Смерть пахнет апельсиновым цветом

      Фенелла была совсем не права, если думала, что две ведьмы с Юга смогут влиться в северный ковен. А скорее всего она вообще повредилась умом, если считала, что они, к тому же, смогут обжиться и не привлекать внимания в захолустном городке на окраине штата Вашингтон, где каждый чих превращается в грандиозную сплетню. Но тетку было не переспорить, к тому же Рианнон, ее бабка и мать Фенеллы, с дочерью согласилась. И это положило окончание всем спорам. Так что Морвенна смирилась и попыталась принять сложившуюся весьма неприятную для нее ситуацию.       А ситуация была просто дрянь. Полная задница, как могла бы выразиться Морвенна, но Фенелла всегда расстраивалась, когда слышала слово «задница».       У нее была неплохая в общем-то жизнь в Новом Орлеане, вполне сносная семья, которую, несмотря на все заскоки, она любила, свой ковен с привычными ей традициями и правилами, свои планы в конце концов. Ее все устраивало. А потом случилось ЭТО. Морвенна называла это проклятием, но бабуля Рианнон настаивала на более толерантном определении — специфическая сила. Так они решили это считать — просто необычными способностями. Способности, которые буквально за пару месяцев заставили Фенеллу и ее бросить насиженное место и свой ковен и отправиться на север.       — Я знала, что это должно было случиться, рано или поздно, — в ушах звучал голос бабушки, сильный и хрипловатый, словно она сидела на заднем сидении машины, а не была всего лишь воспоминанием на просторной старинной кухне их дома в Новом Орлеане, где сидя на другом конце массивного деревянного стола, выпускала тонкие завитки терпко пахнущего дыма, выкуривая свою излюбленную самодельную сигарету, набитую шалфеем, розмарином и тысячелистником. — Ты с детства проявляла нездоровый интерес к смерти, — Морвенна удивленно вскинулась, совершенно не помня такого про себя. — Мертвые птицы, которых ты вечно каким-то неведомым образом находила и пыталась оживить. Смердящие мерзкие опоссумы, валяющиеся вдоль шоссе, которых ты тоже просила взять и вылечить, — ах, это… Морвенна просто не могла видеть их безжизненные тельца, а целительница бабушка, первоклассный врач, представлялась ей всесильной, вот она и тащила ей в надежде, что та наложит руки, и птица вспорхнет в небо, а опоссум зашевелит своим длинным узким носиком. Рианнон между тем продолжала: — Я надеялась, что это детская доброта и вера в сказки толкали тебя на то, чтобы притаскивать в своих маленьких ручках отвратительные мертвые тушки. Но в прошлом году ты выбрала паллиативную помощь, выбрала смерть. Снова.       — Я не… — Морвенна хотела возразить, что ее мотивы были совсем другими.       — Я не договорила, Мора, — строго посмотрела Рианнон, стряхивая пепел. — Терпение — это добродетель. Но я все равно продолжала надеяться, что это временно. Какая глупость! — она горько усмехнулась, скривив красиво очерченные губы.       — И что же ты знала? — вклинилась Равенна, еще одна тетка, средняя дочь Рианнон, заваривая травяной чай. Ромашка, зверобой, немного мяты — запах быстро распространялся по кухне.       — В нашей Морвенне проснулась другая сила, чужая нашей семье и нашему ковену, — смотря только на девушку своими пронзительными синими глазами, проговорила бабка. — Я должна была понять это в день, когда ты родилась. С ярким рыжим пучком волос и глазами, пожелтевшими сразу, едва ты их открыла. Не наша порода.       Это было правдой. Рыжих в их семье было совсем немного, и все они были какими-то дальними родственниками. Желтых, почти как жидкая древесная смола, глаз не было ни у кого. Большинство Мэйфейров были светло-русыми или черноволосыми, с глубокими синими или серыми глазами — отголосками наследия кельтских предков, выходцев из Шотландии и Уэльса. Она же совсем не вписывалась в их цвета, но до нынешнего дня это было для нее скорее предметом гордости, необычности, чем признаком чего-то неправильного или плохого.       — Мама, — недовольно воскликнула Равенна. — Ты живешь старыми предрассудками. Какое значение имеет внешность!       — Я твердила это себе все последние семнадцать лет, — мрачно ответила Рианнон. — И жестоко ошиблась. Не смотри так на меня, девочка, ты все еще моя внучка, моя кровь, — она обратилась к совсем приунывшей Морвенне. — Но то, что в тебе пробудилось, не подвластно мне. Никому из нас. Этим занимаются в основном северные ведьмы, — на ее лице промелькнула тень недовольства. — Нужно искать помощи у них, а я здесь бессильна, — она потушила сигарету, словно стукнула судейским молотком, вынося решение.       — А если я просто не буду пользоваться этим, — Морвенна сама не знала, чем именно — этим. И не хотела знать. Ее мир рушился у нее на глазах, и она не собиралась просто стоять и смотреть. — Я могу затолкнуть это поглубже и забыть. Пользоваться только нашей магией.       — И как? Получилось у тебя затолкнуть «это», когда ты бежала из больницы, а после дрожала всю ночь у себя в комнате? Не надо, не спорь — я все прекрасно чувствовала. Шлейф смерти шел за тобой по пятам. Это некромантия, Мора, магия смерти. В чистом ее виде. Прямая противоположность нашей силе. Ты не можешь ее игнорировать. Она сожрет тебя изнутри или сведет с ума.       — Что мне делать? — испуганно спросила Морвенна, пока Равенна тихо охнула от удивления. — Я не хочу всего этого. Я хочу закончить школу и поступить в Хопкинс, стать врачом. Я уйду из паллиативного, переведусь в родильное, — казалось, это было идеальным решением. Там царила жизнь во всей красе.       — Если бы все было так просто, ты бы и не потащилась к умирающим, Морвенна. Забудь о Хопкинсе и о целительстве. По крайней мере, пока мы не узнаем про твои способности больше. Пока ты не научишься управляться с ними.       — Но как же…       Нет, ее мир не рушился, он уже исчез прямо на ее глазах, за какую-то одну ночь. И теперь единственным непоколебимым столпом на этих руинах, была Рианнон, но в ее глазах Морвенна не видела былой уверенности.       — Надо подумать, Мора. Подождем Фенеллу и решим, что делать. А я пока морально приготовлюсь, чтобы унизиться перед северными снобами и попросить у них помощи.       Морвенна намеренно зажмурилась, не желая вспоминать тот неловкий и болезненный разговор о том, что она вдруг в мгновение ока перестала быть частью родного ковена, словно стала прокаженной. А сейчас, сидя возле сосредоточенно сжимающей руль и всматривающейся в дождливый туманный день за лобовым стеклом Фенеллы, к тому же ощущала себя неловко от того, что тетя, дипломированный талантливый врач, бросила престижную клинику в Новом Орлеане с одной из лучших интернатур по педиатрии и акушерству, и устроилась на работу обычным интерном в каком-то заштатном городке. Все только для того, чтобы ей, Морвенне было комфортно. Да только что-то комфорта она пока не ощущала.       Морвенна оперлась лбом о стекло автомобиля и с тоской смотрела на обилие зелени, которая особенно сильно выделялась на сером фоне вечно пасмурного неба. Она привыкла к буйству красок шумного Нового Орлеана, где радужный рассвет сменялся ярко-оранжевым днем и потом плавно переходил в багряные сумерки. Даже ночь переливалась разноцветными всполохами витрин и фонарей. Здесь же она чувствовала себя попавшей в черно-белый рисунок карандашом, где царили различные оттенки серого. Глаз цеплялся только за вечнозеленые сосны и изумрудные вековые ели, мрачной стеной окаймлявшие двухполосное шоссе, терявшееся в тумане. Фенелла со смешком утверждала, что это не иначе, как путь на Авалон. А Морвенне казалось, что они ехали по бесконечной дороге в никуда.       Они выехали из Сиэтла три часа назад и скоро, если верить навигатору, должны были приехать в место назначения. Уже больше часа им практически не встречались машины, изредка навстречу шли фуры, груженные лесом, да пара рейсовых автобусов, прорезавших туман своими яркими желтыми фарами. Дождь пошел сильнее, и Фенелла включила дворники.       — О чем задумалась, Мора? — тетя первая не выдержала долгого молчания. Они перекинулись парой фраз на последней заправке в Порт-Анджелесе, и с тех пор Морвенна упорно буравила взглядом местный пейзаж.       — О том, что снова пошел дождь, — девушка не хотя повернулась к ней и решила попробовать еще раз. — Слушай, Нелл, тебе ведь необязательно было ехать сюда со мной.       — Мора, я уже все решила. Пожалуйста, не надо испытывать вину за то, что ты не в силах изменить, — Фенелла посмотрела на нее своими синими глазами, в которых было бесконечное понимание. — Это мое решение и мой выбор. Ты мне, как дочь. Ты же знаешь.       — Да, дочь, которая младше всего лишь на восемь лет, — с улыбкой перебила Морвенна.       Фенелла была младшей из трех дочерей Рианнон, и росли они вместе с Морвенной, когда после смерти матери бабка взяла ее на воспитание. Девушка безмерно любила Нелл как старшую сестру, да и выглядела та точно не как строгая тетушка, а скорее как шальная старшая сестра: вороные волосы до плеч, синие глаза с извечным смоки айз и лукавая улыбка одной половиной губ, придававшая ей загадочный вид. Совершенно не похожа на медноволосую Морвенну с ее янтарно-желтыми глазищами и бледными веснушками на носу и щеках.       — Ну ладно. Как вредная маленькая сестренка.       — Иди ты, — шутливо толкнула ее Морвенна. А затем ехидно добавила: — тетушка Фенелла. Мне теперь тебя так называть?       — Накажу, — притворно строго нахмурилась Нелл.       За окном мелькнуло пятно невыразительной приветственной вывески «Добро пожаловать в Форкс». Вот они и добрались. Этому месту предстоит стать им новым домом. До чего же унылое местечко.       — Дай шанс этому городку, Мора. Я уверена, со временем ты оценишь его очарование.       Морвенна недоверчиво покосилась на Нелл. И это говорит ей она — заядлая гостья баров и вечеринок? Форкс — это просто амбассадор одиночества, тоски и уединения.       — Здесь недалеко побережье, — продолжала свою рекламную кампанию тетя. — Всего полчаса езды, и ты увидишь океан. Ты ведь всегда хотела жить у океана. И дома стоят очень уединенно. Наш — прямо у кромки леса. С заднего крыльца буквально пару десятков шагов до него.       — Звучит неплохо, — Морвенна не хотела выглядеть упрямой, поэтому честно попыталась проникнуться.       На самом деле, лес — это совсем неплохо. Морвенна любила лес. В нем жизнь била ключом. В Луизиане он был наполнен шорохами листвы, бульканьем болот и влажной духотой. И шагу нельзя было ступить в этих лесах, чтобы не угодить в болотную вязкую жижу или не запутаться в свисающем с деревьев мхе. Загадочный, пропитанный духом ворожбы этот лес дурманил своих гостей душным воздухом и терпкими испарениями. И Морвенне не терпелось попробовать на вкус здешний лес. С виду он был величественным и неприступным, мрачным и холодным, как дождь, что льет здесь постоянно. Лес будто наступал на человеческие жилища, окружая и скрывая их под своей листвой. Казалось, в этом маленьком городке на краю мира идет вечная борьба между природой и человеком.       Фенелла снизила скорость до сорока миль, и Морвенна стала внимательно вглядываться в редкие дома, белыми пятнами, мелькавшими среди зелени. Свет фар выхватил в резко наступивших сумерках очертания городского кладбища. Оно, как и все здесь, утопало и терялось среди деревьев. Серые каменные надгробья почти сливались с местным пейзажем. Девушка быстро отвела взгляд, не желая даже думать о таких местах. С некоторых пор кладбища наводили на нее ужас. Внезапно вспомнились ароматы далекого майского вечера в Новом Орлеане, того самого, когда она возвращалась из больницы. Вечера, с которого все началось и который изменил все.       