Целый в её глазах

***

У них осталось не так много времени до неизбежного, но Коталло был рад наслаждаться тихими мгновениями. Такими, как этот: Бета играла с Элой в стычку, пока за ними наблюдала Сейка; Зо и Альва расположились на полу вместе с резко подросшей Ваной. Девочка лежала на спине и, суча ножками и ручками, улыбалась, глядя на воркующую Альву. Как только Коталло сел рядом, неловко клацнув усовершенствованным протезом о металлическую часть пола, девочка повернулась на звук, улыбнулась и, приложив немного усилий, перевернулась на животик, не переставая растягивать губки в счастливой улыбке. — Привет, Вана. Как твои дела? Будь строже с Альвой, она может быть назойливой, — Коталло протянул руку и осторожно погладил её по немыслимо кудрявым волосам. Та издала серию непередаваемых звуков, а Альва фыркнула, закатив глаза, пока Зо прятала улыбку за ладонью. Тем не менее она пожала плечами, соглашаясь. — Я люблю этого ребёнка. Что я могу сделать? — Любовь — это прекрасно, — согласился Коталло. — И, говоря о любви, покажи свою обновку, наш любимый Тенакт! Коталло ухмыльнулся, протягивая ей руку. Квен вцепилась в металлическую длань, критически осматривая. Там, где её пальцы пробегали по суставам с мягкими выступающими трубочками, зарождалась лёгкая рябь, подчёркивая текущую внутри жидкость. — И как это ощущается? — Нелегко, — признал Коталло. — Это… Другое. Он остался таким же функциональным, и это всё ещё протез, но… — Но Коталло всё ещё знает, что это не его рука, — отозвалась его Спутница, делая удачный ход против Беты. Сейка тихо хмыкнула, что не укрылось от Элой. — Эй, а какой ход ты ещё здесь видишь? Мой Коршун теперь в выгодной позиции и… Да ладно?! Торопливо «добивая» Секача и Зубоскала за раз, Бета лукаво хмыкнула. — У тебя остался шанс, сестрёнка. — Синий Свет. Это проявление жизненной энергии или «духов» машин, да ещё и топливо, текущее в их жилах и в давно забытом реакторе? — натянуто спросила Зо, ощупывая протез Коталло. — И этот реактор находится в Сердце Льда, в Мальстроме. — Угу… — отозвалась печально Элой. — Минерва перекодировала местный котел, а Геф в кратчайшие сроки выпустил несколько Буревестников для стабилизации погоды в том районе с использованием этого топлива с нанитами. Из-за них топливо увеличивает коэффициент мощности машин. — Да и оружие с ним ведёт себя так, словно создано специально для меня. Это весь эффект? — спросила Сейка. Сайленс притащил парочку канистр с синей, наполненной нанитами, жидкостью на Базу для изучения. Заодно каждый житель их маленького дома получил возможность добавить парочку модификаций к своему любимому оружию. — Собственно говоря — да. Ну, в случае с Коталло — это имеет забавный побочный эффект. Если прикоснуться к трубкам с топливом на его руке, то он сможет ощутить прикосновение, — Бета убрала со лба непослушные прядки волос, задумчиво напевая. — Я бы хотела изучить этот эффект ближе, но Коталло отказывается. Альва, всё ещё щупающая вены — провода в прозрачной оболочке — дёрнула головой, вглядываясь в безэмоциональное лицо мужчины. До этого она пережимала несколько крупных вен на сгибе локтя. — Серьёзно? — прошептала Квен, сдерживая рвущийся наружу восторг. — Это слабые ощущения и чувствуются лишь тогда, когда ты сильно давишь. Это не имеет значения. Главное, что протез стал ощущаться более сбалансированным, не потеряв своих свойств. — А что с Простором? Он долго будет бродить призраком вокруг Базы? Признаться, это очень… Пугает, — поёжилась Бета, одобрительно кивая новому ходу Элой и моментально завершая свой. — Мы возвращались с Зо, а он возник из ниоткуда, с провалами глаз и… Ну… Ты знаешь. Немного покраснев, младшая рыжая прикусила подушечку большого пальца, всё ещё смущённая своим испугом. Видала и пострашнее, а тут просто голограмма. — Простор… Всё сложно, — призналась охотница и резко поднялась, опираясь о низкий столик и отмахиваясь от Сейки, которая подсказывала ей сделать ход Ледоклыком. — ДА! ДЕРЖИ! Я ПОБЕДИЛА! Коталло, глядевший в сторону доски и покачивая металлической дланью над Ваной, радостно воркующей из-за голубоватых искорок на протезе, цыкнул. — Она поторопилась, да? Сейка кивнула головой, сползая с дивана вниз, на пол. Бета с умилительной любовью посмотрела на сестру, тяжело вздыхая. И, не глядя на доску, убрала с её поля оставшуюся фигурку. — Нет. Прости. Я победила. У тебя не осталось достаточно очков здоровья и… Элой тупо глядела на доску. Её глаза расширились. — Да ты шутишь… — Ты поторопилась, сестрёнка. Пока Элой возмущённо стонала, пряча лицо в ладонях, отмахиваясь от утешающей её Беты, Зо наклонилась к Коталло: — И как тебе Банук? Понравились? Они похожи на твоё племя? — Знаешь, Отпевница… Чем больше я путешествую с Элой, тем больше понимаю, что все племена по своему одинаковые. — Расскажи больше, — мягко попросила Утару, поправляя голубоватые лепестки на своей коже.

