова отодвинула от себя чай. — Вы всегда проявляли себя очень компетентным преподавателем. — Благодарю за лестные слова, мисс де Веллер, но это не-до-пу-сти-мо, — Амбридж премерзко хихикнула. — В гостях свои правила не навязывают. На разок сладость потерпите, — она вернула чашку на прежнее место. — А вы разве не в гостях? — осведомилась Марта, подняв бровь. Ей Мерлин, она сейчас доиграется, но это так приятно — видеть, как у профессора иссякает терпение. — Пейте, пока не остыл, — а та всё ещё пытается держать лицо и упрашивает. Как бы кожа на щеках не лопнула и не разошлась от уха до уха… — Понимаете, я, как кошка, не переношу горячее, — Марта с ухмылкой откинулась в кресле, так и не притронувшись к чашке. «Маленькие визгуны» с тарелочек согласно запищали. — Он не настолько горячий, клянусь вам, — Амбридж покачала головой. — А мне кажется, что настолько, — невозмутимо заявила Марта, и профессор тут же грохнула ладонью по столу, отчего она испуганно закрыла глаза. Чайная ложечка звякнула по блюдцу. — Сейчас же пейте! — не своим голосом рявкнула Амбридж. Вот вы и показали своё настоящее лицо, профессор. Марта тяжело выдохнула, открыла глаза и, буравя её ненавидящим взглядом, схватилась за блюдце с чашкой. Последняя зазвенела — руки дрожали от волнения. Долорес с блестящими глазами смотрела на то, как она подносит её к губам, собираясь сделать глоток. Марта задержала чашку у носа. Пахнет чаем. Пахнет ничем. Напиток коснулся губ, и она поморщилась так, словно ей было действительно горячо. Но Амбридж и это удовлетворило — хватило пары сипов. — Теперь приступим, — тут-то она гаденько заулыбалась, извлекла из ящика стола небольшую стопку бумаг. — Где вы были… — и высыпала на неё целый перечень цифр из ноябрьских и декабрьских дат. Марта осторожно и беззвучно выплюнула то, что бултыхала во рту, на стенку чашки. Почему Амбридж думает, что она может помнить такие вещи? Она хотела бы ответить: «я не помню», потому что и вправду не помнила даже, какие дни недели соответствовали озвученным датам, но если её догадки верны, то… — Я присутствовала на занятиях. У меня могли быть дополнительные уроки, и в некоторые из этих дней я до закрытия сидела в библиотеке. — Но по моим отчётам… Вас словно периодически нет в школе, что, как минимум, наталкивает меня на подозрения, — Амбридж взглянула на неё и вновь опустила глаза в отчёт, — что вы нашли способ обойти заклинание Надзора. Марта резко наклонила чашку, сжимая бёдра и проливая чай себе на юбку. Кипяток обжёг ноги, но она не дернулась, только вымученно улыбнулась и вернула чашку на стол. — Может быть, в Министерстве произошёл какой-то сбой? — изображая участие, поинтересовалась Марта. Она придвинулась ближе, чтобы скрыть ноги под столом. Амбридж странно посмотрела на неё. — Вы знаете, что находится на седьмом этаже? — Не имею понятия, мэм, — почти отрапортовала она. — Очень любопытно, — профессор издала недоверчивый смешок, — как это вы не имеете понятия, если были неоднократно там замечены? — Я люблю иногда подумать в одиночестве и могу забрести куда-нибудь, но целенаправленно не пошла бы на седьмой этаж, — стараясь сохранять спокойствие, сдержанно ответила Марта. — Вы говорите правду? — Амбридж прищурилась и заинтересованно заглянула в её чашку. — Как же вы не допили? Марта неохотно потянулась к кружке, вежливо улыбнувшись. Под пристальным взглядом Долорес она вновь сделала вид, что отпивает чай. — Чем вы занимаетесь в свободное время, если быть точнее, с… — профессор перевернула страницу, выискивая нужную строчку. Марта поспешно открыла рот, выталкивая жидкость и позволяя ей стечь по подбородку. — С восьми часов вечера? — Когда как, мэм, — ответила она, прижимая манжету к губам. — Чаще всего я нахожусь в библиотеке. — Восемнадцатого декабря согласно отчёту Пэнси Паркинсон вас не было в библиотеке в указанное время. У Марты расширились глаза. Пэнси следит за ней?! — Всё верно, — она прокашлялась, стараясь вернуть голосу твёрдость, — потому что я сказала «чаще всего», а не «всегда». Амбридж недоверчиво поглядела на неё. Марта опустила глаза, делая вид, что собирается хлебнуть ещё чая. — Ваш чай невообразимо гадкий, профессор, — сказала она, вместе с тем надеясь, что не перегибает палку со своим актёрством. — Простите, — ей даже удалось изобразить искреннее удивление. — Не знаю, почему я так сказала. Долорес недовольно поджала губы. — Опустим это, — и продолжила допрос. — Зачем вы посещаете закрытый туалет для девочек на втором этаже? Он не просто так называется «закрытым». — Я не очень хорошо ориентируюсь в школе и однажды зашла туда по нужде, — ответила Марта, скрывая половину лица за чашкой. Не сказать, что ответ устроил Амбридж, хотя это была чистой воды правда, поэтому она сделала то, что делала всегда. Позволила ей потешить своё самолюбие: — Там я подружилась с привидением, и теперь хожу к ней в гости, ведь у меня нет настоящих друзей. Я ей, конечно же, тоже не нравлюсь, потому что — понимаете? — она меня в свой туалет не приглашала. Быть привидением и так не сладко, а тут ещё и я, реву временами в кабинке. — Надо же, как трогательно. У вас совсем нет друзей… — это сработало. Амбридж состроила сочувствующее выражение, выглядевшее ещё более фальшивым от того, что она тут же холодно спросила. — Как вы думаете, ваш отец мог быть Пожирателем Смерти? — Нет, мэм, — Марта крепче сжала тонкую ручку чашки. — У Министерства есть сомнения на этот счёт. Как вы можете прокомментировать это? — Министерству виднее, — легко согласилась Марта. — Кто из детей знает подноготную жизни родителей? — И вы ни разу не задумывались о том, что он мог вести двойную жизнь? — с подозрением спросила Амбридж. — В конце концов, то, как с вами обращался отец, я не могу классифицировать иначе, кроме как «вопиющее зверство». Смешно, что именно вы говорите об этом. — Не задумывалась, — пожала плечами Марта. — Я знала только его, такого, каков он есть, и четыре стены своей комнаты. Он был разбит горем, когда узнал, что у меня не проявляется магия, потому и истязал. — И что же, вам в голову совсем не приходила мысль о том, что он должен за это заплатить? — наседала на неё Амбридж. — Такая боль не забывается. — Вы абсолютно правы, — подтвердила Марта. — Эта боль всегда со мной. Но я любила его, несмотря на всё. — Вы согласны, что такая любовь — это болезнь, и вам надо лечиться? — профессор придвинула к себе один из листов и занесла над ним перо. — Ваше нахождение среди здоровых детей не идёт на пользу ни вам, ни им. — Я… — Марта обеспокоенно взглянула на документ, похожий на справку. Согласна. — Что уж говорить о ваших физических увечьях, — с усмешкой продолжала Амбридж. — Взгляды соседок, неуместные вопросы. Вас спрашивают, откуда ваши шрамы? Что вы отвечаете? — Меня не спрашивают, — Марта сглотнула ком в горле. — Я принимаю душ, когда рядом никого нет и прошу соседок выйти, когда переодеваюсь. Они считают, что я просто стесняюсь. — А вы стесняетесь? Вам дискомфортно? Марта чувствует, что заводит себя в тупик. Если она скажет «да», посыпятся новые вопросы, чтобы выбить из неё чистосердечное. Скажет «нет», Амбридж решит, что она врёт. Потому что не стесняться своих шрамов… Как это возможно для юной девушки? — И да, и нет, — Марта говорит уклончиво, давя чашкой на блюдце, чтобы она не звенела от дрожи в руках. — Я просто не знаю, как может быть по-другому. Амбридж пытливо на неё смотрит, то влево голову наклонит, то вправо. Взвешивает ответ. — Иногда я думаю о том, правильно ли, что я здесь. Но мне нравится школа, так что я надеюсь, что всё наладится, — заверяет Марта. — Ну это ещё спорный вопрос, — улыбается Амбридж. — А верите ли вы в возрождение Тёмного Лорда? — Нет, не верю, мэм, — ответ срывается с губ охотно. — Это всё чушь, выдуманная профессором Дамблдором и Гарри Поттером. На днях читала газету. Это же какой выскочкой надо быть, чтобы говорить такое? Долорес разочарованно дует губы, стучит пером по столу и прищуривается. — Есть ли что-то, что вы пытаетесь скрыть от Министерства? Что-то, что подтвердило бы наши опасения касательно вашей нестабильности. Может быть, отец обучал вас чему-то непозволительному? Каким-нибудь заклинаниям? — Нет, мэм. Ничего такого. Мы занимались по стандартному курсу. — И всё же мне в это не верится, — Амбридж скользит взглядом по её чашке и смотрит ей в глаза. — Я говорю вам правду, — Марта непонимающе сводит брови к переносице. — Хорошо, — недовольно говорит профессор. — Можете быть свободны. Она взмахивает палочкой, дверной замок щёлкает. Страх понемногу отступает. Марта старается не суетиться, берёт со спинки сложенную мантию и сумку, чтобы прикрыть мокрое пятно на юбке. — Неприятно было поговорить с вами, мэм, — отвешивает она, поднявшись. — Простите. Амбридж, уже потеряв к ней всякий интерес и уставившись в бумаги, вскидывает голову. — Что вы сказали?! — Неприятно было поговорить с вами, мэм, — повторяет Марта и испуганно прикрывает рот ладонью. — Прошу прощения ещё раз. Профессор налегает на стол, чтобы заглянуть в её чашку. Там осталось совсем немного чая, поэтому Марта для пущей убедительности схватила её и допила до конца, не забыв улыбнуться. — Верно… — протянула Долорес. Она скривилась и брезгливо, взявшись за ручку двумя пальцами, бросила чашку в мусорное ведро, посчитав, что её уже не отмыть. — Мне тоже. В коридоре Марта, то и дело оборачиваясь, шмыгает за поворот. Ноги трусит, но она торопится скрыться, будто Амбридж может в данный момент подглядывать за ней через стену. Дьявол! Не пройдя и десяти метров, Марта застывает на месте, от испуга чуть ли не проглотив чай. — Снейп просил узнать, всё ли в порядке и проводить тебя на занятия… — Малфой склоняет голову набок. Он вальяжно стоит у стены, оперевшись о неё одной ногой и, очевидно, ждёт её. Но не договаривает — замечает маленькое мокрое пятно под грудью, а дальше обращает внимание на юбку. С подола капает. — …но не предупредил, что я должен был захватить тебе сменку, — его вопросительный взгляд возвращается к её лицу, а Марта, помедлив, осторожно подходит ближе, гадая, подозревает ли он, для чего её сегодня вызвала Амбридж. — Ты нормально?.. — Драко настороженно хмурит брови, не понимая, почему она молчит. И тут Марта, придержав с одной стороны волосы, сплёвывает то, что мешало ей говорить. Драко выразительно поднимает брови. Ниточка слюны тянется от её рта, и Марта яростно утирает его тыльной стороной ладони. Впервые в жизни у неё возникает желание полизать мыло. Малфой напротив непонятно почему тянет улыбку. Шокирован? Марта бросает вещи на подоконник рядом с ним и наклоняется, чтобы отжать юбку. — Надо поговорить, — серьёзно говорит она. Драко, не изменяя своего положения, искоса смотрит на её ноги. Взору открываются мокрые резинки белых чулок. — Надо, — соглашается он, про себя отмечая, что вид ему нравится.

