Если не знаешь, смеяться тебе или плакать - смейся

— Серьёзно? Как ему наглости хватило? — в телефоне послышался голос Жое, но, похоже, не одна она была возмущена. Сейчас Цинсюань уже чувствовал себя спокойнее, однако некоторая дрожь в пальцах осталась, отчего ему даже не удавалось нарезать овощи. Баньюэ вздыхала каждый раз, когда смотрела на него, но нож всё же отобрала. Зная, насколько он чувствителен, девушка даже и не думала о том, чтобы просить его делать хоть что-то. — И всё же, он пытался извиниться, мы все говорили о том, что он вообще не появлялся, поэтому мы его и критиковали, — Баньюэ прозвучала как голос разума. — Но сейчас, когда он сам проявил инициативу, даже пытался извиниться, мы опять же недовольны. — Я не хочу, чтобы всё решилось обычным «Мне жаль», понимаешь? Я не знаю, чего я хочу, но я точно уверен, что, даже если он ещё раз извинится, мне не станет проще, я не выброшу обиду. Я понимаю, что я должен ему посочувствовать из-за того, что сделал брат, но я просто не могу этого сделать, потому что понимаю, что эта злость не уйдёт просто так. — Мы же не говорим, что ты должен его простить прямо сейчас. Я считаю, что ты должен игнорировать его до тех пор, пока не будешь готов хотя бы говорить с ним без приступов желания его удушить, — Жое только вздохнула, понимая, что Баньюэ права. — Да, не только он тут жертва, так что всё нормально, — Баньюэ закивала, заглядывая в глаза парню. — А что было дальше?

***

— Тебе жаль? А я всегда хотел и продолжаю хотеть быть таким же толстокожим, как ты! Тебе всё равно, тебе плевать на всё, что происходит вокруг. Я не стану тебя слушать, я не могу этого сделать, понимаешь? Я знаю, что Ши Уду перед тобой виноват, но я при чём? Или ты не знал, что я тоже пострадал из-за него?! Я писал тебе, писал столько раз, а ты ни разу не ответил, хотя и читал. Ты же у нас самая большая жертва, верно? Цинсюань хотел уйти, собирался открыть дверь машины, как услышал это тихое «Мне жаль». Он отходчивый, если перед ним извинялись, он чувствовал себя неловко и тут же забывал об обиде. Но не в этот раз. Пламя в сердце вспыхнуло так сильно, что он сразу же взорвался. Несмотря на эхо, он продолжал говорить повышенным тоном, прекрасно понимая, что отвечать ему не будут. Или он просто надеялся, что Мин И не настолько бесстыжий, чтобы доказывать, что его боль сильнее, чем та, что испытывал Цинсюань — Я хочу поступать так же, как и ты, быть таким же, но эта чёртова эмоциональность — это слабость, я хочу контролировать всё, но не могу. Ты ведь изначально обо всём молчал, не говорил о Триаде, потому что просто собирался мстить, ладно, тебе было похуй на мои чувства, но что изменилось сейчас? Почему вдруг ты считаешь, что я достоин твоей жалости? Ты же прекрасно справляешься один, у тебя есть Триада, уверен, твоя жалость будет очень кстати. Не попадайся мне на глаза, понял? Я не могу себя контролировать, будет только хуже. Он закончил монолог даже без попытки дать мужчине сказать хоть слово. Открыв дверь машины, он быстро нырнул в неё, желая полностью ограничиться от всех раздражителей. Может Мин И и сказал бы что-то, но он не дал ему шанса даже слово вставить. Таксисту не потребовалось больше слов или жестов, так что он сразу завёл машину. Не вникая в жизненные трудности пассажира, он оставил нерасторопного мужчину так и стоять посреди дороги.

***

Баньюэ не нашлась, что сказать ещё, беспомощно смотря на телефон, который лежал перед ними на столе. Может, она надеялась, что Жое снова скажет что-то, чего они не заметили? Цинсюань же смотрел на девушку, будто бы переживал, что оказался очень груб с Мин И, может, она молчит, потому что не знает, как указать на излишнюю злость? — Я не знаю, — Баньюэ пожала плечами. — Понятно, что тебе неприятно из-за этого, ты имеешь право злиться, и он должен считаться с твоими чувствами. Но и у него есть чувства, которые также должны быть взяты ко вниманию. — Имеешь ввиду, что его чувства могли быть причиной того, что он игнорировал Цинсюаня? — Жое снова подала голос. — Его тоже можно понять. Хотя мне сложно это сделать. — А понять можно только… — Если с ним поговорить, — Цинсюань поджал губы, размышляя. — В любом случае, мы можем быть уверены, что он тебя не винит. Если бы он был зол на тебя из-за Ши Уду, то не стал бы извиняться. — Он сам по себе несоциальный человек, скорее всего, он просто не понимает, что нужно делать, — Баньюэ пожала плечами. — Я не хочу снова писать ему, — Цинсюань взглянул на Баньюэ. — Не пиши, не нужно, — Жое остановила его. — Подожди, ты должен действовать в своих интересах — успокойся, обдумай всё, а если решишься, тогда действуй. Он же взял время для игнора, чтобы прийти к какому-то решению. — Но мне кажется, что он мог, ну, знаешь, злиться на тебя сначала, а теперь понял, что это было глупо, — Баньюэ пожала плечами. Цинсюань чувствовал, что его голова уже остыла, он размышлял и понимал, что девчонки, кажется, правы. Ему нужно время, чтобы ещё раз всё обдумать, беря ко вниманию сложившиеся обстоятельства. И, хотя его молодая кровь отказывалась уняться, принимать, что вскоре Цинсюань всё простит, где-то в глубине души он понимал, что скоро вся его злость сойдёт на «нет». Цинсюань всегда был отходчивым, даже если не получил извинений, через несколько часов после какой-то ссоры он мог уже спокойно болтать с кем-то, играть. Но его кислая мина и задумчивый взгляд не сходили с лица до самого отхода ко сну. Он практически не слышал, о чём болтали за их семейным ужином, хотя обычно он был самым активным, так как просто обожал хотя бы название — семейный ужин. Пэй Мин был ему чужим человеком, но юноша относился к нему как к дяде, а Пэй Су был для него как двоюродный брат, так как в детстве они часто болтались вместе. И Баньюэ была его близкой подругой, так что он обожал их встречи, однако в итоге он просто не мог заставить себя не думать о сегодняшней встрече. Ночью он долго вертелся, мычал и злился из-за того, что не может просто уснуть. Даже его коты просто ушли спать куда-нибудь в другое место, потому что Цинсюань слишком вертелся. Однако под утро он всё же уснул, когда на рассвете его глаза стали слишком сильно болеть от длительного бодрствования. Примерно в это время вставал дядя Пэй, Цинсюань отдалённо слышал то, как он собирался на работу, готовил себе завтрак и слушал любимую музыку. Голова слишком болела, чтобы спокойно спать, поэтому он часто просыпался. Его беспокойный сон прерывался так часто, что он едва ли ощущал грань между явью и сном. Но даже во сне он приглушённо слышал, как Пэй Мин говорил с котами на кухне. Но ему быстро надоело нырять в состояние спокойствия и резко выныривать из него, поэтому Цинсюань нашёл в себе силы, чтобы встать. Он даже размышлял о том, чтобы постараться быть продуктивным, не ложиться спать снова до самого вечера. Поэтому он собирался выпить кофе, раз уж Пэй Мин был ещё дома, может, после разговора ему станет