Явление

Темнота окутала ее и навалилась всей тяжестью. Сквозь непроницаемый купол было не пробраться ни снам, ни видениям. Ничего. А потом пришел холод. Он не торопясь пробирался от кончиков пальцев рук и ног выше и выше, словно заходящий с разных флангов противник, целью которого было покорение столицы. Если холод доберется до сердца, то она погибнет? Кристина не знала ответа, она и не думала, а только ощущала телом. Все ее переживания и мысли остались за каменной стеной. Когда холод уже достиг икр и локтей и завладел левым боком, заставляя ее дрожать, она смутно начала определять положение тела. Девушка лежала и лежала на чем-то твердом. - Кристина… Знакомый голос пролетел через темноту тяжелого сна и растворился. А затем появился снова. Кто-то тряс ее за плечо, повторял ее имя, и градус волнения в мужском голосе рос и рос. Сознание сгущалось и приобретало форму. Сначала пришло осознание, что Кристина – это ее имя. Оставаться в плотной темноте медикаментозного сна было опасно, неприкрытая тревога, сквозившая в голосе другого человека, была тому доказательством. Девушка хотела проснуться, но не могла. - Черт возьми, а! – мужчина вскрикнул, и попытки растормошить ее остановились. Девушка начала снова проваливаться вглубь себя. – Нет, нет, нет! Оставь меня! Я никому и ничего не скажу! Послышалась возня и в приглушенных, шаркающих звуках была скрыта настоящая опасность. Инстинктивно сердцебиение участилось, и Кристина начала пробираться сквозь пласты, сковывавшие ее тело. Девушка открыла глаза, и чувство тошноты проснулось вместе с ней. Вместо мозгов была вата, а деревянные ноги лишь изредка дергались, словно она пыталась отбиться от кого-то. Сраный укол, - подумала она, переворачиваясь на спину. Тошнота комком болотной жижи перекатилась с горла обратно в живот, и дышать стало легче. Над ее головой растелилось серое небо. По лицу били редкие и острые капли мелкого дождя, срывающиеся с густых, взбитых облаков. Воздух донес до нее запах пыли, дождя, травы и цветов. Способность размышлять возвращалась. Пальцами она проверила поверхность около себя. Что-то литое и твердое. Может асфальт или бетон. Что ж, она была жива, но где находилась? - Очнулась. Противник зашел в поле ее зрения из ниоткуда. Кристина смогла лишь повернуть голову и наблюдать, как шаг за шагом к ней приближается сбежавший пациент. На больничном халате красовалось темно-красное пятно. Ее взгляд прилип к нему, как к маятнику для гипноза. Мужчина остановился около нее и, постояв пару секунд, присел на корточки. Теперь, в свете приближающегося рассвета, она могла рассмотреть его лицо. Бледная сухая кожа, серость, забившаяся под глаза, тонкий и длинный нос, массивные скулы и обезвоженные губы с парочкой трещин. Враг был опасен и непредсказуем и в то же время изможден. Болезнь и боль накладывали свои отпечатки, и их подпись было невозможно с чем-то спутать. - У тебя.. у тебя кровь, - проговорила она сквозь осипшее и высушенное горло едва подавив приступ кашля. Его губы искривились и поджались в подобии улыбки, но глаза и ни на грамм не наполнились теплом. Холодные и острые, они смотрели на нее, видя в ней лишь средство для достижения цели. - Какая забота, - голос его был хриплым и грубым. – Если голодной собаке кинуть кусок чёрствого хлеба она не укусит, так ведь, доктор? Хорошая тактика. Мужчина резко схватил девушку за плечи, его пальцы впились в ее кожу как железные прутья, и одним рывком придал жертве сидячее положение. Мир на мгновение закружился перед ее глазами, и Кристине пришлось опереться на руки, чтобы не завалиться на бок или вперед. Дыхание участилось и стало глубоким. - Как к собаке я к тебе не относилась, - продолжила