Росянка

      Ганс буквально выполз из машины на ватных ногах, напряжённо поглядывая по сторонам. Видимо, откат накрыл. Он привез нас к себе домой. На шум вышли его родители и захлопотали.       Дом Ганса не был таким большим, как у Энди, но абсолютно не уступал по другим параметрам — уюту, чистоте и даже в каком-то смысле перегонял по дизайну. Здесь было все очень современно, с органично вписанными в интерьер элементами стимпанка. По Гансу не скажешь, что он любитель жанра. Хотя родителей тоже не стоит списывать со счетов. — Ганс, что случилось? Выглядишь… — Да мы с Наташей такой треш щас пережили! Наташа меня отвлекла, я свернул не туда!..       Закатила глаза, но махнула рукой — доказывать еще что-то. Пока происходил разбор пролетов, позвонила Энди, кратко описав где мы и как мы: — Я сейчас приду. — Не думаю, что в этом есть необходимость. Ночь переночую у Ганса… Я подслушала, что никто выгонять меня не собирался и раскладушка уже раскладывалась в комнате. — …А завтра на автобусе уеду. — Почему не с Гансом? Не доверяешь теперь?       Я фыркнула. Одна ошибка и ты ошибся, это да: — Неа, его родители не хотят отпускать. — Я не удивлен, — зевнув отвечает Энди. — Точно все в порядке?       На этот вопрос четкого ответа в моей голове не существовало. «Все» точно в порядке не было, но если исходить из того, что мы могли, но не встряли в крупные неприятности, в ходе которых могли получить увечья и умереть, я думаю, ситуацию вполне возможно оценить на твердое «хорошо». — Я в норме, у Ганса предлагаю спросить завтра, когда он успокоится.       Энди недовольно фыркнул, пробормотав: «Ты всегда в порядке, но ночами все равно не спишь». Ого, какой наблюдательный мальчик. Даже можно сказать неприятно проницательный. — Вы с Дот в полицию сообщили о происшествии? — перевела тему на нейтральную. — Да, но нам сказали прекращать «баловаться». Мы еще минут двадцать выслушивали какие бывают наказания за ложный вызов. Не знаю поедут ли они проверять или нет.       Следовало ожидать. Теперь мне странно — возможно кто-то нуждается в помощи и мы его бросили одного в темноте и в ужасе мистических событий, но зато мы сейчас живы и здоровы. Как врач, наверное, я неправильно поступила. А как человек — я у себя одна на всю жизнь. — Доброй ночи, отдыхайте, — произнес Энди, не дождавшись от меня ничего более, кроме «понятно», и отключился.       Папа Ганса красочный рассказ сына выслушал абсолютно безмятежно, но от меня не укрылось некоторое напряжение в его теле. В конце он выдал нечто среднее между: — Да-а, дела.       Занятный мужчина лет пятидесяти. Седина ему удивительно шла, а протез на правой руке, выглядевший как часовой механизм, здорово вписывался в атмосферу, скорее всего, специально под него и созданную. Заметив мой взгляд, он благодушно улыбнулся в густые усы: — Юная леди хочет услышать занимательную историю как я ее лишился? — взмахнул он механизмом. Пальцы и кисть двигались очень хорошо. Этот протез, действительно, заменял руку, он не был муляжом.       Ганс застонал, слегка покраснев от смущения: — Нет, Наташа не хочет, Наташа устала.       Скорее всего, он каждый раз выдумывал что-то новенькое, так что вообще-то, я бы осталась и насладилась историей. Сказать не успела, в гостиную медленно вплыла мама Ганса и, хихикнув, заверила мужа, что все баловство откладывается на завтра, когда у всех появятся силы внимательно слушать его невероятные приключения, а сейчас — все расходятся по кроватям и до утра не отсвечивают.       Комната была очень… Стерильной. Нет единого намека на беспорядок или пыль. На столе ничего не стоит, кроме органайзера с ручками и карандашами. К светло-голубой стене крепились пластмассовые белые полки. Книги располагались ровным рядом, ни одна за границы не выступала. В общем, рай перфекциониста. По обстановке невозможно сделать никаких выводов о личности живущего. Ни плакатов с… Не знаю, рок-группами? Или учеными. Я знала, Ганс увлекается техникой, но ничего подтверждающего этого здесь не нашла. Вполне возможно, они бедны и не могут себе позволить ноутбук или компьютер, поэтому ничего в комнате важного для Ганса нет. Но, в целом, по обстановке дома трудно сказать о наличии или отсутствии проблем.       Хотя выводы мои пока… Поверхностны. — Ты чего зависла? — потряс за плечо Ганс. — Минут пять в стену пялишься. — Устала, — отмахнулась.       