Была жуткая духота, даже вечерний ветерок не помогал, а только нес затхлый воздух с болот. Но Морвенне нравилось. Особенно после холода больницы и стылого сквозняка смерти, царившего в палате миссис Тиддли. Ей нравилась ночная духота и влажность, терпкий запах ночного города. Так пахнуть могут только южные города, сладко, пьяняще с цветочными и земляными нотками и примесью чего-то еще, таинственного и манящего. А Новый Орлеан пах для Морвенны по-особенному. Это были сладкие ароматы акации, разросшейся у многих оград, терпкие запахи сигаретного дыма, алкоголя и колдовских благовоний и пыльные нотки кладбищенской земли. Она вдохнула полной грудью, вдыхая сотни ароматов, сливающиеся для нее в один неповторимый букет, возле кладбища Лафайет приобретающий более сухие и холодные оттенки. Мертвая земля всегда так пахла для Морвенны. Но в этот раз она хотела побыстрее пройти кладбище — и как не сообразила вообще обойти его десятой дорогой. Она не хотела снова приближаться к местам смерти, не сегодня. Но странный звук заставил ее остановиться, она не в силах была противиться этому.       Сначала она услышала тихий стон, остановилась, с подозрением вглядываясь в темноту за оградой. Вокруг все еще было душно и тепло, и это успокаивало. Но потом снова послышался стон, чуть ближе, и еще один, тихий, протяжный, наполненный страданием и мукой. Темнота шептала что-то на непонятном для живых языке, шелест стелился по земле, окутывая ее ноги неестественной прохладой. Все кладбище будто ожило, пришло в возбуждение, зовя ее на все голоса, тоненькие детские, грубые мужские и нежные женские. Спустя несколько минут в ушах стояла такая какофония шелестов, шорохов и криков, что Морвенна зажала уши руками, боясь, что ее барабанные перепонки просто лопнут. Она попыталась понять, что за чертовщина с ней происходит, но все попытки выставить хотя бы самую примитивную заурядную защиту, которой ее учили с самого детства, просто проваливались. Пространство вокруг потемнело и как будто сузилось. Будто погасли разом все огни города. Морвенна схватилась за ограду кладбища, дыша все чаще, и тут из вязкой темноты дороги, вьющейся среди каменных склепов и крестов, она увидела нечеткие очертания фигур.       Они замерли без малейшего движения, бледные и неестественные. Они стояли и смотрели на нее, хотя она не видела их лиц. Стылый холод пахнул на нее через ограду и кончики пальцев покрылись фантомным инеем. Она еще никогда не ощущала такого пробирающего насквозь, до самых костей, озноба, словно стояла на лютом морозе посреди арктической зимы. Морвенна в ужасе отдернула руку и без опоры рухнула на камни мостовой. Приторно-сладкий запах гнили и смерти окутал ее, заставив сглотнуть неприятный комок в горле. Послышался скрежет и двери ближайшего склепа будто бы начали двигаться, шататься, образуя узкую темную щель, выпуская наружу что-то страшное, что-то не из этого мира. Она не видела этого нечто, но оно смердело смертью и пеплом. Морвенна не хотела смотреть, но не могла отвести взгляд от темной щели в склепе и от мертвых полупрозрачных фигур. Это было неправда, галлюцинация, как и в больнице, когда ей привиделась покойная миссис Тиддли, зазывающая ее с застывшей посмертной улыбкой на лице.       И вдруг все резко прекратилось. До ее слуха доносились привычные звуки ночного города. Фонари тепло освещали улицу, хотя секунду назад, Морвенна готова была поклясться, вокруг была холодная стылая тьма.       — С вами все в порядке? — мимо проходящая парочка остановились и с беспокойством смотрели на нее.       Морвенна смогла только кивнуть и с благодарностью приняла протянутую руку.       — У вас кровь, в ухе, кажется.       Морвенна провела пальцем по уху и почувствовала что-то теплое и вязкое.       — Ничего страшного, ушиблась, видимо, — смогла выдавить из себя.       Придя домой, она сразу же поднялась к себе и заперлась, так и не поздоровавшись с сидящей в гостиной бабушкой, которая расположилась в старом кожаном кресле с сигаретой руках. За ароматной дымовой завесой различалось ее все еще красивое строгое лицо и пронзительные синие глаза. Шалфейный дым плясал и извивался вокруг ее лица, будто бы подчиняясь ее воле. Морвенна на секунду испугалась, что и Рианнон умерла, а в кресле сейчас сидел ее оживший труп. Но вот бабушка медленно, почти по-совиному, моргнула, и наваждение испарилось.       