your smug face

×××

      Как всегда и бывает, в Южном Парке невероятная погода. Сегодня наконец выпал снег. Время близится к зиме, наконец участятся и снегопады. Хоть он и так лежал на земле грязными мокрыми грудами, в последнее время было очень дождливо, а тут новый чистый снег. Какой будет сюрприз для всех утром, подумал Твик. Из черного, как смоль неба легко опадали на землю маленькие белые комочки, одиноко сверкающие во тьме, озаренные лишь светом холодных фонарей.       Эту погоду невозможно было понять, помнится гроза разрезала небо на куски, чем сильно вдохновляла Твика, а сейчас вновь влажные ледяные сугробы будут обхватывать ноги. Придется надеть старые ботинки и перчатки.       Окно напротив неприветливо сливалось с черной пустотой вокруг, от чего парень тяжело вздохнул, наблюдая, как крыша дома Крейга медленно заносится тонким слоем снега. Они молча разошлись по домам, Твик даже не помнит, попрощались они или нет. И даже не списывались больше. Как-то непривычно провести вечер без созвона. Мыслей в голове целый вихрь, и выловить оттуда хоть единую здравую — нереально. Чувства перевешивали логику, потоотделение повышалось при виде Такерского окна. Наверное, не стоило так поступать.       Чувство вины грызло словно дикое животное свою добычу. Надо было извиниться, надо было позвонить или написать, надо было сделать хоть что-то. Но Твик был так смущен всем происходящим, мутный рассудок не принимал и не понимал то, что происходило весь тот день. Хотелось спрятаться.       Хотелось кинуть в окно камешек, и гулять всю ночь. Не хотелось отпускать.

×××

[CANDY — UNEASY]

      Ранчо. Ранчо уже давно заброшено, ведь ее старый фермер умер. Твик часто здесь бывал летом, когда хотел уединиться. Здесь всегда зеленая и чертовски мягкая трава, выведенная специально для здешних коров, а ее покров застилает бесконечное поле, прерываемое лишь самим Южным Парком вдалеке и горами позади. Красиво, свежо, воздух кристально чистый, щекочущий нос. Или это трава щекочет нос? Небо темно-синее, угрожающее, но проблески света падают на лицо Твика, очерчивая все его веснушки и заставляя его глаза сверкать и переливаться, как гладь бассейна.       Бассейн?       Трава ласкала полуголые ноги, обвиваясь вокруг них, поглаживала и колыхалась от сильно дующего ветра. Расправленные руки Твика крепко держались за нее, голова кружилась от обилия звуков, сливающихся в один приятный шум, очищающий голову. Тучи сгущались, но глаза не переставали блестеть, а улыбка оголила зубы. Когда Твик в последний раз был так счастлив? Почему он так счастлив? Хотелось смеяться в голос, хохотать до слез, внутри разливалось нежное чувство радости, от которого хотелось плакать. Почему?       К смеху Твика примкнул другой голос, более басистый, вибрирующий и томный. От второго смеха парень почувствовал, словно земля содрогается. Кто это? Рокочущий, сладостный и густой, как мед, он звенел в ушах. Твик лежал не один в этом бескрайнем поле, повернув голову, тот заметил, что рядом был он, темноволосый парнишка, закрывший глаза от удовольствия и улыбающийся уголками рта. Он посмотрел в ответ на сбитого с толку Твика и крепко сжал его руку в своей ладони, а вторую направил в небо. В ту же секунду широкая молния сверкнула над их головами, и глаза мальчика сильнее округлились.       Трава окутала их тела, цепкой хваткой прижимая к земле, сплетая их конечности вместе: сначала ноги, затем руки, которые прочно держались друг за друга, боясь потерять. В зрачках отражались искры, сыплющиеся от разрывающих небо молний, трава танцевала в этой агонии чувств и событий, ветер сдувал волосы Твика, заставлял жмуриться, потому что глаза начинали слезиться. Или это все же не от ветра?       Чувство было такое, будто он сейчас вознесется на седьмое небо от счастья, у этой эмоции не было понятной ему природы, хорошо было просто так, и теперь понятно, почему.       Крейг крепче сжал руку парня, поворачиваясь к нему лицом. Он что-то прошептал, но из-за этого шума, раскатистого грома и завывающего ветра было только видно, как двигаются губы Такера. Добрая улыбка расплылась, оставляя легкие, еле заметные ямочки на гладких и наверняка очень мягких щеках. Теплый взгляд закрадывался в самое подсознание Твика, заглядывал в самую душу. Вокруг буря, которая готова была сдуть их с этого поля. Точнее, так ему казалось, завороженному парнем напротив. Он вырвал правую руку из травяных оков, чтобы дотянуться, чтобы дотронуться. Они правда мягкие? Обхватывая ею лицо гостя его снов, Твик провел большим пальцем по коже, задевая ямочку и вытирая одинокую слезинку.