она. Поддерживать беседу было трудно. Только что очнувшийся мозг не подкидывал хороших идей, и подбор слов был мучительно долгим. Она не раз бывала на конференциях и лекциях, которые учили находить подход к агрессивным и сложным пациентам, сглаживать критические точки и выводить беседу в нужное русло. Пару техник она запомнила, но они точно не были направлены на то, чтобы разговорить, и уж тем более переубедить человека, который пришел убить тебя. Кристина бегло осматривала бетонное плато, на котором оказалась. Справа от нее находилось маленькая серая постройка с яркой бело-красной табличкой « Техническое помещение». Бетонные столбы стояли стройной шеренгой, а сама площадка ограждалась низким парапетом. Крыша. Он принес меня на крышу, - с горечью подумала она. Тонкая иллюзорная надежда встретить следующее утро рассыпалась внутри нее. - Это ничего не меняет, - указательным пальцем мужчина откинул волосы с ее плеча, открывая лицо. Девушка чувствовала на себе его взгляд, но голову не поворачивала. – Хорошо держишься для девчонки. Издевательская похвала отдалась кислой горечью во рту. Ей было противно от его голоса, его присутствия, его прикосновения и его слов, но она продолжала сидеть и смотреть перед собой, как большая кукла, судорожно ища варианты выхода. - Почему ты не убил меня, когда я была в отключке? - Кристине хотелось отодвинуться от него хотя бы на пару сантиметров, но она не решалась двигаться, пока ноги не перестанет сводить судорога. Он сидел сбоку от нее и по-хозяйски рассматривал – она знала это, чувствовала кожей. Мужчина мог сделать все, что угодно – схватить за волосы, ударить, вцепиться в шею и повалить снова наземь и расколоть ее голову об бетон как арбуз. Он мог все, но он ничего не делал. И ей было нужно знать почему. - Так он не придет. Он откликнется, только когда ты будешь молить об этом. И здесь, - Гробовщик сделал паузу и окинул взором просторную площадку, - твоей мольбе никто не помешает. Самодовольный смешок не ускользнул от ее слуха. Сложно было с ним не согласиться – искать ее на крыше никто не станет. Пока заметят ее пропажу, и обыщут все четыре этажа пройдет много времени. И кто сказал, что коллеги не решат, что она просто покинула смену? - Он и так не придет, - сухо ответила она. Не теперь. Не после нашего разговора, - добавила девушка про себя и тут же сожаление и горечь наполнили ее душу лимонным соком. Если бы она приняла помощь Воланда, то беда обошла бы ее стороной. Будь Воланд обычным человеком – это бы решило многое. Но она знала, кто он и на что способен и вверять душу порождению тьмы в обмен на ложь не являлось хорошей сделкой. - Посмотри-ка, ты уже не делаешь вид, что ничего не понимаешь, - бодро отозвался Гробовщик. – Так дело пойдет быстрее. Кристина повернула голову и встретилась с ним взглядом. И увидела перед собой изуродованного волей Ордена человека. Фанатичный огонь в темных глазах был единственным топливом в уставшем теле. В первую встречу она решила, что он киборг, покрытый человеческой кожей, но теперь видела искорёженную груду металла, держащуюся лишь на цельном штыре – вере, вбитой в голову с помощью кулака и палки. - Не для тебя, - злобно отрезала она, наблюдая, как довольная ухмылка гаснет на его губах, - умереть – дело не хитрое. Вызвать дьявола сложнее. Его пальцы пропустили между собой прядь ее волос и игрались с ней. Гробовщик сначала смотрел лишь на незамысловатые движения, накручивая волосы на пальцы и снова отпуская их. Потом пожал плечами, тяжело вздохнул и покачал головой, соглашаясь с тем, что пришло в его голову. - Раз у нас много работы, то пора начинать. С уст Воланда не сходила пренебрежительная усмешка. Она