лучше? Он осмотрел комнату, пока лениво натягивал штаны, но не придал значения тому, что все его кошки и коты были у него в комнате и преспокойно спали. Открыв дверь, он даже не испугался, когда прямо перед ней увидел Пэй Мина, который как раз собирался стучать. Он даже не отреагировал на то, что мужчина посетовал на то, что его испугали таким внезапным жестом. — На тебе лица нет, снова не спал? — спросил Пэй Мин, учащённо дыша. — Да, но… Что-то случилось? — Цинсюань поджал губы, ведь дядя обычно его не будил, а просто уходил, позволяя юноше спать подольше. — Тебя кое-кто ждёт, — коротко сказал Пэй Мин. — Я не… Не знаю, стоило ли впускать его, однако, если ты захочешь, я попрошу его уйти. Цинсюань поначалу думал, что это Ши Уду пришёл и даже убедил Пэй Мина в том, что должен поговорить с младшим братом. Но, выглянув из-за спины Пэй Мина, когда тот уже направлялся к выходу, он заметил на диване именно Мин И. Уткнувшись взглядом в пол, он держал чашку кофе, даже не слыша, что кто-то всё ещё ходит вокруг. Пэй Мин ещё раз оглянулся, чтобы удостовериться, что с Цинсюанем всё хорошо. Мужчина не хотел переходить границы, считал, что, даже если и впустил этого человека, всё равно сделал ошибку. Однако он хотел убедиться, что Цинсюань хотя бы готов выслушать своего гостя. Ещё раз кивнув Цинсюаню, он напомнил, что тот может выгнать пришедшего, если захочет, однако сам был вынужден бежать. Он лишь надеялся, что Мин И пришёл сюда не для того, чтобы угрожать. Цинсюаню тоже не было понятно, что именно происходит, ведь он отчётливо сказал, что не хочет его видеть, что он зол. Но мало того, что он ничего не написал, так ещё и притащился домой к дяде Пэю. Поставив руки в бока, Цинсюань продолжал стоять и ждать, когда его заметят. Но стоило ему тяжело вздохнуть, как Мин И действительно его заметил. Обернувшись, он оценил настроение Цинсюаня — ни плохо, ни хорошо. Он поставил чашку на столик и поднялся на ноги, оборачиваясь к юноше полностью. — Я сказал, что не хочу тебя видеть, — спокойно напомнил Цинсюань, беспрерывно смотря на человека напротив. — Я попытаюсь в последний раз, — сообщил Мин И. — Я всё объясню, а ты реши, что ты хочешь с этим сделать. Если я действительно заставил тебя ненавидеть меня, и это реально невыносимо, то я уйду. Ты позволишь? Цинсюань ничего не сказал, молча наблюдая за тем, как себя вёл мужчина. Он имеет право его не слушать, но что изменится после того, как Цинсюань узнает ситуацию? Он лишь дал себе установку не поддаваться на возможное давление на жалость. Юноша молча отправился на кухню, сопровождаемый внимательным взглядом Мин И. Налив себе крепкий напиток, он решил разбавить его топпингом, но несколько минут не мог определиться, какой же выбрать. Он не тянул время, но хотел показать, что он не станет бежать к нему по первому требованию. Выбор пал на ореховую карамель. Налив в маленькую чашку как можно больше вязкой жидкости, он даже обрадовался, ведь всё равно в его жизни были маленькие радости. Мин И всё ещё стоял и ждал. Никогда раньше он не видел юношу в таком состоянии, хотя чужая злость была часто ему видна, но сейчас тот будто полностью во всём разочарован, не хотел ничего знать и слышать. Он больше не хотел кричать, потому что понимал, что ничего не выйдет изменить, поэтому занял позицию спокойного наблюдения. Именно поэтому Мин И не мог понять, как правильно реагировать. Это игнорирование означает, что его всё же выгонят? Но стоило Цинсюаню сесть на второй диван, сомнений больше не осталось. Мин И тоже медленно сел, поправляя свои тёмные волосы. — Я знаю, что извинений будет недостаточно, просто сложившаяся ситуация… Довольно запутанная. — Мягко говоря, — несмотря на радость при ощущении вкуса кофе, Цинсюань всё ещё звучал серьёзно, давая понять, что то, что он решил его выслушать — не проявление слабости или желания сразу же простить. — И в этом моя вина огромна. Я это знаю, просто я повёл себя как идиот, но теперь я это понимаю. — И что, это всё?! — на вопросительный взгляд Мин И, он продолжил. — Я надеялся, что ты хотя бы поноешь про свою тяжёлую жизнь. — Я не хочу давить на жалость. Но ты и так всё это знаешь. — Если бы я всё знал, то не стал бы тебя искать. Я ещё могу понять, почему ты не сказал про Триаду, но почему ты не рассказал мне про то, что сделал Ши Уду? Ты как никто другой знал, как я отношусь к подобного рода поступкам. Нет, я не злюсь, что ты внезапно обвинил брата, я не понимаю, почему ты не сказал об этом мне? Потому что мы были недостаточно близки? Потому что ты мне не верил? Думал, я приму его сторону и стану его защищать? — Это не так. Я сейчас объясню, просто послушай, — Мин И звучал спокойно, видно, как он скрывал волнение, но всё же продолжал шататься вперёд-назад, сжимал пальцы и хмурился. — Я не знаю, почему, но в тот момент, когда я публиковал статью, я собирался оборвать все связи. Не хочу сейчас говорить про то, что случилось между нами тем вечером, я вообще не думал об этом в тот момент. Я был уверен, что ненавижу не только Ши Уду, но и тебя, потому что ты всё время жил хорошо, в большинстве из-за того, что он выстрелил этими ложными обвинениями и сразу же получил признание. Да, я помню, что у тебя были проблемы в школе, но у тебя всегда были деньги, у тебя был хотя бы старший брат, который пошёл на преступление ради твоего благополучия. В тот момент я действительно был зол и на тебя тоже, не понимал, почему ублюдок, вроде Ши Уду, может жить хорошо, а я могу добиться справедливости только если буду твоим другом. — То есть, всё это время ты был рядом только из-за него? Это и было твоим планом? — он спрашивал спокойно, всё же понимая, что всё может оказаться совсем иначе. — Нет, я не знал, что ты с ним связан. Мне просто казалось забавным общение с тобой. Оно раздражало, но всё равно было интересно. Когда я узнал, кто твой брат, это меня оттолкнуло поначалу, но после я действительно решил держаться рядом с тобой. Но я не пытался что-то вынюхать, потому что мой план сработал бы и без тебя. — Допустим, и что дальше? — Ну и сейчас, когда я опубликовал статью, как я и говорил, я действительно будто тебя ненавидел, специально игнорировал тебя и твои сообщения. Мне иногда хотелось ответить что-то колкое, но я решил молчать. — Так что изменилось? — Я просто… не знаю, как это сказать. Когда люди встали на мою сторону, когда я понял, что дело моих родителей будет расследовано снова, и многие, кто виноват, будут нести ответственность, я думал, что мне станет легче. Я был в этом уверен, что хоть немного мне полегчает, а когда все виновные будут наказаны, я знал, что полностью успокоюсь и продолжу жить спокойно. Но я не почувствовал облегчения. Совершенно никакого, наоборот, стал злиться ещё больше, никак не мог успокоиться, сколько бы ни читал статей и форумов о том, что Ши Уду уволили. Это не принесло мне ни удовлетворения, ни спокойствия. Тогда же Се Лянь и Хуа Чэн захватили Ци Жуна и его