×××

      Твик не помнил, как уснул в ту ночь, но утром, словно зомби, не замечая ничего вокруг, он побрел в школу. Обрывки снов мелькали в голове, но мозг отказывался принимать любую информацию. Твик ни разу не посмотрел на соседний дом, который как бельмо на глазу, вечно мельтешит перед ним, сбивая его с толку. Он специально отправился пораньше, чтобы не пересекаться с ним, зная, что пожалеет в дальнейшем. Но ему просто нужно немного отдохнуть, перевести дух, прийти в себя. И тогда снова все будет в порядке.       Хотя, когда на самом деле все было в порядке? Твик постоянно все портит, любой хороший момент он срывает. Когда в последний раз он возвращался домой счастливым, а не опустошенным? И виной всему его дурацкие загоны.       Ему до сих пор казалось, что он все еще спит, весь день проходил в тумане, при виде Крейга у него бухало сердце, обливалось кровью, наворачивались слезы. Детали сна вспоминались по частям, но почему-то именно сегодня смотреть на своего соседа было самой сложной задачей в мире. Твик старался быть в стороне, уходил, как только начиналась перемена. Его бросало в жар, иногда знобило, словно поднялась температура. Хотелось плакать. Но не от грусти, не от боли, не от отчаяния.       Он не знал, от чего влажность собиралась в уголках глаз. На очередной перемене парень выбежал в туалет на третьем этаже, закрывая за собой дверь. Он смотрел в разбитое зеркало и не мог отдышаться, будто пробежал кросс. Ударив себя по лицу, слезы покатились сами.       Крейг положил свою блядскую руку ему на коленку во время урока истории, и что-то прошептал с волнением. Господи, блять, за что ему это все.       Моментально Твик вспотел и как-то сильно разозлился, агрессивно пыхтя со слезами на глазах нечленораздельно доносил какую-то мысль до Такера. Но когда он понял, что тот ничего не понял, заткнулся и продолжил писать конспект, на полях чиркнув 'давай чуть позже? все в порядке' самым кривым из своих почерков.       Что с ним происходит, он не понимал.       — Эй, где твоя личная стража? Неужели вы поцапались, как кошка с собакой? Хотя, Такер и есть псина, бегающая перед тобой и выполняющая трюки, — большая туша возникла перед лицом Твика, загораживая проход. Давненько Эрик Картман не приставал.       — Картман, захлопнись, — парень пробурчал себе под нос, опуская взгляд. Сейчас он совершенно не в настроении.       Твик чувствовал, как к горлу подкатывала тревога, заражая все тело, от чего легкий тремор рук перерастал в тряску. Хотелось постоянно сглатывать, озираться, что-то теребить, щипаться, но он сдерживал себя, как мог. Ничего же не произошло, откуда такая реакция? И самое страшное, что врезать ему хотелось в последнюю очередь, а убежать — в первую. Сегодня с ним определенно происходит что-то странное.       Постепенно вокруг собирались заинтересованные лица, и это неудивительно, ведь в обычное время в школе ничего толком не происходит, но на помощь всегда приходит Твик — которого вечно выставляют клоуном, или дрессированным тигром, дразня в надежде, что он выкинет что-то такое завораживающее и необычное, от чего все вокруг будут кричать и восклицать, в ожидании продолжения.       В данном случае все ждали, когда он ответит что-нибудь злобное, обязательно с заплетающимся языком, чтобы поржать над ним, а потом неловко замахнется и врежет сам себе. Ну, или все ожидали прихода Крейга, который заступится и спасет свою 'принцессу', как все в школе думают.       Вот все время с поступления сюда Такера, все ожидают какой-то драмы, а драма действительно есть. И слухи.       Когда хочется быть тише травы, ниже воды — оказываешься в центре внимания.       Паническая атака подбиралась к Твику все ближе и ближе, дышать становилось труднее, хотелось стащить баллончик с лекарством у астматика, дабы хоть как-то поймать воздух. Он казался таким маленьким, Картман, который был в три раза больше этого хрупкого мальчика, угрожающе сдавливал его, загоняя в угол. Но отступать Твик не хотел, точнее не мог. Ноги будто приросли к одному месту.       Как бы глупо не звучало, но хотелось спрятаться за тем парнем, который идет в конце коридора, как ни в чем не бывало. Но это желание было глубинным, подсознательным, ему Твик не доверял, и прятаться под юбку Крейга он не мог. Он же Твик Твик.       — Потяфкай еще! Тяф! Тяф! Маленький мальчик испугался, смотри не описайся на месте. Весь дрожишь, так где же твои знаменитые угрозы, от которых кровь стынет в жилах? Или ты привык к тому, что на помощь всегда придет твой папочка?       — Похрюкай, Картман. Давай же, хрю-хрю! — и все же не взять себя сейчас в руки будет ошибкой, поэтому глаза Твика недобро сверкнули, поза из жалостливой и испуганной превратилась в уверенную и пугающую. Мимолетная слабость исчезла, когда вдали, за всей этой хохочущей толпой он увидел, как Такер кивнул ему, не вмешиваясь. Благодарность разлилась по телу, если бы он присоединился к этой потасовке, все превратилось бы в худший кошмар для Твика, потому что тогда Эрик оказался бы прав.       Звонок прозвенел, и ребята постепенно начали расходиться, Картман плюнул ему под ноги, уходя на свой урок. Сейчас по расписанию у Твика должна была быть тренировка, но из-за того, что он покинул команду, мог спокойно уйти домой. Хоть и не хотел.