впечаталась в его лицо как грим, который невозможно смыть. Пальцы твердо сжимали набалдашник трости, кожаная перчатка скрипела от натяжения. Фагот стоял по правую руку, в двух шагах от мессира и хранил молчание. Привычное жеманство и комедийность покинуло его лицо. Исчез и клетчатый костюм – теперь он был облачен в черные доспехи и плащ, как и подобает рыцарю Тьмы. Мелкий дождь усиливался и завывание ветра, похожего на стоны больного человека, крепчали. Слуга не торопил повелителя, одного брошенного вскользь взгляда ему хватило, чтобы понять, что Воланд не настроен на беседу. Мессир не сводил тяжелого, маниакального взгляда с того, что происходило на крыше соседнего здания. Они стояли выше, и поле грядущей битвы отлично просматривалось, превращаясь в обычную сцену. Вмешаться в любой момент по команде было его задачей. Но команды не последовало. Ни когда человек проснулся, ни когда сектант сидел рядом с ней. Он поднял ее вверх за волосы и поставил на ноги, Воланд лишь сильнее сжал трость, но не проронил ни слова. Коровьев терпеливо продолжить ждать. Происходит то, что задумано. А значит, все идет по плану. По лицу мессира стекали капля холодного дождя. Он весь обратился в сплошной камень, ни один мускул не дрогнул на его лице. Терпение шаталось и скрипело, оставаться равнодушным с каждой минутой становилось труднее. Воланд видел каждое чужое прикосновение к ее телу и в горящий костер гнева подкидывались все новые и новые поленья. Желание оказаться на месте последователя Ордена и наконец, дать волю своей прирожденной жестокости, выплеснуть нагноившуюся злость от бесконечного упрямства и своенравия тесно переплеталось с желанием вырвать тому руки из плеч и разорвать тело напополам. Отстраненность осталась только на его лице, внутри же шла борьба между ним привычным и тем, кто явился в сознание против его воли. Тот другой чувствовал и не мог смотреть на то, как Кристина погибает в руках врага. И все же он смотрел, не отводя глаз – каждый удар, нанесенный ей, отпечатывался внутри него уродливым слепком, словно били по нему самому. И он жадно впитывал каждый собственный всплеск, каждую реакцию, доводя себя до белого каления. Ее вскрики доносились с порывом ветра. Тонкие, вырванные силой. Гнев уже застелил глаза пеленой. Но вмешиваться было рано. Придет время и он исцелит ее тело, сотрет с него следы борьбы и кровь, заберет боль и уничтожит все воспоминания о том, что произошло ночью. Придет время и он измельчит тело и душу человека, осмелившегося поднять на нее руку. Но то время не приходило. Печать смерти, что пропала в ту роковую ночь, так и не появлялась. Воланд все понимал. Не только он выбрал ее, она была нужна другим – его врагам. И они знали, что он вмешается. Они так же смотрят и так же ждут, пока он сделает за них грязную работу и явит миру свое уязвимое место. Этому не бывать. Выиграть просто. В момент, когда судьба надломится и даст новую ветвь, уводя ее к смерти, наблюдатель с другой стороны явится и тогда он с упоением и дикой радость переломает ему крылья. Но прежде выяснит правила игры, которую они затеяли. И тогда канат не будут тянуть с двух сторон. Тогда он протянет ей руку, исцелит ее раны и заберет с собой в другую вечность, в его мир. Он подарит ей забвение. Подарит свободу не быть собой. Все это будет. Когда придет время. Кровь наполнила рот и поползла в горло. Кристина закашляла и выплюнула на бетон кровавую слюну. Гробовщик сделал резкий шаг, и девушка инстинктивно поджала под себя колени и закрыла голову руками. Следы чужих рук горели на ее холодном теле. Мучитель, казалось, устал и после последней череды ударов, ей удалось отползти к выходу вентиляционной шахты и