Милосердие против власти

Глава 30

С значит Слёзы

             Солнечные лучи, пробиваясь сквозь густой полог листвы, рисовали причудливые узоры на дубовой коре, словно подчеркивая тревогу, царившую в воздухе. Между троицей воцарилась неловкая тишина, прерываемая лишь торжественными звуками далекой флейты, эхом доносящимися из глубины леса, тихими всхлипываниями принца Фобоса, чей дух, казалось, разрывался на части, и бесшумным дрожанием ресниц целительницы Алтхеи да полукровки Седрика. Каждый из них чувствовал тяжесть от сложившейся ситуации, остро осознавая, что их действия определят судьбу не только Фобоса, но и всего мира, который они обязаны защищать. Но что значит МИР для каждого из них? Все было предельно просто: для них он был своей собственной сущностью, наполненной множеством смыслов и ценностей. Седрик, чье существование было переплетено с Эсканором, обнаружил, что его мир поглощен одержимостью идеалами и мечтами принца, которые он был готов отстаивать даже ценой собственной жизни. Он видел мир в облике принца Фобоса, в его поисках справедливости и истины. Полукровка представлял в нем символ надежды, образ идеального правителя, которому, безусловно, следовал, но лишь до тех пор, пока сам не распознает свое истинное предназначение. Мир Алтхеи был окутан тишиной, спокойствием и гармонией. Она представляла себе мир, свободный от войн и конфликтов, место, где все могли бы жить в мирном консонансе. И для нее этот мир, этот свет воплощался в лице Фобоса, ребенке, которого целительница обещала оберегать. Она понимала, что ее мир, само ее существование зависели от судьбы принца, и девушка готова была отдать все, чтобы защитить его, сражаясь со своей болью и страхами. Принц же в своей юной душе видел мир лишь в себе самом. Его поглотили страх, недоверие и агония от невозможности жить в том мире, который он так долго мечтал создать. Юный принц оказался в ловушке собственных эмоций и амбиций. Эсканор воспринимал мир как поле битвы, где каждый боролся за свое выживание, и осознавал леденящую душу реальность того, что он не просто принц, но и человек, что несет бремя непреклонной ответственности. Однако в глубине души Фобос жаждал не только признания, но и любви, особенно понимания — всего, чем его наделила целительница. Он чувствовал, что эта хрупкая, но стойкая девушка санви была единственной, кто мог дать ему все, чего он желал… и всё же он изо всех сил старался отсечь все мысли о ней, без которой жизнь казалась невообразимой.       Внезапно этот невидимый, но ощутимый эмоциональный барьер, отделявший их от внешнего мира, рухнул. В тишине послышался шорох, сопровождаемый скрипом ветвей, и из-за листьев показалась тень. Она была не просто иллюзией; она была сущностью, живым воплощением тьмы, пронизанной ненавистью и жаждой смерти. Алтхеа ощущала ее присутствие, как острый край холодного лезвия, скользящего по ее коже. Тень была подобна туману, поглощающему все, ворующему кислород и свет, оставляющий после себя только пустоту. Она висела над дубом, подобно мерзкому пауку, готовому сброситься на свою жертву. Паря над пышной кроной дерева, ее аметистовый взгляд был пристально устремлен на неё. Сердце целительницы тут же забилось быстрее и бежало прочь, как от погони. Алтхеа почувствовала, как ледяная волна проникает в ее тело до самых костей. Она осознала, что тень пришла не за Фобосом, а именно за ней.       Эта оболочка принадлежала Гидрасалю — даргкхуму, который был на их следу с самого начала подготовки к празднованию Солнцестояния. Он был подобен мрачному духу, олицетворяющему зловещие силы, стремящемуся уничтожить все светлое и прекрасное, что Алтхее довелось привнести в душу принца. Алтхеа знала, что Гидрасаль — это опасный враг, но паника была недопустима. Ей нужно было защитить Фобоса, сохранить свой светлый мирок и свою жизнь.       В этот критический момент перед ней встал непростой выбор. Она могла поддаться своему страху, спрыгнуть с ветви и убежать, но это означало бы оставить Фобоса на произвол судьбы. Вариант встать на защиту был тоже не из легких: она не воин, а целительница, и ее сила заключается не в битве с помощью меча, а в исцелении.       Гидрасаль, как будто читая ее мысли, прошептал:       — Я всегда рядом с тобой, моя драгоценная санви.       Его интонация напоминала студеный лед, проникающий в её душу подобно осколку, вызывающему такую дрожь, будто она промерзла изнутри. Тон его голоса звучал бархатисто, но в то же время холодно, словно сама смерть тянула к ней свои костлявые серые руки. Алтхеа отметила, что в его словах не было ни доли сострадания, ни капли жалости. Он наблюдал за ней, ощущал её присутствие и был осведомлён о её тайных переживаниях. Санви стала для него как целью, так и лакомой жертвой. С каждым моментом осознавая это, она стремилась противостоять навязчивому призраку, чтобы защитить свой Свет Меридиана.       Неожиданно девушка ощутила, как страх за неё овладел принцем Фобосом, заставляя того крепче прижимать её к себе, словно охраняя от этого зловещего, но невидимого соперника. Алтхеа пыталась оторвать принца от себя, но мальчик только сильнее сжал её в своих объятиях, как будто понимая, что ей грозит опасность. Как и подозревала девушка, только она могла видеть даргкхума, и только её клиновидным ушам он открывал свой голос. Однако маскировка Гидрасаля Эйндера лишь продемонстрировала ослепительную улыбку, которая бесследно исчезла, подобно Чеширскому коту из «Алисы в стране чудес».       Белая ночь подарила им нежный ветерок, пробирающийся сквозь кроны деревьев, что нес с собой аромат полевых цветов и свежести, замещая былое присутствие даргкхума. И Алтхеа, вся взволнованная, засела на ветке могучего дуба, прижимая к себе юного принца. Их силуэты, застывшие на фоне восхода солнца, казались частью единого целого, сливаясь в одну фигуру, окутанную тишиной и печалью.       Фобос, обычно шумный и непоседливый, был необычайно тих. Его голова лежала на плече Алтхеи, дыхание было едва слышно, а взгляд, обычно искрящийся жизнью, был потухшим и полным меланхолии. Он был другим. Что-то изменилось в нем, и целительница чувствовала это с каждым мгновением.       — Может быть, вам пора спускаться? — верный слуга принца неловко нарушил молчание.       Полукровка продолжал устойчиво стоять на ветви под ними, глядя с беспокойством. Алтхее было приятно слышать голос Седрика, и она отчасти была тронута беспокойством с его стороны. Девушка, ощущая на себе пристальный взгляд Седрика, оглянулась через плечо и слегка улыбнулась ему, успокаивая.       — Не беспокойся, Седрик, мы просто любуемся светлой ночью, — ответила она, стараясь казаться спокойной.       Внутри же у нее нарастал тревожный ком, но она держала его в себе, не желая пугать мальчиков своими подозрениями насчет клана Тени, о котором те не знали. Девушка решила сделать вид, что с ней ничего не произошло, и подумала, что это был отличный шанс сплотить мальчиков, отвлечь мысли принца о беременности матери новыми. Поскольку Фобос, правда, становился другим, санви решила разобраться с его метаморфозами в компании Седрика и сплотить юношескую дружбу. Она хотела, чтобы Седрик, друг и верный слуга, был рядом, чтобы поддержать их обоих.       — Седрик, присоединяйся лучше к нам, — предложила Алтхеа, по-настоящему желая видеть его рядом. Она хотела, чтобы Седрик стал частью этого мрачного, но такого близкого ей мира, мира Фобоса, чтобы понять его боль и его страхи.       Седрик, совсем неуверенный, переводил скрытый за маской голубоглазый взгляд с Алтхеи на Фобоса. Его взор цеплялся за серебряные чешуйки, что покрывали щеки принца, за его потухшие зеленые глаза, где раньше горел огонь жизни. Он чувствовал реакцию, глубокую и необъяснимую, которая родилась в нем, когда он видел Фобоса, окутанного заботой Алтхеи. Он не мог объяснить это чувство, только понял, что это была ревность, боязнь потерять своего принца, своего друга. Казалось, принц не замечал его преданности и защитных инстинктов по отношению к нему.       — Присоединиться? К вам? На этой ветке? — спросил Седрик, приподняв тонкие брови. Он не решался забраться наверх, учитывая видимый протест Его Высочества. Но он также не хотел показаться несговорчивым, тем более что целительница пыталась привлечь его к сотрудничеству. Мальчик хотел быть рядом, но не знал, как поступить.       Принц Фобос поднимает свои зеленые глаза, но, немного задумавшись, опускает их, встретившись взглядом с Седриком, после чего холодно отвел их в сторону.       — Почему он должен это делать? Это наш… личный момент, — пробормотал он, сильнее прижимая Алтхею к себе и пристраивая нос к ее шее. — Ты моя, только моя целительница… — его голос звучал мягкой хрипотцой, насыщенный властным желанием, словно он стремился утвердить свои права на нее, подобно тому, как это делается с лошадью в загоне.       Для неё слова принца звучали как примитивная, но сильная декларация. Алтхеа ощущала ритм его сердца, мощный, словно удары молота по наковальне, исходящие из её грудной клетки. Она, безусловно, понимала его чувства. Вот только могла ли Аелфис представить, что принц меридианский был существом диким, и в нем гуляла сильная и древняя кровь драконов? Не могла. А вот сам принц не хотел даже думать о том, что мог быть полукровкой.       Увидев, как Фобос начинает свои привычные капризы, девушка положила ладони ему на плечи и нежно, но твердо оттянула его от себя.       — Ну же, Фобос, давай вместе с Седриком обсудим твои изменения, разделим твою ношу, — она робко тычет указательными пальцами в его скулы, покрытые серебряной чешуей, словно хотела дотронуться до его боли, разделить ее с ним. Она хотела быть честной с Фобосом, хотела, чтобы он чувствовал, что она рядом, что она не оставляет его одного.       Эсканор с нахмуренным лбом наблюдал за своей целительницей. Он не мог понять ее внезапное отдаление, но, сдерживая вспышку гнева, только отряхивал свою одежду, словно пытаясь избавиться от этой неловкости. Его руки нервно сжимались, когти, проступающие сквозь кожу, резко ощущались. Фобос чувствовал мощные магические потоки, которые пронизывали его существо, но они были хаотичны, неуправляемы и очень его пугали. Он не был уверен, что кто-либо из них понимал, что с ним происходит.       — Хорошо, но не жди, что он поймет, — резко бросил сердитый Фобос, обращаясь к Седрику, который, казалось, тоже был встревожен происходящим. — Тебе лучше не говорить глупостей, Седрик, — прошипел Фобос сквозь зубы. Его взгляд был острым как лезвие. Он не доверял полукровке, но понимал, что без его помощи ему не обойтись.       Целительница, не желая становиться свидетельницей нарастающего напряжения, отодвигается в сторону, а Седрик, неуверенно сглатывая, медленно взбирается на ветку дуба, где они сидели. Он чувствовал себя неловко под пристальным взглядом принца. Златовласый сел рядом с девушкой, пытаясь не обращать внимания на воздух, пропитанный враждебностью. Его взгляд метался между Аелфис и Эсканором. Он искал слова, чтобы разрядить обстановку, но не находил их. Фобос, напротив, сидел, выпрямив спину, скрестив руки на груди, устремив на Седрика пронзительный и холодный взгляд. Он смотрел на полукровку так, будто желал прожечь его насквозь.       Алтхеа, оказавшись между двумя мальчишками, словно зажатая между двумя полюсами, милейше улыбнулась Седрику. В ней не было ни капли фальши, только искреннее желание сгладить возникшую между ними напряженность, ведь она хотела показать Седрику, что они команда.       Седрик вспыхнул под лучами ее теплой улыбки как кислота. На мгновение он позабыл о том гнетущем чувстве, что возникло между ним и Фобосом, словно невидимая стена, разделяющая их. Седрик тоже улыбнулся в ответ, и в уголках его глаз проступили тонкие морщинки, предательски выдававшие его юный возраст. Тепло и доброта Алтхеи действовали на него успокаивающе, помогая забыть о мальчишеской ревности, которая просто так не исчезает, а лишь затаивается в глубине души, словно притаившийся змей.       Фобос, словно не желая разлучаться с Алтхеей, автоматически приобнял ее за плечо. Его рука, сильная и решительная, держала ее крепко, как будто боялась потерять. Взгляд Фобоса был холодным, расчетливым, в нем считывалось ощущение опасности, словно он готовил себя к сражению. Но он обратился к Алтхее, словно пытался убедить ее в своей безопасности:       — Итак, что ты думаешь, целительница? Ты видишь во мне что-нибудь необычное?       Алтхеа перевела взгляд на принца.       — Конечно, ты становишься другим… эти когти… — она посмотрела на его пальцы на своем плече, и ее голубые глаза были полны вопросов.       Седрик ухватился за свой серебряный медальон, висящий на его груди, словно хотел спрятать от всех свою тайну, свою истинную сущность оборотня. Манящий изумруд, что был встроен в украшение, искрился на свету и, подобно живому сердцу, по-прежнему обволакивал защитной аурой своего владельца. Мальчик-нага опустил голову, словно боясь встретиться взглядом с Фобосом. В глубине души он подозревал, что и принц тоже полукровка, но боялся озвучить эту мысль.       Эсканор обхватил пальцами плечо санви. Его когти слегка впились в ее плоть через толщу ткани, словно проверяя ее на прочность.       — Ты не боишься? — спрашивает он, пристально глядя на Седрика, словно провоцируя того высказать свое мнение. — Давай, выкладывай. Ты думаешь, я какой-то монстр, подобный тебе, не так ли?       Юное сердце Седрика учащенно забилось, когда он лучше разглядел заострённые когти Фобоса, и его охватил ужас. Он знал, что означают эти аномалии, и тот факт, что он чувствует в принце родство, говорил о том, что тот действительно полукровка, как и он сам. У Седрика перехватывает горло, когда он видит, как когти принца настойчиво впиваются в плечико Алтхеи. Он словно ощущает ее дискомфорт на себе, но она остается стойкой и старается не показывать никаких признаков боли.       Взгляд Фобоса по-прежнему прикован к Седрику. Выражение его лица мрачное и угрожающее. Он крепче сжимает Алтхею. Его когти, подобно острым шипам, слегка впивались в кожу девушки, но она, казалось, не обращала на это внимания. Не колеблясь, через неё, принц наклонился ближе к Седрику.       — Знаешь, я слышу, как учащается твое сердцебиение, — произнес Фобос тихим и бархатистым голосом, резонирующим с угрозой. — Как будто ты меня боишься~.       Воздух вокруг Седрика, будто отравленный, наполнился едким запахом крови, заставляя его инстинктивно отшатнуться. Седрик, пытаясь скрыть свою панику, сделал глубокий вдох, но его сердце все равно продолжало колотиться в груди, как у обезумевшей птицы, пойманной в клетку. Его руки дрожали, и он чувствовал, как холодный пот проступает на лбу. Он прекрасно понимал, что принц Фобос замечает его страх, и изо всех сил старался не выдать себя. Но взгляд принца, пронзительный и тяжелый, парализовал его волю, заставляя его чувствовать себя песчинкой, брошенной на произвол судьбы. И это действовало ему на нервы. Седрик осознал, что перед ним сидит существо, обладающее невероятной силой. Высшее существо, чья аура буквально давила на него, вызывая чувство безысходности.       Девушка морщилась от колющей боли, которая пронзила ее плечо, словно тысяча шипов. Ее брови нахмурились, и она сжала зубы, стараясь не выказать свой дискомфорт. В ее глазах мелькнула молния гнева, но она быстро подавила свой импульс и решительно вмешалась в ситуацию.        — Аелфис с вами, мальчики! — ее тон, звучащий твердо и уверенно, отрезвил Седрика и привлек внимание Фобоса.       Она, схватив Седрика за затылок, притянула его к себе, а другой рукой захватила голову принца и нежно столкнула их лбами напротив своей груди. Ее прикосновение, хотя и мягкое, вызвало у Фобоса внезапную волну непонятного чувства, смешанного с отвращением и непокорностью.       — Аелфис, — прошептал он напряженным тоном. Его глаза судорожно метались по лицу девушки, словно ища подвох. — Что ты делаешь?       Алтхеа ответила ему улыбкой, которая была холоднее ледяной пустыни. Ее глаза, обычно излучающие тепло и доброту, сейчас были холодными и проницательными, как у лучницы, нацелившейся на мишень.       — Мы не хотим конфликта. Мы просто желаем поговорить, — ответила она, взяв на себя право говорить за Седрика.       В этот момент Фобос отчетливо ощутил исходящую от Алтхеи странную энергию, успокаивающее тепло, которое, словно мягкая волна, начинало гасить бушующий в нем огонь агрессии. Он посмотрел на Седрика, затем снова на Алтхею. На его лице отразилось замешательство. Он не мог понять, что происходит, но чувствовал, что эта странная девушка, которая только что притянула его к себе, как куклу, пытается ему помочь.       А вот Седрик испытал чувство облегчения, когда Алтхеа вмешалась, разряжая напряженную атмосферу между ними. Он прочувствовал ту давно забытую им заботу, когда она прижала его к себе с материнской любовью. И хотя он мог проникнуться ее болью, нага знал, что она делает это, чтобы уберечь его.       — А ещё я пытаюсь помочь вам наладить контакт с мозгами! — девушка рассмеялась, и ее смех был подобен звону колокольчиков, отгоняющих злых духов. Она качнула ногами туда-сюда, не боясь упасть с ветви дуба. Ее движения были грациозны и легки, как будто она была частью самого дерева, частью этого леса и Сердца Меридиана.       Ее слова, произнесенные с легкой иронией, были для Фобоса словно уколом, вызвавшим очередную волну непонимания. Он не мог понять, что она имеет в виду, но чувствовал, что она несёт угрозу. Угрозу не для него, а для его гордости, для его упрямства, для его нежелания признать свою слабость. Фобос, привыкший к тому, что все должны подчиняться его воле, не мог смириться с тем, что кто-то, кто старше него по возрасту, пытается взять на себя управление ситуацией. Его внутренний огонь, который Алтхеа пыталась погасить, вспыхнул с новой силой, и он готов был дать бой. Вот только сможет ли долго ей противиться?       Но Алтхеа не отступила. Она знала, что Фобос не глуп, и решила рискнуть, надеясь, что ее искренность и решимость помогут ему увидеть истинную цель её действий.       — Ты можешь не верить в то, что я делаю, — сказала она. Ее голос стал тверже, но не грубее, — но я делаю это для тебя. Для Седрика. И для себя. Мы не можем позволить себе конфликт. Мы должны найти общий язык, иначе ослабнем.       Фобос, не отвечая, смотрел на Алтхею. Его взгляд был пуст и безразличен, будто застылый в вечном тумане. Целительница понимала, что не сломила его выставленный упрямством щит. Но в глубине души она надеялась, что сумела посеять зерно сомнения и зародить в нём искру надежды. Аелфис не желала давить, торопить его. Ей хотелось дать ему время обдумать услышанное.       Эсканор, прищурившись, следил за каждым ее движением. Его хватка на девичьем плече ослабла, словно сама боль в груди отступила под напором новых чувств, раздирающих его сердце. Он глубоко вздохнул, будто пытаясь втянуть в себя свежесть новой мысли, новой реальности. Его взгляд, наконец, вернулся к Седрику, и в нем промелькнула тень смягчения.       Златовласый мальчик, не зная, как поступить, колебался, размышляя о том, как найти решение этой непростой ситуации. Он медленно поднял руки и расстегнул серебряный медальон, висевший на его шее — символ любви и заботы его матери-наги. Седрик протянул руку, предлагая его Фобосу:       — Вот, возьмите это. Это может помочь Вам скрыть своё… состояние.       Алтхеа выпрямилась, ее руки опустились и легли вниз, а пальцы крепко впились в шершавую ветвь. Она оценила попытку Седрика помочь принцу, но осознавала, что если Седрик расстанется с медальоном, его настоящая природа станет явной. Она не могла рисковать его жизнью, поэтому поджала губы, с интересом наблюдая за реакцией принца Фобоса.       Фобос посмотрел на медальон, затем снова на Седрика. Выражение его лица оставалось непроницаемым. Он нерешительно протянул руку, его пальцы соприкоснулись с пальцами Седрика. Эсканор обхватил ювелирное украшение рукой и ощутил прилив тепла, словно его окутало нежное, успокаивающее материнское присутствие. Но Алтхеа, как бы прочитав его мысли, быстро отняла медальон. Она не могла позволить мальчишкам рисковать.       — Я не могу допустить этого, — сказала она твердо. — Вы оба совсем не понимаете, что творите. Это опасно.       Фобос посмотрел на нее, его глаза были полны немой просьбы. Он отчего-то почувствовал, что не безразличен к судьбе Седрика. Алтхеа, понимая его чувства, аккуратно, со всей безграничной заботой одела медальон обратно на шею Седрика.       — Не волнуйся, я позабочусь о нем, — сказала она полукровке, еще раз взглянув на Фобоса. — Он в безопасности, — и скрестила руки на груди, давая понять, что вопрос закрыт.       Седрик, переполненный благодарностью, положил руку на медальон, ощущая прохладу металла на своей коже. Он смотрел на Фобоса, надеясь, что принц поймет значение его поступка.       Фобос, наблюдая за происходящим, впервые посмотрел на Седрика по-настоящему. Он увидел в нем не просто слугу, а того, кто он есть на самом деле — добрую, благородную душу, которая всего лишь хочет помочь, того, кто готов был пожертвовать собой ради него. В этот момент, абстрагируясь от торжественных симфоний, между мальчиками возникло нечто большее, чем просто дружба. Это была связь, рожденная общим страхом, общим горем, общим желанием жить. Фобос снова посмотрел на Алтхею, уставившись на ее черты, освещенные утренними лучами солнца, пробивающимися сквозь зеленую листву. Он видел в ее сапфировых очах заботу, сострадание и, возможно, даже любовь. Он знал, что она не подведет его. Он доверял ей. Именно в этот момент Фобос почувствовал, что он не был одинок. У него были друзья, люди, которые готовы были защищать его и помогать ему. И это Алтхеа и Седрик — товарищи, которые еще не успели его предать. И он не позволит им это сделать!       Под сенью могучего дуба Алтхеа взяла ребят за руки и, сомкнув ресницы, сосредоточила свою целительскую мощь на двух мальчишках, сидевших по обе стороны от нее. Этот простой ритуал должен был успокоить их, позволяя им скрыть свою истинную природу. Ее исцеляющие способности были уникальными, позволяя не только заживлять повреждения, но и влиять на оборотней, способствуя изменению их внешнего облика и скрытию истинной сущности.       Фобос, чья кожа была покрыта чешуей, напоминающей драконью, чувствовал, как тепло Алтхеи проникает в него. Его кожа начала разглаживаться, чешуйки стали менее заметными, приобретая вид обычной человеческой кожи. Удивленный, он разглядывал свои пальцы, затем перевел взгляд на санви, и на его лице появилась легкая, полная благодарности улыбка.       Седрик, находясь в разгаре тревожных времен, чувствовал, как спокойствие распространяется по его телу под воздействием целебной магии Алтхеи. Его сердцебиение, бывшее учащенным, замедлилось; радужки глаз, похожие на циркониевые ирисы, открывшиеся после снятия кулона, растворились в синеве, напоминающей морской бриз, теперь оставаясь неизменными на фоне его чистого лица. Он взглянул на Фобоса, надеясь, что принц тоже почувствовал этот успокаивающий эффект.       Видеть улыбки Седрика и Фобоса изначально было для нее облегчением и настоящим счастьем. Она с легким вздохом вырвала свои руки из мальчишеских ладоней и подняла их к кроне дуба:       — А как насчет того, чтобы спуститься на землю и поиграть в догонялки? Все празднуют Солнцестояние, а мы сидим, как мухи в паутине!       Глаза Фобоса загораются при упоминании этой игры, так как принц до безумия любил за кем-нибудь гоняться в порыве нервозности. С энтузиазмом он кивает, все еще улыбаясь Алтхее. С помощью магии левитации принц подлетел к Седрику и, схватив его за руку, начал тянуть того вниз:       — Давай, Седрик! Давайте вместе немного повеселимся!       Полукровка, еще не полностью отошедший от волнения, вызванного магией Аелфис, улыбнулся им обоим и последовал за Фобосом, спускаясь на землю. Его сердце все еще билось с бешеной скоростью, но успокаивающее действие магии Алтхеи позволяло ему немного расслабиться.       Целительница, поправив на своем лице край маски в форме крыльев бабочки, подошла к кустам, где обиженно лежала маска волка, принадлежащая принцу Фобосу. Ее лицо, обрамленное локонами темно-русых волос, было освещено нежной улыбкой. Она подняла маску, украшенную резными узорами, и стряхнула с неё прилипшие листочки, прежде чем вернуться к Эсканору, который, словно высокая берёзка, стоял рядом с Седриком.       — Позволь мне одеть на тебя твою маску, — с милой улыбкой обратилась она к нему.       Фобос озорно улыбается девушке, когда та приближается с его волчьей маской. Он игриво закрывает глаза и поджимает губы, как будто ожидая поцелуя:       — Вот так? — дразнит он.       Седрик рядом с ним хихикает, его забавляли выходки принца. Он всегда был тихим и спокойным, но при этом постоянно поддерживал Фобоса в его озорных выходках.       — Именно так, волчонок, — ответила целительница, подходя ближе и смеясь им в ответ. Она прикладывает маску к светлому лицу принца, что закрывает лишь верхнюю часть его лица, оставляя открытым рот.       Фобос драматично надувает губы, когда маска укрепилась на его лице:       — Я не маленький! — возмутился он и усилил напряжение в плечах, словно пытался доказать свою мужественность, а затем обратил взгляд к Седрику, наделяя его строгим взглядом, который словно призывал к защите.       — Может, Вы и выглядите крупнее меня, — прозвучал смех Седрика, который ласково похлопал Фобоса по плечу, — но в сравнении с Алтхеей Вы всегда останетесь маленьким волчонком, — подшучивал над ним Седрик, улыбаясь от уха до уха.       Алтхеа весело рассмеялась, положив руки на свои бедра. В ее глазах искрилась радость, и она не стеснялась показывать свои белоснежные зубы, когда смех охватывал её. Фобос пытался сдерживать улыбку, но её заразительный смех был слишком сильным, чтобы устоять.       — Я вовсе не маленький! — повторил он упрямо, слегка шлепнув Седрика по руке в шутливой манере, прежде чем вновь обратить свой взгляд к Алтхее.       Целительница игриво шевелит бровями, еще сильнее заставляя принца хотеть убедить ее в противоположном.       — Не маленький, просто коротышка! — засмеялась она, уже чувствуя, как Фобос раздражается. Девушка ринулась с места, оглядываясь назад и окликая Седрика. — Похоже, я знаю, кто нас будет догонять, Седрик! — крикнула она, увеличивая расстояние между ними.       Глаза Фобоса сузились, его терпение было на исходе. Он уже собирается возразить, когда Алтхеа внезапно бросилась прочь. Принц, заинтригованный, последовал за ними, его длинные ноги быстро несли его через кусты.       Солнце пробивалось сквозь листву, заливая поляну золотыми лучами. Воздух был полон аромата полевых цветов и свежести, а легкий ветерок колыхал кроны деревьев. Но в этот безмятежный пейзаж вторгался азарт погони, наполняя их легкие напряжением. Алтхеа бежала по поляне, словно олениха, спасающаяся от хищника. Ее платье, распахнутое от бега, развевалось за ней, словно яркий белый флаг, а ее визг, звонкий и беззаботный, эхом разносился по лесу. Адреналин гулял в ее крови, и она оглянулась назад, схватив Седрика за руку. Теперь юнец бежал рядом с ней и игриво взвизгивал. Он, в отличие от Алтхеи, был спокоен и сосредоточен, но все же его сердце бешено колотилось от адреналина, а ладони были влажными от волнения.       — Принц нас не догонит! — кричала Алтхеа, словно боясь, что ее слова могут не исполниться. Ее голос был полон детской беззаботности и легкой доли дерзости.       Седрик, в отличие от Алтхеи, имел реалистичный взгляд на вещи. Он прекрасно понимал, что Фобос, будучи наследником престола, с раннего возраста занимался развитием силы и выносливости. С него с детства требовали навыки управления своим телом, стрельбы из лука, фехтования, верховой езды и бега на длинные дистанции. Фобос, безусловно, обладал физической мощью, быстротой и выносливостью, которые, хотя и были доступны Седрику сейчас, как ребенку из бывшей дворянской семьи, ему никогда не прививались. Но в его сердце все же теплилась надежда, что, возможно, им удастся ускользнуть. Мальчик оглядывается через плечо и видит, что принц следует за ними с холодным аристократическим профилем и львиной гривой белокурых волос. Волосы Фобоса, словно шёлк, струились по плечам, придавая его лицу еще более царственный вид. Его глаза, как зелёные озера, блестели яростным блеском, а губы, обычно сжатые в строгую линию, сейчас слегка приоткрылись в хищной улыбке. Улыбка была полна некой непонятной жестокости, словно Фобос предугадывал и наслаждался своей победой заранее. Он, словно зверь, чувствовал добычу, и в его движениях была неторопливая уверенность, как у охотника, который точно знает, что его жертва не ускользнет.       — О, я бы не был так уверен в этом, — бросил Фобос, его голос, низкий и хрипловатый, похожий на рокот грома, разносился по лесу, заставляя деревья содрогаться. Голос принца был напоминанием о его мощи и власти. Он был привыкший к тому, что ему повинуются, и его слова носили в себе некий приказ.       Алтхеа лишь залилась звонким смехом, и, словно изумрудная бабочка, порхающая от цветка к цветку, она продолжила свой бег, уклоняясь от ветвей и перепрыгивая через ручьи.       Глаза Фобоса возбужденно блестят, словно волчьи, когда он наблюдает за их побегом, а его длинные ноги, казалось, обладали пружинящей силой, неутомимо устремляясь вперед и буквально пожирая землю, с легкостью преодолевая любые препятствия. Каждую секунду промежуток между ними уменьшался, и Фобос был полон уверенности, что скоро окажется рядом с беглецами.       — Я быстра как бабочка, тебе нас не догнать! — снова крикнула Алтхеа, но в ее голосе прозвучала уже не столько уверенность, сколько отчаянная надежда.       Праздничная музыка заглушает биение их с Седриком сердец. Девушка тянет его за собой, другой рукой крепко придерживая подол своего песочного платья, чтобы не споткнуться. Она мчалась с удивительной легкостью и изяществом, словно и вправду бабочка, касающаяся воздуха своим нежным телом и утягивающая за собой зелёного змея.       Улыбка Фобоса становится шире, когда он ускоряет шаг. Его роскошные волосы струятся за ним, словно молочная река. Он догоняет их, раскинув длинные руки, словно готовясь подхватить их и отнести обратно во дворец.       — Это мы еще посмотрим, маленькая бабочка, — его слова прозвучали как предупреждение, заставляя Алтхею ощутить холод от страха в сердце.       Ее легкие, казалось, готовы были лопнуть, но она упорно продолжала бежать, вцепившись в руку Седрика. Тот в свою очередь чувствовал, как тепло ее ладони согревает его маленькую руку, придавая сил. Когда Фобос приближается к ним, Седрик крепче сжимает руку Алтхеи, а сердце его колотится от страха и возбуждения. Он смотрит на девушку. Ее глаза цвета морской волны светятся смехом и радостью, и он понимает, что они не смогут надолго оторваться от принца. Алтхеа, понимая это, все равно бежала вперед. Она была краснолицая от усилий и запыхавшаяся, но ее глаза горели непоколебимой решимостью. Целительница не хотела сдаваться, она желала бежать, пока еще хватало сил.       Король Зейден, погруженный в атмосферу веселья и распутства, находился в состоянии опьянения, в то время как вокруг него царила неразбериха. Лишь несколько невинных детских глаз и спокойное выражение лица королевы Вейры оставались трезвыми в этом хаосе. Внезапно среди звуков смеха и мелодий он уловил знакомое присутствие, что вызвало в памяти образы драконов. Это напомнило о давней мощи, которую он когда-то знал. То самое ощущение, связанное с его истинной сущностью. Его мутный взгляд, затуманенный алкоголем, случайно зацепился за фигуру сына, который с неподдельным азартом мчался за своим слугой и целительницей, словно ища приключений.       Король почувствовал странное волнение, когда его мысли вернулись к родовым узам, которые связывали его с юным принцем.       «Это не должно произойти… Она не должна узнать…никто не должен знать…»       Смех королевы, звучащий как музыка, увлек его в танец, заставляя забыть о тревожных мыслях.       В это время несколько сов, спрятавшихся в тенистых уголках густых деревьев, пристально наблюдали за происходящим. Их внимательные глаза фиксировали каждую мелочь, и они были готовы вступить в дело, если ситуация выйдет из-под контроля. По указанию Эйдит, совы были наготове вмешаться, если юноша решит нарушить данное им соглашение.       Король, забыв о своих обязанностях, продолжал кружиться в танце, однако его мысли все чаще возвращались к сыну. Что произойдет, если драконья сила, которую он ощутил в Фобосе, окончательно пробудится? Посравнит ли Вейра его с предателем? Узнает ли она, что он жертвовал своей истинной сущностью ради неё, став человеком? Время неумолимо текло, и пока придворные наслаждались праздником, Зейден забыл о том, что вновь станет отцом.       Алтхеа и Седрик, чьи сердца синхронизировались с ритмом их стремительного бега, пробирались сквозь лес, минуя старые дубы, высокие сосны и густые кустарники. Казалось, что лесная чаща предпринимает попытки скрыть их от преследователя. Но Эсканор был не из тех, кто легко отступает от своей цели. Он с неослабевающей силой и грацией врывался в заросли, словно господствующий ветер, движимый жаждой триумфа, с каждым шагом уменьшая расстояние между собой и беглецами.       Пытаясь догнать их, дыхание Фобоса становилось все более глубоким и прерывистым. Внезапно подросток протягивает руку и схватывает девушку за талию, притягивая ее к себе и отрывая от земли.        — Попалась! — с придыханием и торжествующе восклицает он.       — О нет! Так не честно! — недовольно пыхтела целительница, не выпуская руки Седрика, когда принц, благодаря своему мастерству левитации, поднялся в воздух и потянул её за собой.       