3

Его усилиями вечером того же дня в спальне мальчиков состоялось собрание. Марта поглядела на часы, когда все устраивались на местах. Нужно было уложить свой рассказ в оставшееся время и поспешить к декану. Драко к её удивлению стоял рядом, словно заделался в ассистенты. — Ну и? — Пэнси нетерпеливо взмахнула ладонью, сидя в кресле. — Мы так и будем молчать? — Марта, для чего ты нас позвала? — осторожно спросила Дафна, расположившись рядом с Блейзом. Тео свесил ноги с изножья кровати, уперев руки в щёки. — Сегодня меня допрашивала Амбридж, — Марта скрестила руки на груди. Пэнси при объявлении этой новости широко ухмыльнулась. — И-и-и? — И я знаю, что ты за мной шпионишь, — спокойно ответила она, изогнув бровь. — Серьёзно? — Блейз посмотрел на Пэнси. — Амбридж приказала тебе следить за ней? — Я тебе говорила, что выведу Поттера и его компашку на чистую воду, — призналась Паркинсон. — А Марта-то здесь причём? — При том, Даф, что предателем может быть тот, на кого думаешь меньше всего. Я лишь проверяла гипотезу и, как видишь… — Пэнси вернула взгляд Марте, что потемнела в лице. — Она пришла сдаваться сама. — Вот тут ты пролетела, Пэнс, — холодно возразила Марта. — Не знаю, с чего ты решила, что я могу быть связана с вашим любимым Поттером, но Амбридж вызвала меня совсем по-другой причине. — Да что ты, — Пэнси провела указательным пальцем по нижней губе, с превосходством глядя на неё. — Кажется, я знаю, что ты скажешь. Амбридж в курсе, что ты убила своего папочку? — Пэнс! — одёрнул её Блейз. — Да чёрт возьми, что?! — взорвалась Пэнси, импульсивно разведя руками в стороны и во все глаза уставившись на него и Дафну. — Вы тупые, я не пойму, или совсем оскотинились по отношению ко мне?! Драко издал тяжёлый вздох, возведя глаза к потолку. Марта покосилась на него, стараясь держаться спокойно, пока Пэнси, не зная того наверняка, била точно в цель. А заодно разносила Блейза и Дафну, что встали на её защиту. — На кой хрен она ещё могла сдаться Амбридж, правой руке Министра?! Извилины есть у вас, нет?! Предвосхищая возможный горячий спор, Марта вмешалась в него: — Всё так. Пять пар глаз обратились к ней, и она закрыла свои, чтобы: — Это был несчастный случай. — Заливай, — отмахнулась Пэнси, тем не менее смотря на неё с неподдельным удивлением от того, что так легко получила подтверждение своим словам. — Я не осуждаю, но не верю в твою сказку. Я видела их, и могу сказать — твой отец заслужил всё, что ты с ним сделала. Получить от Пэнси одобрение и поддержку — дорогого стоит, но Марте от её слов стало только хуже. Она проглотила ком в горле: — Я ничего не делала. — Да наплевать, — пожала плечом Пэнси. — Так и что, все эти россказни про эксперимент и пожар нужны были для чего? — Это идея Макгонагалл и Дамблдора. Они решили, что будет лучше не выносить эту ситуацию на публику. В августе у меня было закрытое заседание в Министерстве, чтобы решить, что со мной делать. — В смысле, решить, что с тобой делать? — встрепенулась Дафна. — Фадж что, всерьёз рассматривал это дело? Они совсем что ли… Марта посмотрела на неё. — Учитывая, что Поттера судили этим же летом по вопросу самозащиты — да. Они — «совсем». — А вот и высказывания в сторону Поттера, — вставила своё слово Пэнси. — Я не промахнулась ни по одному из пунктов! — Помолчи, Пэнс, — подал голос Малфой, недовольно сдвинув брови к переносице. — Речь идёт о реальном судебном сроке. Пэнси поражённо открыла рот и протянула: — Она запудрила тебе мозги… Марта поспешила добавить: — По законодательству мне полагается… — Плюс-минус года два, если учитывать смягчающие обстоятельства, — задумчиво закончил за неё Блейз. Дафна посмотрела на него с изумлением. — Итальянец, знающий уголовный кодекс от корки до корки? — Тео ухмыльнулся, и, не отлипая ладонями от щёк, повернул голову. — Признаюсь, я мафиози! — весело объявил Блейз, вскинув перед собой руки. Это несколько разрядило обстановку, и Марта даже улыбнулась, поковыряла носком туфли пол. — В общем… — протянула она. — Амбридж думает, что я опасна, и не просто потому, что умею поджигать сигареты без палочки. Она думает, что я могу уметь больше, потому что мой отец был Пожирателем. И поэтому сегодня пыталась допросить меня с помощью Сыворотки Правды. При этих словах Тео опустил глаза, растопырил ноги, задумчиво их рассматривая. — Как ты это поняла? — заинтересованно спросила Пэнси. — Она слишком настойчиво предлагала мне чай и затирала про дружбу, — мрачно усмехнулась Марта. — Ох, хоть самой иди и учи… — Пэнси со вздохом потянулась в кресле. — Ещё профессор подсказал, — добавила она и прикусила губу. — Наш профессор? — недоверчиво уточнила Дафна. — Профессор Снейп? Марта кивнула, а Пэнси быстро переглянулась с Дафной. — Погоди-ка… — начала Паркинсон, но Марта её перебила: — Меня беспокоит, что вас тоже могут вызвать на допрос. Я не могу знать этого наверняка, но обязана подстраховаться, чтобы меня не вытурили из школы. Поэтому я рассказала вам всё, чтобы если она станет обшаривать круг моих… — Я тебе не подружка, — предупредила её Пэнси, на что Марта прикрыла глаза и продолжила: — …чтобы вы думали над тем, что говорите, и ничего не пили. — Ты же знаешь, мы бы не стали… — начала Дафна сочувствующе, и со сторона кресла насмешливо фыркнули. — Вы — нет, она — да, — ответила Марта, краем уха услышав, как Пэнси брякнула: «пожалуйся ещё». — Я хочу, чтобы ты оставляла свою личную неприязнь ко мне, когда заходишь к Амбридж, — она перевела взгляд на самую болтливую соседку. Паркинсон её слова понравились. Она расплылась в ухмылке и постучала пальцами по подлокотнику. — Что мне за это будет? — Пэнси! — укоризненно воскликнула Дафна, на что она только повела ладонью в воздухе, намекая, чтобы та понизила тумблер своей громкости. Желательно — до нуля. И не сводила с Марты хитрых глаз. — По меньшей мере, ты не вылетишь из школы следом за мной, — холодно ответила Марта, ожидавшая подобной реакции. — Я приставлена к профессору Снейпу не только, как ученица. Моя безопасность доверена ему Дамблдором. Как думаешь, декан сильно разозлится, если узнает, из-за кого я пострадала? Пэнси помрачнела. Марта наигранно вздохнула и легкомысленно продолжила: — Я думаю, тебе повезло, что в случае с дурман-зельем ты отделалась только письменными работами. Я не сболтнула ему ни слова о том, что ты сделала, хотя твоё зелье запросто могло отправить меня в Мунго. Если бы не Малфой, кто знает? Может быть, и тебе бы припаяли срок. За убийство по неосторожности. Сколько за это дают, Блейз? — она взглянула в его сторону, как бы ища помощи. — Это, кстати, не считая кражи ингредиентов. — Хватит, — процедила Пэнси. — Это шантаж. — Воспринимай это, как возможность вернуть долг. Так мы договорились? Паркинсон помолчала, недовольным взглядом обведя замерших в ожидании друзей. — Если хоть один… — тихо, шипяще начала она, покачав в воздухе пальцем, — …из вас сейчас всерьёз подумал, что я могла бы её сдать… Можете забыть моё имя. — Я так не подумал, — Тео поднял руку, всё так же созерцая свои ботинки. Блейз кашлянул в кулак: — Подлиза. — Эй, а сам? — возмутился Тео, оборачиваясь. — «Я тебя люблю, Пэнс» — кто говорил? — Ну уж явно не ты! — хохотнул Блейз. Уши Тео покраснели. — Я сказал, как есть! — Мы поняли, Тео, — Дафна скрыла улыбку и повернулась к Пэнси. — Молодец, — тихо похвалила она подругу. Та вредно отвернулась, посмотрела на Марту и следом — на Драко. — Довольна ответом? Марта кивнула. — Вполне. — Тогда я пошла. Тебе надо к Снейпу? — вспомнила она и дождалась повторного положительного кивка. — Отлично, — Пэнси грациозно оттолкнулась от кресла и процокала к выходу. — Чтобы ни одной из вас не видела в спальне в ближайший час. Раздражаете. — Как пожелаешь, — хмыкнула Марта. Дверь хлопнула. — А посмотреть можно? Драко лениво повернул голову. — Предлагаешь ей раздеться?.. — мрачно поинтересовался он у Тео. Марта оторопев, переглянулась с Дафной. Блейз поскрёб щёку. — Я просто спросил, — Тео, оправдываясь, выставил перед собой руки. — Да что ты, — Драко выступил из-за плеча Марты и развязно сложил руки в карманах брюк. Повёл плечами, раздражённо выдохнув и приготавливаясь к зрительной перестрелке с Тео. Что больше всего бесило — на него это не работало. С ним вечно, как с большим ребёнком. — Всё, брейк! — Блейз не выдержал и подскочил с постели. — Ты опаздываешь, — напомнил он Марте, указав на часы. — Точно, — она поджала губы и заозиралась в поиске сумки. — Всё же в порядке? — Тео смотрел на Драко, но задавал вопрос ей. Марта ничего не ответила, только многозначительно показала ему большой палец перед уходом. Драко неодобрительно осклабился в её сторону. — Вот видите? Конфликт исчерпан! — преувеличенно радостно объявил Тео. Он упал на постель, сложив под головой руки. — Кто-нибудь хочет в шахматы сыграть? — и с улыбкой обратился к остальным. Блейз надул щёки и натруженно выдохнул. — Я бы лучше выпил или проветрился. Кто со мной? — он развернул Драко за плечо, толкая его к выходу — предложение не подразумевало других вариантов — и протянул руку Дафне. Тео остался один. Задумчиво попялившись в потолок, он погасил в комнате свет и повернулся лицом к стене. Часы тикали, механизм отсчитывал время, с каждой секундой приближая его к шестнадцатилетию. Хорошо, что есть палочка. Можно взмахнуть ею и представить, что таймер остановился. Но после всё же натянуть одеяло по самую голову, зарыться ею под подушку и попытаться уснуть. Сны других людей часто о том, как их догоняют. Его же сны — про то, что никто в этом мире не способен его догнать.