сжаться в клубок, закрывая живот и голову. Девушка дрожала и дергалась, уткнувшись в собственные колени. Рыдания сжимали горло холодными пальцами, а слезы непроизвольно текли прозрачными линиями, смывая крупные мазки грязи и крови на щеках. Она слышала его шаги. Он ходил возле нее, совсем как хищник в зоопарке, когда подходишь к его клетке. Думал, что делать дальше. Думал, как сделать лучше. Еще больнее, еще жестче, пока она не сломается и не начнет умолять прекратить. - Ты можешь это остановить, - сказал он. – Ты знаешь, что от тебя требуется. Чертов ублюдок, - выругалась про себя Кристина и еще сильнее сжала голову руками, прижимая локти к ушам и вискам. Гробовщик понял, что ему ответили. И ответ его не порадовал. Небо на горизонте окрасилось в розовый цвет, а затем в белый. Новый день никого не ждал. Его время было на исходе. Каждую минуту он прислушивался, не воют ли сирены полицейских машин, не ломятся ли люди в запертую дверь, выводящую на крышу. У него только один шанс сделать то, ради чего его создали. Укрепить свое право на существование и принести в пустую жизнь смысл и главный трофей. - Глупо противиться, паршивая ты девчонка! – не выдержал он. – Это судьба, как ты не понимаешь! Она привела меня в эту больницу, и она привела тебя в ту палату. Слышишь меня? Я хотел уйти и дождаться тебя на улице утром, когда ты покинешь смену. Но, как только я это решил, через громкую связь тебе отдали приказ и я понял, почувствовал, что это знак. Я знал, где ты будешь, и у меня было время прийти туда раньше тебя. Эта встреча уготована нам судьбой. Так кто ты такая, что бы ей сопротивляться?! Эмоциональная речь закончилась звуком удара, прозвучавшего над головой. Кулак встретился с бетоном и Кристина, сжавшаяся в комок, непроизвольно дернулась, отчего прикусила сжатые между собой губы. Она боялась проронить лишний звук, боялась спровоцировать мучителя еще сильнее, показать, что стоит еще немного поднажать и орешек расколется. Лютый гнев клокотал по венам Гробовщика. Время поджимало, результата не было. Сдерживаться становилось все труднее, ведь перегни он палку и последняя нить, ведущая к Нему, порвется. Но было и еще одно обстоятельство, которое плавало на поверхности разъяренного сознания и мельтешило перед глазами. Он не хотел ее убивать. Не целесообразно, - повторял он себе, и все же наблюдая за молчаливым противостоянием и заглушенной в гортани боли, мужчина не мог не отметить сходство между собой и жертвой. Прошел не один десяток лет, но в памяти еще жили воспоминания о детстве. Он не мог ответить, не мог себя защитить и оставалось лишь смиренно переносить издевательства и побои, думая лишь о том, что когда боль утихнет, он испытает хоть какое-то подобие счастья. - Зови его, - приказ прозвучал грубо и непреклонно. Кристина упорно смотрела на свои же колени, пытаясь совладать с дыханием и острой болью в боку. Если бы она только могла это прекратить. Если бы она могла его позвать. Подыграй ему, ну же! – разум молил ее защитить тело всеми возможными способами. – Позови его, он все равно не придет и тогда этот психопат поймет, что его затея бесполезна. - Зови его! Градус одержимости рос в его голосе, и Кристина робко опустила руки, теряя свою хлипкую защиту. Он возвышался над ней как колосс, обезумевший идол. Халат заливало кровью, но противник твердо стоял на ногах. Лицо – гипсовая маска, руки сжаты и Кристине с трудом удалось подавить крик и желание броситься прочь, когда она увидела нож, сжатый в его кулаке. - Х-хорошо, - трясущимися губами произнесла она, не сводя с оружия глаз. Что она выиграет, если будет зарезана на крыше собственной работы? Хотела она себе признаваться или нет, но