Эсканор от души смеется, сильно обнимая Аелфис за талию, и обращает взгляд на Седрика, который все еще удерживал руку его целительницы.       — Седрик, ты же не собираешься отпускать ее руку, не так ли? — задает он лукавый вопрос.       Седрик едва сдерживает волнение, не находя ясного плана действий. Внезапно его рука сжимается девичьей рукой сильнее, и он чувствует, что девушка ищет защиту у него. Небесные глаза полукровки решительно смотрят в глаза Эсканора.       «Что ты задумал? Собираешься играть со мной? Перетянуть Тею на свою сторону? Увы, она со всеми мила, так что не обольщайся, мелкое чешуйчатое» — фыркает Фобос, впечатленный настойчивостью Седрика.       Принц склоняет голову набок, приподнимает тонкие брови и обдумывает свой следующий шаг. Ведь он мог бы легко воспользоваться своими способностями, чтобы разлучить эту парочку, но что в этом забавного? Вместо этого он решает сделать все еще интереснее.       Алтхеа покачала головой, предчувствуя, что принц задумал что-то нехорошее.       — Всё, победа твоя, так что отпусти меня, теперь я буду водить и догонять.       Фобос по-собственнически сжимает целительницу в объятиях:       — Нет-нет, это было бы совсем не весело, разве не так? — говорит он с озорной ухмылкой. И, внезапно, Фобос подхватывает Седрика за талию, тоже отрывая того от земли.       Седрик вскрикивает от испуга, его ноги беспомощно болтаются в воздухе. Он смущенно смотрит на своего покровителя, в его глазах чувствуется смесь страха и негодования, в то время как он все еще с крепкой преданностью сжимал руку целительницы принца. Не смея протестовать, за него это делает Алтхеа:       — Фобос, отпусти нас уже! — взмолилась та, стараясь проникнуть сквозь его бесчувственную маску.       Однако Эсканор игнорировал её протесты, сосредоточившись исключительно на Седрике, чье присутствие вызывало в нем хищный блеск в глазах. Худощавый, хотя и не лишенный мускулатуры юноша, с трудом удерживая тела обоих, нес своих приближенных по воздуху, направляясь обратно ко двору. Его натренированные руки надежно обнимали их тела.       — Вы двое просто слишком веселы, чтобы вас отпускать, — на его губах играет ухмылка, словно он наслаждался их беспомощностью.       Аелфис, повиснувшая на руке Эсканора, выпустила ладонь Седрика и, подпирая свои щеки ладонями, не скрывала своего отвращения:       — Противный, — произнесла она с толикой нервозности в голосе и глядя на него исподлобья.       Фобос, известный своим хитроумным умом и склонностью к капризам, усмехнулся, его губы растянулись в насмешливой усмешке:       — Разве так можно разговаривать с принцем? — поддразнивает он с блеском в глазах, а его голос, словно льдинка, скользнул по ее коже, вызывая мурашки.       В роскошных залах королевского дворца, утопающих в роскоши шелковых ковров и сверкающих колонн, где воздух был пропитан не только благоухающими цветами лилий, но и едва уловимой горечью придворных интриг, юный принц, с лицом, словно высеченным из мрамора, но с глазами, полными хищного блеска, пронёс их через парадный вход, игнорируя любопытные взгляды, пересуды и шепот, доносящиеся со всех сторон. Его нарочитая небрежность, проявленное пренебрежение этикетом, было не просто высокомерием — это была тщательно продуманная демонстрация власти, удар по самолюбию придворных, привыкших к размеренному течению жизни в рамках строгого протокола.       Алтхеа негодовала. Она не могла понять, что заставило принца, человека, способного, казалось бы, одним взглядом сломать чью-то судьбу, поступать так бесцеремонно. Ее взгляд невольно упал на Седрика, надеясь найти поддержку в его глазах, но тот, словно парализованный страхом, молчал, затерявшись в лабиринте собственных тревожных мыслей.       Фобос, подобно сильному ветру, пронес их через бесконечные коридоры дворца. Минуя залы, отделанные темным деревом, с тяжелыми, украшенными гербами предков, и их портретами, они, наконец, достигли его личных покоев. С резким движением, более характерным для грубого воина, нежели для принца, Фобос пинком захлопнул за собой дверь. Резкий звук удара эхом отскочил от стен. Эсканор бесцеремонно бросил целительницу и полукровку на огромную кровать с балдахином из тяжелого, темно-красного бархата, напоминая больше пыточную камеру, чем спальню. Кровать, утопающая в шелковом белье, казалась жестоким контрастом в этой мутной ситуации.       — Итак, — говорит он, скрещивая руки на груди. — Что мне с вами обоими делать? — его глаза ядовито-зеленого цвета сверкали как драгоценные камни, но в этом блеске не было ничего красочно-дружелюбного.       Однако, как старшая среди мальчишек, Алтхеа не собиралась дрожать перед ним. Ее внешняя хрупкость не уступала твердой стали внутри мягкосердечного царства. Стряхнув с себя пылинки, словно отряхиваясь от незначительной неприятности, она встала с кровати. Ее взгляд был спокойным, но в нем читалась решимость.       — Во-первых, — сказала она тихим, но отчасти твердым тоном, — объяснить свое поведение.       Седрик, словно очнувшись от оцепенения, подскочил на кровати и сел, выпрямив позвоночник.​​​​ Его глаза широко раскрылись от удивления, поскольку он был воспитан в условиях непреклонного послушания и уважения к королевской семье, глубоко укоренившихся в нем как в числе многих дворян. И это сковывало его волю. Он никогда не видел, чтобы кто-то осмеливался разговаривать с принцем в такой манере. Хотя, целительница без колебаний неоднократно переступала эту черту уважения.​​ Она стремилась казаться ему равной или же пыталась продемонстрировать свою важность. Мировосприятие полукровки основывалось на уважении к власти, однако теперь, простое наблюдение за дерзостью Алтхеи пробуждало любопытство относительно того, как отреагирует принц Фобос. В результате полукровка замер в ожидании, как будто не решаясь вмешаться, хотя желание было. В какой-то момент Алтхеа, которая казалась ему слабой, теперь проявила силу характера, которая его поразила.       Выражение лица Фобоса стало притворно-невинным, маской, скрывающей его истинные чувства.       — Что за поведение? — спрашивает он, изображая непонимание. Он сел на край кровати, его ядовито-зеленые глаза не отрывались от лица белолицей девушки, словно стараясь проникнуть в ее мысли. — Я просто поймал двух наглых любителей побегов, вот и всё.       Седрик с трудом сглотнул, его взгляд метался между Алтхеей и принцем Фобосом. Он никогда не видел, чтобы кто-то другой позволил подобное обращение с наследником. Однако Алтхеа была исключением из правил. Ее экстраординарные способности целительницы, а также тесные, почти родственные отношения с принцем давали ей невероятные привилегии о которых другие могли только мечтать. Воздух в просторной комнате, украшенной гобеленами с изображением мифических существ и замысловатыми резными элементами из темного дерева, сгустился до такой степени, что напряжение стало практически осязаемым. Тишина окутала пространство так плотно, что было слышно, как едва заметный песок медленно сыплется вниз, отсчитывая время в песочных часах, расположенных на изысканно отделанном столике в углу комнаты. Каждый звук усиливал неловкость момента. Златовласый мальчик был одновременно напуган и очарован. Он сжал колени, прижимая их к груди, стараясь уменьшиться в размерах и стать незаметным, чтобы не привлекать внимания Фобоса. На лице принца отражалась целая гамма эмоций — страх, недоумение, и, возможно, еще что-то, более глубокое, что Седрик пока не мог распознать.       Заметив затишье Седрика, высокая среди этих детей и стройная Алтхеа с волнистыми локонами, отвернулась от принца и, протянув руку, положила ладонь на голову мальчика с каре. Ее прикосновение было легким, почти невесомым, но в то же время успокаивающим.       — Ты испугался? — спросила она нежным и умиротворенным тоном, напоминающим мягкое прикосновение хлопка к коже.​​​​​​​       Взгляд Фобоса задержался на этом нежном жесте, и в его обычно холодных глазах промелькнуло что-то необычное — нечто, напоминающее заинтересованность, или, возможно, даже… сочувствие? Он вытянул руку, его движения были удивительно нежными для такого избалованного принца, и мягко убрал руку девушки с головы мальчика-наги. Его прикосновение было холодным, но не отталкивающим, скорее… нейтральным.       — Испугался? — повторил он, его голос был спокойнее, чем можно было от него ожидать.       