бизнес. Я слышал их разговор. Ци Жун говорил, что он убил его родителей, что он помогал это сделать. И он говорил об этом не один раз, но Се Лянь был так спокоен, хотя и дал ему понять, что не собирается с ним играть в игры. Но я не мог понять, почему он так спокоен, когда понимает, что его же брат причастен к убийству дорогих ему людей. Мы были фактически в одинаковой ситуации, но он был спокоен, он был счастлив в другие моменты, и поэтому я спросил об этом у него самого. Он тоже сказал, что ситуации похожи, но некоторые обстоятельства отличаются. Он предположил, что я злюсь не из-за того, что меня обидели и несправедливо относились ко мне, а потому что я был тем, кто обидел того, кого не нужно было. Он не назвал твоего имени, даже не намекнул, но всё равно было понятно, что он имеет ввиду тебя. С того времени прошло несколько дней, я думал об этом очень много, и понял, что твоя компания была не такой отвратительной, как я пытался показать сначала. Я имею ввиду, что я правда считаю, что поступил неправильно по отношению к тебе и ты ничем не заслужил такого к себе отношения. И, если так подумать, ты тоже пострадал от Ши Уду, так что, было бы логичнее, если бы я… Ну… не отталкивал тебя. Ты знаешь, что я не умею говорить правильно и красиво, но я надеюсь, что суть моих слов понятна. После того, как я стал понимать, что я виноват перед тобой, мне стало спокойнее, но совесть не дала мне об этом забыть. — То есть, ты пришёл сразу же, как только понял это? — Нет, я не мог прийти немного раньше, так как сопровождал подругу Се Ляня и её ребенка в Таиланд. Хуа Чэн попросил меня проследить, что они будут в безопасности, я вернулся только вчера и действительно собирался обдумать свои слова и прийти к тебе, чтобы поговорить. — Это всё, что ты хочешь сказать? — не было похоже, что Цинсюаня проняло признание Мин И. — Я пришёл не для того, чтобы проверить, станет ли мне легче, если я извинюсь. Я действительно хочу всё уладить и прийти к пониманию, потому что знаю, что обидел тебя своим поведением. — Это всё? — снова лаконично поинтересовался Цинсюань. Мин И около минуты выдерживал на себе взгляд Цинсюаня, не совсем понимая — тот ждёт от него ещё каких-то слов или просто так спрашивает, чтобы быть уверенным, что «исповедь» окончена и можно огласить свой вердикт. Ему показалось, что было бы правильно ещё раз перефразировать и дополнить слова «Прийти к пониманию». — Ну, и… я хочу, чтобы ты тоже рассказал о том, что произошло с тобой за это время. — Зачем мне это делать? — Я рассказывал о том, что думал и чувствовал, чтобы ты мог понять мою мотивацию. Я говорил правду, думаю, это должно помочь тебе принять какое-либо решение. Если ты захочешь, то можешь тоже рассказать о том, что произошло, так как это поможет мне тебя понять. Цинсюаню показалось, что они просто топтались на одном и том же месте. Он вполне понимал, что произошло с Мин И, мог себе представить его чувства и то, почему он поступал так или иначе. Но, даже понимая, это всё равно не значило, что он успокоился и был готов идти на уступки со своей стороны. Ему хотелось продолжать язвить и грубить, но никак не проявлять понимание. Он сдерживался, прошло несколько минут и Мин И снова подал голос: — Скажи хоть слово, — попросил он спокойно, явно сдерживая эмоции, которые вырывались наружу с его жестами. — Я не хочу ничего говорить, твоя позиция мне ясна, но я не буду ничего рассказывать, — сдерживая все гнилые слова на языке, он решил закончить всё нейтрально. — Когда всё ещё было нормально, я столько раз обижал тебя своими словами и действиями, а ты злился и кричал на меня. Я ни разу не просил у тебя прощения, но ты всё равно остывал и прощал меня сам. А теперь, когда я действительно хочу всё уладить, извиняюсь, хочу узнать о твоих чувствах, ты отталкиваешь меня, — он констатировал факт, но его голос с возмущением стал едва громче. — Так может потому, что мне надоело? Как в той притче про пастуха, который звал на помощь просто так, а когда на него напали, никто не хотел его услышать. Мне надоело. У меня нет сил снова кричать и что-то доказывать. — Так не кричи, мне не нужны весомые доказательства — просто расскажи мне о том, что случилось. Для меня это действительно важно, — в отличии от Цинсюаня, он стал более эмоциональным, понимая, что именно это приведёт к концу рано или поздно, ведь юноша был прав. — Не хочу, — почти что шёпотом сказал Цинсюань, поднимаясь с дивана. На краешке ресниц были заметны маленькие капли слёз, но Цинсюань их не стирал и не пытался скрыть от Мин И, он даже не думал об этом, как о проявлении слабости. Где-то глубоко он хотел бы закричать, обозвать Мин И ублюдком и в красках рассказать, почему он чувствует к нему ненависть, но эта моральная слабость будто бы наполняла его тело, отчего и мышцы отказывались быть послушными. На ватных ногах он медленно направился в свою комнату, надеясь, что уверенность Мин И нарушена и ему не хватит её, чтобы идти следом за ним. Однако мужчина всё же поднялся и повернулся ему вслед, однако молчал почти до последнего. Уже когда Цинсюань исчез из виду в коридоре, чтобы запереться в своей комнате, он снова сказал самое последнее, что не хотел бы признавать сейчас: — Тогда я… я не использовал тебя, Ши Уду был неправ. Именно в тот момент я совсем не думал о том, почему вдруг повёл себя так, почему это происходит? Я игнорировал то, что произошло. Но я точно не собирался тем самым как-то навредить тебе, это правда. Я игнорировал это, но сейчас я понимаю, почему поддался тебе и поддержал… это. У меня есть чувства к тебе. Цинсюань молчал. Его это удивило, но не сбило с толку. Казалось, что Мин И готов на всё, лишь бы добиться своего, даже соврать о такой вещи. Но зачем? Зачем ему снова Цинсюань? Сейчас, когда Ши Уду мечется из угла в угол, понимая, что совсем скоро придёт его конец, так чем же ему может быть полезен Цинсюань? — Я не могу сейчас, — тихий голос юноши звучал действительно слабо и уязвимо. Мин И просто опустил голову, продолжая искать в своей голове хоть ещё один аргумент, который мог бы заставить Цинсюаня остаться хоть на минуту дольше, чтобы попытаться снова. Ему не хотелось просто так всё закончить, он бы не решился приходить снова, снова просить о чём-то, уверять в том, что ему не всё равно, что Цинсюаню стоит ещё хоть разочек ему поверить. — Может, как-нибудь потом, но сейчас я не могу, — снова послышался голос из коридора, а после щелчок закрывшейся двери. Этого всё равно было недостаточно, Но Мин И хотя бы понимал, что «как-нибудь потом» когда-то наступит. Он не до конца, но понял, что вся эта неразбериха сильно влияет на Цинсюаня, на его самочувствие и, возможно, вина Мин И куда больше, чем он сам себе представил. Сейчас же ему не оставалось ничего больше, кроме как убрать чашки со столика и просто уйти. Он постарался закрыть дверь громче, чтобы Цинсюань понял, что его больше никто не потревожит и мог выдохнуть спокойно.