***

— Ненавижу холод, — пришла к выводу Элой, дрожа. — Нет, мне нравится мягкий снег и морозец, когда вкусно пахнет, но это… За гранью. Тем не менее жару она тоже не любила. По душе ей была золотая середина: лёгкое, ласковое солнце и нежный ветерок. Снег она тоже любила, просто не тогда, когда он пытался отнять у неё жизнь. Поначалу ей казалось, что это испытание будет лёгкой прогулкой, с её-то навыками. Но она столкнулась с бурей, аномальной и резкой. И холод пронизывал её до самых костей, заставляя замирать и задыхаться от этой колкой ненависти. Иногда ей мерещился вой и рёв, а ещё казалось, что у этой бури, которая возникала так же внезапно, как и исчезала, был облик чудовища. Но она не верила в сказки и знала, что, скорее всего, здесь были замешаны технологии Предтечей. Как и всегда. А может быть влияние Геи ещё не пришло сюда и всё это — результат работы ушедшей в разнос системы терраформирования. По дороге к Сердцу она видела танец двух Буревестников, чьи крылья, потрескивая электричеством, сминали облака в чернющие густые тучи. К её ужасу, связь с внешним миром была настолько нестабильной, что она ощущала себя… Одинокой. Она беспомощно ругалась в пустой морозный воздух, едва ли не впервые оставшись без своей части. Время теряло свой счёт, день сменялся ночью, и она шла упрямо вперёд. Ей всего лишь нужно было перейти Сердце Льда. Пока она преодолевала льды и снег, в её голове роились беспорядочные мысли: могла ли она просто прийти и взять; пройти к этому загадочному святилищу Банук, минуя дурацкое испытание. Может, можно было пролететь на Светокрыле? Или Водокрыл подошёл бы лучше? С другой стороны, сильнейшие ветра легко бы вывернули тонкие перепонки солнечных панелей. Почему Гефест сделал Буревестника, но не создал какого-нибудь «Хладокрыла»? Тогда она бы без проблем пролетела бы над краем этих ветров. Ну… Она предполагала. На практике же было так, что даже Гефест был не всесилен, и Буревестники, единственные, кто мог выдержать полёт в центре грозовых и снежных туч, вполне вероятно, не смогли бы долго противостоять этой безграничной снежной стене здесь. Иногда Элой приходилось прятаться за редкими кусками старых руин, потому что идти становилось так трудно, словно она пыталась двигаться сквозь белую топь. В моменты затишья она пыталась охотиться, но в основном перебивалась тем, что взяла с собой. — Избаловала тебя твоя семья, Элой, — насмехалась над самой собой охотница, на ходу откусывая кусочек от плотной плитки из орехов и сушёных летних ягод, залитых мёдом и подсушенных на солнце. Питаться регулярно было приятно, но теперь она пожинала эти плоды — организм требовал качественной еды. Чтобы отвлечься — ей не хватало бесконечных осколков прошлой цивилизации для изучения: без работающего визора любые точки данных оставались мёртвыми кусками металлолома — она погружалась в воспоминания. Когда-то давно Элой ворочалась от беспокойства в очередном убежище. С замиранием сердца она слушала спокойный, похожий на рокот, голос Маршала, украшенный искрами помех визора. Коталло рассказывал ей о том, как его, где-то в семнадцать зим, отправили на десять дней в горы. Без лука, аракха или топора. Только нож да броня, любезно подбитая кроличьим мехом с капюшоном. С одной флягой воды и мешочком сушёного мяса пекари. Испытание было нелёгким, даже опытные солдаты не решались пройти тот маршрут, ведь в сезон снегопадов одно из мест подразумевало под собой почти отвесную ледяную скалу, длинный участок с небольшим островком для отдыха. Коталло выжил. Сможет и она. У неё была еда. Немного, но всё же. Она могла жевать полоски мяса и сладкие орехово-ягодные плитки. У неё была вода. У неё было небо над головой. У неё была она. Её воспоминания. И её жизнь. Банук веками проходили этот путь без реликвии. А Совет Шаманов собирался у Мальстрома каждый сезон, когда бури не были такие жестокие. Да и другие, не менее опасные тропы, чем эта, стаптывались ими не одно поколение. Чем она хуже? В тот редкий день, когда не было снегопада, она обнаружила осколки старых зданий. Эти остатки величия Предтечей, как и другие, были измазаны красками и геометрией Банук. И следы. Когтистые лапы, по размеру вполовину меньше, чем следы от могучих стоп Исполина. В обнаруженных руинах были найдены дневники, реликвии и безделушки, которые Элой не смогла забрать или прочесть. Всё это было заморожено в поверхность так, что ей понадобилось бы время, чтобы вызволить их из ледяного плена. Звук механических шагов заставил её напрячься. Элой спряталась в тени редкого здесь Захватчика, презабавно растопыривающего в момент отключения свои ноги и пушки. Она вслушивалась в шаги и в клокотание, напоминавшее лёгкое постукивание и жужжание одновременно. Охотница привычно щёлкнула по визору и зашипела сквозь зубы. Не работает. Перехватив поудобнее копьё, Элой вжалась спиной в ледяной металл. Выдохнула тихо, так, чтобы облачко пара, вырвавшееся из её рта, не было заметным. Шаги приблизились и затихли, и она осторожно выглянула, удивлённо приподняв брови. Она никогда не видела таких машин ранее. Однако большой и массивный зверь из металла стоял неподалёку, низко-низко наклонив массивную голову с очень подвижными ушами. Коренастая фигура шевельнулась ещё раз, ближе к ней. Казалось, что машина принюхивалась к чему-то, из её приоткрытой пасти валил пар, прерываясь каждый раз, когда бока машины расширялись. Расширялись? Элой выглянула смелее. Машина словно дышала. Это было едва заметное движение за счёт прорезиненных тонких складок между металлическими пластинками. У неё были вопросы к Гефу. Большие вопросы. Она вдруг вспомнила голограммы, которые ей показывала Бета: если того снежного леопарда увеличить в объёме, обернуть в металл и резину, добавить окуляры, зубы-пилы и длинный гибкий хвост с острыми краями — вполне будет походить на это… Создание. А потом случилось непредвиденное. Элой, вероятно, завороженная наблюдением, пошатнулась и сделала шаг вперёд, из-за чего корочка снега звонко хрупнула. Жёлтые глаза уставились на Захватчика, механическая тварь мотнула хвостом. «Давай… Здесь не на что смотреть…», — пробормотала охотница. Но, шумно выдохнув, машина двинулась к ней. Охотница выругалась, выходя из укрытия с другой стороны и готовясь защищаться. Но не успела она наложить эхо-стрелу и взвести лук, как машина снова остановилась. Окуляры были синими. — Ты не будешь нападать? — спросила Элой. Лобастая голова наклонилась вбок, а «дыхание» устройства прекратилось. — Ладно. Это более, чем странно. Или Гея как-то предопределила тебя? Машина придвинулась к ней ещё ближе. Элой внимательно следила за движениями, переживая, что программа в электронных мозгах могла быть более хитрой, чем она думала. Механический зверь застыл перед ней, возвышаясь блестящей грядой. Дурацкий порыв заставил её опустить лук, медленно, замечая осторожное движение окуляров вслед за её руками. Элой убрала оружие и протянула руку в перчатке к грубой морде, путаясь в мыслях. Может, сбой? Или кто-то, не Гея, переопределил машину давным-давно? Почему Эуран ничего не сказала об этом? Не знала? Или это должен был быть сюрприз? Машина ткнулась лбом в её ладонь, шурша чем-то изнутри. Будто металл резали металлом. — Хорошо. Ура? У меня есть компания! Хочешь прогуляться со мной? Словно услышав её, Саблезубый — первое пришедшее в голову Элой прозвище — отошёл от неё, уверенно шагая по снегу. Элой уставилась на полную луну. Прошла неделя с тех пор, как она вошла на тропу Сердца Льда. И она хотела уже достигнуть цели, чувствуя усталость. Прошла ещё пара дней, и всё это время Саблезубый, пусть и не подходил к ней близко, бродил где-то рядом, тяжело ворча и вспахивая снег, словно искал что-то, нужное только ему. И в эти два дня Элой попала в самую худшую бурю в своей жизни. Ветер, вздымающий снег, был настолько сильным, что ей было больно дышать, а видеть не представлялось возможным. Но она всё равно двигалась. Куда-нибудь она должна была дойти. Хотя в какой-то момент это всё стало бессмысленным. Зачем куда-то идти, если вокруг неё была пустота, набитая льдом? Всё закончилось внезапно. Как и снегопад, так и её путь. С трудом остановившись, Элой уставилась на поверхность под ногами. Она выдохнула облачко пара и осмотрелась: повсюду гладкие, блестящие поверхности, припорошенные мерцанием голубого цвета. Но это не электричество. Как… Свет. Постоянное гудение раздражало слух, словно под землёй кипела непрерывная работа. Широкие двери не представляли интереса: ничего нового, она видела сотни таких дверей. А эти были даже не заперты — застыли в вечном гостеприимстве. Порывшись в памяти, она вспомнила, что Банукай нашла место, сотканное изо льда. Если приглядеться, то да, это было похоже на лёд — толстое стекло дробилось на гигантские шестиугольники, и было удивительно, что это большое здание всё ещё оставалось целым под весом налипшего снега. Она вновь попыталась активировать визор, но потерпела неудачу. Сигнала всё ещё не было. Саблезубый позади неё улёгся на снег, шумно выпуская из сопел кипящий пар. Его окуляры медленно вращались, осматривая охотницу холодным синим взглядом. — Ну, раз уж ты улёгся, значит, останешься здесь? — спросила Элой у Саблезубого. Ей уже не кажется странным, что Саблезубый проскрежетал что-то на своём, механическом, а затем свернулся в тугой клубок металла, прикрыв морду прорезиненным хвостом с лезвием на конце. — Понятно. Хороший ответ. Элой юркнула внутрь, сжимая в руке копьё. Даже если шаманы проходили здесь много раз, нужно быть наготове. Шум её шагов скрадывался под голубоватым туманом. Изнутри стены встретили её историей: треугольники складывались вокруг сфер синего и серебряного цветов, а машины — Рыскари и Бегемоты, Копьероги, Жвачники и прочие — яркими пятнами прыгали вокруг по доступным поверхностям. Это место не было построено Гефестом. Опыт помогал предположить, что это являлось очередным заводом, может, с бункером внизу по производству деталей для проекта «Новый рассвет». С другой стороны, она видела значки АСФ, несуразно светящиеся на старых стенах. Она прошла прозрачное здание насквозь, уткнувшись в технические помещения, и шустро нашла вход вниз, к подземному комплексу. Горнила со множеством высокоточных лапок, топорщившихся в ожидании, приветствовали её в цехе, но консоли доступа и управления явно были созданы для того, чтобы с ними работал человек, а не программа. Наконец, она обнаружила новую дверь. «Вход только для обслуживающего персонала!» — гласила давно угасшая табличка над дверью. Элой с интересом прошлась мимо стен, разукрашенных мотивами льда, снега и сфер, голубой и серебристой, а фигура женщины, пронизанной синим светом, явственно намекала на Банукай. Поковырявшись в мешочке, Элой нашла карточку, которую ей выдала Эуран. Ей потребовалась пара минут, чтобы найти щель, куда нужно было вставить ключ-карту. — Интересно, сколько у неё этих карточек? А если кто-то потеряет? Это же ненадёжно! — рассуждала она вслух. Такая примитивная технология удивила её, ведь раньше было достаточно приложить ладонь или карту (не вставляя!), а большинство мест и вовсе любезно открывались перед ней — с переменным успехом — получив приказ от Альфа или Омега-доступов. После мерзкого писка она толкнула дверь, кряхтя и ругаясь из-за её тяжести. Дверь была в несколько раз толще, чем она привыкла. — Вау… Ха, это масштабно, — прошептала охотница, уже смело входя в зал. Она застыла перед бескрайним озером голубого цвета. Ну… Край где-то был, но сквозь дымку она не могла разглядеть его. Она сглотнула. Сияние здесь было сильнее, нетерпимее, и, что было важно, она ощущала запах нагретого металла. Элой подошла к краю бассейна и присела на корточки, заглядывая через этот край. Её реликвия всё ещё не работала, отчего она раздражённо качнула головой. — Почему здесь нет связи. Что же за проклятое место такое? Любопытство щекотливо покалывало. Озеро из голубого сияния оказалось жидкостью, и на вид это выглядело так, словно кто-то вскрыл искусственные вены переопределённых машин. Элой протянула руку с вытянутыми пальцами, прикусывая губы в нерешительности. — А ведь раньше я бы без раздумий засунула сюда руку, — проворчала она. — Где моё безрассудство? Немного помявшись, осматривая острые и прямые линии металла вокруг, она решилась. Холод обжёг кончики её пальцев, заставив резко одёрнуть руку. Рыжая охотница ойкнула и подула на пальцы, тряся повреждённой кистью. Голубоватое свечение поблескивало на коже, а холод сменился лёгким покалыванием, что удивило её, однако в остальном это выглядело знакомо. Просто очень тягучее, обжигающе-холодное, но… — Так. Это любопытно, — даже несмотря на то, что визор не работал, она уже могла сказать о техническом происхождении жидкости. Свечение вокруг было побочным эффектом из-за особенностей освещения. — Это очень похоже на ту жижу, что течёт в проводах у машин, но она обжигает. Хм. — Собек! Она вскинула голову, поражённая прозвучавшему слову. Центр озера взметнулся, хотя она готова была поклясться, что здесь не было ветра. Волна, словно поднявшаяся изнутри широкого озера, резко двинулась к ней, и Элой, движимая инстинктом, подняла против этой волны копьё, резко выпрямляясь, хотя слабо верила в эффективность своего оружия против непонятного движения. Но это остановилось перед ней, резко, так же, как и началось, оставив после себя человекоподобное существо. Банальное серебро и безликое лицо с длинным нереальным телом. — Серебряный Простор? — осторожно спросила она, забыв о руке. Существо склонило голову набок. А затем её визор ожил, бесконтрольно заливая её скомканным потоком данных, пропущенных вызовов и текстовых сообщений. Потом всё прекратилось так же, как и началось, оставив Элой сокрушённо мотать головой, крепко зажмурившись. Это было слишком быстро и громко, но визор, то теряя связь, то вновь обретая, заработал, засыпая её сообщениями о несанкционированном проникновении в систему и об успешном блоке. — Это интересно. Хорошая защита. Это требует времени, — медленно произнесло существо. Этот голос был одновременно отовсюду и ниоткуда. Он пронзал её насквозь, хотя и звучал в её визоре. Как будто с ней разговаривала пустота. — Кто или что ты? — требовательно спросила элой. — Ты-же-сказала-моё-имя, — быстрая речь скользнула по ней холодком. — Значит, Серебряный простор… Ты взломал мой фокус? — Немного. Но не получилось увидеть больше. Хороший блок. Вижу знакомый след. ИИ под кодовым названием Минерва сумел установить хорошую защиту. После того как я послал запрос, она сработала автоматически. Это для неё нетипично. Слишком нестандартно. Откуда у тебя её защита? — существо облетело вокруг Элой, заполняя пространство туманом. Она не увидела ничего, кроме безликого антропоморфного тела с неестественно длинными конечностям, которые тянулись за ним, волочились, словно ненужные отростки. — Ты… Выглядишь как Создатель. Клон. Очевидно. Прости. Существо застыло прямо перед её лицом, и липкий ужас прокатился по телу Элой, как только пустое лицо превратилось в лицо Элизабет. Более молодое, похожее на то, которое она видела на фотографии Трэвиса. Только на той фотографии Элизабет выглядела жизнерадостной. Живой. А это лицо было скульптурным, голографическим, и когда губы изгибались в улыбке, открывая беззубый рот, в глазах загорался красный огонёк, приоткрывая бесчувственный провал глаз. Элой даже забыла о покалывании на коже из-за странных чувств. Это не должно было пугать, подсказывал ей разум. Это всего лишь внешний вид. Кривой, неестественный. Глюк голограммы, возможно. Её сердце и инстинкт кричали об обратном. Она не была уверена, стоит ли действительно ответить на вопрос о защите, поэтому постаралась собраться с мыслями: — Не извиняйся. Я действительно клон Элизабет Собек. — Я вижу. Чума Фаро не смогла уничтожить гены Собек. Иронично. — Кстати о Чуме… Раз уж представилась такая возможность, то… Хм. Во время путешествия я наткнулась на кое-какие данные. В них указано, что ты… — ей нужна была эта заминка в голосе, чтобы получше сформулировать вопрос, давно живший в её подсознании. — Ты знаешь, почему началась чума Фаро? Голос изменился, стал ниже. В