между ней и Воландом была связь. Он знал, где ее искать, являлся к ней домой и переносил свой дом в ее квартиру, чувствовал, когда была нужна поддержка и помощь, пусть даже и фальшивая, но оказался глух и слеп, когда ее жизнь оказалась под угрозой. И она должна умереть ради него? - Он не для тебя, - более спокойным голосом произнес Гробовщик, развернув нож боком. – Ты можешь жить. Сделай то, что требуется. Борясь с собой, Кристина подняла глаза и посмотрела ему в лицо. Посиневшие губы и осунувшееся лицо – силы покидали противника, но все еще были неравны. - Сделаю. Но ты не сможешь. Не сможешь его убить. - Его и нельзя убить, - гнусное подобие улыбки скользнуло по его губам. – Можно лишь выгнать. - И что это даст? Мир станет лучше? - Станет. Боль и жестокость уйдут вместе с ним. - Да неужели? – по подбородку сбежала капля крови, и Кристина вытерла ее рукавом грязного халата. – Это он сделал со мной такое? Сделал такое с тобой? На пару секунд решительность в человеке напротив пошатнулась и Кристина это явно увидела. Она может до него достучаться? - Заткнись, - прорычал он. – Не заговаривай зубы! - Я не знаю кто ты. Но я знаю, что делал Орден. Какая жестокость там царила и какие методы они использовали. И они противопоставляли себя ему? Тогда скажи, чем они лучше. Что они тебе дали для жизни? Нож? Гробовщик посмотрел на оружие, зажатое в руке, и перевел взгляд на девушку. Он думал об этом и прежде, и ее слова могли бы заставить бросить начатое дело, которое уже пахло паленым. Но, после того как он увидел во что превратились его братья и сестры Ордена на ферме, отступать было некуда и незачем. Настоящее зло, ненавидящее человечество и любого, кто встанет на пути, шагало по земле, хозяйствовало как у себя дома, и был лишь один шанс остановить его. - Зови его, - медленно проговорил он. Мужчина был готов встретить смерть, надежда давно покинула его душу – наступал последний рассвет, который суждено ему увидеть. И он заплатит эту цену. Тело Кристины ныло, как одна сплошная рана. Силы покидали ее, и смерть от которой она сбежала еще в детстве, уже стояла за ее спиной. Она чувствовала ее гнилостное холодное дыхание. Может из-за этого, а может и из-за того, что она уже видела такой взгляд, говорящий о том, что пора смиренно отпустить жизнь у своих пациентов и их родственников, девушка поняла намерение мучителя. Он знает, что живым не уйдет, - озарение прошлось по вымотанному сознанию огромным железным шаром. – Господи. Господи, что они с ним сделали. - Воланд, - еле слышно прошептала она. Гробовщик смотрел на нее неотрывно, как собака, под носом которой помахали кровавым стейком. Кулаки его сжались еще сильнее. – Воланд, прошу тебя! Помоги мне, - увереннее сказала она. Если бы она могла, то поймала бы вылетевшие слова и раздавила бы ногой, как противного жука. Мерзко и низко, но только так ее страдания и страдания человека напротив можно было прекратить. Завершить никому ненужное противостояние. Она исполнит свою роль, а пациент свою. В черных мужских глазах горел огонь напряженного ожидания. Тело превратилось в сжатую пружину, готовую выстрелить в любой момент. Стало тихо, даже шум дождя, казалось, замолк. - Отойти от нее! Сраный ты дебил. Словно во сне, где царят особые правила течения времени, Кристина повернула голову на источник звука и крупная дрожь пробила ее тело как электрический разряд. Кровь стекала по его голове, и он еле держался на ногах, но сжимая в руках кусок арматуры и смотря только на бледнолицего противника, Никита выглядел воинственно и агрессивно. - Никита! – выкрикнула Кристина и уже сорвалась с места, когда властный, злобный и зычный голос остановил ее. - Стой на