***

— Дагэ, я, наверное, пойду в свою палату, — Жое положила на столик свои палочки, даже не доев свою и так маленькую порцию салата и мяса. — Плохо себя чувствуешь? — Се Лянь тоже оставил свою тарелку на передвижной столик над кроватью Сань Лана. — Да, звенит в ушах, я просто немного посплю. — Давай я тебя провожу? — У меня голова не кружится, всё хорошо. Может, давление поднялось? Но вы кушайте, — девушка улыбнулась, спуская обе ноги с кровати Сань Лана. Она ещё раз кинула взгляд на Хуа Чэна, который тоже перестал есть после её слов. Он даже не сидел, почти что лежал, так как ему нельзя было активно двигаться, долго сидеть. Чуть улыбнувшись, она медленно отправилась обратно, оставляя дагэ с шиди. — Я прослежу, чтобы всё было хорошо, — Се Лянь кивнул Сань Лану и тут же встал, следуя за девушкой, которая уже вышла из просторной палаты. Но она даже не заметила его, так как почти сразу столкнулась с несколькими людьми. Врезавшись в кого-то, она почесала затылок и закинула голову назад, чтобы увидеть, кто встал посреди коридора. Прямо перед ней стоял никто иной, как Му Цин. Открыв рот от удивления, она даже не заметила, что он почти сразу протянул ей небольшой букет. Встретив ещё два взгляда от Фэн Синя и Эмина, она только смутилась ещё больше, но протянутый букет всё ещё не взяла, не понимая, что именно произошло. Гул в коридоре всё больше давил ей на голову, и она нахмурилась, пытаясь понять - эти трое говорят с ней или между собой? Что им нужно? Появившийся словно из ниоткуда Се Лянь, казалось, смягчил контрасты. Взяв её за плечи, он успокаивающе её погладил и улыбнулся, уверяя, что всё хорошо, он не даст её мучить. Эмин выглядел так, будто вот-вот умрёт — некогда румяная кожа стала почти бесцветной, кажется, он даже похудел, щёки впали, а круги под глазами делали его и без того несчастный на вид вырез глаз буквально страдающим. Му Цин и Фэн Синь выглядели посвежее, но оба всё ещё выглядели немного… то ли смущённо, то ли будто переживали какую-то паническую атаку на двоих. Букет с карликовыми розами всё ещё протягивался ей, и в какой-то момент, после затишья от прикосновений дагэ, она с возмущением наконец заметила, кто именно протягивает ей цветы. Уже было хотела поставить руки в бока, высказать свою позицию, но что-то дёрнуло её посмотреть наверх. Сама того не ожидая, она закинула голову назад. Дагэ просто улыбнулся и немного ей кивнул, будто бы даже просил спокойно принять цветы. Она только тяжело выдохнула и снова опустила голову. Измерила Му Цина взглядом и всё-таки взяла этот злосчастный букетик. — Но только потому, что никто не принёс мне другой букет, — она посмотрела на Эмина, а после снова на Се Ляня, будто хотела убедиться, что этим лицемерием она хотя бы его порадовала. — Как ты себя чувствуешь? — натянуто поинтересовался Фэн Синь, понимая, насколько всё выглядит неловко. — Как раз шла в свою палату, потому что разболелась голова, но спасибо, что спросил, — ей пришлось даже сжать руку в кулак, чтобы хоть как-то сдержать этот поток сарказма и издевок, которые так и рвались наружу. — Да, я провожу её обратно в постель и выйду к вам, — Се Лянь улыбнулся, коротко смотря на удивлённого Эмина, который с каким-то даже разочарованием или возмущением смотрел на Жое, хотя девушка этого не заметила. Улыбнувшись последний раз, Се Лянь слегка подтолкнул её вперёд и, всё ещё держа за плечи, повёл дальше. Уже в палате она немного расслабилась, а, усевшись на кровать, только надула губы и с некоторым возмущением смотрела на дагэ из-под ресниц. — Это был последний раз, — сообщила она. — Я не хочу с ними сюсюкаться. — Слушай, я не говорил тебе об этом, — мужчина почесал затылок, — Просто мы, знаешь, мы всё решили. Мы всё обсудили и пришли к пониманию. — В каком это смысле? — девушка втупила взгляд в мужчину напротив. — Мы всё уже уладили, извинились друг перед другом, а сейчас постараемся наладить отношения. Я понимаю, звучит странно, да, поэтому я не хочу требовать от тебя невозможного. Я знаю, что ты их недолюбливаешь, что тебе тяжело с ними сдерживаться, но я не прошу тебя их принимать, дружить. Не думаю, что они тоже прямо горят идеей подружиться с тобой. Но, я правда их простил и сам извинился, я не злюсь на них, поэтому, пожалуйста, постарайся быть немного сдержаннее. Если тебе будет тяжело, я постараюсь минимизировать ваши встречи и объясню им всё, но… — Я понимаю, — девушка кивнула. — Ну, типа, это странно. Но, окей, почему нет? Я не буду с ними дружить, но ради тебя я не буду говорить им, что они мудозвоны. — Точно не будешь? — с улыбкой поинтересовался Се Лянь. — Не буду, — она кивнула. — Тогда ложись, — Се Лянь подошёл к ней ближе и поправил её одеяло. Чмокнув её в лоб, он тихо вышел из комнаты, давая девушке необходимое спокойствие. Почему-то именно сейчас он задумался о том, что должен ей сказать про их отношения с Сань Ланом. Но как это сделать? Как сделать это правильно? Но маячащие на горизонте знакомые заставили его снова отложить эти мысли, но он обещал, что обязательно вернётся к ним снова. — Вы рано, — Се Лянь снова подошёл к троим молодым мужчинам. — Мы решили перед работой заскочить, — Фэн Синь улыбнулся. — Может, нужна помощь? — спросил Му Цин. — А, нет, всё отлично, потихоньку идём на поправку. — Ты уже говорил с господином Пэем? — Да, а что? — А я думаю, чего он по офису бегает так одушевлённо? — Му Цин задумчиво поднял взгляд. — Он что-то кому-то рассказал? — Нет, судя по всему, он собирает новую команду, ищет журналистов, которые могли бы без утечек работать отдельно от всех, ну и ему нужно было убедить директоров, чтобы ему позволили собрать группу отдельно от канала. Кажется, он даже пригласил кого-то с другого канала, — пояснил Фэн Синь. — Ты ему всё рассказал? — Нет, я… оказалось, в общем, что Сань Лан дал мне пистолет, в котором было звукозаписывающее устройство, он отдал мне одну из карт памяти, и я решил передать её господину Пэю. — Ну что ж, звучит довольно разумно, — Му Цин оценивающе поджал губы. — Он попросил, чтобы мы поискали контакты тех, кто раньше работал во дворце, может, знаем кого, — Фэн Синь сложил руки на груди. — Кстати, а что ты планируешь делать дальше? Ты же не будешь просто держать его в плену? Не думаешь, что это опасно для тебя? — Он не сбежит, — подал голос Эмин. — И сейчас он ничего не сможет сделать, даже если ему вдруг удастся уйти. Мы уже почти закончили процесс проверки его предприятий и дочерних компаний, всё это перейдёт в собственность господина Хуа. Без денег и влияния его послушает разве что полиция, но он туда не пойдёт. У нас всё ещё куча работы, но прогнозировать его поведение становится всё легче. — Он хочет уйти? — спросил Се Лянь. — Мы не спрашиваем у него, чего он хочет, обычно с заложниками так и делают. Но он согласился подписать документы о передаче прав владения, мне даже не пришлось его избивать. Видимо, он действительно отчаялся и понял, что проиграл. — Вы уверены, что он не покончит с жизнью? — спросил Му Цин. — За ним постоянно наблюдают через камеры, плюс есть охрана. Он в приоритете, так что я сам наведываюсь к нему раз в день, а то и чаще. — И много у него предприятий? — В основном, нет. Я имею ввиду, что лично на него был оформлен только какой-то там фонд благотворительности, ну и некоторые акции канала. Всё остальное контролировалось им непосредственно, но владельцами были несуществующие люди. Видимо, он пытался уйти от оплаты налога на богатство, мы пользуемся тем же принципом, но господин Хуа хотя бы передает своим служащим какие-то заведения в личное пользование и может даже не требовать денег за прикрытие. А этот старый хрыч даже своим советникам не дал ничего. Мы от него почти сразу узнали, кто у него доверенные лица, но все они были мертвы. Непонятно, они сами убили себя, когда поняли, что проиграли, или таковым было указание изначально, но