[RADIOHEAD — ALL I NEED]

      Развернувшись, он направился в сторону лестницы, но его за руку остановил Крейг. Твик был уверен, что это именно он, ведь эту крепкую, но аккуратную хватку он не перепутает ни с чем. Сейчас придется поговорить и объясниться. Целый день бегать удавалось, но точно не сейчас.       — Разве у тебя сейчас нет урока? — Твик даже не удосужился повернуться, так и стоял, смотря на лестницу впереди, ощущая тепло от руки Такера. Отпускать он не собирался. Так они и стояли в пустом коридоре. Хотелось мигом рассказать все, что было на душе, но от этого бросало в дрожь, становилось так страшно, тошнило. Хочется, чтобы все само решилось, чтобы мысли встали на свои места, и чувства перестали быть чем-то очень сложным.       — Я уйду с него. Прогуляемся? — вновь этот кислый вкус страха. Твик совсем не одобрял этот выбор Крейга, понимая, что тот получит заметку, как в день на трибунах. Из-за Твика. В голове пронеслось воспоминание, когда Такер сказал, что Твик никогда не будет проблемой для него. Хотелось усмехнуться. Разве это на самом деле так? Он ведь ходячая катастрофа.       — Хорошо, — вместо того, чтобы ему отказать, оттолкнуть, запретить идти с собой, он лишь кивнул. Все-таки… Пообещал ведь.       — Мы же поговорим? Да, Твик? — собственное имя звучало в его устах абсолютно неправильно. Правильно. Неправильно. Заткнись, Крейг. Черт. Невозможно сопротивляться, когда он таким тоном просит о чем-то. Спокойным, тихим, внушающим доверие. Хочется послушаться и сделать все, что он хочет. Твик не удосужился ответом, просто снова кивнул, опуская взгляд. Хватит убегать от самого себя.       Такер ослабил хватку, и парень рядом сразу перехватил инициативу, уже ведя за собой куда-то.       Из-за непрекращающегося снегопада весь день было очень темно, тучи закрывали небо, а снежинки лениво порхали перед носом. Сегодня было прохладно, и старые замызганные кеды сменились старыми замызганными ботинками, а куртку пришлось застегнуть, ибо ледяной ветер проникал под кожу, под ребра, из-за чего зубы тихонько стучали. Идти было тяжело, сугробы задерживали ноги, пытаясь поглотить, оставить внутри себя. Хотелось быть под этой белой гладью, закопанным глубоко внизу. Но никак не идти говорить на серьезную тему, которая гложет Твика, и если бы Такер не настоял, то он не стал бы ничего говорить.       Потому что это бессмысленно.       Потому что это сложно.       Выражать свои мысли сложно, любые. А тем более чувства, которых еще и не понимаешь.       О чем говорить? С чего начать?       Они шли, шли по пустому Южному Парку, ведь в такую погоду никто не гуляет, лишь пара собачников выгуливают питомцев, лишь пара сотрудников тихо курят возле своих магазинов. Хотя, будем честны, но по этому городу в целом никто не гуляет. Он всегда кажется таким безжизненным. Именно поэтому больше всего Твик любит ходить по нему пешком, потому что он тоже становился безжизненным, присоединяясь к этому одинокому месту.       