Mortis

Октябрь 1995 г.

Ответ от Нарциссы пришёл нескоро. Мать сознательно медлила — он знал — потому что обычно её письма не приходилось ждать по две недели. Она была рада говорить о чем угодно, отправляла хотя бы пару предложений, если новостей не было, только бы он продолжал писать. Драко ещё раз пробежался глазами по строчкам: «Здравствуй, дорогой Драко. Прости меня за длительное ожидание. Приятно, что ты не забываешь о своей матери…» Дальше. «Отец почти не бывает дома, ссылается на безотлагательные дела…» Еще дальше. «В воскресенье на чай заходили Гринграссы… Астория — милая девушка, вы хорошо общаетесь?» Вот оно. «Позволь спросить, дорогой, почему тебя заинтересовали де Веллеры? Эта девочка с тобой учится? Увы, в нашей скромной переписке не могу раскрыть подробностей, но я думала, что ты её помнишь. Марта де Веллер бывала у нас в гостях. Может ли разговор подождать до рождественских каникул? Надеюсь, что ты прилежно учишься. Безмерно люблю тебя и горжусь. Твоя мама, Нарцисса Малфой» И ни строчки о здоровье, за которое он переживал больше всего. Кого ты пытаешься обмануть, мама? Малфой сжал в руке письмо и сунул его в карман пальто. Филин небольно сжал его указательный палец клювом, напоминая, что за доставку нужно платить. Угощая птицу кусочком сыра, что он стащил с ужина, Драко задавался вопросами. Черт возьми, откуда он должен был ее помнить? Его мысли целиком и полностью занимал Хогвартс. Здесь у него есть друзья, учеба, квиддич, те же девушки. Хренов бесящий Поттер, василиски, запретный лес, куда он угодил на отработку наказания, тот же гребаный Турнир. Если что-то и было в жизни, связанное с Мартой де Веллер, то это казалось таким незначительным на фоне всего происходившего, что она попросту выветрилась из его головы. Но сейчас кусочки пазла сложились. Марта де Веллер. Дочь зельевара, у которого родители покупали эликсиры. Его самого Драко, кажется, не видел ни разу, потому что ему не позволяли присутствовать на сессиях. А вот доставкой занималась именно она. Малфой спустился из совятни, думая о том, как он проебался. Проебался, что не узнал сразу, и проебался дважды, когда снова повёлся на эти игры. Снова нес её на руках, будто раз за разом отрабатывая гребаный сценарий пьесы, актёром которой быть совершенно не хотел. Но воспитательную беседу с Пэнси все же провел. — Скажи мне на милость, Пэнс, какого хрена это происходит опять?! — он накидывается на нее, обеими руками упираясь в стену и пресекая попытки Пэнси к бегству. Она смотрит на него упрямо, с обидой, видно, что ещё немного, и заплачет. Но он знает, что при нем не будет. — С ней все в порядке, — пытается убедить. Кого? Себя? Не она, блять, ее тащила. Малфой со стоном отворачивается, хватаясь за голову. В порядке, как же. Продолжай долбиться в глаза. — Тебе она нравится, — утверждает Пэнси, сжимая кулаки. — Ты хоть о чем-то другом можешь думать? Он порывисто оборачивается, придвигаясь близко-близко, настолько, что касается её носа своим. Сжимает челюсти так, что об скулы резаться можно. Пристально смотрит. Пэнси тут же жарко выдыхает ему в лицо. Чуть ли не плавится, жаждая его. И ему от этого мерзко. Чертовски мерзко. Он холодно усмехается, оттягивая за поводок рвущихся наружу демонов. Опускает голову и говорит тихо, угрожающе тихо: — Что мне сделать, Пэнс? Скажи. Она рвано дышит, прижимаясь щекой к его щеке. Ее руки тянутся к нему, но он перехватывает их, пригвождая к стене. — Хочешь, чтобы я трахнул тебя? — его голос опасно вибрирует. Он сдерживается, наклоняет голову, чтобы глаза в глаза. Она сглатывает, выдавая себя. Вот только Малфой приближается к ее уху, чтобы шепотом, убийственно, ножом по сердцу: — Или мне пойти и трахнуть де Веллер, чтобы ты наконец поняла, что я тебе не принадлежу? Пэнси пытается вывернуться, дергает рукой, но он держит крепко. Вжимает, буквально вдавливает в стену. — Что думаешь? Трахнуть тебя или все-таки де Веллер? Пэнси хочет увернуться, спрятать лицо, потому что ей невыносимо больно. И он прекрасно это понимает. Понимает, но это, блять, не его проблемы. Он ничего не обещал. Он был другом, он поддерживал, он прощал, он позволял многое. Ей было мало. Ей всегда, сука, мало. Она истерично, эгоистично, как капризный ребёнок, хочет все. Хочет его себе целиком, как самую красивую и дорогую игрушку. Он отталкивается от стены, зачесывая назад волосы. Смотрит, как она дрожит в подступающей истерике, уронив голову на грудь. На пределе. Драко знает, что она будет держаться до последнего, поэтому разворачивается, чтобы уйти. Ей нужно проплакаться, выпустить пар, сохранить последние крохи самоуважения и достоинства, собрать себя по кускам. Что ж, он даст ей такую возможность. Но это большее, что он для неё сделает. — Я блядски заебался возиться с тобой, Пэнс. Я больше не буду покрывать тебя перед Снейпом. Дальше ты сама. И Драко уходит, даже не взглянув в ее сторону.