все они жили довольно… просто, не знаю. — Так, может, их нашли не в своих домах? — Вроде в правильных местах, на членов их семей не были зарегистрированы дома и квартиры слишком большие, чтобы можно было их считать предметом роскоши. — Он пытался украсть деньги, сказав отцу, что японцы запрашивают цену за корабль больше, чем было на самом деле, а вывести их пытался через мой фонд, так что, думаю, я не удивлён тому, что он на самом деле очень жадный. — И это не единственный его порок, — подметил Му Цин. — Так, в любом случае, что ты собираешься делать дальше? — Даже не знаю. Господин Пэй будет готовить об этом целый проект. Он обещал сначала показать его мне и, если я не буду против, он выпустит его. А что делать с этим… — в какой-то момент обращение «Господин Цзюнь У» просто застряло в горле. — Тебе не обязательно решать что-то сейчас, — Эмин пожал плечами. — Сань Лан говорит так же. — Да, и он прав. Потому что это не срочное решение, он будет ждать его хоть вечность. Но у меня не так много времени, осталось только три часа на сон, а я хотел ещё с господином Хуа поговорить, он сейчас в порядке? — Вроде, да. Мы как раз завтракали, его палата вон там, — Се Лянь улыбнулся, указав на дверь. — Как ты? — спросил Фэн Синь, когда Эмин уже удалился. — Всё хорошо, уже всё отлично. Жое идёт на поправку, уже стала хорошо есть, Сань Лан тоже понемногу реабилитируется, правда, ему нельзя много двигаться, но это всё равно лучше, чем если бы он был в коме. — И то верно, — мужчина кивнул, выдыхая. — Слушай, но ты… Не то что бы я вообще мог говорить что-то против, но… — Да, — Се Лянь просто кивнул, зная, что Му Цин хочет спросить про Сань Лана. — Ты уверен, что у тебя не будет потом из-за этого проблем? Я имею ввиду, если люди узнают, что ты хотя бы дружишь с ним, может быть хуже. — Я уже верил тому, кого люди чуть ли не боготворили. Чем старше я становлюсь, тем проще моё отношение к людям. Сань Лан не пытался убить моих родителей и меня, это уже делает его особенным на фоне остальных. — Я понимаю твой сарказм, но я серьёзно. Ты же собираешься осветить ситуацию в СМИ, если кто-то из его приспешников скажет, что ты общаешься с Хуа Чэном, у тебя могут быть проблемы с тем, чтобы доказать вину Цзюнь У. — Ты имеешь в виду, что я должен его бросить, прекратить то, что даже ещё начаться не успело? Я не хочу идти на эти уступки ради мнения людей, которыми так легко можно вертеть. — Я не имел ввиду, что Хуа Чэн плохой. В любом случае, он не хуже Цзюнь У и хотя бы защищает тебя, я не могу быть объективен, потому что я не знаю его. Я не против, если между вами что-то происходит — если ты чувствуешь себя счастливым, я не стану этому мешать. — Я понимаю, — Се Лянь кивнул. — Дело здесь не в том, что он «не пытался меня убить, и спасибо на этом», а в том, что он пытался сделать и сделал. Он мне правда очень дорог и мне всё равно, что об этом думают остальные. Все уже знают, что я общаюсь с ним, Цзюнь У буквально дал им фото, о котором я уже говорил. Ни для кого это не секрет. И мне больше нечего и некого бояться. Я постараюсь решить этот конфликт и снова уйти из фокуса камер, не хочу больше, чтобы обо мне что-то писали и снимали, просто буду жить спокойно, найду другую работу и всё, пускай хоть на каждом углу кричат об этом, у меня уже нет сил что-то решать и уговаривать всех дать мне шанс всё объяснить. — Я действительно не хотел как-то тебе мешать своими словами, — сообщил Му Цин. — Я понимаю, что ты волнуешься за меня, не переживай. Теперь всё будет хорошо. — Но в любом случае… мы об этом говорили вчера, мы оба рады, что у тебя есть силы идти дальше, что, несмотря на тяжёлый исход, ты всё равно нашёл того, с кем тебе комфортно, что ты не забываешь о себе. Просто, пытался поставить себя на твоё место, думаю, я бы впал в депрессию, выясни я столько деталей вот так сразу. Но ты, да, ты был потрясён, но всё равно это не заставило тебя зациклиться на этом. Думаю, это о хорошем говорит, если ты находишь силы и возможность принимать чьи-то чувства и отдавать их взамен, поэтому, думаю, я только рад тому, что ты переживаешь это не один. — Мне приятно, что вы так считаете, — Се Лянь улыбнулся с облегчением. И правда, Се Лянь хорошо знал, что они обо всём догадались, и немного переживал об их реакции, ведь для остальных Сань Лан не был тем же человеком, которого он полюбил. Для остальных людей он был закрыт только одним сплошным клеймом Триады. Се Ляня тоже это смущало поначалу, но совсем немного. Он почти сразу догадался, что тот не сбежал из дома и не путешествует, что у того много секретов — эта глубина чувствовалась сразу, она ощущалась особенной, бескрайней. И хотя Се Лянь всё ещё не знает всего, что закрыто в этой глубине, но может сказать, что в тот момент он почему-то догадывался, что у того есть связь с чем-то не совсем законным. Когда Жое восприняла его в штыки, он прекрасно понимал, что это даже в какой-то мере заслуженно, потому что она почти всегда чувствовала, что кто-то что-то скрывает. Стоило встретить кого-то на своём пути, девушка могла просто не разговаривать и игнорировать человека напротив, казалось, из вредности, но вскоре становилось понятно, что она чувствовала угрозу от него. Поэтому, спустя годы, Се Лянь научился ей доверять. Стоило Сань Лану переступить порог их дома, Жое тут же напряглась и сразу же дала понять, что ей не нравится их гость. Она продолжала так поступать ещё долгое время, уже даже зная, что Сань Лан — представитель Триады. Когда её опасения подтвердились, она просто продолжила просить дагэ быть осторожным и прекратить любое общение. Сколько же прошло времени, прежде чем они тоже подружились и могли спокойно поесть вместе, а не как в тот первый раз за завтраком. Фэн Синь и Му Цин, напротив, не сдавались ещё дольше. Может, они собирались бороться до самого конца, но, когда поняли, что это уже бесполезно, их руки опустились? Однако в их глазах не было разочарования, они были даже рады тому, какое окончание приобрела эта история. И именно из-за репутации Триады, Се Лянь часто не отвечал на какие-то колкости в сторону Сань Лана, потому что и сам хорошо знал, что Триада — далеко не центр благотворительности, у них есть причины переживать. Но он чётко дал понять, что не станет терпеть прямые оскорбления в адрес Сань Лана, особенно в своём присутствии. Почему-то он просто сквозь пальцы смотрел на все преступления, замечая только юношу перед собой, его улыбку, заботу и множество шуток с двойным дном. В любом случае, эти воспоминания сейчас хорошо в нём отзывались, даже с какой-то ностальгией. Оба его друга поинтересовались, могут ли ещё чем-то помочь, а после отправились на работу. Се Лянь остался один, не решаясь возвращаться к Сань Лану, так как у того был посетитель и, скорее всего, они обсуждали что-то важное. Однако любопытство взяло верх, хотя он поинтересовался, может ли войти. Сань Лан с каким-то даже удивлением на него посмотрел, будто спрашивал: «Почему ты спрашиваешь, ты же знаешь ответ! Конечно же, тебе можно быть здесь!». Се Лянь только улыбнулся, подойдя ближе, он плюхнулся в кресло, с интересом наблюдая за тем, как Эмин подробно предоставлял отчёт о проделанной работе. Наверняка, он не услышал и половины, но то, что он застал, буквально заставило его голову кружится, потому что предприятий и зданий во владении Цзюнь У оказалось действительно много. Кроме того, Эмин рассказал о потерях, масштабах разрушений в районе Химер, о том, какие работы уже выполнены, какие планируют провести. Было приятно осознавать, что у Триады был чёткий принцип, что даже без указаний Сань Лана они помогали восстановить то, что было разрушено в ходе войны. — Информация о предприятиях ещё не собрана полностью. Судя по всему, используя неспособность Цзянь Лань контролировать ситуацию и шантажируя её, ему удалось расположить собрание акционеров к