Но являются ли теперь Твик и Крейг безжизненными, раз они идут по улицам вместе? Или они сумели оживить его вместе, подарив свою компанию грустному Южному Парку? Наверное, это бред. Тем более сейчас, когда они молча идут бок о бок. С каких пор между ними столько неловкости?       Глупые мысли вертелись, но основная ускользала.       — Мы на месте, — буркнул Твик, облокачиваясь о край моста, устремляя свой пустой взор куда-то за пруд. Такер встал рядом, пытаясь проследить, куда смотрит парень рядом, но мутные зрачки были далеко не в этом месте. Они были в том самом сне, который приснился ему сегодня. И Твик не знал, стоило ли поделиться этим.       Он вообще не знал, с чего начать, не знал, в чем его проблема, и почему он вообще создает столько проблем. Он не знал, почему в какие-то мгновения у него нет никого роднее, чем Крейг, а в другие — они самые чужие люди. Почему его скручивает пополам, особенно когда он видит, как парень курит за окном, несмотря на мокрый валящийся снег с неба, когда Такер клюет носом в тетрадь, когда смотрит своим фирменным взглядом 'что случилось? расскажи мне'. Сделав глубокий вдох, Твик забил.       — Спасибо, что не заступился за меня в коридоре, — Твик чуть испугался, когда скользкий и мокрый парапет зашатался от того, что Крейг облокотился. Волосы слиплись от влаги, неприятно прилегая к лицу, а глаза все также смотрели куда угодно, лишь бы не замечать, как в них пристально вглядывается дурацкий темноволосый парень.       — Я очень хотел, честно. Но я знал, что ты справишься, — Крейг выдохнул пар изо рта в руки, такие красные, худые. Наверняка, очень холодные. Тонкие пальцы сгибались и разгибались, пытаясь согреться. У Такера всегда очень холодные руки, чего не скажешь о Твике: вечно потеющие, горячие, но сейчас они, должно быть, просто ледяные. У обоих. Парень вздохнул и вытащил из кармана пару своих старых перчаток без пальцев.       — Держи, надень хотя бы одну, станет легче, — Крейг не стал отказываться, лишь кратко кивнул, принял протянутое предложение.       — Я знаю, в чем дело, Твик, — и вот опять, его имя снова звучит так, что хочется провалиться сквозь этот мост, рухнуть под тонкий слой льда и скрыться в тьме водной глади. — Ты переживаешь из-за вчерашнего, да? Я не знал, что это так тебя заденет. Не знал, что у тебя будет такая реакция.       — Скорее, это из-за того, что было позже… Впрочем, неважно, — Твик замялся и нахмурился, просовывая пальцы в узкие отверстия митенок. Ему пришлось отвернуться, чтобы даже боковым зрением не видеть сверкающих от переживания глаз парня.       И снова эта тишина. Что вообще сказать? Оба были в раздумьях.

[DOPE STARS INC — JUST THE SAME FOR YOU]