***

В среду была назначена письменная работа у Снейпа. Слизеринцы казались взбудораженными, смаковали между собой новость — Пэнси снова натворила хуйни. Кому-то было смешно, кто-то отмалчивался, кто-то презрительно хмыкал, потому что нападать на своих — просто верх пиздеца. Даже у змей есть определённые понятия чести. На завтраке Пэнси сидела напротив, была молчалива. Дафна смотрела с сожалением, но не лезла. Блейз склеивал трещащую по швам дружбу — сохранял оптимизм, замалчивая проблему. Де Веллер отлеживалась в больничном крыле уже несколько дней. Спустя двадцать минут от урока Драко подумал, что и сегодня ее не будет, но ошибся. Решая тест, он не сразу заметил, как она прошмыгнула в класс, пригнувшись и пытаясь тихо пробраться к своему месту. Снейп проходил вдоль задних парт, спиной к ней, но каким-то чудом её заметил. Не оборачиваясь, бросил простое: — Де Веллер, задержитесь после урока. Драко поднял голову, чтобы увидеть, как она выпрямляется, поджимая губы, и садится к Милисенте. Спрашивает, чем они занимаются, и та двигает к ней буклет с тестом. Драко размышляет долгие несколько минут, уставившись в пергамент и автоматически проставляя галочки. Тест был несложный, не зря же учил. А спросить хотелось. Тогда он достал два чистых листка из учебника и, повернув голову, убедился, что Снейп достаточно далеко, чтобы услышать. Зачаровав оба листа, он опустил руку под парту, отправляя один Левиосой прямо на ее стол. Бумажка требовательно ткнулась в плечо и легла рядом. Он проследил, как Марта протянула к ней руку и, не медля, написал на своей: — Живая? Это самое тупое, что он мог спросить. И при этом — самое простое, безэмоциональное, а главное — недостаточно заботливое, чтобы сойти за какого-то влюблённого идиота. Она не повернулась. Занесла руку с пером над пергаментом, мешкая. Не поняла? Но спустя пару секунд ее каллиграфическим почерком: — Очень смешно, Малфой. Он хмыкнул, а ниже проступило: — И изобретательно. Протеевы чары? Драко поднял голову. Марта отложила листок в сторону, снова возвращая глаза к тесту. Начиркал: — Именно они. Надо поговорить. В ответ пара слов: — О чем? — О том, как бездарно ты тратишь бумагу. И она пишет, специально крупными буквами, чтобы занять как можно больше пространства на листе: — Не понимаю, в чем проблема. Драко не успевает ответить, как на пергаменте обновляется надпись: — Заброшенный кабинет на втором этаже, в обед. Марта складывает лист пополам, убирая его в учебник. Ей нужно решить тест.