решению продать бо́льшую часть акций. Он владел акциями Цзянь Лань, а их в сумме пятнадцать процентов, и ещё сорока процентами владеет человек, которого было довольно сложно найти, но это бездомный, он даже не догадывался о том, что владеет таким состоянием. Компания управлялась от его имени подставным лицом, но прибыль уходила в офшоры. Мы сейчас отслеживаем их. И, кстати, что делать с этой компанией? Вы хотите вернуть её Цзянь Лань или расформировать? — Как думаешь, она сможет вернуться? — Сань Лан повернулся к гэгэ. — Не знаю, если будет безопасно, возможно. Есть же возможность подождать, да? — Да, я уже дал указания по поводу перепродажи акций на наших людей. Если она вернётся и захочет получить их обратно, то с лёгкостью получит к ним доступ. — Поставь кого-то одного, как представителя этих пятидесяти пяти процентов, пускай делает еженедельные отчёты о собраниях и принятых решениях, чтобы мы могли проконтролировать, что компания не уйдёт в минус, пока она не вернётся. Хэ Сюань вернулся? — Да, ещё вчера, но я его ещё не видел. Он отправил отчёт, что сопроводил Цзянь Лань и её ребенка на остров Самуи, нашёл для них дом и оплатил аренду на два года вперёд, плюс ещё занялся страховкой. Кажется, даже оплатил лечение её ребенка в какой-то специальной школе, — Эмин заглянул в телефон, чтобы свериться с информацией. — А сама госпожа Цзянь устроилась на работу в местном баре. Се Лянь почувствовал облегчение от того, что понял, что Цзянь Лань теперь может быть спокойна и будет жить размеренной и безопасной жизнью. Ей нужен отдых, и как же хорошо, что о ней позаботилась Триада. Может, когда-нибудь она вернётся в Китай, снова пойдёт в университет и когда-нибудь станет отличным сценаристом. Се Лянь мог только представлять, что в будущем будет ещё больше гордиться, что знал её ещё до того, как она стала мега-известной и востребованной в своей отрасли. — И ещё, кажется, Сунь Цзинь собирается вернуться обратно в Китай. Мне позаботиться о том, чтобы она не получила работу журналиста? — в этот раз Эмин посмотрел на Се Ляня. — Не нужно, — Се Лянь махнул рукой. — Она ведь стала жертвой обстоятельств и со своей колокольни пыталась помочь, как могла, так что, думаю, пускай живёт спокойно. — Хорошо, что делать с акциями Цзюнь У в фонде канала? — Вот их лучше не трогать, — Хуа Чэн поджал губы, нахмурившись. — Все эти передвижения акций и финансов будет легко увидеть в налоговой, когда начнётся открытое расследование, это могут использовать, как улику, так как он отобрал право на получение акций у брата Тао Линя. Кроме того, люди могут начать задавать вопросы о том, почему у Цзюнь У отобрали акции, а теперь ещё и поливают грязью, подозревая заговор против него. — Кроме того, собрание акционеров может решить уволить его из-за обвинений и расследования, чтобы не помешать репутации канала. В таком случае, его акции и договорённости могут быть аннулированы и снова будут выставлены на продажу. Из-за длительного скандала, стоимость на акции снова упадёт, скорее всего, очень сильно, вот тогда вы сможете их купить, если уж очень будет нужно, — предложил Се Лянь. — Гэгэ, как и всегда, проницателен, — с широчайшей улыбкой сказал Сань Лан. — Скажешь тоже, — Се Лянь подпёр щеку и улыбнулся. — Хорошо, тогда я домой ненадолго. Сегодня привезут строительные материалы, нужно будет сверить всю информацию в чеках, так что я ухожу. — Что насчёт людей Цзюнь У? Они решили остаться сами по себе? — Они знают, что выбора у них нет, — Эмин пожал плечами. — Как мы и обсуждали, все они на испытательном сроке. Большинство из них сами пришли и попросили покровительства, а остальные то ли уехали, то ли решили полностью уйти из этой сферы. Я не ищу их, чтобы переубедить встать на нашу сторону — людей и без того достаточно. И ещё, — Эмин почесал затылок. — У нас около двух сотен смертей, тяжелораненых больше пяти сотен. Я проследил, чтобы всем оказали помощь. И ещё вечером собираюсь заказать новую поставку оружия и, может, пару Байрактаров взять? — Да, возьми с десяток, — Хуа Чэн пожал плечами с видом, будто позволил ребёнку в супермаркете взять мороженого, тогда как на самом деле они обсуждали довольно опасные вещи. — Окей, пока что я отправляюсь домой. Поправляйтесь скорее, все спрашивают о вашем здоровье, — Эмин улыбнулся, хотя усталость искажала его добрые слова. — Он обязательно поправится, верно, господин Хуа? — Се Лянь с улыбкой взглянул на Сань Лана, прекрасно зная, что тот не привык к подобному вниманию от подчинённых. — Конечно, с такой заботой от гэгэ я быстро выздоровею, — Сань Лан бросил короткий взгляд в сторону принца. Будто это первый или последний раз, Эмин только слегка вздохнул — у него не было сил даже вспомнить, как часто эти двое вели себя подобным образом. Но каждый раз было смешно. Стало немного легче и он ушёл, как и обещал. Спустя всего несколько часов ему снова пришлось возвращаться в те руины, что остались от района Химер. Было так мало сил, что, вместо того, чтобы ехать самому, он вызвал такси. Работы действительно было много, даже больше, чем он рассказывал Хуа Чэну. Пока главы не было, координацией занимался он и ещё несколько человек из приближённых. И если на нём были новые сделки, оплата товара, обработка отчётов, сбор информации и допросы, то на остальных оставалась работа по устройству в больницы, связи с семьями погибших и согласование конечной суммы финансовой помощи. Кроме того, Эмин только сейчас получил информацию о том, что были найдены тайники и хранилища с драгоценными металлами и камнями, которые прятала вторая часть Триады. А раз они разбиты в пух и прах, всё их имущество, хотят они того или нет, перейдёт во владение Хуа Чэна. Так что перед ним стояла ещё одна важная задача — сделать перепись всего поступившего добра и валюты, а после убедиться в сохранности сокровищ. Казалось бы, Ша Хуалин могла бы помочь ему с работой, ведь Хуа Чэн доверял ей не меньше, однако она оставила своих людей для помощи, а сама куда-то исчезла. И у Эмина было предположение, так как в последний раз он видел её не так давно, когда она сломала ноготь. Видимо, восстанавливается морально и духовно, после такой потери. Кроме того, что вся его голова была погружена в бесконечные цифры, он постоянно отвлекался на приходящих подчинённых, которые норовили его отвлечь вопросом или отчётом. Так ещё и не так уж внезапно стала названивать Жое. Кажется, она явно была чем-то недовольна, но пока что он был слишком занят, чтобы вот так сразу ей ответить. По крайней мере, он так бы ей это объяснил, а пока хотел насладиться своим небольшим отмщением. Но каково было Жое, когда к ней постучал курьер, доставивший букет цветов. Ей даже не пришлось ставить подпись, а пока курьер регистрировал время доставки в телефоне, она любовалась огромным букетом розовато-белых пионов. Среди цветов была бережно вложена открытка, где и было указано, что цветы отправил ей именно Эмин. Она только проснулась, так что такой сюрприз не мог её не порадовать, так что она сидела в своей кровати с улыбкой, любуясь красивым букетом. — Вы можете закрыть за собой дверь? — попросила она, когда курьер собрался уйти. Он кивнул, но предупредил, что сейчас придёт ещё раз. Жое только уселась поудобнее в своей кровати, рассматривая нежные цветы. Ей так нравился этот градиент, когда в основании лепесток имел насыщенный розоватый оттенок, но чем ближе к краю, тем больше смешивался с белым цветом. Да, ей пришлось соврать, что у неё нет букетов, хотя ещё вчера она получила красивый букет от господина Пэй Мина. Но не могла же она просто так принять букет от Му Цина, да ещё и в момент, когда она расценивала его жест, как крайнюю наглость? Даже узнав о примирении, она не горела желанием получать подарки от этих двоих. Но теперь у неё три букета, что ж, неплохо. Букет господина Пэя она поставит на кофейный столик, тем