4

Гарри в смешанных чувствах покинул кабинет Снейпа. Сегодня он снова вывел профессора на эмоции и был даже рад, что занятия по окклюменции не увенчались успехом. Лучше бы ему преподавал Дамблдор, а не этот… Как там было? Нюниус? Нюнчик? Да уж, сейчас мало кто осмелится назвать так Снейпа. По-крайней мере, теперь Гарри понятно, почему он всегда такой злющий. Его отец — Джеймс — знатно издевался над ним в школьные времена. Как ни странно, Гарри гордился тем, что увидел, и нисколько не сожалел, что использовал Протего, когда преподаватель вклинился ему в мозги. Пусть знает, что ему это не нравится. Пусть знает, что он не имеет права клеймить отца пьяницей и свиньёй, а его самого — макать в это дерьмо. Он в своих мыслях бредёт по слизеринским подземельям, не ожидая кого-либо встретить. Даже не слышит торопливого стука каблуков и не замечает, как из-за поворота шустро выворачивает девушка. — Салазар! — его с шипением отпихивают, и он вяло отступает назад. — Ты чего слоняешься здесь?! Гарри уставляется на Марту во все глаза, но быстро их опускает, оправляя на себе мантию. Он бы не хотел видеть её сейчас. Не в том настроении, чтобы быть дружелюбным. Поэтому молчит, а она, оглянувшись и убедившись, что в коридоре никого кроме них нет, тише спрашивает: — Что ты здесь делаешь? «У меня дополнительные уроки по зельям,» — так ему велели говорить всем, кто спросит, но у Гарри будто онемел язык. Он приклеился к месту и не может ни ответить, ни уйти. Присутствие Марты злит. Звучание её голоса злит. Даже глаза, которых он не видит, злят. Потому что если Гарри посмотрит в них, то не найдёт того, что ищет. Какой же он тупица… Быть жертвенным добрым самаритянином — его худшая черта. «Ей несладко на курсе!», «Её достаёт Пэнси!» — какая чушь! И он ведь оправдывал её перед друзьями, поверил в дружбу без разделения на галстуки. Его помощь снова вышла ему боком, точно так же, как и в случае с Седриком. Вот надо было ему предложить вместе коснуться кубка? Вот решил же он, что друг достоин победы? А что в итоге? Бесславная смерть, угасший в глазах свет. Седрик даже не понял, что произошло. Его просто не стало. А Гарри до сих пор бросает в дрожь от криков его отца. Он приходит к нему во снах. Благими намерениями вымощена дорога в Ад. Все вокруг него умирают. И Гарри даже не догадывался, что пригрел на груди самую настоящую змею. — Ты знала?.. — глухо выдавил из себя он, уставив глаза в пол. — Знала, что у тебя свидание с профессором Снейпом? Нет, не знала. Гарри качает головой, не желая слушать это. Марта издевается над ним? Ладони сжимаются в кулаки, он сдерживается, чтобы не накинуться на неё с обвинениями. Он как родитель, поймавший ребёнка на пакости, но вынужденный выслушивать нелепые отговорки и враньё. «Это сделала не она,» — предупреждает его Гермиона, но Гарри отмахивается от её слов. Гермиона не понимает. Что бы ни говорила, он не уверен, что она его понимает. Она не была там. — Ты ведь смотрела на меня тогда, на первом уроке Амбридж… — смотреть на Марту почти физически больно. Его корёжит изнутри, вены шпарит от адреналина. Он носил в себе яд все каникулы, вечно подавляемый дружескими нравоучениями. И единственный раз сорвался на Сириуса… Гарри слышал, как Снейп сказал ему: «Ты маленький бес, сидящий на его плече. Не можешь смириться с тем, что бесполезно просиживаешь штаны в Норе и ничем не можешь помочь Ордену. Как отрадно, наверное, баламутить мальчишку, чтобы быть хоть к чему-то причастным?». Сириус оказался не прав. Есть разница в том, на каком факультете ты учишься. Именно поэтому, сразу поняв эту схему, Гарри молился, чтобы не попасть на Слизерин. Именно поэтому Шляпа определила Марту на Слизерин — такой, как она, место только там. — Я ещё не понял, почему ты так на меня пялилась. Ты и Малфой. Подумал, что ты такая же — решившая, что я безумец, — его презрение к ней — очевидное. В словах, во взгляде, в выражении лица. Марта оттого и закрывается. Рассматривает его теперь, как чумного, надменно задрав подбородок. Вот так правильно. Так всё встаёт на свои места. — А потом ты ни с того, ни с сего предлагаешь мне помощь… Моё доверие обошлось тебе дёшево, — Гарри сдвигает очки на переносицу, чтобы прижать пальцы к глазам. Если не присматриваться, можно поверить, что Марта не похожа на него. Он толком не разглядел того мужчину на кладбище, но теперь воображение насиловало его мозг и само дорисовывало чужие черты, добавляло детали. Она — его чёртова дочь. Дочь мужчины, приложившего руку к смерти Седрика. Дочь Маркуса де Веллера — того, кто превратил его жизнь в кошмар. — Я хотела сказать, что я тебе верю. И ты молодец, что тебе хватило сил противостоять этой жабе. — Что ты знаешь и какое тебе дело до этого? — Я ничего не знаю, Поттер. Я просто тебе верю. Но теперь Гарри не представляется ни единой возможности, что она могла бы чего-то не знать. Появление Марты в его жизни не могло быть случайностью, ведь тому же Малфою прекрасно известно о похождениях своего отца. — Скажи, ты так пыталась загладить свою вину?.. — Гарри поднимает свои влажные покрасневшие глаза и злится, что звучит жалко. — А должна? У тебя проблемы с мыслеизъявлением, Поттер, — Марта распиливает его своим ледяным взглядом. — Я не понимаю, о чём речь. Правда ли не понимаешь? Или водишь меня за нос? Дверь кабинета декана распахивается так резко, что остаётся только дивиться, как она не сорвалась с петель. Чья-то рука разлаписто ложится поверх, придерживая её. В проёме появляется высокая чёрная тень, мантия профессора разлетается, как крылья летучей мыши. — Мистер… Поттер… — манерно растягивает Северус, сразу находя его глазами. — Простудитесь… В подземельях не так тепло, как в Башнях… — он переводит взгляд на Марту. Движение головой, и она уже спешит к нему, быстро ныряет в кабинет. Гарри неприязненно поджимает губы, смотря на него вполоборота. — Советую поторопиться, чтобы не встретить по пути недоброжелателей, — проявляет свою лицемерную заботу профессор. — Помните, о чём я вам сказал на занятии. Надеюсь, что доброй ночи. — Доброй ночи, — вырывается у Гарри необдуманно. Он затыкает себе рот, чтобы следом не выплюнуть «нюнчик». И Северус как будто знает. Мрачно ухмыляется уголком губы и закрывает дверь. Марта ждёт его в кабинете. Она стоит у рабочего стола, хмуро уставившись в него. Ищет там ответы, судя по всему: почему он пуст и почему Поттер вдруг решил, что без мозгов ему лучше. Северус подавляет в себе усталый вздох, бросает на комнату заглушку. — Садитесь, — и не слышит ни одного слова против. Марта опускается на уже заготовленный стул в центре комнатушки, складывает руки на коленях и осматривается. — У вас же здесь нет портретов? — спрашивает она. — Нет. Почему вас это беспокоит? — осведомляется Северус, становясь напротив. — Мне показался странным наш разговор сегодня, я подумала, что вы… — Марта понижает голос, — опасаетесь быть подслушанным. Значит, мне можно говорить? Он с удовлетворением думает, что всё же не ошибся в ней. — Можно, — разрешает Северус, но прежде, чем на него польются вопросы, проясняет ситуацию сам. — Сегодня не будет корпения над котлами и изучения зелий. Директор настоятельно просил меня обучить вас окклюменции, — он поднимает ладонь, призывая Марту к молчанию. — Не скажу, что это меня радует, но иного выхода нет. Вы не в первый раз вступаете… в конфликт… с генеральным инспектором, и профессор Дамблдор считает, что это необходимо для вашего дальнейшего пребывания здесь. — Но мне нельзя, — Марта непонимающе