***

Марта стояла лицом к двери, когда он вошёл. Только переступив порог, Малфой сходу бросил: — Шармбатон, де Веллер? Проследил за тем, как она вздрогнула, но тут же выпрямилась, отворачиваясь и дымя в открытое окно. С промедлением, негромко, она ответила: — Oui-oui. Драко хмыкнул. Прошел к окну, становясь рядом, и повернул голову. Она хмурила брови и казалась задумчивой. На него упрямо не смотрела. Окей, справлюсь сам. — И почему же ты молчала? — А что я должна была сказать? — Свою гребаную истину, к примеру. Она едва заметно улыбнулась, вновь показывая ямочки. Драко смотрел прямо на неё, вынуждая обернуться. И Марта как будто знала. Знала и улыбка на ее лице становилась ещё шире. Забавляешься, де Веллер? — По поводу истины я не совсем соврала, — наконец призналась она, стряхивая пальчиком пепел с сигареты, — моя бабушка училась на этом факультете. Драко устало вздохнул. — Очень увлекательно, де Веллер, спасибо за экскурс в историю, — он отвернулся, складывая руки на груди, и в этот момент она соизволила повернуться. Вот только он теперь не смотрел, вперившись взглядом в стену. Марта прислонилась бедрами к подоконнику, скрещивая ноги в щиколотках. Он украдкой поглядел на ее туфли и — блять — белые чулки. Ни разу ему в голову не закрадывалась мысль, что она может отличаться от него происхождением. Не подумал, что может быть нечистокровной. Но теперь, после вранья о Шармбатоне, он присматривался. Пытался понять, что ещё упустил. — Хочешь истину? — риторически, — не было ни Шармбатона, ни домашнего обучения. Только мой отец, который всему меня учил. Я не говорила правды, потому что это всех устраивало. Твоих родителей в том числе, раз ты так этого и не узнал. Драко молчал. Он чувствовал её взгляд на себе, но злился. Злился, что выглядел идиотом, хотя это она соврала. И тут же одернул себя — что за детский сад, Малфой? Он повернулся, плечом упираясь в стену. Марта была ниже его ростом и смотрела снизу вверх, но тем не менее складывалось ощущение, что это нисколько ее не заботит. Что это он смотрит снизу вверх. Что она выше. При этом совсем не выпячивает своего превосходства. Она… просто такая. И в этом что-то есть. — Засмотрелась? — с ухмылкой спросил Драко. Марта закатила глаза, вновь отворачиваясь к окну. Блять, стой. Достала вторую сигарету. Интересно, какая это по счету за сегодня? — Хочешь спросить, почему тогда я здесь? Она прикурила от палочки, и Малфой подумал, что и здесь она хитрит. Ведь он сам не раз видел, как она творила огонь, прекрасно обходясь без нее. А по поводу вопроса — нет, он не это спросить хотел. Но все же: — Дерзай, — кинул, протягивая руку к пачке. Ловя её удивленный взгляд и ухмыляясь. — Делись игрушками, де Веллер. Марта поджала губы, пытаясь подавить улыбку. Боже, как ей нравились его отсылки. Она ведь и маленьким его помнила. Драко проследил за тем, как прорисовались её ямочки, и сам потянул уголок губы вверх. Она не глядя сунула ему в руки целую пачку, едва коснувшись его ладони пальцами. Он, зеркаля ее позу, склонился над подоконником. — Прикуришь? — У тебя же есть палочка, Малфой. — Мне интересно, как ты это делаешь. Марта сдвинула брови к переносице. Да, да, ты все правильно поняла, де Веллер. Она затянулась сигаретой, опуская глаза, с выдохом встала ровнее, посмотрев прямо. Он наблюдал, как из ее рта кольцами выходит дым, видел её замешательство. Следил глазами. Секунда, и огонек вспыхнул на кончике его сигареты. Он медленно затянулся и с выдохом, поворачиваясь, чтобы не в нее, а в окно: — Браво, — просто сказал Драко, — к истории, де Веллер. Малфой был доволен. Смотрел на внутренний двор Хогвартса, но внимание было обращено в другую сторону. На нее. Он