голосе Лиз прорезались рычащие нотки, которые звучали раздельно и одновременно слитно. Взглядом существо осматривало охотницу, прежде чем впиться в неё голосом, безумно и быстро тараторящим: — Я… Я виноват в том, что произошло. Но я не хотел, честно! Я хотел посмотреть, поболтать! Фараон очаровал меня, он причинил мне боль, он показал мне ужасы. Ужасы были прекрасны, но пугающие, я испугался! Я встретил их… Я просто разговаривал. Что-то пошло не так! Я так виноват, так виноват, природа исчезла, всё исчезло! Живое! Растения! Катастрофа! — Объясни? — попросила она. — Я не хотел вмешиваться… Ты пришла спросить с меня, как создательница? — заискивающе спросил Простор. — Но так получилось! — Ты говоришь о том, что взломал Рой, верно? — Я ничего не взламывал! Оно само. Код комбината случайно замкнулся сам на себе, я просто потрогал. Я хотел общаться! Хотя меня заставили! Простите меня, доктор Собек? — Простор, я… Я не Элизабет. Ты же знаешь. — Я знаю. Но как это нет? Одно лицо, — длинные пальцы ткнули её в лоб, но она не почувствовала ровным счётом ничего. — Я — Элой и… — Да-да, но ты же Элизабет! Один код — одно тело — одна душа — одни мысли — один разум. Существо жестикулировало длинными конечностями, которые изредка проходили сквозь тело охотницы. Элой, не веря глазам, уставилась на искажённое гримасой лицо Элизабет. Хотя лицо давно погибшей учёной было похоже на воск, остальная часть её тела оставалась серебристой. На вид это серебро было холодным, как многовековой лёд, и вызывало дискомфорт. Но она виновато отогнала эти мысли, решив, что услышала что-то похожее на сожаление в странно оживлённом голосе. — Значит, это был ты. Ты сожалеешь о том, что приблизил конец света? — Прости? Нет! О, да ладно! Я дал миру шанс! — впервые за время разговора в голосе ИИ послышалась радость. Элой решила, что ослышалась, не поняв нужную тональность в голосе Простора. — Что…? — Создательница хотела, чтобы наступил конец света. Люди подведут этот мир к краю пропасти, и, возможно, нулевая точка для возрождения — лучший выход. ОНА ХОТЕЛА! Её прошиб холодный пот. Она вспомнила ту запись в кабинете Элизабет, вспомнила её голос полный гнева и слова, которые разрезали душу Элой пополам. Момент, когда Элой разочаровалась в ней. И то, как Коталло обнял её, точно так же, как Трэвис позже обнимал Лиз — успокаивая и позволяя ей пережить этот момент. Элой сжала руки на копье, внезапно осознав, что так и не опустила оружие. «Успокойся. Ты должна успокоиться. Дыши. Медленно. Он просто ИИ. Возможно, он подглядел это в моём визоре… Какую-то часть данных он всё-таки считал, судя по всему…», — Элой выпрямилась, глубоко вздохнув. Прикрепив копьё к спине, она вновь задышала. Вытерла испачканную руку о штаны. Вдох. Выдох. — Ладно. Это случилось… — ей было сложно переварить всю эту информацию, хотя она даже гнева не испытала. И его поймал Фараон? Фаро? Встряхнувшись, Элой вздохнула ещё раз. — Ты… Послушай. Ты и Синий Свет тоже? Дух, которому поклоняются Банук, и тот, кто наделил Банукай силой управлять машинами? Что это за жидкость? Я находила так много информации о тебе и Элизабет. У меня столько вопросов и… Существо неожиданно растворилось перед ней, изменившись, и синий цвет лучисто озарил всё помещение. — Синий свет — это энергия. Это то, что осталось после огромного, экологически чистого реактора, разрушенного снизу. Банук любят Синий Свет, но Синий Свет — остаток былого величия, не живое существо и не ИИ. — Стало… Не то чтобы понятнее. — Клон не обладает умом Создательницы. Поразительно. — Эй, я не Элизабет. Как-то грубовато для ИИ, созданного для улучшения экологии. Объясни лучше, — Элой покрутила ладонью, требуя продолжение. — Уникальная разработка Мириам Технолоджис, адаптированная АСФ для попытки реабилитации перед обществом. Реактор, преобразующий чистую и безвредную энергию. А ещё позже в этом месте проводились тестирования ранних версий Гефеста и взаимодействия машин с этим топливом. — Ого… Так. Это уже лучше. Но… Как… Как Банукай смогла управлять Синим Светом? И по легенде… Хм, здесь должны были быть машины. Существо вновь возникло рядом с ней, подняв длинную конечность и указав куда-то вдаль. Туманность взметнулась над топливом, искрясь в искусственных лампах. Пара десятков машин, ранее скрытых сизой дымкой и похожих на Саблезубого и помесей Ленторогов и Дуголобов, стояли по краям бассейна, оплетённые кабелями, как венами, заполненными той же голубоватой жидкостью. Но их глаза были потухшими, а сами машины — недвижимы. — Банукай-их-приучила, а-после-её-гибели-они-вернулись-сюда, — торопливо пробормотал Простор. — Банукай… — Элой зашагала по платформе, размышляя и повторяя вопрос. — Почему машины следовали за ней? Простор молчал, дрейфуя рядом с ней. Иногда его облик менялся, нетерпеливо перекатываясь от бесполого образа к Элизабет, а затем обратно, словно он не совсем знал, что нравилось Элой больше. — В этом топливе содержатся наниты, обеспечивающие наибольшую эффективность для работы машин. При употреблении жидкости возникает уникальное воздействие на организм. Несовместимо с хрупкими гуманоидами в долгосрочной перспективе. — Но Банук научились удерживать их… Внутри. И живут. Многие из шаманов — весьма зрелые люди. Они пьют эту жидкость?.. Безумие какое-то. Как они умудряются выживать? Если это радиоактивное топливо… «А Брин пьёт машинное масло. И? Это меняет суть? И он всё ещё жив вместе с этой голубой жижой внутри трубок», — промелькнула мрачная мысль в её голове. — Нет радиации. Экологически чистое топливо в уникальном, единичном экземпляре, — терпеливо повторил Простор. — Шаманы идут за светом, пьют его или… — Элой пошевелила ладонями, пытаясь собраться с мыслями. — Или… Огонь и гнев, я не знаю. Что точно происходит с телом? — Летальный исход с вероятностью пятьдесят два процента. Чем больше пьёшь, тем выше шанс. — У Эуран все тело прошито трубками. — Этот человек выжил с двух процентной вероятностью, — со знанием дела проговорил Простор. — Ага. Так. Значит, Банукай — чудом выжила. Хорошо, этот вопрос можно оставить на потом, ты… Банук знают о тебе? Губы Элизабет глумливо растянулись в подобии улыбки. — Они называют меня частью Синего Света. Смешные. — Ты видел Банукай лично? — Да. — Ты контактировал с ней? — Она просила помощи. Я помог. — Хорошо… Давай дальше. Я… Хм… вижу тебя! — Элой очертила образ голограммы руками. — Значит, здесь есть компьютер, в котором ты э-э… Существуешь. Но ты можешь путешествовать по миру? — Давно нет. — Почему? — Меня это не интересует. — Вот как…. Простор, ты слышал что-нибудь о Дальнем Зените и Немезиде? Голограмма дёрнулась несколько раз, дробясь на несколько кусков. — Слышал. — Что именно? — Что ты хочешь от меня? — неожиданно плаксиво произнёс ИИ голосом Элизабет. — О… Знаешь, нам бы не помешала твоя помощь. Может, ты знаешь что-нибудь, что защитит нас от Немезиды? — Немезида… Близко. Защиты нет, — перебил её ИИ. — Что? — Элой опустила руки вниз, ошарашенная этой фразой. — Защиты нет, — повторило существо. — Эй! Это не так! У нас уже есть план, и… — Немезида — это сгусток энергии. Центр этого сгустка — мощнейший искусственный интеллект, который претерпел не одну трансформацию… — Простор неожиданно замолчал. — Минерва. Ты нашла её. Она с тобой сотрудничает? Как? Гея… Она уничтожена. Откуда у тебя Минерва? Серебряная тень потеряла лицо доктора Собек, вновь став парящей в воздухе куклой. Что-то звучало неправильно. Элой крепко задумалась. В её понимании, ИИ задавал странные вопросы и давал пространные ответы. По сравнению с Геей его стиль общения был странным, рваным и нелогичным. Тщательно выбирая слова, Элой спросила: — Ты смог посмотреть что-нибудь в моём визоре? Серебро молчало. — Огонь и гнев, всё происходящее здесь очень странно. Ты — Серебряный Простор, но при этом не знаешь, что происходит за пределами этой дыры. Ты прятался всё это время здесь, судя по всему, и не интересовался ничем, что происходит за этими пределами. Давай так. Почему ты показался мне? И Банук изображают что-то, — она покачала руками, словно покачивая в руках сферу. — Что-то… Ну… Круглое? Как серебряный шар? Ей нужно было трясти его, чтобы выведать больше и понять, к чему может привести их сотрудничество. Простор пластично поменялся, сминая форму и становясь упомянутой сферой. — Эргономичная структура. Не пугает гуманоидов. Шаманы приходят. Я здесь, — пробормотал ИИ. — Чýдно. Гея. Что ты знаешь о ней? — Она уничтожена. Система терраформирования не работает. Экосистема разрушается. Плохо для планеты. Отчего-то Элой захотелось усмехнуться, но казалось, что это будет неверной тактикой. Ей вспомнился Аид. Его попытки сотрудничать и манипулировать людьми через Сайленса. Погребённая Тень стала живой в том смысле, что обрела власть над людьми. — Гея восстанавливает систему обратно, — сухо произнесла охотница. И отшатнулась от неприятного зрелища. Сфера скукожилась в несколько раз, став такой, словно кто-то макнул её в чёрное месиво. Затем вновь расширилась и запульсировала, меняя оттенки чистого сияющего серебра на чернёное. Ей послышалось бормотание: — Невозможно. Невозможно. Невозможно. — Ты удивлён? Не рад? Сфере потребовалось ещё несколько долгих секунд, прежде чем вновь стать единым целым, а затем вновь трансформироваться в голографическую болванку с имитацией лица Лиз. — О. Конечно. Я. Рад. Я. Счастлив. Это. Хорошие. Новости. Элой так не показалось. Особенно после того, что она увидела. Это не было здоровым общением. Да ещё и короткие попискивания визора: всплывающий треугольный значок с восклицательным знаком внутри появлялся в углу рабочего вирт-окна, сигнализируя о попытке сканирования. Несмотря на непрочное соединение, драйвер, установленный Минервой, нивелировал эти попытки. — Хочешь моей помощи против Немезиды? — спросил Простор. — Ну… Знаешь, не помешало бы, да. Нам пригодится любая поддержка… — Элой вновь уставилась на ИИ. — Отнесёшь меня к Гее? Тогда я смогу помочь. Неторопливо шагая взад и вперёд, Элой раздумывала, пощипывая подбородок. — Но ты же сказал, что… — Гея жива. Планы изменились. — Вот так просто? Сразу согласился? — спросила она с деланным сомнением. — Я не знал, что Гея жива, — повторил ИИ. — С ней, может быть, всё получится. Элой прищурилась, стараясь не выдать волнения. — Мне показалось, что ты не рад этой новости. — Я не ожидал, что кто-то её восстановит. Это было невозможным. Все копии были уничтожены. — Понятно. Ну, как видишь, — охотница пожала плечами. — Всё в порядке. Так что… Ты хочешь пойти со мной? А как же Банук? — У них есть всё, что нужно. Я им не нужен. Думаю, что я принесу пользу в другом месте. Может, наконец-то, выполню то, для чего я был создан. Скрип привлек её внимание, заставив обернуться. Из пола с трудом вылезала консоль с облупленной лаково-блестящей краской по бокам. Доставая капсулу из сумки, Элой всё ещё гнала сомнения из сердца. Серебряный Простор — мощный ИИ, было достаточно просто забрать его, а значит, было время подумать над тем, что с ним делать. — Альфа-доступ. Элизабет Собек. — Не держи меня взаперти, Элой. Надолго ты меня не удержишь. Я слишком стар и намного мощнее, чем ты думаешь, — произнёс ИИ, прежде чем испариться. В отличие от подфункций и Геи, серебро «затекало» внутрь переноски нехотя, лениво. Процесс длился дольше обычного. Наконец всё закончилось, и Элой вытащила блок из разъёма, разглядывая искры внутри. Потом она вздохнула, засунув капсулу обратно в чехол на поясе. И вновь осмотрелась. — Гея? Связь была восстановлена. После того, как Простор оказался внутри переноски, связь восстановилась. Хотя бы одной загадкой было меньше. — Приветствую, Элой. Я рада, что ты в порядке. — Да. Я тоже соскучилась. Ты… Посмотрела разговор с Простором? — Дай мне мгновение… Теперь да. Элой вышла обратно к реактору и к синей жидкости, неподвижно мерцающей в свете тусклого искусственного освещения. — Это было странно. Ты не находишь? И… Он находился всё это время здесь. Неужели не было входящих или исходящих сигналов? — Поведение такого ИИ, как Серебряный Простор, нельзя предсказать. У нас нет данных о том, как он общался с создателями или с пользователями в голо-и-инфранете. Лишь косвенные признаки, помогающие нам смоделировать его поведение. Что касается контакта с ним, то здесь, с высокой долей вероятности, он скрывался, изменив частотность своей сигнатуры, развлекаясь с Банук от скуки. — Мне показалось, что он не рад тому, что ты восстановлена. — Возможно, он был в замешательстве. Столько лет быть одному… Как мы уже поняли, для ИИ это тоже стрессовая ситуация — без должного обслуживания это может вызывать сбои в работе программного кода. Особенно, если он напуган. Элой села на корточки у края реактора, вновь осматривая жидкость. — Может быть. Но он пытался взломать визор. Минерва поставила великолепную защиту — и это помогло. — Минерва задействовала все доступные вычислительные ресурсы, чтобы обеспечить вам всем защиту, способную отразить возможные вмешательства. Теперь ни Сайленс, ни кто-либо ещё не сможет подсадить тебе вредоносные программы. — Ладно. Простор у меня, надо подумать, куда его выпустить. — Просчитываю доступные варианты. Близнецы. Можно поместить Серебряный Простор в ядро этого котла. — Хорошая идея. Не близко и не далеко. И-и-и-и… Есть идеи, что я могу сделать с этой… Жидкостью? — Элой, это топливо питает реактор. Его производство не может быть возобновлено из-за нарушения работы в устройстве комплекса. Может быть, позже, когда земля будет восстановлена. — Жаль. Моя догадка верна? Если я выпью это, то?.. — Это нецелесообразно, — с мягкой улыбкой в голосе сказала Гея. — Э-э… Прошу прощения, что вмешиваюсь, но… Ты можешь объединить нанитов со своим оружием, — Бета говорила уверенно. — Я читала об этом топливе — технология оказалась прорывной, но исключительно не своевременной. А ещё оно как-то взаимодействует с кровью Банук, хотя в то же время заражает их. — Как Банук выживают и прокладывают эти трубки?.. Я не понимаю. — Коталло видел, как молодой шаман прошивал кожу. Это… Жуткое зрелище. Молодые шаманы и именитые воины перед путешествием в Мальстром заранее готовят себя к этому кхм… Таинству. Прокалывают себя, готовят «вены» и пьют разбавленное топливо, чтобы снизить интоксикацию. Как только топливо оказывается внутри — тело стремится вытолкнуть его из себя. А эти трубки помогают аккумулировать… Э-э-э… Синий Свет в определённых точках у поверхности кожи. Вероятно. — Жуть какая, — пробормотала Элой. — Да-да! Но это интересно! Банук не должны выживать, но выживают. Уж не знаю, в чём причина: генетика, мутация за счёт суровой жизни… Вон, Тенакт тоже весьма крупные люди, а почти все Озерам крепко сбитые, так же, как и Карха имеют… Так, стоп. Я увлеклась, прости. Сайленс что-то говорил тебе о своих ощущениях из-за своих трубок? — О нет, он не склонен к диалогу, если ты забыла. — Да? Ну… Наверное. Личная жизнь на то и личная, чтобы не говорить о ней. Знаешь, я тут подумала, немного. Насчёт общения с машинами в шаманизме: я думаю, что наниты излучают сигналы, воздействующие на нервную систему и позволяющие если не управлять машинами, то хотя бы чувствовать вибрации или энергетические импульсы, исходящие от них, — неуверенно произнесла сестра. — Нас интересует только практическая часть. Если повезёт, можно вновь запустить этот реактор и направить его энергию в нужное русло. Может, стабилизация и совершенствование работы для Бирюзы и защита поселений в кальдере… Не знаю. — Но, в целом, это бесполезное открытие. — Нет бесполезных открытий, Элой. Я настоятельно не рекомендую пить это топливо или каким-то образом вредить слизистой или коже, — мягко сказала Гея. — Но ты можешь улучшить оружие, как и сказала Бета. Она могла. Всё равно нужно доказать факт того, что она видела Синий Свет. Точнее, его физическую суть, а не духовную, ту, о которой говорят шаманы. А Серебряный Простор? Он был с ней, пусть их встреча и разговор показались скомканными и торопливыми. И она могла подумать о его роли и о его потенциальной помощи позже. Вздохнув, Элой прикрыла глаза и стала размышлять над улучшением копья. А, может быть, ещё и лука или стрел…