месте, - рявкнул Гробовщик и одним ловким движением перекинув кинжал из одной руки в другую, размял плечи. – Сколько можно тебя вырубать. Живучий паразит. - Кристина, беги! Спускайся по пожарной лестнице! Я возьму его на себя, - парень замахнулся арматурой и взял ее как биту для бейсбола. Вопреки своей воле, девушка замерла на месте. Ситуация переменилась так быстро, что она растерялась и встала как вкопанная, лишь изредка моргая и тяжело дыша. Гробовщик потерял к ней интерес, теперь он направлялся к вновь очнувшемуся врачу, и все внутри нее трубило и орало о том, что наступил лучший для побега момент. У нее есть шанс! Шанс сбежать и вновь побороться за жизнь. Она может позвать на помощь, получить помощь, нужно лишь решиться на побег. Кристина обернулась по сторонам и поняла, куда следует бежать, до лестничной клетки было не больше пятисот метров. Враг не сможет быстро среагировать, у нее будет время добежать, в этом она не сомневалась, а там будь что будет. С трудом оторвав взгляд от заветного пути спасения, Кристина посмотрела на раненного коллегу, который готовился вступить в бой с опасным врагом. Парень только выглядел решительно: широко расставленные и согнутые в коленях ноги, оружие, поднятое над головой и сосредоточенное лицо. Но сквозь него сквозил животный страх. Даже в глазах, которые смотрели с вызовом. Сердце Кристины сжалось. Никита совсем паренек, недавно выпустившийся из института и не видевший в жизни трудностей больше чем экзамены и двух суточных смен, держался из последних сил перед лицом смертельной опасности. И не отступал. Ребячество и беспечность смывались с его лица вместе с дождевой водой и кровью, как плохая типографская краска. Беги! Беги сейчас же! – все инстинкты слились воедино и просили, кричали, приказывали одно – спасаться пока есть возможность. Но ноги вросли в бетон, и она не могла сдвинуться с места. У Никиты тоже была возможность бежать, когда он очнулся. Но он остался, чтобы помочь. Она бежала от Ордена, бежала от Воланда и все равно оказалась загнанной в угол. Так дело не пойдет. Нет, - решила она, - я больше никуда не побегу. - Мессир? – Коровьев осмелился подать голос, когда над их головами прогремел гром, и стая встревоженных птиц взлетела в воздух, сбившись в причудливую фигуру. Воздух наполнился озоном и ветер начал крепчать, принося с собой первые отголоски надвигающегося пришествия. Воланд скосил на слугу взгляд и промолчал. Рассвет сходил с ума, солнце потухало на глазах и все живое чувствовало приближение чего-то большего, чем оно. Он впитывал в себя движение взбунтовавшейся энергии, наслаждаясь дикими потоками, которые оставались невидимыми для людей. - Свершилось, - констатировал он. – Ее судьба поменялась. Они идут.    Крепкая оборона рассыпалась как битое стекло при первом ударе: Никита вложил в нападение большую часть сил, что у него оставались. Противник с лёгкостью, почти играючи отклонился и нанес удар. Кулак пришелся в солнечное сплетение, и от его силы дыхание сбилось, остатки воздуха вышли и голову повело. Сфокусировать взгляд было непросто, перед глазами все плыло. Холодный пот прошиб спину, сердцебиение не справлялось со страхом и адреналином. Кровь заливала левый глаз, и веки слипались как от сладкой воды. Враг был сильнее, быстрее и точнее его. Молодой врач пытался отслеживать его движения, предугадывая новые выпады, но после третьего пропущенного удара мозг перестал что-либо соображать. Он словно отвернулся от происходящего, обращаясь к давно забытым воспоминаниям. Улыбка матери и отца, семейные ужины и длинные вечера, наполненные запахом сирени, весельем и друзьями. Тоска разрывала его душу на части. Битва уже проиграна, не нужно быть умником, что бы понимать это. Смерть уже здесь, на крыше и она пришла за ним. Никита не жалел о своем решении, он не смог бы спокойно спать, зная что бросил коллегу на растерзание обезумевшему зверю. Но ему было больно и стыдно перед родными, которых он лишил права выбора. Пытаясь удержать в голове остатки сознания, Никита молил лишь о том, что бы мать нашла в себе силы простить его за это.   