слышал, как она выдохнула, выпуская дым, вновь качнула пальцами, стряхивая пепел. — Расскажу при условии, что твоё отношение ко мне не изменится, — негромко сказала Марта, и Малфой приподнял брови, тем не менее больше никак не выдав своего удивления. Молчал, ожидая продолжения. Затянулся ещё. — Я не получала письмо в Хогвартс, потому что к одиннадцати так и не научилась колдовать. Отец был не согласен с этим и придумал свой метод. Круциатус. Малфой не представлял, каким мудилой нужно быть, чтобы пытать собственную дочь Непростительным. Люциус никогда даже не бил его. Интересно, почему об этом никто не сообщил в Министерство? И как его родители позволили себе торговать с де Веллером? Они были в курсе? Покрывали его? Малфой внутренне содрогнулся от этой мысли. — Однажды все вышло из-под контроля. Было слушание в Министерстве, и меня определили сюда. — Ты про пожар? — уточнил он, хмурясь. Ждал ответа, но Марта молчала. Тогда он повернулся, надеясь встретить её взгляд, но она отстраненно смотрела в окно, словно не замечая его. Время текло медленно. Сигарета в руках тлела, пепел осыпался на подоконник. Кажется, он даже перестал дышать, поглощенный ею. Перед глазами — она, Драко держит её на руках. Голова запрокидывается, веки дрожат. Он до смерти напуган, не понимая, что произошло. Буквально бежит, проклиная Пэнси и бесчисленные лестницы и коридоры, пока за поворотом, наконец, не появляются двери больничного крыла. Он влетает, кричит, зовёт Помфри, а Марта уже так спокойно лежит в его объятиях, что кажется мёртвой. Драко действительно думал, что она могла умереть тогда. Потому и не пришёл навестить. Побоялся. Картинка расплывается, и Марта снова смотрит на него. В глазах — понимание. И с этим: — Я не ищу твоего сочувствия, Малфой. Оно мне не нужно. Не заставляй жалеть, что рассказала. Она забирает у него дожженную до фильтра сигарету и выбрасывает в окно. Выпрямляется. Малфой следует за ней, замирает напротив. Все же, она действительно смотрит сверху вниз. Ощущается выше. Выглядит сильнее, чем кажется. Постоянно борется, кусает, бьет, не касаясь. Чертовски гордая. И вместе с тем, почему-то, чертовски простая. Простая по отношению ко всему. Поэтому ее вопрос неожиданно злит: — Как там Пэнси? Серьёзно, де Веллер, хочешь сейчас поговорить о Пэнси?! Малфой разочарованно отворачивается, распаляясь. И бросает раздраженное: — Не ебу. Абсолютно насрать, веришь, нет? Вовремя остановить себя не удаётся. Драко сжимает челюсти, приваливаясь к стене. На автомате вытягивает из пачки вторую сигарету. Это она так действует на него? С губ просится сорваться нелепое «извини», но прежде: — Грубость, Малфой… Идёт мужчинам только в постели. Твою мать. Как обухом по голове. Он ошарашенно смотрит на неё, и вся злость мгновенно тухнет. Как догоревшая сигарета. Она молчит, но Драко так и видит, как её губы повторяют, складываясь в фразу — пусть будешь ты, Малфой. Воображение услужливо рисует ее, белую, на его постели. Тоже белой. В этих блядских, чистейше-блядских белых чулках. Но это иллюзия, поскольку: — Так говорит моя бабушка. А ты о чем подумал? Ее губы, ее чёртовы губы, расплываются в улыбке. Он моргает, поднимаясь выше. В ее глазах — победа. И его поражение. Марта подхватывает свою сумку с подоконника, пока он пытается избавиться от навязчивых мыслей и приливающей крови в области паха. Подходит близко, почти вплотную. — Ты обещал мне, — напоминает она, — без всяких сожалений. Тянет к нему руку, и сердце делает кульбит. Касается его ладони, и Драко неосознанно движет ею, чтобы задержаться. Прочувствовать. Но Марта лишь аккуратно забирает свою пачку сигарет и покидает класс, оставляя его одного. Блять. Она снова ведет.