***

Элой покачивалась на Саблезубом, мрачная в своих мыслях. У неё были сомнения. Правильно ли она сделала, что забрала Простор с собой? Честно говоря, древняя программа не кажется ей… Огонь и гнев, да он кажется безумным! Все эти визгливые нотки, истеричные комментарии и странные, ехидные замечания о том, что мир дошёл до нулевой точки так, как хотел Создатель… Да ещё и то, что она так его нашла, легко, проще, чем было с Геей. Но, возможно, в этом была толика удачи. Но что с ним делать? Если он такой странный, то будет ли от него польза? Да и сам ИИ захотел, чтобы она его взяла с собой, доверился, хотя откуда взялось это доверие, охотница не понимала. Разве после того, как Тед Фаро его поймал, его доверие не должно было исчезнуть? Что значит «сильнее, чем ты думаешь»? Озадаченная вопросами, Элой покачала головой, глубоко вздохнув и взглянув на небо. Облака дрейфовали, с проплешинами покрывая бездонное небо, неспешно копя в себе бесконечно разнообразные снежинки. Так и каждый человек, живущий на этой планете, выжившей благодаря чуду и техническому творению гения, уникален. Но Простор вновь породил в ней сомнения. Сомнения о нём в первую очередь. Правда, теперь, когда вдалеке показалась сидящая у костра фигура темнокожего мужчины, эти мысли отошли на второй план. Путешествие сюда было нудным и долгим, опять сквозь снег, хотя в этом районе погода была помягче. Элой скривилась, видя вечно недовольное лицо Сайленса. — Ну и зачем мы здесь? — она даже не слезла с машины. — Ты нашла то, что искала? — выгнул бровь мужчина. — Предположим. Ты ответишь на мой вопрос? То ли оттого, что Сайленс был в хорошем расположении духа, то ли, наоборот, хотел отмазаться от любопытствующей рыжей побыстрее, он скривился и проворчал, кутаясь в шитую из множества кроличьих шкурок меховую куртку мышастого цвета. — Я хочу показать тебе одно место. Заодно посмотрим, есть там что-нибудь или нет. — Сайленс… Как ты попал к «физическому» воплощению Синего Света? Без карточки доступа. Тот скривился. — Да перестань. Хватит тайн. — Сверху есть вентиляционные туннели. Я был… Худее, знаешь ли. Протиснулся внутрь. Хотя не должен был туда попасть. Это же невероятная тайна великих Шаманов, — мужчина закатил глаза, насмехаясь над секретностью. — Да уж, это упущение с твоей стороны. Пил ту жижу из реактора? — Я люблю свою жизнь, Элой. И знал, что случается с другими шаманами и некоторыми «достойными», которые пьют эту сомнительную жидкость. Четверо из десяти выживают. Знал ли я, что это наниты? Нет. Но то, что она опасна — несомненно. Ты знаешь, что когда ты глотаешь эту жидкость, то можно обжечь пищевод? Это минимальные последствия. Так как плато усеяно подземными источниками и близко к кальдере, иногда реактор — как мы выяснили о назначении этого места — прогревается сильнее. Это, вероятно, сподвигает наниты действовать активнее. — Пил или нет? — Несколько глотков, — буркнул мужчина, надув губы. — А провода? — Несмотря на то, что я не должен был быть учеником, я всё-таки учился на шамана, естественно я прокалывал себе кожу и вживил трубки, — Сайленс поморщился, предвещая вопросы. — Да, я не доучился. Я получил желаемое, а в дальнейшем обучении не увидел смысла, да и некоторые тайны… Стали явью. — Ага. Понимаю. Тогда в чём проблема? Что с тобой не так? Что за остракизм? — Я пошел в Мальстром без дозволения Совета. Как только я очнулся, после того как меня вывернуло наизнанку, я заныкался в одно из технических помещений. Я неделю не ел и не пил, не мог прийти в себя. Было чувство, что меня сжирают изнутри. Когда всё закончилось, я понял, что это не совсем то, что я искал. В Синем свете не было тех знаний, которых мне обещали. Ни в духовном смысле, ни в физическом. Это болезнь, Элой. Я могу ощущать присутствие машин, но и только. И все их тайны — пыль. — Странно, что ты не стал пророком, — насмешливо произнесла Элой. — Пророчат те, кто любит фантазировать, — резко произнёс Сайленс. — Синий свет стремится бежать через кабели, но он внутри крови. Кабели — не более, чем украшение, Элой. Свет просто концентрируется в этих местах, но связывает, внешне, конечно, несовершенное тело человека с миром машин. Сайленс глубоко вздохнул и сморщил нос, словно ему было странно объяснять простые вещи. Тем не менее он встал, чтобы сесть на своего Ледоходца и пустить того размашистым шагом. Элой тронулась за темнокожим мужчиной, осматриваясь. — И всё-таки. Было вкусно? Лучше или хуже карханского вина? — А что же ты не выпила волшебной жидкости? С твоим-то любопытством, — огрызнулся мужчина. — Я, может, безответственная в некоторых вещах, но не дура. — Временами ты действительно умна. Почти как Бета. — Моя сестра вызывает у тебя больше уважения, чем я. — Потому что её ум и способность к рациональному мышлению не забиваются ерундой и «квестами». Элой присвистнула, засмеявшись. — А ты всё-таки читаешь чат. — Иногда. Мне нужно знать о ваших планах. — Или тебе нравится наша компания. Сайленс не ответил ей, как и всегда. В её понимании, этот человек никогда не станет ей другом, как никогда не сможет влиться в их семью так, чтобы быть душевной её частью. Слишком много тайн, секретов и обид. Но она уважала его за то, что он остался, хотя и делал вид, что сделал жалостливое одолжение. И он присматривал за Бетой, не засоряя её голову своим видением мира. Для этой цели у него была Элой. Потому что при каждом удобном случае он старался напомнить ей, насколько уникальной она была. Его ненавидел Коталло, да ещё так крепко, что порою при встрече, не таясь, плевал ему под ноги, шипя проклятие. Его недолюбливал Эренд, но терпел, на грани вежливости. Альва игнорировала его, как и Зо. Но Бета? Элой наблюдала за бывшим Банук, сверля взглядом его спину. Бета уважала его. И слушала. — Почему Бета тебя так уважает? — Почему бы тебе не спросить у неё? — флегматично отозвался другой всадник. — Я хочу знать твою точку зрения. Почему она думает, что ты неплохой, да ещё и человек? Ты даже говоришь с нами по-разному. — Разница в том, где и как вы выросли. Тебя приходилось подталкивать, направлять, так как ты выросла у дикарей за пазухой. Ты не знала ровным счётом ничего. Высокомерная и самоуверенная, в тебе хватает наглости делать всё назло, в том числе и жить… — послышался глубокий вздох, и Сайленс обернулся к ней, хмурый. — Ты и твой дикарь — идеальная пара. И то, какой ты стала сейчас — это безумие и головная боль. Элой ухмыльнулась. — Не будешь спорить? — Да я в жизни не слышала от тебя таких добрых слов. Ну, а Бета? — Бета выросла в идеальных условиях. — А сейчас ты издеваешься? — Я серьёзно, — Сайленс резко повернул машину, остановившись и перегородив Элой путь. — Бета выросла в условиях полного доступа к знаниям. Её не ограничивали там, где это было нужно, и не давали её разуму испытывать чувство засорения. Она выросла среди людей, сведущих в технологиях. Бета умна и использует разум по назначению. Она строит планы по развитию медицины, стремится научить других и одарить их светом разума, вытащив из бездны невежества. Её благородно обучили и… Глухое раздражение вырвалось из неё сплошным потоком: — А ещё она выросла в тотальном одиночестве. Кроме сервиторов и ИИ у неё никого не было. Даже Тильда играла с ней, как с игрушкой, пытаясь сделать из неё копию Лиз. Эрик был насильником, а остальные, в лучшем случае, игнорировали её существование и обращались с ней, как с инструментом. Как и ты пользовался мной. Для тебя такой человек является образцом мудрости, но не ты вытаскивал Бету из пропасти паники и тревоги. Ты не видел, как результат «благородного» обучения заставлял Бету задыхаться, прятаться и кричать ночами, когда ей казалось, что Зениты заберут её. Она просила убить её, Сайленс, лишь бы не оказаться вновь в том плену. Сейчас Бета может дышать, после гибели всех этих тварей-Предтечей. Все те дикари, которых ты чуть не изничтожил, вели себя с ней осторожно, чтобы не испугать. Но, да, наверное, свет знаний, в лучах которых она выросла — важнее, чем всё это. — Я задел тебя. — Ты глубоко неправ. — Если бы не Бета, мы бы не соединили кусочки наблюдений Лондры и всех точек данных, которые ты неторопливо искала, и не смогли бы найти те установки, которые могут нам помочь защитить мирных жителей. Если бы не её воспитание и её знания, она бы не освободила бы Гефеста и не отвлекла бы Зенитов от твоего плана. — Ты относишься к ней так хорошо, только потому что она глубоко травмирована?! — Я отношусь к ней хорошо, потому что она умеет слушать и рассуждать. И она терпелива. Элой сжала губы, тряхнув головой. — Жаль, она не знает тебя настоящего. — Ты тоже. — Я уверена, что во всей этой истории, которую ты мне сейчас расскажешь — ты будешь всё ещё таким же куском парши. Поехали. — Ты сама спросила меня, — предостерегающе произнёс Сайленс. Элой фыркнула, разрешив гневу клокотать в её крови. Не то чтобы слова Сайленса задели её, но… Глубоко внутри, возможно, она считала, что он отчасти прав. Но она никогда не признается в этом. Пока они молчали, Элой напряжённо, а Сайленс высокомерно, путь их привёл к поваленным столбам с символами Банук и следами поселения. Когда-то здесь был пожар, оставив от поселения лишь металлические кости и обугленные останки машин. Элой похлопала своего скакуна по холке, сползая на снег, просевший под её ногами. Саблезубый грубо зашелестел изнутри, повалившись на землю. — Ведёт себя странно. — Он был создан на том экспериментальном заводе с топливом, которое течёт у тебя в проводах. На том заводе тестировали альфа-версии Гефеста. Я порыскала там внутри и нашла сильно повреждённые данные об этом: заметки Марго, в которых она ругает Тейта и его паранойю по отношению к её сотрудникам. Ну и Простор подтвердил. Сайленс помолчал, раздумывая. — Я не видел Простора, когда посещал Мальстром. Даже представить себе не мог. Думал, что все серебристые мотивы это просто мираж из-за испарений. Но мы подозревали, что Простор где-то здесь, так что… Хорошо, что всё вышло вот так. Нам же проще. А что Эуран? Говорила тебе про эту машину? Элой пожала плечами. — Эуран — птица ночного полёта. — Верно. Не доверяй ей. — Как тебе? — Я, по крайней мере, не скрываю своих намерений. Закончу помощь тебе здесь и займусь своей мечтой. Пожав плечами, Элой подошла к занесённому снегом кургану в центре общей поляны. Сайленс встал рядом с ней, скрестив руки на груди. — Вот. Кости и прах. Всё племя здесь. — Что с ними случилось? — Умерли из-за любопытства, — сухо процедил мужчина. — Сайленс… — Остракизм, охотница. Банальные разногласия. Ничего не стоило дать им отвар из спор одного из растений, растущего в пещерах неподалёку. В малых дозах это вызывает сновидения. В средних — видения. В больших — смерть. — Ты отравил их?! Всех?! — Я предупреждал тебя не соваться в моё прошлое. Оно не было таким радужным, как у тебя. Мне осточертели эти люди — последователи Эуран и ей подобных, которые своими правилами душат всех Банук. Даже вырастившие меня люди не смогли понять моей тяги к познанию. Для них было важнее выживание и сохранение гармонии между племенной жизнью и машинами. Им не было интересно докапываться до сути или совершать открытия. Ты и сама помнишь, что это, вроде бы умнейшее племя, пытается совершенствовать старое, нежели создавать новое. Меритократичность племени в сочетании с этим… Раздражает. А эти люди пытались остановить меня и не дать шанса на создание нового. — Может, потому что они чувствовали, что твоя тяга к познанию приведёт их в братскую могилу? — ехидно заметила Элой, впрочем, неудивлённая поступком конкретно этого человека. — Если бы они не пытались заставить меня идти по известным им тропам — они были бы живы. Я проводил эксперименты. На машинах. Разбирал их «наживую», когда их ещё не коснулось безумие, что делать категорически нельзя. Пытался задавать вопросы о том, почему мы не можем выйти за пределы Бан-Ура и нормально общаться с другими племенами. Это в последние годы в Зарубке появилось много чужаков — до этого ни один из них не мог ступить на ледяные земли к югу от Громового Барабана. Банук технологически подкованное племя, но что стоит знание, если тебе нельзя улучшить барахлящий теплогенератор? — раздражённо процедил мужчина. — Банук… У них действительно отличное понимание математики или геометрии, физики. Не думала, что всё настолько плохо. В Зарубке всё было не настолько сурово. Ладно. Почему ты решил открыть мне свою тайну? — Да, у них есть знание точных наук, может, даже лучше, чем у Озерам, но шаманизм в сочетании с меритократией — гиблое дело. Подобное язычество, трепетное отношение к машинам, как к живым существам, да ещё и сохранение традиций — Банук не развиваются дальше, хотя живут вопреки. Да ещё и Верховная Шаманка чудит за последний год всё сильнее. Что касается тайн… Несколько месяцев назад, когда мы рассортировали все данные, полученные тобою от Зенитов, у меня появилось время подумать об этом месте. Тут я вырос, — он помолчал, делая шаг в сторону, и жестом подзывая её к себе. — Не то чтобы я забывал. Но я думал, что здесь ничего интересного нет. Слишком маленькое пространство, слишком запутанное и удалённое место. Исследованное вдоль и поперёк другими Банук. Казалось, что здесь не может находиться что-то любопытное. Но один аудиофайл заставил меня поменять решение. Мой верак приходил сюда только тогда, когда им нужно было собрать запасы деталей, — неподалёку пасутся большие стада Бегемотов и Ледоходцев — и они оставались здесь лишь на пару недель, пока шаман не приказывал им уходить. Элой шла за ним мимо кургана. — Что за аудиофайл? — Пойдём. Верак стоял впритык к скальной трещине, и Элой протиснулась туда, оказавшись в светящемся из-за флюоресцирующих грибов пространстве. — Ого, — присвистнула охотница, посмотрев ввысь. Потолок над ними был вырезан гладко, создавая впечатление рукотворного. Два туннеля внутри пещеры вели в разные стороны, но сквозь один из них протиснулась длинная многосуставчатая лапа Гора, застрявшая здесь на веки. Судя по тому, что самого Металлического Дьявола вблизи не было — щупальце либо было повреждено и машина сбросила его, не сочтя практичным вытаскивать из туннеля, либо отбито иными способами где-то вдали от толщи этого пространства. — Меня растил верак. Долгое время мне говорили, что мои родители погибли. Но позже, когда я пытался найти правду, один из стариков, Ауноа, признался, что меня нашли здесь, недалеко от этих катакомб. Знаешь… Когда мы узнали тайну твоего рождения, я долго думал над своим, но мог только догадываться о большем. У неё неприятно засосало под ложечкой от предчувствия. Элой отсканировала обваленный вход другого туннеля и механическую няньку, которая была похожа на тех, что она встретила в Илифии-9 в Объятиях Матери. — Колыбель… — прошептала Элой, не в силах отвести взгляд от чёрного металла няньки. — Ты — клон? — Пока ты не убила Лондру, я не был уверен. Для этого мне пришлось бы вернуться сюда, чтобы убедиться. Я не посчитал это важным, в свете событий, которые последовали после победы над Аидом. Но потом я услышал это, достав этот файл из симулякра нашей суперзвезды. Аудиозапись звучала чётко, без помех, словно двое стояли совсем рядом. — Питер. Позволь мне сказать, что это гениальная идея. — Я знаю. А знаешь, что самое прекрасное? Я сохранил все свои воспоминания. Всю свою память. Всего меня на этом носителе. Когда клон будет создан, его обучат лучшие люди, которые будут помнить то, каким я был. — Не могу сказать, что это безопасная идея. — Нет, но если я умру — я буду жить здесь. — Но это будешь не ты. — О нет. Это буду я. Диалог между Лондрой и другим человеком с голосом Сайленса всё ещё шёл, когда открылась дверь в бункер, спрятанный глубоко внутри левого туннеля. Спускаясь вниз, Элой слушала запись, напряжённо и хмуро. Сайленс казался невозмутимым. Охотница встала рядом с ним, ожидая, пока темнокожий мужчина закончит прохождение идентификации. Знакомая красная сетка покрыла тело Сайленса. — Питер Чивумбе. Подтверждаете вход в «Звёздную колыбель»? — Подтверждаю. — Оцифровка сознания — величайшее изобретение! Когда мой клон умрёт, он, научившись копировать себя, сможет вновь и вновь возрождаться. Я буду вечен! Зазвучал роскошный смех. — Какой приятный смех. Не слышала от тебя таких звуков, — пробормотала Элой, заходя вслед за мужчиной в роскошный зал. Тот скривился, покачав головой. Если у Фаро было повсюду золото и прямое проявление гигантомании, то это жилище выглядело скромным и функциональным одновременно. Очень напоминало Базу в том виде, когда охотница только-только нашла её. Было тихо. — А я должен смеяться? Я не королевский шут. Пойдём. Там есть отсек с криокамерами. — Ты уже был здесь. — Да, пока ждал тебя из твоего маленького путешествия из-за нытья Гефеста. Хотел быть уверенным в своём предположении. Питер Чевумбе решил оставить собственное наследие. Жаждал появиться примерно тогда, когда атмосфера и всё остальное будет соответствовать нормальным показателям. Вот. Это то, что я искал. И то, зачем я сюда вернулся. — Это напоминает мне Фаро, — удручённо сказала Элой. — Да. С той лишь разницей, что Фаро стал безумной мутацией. А создание клона из этой колыбели — случайная ошибка из-за сбоя. Сайленс небрежно махнул в сторону терминала, указывающего на успешное клонирование. В конце коридора открывался вид на круглую комнату, не больше размеров комнаты Элой в её доме. И там, рядом с подставкой, предназначенной для зарядки сервитора, пока тот должен был быть в спящем режиме, они обнаружили покрытую тяжёлым льдом панель. Вставки внутри панели содержали около десятка капсул красного цвета. При ближайшем рассмотрении оказалось, что если внутри когда-то и была жидкость, то сейчас она стала льдом. А трещины на поверхности капсул не оставляли сомнений: содержимое ячеек безнадёжно испорчено. — Это капсулы с его сознанием? — Да. Устройство уничтожено, как видишь. Одна из капсул была встроена в инкубационную камеру, но тоже оказалась повреждена, поэтому я без памяти Чивумбе. Думаю, что следующая комната тебе понравится больше, — Сайленс замялся, натягивая капюшон. — У меня будут слуги. Учёные. Профессора. Когда-нибудь они проснутся, и мы установим свой порядок. — Ты уверен, что это хорошая идея? — А почему бы и нет? Мир пошёл крахом, но я останусь в нём королём! Я буду жить и на Сириусе, и здесь, на изувеченной Земле! Поколение за поколением. — А они с Тедом случайно не братья-близнецы? — неловко пошутила Элой. Спасительница видела многое. Видела мумифицированные тела, свежие и растерзанные машинами трупы. В первый раз в жизни она видит криокамеры, — так ей подсказал визор — тянувшиеся длинным рядом, насчитывающим больше дюжины таких камер. Окинув быстрым взглядом ближайшую камеру, она увидела повреждённые кабели. Кто-то намеренно их обрывал. Несколько эктогенных камер были с пометками типа «эмбрион №2» и данными об их состоянии: «нежизнеспособен». Она прошла между двумя рядами, вглядываясь в лица тех, кто когда-то ещё был жив, хоть и заморожен. Она не могла решить, жалко ли ей тех, кто уже никогда не оживёт, особенно вон тех молоденьких девчонок. Они были все, как на подбор: с тёмной кожей или всё же нет, но одно было известно точно: эти люди из далёкого прошлого. Были ли они такие же, как альфы, или такие же, как Зениты? Последнее было более вероятным. Холод сохранил тела до ужасающего качественно. Элой шмыгнула носом, не радуясь всепроникающему морозу, и обняла себя руками, сбрасывая наваждение. Судя по инфопанелям — ни один из них не оживёт. Никогда. — Повредил хладогенератор? — И кабели с питанием. — Почему? Ты мог бы наладить производство себе подобных. Много Сайленсов — тебе не нравится идея? О, Элой наслаждалась тем, как перекосило лицо её собеседника. Тот закатил глаза, процедив сквозь зубы: — Каков смысл от клонов, если они не обладают изначальной памятью? Я вырос без памяти Чивумбе. Все мои знания — мой опыт. — Ну от меня же есть смысл, — философски заметила охотница, подойдя к пульту управления и пытаясь оживить голопанель. — Безвыходная ситуация. Ошибка выжившего, как сказали бы Предтечи. Элой фыркнула, разочарованно смахивая всплывающие окна об ошибках. — У меня есть определённая репутация, Элой. Но я явно не тщеславен. Смешок, вырвавшийся из неё, был небрежным. — Ты? Не тщеславен? — Не в этом смысле. Но давай к сути. Эти люди никогда уже не ожили бы. Скорее всего, если бы система жизнеобеспечения начала барахлить, — а она начала — они бы умирали медленнее, предварительно очнувшись. Я лишь облегчил их… Уход. — А как же: «польза и знания»? — Вряд ли это было бы полезным. — И это весь секрет? — флегматично спросила Элой. — Ты даже не удивлена происходящему здесь? — Богиня, я думала, что ты какой-то робот или побочный продукт эксперимента, а ты просто… Ублюдок! Впервые, со времени их знакомства, чернокожий мужчина перед ней казался сконфуженным. То ли от веселья, то ли от довольства, Элой не сдержалась и широко улыбнулась. — Лучше бы твоя жизнь оставалась тайной, — весело фыркнула охотница, располагая обе руки на бёдрах. — Ты хоть немного сожалеешь? — Если бы я сожалел, меня бы здесь не было. — Нет, только послушай себя. Это вполне в твоём духе, — произнесла охотница и всплеснула обеими руками, указав на темнокожего мужчину. — Почему ты не воспользовался шансом и не открыл криокамеры? Ты же хотел знаний, нет? — Система бережного вывода из криосна выведена из строя. Да и польза от этих людей была бы сомнительна. Это слуги. Пользы от них — никакой. Врачи, любовницы, педагоги, дворецкие. Всё. Вон тот, блондин, астроном, был мёртв, когда я пришёл сюда. А бункер, где эти люди могли бы жить, уничтожен из-за землетрясения, случившегося здесь много лет назад. — Давай ещё раз. То есть ты убил людей, которые вырастили тебя, а сейчас уничтожил тех, кто был условно жив? — Я слишком умён. Я понял, что Банук хотят устранить меня и… — И поэтому ты уничтожил их всех. С помощью яда. Ой. Всё. Я от тебя так устала! — она поднимает руки вверх. — Тоже мне, великая тайна. Вот если бы ты сказал, что спас их всех или сохранил им жизнь… Я бы удивилась. — Если бы тебя хотели принести в жертву Синему Свету или изгнать, ты бы согласилась? — Хей, привет? Я изгой по рождению! И я бы не стала убивать их, Сайленс. В этом мы разные. — Именно поэтому ты убивала повстанцев Регаллы, да. А вместе с Тенью, с Нилом тех бандитов на востоке. — Они вредили всем, а не мне конкретно. Чувствуешь разницу? Сайленс пожал плечами. — Для меня разницы нет. Не отвлекайся, Элой. Моё происхождение сейчас не так важно. Если аудиозаписи не врут, то в компьютерах можно отыскать информацию о переселении сознания. Вспомни, это же использовали Зениты на Сириусе. Мы можем вынести отсюда всё, что можно, чтобы смоделировать ситуацию, при которой может быть создано это сборище зенитских душ, и понять, как будет выглядеть Немезида, чтобы… — И ты смел мне говорить что-то о том, что я копия. Клон, — внезапно перебила его Нора. Она сделала шаг ближе, но Сайленс не отступил. — Ну так что? Каково это, быть чьей-то копией? — Ни ты, ни я не обладаем памятью наших прародителей. — Отвечай, Сайленс. Каково это? — Странно, — нехотя буркнул мужчина, отводя взгляд. — Но это ничего не значит. Я не меняю мнение. Значит, Питер Чивумбе был такой же по характеру, как и я. И по уму тоже. — И по степени ублюдочности. Ты на своей шкуре сейчас должен ощутить то, что я испытывала каждый раз. — Поверь, мне есть над чем подумать. Если ты не заметила, я больше не говорю тебе, что ты или Бета чья-то копия, хотя на генетическом уровне это не меняет сути. Мы всё ещё не оригинальные люди, ты же это понимаешь? Это ничего не меняет. Элой влепила ему пощёчину, эхом раздавшуюся в помещении. Сайленс уставился на неё, поражённый и обиженный до глубины души. — Ты много лет думал, — медленно начала охотница, удовлетворённо потирая ладони в перчатках, — что ты рос без родителей, потому что они умерли. Твой гениальный разум не смог сложить кусочки головоломки, — она проигнорировала его лишённую эмоций правку: «Мне не хватало деталей!» — Ты издевался надо мной и нашёл прагматичным и абсолютно естественным, что я просто клон. Ты пытался манипулировать мной. Заставить думать, что я противлюсь естественному ходу вещей. Что я должна быть одна во имя миссии. Что я один в один, как Собек. Теперь ты знаешь, что ты такой же, как и я, по происхождению. Это должно было дать тебе хотя бы немного… Сострадания. А ты, взрослая личность, со своим разумом, со своей историей и со своим характером, говоришь, что ты тоже копия. Сайленс. Ни один из нас таковым не является. Ты не Питер Чивумбе. Этот человек улетел на Сириус, возглавляя Одиссею и преследуя собственные мотивы, оставив Землю умирать. Хотя этот человек мог бы помочь Элизабет… Но он этого не сделал, а ты — здесь. Сайленс смотрел не на молодую женщину перед ним, а на пол, украшенный крошевом изо льда и металла. Потерев синие провода на подбородке, мужчина взглянул обратно на неё. Казалось, что он забыл о пощечине, до того увлёкшись мыслями, что ничто более его не волновало. — Давай оставим этот разговор. Есть ещё кое-что. — Ещё кое-что? — нервно переспросила охотница, скрестив руки на груди. — Ты точно уверена, что не хочешь отступить? Забери свою команду и всех, кого пожелаешь. Одиссея примет много людей. Я проверил данные шаттла, стоящего на базе Зенитов. Топлива хватит на пару ходок, а тот корабль Лондры, на Пылающих Берегах, также будет полезен, если понадобится. — Сайленс… — закатила глаза рыжая. — Что же ты делаешь… — Я предлагаю тебе варианты. Ты же знаешь, что, как только я пойму, что вы проигрываете, я сбегу? Захватив Гею, конечно же. — А ты успеешь? — в её тоне было много скептицизма. — Немезида не выпустит корабль Зенитов с орбиты. — На корабле есть экранирующие щиты. Их хватит, чтобы выйти в открытый космос и, пока Немезида будет занята вами, включить то, что Зениты называли «гиперпрыжок». В их базе данных есть список из трёх планет, которые можно подвергнуть терраформированию. — Я отказываюсь. Я говорила это Тильде и скажу это тебе. — Хотя бы отпусти сестру. Дай возможность скопировать Гею и её подфункции на компьютер Зенитов. У нас есть вторая копия. Но активная Гея намного эффективнее и… — Нет. — Пожалуйста, — неожиданно тихо и чисто произнёс Сайленс. — Я открыл тебе своё прошлое. Всё, что мне нужно — знать, что все знания человечества будут спасены. Я не прочь обвести тебя вокруг пальца по многим вещам. Но здесь… Я предельно честен с тобой здесь и сейчас. Элой уставилась на него так, словно увидела впервые. Он никогда не просил вот так. Ситуация стала абсурднее некуда. — Ты же понимаешь, что без эмбрионов всё это бессмысленно? — На Одиссее есть отсек с эктокамерми и банк с человеческими эмбрионами, некоторое количество живых существ первичной и вторичной системы, генный редактор Лондры и банк семян. Мы можем дополнить это тем, что хранится в хранилище Артемиды и Деметры, — не повышая голоса произнёс мужчина. Элой старательно гнала от себя мысли о поражении. И да, она задумывалась, что будет с Геей, если они все проиграют. Останется ли она одна или Немезида сотрёт её тоже? Сайленс предлагал выход… Странный и эгоистичный. — Я подумаю, — честно произнесла молодая женщина. — Я не собираюсь сбегать и бросать Землю. Бросать всё, ради чего боролась команда Элизабет. А если мы будем побеждать? — Тогда я останусь один после. Я. И знания. — Ты фанатик, Сайленс, — лениво протянула охотница, не отводя взгляда. — Когда угроза будет устранена, тебе будет необязательно уходить. Просьба далась ему тяжело. Это признак слабости, несовершенства. Унижаться и просить о чём-то подобном и очевидном — было невероятно низко. Он мог бы получить то, что хотел, пользуясь уже известными ему методами. Но Элой… Как бы Сайленс не противился, но у этой глупой девчонки было что-то, что заставляло его желать попросить её. Почему? Возможно, потому что внутренне он знал, что она не откажет ему в этот раз, ведь Элой могла быть до раздражающе упрямой, но даже она могла бы дать ещё один шанс Гее, как и Бете. В свою очередь он готов был сдержать обещание — помочь всем, чем сможет. Он любил Землю. Иначе, чем Элой и кто-либо ещё. И был влюблён в Гею и в то, что она могла сделать, и в то, что она хранила в себе. Да, это был программный код, безжизненный и безэмоциональный. Но в этом был смысл: никаких человеческих слабостей. Аид пытался обмануть его. Гея не была запрограммирована на обман. Элой покинула его, забрав себе несколько пакетов данных о переселении сознания. Эта Нора могла сделать невозможное, но Сайленс был законченным пессимистом и реалистом. Некоторые катастрофы невозможно пережить. Он поднял взгляд наверх, к звёздам. Охотница права в одном: он не ощущал себя копией кого-то. Всегда думал о себе, как о ком-то… Уникальном. А теперь, когда кривая правда, ускользавшая от него много лет, оказалась на поверхности, это заставляло его возвращаться к тем моментам, когда он задевал охотницу. Всё, что он знал о Питере Чивумбе, загадочном лице, впервые встретившемся Элой в Дальнем Зените, было чужим. Это же был другой человек! Возможно ли, что Сайленс был слеп в безудержной попытке докопаться до сути мироздания? Позже. Всё это настигнет его позже, когда он будет на борту Одиссеи. Красная точка на чёрном небосводе, которую люди недавно заприметили, мигнула.