более, он был не слишком большим, так что отлично туда подойдёт. В голове сразу проснулась идея, что нужно поставить цветы от Му Цина в уборной, но если дагэ увидит, то может расстроиться. Поэтому она поставила их на подоконник окна, которое обычно закрывала шторами днём, когда спала, чтобы солнечный свет не помешал ей уснуть. Ну а букет Эмина она поставила на прикроватной тумбе, поправила лепесточки, чтобы выглядело ещё красивее, и даже не забыла сделать фото и скинуть его в чат с Цинсюанем и Баньюэ. Хотела и Эмину отправить и отдельно поблагодарить за цветы, но курьер собирался ещё что-то принести, так что она подумала, что было неплохо сделать фото всего подарка. Она рассчитывала на игрушку или, допустим, доставку еды. Замечтавшись, она не сразу заметила, что курьер вернулся снова, но с ним был воистину огромный груз, длинная деревянная коробка, которую он, наверное, едва ли затянул в эти люксовые лифты, чтобы подняться сюда. Конечно же, он использовал тележку, чтобы было легче перевозить эту штуковину. Жое нахмурилась и указала на коробку, немым вопросом интересуясь содержимым. В мультике «Мадагаскар», в такой же коробке жирафа Мелмана перевозили. Зная связи Триады, Жое бы даже не очень удивилась, будь там что-то живое. Пока курьер отмалчивался, так как и сам не знал содержимого, он всё же открывал коробку, что представилось небольшой трудностью. Однако, сняв верхнюю панель, оказалось, что там было действительно нечто живое. Живые цветы. И вазоны, и букеты самых разных и даже невероятных расцветок, и пёстрые, и нежные на вид. В одной только коробке она заметила чуть больше десяти букетов. Предыдущий немой вопрос породил ещё один такой же, но курьер пожал плечами, глазами цепляясь за входную дверь, в проёме которой появилась ещё один курьер из конкурентной компании, в руках которого тоже находилось несколько пышных букетов. Жое тоже его увидела, но с опозданием, так что её глаза стали ещё больше, а от удивления она едва ли вспомнила, что держать рот открытым не очень красиво. — Это какая-то ошибка, наверное? — спросила она, медленно возвращая взгляд к первому курьеру. — Вы ведь Лянь Цзыи? Поэтому никакой ошибки быть не может, — курьер замотал головой. — Мне нужно забрать коробку, по распоряжению заказчика, вам помочь разобрать цветы? Понимая, что ей нужно принять ещё одного курьера, она только кивнула и поблагодарила того за помощь, практически сразу оборачиваясь ко второму мужчине. В охапке одной руки он держал по меньшей мере три огромных букета с ромашками, маргаритками и даже васильками. Мужчина протянул ей сначала бумаги, чтобы она подтвердила, что получила груз. Когда в прошлые разы она заказывала себе одежду в интернет-магазине, курьер приезжал с такой же папкой с бумагами, где и было прописано, что за позицию, какого размера и кто будет получать. А Жое просто оставляла свою подпись рядом с именем. Протянутая ей бумага как раз имела три пункта в самом низу, где даже были указаны наименования букетов из магазина. Быстро черкнув одинаково размашистые подписи, она поспешила вернуть курьеру листы, но он попросил подписать и на другой стороне. Девушка удивилась, но всё же перевернула листок, сразу же цепляясь за центральную колонку с одним и тем же повторяющимся именем, отличались только названия букетов. С нескрываемым шоком, она снова перевернула ещё одну страницу, где картина осталась той же. Она подняла взгляд на курьера, чтобы убедиться, что это просто пранк и Эмин попросил её разыграть, но курьер вручил ей три букета и сообщил, что она может пока расписываться, а он и его помощник займутся доставкой букетов из машины в палату. Мол, они бы и сейчас половину цветов принесли, только не были уверены, что Жое их примет. Но она не говорила, что не примет их, равно также, как и не давала согласие. Однако курьер сделал так, как было удобнее — цветы в любом случае нужно будет куда-то нести — либо клиентке, либо на возврат. Только на возврате ещё нужно будет оформлять соответствующие документы об отказе, поэтому ему было проще сделать всё быстро. Первый курьер выложил десяток букетов на кофейный столик, просто друг на друга, ведь ваз уже больше не было. А симпатичные горшочки с цветами оставил на подоконнике. Попрощавшись, он ушёл, и слава Богу, потому что Жое могла с особенным чувством оглядеть комнату. Сначала всё было мило, но теперь постепенно превращалось в комедию. Жое действительно не понимала, зачем Эмин всё это сделал, она просто стояла и смотрела, как курьер выгружает один ящик за другим. Места на столе уже не было, поэтому он бережно поставил цветы вдоль стены. Пока они распаковывали последний ящик, приехал ещё один курьер, благо, без документов, так как сразу притащил с собой ещё один ящик. Понимая, что клиентка, получившая столько цветов, явно не в себе, он пробормотал что-то о том, кто заказал цветы и решил тоже помочь распаковать и расставить их сам, ведь за это он и получил щедрые чаевые. Курьеры меняли друг друга, пол постепенно заполнился настолько, что от кровати была только одна тропинка, которая разделялась на три — к входной двери, к дивану и в сторону уборной. Жое стояла посреди этого цветочного царства, даже не замечая, что в коридоре медсестры так и заглядывали к ней, чтобы полюбоваться красотой, они о чём-то перешептывались, но практически сразу уходили. Жое думала о том, что скажет этому идиоту о его выходке, ведь, да, конечно, он потратил на это огромную кучу денег, но и о цветах тоже подумать стоит, ведь они не могут стоять без воды долгое время, поэтому попросту завянут к завтрашнему вечеру, придётся их выбросить. Конечно, небольших вазонов тоже было достаточно, она их оставит, ведь как раз скоро весна и она снова перенесёт все свои растения на балкон, а маленькие цветочки и цветные кактусы отлично дополнят гармонию. И всё же, она злилась, потому что не понимала, с чего вдруг он так поступил. Казалось, стало тихо, вся комната пропиталась запахами самых разных цветов и ароматических трав. Ей нравился этот запах, но… это уже перебор! В дверь снова постучали, и снова это был курьер. Он удивился не меньше, когда вошёл. — Сколько букетов? — сразу спросила она уже почти безэмоционально, хотя всегда старалась быть вежливой с обслуживающим персоналом. — Нет, букетов у меня для вас нет, только ужин на троих из ресторана национальной кухни, — мужчина поднял в руке бумажный пакет с эмблемой ресторана. — Боже, хоть какое-то разнообразие, — Жое закатила глаза, решив самой подойти к курьеру, чтобы он не снёс ничего по пути. Расписавшись, она забрала большой пакет, полный контейнеров с самой разной едой. Пока она заглядывала внутрь, чтобы получше рассмотреть содержимое, в коридоре замаячил Се Лянь, тут же улыбнувшись, когда заметил её, он поинтересовался: — Жое, заказать тебе что-то на ужи… оу, — коротко протянул он, замечая за её спиной цветочные поля. — Ничего себе. — Вот уж точно, — пожаловалась она. — Знаешь, от кого они? — Эмин прислал. — Прям всё? — Прям всё, — она пожала плечами. — Это так сбило меня с толку, что я буквально не могу ему позвонить и наорать на него. — Может, не надо его ругать, он ведь хотел, как лучше. — Знаешь, что чрезмерно, то не здоро́во. — Тут не поспоришь, так что будешь делать с ними? — Я видела у шиди в палате четыре вазы, можешь забрать несколько букетов к нему? Я сначала думала поставить их в ванную, но все цветы туда не влезут в любом случае. Может, походить по палатам и предложить кому-то подарить? Медсёстры тоже вроде заходили и им понравилось, — девушка пожала плечами. И хотя она казалась спокойной, Се Лянь хорошо понимал, что она просто удивлена и даже сбита с толку, поэтому и не решается возмущаться, а может, она устала растаскивать цветы по разным углам комнаты, расписываться о получении подарков. Он примерно понимал, что именно случилось, его и самого немного напряг тот её