***

Гермиона обыскала все. Она обрыскала всю библиотеку в поиске информации о де Веллерах и, наверное, это был один из тех немногих моментов в ее жизни, когда она могла сказать «Я не знаю». Загадка случая Марты де Веллер занимала ее мозг день и ночь, свербя, лишая сна и нормального функционирования. Когда Гарри попросил вернуть его список надёжных имен тех, кому он мог бы преподавать ЗОТИ, и сделал приписку карандашом в самом низу, Грейнджер заморочилась ещё больше. Гарри указал Марту де Веллер со знаком вопроса, оставляя решение за ней. К обдумыванию ее кандидатуры Поттера привело несколько фактов и ситуаций. Во-первых, конечно же, история с растопырником. Во-вторых, ее бесчисленные склоки с Амбридж, свидетелями которых были сами гриффиндорцы. Профессор явно отделяла Марту от остальных слизеринцев и питала к ней личную неприязнь. В-третьих, странные обстоятельства ее отравления. Гарри упорно не верил, что это было случайностью. Он раз за разом присматривался к слизеринке, подмечая, как у нее складываются отношения с другими. Она часто была с Малфоем — факт. А где Малфой, там и Пэнси Паркинсон, об остервенелой ревности которой знал весь Хогвартс. В день, когда Марта выписалась из больничного крыла и появилась на ужине, Гарри ещё раз убедился в своей правоте. Что конкретно произошло: Марта впервые встретилась лицом к лицу с однокурсниками только к вечеру того дня. На уроках общаться не было смысла, а с переменой она тут же сбегала покурить. Настроение было хорошее, несмотря на ситуацию. После разговора с Малфоем — тем более. Открыться было приятно. И приятно, что он ее вспомнил. Кстати, перед этим, когда Снейп попросил ее задержаться, чтобы допросить насчёт случившегося, Марта снова промолчала. Не стала врать про отравление или сочинять, просто наотрез отказалась выставлять кого-либо виноватым. Ей было плевать на Пэнси, на то, что с ней станет, пусть хоть исключают. Но не она будет ставить грузики на чаши весов. — Вы понимаете, что делаете, мисс де Веллер? Покрываете виновного, — резко бросает Снейп. Он с характерным хлопком кладет стопку тестов на преподавательский стол. Разворачивается, фотографично складывая руки на груди и взмахивая широкими рукавами мантии. — Вам известна моя позиция, сэр, — твердо говорит Марта, — простите, если грублю, но мне кажется, что вы и так все знаете. И не понимаю, почему вам важно, чтобы именно я назвала имя. Профессор изучающе смотрит. Затем задумчиво тянет: — Мне не ясно, зачем вы это делаете. Хотите казаться чистенькой, де Веллер? — он ведёт подбородком вверх, — но вы сами играете. Юлите. Я практически на сто процентов уверен, что в вашем молчании кроется не святая невинность, как вы пытаетесь это выставить, а выверенная стратегия. — Змее нужно впрыскивать яд, иначе она им же и захлебнется. Профессор, — просто отвечает Марта, невозмутимо смотря на декана. Он морщится. — Избавьте меня от высокопарных речей. — Вы сами их используете, — и прикусывает язык. Снейп опасно щурится. Выдерживает паузу, в которую вкладывает все свое раздражение, давит аурой. А потом недовольно, мрачно выдает: — Директор возложил на меня ответственность за вас. Как я могу помочь, если вы упрямитесь, как овца? — на последних словах его голос непроизвольно повышается. Марта выбирает стратегию честности. Это всегда лучший вариант. — Достаточно того, что вы позволяете мне заниматься зельями. О большем я и не могла просить. — Не подлизывайтесь! — отрезает он. Возвращается к столу. — Даю вам десять секунд на то, чтобы покинуть кабинет. Он подносит руку к пергаменту, видно, собираясь снова оставить её на отработку, но Марта мешкает. Не понимает, серьёзно он или нет? — Уже 5 секунд, — не говорит, рубит. Заносит топор над её головой. — Бегите, иначе в век не разгребете котлы. Марта, не дослушав, срывается с места. Чуть ли не летит, перескакивая через порог и молясь, чтобы успела. Профессор выпрямляется, провожая