сощуривается, — директор сам отстаивал моё право не свидетельствовать против себя на заседании. И по причине… повреждений… все сошлись во мнении не прибегать ни к Сыворотке Правды, ни уж тем более… — она нервно усмехается, заёрзав на месте, — передаче воспоминаний. А то, чему вы хотите меня научить, подразумевает легилименцию. Это вторжение, почти насильственное. — Не насильственное, если вы не будете сопротивляться, — поправляет Северус. Глаза Марты начинают бегать. До неё доходит, что это значит, и он решает убедить её в правильности происходящего: — Новый декрет об образовании перечёркивает то, что ранее было озвучено на вашем закрытом заседании. Предполагалось, что профессор Амбридж при допросе учащихся затронет только образовательную сферу, но, учитывая сложившиеся между вами отношения, я сомневаюсь, что она упустила возможность спросить вас… о чём-то личном? — он вопросительно поднимает бровь. — Так значит, это правда… — упавшим голосом говорит Марта. — Вы пытались меня предупредить! Вот для чего мы заготовили столько Сыворотки! — К сожалению, на данный момент положение директора Хогвартса шаткое, — подтверждает Северус. — Профессор Дамблдор старается помогать вам по силам и вынужден действовать через меня. Он должен быть уверен, что в случае угрозы вы будете способны себя защитить. — Вы говорите со мной мягко, — Марта укоризненно поджимает губы, сжимая пальцы на подлокотниках, — так разговаривают в Мунго. — Этот стул… не электрический, — холодно замечает Северус и выдерживает паузу. Марта будто ждёт, что её руки сейчас закуют в стальные путы. — Всё, что я увижу в ваших воспоминаниях, будет передано директору и только ему одному. Он не предаст вас Министерству даже если в них содержится что-то компрометирующее вас. — Вы не знаете, что там увидите, — шепчет Марта побелевшими губами. — Не знаю, но догадываюсь, — кривит губой Северус. — Простите, что по такому случаю не подаю вам сигарету. Вы ведь не используете палочку каждый раз, когда верите, что пара… затяжек… спасёт ваше ментальное здоровье? Иначе бы у Министерства возникли вопросы. Марта упрямо молчит. Северус не из тех, в ком огромный запас утешающих слов. Ему надо работать, а не наматывать на кулак сопли. Но её трясёт. — Лучше скажите, что вам холодно. — Холодно, — Марта мрачно усмехается, пряча дрожащие ноги под стул и скрещивая их в щиколотках. Обоим понятно, что её телом сейчас управляет страх. Это просто удобная ложь. Для одного, которому важно вселить в неё уверенность, и для другой, что важно эту уверенность показать. — Поднимите голову, — она слушается. — Вы мне доверяете? — Не уверена. — Бросьте, — спокойно говорит Северус. — Вы должны ощутить, как работает легилименция, чтобы уметь её распознавать и блокировать проникновение. Сейчас я требую от вас такого же рвения, как на уроках зельеварения. Покажите свою стойкость покорным следованием моим указаниям. — Это больно?.. — Любое сопротивление с вашей стороны — один удар по нервной системе. Это неприятно. Поэтому, ради комфортного обучения… Расслабьтесь… — палочка появляется из рукава мантии. Северус медленно заносит её над Мартой. Она не готова — это видно. Но сколько бы времени он ей не дал, его всегда будет недостаточно. — Легилименс! И вспышка. Яркая, белая, сопровождающая рождение и смерть. Крик младенца и безмолвие умирающего в своей постели старика. Такое погружение всегда — как открытие нового мира. Зрение здесь — туннельное, как в последний раз, а человек мыслится лишь, как душа. Поэтому Северус, лёгкий и невесомый, нитью света плывёт по реке памяти. Он дышит и одновременно нет, становится частью потока, зеркального, как вода, по которому солнечными зайчиками вспыхивают воспоминания. — Ты знала? — Знала, что у тебя свидание с профессором Снейпом? Нет, не знала, — лицо Поттера забулькивается, и Северус проплывает мимо, чтобы девчонка не продолжила выставлять ментальные барьеры. — Я думала, вы уехали, — лицо светловолосого худого мужчины всплывает на его пути. — Остался на ночь, — говорят на диалекте. У незнакомца не очень хороший английский. — Надеюсь, ты не против, что я взял почитать? У Габриэллы неплохая библиотека. Марта качает головой и вспрыгивает на стол напротив. Мужчина дружелюбно улыбается и показывает ей книгу. — Читала «К Востоку от Рая»? — Нет, я ещё не добралась до такой серьёзной литературы. Мне нравится «Над пропастью во ржи». Воспоминание открытое, но Северус движется дальше. Он на лету отсекает ненужные фрагменты, не смотря на те, что дребезжат и расплываются. Своими усилиями Марта привлекает к ним излишнее внимание. Хочешь спрятать что-то важное — прячь под самым носом. Но для Северуса под грифом «важное» числится не слащавая физиономия Драко Малфоя и его сексуальные таланты — это он мечтал увидеть меньше всего на свете — и даже не пьянства в доверенном ему слизеринском факультете, хотя стоило бы отчитать. Однако чем больше запрещаешь, тем сильнее желание учеников сделать всё шиворот-навыворот. Поэтому пусть показывают свои истинные лица в родном дорме, а не снаружи. Далеко впереди разливаются чернильные тучи, капли густыми чёрными слезами падают и растворяются на его пути, обращаясь в дымку. Дорога становится всё мрачнее и непрогляднее. Северус приближается к червоточине и вместе с тем подбирается к самому сердцу Марты де Веллер, ведь именно там хранятся воспоминания, которые страшат её больше всего. Портал в них напоминает осьминожью воронку с мифическими щупальцами, что гневно сотрясаются, недовольные приходом гостя. Чем ближе к нему Северус, тем сильнее ощущается давление. Марта ведёт борьбу с собственным разумом, через силу удерживает двери к воспоминаниям открытыми. Оболочку Северуса терзает в разные стороны, приманивает к себе и тут же отталкивает. Это как пытаться соединить два магнита, не сходящихся полюсами. Но совершить прыжок для него и подавить сопротивление — проще простого. Вспышка. Он здесь. Здесь, где девочку толкает мужская рука, а она рвётся вперёд, заслоняя собой кого-то. — Я готова принять наказание вместо него! — воинственно кричит Марта. Но её заступническое тело кажется таким же маленьким, как и у того, кого она всеми силами пытается защитить, на фоне мужчины… Северус поворачивает голову. Его взору открываются чёрные, блестящие от лоска волосы и бакенбарды. Они почти одного роста. — Выйди, — говорящий будто обращается к нему. Будто знает, что за ними подглядывают. — Нет! — рычит Марта в ответ. Из-за её ног выглядывает напуганный голубоглазый эльф. Чёрные брови мужчины похожи на грозные совиные стрелки. Он делает резкий взмах палочкой, и Северуса сметает в сторону, выталкивает в проём двери. Уши затапливает детскими воплями. — ОТЕ-Е-ЕЦ! — Марта долбит кулаками в дверь, запертую изнутри. — ОТЕЦ! Па… ПАПА! ПАП! — что-то меняется в её поведении, она начинает стучать более остервенело, слагать: «папочка», «папуля». До тех пор, пока крики не нарушает тяжёлый удар. Словно что-то замертво упало. Марта проглатывает все свои вопли и дёргается в испуге. Медленно пятится назад, а после вихрем срывается прочь. Северус задирает голову кверху, ноги в белых носках топочут по лестнице. Его заволакивает сизым дымом и потоком уносит следом. В комнате серые стены, стеллаж, оконный квадрат смотрит прямо на ученический стол. За ним у правого бока стоит одноместная скудная кровать. Северусу кажется, что всё создано для того, чтобы содержать ребёнка в строгости и кротости. Здесь нет воздуха, нет раздолья, сплошные стены. А рядом с ним уменьшившаяся до совсем крохотных размеров фигурка раскачивается на корточках, накрывая платьем колени. Не проходит и минуты, как дверь приоткрывается. Маркус де Веллер неспешно проходит внутрь, запирает дверь на два оборота ключа. Марта вскакивает, возвратившись из состояния небытия. — ТЫ ЧУДОВИЩЕ! — в бессильной ярости кричит она. — Что ты сделал? — её губы дрожат, ноги гнутся в коленях. — ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ?! — Марта давится всхлипом и ударяет ладонью по стене. Её названный отец не спешит отвечать. Смотрит на девочку, как на лабораторный эксперимент. Северус тоже обращает на неё внимание. Марту штормит, как на верёвочном мостике. Она жмётся к стене, будто бы верит, что та вдруг разверзнется за её спиной и спрячет. Облепит цементом со всех сторон, зальётся в глаза, рот и уши, склеит внутренности и погребит все её страдания вместе с телом. — «Скоро всё закончится,» — посылает Северус в утешение. Не ей, а кое-кому постарше. Тому, кто сейчас заново переживает кошмар. И стены