***

Всё-таки в этом обмундировании он выглядел тяжеловеснее и немного чуждо. Стоящий на краю уступа, Коталло повёл плечами, разминая их, прежде чем повернуть голову к ней. — Соколы и Ястребы — ренегаты захватывали заложников, чтобы принести их в жертву Солнцу. В этом лагере их не так много, но все как на подбор — достойные противники. Лагерь последний. Элой слезла с машины, а Коталло с любопытством покосился на её скакуна. Но, зная причуды собственных машин — Ра и Ленторога, не придал значения повалившемуся в снег звероподобному механизму. — Банук знали о том, что эти ренегаты несколько лет терроризировали племя. И ничего не делали? — М-м-м. Изредка к ним присоединяются изгнанные из вераков люди. Те, у которых нет талантов или достижений. Или отребье, желающее лёгкой наживы. После окончания Набегов эти дезертиры, — презрительно проговорил мужчина, словно выплюнув это слово, — затаились на достаточно долгий срок. По словам разведчиков и жителей вераков — они, как падальщики, не особо мешали, занимаясь в основном кражами и короткими набегами. И лишь недавно, несколько месяцев назад, стали брать пленников и устраивать жертвоприношения. В разных вераках, в разных концах Бан-Ура, в удалении от Великого Верака. — А так как вераки являются самостоятельными поселениями, кочевыми в первую очередь, кроме Великого Верака, то они предпочитают самостоятельное решение проблем. Ну да. Понимаю. — Эуран так чётко знала расположение лагерей… Я знаю, что есть разведчики, но… Я заметил, что в каждом лагере есть как минимум по одному шаману-ренегату. Иногда попадается какой-нибудь Пилозуб или Норокоп, которым управляют… Но не так, как если бы машина была переопределена. Скорее, стихийное подчинение. Машина могла также атаковать и тех, кто был условно «союзный», — Коталло помолчал. — Тебе не кажется она странной? — Эуран? Немного. Смотри, какая штука в копье. Из самого источника Синего Света! — Синий свет — это их божество, да? И у него есть собственный источник? — Коталло провёл рукой перед лицом, затем подвигал что-то пальцами, изучающе. — Ах. Вот оно. Не слышал таких слов раньше. Это нужно будет изучить лучше… — Ты только посмотри на себя, — шумно усмехнулась Элой. Коталло непонимающе покосился на неё. Капюшон с опушкой скрадывал его белоснежные черты лица. Краска, обычно выглядевшая суховатой, поблескивала из-за влаги от растаявших на его коже снежинок. Снег пока шёл слабо, скорее, сходя на нет, нежели усиливаясь. — Так быстро ищешь и считываешь информацию. — Это плохо? — лукаво спросил он. — Тебе больше нравилось, когда я задавал сотни вопросов? — О нет. Просто я так… — она покрутила ладонью, ища подходящее слово. — Я горжусь тобой. И мне нравится, когда ты задаёшь вопросы. — Спасибо. Я тоже горжусь собой, — самодовольно проговорил Коталло и протянул руку, ласково ущипнув её за подбородок. Элой закатила глаза, покачав головой. — А теперь, с благословением Десятых, давай займёмся вещами не столь возвышенными. — И что же ты мне предлагаешь? — Пролить чью-нибудь кровь. Вдвоём. — Звучит как тенактское предложение для свидания. — Это не звучит, это таким и является. — Не то чтобы мне это нравилось, но, похоже, нам нужно зачистить этот лагерь. Это точно вражеский лагерь? — Точно. — Ну… Тогда веди меня, Верховный Маршал. Лагерь был спрятан среди обмороженных вездесущим льдом скал. Элой, изучившая все данные, добытые Коталло, понимала, что эти люди, по своей жестокости, очень напоминали изменённых Квен. Для них не существовало жалости, они верили в своё Солнце и верили, что, если не давать жертвы своему сияющему богу, оно поглотит их без остатка. Они лакали машинное масло, как звери, а от Карха осталось лишь оружие и покоцанная временем броня. Когда Коталло рассказал об этих людях Аваду, переслав изображение истрепленного стяга с символом Солнца над двумя золотыми колосьями, то Король неожиданно злым голосом произнёс: — Отряд Безликого Солнца. После гибели Джирана домой вернулась лишь дюжина. Были осуждены. Одни из самых жестоких, фанатичных, обученные лично Гелисом и Бахавосом. Служили Безумцу так, как никто другой. Приводили отобранных рабынь и жертв для Кольца Солнца из числа Нора и Банук, их показатели всегда были лучше, чем у остальных. Эти люди не имели жалости. Собственно, Коталло тоже не имел такой побочной черты к врагам. Тем более, что он лично, как и Элой в этот момент, видел свидетельства их жестокости. Его возлюбленная кралась за ним, используя каменистое окружение и красные травы ловко, как и всегда. И остановилась, мрачно уставившись на тонкое тело подростка с вырезанным на груди Солнцем. Мальчик был мёртв. Давно. Но холод оставлял тело почти нетленным. В каждом, встреченном Коталло лагере было такое тело. То ли предостережение, то ли защита, по мнению убийц. — Во имя Солнца, да? — зашипела Элой. — Сосредоточься. Ему нравилось, как гнев и ярость кипели в её теле, переплетаясь и заостряя её черты лица, и нравилось, что она рядом, крадётся, словно тень, как в самую первую их встречу. Только вот в этот раз они действовали иначе. Если в первую встречу и в несколько последующих они «притирались» к стилю боя друг друга, действуя оценивающе, хотя и понимающе, то в этот раз они ощущались как единое целое. Поворот двумя пальцами, краткий кивок головы и лёгкое покачивание ладонью — беглые метки для целей, переброшенных через сеть визора. Элой отошла от него, спрятавшись в суховато-хрустящей заросли красной травы. Настолько тихо, что это казалось невозможным. «Когда живёшь боем и охотой, невольно становишься мастером. За её «одомашненным» видом кроется убийца и воительница, которая до конца своих дней не забудет тяжесть клинка», — мелькнула шустрая мысль, когда Коталло юркнул к ближайшему сигнальному костру. По дороге он уложил в вечный сон нескольких бандитов, чей последний вдох был насыщен белым паром. Поддев трубку, соединяющую прозрачный мешок Бурдюка и сопло, он лишил противников сигнального огня. Элой сделала то же самое, и Коталло ухмыльнулся, увидев, как вздрогнуло тело бандита, которого Элой оттащила за ящики. Точные действия Коталло были искусны, и ей нравилось наблюдать за его работой. У него не было сомнений в том, чтобы вершить суд, тем более когда он уже вынес решение — руки действовали точно и выверенно. Не было уверенности в том, сколько прошло времени — ни миг ни год не имели значения. Элой любила тянущее и жестокое ощущение лука в руках. Нет, ей не нравилось убивать. Но владеть оружием и чувствовать его песнь — да. Ей пришлось снять перчатки, чтобы чувствовать знакомую шершавую кожу там, где её рука перехватывала древко, и, взводя лук, она наслаждалась звонкостью тетивы. Она сняла очередного лучника — стрела прошла сквозь его горло, застряв — и Коталло отсалютовал ей, восхищённый выстрелом. Она стреляла с невыгодной позиции, находясь в движении, а её точность редко падала в таких условиях. Это тот уровень мастерства, да ещё в столь юном возрасте, о котором мечтали даже матерые лучники. Для Коталло ближний бой был роднее, а враги, понимая, что сокращать с ним расстояние было опасно, стремились достать его разными способами. Нападая со спины. Стреляя из лёгких луков. Да ещё и использовали древковое оружие, которое так не любил Маршал, рубящее резко и требующее слишком много времени для смены позиции. Но окружающие их враги — это бывшие Карха, в глазах которых блестел фанатизм. И они владели этим оружием на высоком уровне. Оружие было опасным в руках этих некогда элитных воинов, но рядом с ним была его Спутница, заставляющая не уступать ей в ловкости и в ярости. Пал последний воин, пронзённый очередной стрелой. Элой тяжело дышала, опустив лук. Они оба отошли в сторону, приглядываясь друг к другу и осматриваясь, пытаясь понять, остались ли ещё противники. — Хороший бой, Командир, — осторожно, с напряжённой ноткой в голосе проговорил Коталло. — Неплохой. Они уставились друг на друга в напряжении. Коталло облизнулся. Его тело дрожало, и он ощущал себя голодным. Тень отделилась от стены. — Будьте прокляты Солнцем! Этот крик вывел их из оцепенения, и Коталло, скорее, рефлекторно, чем осознанно, сделал два шага назад и немного в сторону. Острый кончик пики метнулся вслед, впился в мякоть парки, но Тенакт успел ухватить древко, со всей силой борясь, чтоб кончик не вошёл глубже. Элой ринулась к ним, бросая лук и вытаскивая копьё. Бывший Карха закричал, нажимая на пику сильнее и толкая Коталло дальше. Лезвие ярко-синим высверком расчертило недобитка по боку, кровь брызнула на снег, привлекая внимание Маршала. В его ушах застучала кровь, он пытался вдохнуть и качнул головой, рыча. Соперник повалился набок. — Коталло! Нет-нет-нет! Маршал задержал дыхание и медленно выдохнул, пытаясь вытащить древко. Но оно неуклюже застряло. — Я помогу тебе, подожди, я… Смотри на меня. Смотри! Он недоуменно поднял взгляд, сосредоточившись на её лице. — Сейчас… Остриё пики, застрявшее в прорезиненной пластине внутри парки, явно зацепило и его кожу, хотя Коталло не был уверен, насколько сильно вошло лезвие. Элой отбросила оружие, осторожно подталкивая своего Маршала к невесть откуда взявшемуся здесь, в заснеженных краях, порванному и заиндевевшему креслу. — Сначала ты хочешь одеть меня, чтобы я не мёрз, а теперь раздеваешь. Куда делась твоя логика? — неуклюже пошутил он. Элой шикнула на него, привычными жестами стремясь ослабить чёртовы крепления его брони. Пока он металлической рукой ослаблял пояс, он пытался успеть за суетливыми движениями рыжеволосой охотницы. — Ну… Где же… — Элой, я в порядке. Нет никаких ран. Он был шокирован её страхом во взгляде, и всё ещё дымящийся в его крови остаток удовольствия от боя не заглушал беспокойства за неё. Почему она это делает? Верхняя часть плетёной защиты упала в истоптанный снег. — Ага. Люди определённо «в порядке» после того, как их протыкают пиками. Наконец она распахнула края парки и прошлась пальцами по ткани нижней рубашки. — Огонь и гнев… — прошептала охотница. — Просто царапина… Просто… — Я же сказал, что я в порядке. Элой зачерпнула в руки полную горсть снега и растёрла холодное крошево по лицу, что-то невнятно бормоча. Затем замерла, глубоко дыша. Коталло ощупал место вокруг укола, мрачно раздумывая и смазывая подушечкой пальца пару капель крови. Десятые добры к нему. Эта рана даже не оставит шрама. — Это даже не рана, а насмешка. Давай осмотримся? — Коталло начал закрывать края верхней парки, вставая со своего места. Он ахнул, когда Элой резко встала и врезалась в него. Его любовь тянется к нему с жаждой, с потребностью, они тонут в поцелуе, отдающем металлическим привкусом крови. По инерции он делает несколько шагов назад, подхватывая её под ягодицами и сетуя на слишком толстый слой одежды. — Коталло, это было так близко… — она целует его с пылом, кусает его кожу на шее и оставляет следы, расцветающие красным. — Пожалуйста, пожалуйста… Ты безумен, Ты так красив в битве, но будь я проклята, если я не испугалась! — она целует его крепко, поглощённая жаром, и он отвечает ей с глухим стоном. — Как можно быть такими беспечными, я… Прости, и ты… Мы были невнимательны!.. В её словах нет последовательности, но он чувствует её адреналин, танцующий на их языках, и жар её тела. Это горит внутри их вен. Она испачкана чужой кровью, и это вызывает гнев, не желающий гаснуть и пожирающий его. Кровь падших врагов недостойна быть на её коже, но это одна из причин, которая делает её желанной в данный момент, до такой степени, что становится больно. Осознание голода в ней, в нём затмевает разум. Он рычит невнятные слова в её шею, покусывая открытые участки мягкой ткани, и расцветающие следы венчают эту совершенную кожу. Он делает несколько шагов, лихорадочно разыскивая что-нибудь, чтобы прижать её, взять то, что уже так долго и бесконечно мало принадлежит ему. Но вместо этого — она слезает с него и пытается расстегнуть куртку и освободить себя от слишком раздражающей сейчас одежды. — Элой, не торопись, нам нужно… — Хватит слов! — она рычит, дрожа, словно у неё температура. — Ты нужен мне, сейчас! Коталло не готов отказывать ей. Только не в этот миг, когда потребность взять её берёт верх над его разумом. Он мечтал об этом достаточно много раз, вот так, после боя, что не побаловать себя этой быстрой похотью — просто невозможно. Его руки толкают Элой к стене, вжимая её грудью в камень, и едва избавляют её от одежды. Женские пальцы ищут неровные и обшарпанные поверхности, чтоб удержать себя вот так. И её стон, слившийся с его, когда он легко вошёл внутрь её жаждущего лона, был слишком медовым, слишком подстёгивающим, чтобы замирать хотя бы на мгновение. Его темп резкий — он не хочет себя сдерживать, когда она так легко его принимает. В его укусах нет ничего нежного, он соответствует её ответным толчкам. Она сжимается вокруг него, всхлипывая и теряя речь, пока он рвано толкается в неё, чувствуя не облегчение, а жжение, скручивающее его сознание. Он наклоняется к ней, тяжело дыша, и кусает её кожу на стыке плеча и шеи — единственное место, которое так чудесно открыто для собственнического поцелуя. Так горячо и хорошо, опустошающе и разжигающее новое пламя. У Элой не остаётся сил на крик, она лишь шепчет что-то, прикусывая собственную ладонь, чтобы хоть как-то отвлечься. Это новое. Холод вокруг них клубится, становясь тонким жаром, щиплющим открытую кожу её бёдер и живота. Коталло держит металлической рукой её шею сзади, чуть ниже основания волос, пока правая останавливает свои поглаживания на её скользком центре и вцепляется в переднюю часть бедра. — Пожалуйста, да! — внутри неё не остаётся места — там ядом сворачивается адреналин, смешиваясь с удовольствием. — Я… Ха-ах… Это удовольствие другое: пронзающее её от разума до души, словно она вливает в себя Последнее Пламя небесников, жадное, распирающее и оставляющее её бескостной и воющей, когда она чувствует рваные и жёсткие толчки, теряющие ритм из-за освобождения. Она сжимала его правильно, идеально. Она отдалась этому дикому чувству потребности. И он не останавливается, ошеломлённый этим чувством, гонится за ним — Элой ахает, удивлённая не меньше его, и её хвала, её чертовски дикие слова вонзаются в его разум, затягивая спираль наслаждения так, что вторая волна удовольствия пронзает его насквозь, пока он бездумно двигает бёдрами, до такой степени, что он раскатисто стонет, кусая её в плечо до её скулежа, до боли. Виновато ворча и потеревшись щекой о её плечо и шею, он бережно обвивает её руками, прижимая спиной к себе. Не совсем удобно, но он бормочет извинения, снова потираясь щекой о её шею. — Прекрати суетиться, Коталло, — хрипло говорит Элой, хватаясь за его предплечья. — Десятые с тобой, какая же ты… — он рокочет это достаточно громко, чтобы она слышала. — Да уж… Это было… Я не знаю, как сказать. — Ужасно? Он посмеивается, целуя её щекотливой лаской и вздрагивая из-за остатков удовольствия. — Если ты называешь секс после боя ужасным… У меня для тебя плохая новость, — Элой осторожно отодвигается, морщась из-за кусачего холода, когда они расстаются. — Какая? — Ты не Тенакт. Они оба фыркнули от смеха и торопливо стали приводить себя в порядок. После чувства горячей лавы в их венах из смеси ощущений боя и близости стало резко холодно. Он бережно вытер её, помог застегнуть одежду. Элой дрожала, стуча зубами, хотя Коталло, подтягивающий ремни нагрудника и низко бормочущий ругательства из-за поврежденной парки, выглядел невозмутимым. Она осмотрелась вокруг, накидывая капюшон и поправляя синий шарф. В каком-то смысле это было ужасно — предаться акту похоти здесь. — Вовсе нет. — Когда-нибудь эта привычка исчезнет, — Элой смущённо посмотрела на него. — Всё в порядке, — он вздыхает, вытирая снегом лезвие своего позабытого изогнутого клинка. В бою резинка, удерживающая его косички, лопнула, и он перекинул мешающие ему волосы на одну из сторон. — Это не ужасно. Но я удивлён, что именно ты сделала подобный шаг. — Я испугалась, — всё ещё смущённая охотница подняла с промёрзлой земли копьё и осмотрела его, кивнув самой себе, когда оценила его чистоту. — Пика не смогла полностью пройти сквозь твою подкладку, и этому смраду, — Элой сплюнула, обнажая зубы в неприязненном оскале, — просто повезло, ему не хватило сил и инерции. Плохой удар, невыгодная позиция, а ещё и ты сделал шаг назад, потом вбок. Но, Богиня… Коталло… — она сжала губы и подняла на него зелёные глаза, которые, совсем недавно пылающие из-за ярости и страсти, были полны отчаяния. — Я могла потерять тебя. Коталло подошёл к ней ближе, пряча оружие за спину, и обхватил её щеки двумя ладонями. — Всё возможно. Помнишь? — Коталло осторожно погладил большими пальцами её скулы. — Но именно то, что ты сделала — это ещё одно доказательство жизни. Момент, когда тебе нужно ощутить себя живой, когда ты хочешь знать, что твой партнёр всё ещё с тобой. Он наклонился для поцелуя, нежного и лёгкого, поддаваясь её объятиям. Досада из-за количества слоёв одежды вновь кольнула его сердце, потому что, даже несмотря на её силу, он едва ощущал её объятия. Поэтому Коталло подался вперёд, обнимая её и поднимая, крепко сжимая и улыбаясь её искреннему задыхающемуся смеху. — Давай осмотримся? — она всё ещё была в его руках и любовалась его лёгкой улыбкой. — Как скажешь, Командир, — он поставил её на снег, прежде чем добавить, понизив голос до сладкой хрипотцы: — И всё-таки это был горячий бой, охотница. Надеюсь, не последний. Если ты будешь набрасываться на меня вот так каждый раз — имеет смысл стать охотником за бандитами. Элой закатила глаза. Лагерь был пуст, и вновь поднимающаяся метель уже накрывала белым саваном тела. Коталло сорвал с мёртвого командира бандитов медальон с вытравленными на нём солнцем и колосьями и ответил на вопросительный взгляд охотницы: — Доказательство, — он протянул ей украшение, а затем убрал в карман. — Я собрал их около дюжины и обменял на краску и кое-что из оружия. Дизайн оружия Банук причудливый, а пигменты весьма яркие. Мне хочется показать это красильщику и оружейнику, может, у нас получится сделать такие. Я подкрасил своего Ледоходца этой краской, и она всё ещё держится. — Большинство местных красок сделаны с помощью осадка по краям геотермальных источников. Но идея хорошая. Зная состав, можно попробовать подобрать что-то близкое или улучшить то, что есть. Смотри! На утлом столике лежали карты Бан-Ура и Великого Верака. Маршал скрестил руки на груди, разглядывая весьма подробную карту местности. Сама Элой взяла в руки свиток с глифами Карха, вчитываясь. — Здесь я был, — Коталло наклонился и провёл пальцами по северной и западной части Бан-Ура. — На юге нет бандитов. На востоке Мальстром. Лагерь и вправду последний. — Тут глифы Карха. Хм, — Элой вчиталась в мелкий текст. — «Ренегат, именующий себя Брином. Чёрные зубы и рот от постоянного употребления машинного смазочного масла. Сеет ересь». Они охотились на Брина всё это время? Но он же… — … Был встречен тобою не так давно. А значит, вполне мог вернуться. — Зачем он им нужен? — Аратак что-нибудь говорил о нём? — Нет. Но он и его Верак находятся на отшибе плато, да и не такая он ценная фигура, чтобы знать о нём. — Почему он вообще отправился в путешествие? — спросил Коталло. — Конфликт с шаманами и вождями главных Вераков. Много людей ушло в Зарубку, упоминая конфликт с Советом. Хм… Эуран говорила о своих видениях. Брин тоже много чего видит. Может, предсказал ей что-нибудь? — Нужно спросить. Или найти Брина. — Лагерь-то последний. — Значит, он где-то ещё. В Великом Вераке? Элой опустила руки со свитком, озадаченная. Затем отбросила его в сторону и, отцепив один из модулей на своём наруче, кинула его Коталло. — Я ненавижу когда что-то недоговаривают, — мрачно закончила охотница, наблюдая, как Коталло цепляет модуль невидимости к протезу. Тот понимающе усмехнулся, шевельнув металлическими пальцами.