Алтхеа, известная своим прямым характером, нахмурилась и, сжав кулаки на боках, ответила:       — Да, Фобос, мальчик испугался! Ты же его, как щенка, в свои покои швырнул! Любой бы растерялся на его месте! Ты понимаешь?       Выражение лица триннадцатилетки, обычно демонстрирующее бесстрастие и высокомерие, слегка смягчилось, когда он посмотрел на мальчика ненамного уступающего ему в возрасте.       — О, маленький лорд, мне так жаль, если я напугал тебя, — проворковал он, и в его голосе послышалось притворное сочувствие. Это была игра, попытка смягчить ситуацию, но Седрик чувствовал фальшь. Взгляд Эсканора снова переместился на Алтхею, молчаливо оценивая ситуацию.       Седрик сморгнул, застигнутый врасплох внезапной сменой тона Фобоса. Он прикусил губу, не зная, как реагировать на эту неожиданную перемену настроения. Аелфис же просто закатила глаза, отражая все свое недовольство по поводу лицемерного поведения принца. В глубине души она знала, что Фобос просто играет роль, чтобы успокоить её, ведь ей он и вправду уступал в некоторых вопросах. Она понимала, что он чувствует вину, но не хочет это показывать, поскольку за каждым его жестом и словом скрывались секреты и тайны…       Фобос, с лукавой усмешкой, наслаждался растущим беспокойством Алтхеи. Его глаза, цвета болотной тины, блестели зловещим предвкушением.       — Ты права, сестрица, — произнес он, медленно разводя руки в стороны, словно приглашая их к себе, — мне следует извиниться… должным образом.       Седрик, застывший в нерешительности, колебался. Стоит ли ему подчиниться и откликнуться на это странное, почти угрожающее приглашение? А вдруг принц проверяет его? А может играет? Или подготовил что-то гораздо более зловещее? Полукровка тревожно потирал колени пальцами, его юные глаза метались от Фобоса к Алтхее в поисках поддержки, которой, как оказалось, он не получит. Однако Алтхеа, похоже, уже приняла решение. Она, увлекая Седрика за собой, подводит его к Эсканору, в надежде, что принц желает их обнять.       Улыбка Фобоса становится все шире, превращаясь в хищную гримасу, когда Алтхеа оказывается напротив него, а Седрик, медленно скользнув по кровати, встает сзади. Мальчик, почувствовав неладное, инстинктивно отступил, опираясь бедром о край высокой кровати, обитой темно-красным бархатом. Его взгляд, полный ужаса и отчаяния, зацепился за резные ножки из дубового дерева, словно ища в них спасения. Фобос, тем временем, протянул руку и нежно, но с нескрываемой властью, потянул Седрика за волосы, притягивая ближе к себе. Его пальцы, холодные и сильные, сжали тонкие пряди, и Седрик, с ужасом понимая, что сопротивление бесполезно, опустился на колени перед принцем.       — А теперь, давай как следует извинимся, — прошипел Фобос, его голос, низкий и повелительный, пробирался под кожу. — Хорошо?       Сердце Седрика колотилось, как сумасшедшее. Он пытался вымолвить извинения, но слова застревали в горле как если бы в него закинули горстку камней.       «Что это за манипуляции? Разве Фобос не осознаёт, что мы его союзники? Почему тогда он продолжает выставлять Седрика в плохом свете?! Я не позволю ему притеснять невиновного мальчика!»       Алтхеа, наблюдая за происходящим с тревогой, попыталась вмешаться:       — Ваше Высочество, пожалуйста… — произнесла она тихо, наклонившись к Седрику и протянув руки к его плечам, но её слова утонули в густой атмосфере напряжения.       Это вмешательство вызвало у Фобоса взрыв ярости. Его болотные глаза потемнели, лицо исказилось от неконтролируемого гнева. Фобос не выносил, чтобы рядом с Алтхеей находился кто-либо, кроме него самого — это центральная мысль его характера. Он строго избегал даже небольших отклонений от этого негласного правила. Тем не менее, Фобос позволил себе расслабиться, на всё закрыть глаза и предаться иллюзии верности, будто они были простыми крестьянами. Но то, как целительница проявляла заботу к полукровке на его глазах, просто заставляло его взрываться от зависти!       — Замолчи, Алтхеа! — рявкнул он, его голос, пронзительный и полный угрозы, эхом отдавался в комнате. — Я должен его «дисциплинировать», а не ты!       Он еще сильнее сжал волосы Седрика, приближая мальчика к своему лицу. Седрик зажмурился, ожидая удара, но его не последовало. Вместо этого, Фобос наклонился и прошептал ему на ухо что-то неразборчивое, что-то, что заставило Седрика дрожать от страха и непонимания:       — Если ты снова перетянешь внимание Теи на себя, я раскрою твою жестокую натуру… твою безжалостную кровожадность, твоё хладнокровие и хитрый расчёт. Поверь мне, она возненавидит тебя и ты знаешь за что именно. Ты же не хочешь быть ей осужденным?       Алтхеа, лицо которой покраснело от ярости и бессилия, была беспомощна. Она понимала, что Фобос играет с ними, наслаждаясь их страхом и беспомощностью. Ее гневу не было предела.       — А Я ДОЛЖНА ДИСЦИПЛИНИРОВАТЬ ТЕБЯ! — выкрикнула она, готовясь к конфронтации, которая, казалось, была неизбежной.       Воздух в опочивальне сгустился, наполнившись напряжением, густым и тяжелым, как предгрозовое небо. Алтхеа, несмотря на трепет в груди, стояла твердо, ее подбородок был вздернут с вызовом. Она всегда была снисходительна к Фобосу, но в этот момент выглядела как гордая львица, защищающая своих детенышей — в данном случае, Седрика. Ее слова, брошенные в лицо принцу Фобосу, прозвучали как вызов его власти, как отказ подчиниться его капризам. Фобос, привыкший к безусловному повиновению из-за её потакающего поведения, теперь был выведен из равновесия. Его лицо, обычно бледное и аристократичное, покрывается багровыми пятнами от ярости. Гнев, кипящий внутри него, достигал кристального пика и был не просто взрывом эмоций — это была глубоко погребенная рана, о которой он предпочитал не думать.       Выросший в окружении лести, сплетен, дворцовых интриг и подчинения, он не знал, как общаться на равных. Действительно общаться на равных. Любая непокорность воспринималась им как личное оскорбление, как посягательство на его внутренний мир, построенный на иллюзии безусловной власти. Поэтому ответ Алтхеи, его целительницы, женщины, в которой он, возможно, увидел что-то большее, чем просто целительницу, выбил его из колеи. Он встал, его движения были резкими и неуправляемыми, как у дикого зверя, вырвавшегося из клетки. Седрик, маленький и беззащитный, стал жертвой этого внезапного порыва, швырнутый на пол с силой, которая была совершенно несоразмерна его размерам.       — Ты смеешь так со мной разговаривать? — шипит.       — Маленькому принцу не подобает вести себя так нагло. Каждый из нас имеет право открыто взаимодействовать. В том числе я и Седрик, — она стоит на своем и гордо подняла голову. Она старалась выстоять свой авторитет как старшая среди мальчишек.       Удар о твердый каменный пол выбил из Седрика весь воздух. Боль пронзила его грудь, но он поднимает голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как Фобос с лицом, искаженным не только гневом, но и страхом несется к Алтхее. Страх за Алтхею затмил в нем все остальное. Он быстро вскакивает на ноги, стараясь предотвратить неизбежное:       — Ваша Светлость, НЕТ! — он с отчаянным криком бросается вперед, вставая между ними.       — Ты думаешь, у тебя есть право перечить мне, падший аристократишка? — выплевывает он, отталкивая Седрика как незначительную преграду на своём пути и надвигаясь на Алтхею. — Ты думаешь, что ты мне ровня, мирумаферка?       Придворная целительница замялась.       — Я думаю, что… — она проглотила язык.       Уже и так понятно, она была его лекарем, но… ей казалось принц хотел подавить истинные чувства к ней.       Нерешительность Алтхеи вызвала взрыв Фобосова гнева. Лицо, обычно безупречно красивое, с тонкими чертами и высоким лбом, исказилось до неузнаваемости. Руны зазудели на челе, как если бы в эластичную кожу вонзилось ядовитое жало. Мышцы напряглись, словно готовые разорвать слой дермы, а на бледной поверхности кожи проступили багровые пятна, свидетельствующие о клокотавшей внутри ярости. Эта ярость, однако, не была простой вспышкой гнева. В ней чувствовалась глубокая, пронзительная боль, словно раскаленный клинок вкололся в его сердце. Глаза принца, обычно сверкающие ярким, пронзительно-зеленым цветом, который напоминал изумрудное сияние лесной глубинки, потускнели и потемнели, словно погрузились в непроглядное болото, отражая бушующий внутренний хаос. Зелень сменилась мрачным зеленовато-бурым оттенком, точно болотная тина прилипла к его зрачкам. Губы сжались в тонкой линии, выдавая сдерживаемое напряжение. Это было не просто проявление ярости, а неконтролируемый приступ доминирования, похожий на припадок, скрывающийся за маской царственного достоинства.       — Убирайся, Седрик! Иначе тебе не поздоровится! — рявкнул Фобос, чей голос был хриплым, словно пропитанный песком и золой.       В его поведении отсутствовала привычная холодность, замещенная дикой, необузданной энергией. Угроза, звучавшая в его речи, не была пустым звуком, а предвещала настоящую беду. Седрик, с бледным лицом и дрожащими руками, осознал, что оставаться в этой комнате крайне опасно. Он быстро взглянул на Алтхею, которая только что кивнула ему, сжимая губы в одобрительном жесте. И полукровка выскочил из апартаментов принца, как опаленный. Он помчался по холодным каменным коридорам, а его сердце колотилось в груди, как дикая птица в заточении. Дыхание сбивалось, ноги заплетались, а в ушах всё ещё звучал тревожный голос Фобоса.       «Он… он такой же, как я. Но опаснее… намного опаснее!»       Седрик понимал, что Эсканор испытывает страдания не только из-за своей болезни, но и ввиду таинственных превращений, а также проклятия от магии самой исцеляющей, которые приводят его к вспышкам ярости. Эта зависимость деформировала его личность, превращая благородного принца в дикого зверя. Добродушие Алтхеи, как и ее многие предыдущие благородные поступки по отношению к другим, стали катализатором этого ужасного расстройства.       Седрик бросился в бегство, надеясь, что опасность окажется временной, но в его сердце царил глубокий страх за будущее. Он интуитивно чувствовал, что это не последний приступ ярости принца, и лишь надежда на найденное лечение могла спасти Фобоса от полного саморазрушения.       — Что ты думаешь? — спрашивает он угрожающе низким голосом. Его рука, с силой схватившая Алтхею за волосы, была жестока и беспощадна. Он приблизил ее лицо на свой уровень, его глаза, полные боли и ярости, буквально сверлили ее. Этот гнев был обусловлен не только ее словами, но и глубинным страхом перед его собственными чувствами к ней, чувствами, которые он не мог признать и которые приводили его в бешенство. Он хотел ее сломить, подчинить себе, чтобы успокоить внутренний хаос, рожденный запретной привязанностью. Она видела в его очах не только гнев, но и глубокую растерянность, беспомощность перед собственными чувствами. — Скажи это, — повторил он, его голос смягчился, но в нём продолжала звучать отчаянная мольба.       — Я твой друг и целитель, — её голос дрожал, но глаза горели непоколебимой верностью, — и ты должен мне доверять, — девушка нахмурилась, стараясь сдержать слезы.       Хватка Фобоса усиливается, сжимая охапку густых волос и утягивая её голову вниз. Он не верил, что её забота не ограничивается профессиональным долгом. Вот только это была глубокая и искренняя привязанность, превышающая строгие рамки королевского двора и его правил.       — Друг? — принц холодно усмехнулся в рыке. Его лицо оставалось мрачным, и в этом мраке Алтхеа увидела отражение своей собственной беспомощности. — Ты думаешь, что мы друзья? Ты исцеляешь меня из-за обязательств, а не потому, что ты заботишься обо мне.        Аелфис, ощущая жгучую боль и страх, попыталась высказать ему свою преданность и искренность, но слова подобно предательству застряли в горле. Она была его целительницей, помогала ему справляться с болезнями тела, но могла ли она излечить боль его души? Он, ослепленный гневом и неспособный адекватно оценить ситуацию, продолжал свою агрессивную атаку, не замечая или игнорируя ее испуганные глаза и слезы. Этот конфликт стал не просто спором власти, он был симптомом глубокого внутреннего разлада в душе принца Фобоса, замаскированного под внешний блеск и привилегии королевской крови. Его поведение было не столько результатом лет воспитания в атмосфере боязни проявить слабость или любые чувства, кроме покоряющей власти, а нечто иное, первобытное и дикое… Алтхеа, несмотря на все, понимала, что за его жестокостью скрывался страх, который он прятал под маской надменности и ярости. И только осознание, признание своих ошибок, могло стать первым шагом к милосердию…        — Но я правда забочусь о тебе как о брате! Я правда дорожу тобой! — прокричала целительница, схватив его за запястья. Её пальцы впились в его кожу, стараясь удержать того от дальнейшего насилия.       Она видела его страдания, его разочарование и глубокую потребность в том, чтобы кто-то признал его чувства. Но гордость, выкованная страхом перед одиночеством, оставалась непреодолимым барьером между ними. В этот момент они оба оказались заложниками своих эмоций и обстоятельств, застрявшими между долгом и любовью, между строгими правилами королевского двора и естественными человеческими инстинктами. Алтхеа осознала, что ей предстоит не просто исцелить его душу, но и залатать его сердце, помочь ему преодолеть свои внутренние страхи и разглядеть добро среди бесчисленных сомнений.       Она заметила, как выражение лица Фобоса постепенно смягчается, когда он внимал ей, глядя неотводно в глаза и выискивая там хоть малейший признак нечестности. Понемногу его рука, ранее крепко сжимающая её волосы, начинает ослабевать.       — Как брат? — произносит он едва слышно. — И не как нечто большее?       — Что это значит? — с недоумением спрашивает она, не понимая, о чем он глаголит. Мысли запутались, и её взгляд на мгновение потерялся.       Фобос же, опуская взгляд на её губы, продолжает:       — Это значит… — он замолкает, его голос становится почти шепотом. — Это значит, что я хочу, чтобы ты заботилась обо мне не только как о брате, но и как о ком-то, кем ты… дорожишь. О ком-то, кого ты… любишь.       Алтхеа, улыбаясь, качает головой и смотрит вниз на мальчика, ощущая платоническое тепло.       — О Аелфис! Фобос, я и так тебя люблю.       Его глаза расширяются от удивления, и он принимает это как взаимность, но в глубине души понимает, что это не совсем то, что он хотел услышать. Его сердце подскакивает к горлу, и на мгновение он теряет дар речи, не в силах произнести ни слова. Наконец, он заикается:       — Т-ты… ты любишь меня?       — Конечно. Я люблю тебя, и Эльгар, и Седрика, всех, кто мне близок, — беззаботно перечисляет она, даже упоминая своих животных.       Лик Эсканора искажается, и он прячется лицом в плечо Алтхеи, его тело сотрясается от беззвучных рыданий. Он плотно прижимается к ней, как будто пытаясь слиться с её теплом, найти в ней утешение и поддержку. Девушка чувствует, как сердце юноши бьётся в унисон с её собственным, и это придаёт ей сил. Она понимает, что их связь гораздо глубже, чем просто братская привязанность — это нечто большее, истинный союз душ, стремящихся к пониманию и принятию друг друга.       «Я дал себе обещание больше не проявлять уязвимость и не лить слёз, как малыш… ведь для аристократа, особенно для принца, слёзы считаются признаком слабости. Но при ней, в её присутствии я ощущаю, что могу отпустить свои чувства… что она не осудит меня за эту несдержанность».       Алтхеа, растерянно и обеспокоенно смотрит на его белесую макушку. Ее руки повисли в воздухе и она осторожно приобнимает его за прямые плечики. Её руки, нежные и теплые, стали для него единственным убежищем в этом бушующем море его страхов и сомнений.       — Хей? Почему ты плачешь? — спросила она мягким, успокаивающим голосом, который как бальзам, ласково прикасался к его раненой душе.       Фобос шмыгает носом и поднимает на неё покрасневшие и опухшие глазки.       — Потому что… потому что я не верю… Ты должна любить только меня одного, — выдохнул он, голос его дрожал, как осиновый лист на ветру. — Все видят во мне только угрозу, а маме… важен инструмент для достижения цели. Она желает видеть во мне лишь послушного принца, марионетку в ее руках, залог сохранения власти нашей династии. Но ты… ты правда любишь меня, несмотря ни на что? — он снова уткнулся лицом в ее плечо и заплакал еще сильнее.       Его страх был не просто детским страхом одиночества, это был страх перед будущим, страх перед предательством, страх перед ответственностью за судьбу целого королевства. Он прятал от Алтхеи свой тайный план, заговор, согласованный с его влиятельной тетушкой, леди Эйдит, которая жаждала власти и стремилась занять трон любой ценой. Фобос, используя свою внешнюю уязвимость, манипулировал Алтхеей, играя на её сострадании и любви, чтобы она не помешала его замыслам.       