ее тяжёлым взглядом. Марта де Веллер — невыносима. Она улыбалась, садясь за стол. Как ни странно, рядом с Малфоем, потому что это оказалось единственным свободным местом, ведь Пэнси пересела. Все были какие-то кислые. — По ком траур? — с усмешкой поинтересовалась она. — С возвращением из мира мёртвых, — подхватил ее настроение Блейз. Уже знакомый с ее привычками, он протянул руку, давая пять. Не хватал, не хлопал по плечу, а приманивал, как дикую кошку. Марта отбила его ладонь и притянула к себе тарелку. — Дафна. Гринграсс мягко ей улыбнулась. Боже, она видела, как та была подавлена. Вынуждена находиться меж двух огней. С одной стороны — лучшая подруга, с другой — еще не лучшая, но уже хорошая знакомая. Справа от Дафны сидела Пэнси, опустив глаза в тарелку. — Здравствуй, Пэнс, — негромко сказала Марта, следя за её реакцией. А она будто того и ждала. Стоило окликнуть, как отработанный механизм заработал. Руки Пэнси задвигались, разрезая стейк. Она выпрямилась, поднимая глаза. — Привет, де Веллер, — без злости, спокойно, но с каким-то опустошением. Захлебываясь собственным ядом. Бледная. Марта смотрела на нее, задаваясь вопросом: угомонится ли она теперь или ее ждёт что-то ещё? Если да, то Пэнси придётся прыгнуть выше головы и стать более креативной, а это уже новый уровень сложности. Осилит не каждый. Марта улыбнулась своим мыслям, не сводя с нее глаз. Лицо Паркинсон едва заметно изменилось, вытягиваясь. Она удивлена. Наверняка не понимает, почему Марта спокойна. Почему она сама все ещё здесь, после такого скандала. Почему до сих пор носит значок старосты. И понятия не имеет, что спаситель ее задницы сидит напротив. Момент, и Марта выронила вилку, громко бряцнув ей об тарелку. — Вот черт! — воскликнула она, — я не пропустила отборочные? Малфой отпил тыквенный сок из кубка, не глядя на неё. — Нет. Тебе нужно обратиться к Грэхэму. Только он… — Монтегю! — Марта уже поднялась. Малфой опустил кубок на стол, не договорив. Повернул голову, чтобы не пропустить, вероятно, очередное представление. Грэхэм принципиально девчонок не брал. — Монтегю, — еще раз повторила Марта, становясь коленкой на чью-то скамейку. Перегнулась через стол, привлекая внимание. — Пожалуйста, запиши меня на отборочные. Грэхэм, смотря на нее, молча дожевал мясо, поднес кубок к губам, прихлебывая сок. Марта в недоумении застыла. Он же не глухой, чтобы её не услышать? Она мрачно на него уставилась, терпеливо выжидая, пока он допьет. Вот он отставил кубок, сложил на тарелке приборы, промокнул губы салфеткой. Боже, Монтегю, ты перед кем выделываешься? Марте такое не понравилось. Тем не менее, она молчала. По бокам жались парни, удивлённо посматривая на слизеринку. Она следила краем глаза на случай, если кто-то из них выкинет какой-нибудь фокус. Полягут все. Наконец, Грэхэм лениво затягивает: — Новенькая. Девчонок в команду не берём. Она непонимающе хмурится. — В смысле? — В прямом, новенькая. — А поконкретнее? Грэхэм складывает руки на столе и усмехается, обнажая кривые зубы: — В тебе сколько? Метр 60? А килограммов? И того меньше. Марта моргает. И, не сдержавшись, выдает: — Ты дебил, Монтегю? Каким образом это к делу относится? Рядом кто-то хохотнул, но тут же замолк от грозного взгляда капитана. Монтегю изменился в лице и поднялся изо стола, становясь во весь рост. Марта повторила его движение, выпрямляясь, но по-прежнему стоя одной коленкой на скамье. И чего он хочет? Думает, ее пугают эти… Сколько? Метр 80? — И на какую позицию ты хочешь, новенькая? — вкрадчиво спрашивает он, щерясь. Она отбивает: — А на какой играешь ты? — Охотник, — в голосе хвастовство. Что ж, собьём с тебя спесь, раз такая пляска. Марта выдает быстро, как плеткой: — Ставлю 10 галлеонов, что сыграю лучше тебя или другого охотника. Казалось, весь слизеринский стол затих. Те, кто сидел рядом, побросали прежние темы и теперь заинтересованно прислушивались, поднимали