откликаются на его мысли, как живые. Начинают плыть, сжиматься, но вновь обретают фактуру, чтобы он мог рассмотреть всё. — «Покажите мне главное,» — просит Северус, давая понять, что увиденной картины ему достаточно. Но локация не меняется. Кому-то сверху важно, чтобы он досмотрел до конца. — ОТВЕЧАЙ МНЕ! — кричит Марта. Воздух рывками выходит из лёгких, она сипит. Маркус пришпиливает её взглядом, как муху булавкой, и с видом существа высшего наблюдает, как она агонистически трепыхает крыльями. Марта издаёт несвязное, непонятное мычание, хватается за лицо, мнёт его, пяткой ударяет в пол. Один раз. Второй. — Отвечай мне… Скажи хоть слово… — голос стеклянно дребезжит, Марта зарывается пальцами в волосы, стягивает их у корней. — СКАЖИ ХОТЬ ОДНО ГРЁБАНОЕ СЛОВО! — У него будет безымянная могила, — отвечает на её требование Маркус. — Раз мне выпало на долю решать его судьбу. — Безымянная могила… — рассеянно шепчет Марта, меча безумным взглядом по полу. — А он ведь был готов принять судьбу из твоих рук… — Северус внимательно смотрит на Маркуса, замечая, с какой осторожностью он произносит слова. Точно чего-то остерегается. — Я думаю, напоследок он бы предпочёл видеть твоё лицо. Марта поднимает на него глаза. Следует пауза, за которой Северус гадает, что же происходит в голове мужчины. Его мыслеобраз отпечатывается в сознании с наложенным поверх примечанием — «провокация». Зачем? И тут ему приходит ответ — в лице, вдруг окрасившейся радостью. Северус и сам умел прятать свои эмоции, оттого в подобных себе лучше остальных различал их проявления. Не произошло ровным счётом ничего, но Маркуса выдал блеск глаз. — Я УБЬЮ ТЕБЯ! БУДЬ УВЕРЕН, Я УБЬЮ ТЕБЯ К ЧЁРТОВОЙ МАТЕРИ! — что-то тонкое, подобно лезвию, прорезало эфемерную оболочку Северуса, стоявшего на пути, и устремилось к Маркусу, врезалось бороздой, как от удара топором, в дверь. Совсем близко к голове. — Убьёшь меня? — тот дёргает щекой — в него отскочила щепка — и проводит по царапине пальцем. — Твой Сакрефальтус стал более метким. — НЕ ПОДХОДИ! — истерически кричит Марта, когда Маркус делает шаг навстречу. Ему везёт, что сейчас она машет рукой и на эмоциях толком не целится, поэтому он подныривает и перехватывает дочь поперёк живота. — ТВОЙ ГРОБ БУДЕТ ЗАКРЫТЫМ, МРАЗЬ! — Марта брыкается, вырывается и дерётся, но у её отца хватка подобна смирительной рубашке. Она оказывается прижата спиной к нему, руки её перехвачены и перекрещены под грудью. Оба сидят на полу. Она — между его ног. — А говорила, что никогда не станешь убивать… — шепчет Маркус ей на ухо, отчего Северуса перекашивает в лице. Меняется и Марта. Её разом покидают силы, голова безвольно повисает, рот открыт, а глаза-дыры уставлены в пол. — Скольких ты убил?.. — спрашивает она с ужасом. — Задай себе другой вопрос, — Маркус прижимается щекой к её макушке. — Скольких убила наука?.. Марта вздрагивает. Он машинально перемещает руки выше, чтобы обнять крепче. Она не видит лица своего отца, но его видит Северус. Два тела начинают раскачиваться, а Маркус всё смотрит в сторону. Кобальто-синие глаза уже не кажутся ему такими бесчеловечными. В них — вполне человеческая тоска. Северуса сдувает, как пыль. Декорации сменяются, и теперь он стоит во дворе особняка. Это воспоминание старее: девочка, пробежавшая мимо него, ниже ростом. Она царапает ноги, продираясь через кусты, и садится на корточки. Что-то привлекает её внимание. Стрекоза. Северусу самому приходится присесть, чтобы её разглядеть. Она смотрит на Марту своими фасеточными глазами, а нижняя челюсть её медленно, но усиленно работает, как лохань или огромный черпак. Бабочку переломило, головы уже не было видно, только подёргивающиеся поломанные лапки да истерзанные крылья. Марта не в силах оторваться от гипнотических глаз стрекозы, что словно позволяет ей смотреть и делится своей тайной. — Есть нечто притягательное в том, что такие прекрасные существа способны на жестокость, — Маркус накрывает её своей тенью. — Ты очаровательна в своём гневе. Мужская ладонь гладит девочку по макушке, и она задирает голову. Рядом с лицом наблюдателя жужжит шмель. Северус не замечает этого, потому что Марта… улыбается. Все трое обращаются в дымку и разлетаются, как пух. Их разбрасывает по разным частям комнаты, которую Северус ещё не видел, но сходу определил, как кабинет. В качестве неизменных атрибутов зельевара — котёл с варевом на столе и книжно-пробирочный хаос. — Что это за штука?! — он оборачивается на Марту. У неё глаза на мокром месте, отец вновь довёл её до истерики. — Я больше не буду это пить! — Но тебе становится легче, — Маркус движется к ней, руки его подняты, а в одной из них — чёрный пузырёк. — Ты не понимаешь! Оно… Оно живое! Как тысяча маленьких змей! — Марта тревожно смотрит на котёл, голос её дрожит. — Зелье не должно быть таким! Что у него за состав?! — Разве я всегда всё делаю по учебнику? — Я не буду это пить! — вскрикивает она и жалобно всхлипывает. — Ты же можешь придумать что-то другое?.. Пожалуйста… Маркус долго смотрит на неё, затем тянет носом воздух, выпрямляется и одним большим пальцем выталкивает из колбы пробку. Марта отскакивает в сторону стола, поближе к котлу. — Я сказала «нет»! — Маркус бросается следом, но один её взгляд на котёл, и он останавливается на полпути. — Отойди, — его брови угрожающе сдвигаются к переносице. — Тогда сам уйди… — всхлипывает Марта. — Я предупреждаю тебя. Но Маркус не слушает. Он поджимает губы, а затем — ш-ша-арк — подошва его ботинка осторожно скользит по полу. Марта то ли моргает, то ли морщится от этого звука, как будто он доставляет ей дискомфорт. Северус отсчитывает плетущиеся секунды, пока Маркус, не сводя глаз с дочери, шаркающе, не отрывая ноги от пола, фут за футом приближается к ней. Глаза Марты потерянно мечутся то к ботинкам, то обратно к лицу. То, как Маркус пытается с ней управиться, приручить, похоже на какой-то ритуальный танец. Он начинает покачивать пузырьком, привнося в свою охотничью пляску новый элемент. Специально бултыхает жидкость, этой песней пытаясь усыпить бдительность дочери и поймать её. Марта тупит взор и зажимается, старается не смотреть, но происходящее психологически давит на неё. Правый глаз то и дело подёргивается тиком, будто кто-то ведёт ножом по стеклу. С ней обращаются, как с заточённым в Гринготтсе драконом. — Молодец… — Маркус ещё немного сокращает расстояние между ними. Марта исподлобья затравленно смотрит на него, дыхание её учащается. Взгляд вправо. БАХ! Маркус топает, заставив её вздрогнуть и немедленно отвернуться от котла. — Не глупи… — ласково упрашивает он, свободная рука его ползёт к бедру. Слипшиеся губы Марты приоткрываются, но она не издаёт ни слова. Наблюдает за отцом, старается дышать ровнее и медленно вонзает ногти в столешницу, загоняя под них занозы. В момент, когда в поле её зрения появляется палочка, Марта резко поворачивается к котлу и уставляется на горелку. — НЕ НАДО! — Северус слышит, как мужчина кричит. Время замедляется. Горелка под котлом разгорается, пламя облизывает остывший котёл, чугун начинает сереть, а варево издаёт тихий протяжный свист, как готовящаяся к разрыву бомба. Всё, что успевает сделать Маркус — это пузырь Агуаменти вокруг котла и мощный бросок вперёд, чтобы оттолкнуть Марту. Чан нагревается и потрескивает, зелье выстреливает струёй вверх, как маленький извергающийся вулкан… Северусу показалось, что его сбило с ног ударной волной. Душа осела в теле грузом, он придержался одной рукой за стол. Зрение подводило, в ушах ещё некоторое время стоял противный писк. — Это был несчастный случай, — захлёбываясь словами, протараторила Марта. Она сидела с безумным видом, растрёпанная, точно только что вернулась с поля боя. У Северуса надломились брови. Сколько раз она пыталась убедить себя в этом? Хлопушка, запущенная Поттером в котёл Винсента Крэбба с безобидным раздувающим зельем — вот что могло сойти за несчастный случай. Но никак не умышленный подрыв котла с неизвестным содержимым. Школьникам с первого дня втолковывали простое правило: зельевар ошибается лишь однажды. Такая разумница, как Марта, не могла не знать, чем всё обернётся. Возможно, она и не хотела убивать отца, но злое намерение причинить вред — Ему? Себе? Или обоим? — в ней присутствовало. Тем не менее, клеймить испуганную девчонку убийцей? Как сказал Грозный Глаз: «эта девчонка сослужила нам, избавившись от одного из последователей Тёмного Лорда. Одному Мерлину известно, какое он мог найти применение своим знанием тёмных материй». Этот разговор