Алтхеа, не подозревая о его коварном плане, гладила его волосы, стараясь успокоить. Ее изысканное одеяние, впитало слезы юноши, словно драгоценная ткань, вбирающая в себя утреннюю росу.       — Ох, Фобос, я уже говорила, что Их Величества тебя любят. И я буду заботиться о тебе всегда, — повторила она, её голос звучал искренне и нежно, но ее слова лишь ещё больше усиливали чувство вины у Фобоса, особенно когда она прошлась ладонью по его шелковистым волосам.       Его цель — захват власти, а Алтхеа — заложница его амбиций, ключ к достижению этой цели, невинная жертва его игры.       Он держался за неё, как за солнце в мрачном океане интриг и рисков. Его объятия были не только выражением нежности к Алтхее, но и отчаянной попыткой удержаться от падения в бездну своих амбиций. Его слезы — не только проявление его страхов, но и часть его замысловатой манипуляции. Он опасается потерять Алтхею, боится, что она раскроет правду о его связи с теткой. Страх перед провалом его планов и утратой трона становится его настоящим кошмаром, ведь тогда Алтхеа, узнав о его истинных целях, может стать его самым главным противником. Он осознает, что его уязвимость, проявляемая перед ней, может привести к его падению. Слезы для него — это инструмент, который он мастерски использует, вызывая у Алтхеи жалость и прикрывая этим свои истинные, темные намерения. Он ловко сплетает искренние чувства с обманом, уверено расставляя свои фигуры на политической шахматной доске. Его страх потерять Алтхею связан не только с любовью, но и с крахом его амбициозных планов. Без ее поддержки его замысел обречен, и поэтому он продолжает притворяться, надеясь на её доверие, стремясь сохранить этот опасный баланс между любовью и предательством.        — Мне так страшно, Тея, — шепчет он приглушенным голосом.       Страх Фобоса был многослоен, как слоеный пирог из самых темных желаний и скрытых опасений. Он боялся не только неудачи заговора, но и потери Алтхеи. Ее любовь, ее чистая и безоговорочная привязанность, казалась ему чем-то хрупким, что легко можно разрушить, проговорившись о своих истинных намерениях.       — Чего ты боишься? — поинтересовалась та, не догадываясь о его муках.       Он покачал головой, не решаясь заговорить. Фобос боялся даже представить, что Алтхеа, узнав о его предательстве, отвернется от него. Это было невыносимо. Он представил ее разочарование, презрение, отвращение — эти мысли жгли его изнутри, более чем перспектива неудачного переворота. Ведь захват власти — это лишь средство, инструмент для достижения чего-то большего. Что, если бы трон был лишь способом заслужить её любовь, способом стать достойным её внимания? И что если бы он потерпел неудачу, и это стало бы не просто падением с высоты, но и потерей единственного, чего он действительно желал?       Алтхеа, чувствуя его напряжение, продолжала ласково гладить его по волосам, словно пытаясь успокоить не только его, но и свои собственные переживания.       — Тебе следует поспать, ты устал, и… столько всего произошло, — произнесла она, и в ее голосе звучала искренняя забота.       Фобос, признательно кивая, почувствовал, как его тело расслабляется в ее объятиях. Он позволил ей провести себя к кровати, где, свернувшись калачиком, как беспомощный котенок, продолжал цепляться за ее руку, словно она была его единственной опорой в этом мире. Силы покинули его. Даже переодеться не было сил. Он стянул маску и бросил её на пол.       — Останься со мной, — умоляет он, его голос отяжелел от бессонной светлой ночи. — Пожалуйста, Тея.       Она грустно улыбнулась, сжимая его руку в своих ладонях, как драгоценный оберег.       — Мне нельзя, — сказала она с легким сожалением. — Твоя няня точно проверит, спишь ли ты один. Она всегда следит за твоим поведением, как обычно. Так что ты должен вести себя хорошо.       Фобос почувствовал, как внутри него нарастает протест:       «Эти нелепые правила… — пронеслась мысль в его голове. — Я ведь просто хочу уснуть с ней рядом… я хочу ощущать безопасность, находясь рядом с ней. Почему мне нельзя? Потому что я мальчик?»       Эта древняя, нелепая традиция дворца, призванная якобы оберегать чистоту и невинность юных принцев и принцесс, снова стала преградой на его пути к Алтхее. Преградой, которая символизировала все социальные барьеры, разделяющие их. Это было еще одним слоем страха, еще одной скрытой правдой. Он испытал горькое разочарование от того, что был вынужден отпустить руку Алтхеи. Он знал, что она права. Но понимал ли он на самом деле, что стоит за этими правилами и какую правду они скрывают своей строгостью?       Фобос вновь вздохнул, осознавая, что Алтхеа действительно права. В его жизни и без того было достаточно сложностей, и он не хотел добавлять к ним еще и неприятности с няней. Эта женщина была не просто заботливой, но и весьма проницательной. Она имела обязанность докладывать королеве о каждом его шаге, и это создавало дополнительное давление на его плечи. Он кивнул, его глаза закрылись, и он попытался успокоиться, погрузившись в мысли о том, что его ждет впереди. В эти мгновения он мечтал о власти, о том, чтобы установить свои законы, избавившись от постоянного контроля и ожиданий своей матери.       — Хорошо, — шепчет он, слегка ослабляя хватку на ее руке. Он чувствовал, как её теплота передается ему, и это помогало немного отвлечься от тревог. Как раз когда он собирается заснуть, его мысль прерывает воспоминание о чем-то важном. — Тея? — тихо произносит принц.       — Да? — она оглядывается, развернувшись на полпути, как будто чувствует, что он хочет сказать нечто значительное.       Фобос открывает свои глаза, и его взгляд сталкивается с её. Он протягивает свободную руку и нежно тянет её за локоть, подзывая ближе. В этот момент он ощущает, как волнение накатывает на него волной.       — Пообещай мне кое-что, — бормочет он тихим и усталым голосом, стараясь вложить в свои слова всю важность момента.       — Что пообещать? — спрашивает она, уже чувствуя повисшую в воздухе нотку авантюризма.       Фобос смотрит в глаза Алтхеи, его собственные полны уязвимости и надежды. Он понимает, что этот момент может быть решающим.       — Обещай мне, что… нет, что бы ни случилось, ты останешься рядом со мной. Что ты не бросишь меня, что бы кто ни говорил и что бы ни делал, — его голос становится сильнее, настойчивее, и в нем звучит не только просьба, но и глубокая необходимость в поддержке.       Алтхеа, почувствовав его напряжение, гладит его по костяшкам пальцев, её движения легки, словно перо касается кожи. Это нежное прикосновение наполняет подростка чувством уюта и спокойствия.       — Я думала, что уже давно это пообещала. Но я обещаю еще раз, если так принцу будет спокойнее, — говорит она, и в её голосе звучит уверенность, которая придаёт ему сил.       Глаза Фобоса светятся, и он улыбается, что является редким проявлением искреннего счастья. В этот миг он осознает, что не одинок в своих страхах и сомнениях. Он сжимает руку Алтхеи, крепко стиснув её, словно пытаясь сохранить форму её ладони, тепло её кожи и уверенность, исходящую от её надежного прикосновения.       — Спасибо тебе, — бормочет он, его голос наполнен благодарностью.       В глубине души Фобос понимал, что его игры с властью, его заговор с принцессой Эйдит, могут быть разрушены не только неудачей, но и раскрытием его истинных чувств. Любовь к Алтхее — это самое уязвимое место в его тщательно выстроенном плане, его Ахиллесова пята. Мысль о том, чтобы лишить её силы и больше никогда не увидеть её живой, была самой ужасной, когда он вновь и вновь фантазировал о её смерти от своей руки.       Эсканор с неохотой отпускает её руку, но это движение кажется ему болезненным. Он наблюдает, как целительница выскальзывает из его покоев, и в его сердце зреет чувство утраты. Принц ожидает, пока не раздастся щелчок закрывающейся двери, прежде чем позволить себе погрузиться в царство временной дремоты.       Теперь, оставшись наедине со своими страхами и амбициями, он понимает, что ставка слишком высока, а цена победы может оказаться слишком велика. И что, возможно, настоящая корона — это не та, что находится на вершине власти, а скорее та, что останется на его голове после примирения с собственным сердцем и душой. Он испытывает надежду, что связь между ним и санви устоит даже перед лицом всех трудностей, которые могут встретиться на их пути. Несмотря на его глубоко укоренившиеся намерения, связанные с угрозой для её жизни…