взгляд в сторону Эмина после полученного от Му Цина букета, но также он хорошо знал, что это был не упрёк, на который Эмин мог бы клюнуть. Он уж очень хорошо знал свою дочь, чтобы гарантировать — она не станет злиться, если ей не подарят что-то, даже если ситуация располагает к подобным действиям. И хотя сначала показалось, что море цветов выглядит красиво, то зайдя внутрь, он понял, что это было не так практично, как могло показаться сначала. Вся проблема была в том, что в палате стоял слишком явный и застоявшийся запах цветов, повернуться было негде, а если идти ночью в уборную, можно было зацепить что-то и упасть. Да и он боялся себе даже представить, сколько денег было потрачено на букеты и доставку. Жое ведь тоже это понимала, поэтому ей было до жути неловко, даже если Эмин сделал это по собственной воле. К счастью, заказывать ужин не пришлось, так как его, опять же, заказал Эмин. Слегка посмеиваясь, Се Лянь раскладывал еду на столике в палате Хуа Чэна и рассказывал ему про цветы, даже показал несколько фоток. Но для Сань Лана это говорило совершенно о другом, ведь он знал о настоящей проблеме отношений Эмина и Жое, так что для него это было просто забавной шуткой. Ещё забавнее было наблюдать за тем, как спокойная Жое, чем больше думает, тем быстрее начинает закипать, а ведь она ещё не успела доесть свою порцию риса и карри. Она нервничала из-за этих цветов и ей не терпелось прямо сейчас уйти за своим телефоном и позвонить Эмину, чтобы выяснить, что произошло. Так что юноша только медленно ел свой ужин, с хитрой улыбкой наблюдая за тем, как Жое постепенно выходит из этого шока и переходит в стадию киборга-убийцы. Се Лянь тоже не стал задавать вопросов, наблюдая за тем, как быстро она стала есть свой ужин, набирая всё больше риса, чтобы справится быстрее. Будь он на её месте, ему было бы чертовски неудобно из-за такого рода внимания, так что он даже понимал её желание уладить это побыстрее. Стоило ей снова оказаться в своей палате, можно было не сдерживать эмоций. Она судорожно искала номер Эмина, будто забыла иероглифы и никак не могла найти его контакт. Именно поэтому, когда она его нашла, то с особым усердием стала названивать, держа звонок до победного конца, а после быстро перенабирая его снова и снова. Её злило, что он не брал трубку, а ведь ещё не было поздно. Он запланировал время доставки, так что собирался бы насладится её реакцией сполна, поэтому он должен был быстро ответить, но, чем больше она звонила, тем больше злилась, хотя где-то далеко внутри у неё закралась мысль, что с ним могло что-то произойти. Невнимательно нажав на кнопку вызова, она даже не заметила, что не было гудков, хотя и держала телефон около уха. Поэтому внезапная мелодия звонка заставила её вздрогнуть. Даже не глядя, она ответила на звонок, тут же давая понять, что она не собирается с ним играть: — Эй, ты слышишь? Что ты творишь, придурок?! Если я тебя увижу, сломаю тебе руку, которой ты заказывал эти долбанные цветы! — Эм, что? Я не заказывал тебе цветы, — некогда звонкий голос звучал спокойно и немного моложе. Жое отняла телефон от уха, сразу заметив фото Цинсюаня. — Боже, я думала, что это Эмин. — У вас что-то случилось? — он звучал как-то отстранённо для действительно заинтересованного человека. — Да… Что-то странное, я позже фотки отправлю. А ты чего позвонил? — Я тоже хотел кое-что обсудить, — сказал Цинсюань действительно пугающе уравновешенно. — Я сейчас ещё пару раз попробую дозвониться Эмину, и напишу в группу, ладно? — Да, без проблем, я пока Баньюэ позвоню. Жое кивнула и сбросила звонок. Снова выбрав телефон Эмина, она совершила ещё несколько звонков, но все они оказались неудачными. Выругавшись себе под нос, она понимала, что, раз не вышло выяснить отношения, она будет невнимательна к рассказу Цинсюаня и не сможет проникнуться к нему в полной мере. — Что-то случилось? — женский голос позади прозвучал довольно сдержанно, но уверенно. Жое обернулась к двери, которую так и не закрыла, надеясь, что кто-то сам придёт и попросит букет. Но, вместо добровольцев, она увидела высокую фигуру Ша Хуалин. — У тебя тут… уютненько, — девушка улыбнулась, не заходя вглубь палаты. — Господин Хуа в соседней палате, — сообщила Жое, ей не очень хотелось тратить время на Ша Хуалин, поэтому она решила просто от неё избавиться. — Я пришла к тебе, хотела кое-что обсудить. Но мне действительно интересно, почему ты так негативно ко мне относишься? — спросила девушка, будто не знала ответ на вопрос, просто ей было интересно, как Жое будет выкручиваться. — Просто потому что я тебя не знаю, я так отношусь ко всем малознакомым людям, — Жое пожала плечами, потому что её слова были настоящей правдой. — Что ж, ребята из Триады тоже для тебя малознакомы, но ты с ними дружелюбна. — Из меня ещё никто не пытался вытащить хорошего к себе отношения, — Жое усмехнулась. — Ребята из Триады прикольные, мы тренировались долгие месяцы вместе, так что я с уверенностью могу сказать, что у нас хорошие отношения и я знаю, что с ними я под защитой, там безопасно — вот и всё. А ты кажешься мне хитрой, будто хочешь чего-то достичь, но нечестным путем, так что я с тобой осторожна. — Эмин был действительно прав, когда говорил про твою прямолинейность, — Хуалин усмехнулась. — В любом случае, я могу тебе точно сказать, что я не твоя соперница — мы на одной стороне. Тем более я пришла тебе помочь. Жое опустила взгляд на телефон, замечая, что звонка от Эмина так и нет, но Цинсюань и Баньюэ уже писали о том, что оба готовы поговорить, так что Жое стояла перед выбором — поговорить с Цинсюанем и Баньюэ, или дать шанс Ша Хуалин. И её выбор был очевиден. — У меня запланирован разговор прямо сейчас, меня уже ждут. Как-нибудь в другой раз, — Жое сделала вид, что это не самая большая потеря в её жизни, так что она даже не благодарила гостью за посещение. — О, ладно, ты не против, если я подожду здесь? Мой разговор тоже достаточно важен. — Против, потому что мой разговор может быть очень личным. Ты можешь подождать в коридоре, — Жое не церемонилась и не просила, а ставила перед фактом. С чего бы ей быть внимательной к Ша Хуалин? И дело тут вовсе не в ревности. Черноволосая только медленно вздёрнула брови, понимая, что Жое, в общем-то, права, она имеет полную власть здесь и разговор вполне может быть конфиденциальным. Ей это не понравилось, но она была вынуждена поддаться и спокойно уйти из комнаты, оставляя Жое одну, празднующую хоть одну маленькую радостную победу на сегодня.

***

И снова заметки от автора. Могут возникнуть вопросы по поводу подарка-мести Эмина, а для меня это шанс немного больше про него рассказать. Можно только представить, какая зарплата у Эмина, как личного телохранителя Хуа Чэна, кроме того, он исполняет обязанности сразу в нескольких отделах. Сам он не привык к роскоши, так что его квартира небольшая, он живёт довольно просто, без особых изысков, и, как примерный ребёнок, помогает своим родителям, пытаясь откупиться от вопросов о том, где же он работает (Он пытается поддержать миф, что он всё ещё служит в армии). Беря ко вниманию его аккуратность и бережливость, можно с лёгкостью предсказать, что трата на цветы для него была пустяком. Что касается Жое, её разборки только впереди, хе-хе. Считаю нужным сказать, что в ситуации с Ша Хуалин, несмотря на свою осторожную и довольно резкую реакцию, Жое не злится на неё из-за Эмина. Можно сказать, что она из тех, кто, застав парня за изменой, спрашивать будет не с соперницы, а именно со своего партнёра. В данной ситуации, пока она ещё не знает, что именно за отношения связывают её дагэ и шиди, она старается держаться подальше от Ша Хуалин, потому что считает, что она пытается шары подкатывать и к Хуа Чэну, её это злит даже больше, чем если бы она пыталась соблазнять Эмина. Но есть у меня подозрение, что эти леди ещё придут к понимаю:Ъ