состоялся в Норе, когда безалаберный Поттер с его дружками, очевидно, подслушивали их через удлинители ушей. Эти борцы за правое дело вечно путаются под ногами, вынюхивая информацию, с которой совершенно не умеют обращаться. Задиристый вид выродка Джеймса тому пример — чуть посреди коридора не закатил истерику. Глупец, который не имеет ни малейшего понятия, что ставит под угрозу чью-то жизнь. — Это была самооборона, — заверил Северус и движением головы смахнул сальную прядь, упавшую на лицо. — Придите в себя. Теперь вы здесь. Он не стал расспрашивать Марту относительно заклинания, которому Маркус де Веллер стремился её обучить. И без лишних слов ясно, что тот хотел сотворить из неё оружие. Вопрос лишь в том, сколь далеко простираются её умения и что является мотиватором. Всплески магии, которые видел Северус, были похожи на те, что возникают у детей в момент переживаний. Они стихийны, а, стало быть, неконтролируемы. Нетрудно предположить, что Маркус оперировал страхом и злостью. И пока Марта успокаивалась, ломанно согнувшись на стуле и почти касаясь подбородком коленей, Северус размышлял. Попади к Амбридж эти воспоминания, у неё будут все основания запереть его студентку в Мунго или нарисовать ей реальный срок в Азкабане. Дамблдор изначально знал, что в прошлом Марты де Веллер таится не один скелет в шкафу. Вернее, не только труп отца. Вот зачем он просил его, Северуса, обучить её окклюменции. Неужели предполагал, что кроме допроса Сывороткой Правды генеральный инспектор может придумать что-то ещё? Или у него свои планы на девочку? — Почему?.. — только и спросил Северус тихо. Каштановая макушка шевельнулась, из-за занавеси волос на него уставились влажные глаза. — Я стала плохо учиться… — беспомощно шепнули ему в ответ. — Он сказал… — Марта облизнула сухие губы, — что накажет меня, если я не сдержу обещание. Я не сдержала и, наверное, даже не хотела. Одним наказанием больше — одним меньше… Я готова была потерпеть. Но не знала, что наказывать можно по-другому. Отец захотел, чтобы я сделала это сама… Но я… — Вы не смогли. Душу терзало от увиденного. Что там Поттер с его трагедией? Он был совсем мал, чтобы запомнить летящий в Лили зелёный луч Авады. Это не умаляло его боли, но держался мальчишка заметно хуже, чем она. Марта де Веллер идёт тропой мученицы. Такие обычно заканчивают суицидом, становятся безумцами или черствеют сердцем, что, в целом, тоже своего рода смерть. И то ли это насмешка директора — определить несчастную девчонку именно к нему, то ли подарок старого маразматика, решившего, что забота об очередном потерянном в этом мире детёныше сумеет расколоть его — Северуса — окаменевшее сердце, как яичную скорлупу. Тишина длится долго, песок в часах давно ссыпался. Ни шороха крысы в углу, ни шума дыхания, ни скрипа стула. Марта де Веллер всё так же смотрит на него, занавесившись волосами, что в кротовском свете подземелий обтекают её лицо чёрными космами. Две глубокие треугольные тени вместо глаз, кожа — цвета мела. Ходячий ночной кошмар. Мара. И читается почти как Марта. — Я испугалась вас, — плывучим, расфокусированным взглядом Северус находит источник голоса. — Вы похожи на него, — говорит Марта. — Но вы — не он. Северус отворачивается и движется к стеллажам. — Возможно, вас напугала внешняя схожесть с… объектом, — он берёт с полки один из пузырьков, — вашего насилия. Спутанность сознания нормальна, в момент погружения в воспоминания вы уязвимы. У меня для вас хорошая новость: то, что вы пережили выпавшие на вашу долю испытания и сохранили рассудок, свидетельствует о заложенной в вас способности к окклюменции. — Сохранила ли?.. — убито шепчет Марта, уставив глаза в пол. — Сохранили, — сообщает Северус и возвращается к ней. — Я настоятельно рекомендую вам сегодня принять зелье, чтобы вы проснулись выспавшейся. Марта переводит потерянный взгляд на пузырёк в его руке. Оно ей знакомо. Это зелье сна без сновидений. — Ночные нежелательные гости вам ни к чему. У вас есть?.. В горле формируется ком, и она прячет глаза. — Да, у меня всё есть… — Марта непослушными руками закидывает на плечо сумку и встаёт перед профессором с опущенной головой. — Я могу идти?.. Северус перебирает флакон пальцами, зелье скрывается в длинном рукаве мантии. — Я сообщу вам о следующей встрече, — он возвращается к своим рутинным делам, давая понять, что занятие окончено, но вдруг спрашивает: — Как часто вы злитесь? — не оборачиваясь. Марта замирает у порога и прежде, чем выйти за дверь, бросает: — Всегда.

***

Новый день не приносит с собой ничего, кроме нежелания встречать его в принципе. Даже радость от того, что Поттер наконец присядет на очко, отходит на второй план, ведь на допрос больше никого не вызывают. В Большом Зале тревожное затишье. Несколькими минутами ранее здесь летали ошмётки газет и перья перепуганных птиц. Кричали студенты, защищающие своих питомцев, а между столами огалтело носилась Амбридж, грозясь сшибить палочкой каждую проклятую сову, несущую на хвосте недобрую весть. Она безумными глазами следила за всё прибывающими птицами, вертела головой и в попытке наладить порядок в строю лепила наказания направо и налево, даже не запоминая имён. Угрозы не работали: вряд ли в её забитом графике найдётся время для исстязания всех трёхсот студентов. Трёхсот обозлённых студентов, которые внезапно перестали соблюдать субординацию. Пресекая волнения и, возможно, спасая задницу Амбридж, на которую уже смотрели волками, Дамблдор поднялся с места и применил Сонорус. Одного величественного клича — «ТИШИ-ИНА-А-А!» — хватило, чтобы если не заткнуть, то хотя бы заставить учащихся говорить тише. Остались только шепотки да бумажные шорохи. Амбридж, вся красная от злости, муравьиными глазками уткнулась в тарелку. Всё это походило на сон. На очень-очень хуёвый сон. Совы разносят газеты, передовица которой гласит: «Массовый побег из Азкабана». Что забавно, за слизеринским столом их почти никто не читает. Иллюстрация с дементорами и разрушенной стеной бермудского треугольника Азкабана, где нет ни входа, ни выхода, такая живая и огромная, что даже бечёвку развязывать не приходится. Газеты змей отодвинуты подальше от себя. Им бы всем сделать вид, что они не причём и изобразить удивление, но это будет выглядеть ещё более фальшиво, чем статьи Риты Скитер. Вместо этого каждый слизеринец, в том числе и Драко, с каменными или злыми лицами — у кого как с самообладанием — пьют. Жаль, не алкоголь. И тем пристальнее взгляды со стороны других факультетов. — Это сделали вы?! — словно спрашивают они. — Ну да, мы, — словно отвечают змеи, дерзко распрямляя спины. Ведь все тёмные волшебники оканчивали Слизерин: этому учили учебники, это знание передавалось из поколения в поколение. На них смотрят неуважительно, с подозрением, как бы прикидывая, не обретёт ли чьё-то имя новое устрашающее звучание в будущем. Прикидывая, что из слизеринцев вырастет. Новый Джагсон… Новая Беллатриса Лестрейндж? И это — самый цимес. Несмотря на то, что газеты объявили побег спланированной операцией Сириуса Блэка, кузена Беллатрисы, взгляды падают на него. На Драко Малфоя. Ведь чья она тётка? Верно, его. Стало быть, он что-то знает. Должен знать. Родственник преступников. Читай — потенциально опасный и в той же мере виновный. Это читается в глазах пуффендуйца. В глазах когтевранца. В глазах гриффиндорца. Куда же без них? Только странно — эта мысль проскальзывает в мозгу — что имя Мерлина, величайшего мэтра волшебства, выпускника Слизерина, сходит с губ каждого по десять раз на дню. Они поминают его, как маглы — Бога, всуе. Но как-то об этом не думают. Зато думают о том, что нет ничего страшнее и отвратительнее, чем быть слизеринцем. Драко другого мнения. За его столом есть по меньшей мере пять человек, которые точно не заслуживают дурной славы. Сейчас эти пять человек сидят вокруг него стеной. Презрительные взгляды таранят их спины, в подтверждение этих ударов — больно — змеи шипят и прячут ядовитые клыки за кубками. Блейз, кажется, один безразличен к происходящему, но его выдаёт нескончаемая болтовня, которой он донимает Тео. Теперь он тоже сидит рядом, вряд ли по своему желанию, но, скорее всего, благодарный побыть в окружении кого-то близкого себе по положению. Драко знает, что Тибериус Нотт — Пожиратель Смерти, и сомневается, что его ноша менее тяжела, чем его собственная, хоть по лицу этого и не скажешь. Блейз настаивает на праздновании его дня рождения, он слабо отнекивается, ничем не аргументируя своё решение. Марта тоже не в духе. Имя Драко