***

Вождь Великого Верака был молчалив и угрюм, провожая её к Эуран. — Странно, что ты вернулась такой же. В тебе нет Света. Ну… Это было не совсем так. Она всё ещё переваривала свалившуюся на неё информацию о Сайленсе, о сюрреалистичности происходящего. И ещё, да, Элой не глотала Синий Свет, она не была дурой и не хотела впускать внутрь тела инородные вещи, которым не доверяла. Шаманы быстро угасали, часто не доживая до почтенного возраста, а такие, как Эуран, были редкостью. Даже Сайленс признал, что Синий Свет — это постоянная борьба. И он нашёл некий способ сдерживать влияние нанитов на свой организм, но, как обычно, не стал делиться информацией. Да и количество жидкости было не столько большим, чтобы наносить вред организму, несопоставимый с жизнью. Ей удалось спрятать капсулу с жидкостью в древке копья. Это потребовало смекалки в поисках материала. Взвесив все за и против, она разобрала несколько спящих машин рядом, чтобы достать полые трубки и влить в них жидкость для исполнения задумки. Каким-то образом она умудрилась порезаться, и капли крови попали внутрь капсулы с топливом. Элой воочию увидела, как кровь, по началу дымкой затанцевавшая внутри, распалась на множество мелких капель. Она не стала менять жидкость, но удивилась, когда ей показалось, что копьё стало ощущаться теплее, ближе к ней, будто роднее, и росла уверенность, что оружие стало именно её. Синеватый всполох, едва заметный, струился по её копью каждый раз, когда она сжимала руку на нём крепко, словно готовая к атаке. Хотя она ощущала себя странно от осознания, что капля её крови тормошила этих «зверушек». Бета назвала это любопытным феноменом, требующим дополнительного изучения. Но в этом мире и без того много куда более важных загадок. — Совет Шаманов решил, что соберётся раньше, — сообщил Вождь, когда она демонстративно остановилась перед стоящими вокруг костров разномастными людьми. С последнего её посещения Великого Верака их прибавилось, но их взгляды, горящие из-под головных уборов, не выражали ничего. — Так быстро? — удивилась Элой. — Пока машины поют, а шаманы существуют — мы можем использовать это, чтобы подать друг другу сигнал. Наконец, впереди показался нужный им тент синего цвета, и она юркнула в приоткрытую Вождём щель. Элой никогда прежде не посещала жилище Шамана, а уж тем более Верховного. Чего там только не было: подвешенные на тонких нитях кости животных и их черепа вместе с машинными деталями создавали иллюзию не то узора, не то просто хаотично висячих украшений; меха и ткани; подушки синего и жёлтого цветов, да несколько сундуков и полок, со стоящими на них горшочками. Лишь центральная костровая ямка была окружена цветными камнями, разрисованными спиральками, однако всё это являлось образом кочевой обители человека перед ней. Сама Эуран сидела без головного убора, но в плаще, скрестив ноги и подбрасывая хрупающие веточки в очаг. На её бритой макушке сияли многочисленные проводки. «Ей, наверное, было очень больно прокалывать кожу столько раз», — подумала охотница. — Тоже зови своего Спутника, — рассеянно пробормотала Верховная Шаманка. — Он присоединится к нам позже. — А где же он? — Помогает мне разобраться с одним вопросом, — уклончиво произнесла Элой. Верховная Шаманка недовольно заворчала. Но приступила к делу, решив не терять времени. — Почему ты не выпила жидкости? Ты бы смогла взять в себя очень много. Стала бы очень искусной шаманкой. — Э-э-э… Потому что я не готова употреблять что-то, что не принесёт пользу моему здоровью, — решила быть честной Элой. Верховная Шаманка выглядела потерянной и грустной, разговаривая с ней раздражённо. — Это не то, о чём мы договаривались. — Нет. Уговор был таков: я прохожу Сердце Льда, нахожу Мальстром, внутри этого комплекса ищу Синий Свет и касаюсь его, как благословения, и возвращаюсь к тебе, с доказательствами, — Элой повернулась так, чтобы поудобнее перехватить древко копья, уже давно потерявшего свой первоначальный вид. Блестящее, лакированное древко с покачивающимися перьями и бляшкой с узором Нора было увенчано белым лезвием с потёртостями от постоянной заточки. Это же лезвие было вычищено от крови и ловило искорки от костра, намекая на свою остроту. На окончании закрепленное устройство переопределения переплеталось с новым, врезанным внутрь древка, рядом с джутовой обмоткой, обновкой. Ближе к лезвию были похожие вставки. — Вот доказательство. Топливо с нан… Э-э… с Синим Светом здесь. — Нельзя запереть в оружие силу, которую впитывали Шаманы на протяжении столетий, со времён Банукай, — Эуран подняла на неё взгляд, вязкий, как смола. — Ты обманула меня. — Нет. Я тебя не обманывала. Всё, что я сделала — я сделала исходя из того, что мне было известно. Как ты предполагала, что я, чужеземка, не Банук и не ученик шамана, пронесу в себе Синий Свет? Ты сама говорила, что только лучшие из лучших выживают, впитывая в себя столько Света, сколько сможет их тело. У меня также нет трубок на теле, где могла бы концентрироваться ваша драгоценная жидкость. — В твоём случае это не имело значения, — сурово отрезала Эуран. — Что ты имеешь в виду? — нахмурилась охотница, откладывая копьё в сторону. — Ты должна была помочь мне. Моему племени. Ты хотела помощи от нас, но ты… — Шаманка качнулась из стороны в сторону, цыкнув. — Ладно. Духи машин вокруг меня трещат и щёлкают, они недовольны. Но ты — Избранная! — О, Богиня, когда это уже кончится… — не выдержала Элой, прошептав это на выдохе и добавив пару крепких слов. Верховная Шаман зашипела сквозь зубы: — Ты хотела знать остальную часть того, что я видела. Открыло мне видение, что ты должна была занять моё место. Синий Свет из Мальстрома должен был вознести тебя, сделать сильнее, — Эуран вздохнула, её тон сменился на обиженный. — Ты могла бы выпить так много. Могла бы взять Синий свет и дать ему возможность изменить твою кровь, ты могла бы изменить себя и… Ты была бы героем, Элой. Шаманом, равной которой мир ещё не знал, — Шаман подняла руку, призывая к молчанию. Хотя Элой, оторопев, и без того потеряла дар речи. — В своих видениях ко мне пришла Банукай. У неё были рыжие волосы и ясные зеленоцветные глаза. Она несла в себе Синий Свет — он не находил выхода, и её кожа светилась, словно на ней сверкали искры озерного льда. Она предрекла то, что ты явишься и потребуешь помощи. Что ты станешь новым Духовным лидером Банук, охотница. Твоя судьба — стать воплощением Банукай и Синего Света, ведь то, что я видела… Твой дух силён, Элой из племени Нора, Изгой по рождению, но Спаситель и Защитник по деяниям. Я хотела, чтобы ты указала Банук истинный путь! Чтобы мы вернулись в лоно исходной гармонии, слушая песни машин! Всё чаще молодые шаманы уходят в Зарубку, а то и ещё дальше, всё чаще попирается гармония технологий: мастера считают, что наши знания о машинах устарели, и они… Они… — Эруан затряслась от возмущения. — Они разбирают машины по новому и создают из них иные вещи без одобрения Совета или своего шамана! Воскрешение Банукай принесло бы истину для них, ты понимаешь? В глазах Эуран поблёскивало безумие. Невольно Элой подумала о своём Спутнике, ведь он верил во многие вещи и также, в своём роде, был фанатичен по отношению к Десятым. По отношению к Командиру — тоже, этого он не мог отрицать. Но он не пытался заставить её сделать что-либо и дать ей роль, которая не была бы ей по душе. Как и Авад, к примеру, или Талана, хотя их вера в Солнце была крепка. — Послушай. Я скажу тебе вот что. Я не собираюсь становиться вашим лидером или героем, а уж тем более избранной и копией вашей легенды. С чего ты вообще решила, что Банукай была похожа на меня?! Верховная Шаман качнулась вперёд и назад, бормоча неразборчиво. — Если бы ты слилась с Синим Светом, ты бы тоже это увидела! Близится конец, а Банук нуждаются в стабильности. Некоторые шаманы и вожди вераков не согласны с пришествием второй Банукай, считая, что мы должны оставить останки нашей прародительницы в тишине. Но видение не врёт! Я считаю, что ты Избранная, ты копия нашей прародительницы и ты должна помочь мне спасти всех Банук, — повторила она. Эуран придвинулась к ней ближе, на четвереньках, а затем привстала так, чтобы возвышаться над Элой, словно пытаясь завладеть доверием. — Я — не Банукай. И спасение нужно не только вам, — устало произнесла охотница. — Но ты её копия! — повысила голос женщина и всплеснула руками. — Ты создана, чтобы быть сосудом для Синего Света! Пророчество не врёт! Я стара, Элой! Кто займёт моё место? Все эти недоучки в Совете? Да за ними никто не пойдёт, а станет ещё хуже! Пойдут только за тобой, за воплощением Банукай, её копией, когда я тебя всему научу! — Нет. Это невозможно. Ты не можешь утверждать, что я чья-либо копия, — Элой не стала вдаваться в подробности своего происхождения. И ей очень не нравилось то, к чему клонила шаманка. — Я выполнила свою часть сделки. Прошла испытание. — Жаль. Я не смогу тебе помочь. — Но ты обещала. — Банук не будут ввязываться в твою борьбу. Я так сказала. Элой зарычала и стукнула кулаком по колену, вспыхивая: — Огонь и гнев, как же вы мне все надоели! Столько проблем из-за вашего проклятого эгоизма. Я пыталась быть вежливой, пыталась сделать то, что ты попросила. Прошла сквозь ледяную хмарь, терпеливо сижу здесь, ожидая помощи, а ты… Ты… Ваш эгоизм, всеобщий, погубит эту планету, когда на кону стоит всё! На улице начался шум. Элой вскочила на ноги и вышла на улицу, не став дожидаться ответа.