Рядом с кроватью находилась уже застеленная раскладушка. Ганс несчастно перевел взгляд с меня на нее, вздохнул и предложил: — Ложись на кровать, а я…       Джентльменский жест я оценила, но, махнув рукой, отвергла: — Мне без разницы где, как и на чем спать, я отрублюсь за пару минут, — ну, это не ложь, если раньше так и было. — Ты же извозишься с непривычки всю ночь, — возненавидишь свою жизнь, раскладушку и задушишь меня подушкой, добавила про себя ухмыльнувшись: — так что давай, укладывайся.       Его мама принесла мне ночнушку, так что не пришлось спать в уличной одежде. Зеркало в туалете было небольшим и мутным, но даже в нем я видела как покраснели мои глаза от напряжения. Синяки под глазами, серая кожа. Ну, преувеличиваю, конечно, но все-таки. Такими темпами у меня скоро руки от нервов трястись начнут и какие операции тогда? Блин, надеюсь, я смогу вернуться к практике. Джинсы не пришлось расстегивать — спали на раз-два, завтра платье надену, хоть не так заметна худоба будет. Мда.       Раскладушка была достаточно удобной, пусть ноги слегка свисали, не помещаясь полностью. Улеглась на бок. Ганс невнятно пожелал спокойных снов, в ответе не нуждался — сразу засопел.       С трупами животных я уже сталкивалась в Гардинии. Это повсеместная проблема Северной Америки что ли? Ради чего и кто это делает? Первое, что приходило в голову — ритуалистика: всякие жертвоприношения. В фильме «Сестрички Либерти» помню такое… Как ее… Вера? Люба? Ну, кто-то из них задушил котенка, а после получил возможность колдовать. Грубо говоря, конечно.       Второе, что вспоминалось — Сумерки, ха-ха, но что-то не сходилось. В Гардинии — размозженная голова собаки, здесь — демонстративность действий. Боже, я уже даже не сомневаюсь в своей адекватности, когда предполагаю, что вампиры реально существуют. Хотелось бы, конечно, осмотреть трупы внимательнее: все ли органы на месте, не обескровлены ли тела животных? Не факт, что это пролило бы свет на происходящее, но больше информации — больше информации, как ни крути. Ближе к разгадке. Раздраженно перевернулась на спину. Возможно. Или вообще нет.       Потолок был вызывающе однотонным и скучным. Ганс во сне похрапывал и время от времени крутился, кровать скрипела. Я завидовала, спать хотелось неимоверно. Закрыла глаза, темнота раскрыла приглашающие объятия — мягкие и ненадежные; топкие и неверные, как тропинка по болоту — шаг за шагом в трясину… Пробираешься сквозь ветви и полусгнившие корни кустарников след в след, отмахиваешься от мошкары. Солнце высоко над головой, от света болят и слезятся глаза, стоит духота, капли пота медленно скатываются с волос на виски, холодят спину, но ни ветерка, ни тени… Только пронзительный крик: — Ко-ош-шка!       Вскакиваю с раскладушки, она переворачивается, но не до этого сейчас — успокоиться бы. Кошка. Так меня только Саша называл, потому что «гуляю сама по себе». — Скучаю по временам, когда мне снились только горы.       Ночнушка не помогла — нормальный сон так и не пришел. Ладонью стираю пот со лба. Ганс на шум не отреагировал. Хорошо. Навожу порядок. Время шесть утра. Значит, три часа сна я все-таки урвала. Ура-ура. Дверь потихоньку открывается, папа Ганса хмыкнул, увидев меня бодрствующей, и жестом пригласил следовать за ним.       Прошли мимо кухни, мимо гостиной, направились к прихожей — он аккуратно вытащил из шкафа шлепки и отдал мне; на улице было достаточно тепло по сравнению с предыдущими ночами, по асфальтированной дорожке проследовали к гаражу. — Проходи, садись.       Он споро поставил небольшие деревянные стулья и убрал со стола инструменты, выудив откуда-то термос с чашками. Здесь было удивительно просторно — в широкой части умещалась машина, люк в метрах двух от нее. В части поуже располагались навесные полки с крючками, на которых повешены пилы, фонари, отвертки… Бензопила. У выхода — газонокосилка. Мужские штуки, в общем. — Тоже жаворонок? — спросил мужчина, разлив слегка теплый чай. Я пить не стала: вначале понаблюдаю за тем, пьет ли он сам и его последующим состоянием. — Всегда встаю рано и провожу утренний обход.       Хотя и не факт, что наблюдение поможет. Один маньяк специально травил себя ядом, чтобы потом… Ладно, это уже паранойя. Но глоток все равно не делаю. — Хотел спросить, что вчера в действительности произошло?       