Малфоя гудит в ушах, и прежде, чем очередной враждебный взгляд находит его, он натыкается на её спину, испещрённую шрамами. Ему совестно за это. Она сидит напротив — лучше бы рядом — смурная, до костей морозящая одним своим видом, и по цепной реакции подпитывается гневом остальных. Драко видит призрачные руки слизеринцев, караваном выстроенные вокруг него. Что ни говори, но это делать змеи умеют: защищать своих, когда появляется нужда. Тень, наброшенная на одного — тень, наброшенная на всех. Кольцо общей злобы раскручивается, набирает силу и скорость — того и гляди хлестнёт разрядом тока, найдись хоть один умник. Драко старается не смотреть на Марту, но не может не думать о том, что сейчас происходит в её голове. Подозревает ли она его? Это глупо, конечно, если учитывать, что её отец фактически дал начало всему этому пиздецу. «Я не могу нести ответственность за грехи своего отца. Но мне всегда придётся за них отвечать,» — сказала она ему однажды. И, Салазар, теперь он это понимает. Когда завтрак заканчивается, слизеринцы поднимаются со своих мест и смыкают дружные ряды, чтобы никого не выцепили по одиночке. Драко чувствует что-то надвигающееся и злое всем своим нутром, в тишине двигаясь с друзьями на выход. Чувствует что-то, когда колонна гриффиндорцев-ополченцев выстраивается следом. Чувствует, когда становится тесно. Когда подавленная ярость рвётся из груди одного совершенно случайного идиота. Когда в ответ ему что-то злобно выкрикивает Монтегю. Когда в ход идёт чей-то острый локоть, а чья-то бравая гриффиндорская нога приземляется на слизеринский ботинок. Зелёный с красным смешиваются, переливаются перед глазами. Снова Сонорус, но уже — оставленный без внимания. Волна ненависти смывает и разбрасывает всех, Драко грубо расталкивает толпу, боясь, что затопчат кого-то из своих. Блейз в паре метрах от него разъярённо отталкивает от себя Дина Томаса, того гурьбой удерживают на ногах и орут. — Ещё хоть раз, сучий ты выблядок! — довести Блейза до ругательств — это ещё нужно постараться. Он едва ли не плюётся, запальчиво тыча пальцем в макушку Дина, как пушкой. — Ещё одно слово про мою мать, и ты не жилец, понял меня?! Ёбаный словоблуд! Раздаётся девичий вскрик. Драко решает помчаться туда, но к своему удивлению обнаруживает… Грейнджер? И разбитые коленки. — Совсем глаз нет?! Куда влезла?! — а рядом с грязнокровкой кричит разъярённая Марта. В той же мере обезумевшая и взъерошенная, Пэнси вытаскивает её из мешанины тел. Грейнджер поднимают собраты-полудурки. — Не надо, — Паркинсон оглядывается на подбегающих преподавателей и спешно отряхивает её мантию. — Что встали?! — гаркает она на остальных. — Уходим, пока никто ничего не понял! Младших держим рядом! Драко шустро отыскивает тех, кто упал, помогает испуганной ребятне протиснуться к выходу, хватает за локоть Дафну, у которой кто-то сорвал с головы ободок. Тео лезет под руку Блейза, уберегая его от драки, едва не отхватывает по лицу, и вся зелёная волна, подталкивая друг друга и спотыкаясь, кое-как вываливается из Большого Зала.

2

Сон не идёт. Марта убирает с лица хвост Луны, что сопит у макушки и уставляется в потолок. Она всматривается в него так долго, что глаза уже привыкли к темноте. Где-то за балдахином похрапывает Пэнси. Как ни странно, эти звуки жизни её успокаивают. Разгоняют тени, сгрудившиеся за балдахином. Они бродят вокруг и заунывно стонут, ожидая, когда их добыча потеряет бдительность. Побег заключённых из Азкабана. Слова Поттера. Допрос Амбридж. Воспоминания, доверенные профессору Снейпу. Одна за другой пятипалые лапы облепляют её лицо и тянут вниз, в вязкое болото. Как инферналы, от которых не спастись. А поверх них — её собственная просящая рука. «Я хочу жить нормально». Один шаг к этому уже сделан. Грейнджер. И тот — на грани самоубийства… Гермиона появляется в туалете Плаксы Миртл после обеда. Марта её не видит — курит себе за дверью, но знает, что это она. У неё глаза по пять кнатов, потёртые у колен серые гетры, на которых проглядывают почерневшие капельки. Запёкшаяся кровь. — Прости, — сухо говорит она и косится в её сторону. — Больно? Грейнджер собственные побитые колени интересуют даже меньше неё. Она смотрит на них, как на чужие. — Да не очень-то, — и признаётся. — Но ты можешь представить себе реакцию Гарри и Рона. Кивок. — Как ты убедила их не приходить? — Никак. Я подумала, что раз ты написала прийти одной, то мне не нужно болтать лишнего. Марта хмурит брови и торопливо выдыхает дым в пару рывков, чтобы спросить: — Разве ты не всё им рассказываешь? — Обычно всё, — отвечает Гермиона и присматривается к ней. — Но только когда точно знаю, что отвечать на их вопросы. Как я понимаю, — она демонстрирует клочок бумажки в своей руке, — это что-то важное, раз ты рискнула передать мне записку на глазах у всех. Ребята пока ничего не знают, я с трудом уговорила их не лезть. Марта усмехается и делает затяжку, прищуриваясь. — Что сказал Гарри? — Что он… — тяжёлый вздох, — тупица. Что обманул самого себя. Но Рон, если тебе интересно, склоняется к тому, что ты толкнула меня ненарочно. Марта дёргает бровью, обозначая своё одобрение. — Мне кажется, тебе всё же захочется поставить их в известность. В какой-то степени для этого я тебя и позвала, — она окидывает её взглядом с головы до ног. — Только советую не вопить. — Меня трудно напугать. — Потому ты и здесь, — Марта кивает и вдруг протягивает ей свою недокуренную сигарету. — Э, нет, спасибо, — неловкая улыбка выглядит, как отказ, хотя со стороны кажется, что при иных обстоятельствах Гермиона могла бы попробовать. — Зря. После такого-то выговора, — Марта в одну короткую затяжку добивает сигарету. — Пс, Миртл! — и негромко зовёт местное привидение, бросая бычок в унитаз. Срабатывает слив. — Что ты делаешь? — недоумевающе спрашивает Грейнджер, оглядываясь на дверь. — Выходи, Миртл. Хочу поднять тебе настроение. Только помни, что это секрет, — она прикладывает палец к губам и осматривает потолок. Но голова привидения выплывает из-под пола у ног Гермионы. — Приветики! Уэ… — Миртл морщится при виде неё. — И эта здесь… Чего надо? — грубо интересуется она. — Прости?! — Грейнджер возмущённо скрещивает руки на груди. — Вы знакомы? — спрашивает Марта, и Миртл поворачивается к ней, озаряясь улыбкой. — Доводилось встречаться, — неохотно отвечает Гермиона. — Эти трое проказничали здесь на втором курсе, — Миртл вытекает из-под пола по частям и задирает один из своих хвостиков. — Украли у профессора Снейпа ингредиенты для Оборотного Зелья, запах после них ещё долго не выветривался. Я терпела её и эту вонь целый месяц! Спасибо, хоть прибрались! Я, конечно, злилась, но она получила своё — стала кошкой! — Миртл захихикала и посмотрела на Гермиону. — Кошкой?.. — Долгая история, — вздыхает Гермиона. — Ты всегда такая скучная, тебе не говорили? — Миртл кривит рот, накручивая на палец прядь волос. — И как только Гарри с ней дружит? — спрашивает она у Марты. — Между прочим!.. — Давайте без ругани, — с ухмылкой осаждает Марта обоих. — Гермиона, ты хоть раз задумывалась, как привидениям бывает скучно? — Но это вовсе не значит, что ты должна была звать её! — капризничает Миртл. — Уверена, ты передумаешь. Наверняка Гермиона знает несколько интересных фактов про Гарри. Хотела бы послушать? — Ну… — Миртл кислым взглядом примеряется к Грейнджер, а Марта объясняет ей: — Это небольшая плата за то, что последует дальше. Потому что к тебе у меня особый разговор. Да, это тот самый случай, когда я говорю «мне нужна твоя помощь, Грейнджер». Марта вспоминает свою беседу с Гермионой и прикусывает заусенец. Почему всё складывается именно так? Одни сосут палец всю жизнь — с этими мыслями она раздражённо убирает руку ото рта — а другие вынуждены пробиваться через тернии в надежде встретить хоть одну благосклонно моргнувшую звёздочку. Поняв, что так недолго и начать себя жалеть, бросить всё, что начала, Марта выскальзывает из постели. Приседает перед комодом и осторожно выдвигает ящик. Склянки хрустально брякают в сундучке. Ей до последнего хотелось оттянуть этот момент. После откровений бабушки её мучили кошмары ещё несколько дней. Во снах ей являлась мать — она с погнутой шеей стояла у её кровати и чёрными глазницами молчаливо смотрела сверху. Иногда чье-то костлявое, с суставчатыми и длинными паучьими лапами тело садилось ей на грудь, обматывало голову одеялом, как коконом, и душило. Марта просыпалась со слезами, мучимая бронхоспазмом, в панике шарила рукой по тумбочке, отыскивая стакан воды. После пары глотков