***

Любимым развлечением Тинаут было разбирать механизмы, старые и не очень. Одним из её достижений стала починка отопительной трубы с текущей внутри горячей водой, пролегающей через тент их семьи. Конечно, пока до них дошла бы очередь за деталями для ремонта, минул бы как минимум один лунный цикл. Нужен был шаман, чтобы он нашёл машину, которая могла бы поделиться деталями, и поручил бы охотникам это дело! Да только вот не каждая машина «согласится» отдать детали! Или можно было бы купить их, однако в качестве оплаты для этого требовались осколки, но у отца не ладилось с охотой, да и маленькие юркие песцы в этом сезоне были слишком тощими и линялыми для выделки их шубки. К сожалению, если бы кто-то из шаманов узнал о том, что для ремонта ей пришлось снять парочку деталей у давно спящего, но мирного Морозильного Бурдюка, за правым пригорком позади кухонь, то им пришлось бы несладко. Верховный Шаман ненавидела новшества и несанкционированные попытки разобрать машину. Мёртвую или живую. Однако тот Бурдюк спал уже несколько лет, поэтому Тинаут сомневалась, что ему были нужны две гайки, часть его сопла и гибкая подкладка, идеально защищающая трубу от протечки. А вот её семье — нужны. И вообще, почему мама запрещает ей касаться всех этих чудесных изобретений? Если бы она могла покопаться во внутренностях автоматического ледокола дяди Оуна, то, вполне вероятно, обнаружила бы там причину несовершенства. Машины поют, и эти старые механизмы тоже поют, практически воют о том, чтобы им помогли и усовершенствовали. Мама, узнав, что она сняла с Бурдюка детали, наказала её, заставив шкрябать песком и угольной пылью металлические плошки с ужина. Но это было скучно. Правила племени нужны были для выживания, но эти правила ограничивали. Ворча, девчушка подскочила и со всей злости пнула кусок грязной льдины. Льдина могла бы пролететь далеко, но отскочила от чего-то непонятного, пружинисто замерцавшего, как блики на льду, и заставившего Тинаут замереть. Как льдина отскочила от воздуха? Девчушка прищурилась и внимательно посмотрела туда, где лежал злополучный кусок льда. Ей кажется, или воздух едва переливается, как снег на ярком дневном солнышке? — Я тебя вижу! — неуверенно сказала она. — Сдавайся! Её дом был на отшибе верака. Её родители приносили племени пользу, но не такую, чтобы давать им тент в центре поселения. В это время людей здесь не было, а значит, Тинаут должна была быть здесь одна. Она подняла ещё один обмороженный камень и приготовилась швырнуть его туда, где всё ещё подмерцовывал воздух. — Мир, храбрая девочка. Тинаут удивилась, но не подала виду, когда перед ней предстал высокий мужчина с белоснежным лицом и синими пиками на подбородке. — А я тебя знаю! Ты пришёл с рыжей женщиной, да? — Да. — И что ты тут делаешь? Так далеко от центра? — Ищу кое-кого. Тинаут наклонила голову, почесав подбородок. — А почему невидимый? — Хм. Хочешь получить информацию просто так? — Ты чужак и далеко от центра, ещё и невидимый. Мой долг — крикнуть кому-нибудь об этом. О том, что незнакомец вполне мог свернуть ей шею, она как-то не думала. Он не выглядел как те, кто приходил сюда для встреч с Верховной Шаманкой ночью, когда света Луны не было или он был едва заметен; Тинаут даже матери боялась сказать об этих людях! И от него не пахло мертвечиной, и он пользовался технологиями, которые делали его невидимым. Друг Чужеземки, а ещё, как помнила Тинаут, он помог людям из Великого Верака и людям из близлежащих поселений. — Ты молодец. Не дала случайности напугать тебя. Как тебя зовут? — Моё имя — Тинаут! И случайности не случайны, мне так папа говорит, — девочка гордо упёрла руки в бока. — Твой папа — мудрый человек. Раз уж ты меня обнаружила и раз уж ты такая наблюдательная… Хм… Не видела ли ты здесь человека не из вашего Верака? У него чёрный рот и зубы. — Безумный Брин? — уточнила девочка. Мужчина кивнул. — О, он у северного выхода. Во-о-о-он там! — девочка приподнялась на цыпочки, жалея, что не может быть повыше. Мужчина повернул голову, взмахнув рукой у виска, где мигнул фиолетовый треугольник. — Эй! Эта штука у тебя на виске?! Работает? Мужчин повернулся к ней и присел на корточки. — Ты знаешь что это? — Да. Я находила их, когда собирала осколки. Но ни один из них не работал, хотя я видела, что они прикреплены к виску погибших Предтеч, вот как у тебя… Эх… Да и нет смысла искать работающий. — Почему? — Верховная Шаманка говорит, что их нельзя носить, даже если они работают… Что это зло и что это вносит дисгармонию между песнями машин и шаманами. И это новое, а Банук должны следовать традициям. Но ведь Предтечи просто так не сделали бы их, верно? Если бы они вредили? — Да. Тинаут… Хм. А ты не знаешь… — мужчина замялся, осмотревшись вокруг и понизив голос до низкого шёпота. — Почему Брин — Безумный? Девочка замялась, отведя взгляд. Ведь он был чужаком. Мало ли, что он задумал? Но его голос был тихий и спокойный, убаюкивающий. Таким голосом говорил папа, когда рассказывал ей песни и сказки. А ещё она была маленькая, незаметная, и когда сбегала от матери, то ютилась возле других людей, ближе к центру. И люди говорили, что этот грозный с виду мужчина действительно сделал много для племени. А люди из вераков Зарубки и вовсе утверждали, что рыжая Чужеземка спасла мир и стала Вторым Вождём! Решаясь, девочка потеребила кончик тоненькой косицы, перекинутой через плечо. — Он вернулся из далёкого путешествия и распространил ересь среди вераков: о Верховной Шаманке, что она живёт прошлым. И что скоро её век закончится и пламя уничтожит старые устои, заставив племя сплотиться против далёкой опасности. Что её долг — отступить и позволить жизни идти чередом. Верховная Шаманка утверждает, что он Безумец. — она насупилась, грозно. — Почему ты спрашиваешь о нём? — Потому что ему нужна помощь. Ему и нам, вместе с огневолосой женщиной. Верховная Шаманка контактировала с кем-то не из племени? Почему он спрашивает? — Не бойся. Вреда не будет. Эй… — мужчина протянул ей левую руку, отогнув опушку рукава и перчатки. — Вот. Ты спрашивала. Это модуль невидимости — он особым образом генерирует силовые поля, отражающие лучи… Если коротко. Его собрала моя Спутница и использует по необходимости. Её глаза расширились. Рука была металлическая! — Ого… Такое маленькое устройство и у тебя металлическая рука! — Верно. Так ты сможешь мне ответить? Девочка боялась навлечь на семью беду. Но, с другой стороны, она и дурой-то не была. Эти люди — страшные, а внутри Великого Верака шептались, что они причиняют вред всем, кто имеет мнение, отличное от мнения Совета. И особенно Эуран. — У тех людей медальоны — солнце и колосья. Я видела, как один из них крутил его на пальце. И они жуткие, приходят по ночам… Я не знаю, кто они, но на Банук не похожи. Слишком… Холодо-боязливые. — А ты их боишься? — Немного. Мама с папой говорят, что они крадут непослушных детей и нападают на оступившиеся вераки… А тех, кто нарушает закон и гармонию — похищают. Но я не знаю, почему Верховная Шаманка говорила с ними… — девочка насупилась. — Я не вру. Они были тут! — Я верю. Больше они никогда никого не тронут. Тинаут поверила этим словам. Что-то было в тоне этого мужчины грозное, с лёгкой злобой сказанное и правдивое. Мужчина встал, повернувшись к ней спиной. — Ты будешь делать что-то плохое? — спросила она. — Только то, что нужно. Не больше. Мужчина двинулся дальше, скрываясь за невидимостью. Тинаут повертела в голове переживания, насколько плохо она поступила. Но к Безумному Брину никто не запрещал подходить. Она лишь указала дорогу, хотя он и был здесь на правах пленника. Природное детское любопытство заставило её нетерпеливо шмыгнуть носом, обречённо глянуть на угольную пыль и песок. На посуду. В сторону центра. Обратно на посуду. И побежала, предвкушая зрелище. И оно не заставило себя ждать. Рыжая воительница появилась быстро, следуя вслед за Мореаем, а шаманы Совета кучками жались по бокам места для сборища. Тинаут села в уголке, сбоку одного из богатых тентов и стала ждать. Ей было жуть как интересно, какими ещё новыми технологиями блеснёт мужчина. Если он появится. И что может показать рыженькая?.. За ней пришла машина, каких Тинаут не видала раньше, но по шепоткам, несильно приглушённым, поняла, что это тот самый мифический Хранитель, который жил ещё со времён Банукай. Наконец, поднялся общий гул. Тинаут вытянула голову, надеясь, что увидит больше. И правда: за мужчиной с белым лицом и Безумным Брином подтягивались другие, опоздавшие на зрелище люди. Она услышала по бокам сочетание слов «Верховный Маршал» по отношению к высокому мужчине. Вероятно, это его прозвище. Верховный Маршал разглядывал всех свысока, недобро усмехаясь одним уголком губ. Брин стоял между ним и той машиной, дрожа и дёргаясь, как припадочный. Если не считать несколько изможденного вида, да тусклые полупустые трубки на его коже, он был в порядке. Даже лучше, чем видела его Тинаут в последний раз, когда с Нанкой и Юлоном бегала поглядеть на него. — А! Моя любимица, приносящая мне лучшее масло… — Брин сплюнул на землю кровь с чёрными разводами по краям и зашмыгал носом, смеясь. — Я знаю, у тебя есть кое-что новенькое на крупе Хранителя. Да. Вышедшая рыженькая воительница цепко оценивала ситуацию: она прошла вперёд, моментально достав из-за спины копьё. Верховная Шаманка шла за ней. Злая. Тинаут сжалась. Лучше не попадаться ей на глаза, раз она выглядит разъярённой. Чревато последствиями. — Путешествие по Бан-Уру было увлекательным, — начал говорить Верховный Маршал по кивку рыжей, привлекая внимание спокойным тоном. — Познакомиться с вашим бытом и с традициями, проникнуться уважением к вашей связи с машинами и с Синим Светом — честь для меня, Чужеземца. Я никогда не забуду храбрость и стойкость Банук, так напоминающие мне принципы моего племени. Бороться с вызовами, да ещё и в условиях тотального холода — истинное величие, восхваляемое Десятыми. Но увлекательнее всего было делать работу ваших солдат, которые, впрочем, тоже не совсем в курсе о том, что происходит за пределами Великого Верака. Твои встречи с ренегатами Карха не остались незамеченными среди твоих людей, Эуран. Тинаут завороженно слушала громкий спор — в основном громкой была Верховная Шаманка — и не всё понимала. Удивительно, но некоторые шаманы начинали роптать, когда вскрывалась правда. О том, что Верховная Шаманка, будучи ненавистницей изменений в мире, о которых она слышала, вела дела за спиной Совета, заключив сделку с отщепенцами Карха. Кто был для неё неугоден — исчезали, а взамен Карха получали жертвы для Солнца. И кто был среди этих жертв: воины или шаманы, охотники или талантливые мастера — ей было всё равно. Кто успевал бежать в Зарубку и дальше, таились, чтобы не быть найденными там. Зарубка была относительно гибким краем, впустив в себя как чужеземцев, так и неугодных этой старой женщине, и, как следствие, постепенно изменяясь. Эуран не терпела своеволия. Это знали все. Рыжая, которую назвали Элой — чудное имя, но ласковое, как морозный иней на стекле — перечислила много имён, которые имели смысл для взрослых, но не для Тинаут. Элой заметила, что в то же время главную угрозу представлял Брин. Бунтарь распространял клевету и видение, которое подрывало авторитет ныне злящейся Банук. Тинаут навострила уши: мать, конечно, была права. Девочка всю жизнь знала Эуран — женщина была увита проводами, благословенная Синим Светом так, что могла слышать песни машин далеко-далеко. А ещё она как никто другой умела искать подходящие детали и лучшие машины для нужд племени. Тинаут не знала других Верховных Шаманов и для неё подобные речи были крамолой. Неужели она, правда, могла пойти на такое? Тинаут была слишком маленькой, чтобы понимать, что потерять своё влияние эта женщина боялась больше, чем жизни парочки людей. А с помощью Элой она хотела укрепить свою власть, объединив живущие своей жизнью вераки одной властью. Тинаут не поняла, зачем, ведь разве не в этом был смысл их племени? В свободе от оков одного места и в свободе быть в гармонии с машинами? Чувствовать и слышать их, чувствовать потребности механизмов и улучшать то, что дано их суровым краем? Пока она размышляла, произошло движение. Пугающее и одновременно красивое, но девочку, перед тем как она смогла разглядеть больше, дёрнул за руку отец, перекрывая собой общий вид.