Я внимательно оглядела его. Исходя из логики, наверное, он хочет услышать рациональное объяснение того, что узнал от Ганса. Только игнорировать реальность не получится — вон машина стоит, колеса и кузов которой полностью вымазаны в засохшей крови. Интересно, чтобы вся дорога буквально состояла из нее, скольких нужно убить? И каким образом обескровливали трупы? Почему кровь не свернулась? Конечно, можно объяснить все магией, но магия не отменяет физико-химических законов, просто допускает возможность управления ими на уровне, обычному человеку не доступному. Хотелось бы понять механизм. Поймешь его — разберешься и в том, каким образом происходящее контролировать. Вообще это про патогенез болезни, но суть, мне кажется, одна. — Все, что Ганс рассказал вам, является правдой.       Лицо мужчины потемнело. А рука с чашкой задрожала. Чай оказался на полу: — Вот значит как… — Вы в курсе происходящего? Объясните.       Он несколько минут пытался успокоиться, но безуспешно. Я мягко одной рукой сжала его запястье: напряженный частый пульс чувствовался под пальцами, второй — быстро забрала чашку. Поставила на стол. Раскрутила крышку термоса и налила еще. Сейчас бы ему пустырника или афобазола. Ну, ладно. Чего нет, того нет. Я встала на колени, чтобы быть с ним на одном уровне и вкрадчиво произнесла: — Сосредоточьтесь на моем голосе.       В его глазах читалась паника, зрачки расширены, расфокусированы, белки дрожат. Я, конечно, испытывала изрядную долю стресса — мало ли как человек реагирует на опасность, но продолжила, потому что уже начала: — Вы в безопасности. Вы в своем доме, вы не один, я с вами. Ваша семья цела, они спят у себя в комнатах. Сейчас вам ничего не угрожает, обстановка спокойная. Сосредоточьтесь. Глубокий вдох, медленный выдох.       Наконец, он сфокусировался и смог взять себя в руки. — Спасибо, — прохрипел он. Я пододвинула к нему чашку и медленно встала, осторожно выпрямляясь — ноги затекли.       Интересная реакция. Неужели все так плохо? Я решила подождать, пока мужчина созреет для разговора, но надеялась, что подготовка не займет много времени — автобус подъезжал три раза в день: в десять утра, в три часа дня и, соответственно, в семь вечера. Покинуть Чоувер мне не терпелось. — Эта история непосредственно связана с ситуацией, в результате которой я лишился руки, а моя Марта ноги.       Я слегка прифигела: не настолько мне вчера было плохо после вчерашнего, чтобы не заметить протез и у мамы Ганса. Хотя она была в свободных спортивных штанах… Мужчина, увидев мою приподнятую бровь, пояснил: — У нее стилизованный под нормальную ногу протез. Я не стесняюсь этого, но Марта… Марта до сих пор переживает. Даже запрещает нам вдвоем одновременно ездить на машине, — он горько усмехнулся. — Только по праздникам можем выбраться куда-то вместе, и то исключительно на поезде. — Почему? — Она считает, что если авария произойдет, то хотя бы один из родителей останется жив и позаботится о Гансе.       Ого, какие у людей тараканы бывают. С другой стороны, ее можно понять. После аварий, да и любых других потрясений, трудно избавиться от навязчивых страхов и воспоминаний. — Так вот… Мы возвращались из Гардинии поздно вечером, почти ночью. Я чувствовал, что машина буксует на протяжении всего отрезка пути, когда мы свернули с главной дороги. Нам один наш друг сказал, так быстрее доедем… Выходить наружу и проверять из-за чего все это происходит, я не хотел, тем более — датчики были в абсолютном порядке. В общем, мы уже практически выехали на знакомую развилку, как вдруг Марта обратила мое внимание на кровь, разлитую всюду по дороге.       Он перевел дыхание, глотнув чая: — Предупреждая вопросы: криков никаких не раздавалось, бензина было достаточно, но мы все равно вышли. Теперь-то спустя время я вообще не понимаю зачем, но что уж сейчас посыпать голову пеплом.       Ну как зачем — все по заветам дешевых американских фильмов ужасов. — Вокруг не было ни единой живой души, повсюду лежали трупы животных — в большинстве, собаки и кошки. И еще еноты, да. Нам показалось, их не мучили. Разве что они были слегка раздутыми. Марта заметила вытоптанную тропу, ведущую в лес, и… Это прозвучит глупо, но невозможно было не пойти по ней. Тропа звала нас. Шли недолго. По пути попадались мертвые олени, лошади и медведи. Зрелище не для слабонервных. В общем, тропинка вывела к поляне, окруженной огромными валунами. Их было, как сейчас помню, шесть штук. Гладкие монолиты. В них были закованы Дети Ночи, так они себя называли. Это единственное, что я помню. — Почему, если они закованы в камни, трупы не около них, а везде? — Не знаю. Мы не разговаривали, Наташа. Я даже не запомнил как они выглядели, все стерлось из памяти, — фыркнул он. — Но позже…       Ого. Реально вампиры. Но отличия от истории родителей Ганса есть: расположение трупов. Я думаю, это на что-то