От слабости и вкуса крови во рту тошнило. Руки дрожали так сильно, что он боялся выронить кусок железа. Это было бы совсем смешно. Враг стоял напротив и готовился к последнему удару. Нож в его руке блеснул холодным голубым светом, поймав на лезвие скупой солнечный луч. Вдруг невидимая сила оттащила его за рукав, дернула в сторону резко и так сильно, что парень не устоял на ногах и упал на спину. Арматура выпала из рук и покатилась по крыше. Позвонки отозвались острой болью, бетон прошелся по ним наждачной бумагой. Никита успел лишь открыть рот, из которого вылетело что-то нечленораздельное. Чья-то тень накрыла его тело и, прикрывая глаза от колющего дождя, врач увидел стоящую перед ним Кристину. - Все кончено. Он не пришел. Брось нож. Никита попытался дотянуться до своего оружия, но пальцы не слушались его. И не только пальцы. Ранее невиданное окаменение поднималось вверх по телу. Руки обмякли, и он распластался на холодном бетоне, как безвольная тряпичная кукла. Дождь заливал его тело, промокшее насквозь, но он не чувствовал холода. Его кожа нагревалась, а сознание заполнялось чужой волей. Тело отказывало ему подчиняться, ведь внутри него был кто-то другой. Ощущение тепла и благодати обдало его изнутри и последняя мысль, промелькнувшая в голове, была о том, что умирать оказалось не так страшно. - Еще ничего не кончено, - огрызнулся Гробовщик. Злость и упрямство придавали ему сил, он не намеревался отступать, ведь уже подошел к финальной черте. Позади него ничего не было: ни временного пристанища, ни Учителя, ни Ордена. Все было разрушено. - Ты не обязан это делать. Брось нож. Давай поговорим, - голос девушки дрожал, ее одолевали холод, боль и адреналин. Если у нее был хотя бы один шанс остановить происходящее безумие, то она была готова вцепиться в него из последних сил. – Остановись. - Тебе нужно было уйти, - медленно проговорил Гробовщик. - Нет. Давай уйдем вместе, - Кристина ужаснулась сказанным словам и замерла на месте, не сводя глаз с лица мужчины. Что она только что сказала? Зачем? Как это могла вырваться из нее? И, неожиданно для себя, она поняла, что в этом был смысл. Гробовщик устало усмехнулся и опустил нож. Кровь окрасила подол халата и стекала вместе с дождевой водой на бетон. Девушка уже не думала о том, какую боль причинил ей сбежавший пациент, перед ней трепетала слабая надежда на то, что все можно прекратить. Завершить никому не нужное сражение без победителя, поставить точку в чужих играх и просто остаться в живых, хотя их давно списали как расходный материал. - Вместе? – повторил мужчина. – И ты, правда, веришь в то, что я тебе поверю? Ложь – язык, на котором разговаривают все женщины. Назови хотя бы одну причину, по которой ты не всадишь мне нож в спину, как только я отвернусь. - Я не из Ордена. И ты теперь тоже, - Кристина протянула руку вперед. Сердце нещадно горело в пламени несправедливости и злости. Орден уничтожил ее детство и пришел за ее будущим. Сколько человеческих судеб он искалечил на своем пути? Сколько обездоленных детей перемолол в жерновах искаженных ценностей и нужных только им миссий? – Давай закончим это. Ордена больше нет. Есть только мы. Мужчина смотрел на протянутую руку с опаской, брезгливостью и желанием. Он еще крепче сжал нож, и Кристина