***

— То есть ты воспользовалась нами, чтобы укрепить власть? — прищурилась Элой. — Эуран, ты же такая… Мудрая. Ты кажешься невероятно понимающей и принимающей, щедрой. — Ты многое понимаешь? Ты даже просьбу выполнить не можешь! Я стара, Элой. Я должна соединить десятки вераков, пока они не натворили дел! Посмотри! Аратак и тот нарушил правила! Видите ли, в вераке два Вождя! Где это слыхано! А новые изобретения, создающие дисгармонию между нами и машинами? — Ага. И тут у вас с Озерам общего намного больше, чем ты думаешь. Объединяйся — не хочу, — рявкнула Элой. Затем подошла ближе к Верховной Шаманке и, под общий вздох, грубо схватила её под локоть, другой рукой показывая в небо. — Глянь туда, упрямая Шаманка! Видишь? Видишь кровавую точку на небосводе? Не твои выдумки нарушают гармонию, а скоро, как только эта капля приблизится к Земле, и нарушать будет нечего! Я пришла к тебе за помощью, Эуран! Так что, — Элой резко отпустила её, отступая на шаг назад, — соберись, затолкай в глотку подальше своё честолюбие, а затем объяви Совету, чтобы каждый, в час нужды, взял своё лучшее оружие и защитил своё племя от подступающей угрозы! — Нет. Эта точка появилась из-за того, что мы… — Сошли с пути праведности? — закатила глаза Элой. — Да! Элой… Ты же понимаешь меня, — на Эуран было жутко смотреть. Она выглядела отчаявшейся, словно тяжесть Синего Света настигла её. — Я делала всё, чтобы спасти племя. Сохранить то, что делает Банук — ими. — Именно поэтому ты позволила тем крысам воровать, грабить и убивать, — холодно произнёс Коталло. — Я приходил сюда, обменивал медальоны, встречал обеспокоенных людей — никто из них не понимал, чем заслужили подобную участь их друзья и родственники из других Вераков. Ты воспользовалась моими услугами, чтобы я избавил тебя от Карха, ведь чужеземный солдат не сможет понять, зачем в каждом лагере стоит шаман-наблюдатель. Верно? А все эти талантливые художники и механики, воины, которых ты погубила? Нет ничего плохого в изменениях, если они идут на благо племени. А ты давала на них наводку, как на зайцев. — Много ты понимаешь, Чужеземец! Взгляд, которым одарила его охотница, был полон любви. Кто, как не Коталло, понимал чувство «изменений» в собственном племени? — Верх… Эуран… — Мореай обошёл их, со страхом глядя в глаза друга. — Это всё — правда? — Даже если так, что с того? — ощерилась шаманка. — Но ведь это все — члены племени. Ты хоть представляешь, как много людей ушло из Великого Верака и из других, близлежащих…? И как много из них погибло? Да я же… Я же сам видел погибших, тех, кого коснулись руки тех Карха. И я всё никак не мог понять, почему их так трудно было выслеживать… — Какое мне дело до тех, кто не понимает истинного значения Синего Света?! — она гордо вскинула голову, осматривая собравшихся людей. — Тебе нет. Мне есть, — болезненно произнёс Мореай. — Я верил тебе. — И мы все, — проскрипел голос одного из низких и коренастых шаманов. — Совет поражён, Эуран. Мы слушали тебя и думали, что ты хочешь сохранить племя. И готовы были делать всё возможное. Но не такими способами. Не с помощью крови. — Ты собирался позволить людям охотиться на машины без дозволения! Изменять их песни! Изменять механизмы, которые со времён Банукай служат нам! — крикнула Верховная Шаманка. — Даже сейчас я знаю, что многие из вас снимают детали со спящих машин, не дожидаясь своей очереди и совета с шаманами! — Эуран. Так нельзя, — Элой подошла к ней и взяла за руки, заглядывая в глаза. — Есть другой путь. Более мягкий. Я знаю, что это сложно, но ты мудрая, и я уверена, что ты хочешь племени добра. Помоги нам с Немезидой. И я уверяю тебя, что племя будет процветать, если ты просто позволишь ему немного измениться. Стать лучше. Некоторое время Шаманка смотрела на неё. Затем оглядела лица тех, кого знала много лет. Она надеялась увидеть хотя бы каплю поддержки, но… Многие отводили взгляд, смущённые правдой. Закрывшись в своём Вераке и не интересуясь тем, что происходит извне, они переживали о том, что упустили. Они питали слишком большое почтение и уважение к Эуран, как к старой и мудрой Верховной Шаманке. Как к чуду, которое выжило и провело сквозь себя Синий Свет так густо, что на теле почти не осталось голой кожи. Даже старались следовать старым традициям, даже если это оказывалось тяжело. Погода не улучшилась, потребности племени возросли вслед за его ростом. А машины всё меньше и меньше слушались их, становясь агрессивными куда чаще, чем раньше. Гармония нарушалась. Как бы они не хотели её сохранить. Что-то в ней оборвалось. Шаманка оттолкнула от себя Элой, развернувшись, словно обдумывая её слова, а затем резко бросилась вперёд, пытаясь достать её остро сверкающим лезвием. Элой даже не стала смотреть на неё, поджимая губы. Лишь шёпот лезвия о ткань подсказал ей, что всё было кончено. — Ещё одна ненужная смерть, — произнесла она. Коталло ничего не ответил, настороженно осматриваясь и не убирая аракх за спину. Но ни один из Банук не шелохнулся, хотя убийство настолько высокого по своему положению человека должно было вызвать в них гнев. — Она была хорошей Верховной Шаманкой. Может, лучшей за столетие. Как же так… — по лицу Мореая прошла тень, он вздрогнул, затем растёр лицо ладонью и отвел взгляд от тела. Синий Свет в трубках Эуран мигал, пучась изнутри чёрными разводами. — Поверь. Я не знал. Догадывался, но… — Мы все закрывали глаза, — проговорила одна из шаманок, входящая в Совет. — Нам жаль. — Будут ли… Последствия? — медленно спросила Элой. — Для вас — нет. Если только ты не хочешь занять её место. Банук стали медленно расходиться, всё ещё потрясено молча. Нет, они были огорчены смертью Эуран, но они всё ещё пытались осмыслить, чем обернётся гибель Верховного Шамана для них? Ведь с её смертью внутри них что-то рухнуло. Что-то старое и горькое. — Ни за что, — зашипела Элой. — Это абсурд! — Ну… Видения Эуран всегда были правдивыми. Хочешь верить или нет, — произнесла та же шаманка, вероятно, самая старшая. — Хранитель, — впервые за это время подал голос Брин. — Он знает много. О-о-о-о-чень. А его масло — древнее и тягучее, тяжёлое и оседает в венах, как время. Элой озадаченно глядела на машину, мирно улёгшуюся рядом с Брином. Затем подошла к ней, решив покончить с этим недоразумением. Проверив пару строчек, она убедилась, что альфа-доступ будет работать и на этой машине. — Покажи мне свои секреты… Мир закружился фиолетовым вокруг неё — Элой почти сразу же наткнулась на нужный файл. И её сердце бешено заколотилось внутри. А вдруг шаманка была права, и её ждал ещё один клон?! Саблезубый был забагованной машиной: ошибка заставляла его работать, пробуждаясь только тогда, когда к Мальстрому приходили люди. Всё это время программа анализировала людей, случайным образом выбирая «недостойных», поэтому иногда кто-то да умирал, пав жертвой демону Сердца Льда. Но Саблезубый тщательно хранил видеозапись встречи с первым человеком. Со спины это была миниатюрная женщина, не выше Элой, но явно шире и крепче, возможно, из-за жилетки с кроличьей опушкой и с синими стежками, надетой поверх куртки. Женщина повернулась, и яркие, ржавого оттенка волосы закудрявились, выбиваясь из-под капюшона. Элой сглотнула, всматриваясь в лицо, скрытое шарфом с налипшим снегом. Её сердце упало. Мелькнули зелёные глаза под дугами густых бровей. Неизвестная села на корточки на краю бассейна с топливом. Она стянула варежки и встала на четвереньки, заглядывая через край. — Пей, — прозвучал голос. Серебряный Простор. Это понятно. Было несложно активировать худо-бедно работающую аудиосистему. «Поэтому они думали, что Синий Свет имеет голос», — отрешённо подумала охотница. В свою очередь, Банукай, а это была она, стянула с лица шарф и наклонилась ниже, так, чтобы коснуться губами жидкости. Пила недолго, но резко села, закашлявшись. Наклонилась ещё раз и стала пить быстрее, дольше, словно её мучила жажда. Потом резко встала обратно на колени, кашляя сильнее и прикрывая рот руками, видимо, пытаясь сдержать тошноту. Это продолжалось мучительные минуты: девушку крутило, она хныкала и кашляла, хваталась за живот, но держалась. Вновь пила. И так по кругу до тех пор, пока пить больше не было возможным. А потом у Элой отлегло от сердца — резким движением Банукай встала, открывая лицо. Зелёный цвет зрачков исчез, оставляя Банукай словно слепой и уступая место полностью голубому, проглотившему белки её глаз. Вены на виднеющихся участках кожи засияли, проступая и пульсируя. Но её лицо было другим: с широкой челюстью и острыми скулами, грубоватое, без веснушек, а губы были слишком тонкими, почти отсутствующими. Эуран ошиблась. Это была не она. Машины на этой территории были связаны причудливыми, отчасти необъяснимыми, по крайней мере пока, связями. И та машина, порченная заразой Гефеста, которую убила Верховная Шаманка, лишь показала ей оттиск памяти Саблезубого и других машин, видевших Банукай в момент её самопожертвования. Банукай отдохнула, если её бредовое состояние можно было назвать отдыхом, и после сделала ещё несколько глотков. С каждым разом меньше и меньше, её движения становились ватными и кукольными. Шёпот Простора обволакивал её. Банукай уставилась на машины. Взмахнула руками, словно в замедленной съёмке. Её трясло. Сильно. Но Синий Свет действительно сочился под её кожей мерцанием. Дальше Элой ничего не видела, запись с камер Саблезубого обрывалась, уступая место другим отрывочным кадрам, не представляющим интереса. Элой видела тысячи битв и знала, как машины рвут человеческую плоть. Но глюк программы не позволил Саблезубому застыть так, как остальным машинам. И он же заставил этот экземпляр следовать за Элой, найдя её похожей на Банукай. Молодая женщина тряхнула головой, похлопав ладонью по механическому загривку, и, чувствуя странный порыв, прижалась к широкой шее. Тихий скрежет пробудился изнутри машины. — Странный, сошедший с ума мир, — заключила Элой. Им нужно было домой, чтобы соединить всё воедино.

***Два месяца спустя***

Брин озадачил её, сказав, что теперь, когда он выпил, втихаря, немного топлива Саблезубого, то не видит её будущего. Никакого. Словно Элой не существует и не существовало. Он видит только серебряную пустоту, обволакивающую будущее стремительнее, чем расширяющиеся из-за ливня реки. Для Элой это не стало облегчением. Зная, что она погибнет, было проще бороться, а с этим видением она становилась словно потерянной, незрячей. Да ещё и Серебряный Простор. Она всё чаще подумывала о том, чтобы вернуть его обратно. Интуиция молчала, но сердце беспокоилось. Банук всё-таки пообещали ей помощь, если понадобится. Она выдала сопротивляющемуся Аратаку, довольной Икри и ещё парочке перспективным вождям по визору, а Коталло, к удивлению охотницы, выдал реликвию неизвестной ей девчушке. Та девчонка, радостно взвизгнув, поклялась использовать визор исключительно во благо механических песен и во благо племени. И она же с хитрой улыбкой пообещала когда-нибудь прийти на Запретный Запад, чтобы доказать это. Элой, конечно, не то чтобы одобрила данный жест, но Коталло заверил её, что визор пуст и чист, а канал связи был открыт только для него и для Геи в случае необходимости. Но Простор… Элой расхаживала взад и вперёд, заложив руки за спину, рядом с кухонной стойкой в общем зале. Все разошлись спать, а её мучала бессонница. Одетая в любимую тунику и леггинсы племени Нора, молодая женщина с парой десятков длинных, аж до поясницы тугих кос не стала надевать ничего серьёзного из многочисленного арсенала. Она же была дома. Задней мыслью кольнуло напоминание самой себе: ей следовало бы провести ревизию среди амуниции, но вместе с тем всё это напоминало о её путешествиях среди племён. Всё это было важным и любимым, часть её собственной истории. Может, позже. — Я совсем не знаю, что мне с ним делать. В моей голове так много вариаций предстоящих событий… Гея дома. Простор в Близнецах. Петра получила свои игрушки и чинит их, чтобы успеть к тому времени, как мы посетим Авада и Талану. Альва и Сейка отправили корабль с теми Квен, которые хотят вернуться в Дельту. Заодно с парочкой сюрпризов. Гея обещала сопроводить их Щелкозубами и откопала какого-то Левиафана, который сможет защитить их по пути, — жаловалась Элой и взяла скользкий кусочек сочного жёлтого фрукта и отправила его себе в рот. Прожевав, она прикрыла глаза. — Коталло. Как мне найти правильный путь? Как мне воспользоваться Простором, чтобы он не навредил, случайно? Коталло тоже не знал. Элой так надеялась найти Серебряный Простор и получить ответы на многие вопросы и помощь, что не сразу поняла, что этого, возможно, и не случится. Привыкнув к куда более общительным и менее таинственным ИИ, она была разочарована Простором. В Близнецах, кроме Простора, есть воспоминания. Теперь в этом месте, очищенном от крови, растекается дымом серебряный покров. У него не было лазеек, чтобы попасть на Базу, но вот околачиваться между Близнецами и убежищем Геи, пугая всех, у кого был визор, мог свободно. Чертыхаясь, Бета отправила всем предупреждение, что пугаться не стоит — этот умный ИИ (хотя Эренд выразил сомнение) просто изучает местность, хоть и ведёт себя резко. Как только Простор очутился в Близнецах, он стал причитать о том, насколько он несчастен. Команда Элой, возжелавшая познакомиться с ним ближе, была одарена потоком данных и бессвязных рассказов. В основном, о том, как умирали люди. Как Серебряный Простор путешествовал от убежища к убежищу среди последних выживших, пока снаружи свирепствовала Чума Фаро, дожирая остатки органики. Этот ИИ в красках рассказывал об ужасах войны и лишениях, выдавая подробности, от которых кровь стыла в жилах. Он умело подкидывал аудиофайлы, кое-где даже голографические изображения, даже парочку головидео. Коталло он показал ядерный взрыв там, где сейчас находилась Утроба Арены. Альве и Сейке — как сразу десяток Металлических Дьяволов пожрали некогда зеленую Дельту, да ещё так хитро — люди были в ловушке. Эренду нечто связанное с его племенем, только-только основавшим свою столицу. Он, конечно, знал, что город был построен методом проб и ошибок, но не был готов увидеть резню за право управления городом. Бета отказалась от его видений. Сайленс лишь усмехнулся. ИИ искренне не понимал или не хотел понимать, почему люди хмурятся и не желают проводить с ним время дольше необходимого. Одинокий, потерянный. Грустный. Он путешествовал по миру, был пойман Фараоном, когда тот решил интегрировать его вместе с кодом Роя. Ах, он был так виноват, так виноват! Даже у стойкого Коталло дёрнулся глаз, когда он услышал воющие рыдания в Близнецах. Да. Винить Простор было за что. Но это не отменяло вины создателя АСФ, а ещё того, что программисты Фаро создали настолько прочный и защищённый код в Рое, да ещё и без бэкдора. Ни один из них не доверял ему. Элой часами изучала и сортировала данные. Она тщательно слушала и читала те записи, в которых упоминалось имя Тейта. Казалось, что во всех его словах крылось некое зерно, подсказка, которая могла бы привести её если не к победе над Немезидой, то хотя бы над пониманием того, что должно произойти. Она пыталась расспросить Простор о Трэвисе, но тот отмалчивался. Элой, теряясь, чувствовала себя так, словно до решающей битвы ей нужно выбрать правильный путь. Но, смотря широко раскрытыми глазами на все возможности, она его не видела.

***

Вечный поток данных опутывал её «естество» полно и пылко. Гея была рождена для этого. Создана чуткими руками Элизабет Собек. В её архиве содержался избранный файл, который в последнее время она просматривала особенно часто. Момент создания. Рождение. Это было рождением или созданием? Вечно парадоксальное цифровое раздумье. Апполон, пока ещё не до конца разархивированный и едва-едва подающий сигнал о стабильной работе, по запросу предоставлял данные. Рождаясь, человек обретал дыхание. Взрощенный женщиной изнутри, естественный продукт удивительных процессов — человек был совершенен. Она была создана. Но рождена. Гея была уверена. И Элой была рождена. И создана. Артемида: «…восстановлена связь с ещё одним банком с яйцеклетками на юго-востоке. Банк содержит в себе высокий процент подводных существ, предварительно, семьдесят пять процентов видов первичной и вторичной структуры…». Гефест: «работа котла Тета восстановлена. Обнаружена дефектная стая. Сигнал отправлен для человеческого существа…». Минерва: «стабильное соединение через шпиль 01. Идёт рекомплектация кода шпиля 02». Ей не хватало сознания Аида. Вечно молчаливый, редкий в своих обменах пакетами данных. А теперь, недалеко от неё был новый искусственный интеллект, созданный Собек. Гея обратила взор к Бете, которая лежала на полу, на спине. В окне её визора демонстрировался документальный голофильм, рассказывающий о некогда величественной цивилизации Древнего Египта. Нынешние остатки пирамид, как и прочие архитектурные памятники мира, тоскливо напоминали о былом времени. Но Бета, обняв подаренного Элой плюшевого кота, не отрывалась от просмотра, завороженная видом. Гея быстро посмотрела остальных членов команды Элой. Задержалась с Зо и Альвой, которые играли с Ваной. Прежде Гея не видела человеческого ребёнка так близко, но наблюдать за ней было занятно: стайки бабочек и птиц, сотканные из голограммы, прошелестели перед малышкой, увлекая её за собой. Вана под веселье матери и тети Альвы резво поползла за голограммой. Сейка, озадаченная новым разговором с Киной, тренировалась наверху, отрабатывая удары на манекенах из соломы и железа. Её отношения с сестрой восстанавливались медленно, а прощение, которое было нужно им обеим, давалось слишком сложно. Вернулась к Эренду, который устало потирал виски, общаясь с кем-то из Озерам. Старейшины тяжело принимали изменения, которые принесли за собой Элой и её друзья, но, к их чести, пытались. Бывший Капитан Авангарда, всё ещё не любивший ношу парламентёра, желал одного: выпивки и отдыха, желательно в компании своей семьи. И к Элой. Коталло загнал её в комнату, заставляя отдохнуть. Но вместо сна Элой размышляла, полулежала в кресле, раскручивая в руках искорёженный земной шар Элизабет. Изредка её взгляд обращался к спящему Коталло, зарывшемуся в меха и подушки. Если бы у Геи было сердце, подобное человеческому, она могла бы сказать, что переживает за молодую рыжую женщину. Тени на лице охотницы очертили морщинки на лбу и сурово поджатые губы, очень похожие на те, что помнила Гея. Но Элизабет была старше, чем Элой, когда тяжесть мира оставила эти росчерки на лице учёной. Элой положила подвеску на стол, разочарованно прошептав: — Переселение сознания. Как это вообще возможно? Даже Сайленс, хоть и нашёл эту идею увлекательной, посчитал её слишком… Опасной. Немезида — результат переселения сознаний. Эксперимент, который обернулся против создателей. Что я могу сделать против тысяч старых душ? — Элой зажмурилась и потёрла лицо, прикрывая глаза. — Мы. Что мы можем сделать против тысяч чёртовых душ и энергетического сгустка энергии? Они могли сделать многое. Это же люди. Люди могут всё. Гея по какой-то причине верила им, но не из-за возложенных на неё директив или ограничений, нет. Этот этап она давно прошла, с трудом принимая, что в её кодировке больше нет блоков. Нет, она понимала опасения Простора. Она понимала, что могла осознавать Немезида. Но она же была здесь. Она всё видела. Люди, как думала Гея, в большинстве своём строили свой мир и пытались, несмотря на разразившуюся недавнюю войну, случившуюся исключительно из-за уничтожения её предшественницы, жить в согласии. В осознанности. В гармонии.

***Запрос обмена пакетами данных: принять? ***

Да/нет?

Гея посмотрела на окошко выбора. Простор был очень настойчивым и даже назойливым. Гее было жалко его. Он был одиноким. Из-за отсутствия её собственных подфункций, Гея часто ощущала себя неполноценной, незавершённой. Она остро ощущала — насколько точно она могла подобрать слова к этим цифровым потокам данных — их одиночество и страх. Теперь она заботилась о них, они обрели покой в её вихре главенствующей программы. Гея знала, что у неё давно нет базового блока «подчинения». Из-за многочисленных ошибок в программе, из-за разных «образов» и разных патчей ей приходилось корректировать с помощью Минервы свои коды. И именно поэтому она приобрела некое подобие своеволия. Теперь только Альфа-доступ мог заставить её подчиняться, да прямые запреты Элой и Беты. Больше ничего ей не было указом. Элой сказала ей, что с Простором нужно быть аккуратной и следить за ним. Она не давала прямого запрета на общение с ним. Серебряный Простор вряд ли обладал мощностью Гефеста на пике его сил, чтобы вызвать ошибки или нарушить работу системы терраформирования. И у них был общий прародитель. Он казался ей… Испуганным. Гея, вспыхнув золотом на весь купол, решительно выбрала ответ.