Морвенна молча развернулась и побежала к лестнице, а та только проводила ее задумчивым строгим взглядом, но ничего не сказала. Девушка кожей чувствовала ее тяжелое внимание. Она боялась, что Рианнон что-то почуяла — у бабки был нюх на всякую чертовщину. Она просто не знала, как объяснить то, что с ней произошло. Она никогда не слышала о таком и лишь надеялась, что больше не столкнется с этим.       Всю ночь она не сомкнула глаз, боясь увидеть мертвые фигуры, склоняющиеся к ее кровати. В темных углах ей мерещились смутные тени, а за окном слышался то ли стук, то ли скрежет, как будто чьи-то ногти скребут и постукивают по карнизу. Морвенна боялась, что те, с кладбища, увязались за ней и теперь пытаются прокрасться сюда, в дом. Или миссис Тиддли склонится над ней, пялясь выпученными глазами. Ветер задувал всю ночь, воя в печных трубах и водостоках, и в его вое ей чудились чужие призрачные голоса, невнятные, размытые, скомканные. Скрип старых половиц в коридоре заставлял ее сжиматься под одеялом — уж больно он был похож на тихие шаркающие шаги миссис Тиддли. Что той стоило прийти сюда, к ней, чтобы снова молча пялиться своими выпученными глазами. Когда в спальню пробрался первый луч солнца, Морвенна наконец почувствовала облегчение. Свет разогнал темные тени углах, и ночные события теперь казались ей просто страшным сном, не более.       Морвенна моргнула, прогоняя неприятные воспоминания, но на краю зрения увидела бледную бесформенную тень, мелькнувшую возле самой ограды кладбища. Тонкий силуэт прошел вдоль низкой каменной кладки и пропал за деревом. Она от души надеялась, что ей просто показалось, но легкий холодок, поморозивший кончики пальцев, говорил об обратном. Морвенна обтёрла пальцы о джинсы и уже на автомате сжала небольшой круглый кулон из рябиновой древесины, оплетенный по краю тонкой железной проволокой и вырезанными по кругу рунами.       — Рябина отгоняет сверхъестественное зло, Морвенна. Мы, ведьмы, не очень жалуем это дерево — с его помощью, если знать как, можно навредить и нам самим. Но тебе она поможет отгородить сознание от непрошенных гостей. Железо закрепит защиту, не пропустит созданий из-за черты, оно для них как непроходимая преграда. А руны Альгиз, Иса, Хагалаз, Наутиз помогут обрести внутренний покой и равновесие. Помни, чем не стабильнее твои эмоции, тем слабее твоя защита. Научись контролировать свое состояние и тогда научишься отгораживаться от тьмы без амулета. Помни, что полностью он защитить тебя не сможет, твоя сила и аура для мертвых как маяк в темноте. Они все будут идти к тебе, звать тебя, кричать о помощи или угрожать. Поэтому тебе важно научиться управлять своим даром…       Гейлис МакБрайд, глава северного ковена, протянула ей простой деревянный кулон на кожаном шнурке. Уже несколько часов они вдвоем прогуливались вдоль набережной Сиэтла, и Гейлис тихо объясняла ей самые основные правила, который она должна будет неукоснительно соблюдать, если хочет выжить и не сойти с ума в ближайший год.       — Я не хочу, Гейлис, я не просила всего этого. — Морвенна вертела в руках неказистый кулон и понимала, как по-детски звучит ее жалоба. — Моя магия создана для жизни, а сейчас я не понимаю свою силу.       — Ты не хочешь понять, — поправила ее Гейлис. — И не хочешь принять себя новую. Но теперь это твоя реальность, твое наследие. Ты не можешь отмахнуться от него, иначе твоя же сила и сожрет тебя.       — Она и так сожрет меня, не могут две противоположные магии существовать в одном человеке, — Морвенна отвернулась в сторону пролива и часто заморгала, гоня слезы прочь. Они ничем не помогут. И почти шепотом выдавила: — Я не знаю, что мне делать, Гейлис.       — Ты не человек, Морвенна. Ты — ведьма, управляющая силами и энергией, пронизывающими этот мир. Ты — проводник жизни и смерти. Я не стану обманывать тебя — я не знаю, что будет с тобой. Некромантия и целительство действительно никогда не сталкивались в одном сосуде. И только высшие силы ведают, к чему это приведет. А я не могу гарантировать твое будущее. Богиня, я даже не могу гарантировать тебе жизнь — уж прости за прямоту.       Гейлис смотрела на нее и, надо отдать ей должное, не поучала и не отказывалась от ее обучения, несмотря на пришлую ведьму с далекого отсюда Юга, которую она приняла к себе. Она обхватила плечи Морвенны своими худыми и крепкими ладонями, встряхнула слегка и продолжила.       — Живи, Морвенна. Живи, пока можешь, девочка. Учись управлять собой и своими силами. Учись заново чувствовать мир вокруг себя. Он не изменился, а всего лишь стал шире для тебя. Ты больше не маленькая целительница, ты теперь еще и некромант. Потусторонний мир смерти пугает многих ведьм. Он много берет и очень мало дает взамен. Поэтому таких как мы, проводников смерти, почти не осталось.       — Так может, и не нужны они…мы, проводники смерти…       — Свет и тьма, день и ночь, огонь и лед, жизнь и смерть — все в этом мире должно пребывать в гармонии и равновесии. Не будет его, и мы погрузимся в хаос. Он уже незаметно наступает — мы просто не хотим этого замечать. Но если прислушаться к своим ощущениям, ты почувствуешь, что токи энергии меняются. Стихии пребывают в волнении, природные источники силы нестабильны… — Гейлис тяжело выдохнула. — Но сейчас разговор не об этом. У тебя есть более насущные проблемы.       — Вот мы и приехали, — вернул девушку к действительности голос Нелл. — Это наш новый дом.       Морвенна вышла из машины, перед ней предстало не совсем типичное форксовское жилище: белый фасад двухэтажного дома из крепкого бруса ярко выделялся на фоне темно-зеленого леса за ним. Французские окна, достаточно большие на первом и чуть меньше на втором этаже, больше подошли бы дому на юге, чем в такой глуши. Слишком хлипко и нежно выглядели они посреди суровой северной природы. На широком крыльце уютно разместилась подвесная скамья с обшарпанной зеленой краской. А по бокам от крыльца нависали два кованных фонаря. Тут даже обнаружился чердак — Морвенна углядела пыльное маленькое окошко под самой крышей. По стене дома расползся плющ, пока еще не распустивший полностью свои листья в самом начале лета, но девушка уже представляла, как зеленый ковер укроет дом и крышу через пару недель. Вокруг росло несколько деревьев, Морвенна, обошла дом по кругу и узнала вязы и тополя, а с восточной стороны вытянулся раскидистый клен, да так, что одна из ветвей проходила прямо возле бокового окна.       И Морвенна решила, что это будет ее комната — она уже поняла, что оттуда открывается отличный вид на лес, а редким солнечным утром комната будет наполнена светом. И можно выходить прямо по дереву — промелькнула хулиганская мыслишка.       — Мне нравится, — вынесла свой вердикт девушка и впервые за долгое время широко и искренне улыбнулась. — Настоящий ведьмовской дом с плющом и пыльным чердаком. — добавила уже со смешком.       Фенелла облегченно выдохнула, до этого не проронив ни слова и не мешая племяннице осматриваться. Для нее было важно, Морвенна видела по ее лицу, чтобы она оценила ее выбор.       — Знаешь, я просмотрела несколько домов, вполне приличных, но как только я увидела эти бесподобные окна, то сразу поняла, что вот оно, — Нелл тоже с энтузиазмом стала обходить дом и с любовью, будто сама его построила, поглаживать его стены. — Мы здесь все почистим, отмоем, а ту чудесную скамейку покрасим заново и обложим подушками и пледом.       — Они отсыреют здесь в такой дождливой погоде, — проворчала Морвенна, хотя идея с подушками ей понравилась. — А вот чердак…       — Да, чердаком стоит заняться в первую очередь, — Нелл поравнялась с племянницей, и теперь они обе стояли перед домом и смотрели с улыбками на свое новое жилище.       — Моя комната — восточная, — выпалила Морвенна и побежала поскорее в дом, чтобы занять ее.