увидела, как напряглись его сухожилия. Она понимала, что совершает немыслимую глупость, но это было ее решение. Ее не науськивал Воланд, Орден, друзья, враги. В холодное дождливое июньское утро во всем мире остались только они, и исход встречи зависел лишь от нее. И она верила, что в сердце бледного великана осталось что-то человеческое. То, до чего Орден не смог добраться. - Прошу тебя, - сказало ее сердце со всей силой и искренностью, на которое было способно. Последняя надежда была вложена в эти простые слова. Солнце скрылось за тучей, и сумрак опустился на Москву. Тысячи ледяных иголок впились в ее спину, и холод прошелся по коже. Завыл ветер и сквозь его протяжный стон раздался Его голос: - Боюсь, что вы просите не у тех, донна. Воланд возник из сгустившегося мрака и теней прямо на ее глазах. Тьма клубилась возле него как пар. Его глаза горели призрачным мутным огнем. Плащ развевался на ветру подобно паре черных крыльев. Трость исчезла. В руках он держал длинный меч. Привычные озорные огоньки в глазах потухли, не было и ехидной усмешки на его устах. Не профессор Воланд явился в час рассвета, а Князь Тьмы.   - Дежа вю, - с едкой желчью произнес он и его голос, подобно раскату грома прокатился над крышей. – Что ж вы молчите, Кристина Александровна? Если я абсолютное зло, которое хочет от вас лишь бессмертную душу, то по какой причине я здесь? Неужели вы полагаете, что человеческая душа стоит таких усилий? Кристина вмиг обессилела и упала на колени. Ее губы и пальцы онемели, а в голове не осталось ничего кроме приторного и непроглядного тумана. Жизненные силы покидали ее, она чувствовала как тьма, извивающаяся пред ногами своего повелителя, проникает в ее сердце. Он явился. И хоть Воланд оставался в человеческом обличье, ничего от мира людей в нем не было. Сквозь его глаза на нее смотрела бездонная вечность, гнев и темнота. Она видела, как Гробовщик бросился в его сторону, пытаясь нанести удар со спины. Как невидимая сила подняла его в воздух и с яростью обрушила наземь. Послышалось тихое клацанье – серебряный клинок откатился в сторону. Воланд даже не посмотрел в его сторону, он не удостоился его взгляда. Лишь приставучая пылинка, которую нужно было сдуть с безупречного костюма. - Что ж ты прячешься в тени. Тени служат мне. Думал, что я тебя не увижу? Из тьмы в реальность вышел рыцарь в черном и, так же как и Воланд обнажил свой меч. Оглушающий раскат грома пронесся над головой девушки, ветер порывами хлестал по лицу и телу, и девушка смиренно закрыла глаза, понимая, что последний миг настал. Мир, оставшейся за закрытыми веками, приглушился, и, казалось, начал растворяться в мягком тепле. Первым делом Кристина подумала, что наступает предсмертная эйфория: сжатые в кулак пальцы расслабились, боль истончилась и в ее натянутое до предела сознание начало приходить умиротворение. Это было странно и нелепо, но она была готова поклясться, что чувствовала свет и тепло за спиной. - Тени принадлежат тому, кто их создал и ты знаешь это, Люцифер, - голос звучал отовсюду, со всех сторон, извне и внутри Кристины и, распахнув глаза, она в растерянности начала озираться. Неужели сумасшествие явилось за ней?   В хаосе растерянности, девушка поймала пристальный взгляд Воланда и со страхом поняла, что он смотрел не на нее, а на того, кто находился за ее спиной. - Ты ее не получишь. Ни сегодня, ни через вечность. - Как и ты, брат. На все воля Отца. Кристина обернулась. Никита, отброшенные ею всего пару минут назад, твердо стоял на ногах. На его лице было лишь умиротворение и мягкость, но заглянуть в его глаза девушка не смогла. Они были наполнены ярким светом. - Посмотрим, - проговорил Воланд и поднял меч.