      — Знаешь, мой отец был наркоманом.       Твик вскинул брови, изумленно поворачиваясь к Крейгу. Одинокий мост, два одиноких человека, в одиноком мире одиноких деревьев, гор, озер, посреди одинокого снега. Это все так глупо, это просто смешно. Темное небо спускало снежинки, которые сразу же таяли на лице Твика, оставляя мокрый след, словно это нежные слезы. Такер шаркнул ногой, а затем лишь улыбнулся, отходя в сторону. О чем он думает?       Он просто плюхнулся в снег спиной, зная, что промерзнет до пневмонии. Твик сделал также.       Они лежали. Раскинув руки и ноги. В снегу, посреди леса. Прямо над прудом. У парня ёкнуло сердце, свежие воспоминания ночи, сна, удивительно, но происходит то же самое, только наоборот… Как такое вообще возможно? Твик посмотрел на свою руку и горячие мурашки хлынули по телу, перехватывая дыхание. Так не должно быть.       — Мой тоже.       Это просто смешно, так не должно быть.       — В детстве я обожал звезды, ты это знаешь. Я постоянно смотрел на них в папином кабинете, потому что у него стоял телескоп. Я мог просто попросить его переставить, но я всегда приходил туда, стоя у большого окна на коленях, пока сзади за столом он обнюхивался коксом. Когда я обернулся и спросил, как умирают звезды, он засмеялся и ответил, что от передоза. Это старый анекдот из его долбанной книжки. Богатства и нищета убивают людей больше, чем их собственные чувства. Поэтому я всегда пытался избавляться от своих денег, тратил их на всех, кроме себя. Я хотел бы подарить тебе весь мир, но ты не позволишь. Что насчет твоего?       К горлу подкатил ком, глаза заслезились, но уже от печали и горькой обиды. На этот раз именно Твик неуверенно взял за руку этого холодного в прямом смысле парня, поглаживая ладонь через перчатку. Конечно, он еще пожалеет об этом. Он не знал, что в такую погоду можно так сильно потеть.       — Я расскажу позже… Это слишком трудно, — Твик не был готов. Он не мог рассказать об этом сейчас, как и вспоминать. Это в прошлом, они сожгли это дерьмо. Но Твик ценил открытость и доверие Крейга. Ценил так сильно, что еще крепче сжал чужую руку, наплевав на собственную неуверенность.       — Я бы убил твоего отца, — Такер часто повторяет это.       — А я бы убил твоего, — Твик часто отвечает также.       Крейг в ответ крепче сжал теплую руку, вновь выпуская пар изо рта.       — Мне нравится, как мы периодически вкидываем какие-то страшные случаи из нашего детства, при этом никак их не комментируя, — чаще всего так поступает именно Такер.       Твик задумался: он постоянно несет всякую хрень, много болтает, рассказывает о всем самом тупом и незначительном. Когда они говорят по телефону, он может часами обсуждать свои любимые фильмы, игры, делиться своими мыслями и теориями заговора. Тем, что его бесит. Тем, что его радует. А Крейг… Он всегда слушает. Очень редко, когда рассказывает что-то в ответ. И когда Твик, волнуясь, что говорит слишком много и быстро, неинтересно, прямо спрашивает, комфортно ли ему все это выслушивать, тот всегда отвечает положительно. Даже не так. Он просит поделиться чем-то еще. И постоянно засыпает под эту болтовню.       Твик не признается, но он становится очень счастливым, когда слышит тихое сопение из динамика. И иногда слушает его, пока не отрубится сам. Это его маленький секрет. Что-то в этом есть такое успокаивающее…       Суть в том, что Твик говорит только о самом незначительном. Он не умеет обсуждать свои чувства, не умеет делиться эмоциями. А вот Такер совсем наоборот… Он может иногда открыться и рассказать что-то очень сокровенное, впуская в себя. Но в остальное время молчит, из-за чего Твику становится безумно интересно, что же в его голове творится, насколько он травмирован.       Они во многом соглашаются, часто сходятся во мнениях, разделяют одни взгляды на жизнь, отчего Твик больше не чувствует себя одиноким.       — Я сейчас совершенно не соображаю, Крейг, — сказал парень, чьи волосы, спина, одежда, ресницы промокли до молекул, тяжело дышащий от переполняющих его чувств, который способен лишь переплести пальцы с человеком, которым сильно дорожит. Он так редко зовет Такера по имени… Оно звучит так хорошо, слетая с губ Твика. — Мне снилось это.       — Что? — Такер захлопал глазами, пытаясь осознать услышанное.       — Как мы лежим в поле в грозу. А трава поглощала наши конечности, и мы смеялись, и мы плакали! И еще мы держались за руку, и, и… — Твика внезапно прорвало на слезы, он лишь сжимал пальцы, боясь потерять обладателя этих чудесных рук. — Ты не заслужил всего этого дерьма, ты добрейший человек, которого я знал, ты единственный, кто мне нужен! Я никогда не смогу потерять тебя… Знаешь, что я испытывал вчера? Знаешь, какие у меня были мысли, когда я увидел твое тело?       Слезы лились бесконтрольно, он был плаксой, он не был сильным, но не знал, как до сих пор держится. Он лишь слышал, как прерывисто дышит Крейг, не произнося ни слова, будто бы боясь спугнуть, завороженно и зачарованно разглядывая раскрасневшееся от мороза лицо напротив. Он запыхался, не мог подобрать никаких слов, но в конечном счете закрыл глаза, и уже более спокойно продолжил, хоть слезы и продолжали стекать по щекам.       — Шрамы — это всегда больно и страшно, ведь вся история и вся боль выходит через них, даже если ты просто наблюдатель… Стоит их увидеть, ты чувствуешь все, что испытывал этот человек и становится горько на душе. Даже если он не покажет свое сожаление, ты увидишь в нем эту нотку, это всегда чувствуется. Шрам хранит воспоминание о какой-либо травме, но из-за разного нанесения ты понимаешь, что ситуации бывают разными, но почти всегда человек сильно мучился либо от физической, либо от душевной боли. Мне всегда до слез неприятно видеть чужие отпечатки их страданий. Твои страдания видеть просто невыносимо, и я сделал бы все возможное, чтобы этого не произошло больше никогда. Каждый раз я узнаю что-то новое о тебе, и одно хуже другого, но я даже не знаю, как мне тебе помочь? И мне стыдно, что я не могу ничего сделать, потому что ты спасаешь меня каждый раз, когда просто смотришь на меня. Вчера у меня в голове мелькали события, при которых ты мог нанести себе увечья, я сразу представил, к-как ты это делаешь… Я не могу…       Твик снова стал захлебываться, отворачиваясь в другую сторону и разнимая их сплетенные руки, дабы закрыть лицо. Такеру оставалось смотреть на подрагивающие плечи.       — Почему ты не сказал этого вчера? — его голос был таким… Таким беспокойным, слегка дрожащим. Это ему не к лицу. Твику еще больше стало не по себе. Он устал все держать в себе, это вечно заканчивается плохо.       — Потому что я никогда не могу собрать мысли в кучу. Мне понадобилась целая ночь, и целый сон, чтобы осознать некоторые вещи, — Твик приобнял себя, стараясь игнорировать нахлынущие чувства, дабы успокоиться.       — Например? — Крейг вечно задает кучу вопросов. Твик горько усмехнулся, борясь с собой. Ему надо было решиться и рассказать все, как есть. Он не умеет быть честным и откровенным, может только шутить и огрызаться.       — Например то, что… Мне нравится, когда ты рядом. И когда ты касаешься. Трогаешь. Блять. Да блять! — Твик закричал, выпрямляясь и с силой погружая кулаки в снег.       — Что было в конце твоего сна? — он почувствовал каждой клеточкой тела, как Такер напрягся.       Парень успокоился в момент, потому что чужой голос изменился, и это очень смутило его. Он осторожно повернул голову в его сторону, наблюдая за тем, как гнусавый подросток вытирает подушечками пальцев уголок глаз, из которых тонкой влажной дорожкой скатывается капля. И это был не снег. Но он улыбался.       И он протянул свою руку вперед, обхватывая ею лицо Твика, провел большим пальцем по коже, задевая веснушки и вытирая мокрые следы.       Это невозможно.       Парень вскочил с земли, отбегая вперед, держась за свои волосы, пытаясь их выдернуть. Сейчас ему кажется, что лысым быть лучше, чем находиться в такой стрессовой и непонятной ситуации.       — Знаешь что? Пойдем в наш кинотеатр. Сейчас там точно нет людей. Я покажу тебе, откуда я однажды упал и сломал ногу. Мы можем посмотреть дурацкий фильм, который крутят там уже несколько месяцев. Реально! Это целая достопримечательность нашего города, правда полуживая и полуразрушенная. Ой, а как меня бесит билетёр оттуда, но я никогда не платил за билет, хах, — Твик нервно ходил кругами, втаптывая белые комки в землю. Он отчеканил это меньше, чем за десяток секунд.       Крейг, приподнятый на локтях и наблюдающий эту картину, лишь ухмыльнулся.

×××