головы, обменивались шепотками. — 10 галлеонов — раз, — начинает отсчет Марта. Грэхэм недоуменно оглядывается по сторонам, не понимая, что за шутки. — 10 галлеонов — два. Он сжимает челюсти, явно не обрадованный таким раскладом. — 10 галлеонов — три. Принимаешь ставку, Монтегю? Ему не хочется чувствовать себя униженным. Никому не хотелось бы. И потому он цедит, выплевывая: — Нет. Вот только: — 30 галлеонов, Монтегю. И слизеринский стол взрывается. Боже, она играет по-крупному, и как же ей все это нравится. Она видит, как принципиальный Монтегю ломается. Давай же, тебе наверняка хочется меня унизить и забрать выигранные деньги. Лёгкие деньги. Сколько стоит твоя верность убеждениям? — Тебя унесут на носилках, де Веллер, — говорит Грэхэм, усмехаясь, — через две недели в пятницу. По рукам. Он протягивает руку, но она отходит от скамьи. — С носилками ты уже опоздал. До встречи на отборочных. И возвращается к своим. Блейз восхищенно смотрит. — Ну ты даёшь… 30 галлеонов! Вот с кем надо играть в шахматы! — он качает головой, широко улыбаясь. Марта хмыкает, довольная собой. — Хорошо летаешь? — взбудораженно спрашивает он. За неё отвечает Малфой. Он, прикладывая ладонь к лицу, чуть ли не смеётся над её самоубийственной глупостью. Марта в шоке от того, что видит его таким. — Блейз, она вообще летать не умеет. — Ты серьёзно? — с ужасом спрашивает Дафна. Забини переводит на Марту очумелый взгляд, и по глазам понимает: она в заднице. Но почему-то очень счастливая. — У меня есть две недели, — пожимает плечами. — Салазар, — Малфой тянет улыбку. Это какой-то пиздец. Лютый, сюрреалистичный пиздец. Но в хорошем смысле. Забини откровенно не выкупает. Черт, это за гранью чокнутости. И этому нет названия, кроме как: — Де Веллер, ты безумна, — говорит он, — и безумно хороша. Но ты реально не умеешь летать?! — Не так профессионально, — отсылкой в прошлое, известной только ей и Малфою. И он хмыкает. Прячет улыбку за кубком, глядя на Блейза. — Я научу тебя паре трюков, де Веллер, — говорит Драко. Тут уже Пэнси роняет вилку на тарелку. Марта и Малфой переводят на нее глаза. Девушка видит, как трясутся её руки, когда она подхватывает сумку, чтобы уйти, и невольно хмурится. Ну да, Марта, давай начни жалеть своего врага. Под столом Малфой невзначай касается её колена своим. Возвращается к ужину, заводя отвлеченный разговор с Блейзом. Марта смотрит вперёд, туда, где сидела Пэнси, и замечает, как с гриффиндорского стола на них пялятся Грейнджер и Поттер. Увидев её, парень быстро отворачивается. Она не слышит, как он негромко, но с чувством победы, сообщает Гермионе: — Я же говорил. Грейнджер с непринужденным видом опускает ложку в тарелку. Последним, четвертым доводом в пользу де Веллер были слова Сириуса. Не нарыв информации, компания вынуждено обратилась к нему, когда он неожиданно объявился: — Маркус де Веллер торговал на чёрных рынках, Гарри. Но я не знал, что у него есть дочь. Сам понимаешь, 12 лет в Азкабане принесли в мою жизнь определенные корректировки, — Сириус оглядывается, убеждаясь, что его никто не подслушивает. Гарри в ожидании смотрит на трепещущее изображение в камине. Блэк продолжает устало: — Не знаю, что посоветовать тебе, но… Судить по родственникам — последнее, что я рекомендовал бы делать. Она может быть просто жертвой обстоятельств. В таком возрасте, как у вас, сложно отделить себя от семьи. Присмотрись получше. — А как же то, что она со Слизерина, Сириус? Она постоянно рядом с Малфоем. — Тебе шляпа разве не предлагала на выбор Слизерин? Думаешь, ты стал бы другим, изменился бы от того, что просто стал носить зелёную форму вместо красной? — Наверное, нет, — неуверенно ответил Гарри, опуская глаза. Теперь он заинтересованно смотрит на нее, сидя напротив и едва ли не подпрыгивая. — Что решила? А Гермиона размышляет. Размышляет о том, что ей нужно самой где-то перехватить де Веллер, чтобы убедиться в правильности его выбора.