лёгкие снова работали, но засыпать становилось сложнее. Она смыкала глаза, и всё начиналось заново. Оттого под утро голова была совершенно чугунной, а её вид — разбитый. Казалось разумной идеей кормить себя зельями, чтобы не видеть снов совсем, но однажды бабушка пришла в её спальню, заявив, что теперь они будут спать вместе. Марта сопротивлялась — детские годы сна в родительской постели пролетели мимо неё, и что это за чудодейственное лекарство такое, ей было неведомо. Но каким бы странным оно не было, это помогло. С тех пор её сны пахли мятным маслом для рук, вечерним кремом от морщин и крепким табаком, который Габриэлла подшумок выкуривала, зачитываясь очередным эротическим романом с таким видом, будто слова у неё складывались в фигуры, а фигуры — в людей и позы. Под утро Марта находила на своей тумбочке её домашние очки с цепочкой, пепельницу с окурками и очередной истрёпанный томик. Это успокаивало взгляд. Комната дышала и обживалась Габриэллой. Марта, кусая губы, поглядела на соседствующую с ней кровать Дафны. Конечно, дура, попроси её поспать с тобой. Хочется приложиться головой об острый угол ящика и вырубиться. Или сдаться — что она и делает. Лезет рукой в сундук, но правее от него замечает коробочку, подаренную Малфоем два дня назад. Тогда Марта закинула её в комод, пообещав себе никогда не открывать. Судьбоносный, что бы там ни говорила Эва, звучало по всем фронтам хреново. Должно быть, это важная вещь. — Дерьмо… — ругая себя за любопытство, Марта выковыривает из ящика подарок. Луна и усами не шевелит, когда она подсовывает коробочку ей под нос. Кошки ведь чувствуют приближение опасности и видят всякое. Может быть, она и судьбоносность почувствует. Но, судя по торчащему изо рта кончику шершавого языка, ей было плевать на всякого рода судьбоносность. — Толку от тебя, комок мурчащий… — бормочет Марта, забираясь на постель. Она в темноте ощупывает коробочку, напоминающую футляр для украшений. На одной из сторон есть неровность — какая-то затёртая частыми прикосновениями гравировка. Что-то с точками и заглавными буквами. Марта, будто считывая шрифт Браиля, обводит подушечкой пальца каждый символ. Д. Л. М. Драко Люциус Малфой? Решив не нагружать мозг головоломками, Марта щёлкает крышкой. Изнутри коробочка обита тёмным бархатом и выглядит пустой, но лишь потому, что предмет в ней — прозрачный. Марта вертит в руке шар, свободно помещающийся в ладони. Стучит по нему ногтём, подносит к уху. Малфою стоило приложить к своему подарку инструкцию. На вид это была абсолютно бесполезная вещь, и, покрутив её так и эдак, Марта несколько разочарованно бросила шар на кровать. Разочарование усилилось, когда от шара во все стороны поползли чёрные тени. Первой мыслью было: «всё-таки проклял», но дальше всё переменилось. Марта на четвереньках отползла к изголовью кровати, сшибив Луну, и мир преобразился. Кто-то словно уронил театральный занавес. Перед глазами во всю ширь, насколько хватало взора, раскинулась поляна, оканчивающаяся скалистым обрывом, а над головой распростёрлось небо. Настоящее ночное, сияющее мириадами звёзд, небо. Магия перенесла Марту куда-то за пределы Хогвартса в большой и открытый мир, пропитанный тёплыми запахами травы, безмолвно напевающим колыбель ветром и шелестом волн где-то далеко внизу. Перенесла вместе с кроватью. Марта огляделась и, не заметив рядом Луны, схватила шарик. Видение пропало, кошка зевала, сонно моргая в ответ на откровенно обомлевший взгляд хозяйки. «Ты адекватная?» — хотела бы спросить она, если бы умела. Марта не так сильно была уверена в этом, но вновь осторожно подкинула шарик, смотря, как очертания Луны размываются, становятся зыбкими, как песок, и исчезают. Значит, никуда я не переношусь. — Просто вижу галлюцинации, — и эта мысль, вопреки ситуации, подействовала успокаивающе. Марта заинтересованно поглядела на высокую траву, облепившую ножки кровати, и осторожно потрогала её. Трава зарябила и прошла сквозь пальцы. Тогда она спустила одну ногу и коснулась пола. К сожалению, он всё такой же родной слизеринский — ледяной. Видение стало меркнуть, поэтому Марта со вздохом уселась на постели и поглядела кругом. Она пыталась найти какие-то признаки жизни в этом вымышленном мире имени Драко Малфоя, но так никого и не увидела. Вся эта красота — для одного человека. В груди кольнуло. Малфой хотел показать это ей? Он хотел, чтобы это было у неё? Марта постаралась расслабиться и угомонить тревожные мысли. Думать о том, насколько романтичный и нежный жест совершил Драко — не хотелось. А о чём думал он, глядя вот так на звёзды? Как часто он сюда приходил, чтобы… Чтобы что? Чтобы видеть сказочные сны? Марта нашаривает под подушкой ежедневник, раскрывает, перечитывая строчки, написанные его рукой: «Как твои дела?» — оставленное без ответа в тот самый день, когда тайное стало явным. «Всё в порядке?» — присланное на следующий день. «Кажется, зелье работает,» — неуверенное на день после. «Что-то случилось?» — ещё одна попытка. «Ты живая там, нет?» — их совместная фишка. Остальные шли почти подряд: «Де Веллер.» «Я уверен, что ты это читаешь.» «Потешаешься надо мной?» «Охуенно поговорили.» «Блять.» «Ты писать разучилась?» «Это уже нихуя не смешно.» «Напиши, если ты в Мунго.» И последнее, которое она увидела, только добравшись в Хогвартс: «Где ты?» Он волновался, а она затыкала в себе желание ответить. Потому что не понимала, зачем. Оттого, что сдираешь пластырь медленнее, становится только больнее. А у неё и без Малфоя куча проблем. Но сейчас Марта возвращается к реальности, чтобы отыскать в сумке перо и умчаться обратно в сказку. — Что это за место? — получается слегка вкривь-вкось, блеклая луна направляет её руку. Малфой отвечает скоро, словно ежесекундно ждёт. Назло хороший. Марта прикрывает глаза. Чёрт возьми, она надеется, что ей прилетит очередная язвительная реплика в духе: «а как же «и тебе привет, Малфой?», но его сообщение спокойное. По-крайней мере, она читает с такой интонацией. — Вроде бы твоя Франция. Ле-Драмон. Там есть сувенирная лавка для туристов, которые захотят забрать домой «кусочек пирога». — Круассана, может? — Не знал, что ты зануда, — можно даже представить, как он хмыкает. — Тебе нравится? — Ты говорил, что не потратился на него. — Я и не тратился, — пауза. — Это мой детский проектор. Так тебе нравится? Она не отвечает, раздумывая над ответом: «Не видела ничего красивее,» — просится написать. — Больше, чем хотелось бы, — появляется вместо задуманного. Марта поднимает глаза к небу. Млечный путь лилово-бирюзовой пылью рассыпается поперёк неба. Она ложится и, не зная, как объять всю красоту неба разом, зачарованно чертит пальцем в воздухе карту созвездий, опосредованно собирая их. Находит ковш Большой Медведицы, а за ней — Малую, ковшиком поменьше. Ведёт пальцем правее, обозначая Полярную Звезду, и обводит маленькую Лиру, потерянную Орфеем. Собирает светящиеся точки, добирается до Скорпиона, с жалом притаившегося у самого горизонта. А дальше… Ловит кончик самого большого созвездия, как бы берущего под своё крыло остальные. Это Дракон. — Доброй ночи, — приходит сообщение от Малфоя. Марта его не видит и думает о том, что вряд ли можно было намеренно сделать так, чтобы именно Дракон сиял ярче остальных. Но именно для неё, именно сейчас, он вбирает в себя силу других звёзд и расправляет крылья… Движется, хвастая своим мифическим хвостом… Марта видит это на границе сознания, сонно смежая веки. И усмехается, роняя руку на постель. Хотя Малфой, наверное, и мог бы так сделать… Король среди людей. Король среди звёзд…

2

— Доброй ночи, — Драко смотрит на своё сообщение и закрывает ежедневник. Марта уже долго молчит — уснула? — а его перерыв подходит к концу. Он докуривает сигарету и смотрит на белоликую луну, чей надкусанный ломтик подглядывает за ним из-за колонны. Она не укоряет его за улыбку, обращённую не ей. Значит, это лучше, чем фейерверки. Окурок сигареты отскакивает от стены. Пора продолжать обход… Драко шагает по коридору, погружённый в воспоминания. Где-то там, вдали, нежный женский голос напевает мальчику колыбельную, пока тот любуется звёздами: Ночь укрывает молоком, И на устах — чай с мёдом. Спи сладко, милый мальчик мой, Дорога будет долгой. Я здесь, с тобой, Над нами полотном Создатель сыпет янтарём. То — звезды. Видишь это? Поведи рукой! Стираются границы неба. Развей все страхи, мой родной, Ни мрак, ни тишь ночная Тебя пусть не тревожат. Ты — мир во мне, Я — мир в твоем. Спи крепко, принц отважный мой. А поутру мы встретимся…