может влиять. Если десять лет назад можно было говорить о хаотичном убийстве, то сейчас — вряд ли. — А на счет крови? — попыталась выяснить, случайно прервав. — Не знаю, — он спокойно пожал плечами. Ну, в целом, неудивительно. — Простите, что перебила. Так что с вами произошло? — Конкретно рассказать не могу — был не в адеквате. Когда отпустило, мы с Мартой обнаружили себя в больнице с ампутированными конечностями. Она ничего не помнила о произошедшем, ей казалось, что мы просто попали в аварию. А я узнал от мамы, что спаслись мы только благодаря моим корням: бабушка была… знахаркой? Обладала магией какой-то. Вампиры таких боятся. Не знаю как вам удалось выйти сухими из воды, но будь Ганс там один… Мы с Мартой в долгу перед тобой Наташа. Спасибо за живого сына.       От благодарности отмахнулась, спросила: — Они постоянная угроза или появляются время от времени? — Я старался отслеживать первое время происшествия, но ничего схожего не нашел. Потом все устаканилось, и я прекратил. — А существуют свободные вампиры? — риторически спросила я. — Да, — он пожал плечами, — они в Гардинии и выше нее живут, питаются кровью и в Чоувер не лезут. — Вы легко об этом говорите после всего произошедшего. — Совсем нет, — покачал он головой. — Я до сих пор в ужасе, но ужас Гардинии не сравним с… С ними не сравним. — Почему? — Ну, те, кто родился или давно живет там, привыкли к таким реалиям. Носят с собой святую воду и осиновые колья, не выходят из дома ночью без надобности. Есть специально обученные люди, которые патрулируют территорию. Это привычная опасность, ты можешь попасться, но знаешь, как этого избежать. А Дети Ночи… — Я поняла, не продолжайте.       Можно мне домой, а? Я согласна писать настоебенившие отчеты по выполненной работе и карты стационарных больных, и что угодно еще… Мда, что имеем не храним, потерявши плачем. Как Ванек-то со всем справляется самостоятельно?! Хотя может папа объявился уже. Ладно, не буду травить себе душу. — Вот вы где, — нежно улыбнулась Марта своему мужу. Я отвернулась — жизнь решила выжать из меня последние соки. Правильно, чтоб вампирам нечего было высасывать. Ха-ха. Может, они не пьют кровь ведьм, потому что их энергия им не подходит? Или дело в возможности защитить себя? Все равно непонятно почему кровь размазана по земле, а не употреблена? И почему шесть вампиров прикованы к камням?       На завтрак — хлопья и чай, Марта виновато потупила взгляд, а я вытащила из сумки вчерашние десерты, и стол перестал выглядеть полупустым. Ганс ожил на глазах, с наслаждением поглощая торт. Вероятно, и правда живут скромно. Ну, восстановление после операции дорогостоящее, это точно, одни протезы могут не одну сотню долларов стоить, особенно такие функциональные. Плюс ко всему, возможно они потеряли работу из-за увечий. Печально, но хотя бы живы. Бывает хуже.       Заставила себя поесть. Время уже перевалило за десять и на автобус я опоздала, но оставаться в гостях дольше необходимого мне не хотелось. Ганс и Энди уже начали ко мне привыкать, скоро начнут задавать вопросы, на которые придется либо лгать, либо отвечать очень пространно — никакой из этих вариантов не нравился, я испытывала благодарность за помощь и портить отношения недоговорками казалось кощунственным. — Ты куда? — спросил Ганс, встав из-за стола. Он быстро собрал посуду и разложил в посудомойке. — К Энди? Я присоединюсь часа через два. — В библиотеку, — односложно ответила я. — К Энди не зайдешь перед отъездом? — Думаю, нет.       Ганс удивился, но ничего не сказал, я всех сердечно поблагодарила за теплый прием, собрала манатки и, позволив Гансу себя обнять перед выходом, быстро покинула дом, отказавшись от «подвезу тебя?».       Контроль, даже такой мягкий, давил, но вскоре оказалось, что поступила я слегка опрометчиво — дом находился далеко от центра, стоял практически на окраине города, поэтому на дорогу потратила, наверное, минут тридцать. По сравнению с Самарой, Чоувер, конечно, в размерах уступает, и все равно — эти полчаса жгли: мне все казалось время поджимает.       В хитросплетениях построек, а градостроением здесь занимался, видимо, такой же архитектор-пьяница, что и в Гардинии, легко было блуждать часами. Мне повезло: во-первых, я не пыталась следовать указателям, понимая их, в лучшем случае, неактуальность, а во-вторых, встретив дедушку на неспешной прогулке, попросить его показать примерное направление куда идти. Нам странным образом оказалось по пути. Круто.       Библиотека располагалась в ветхом здании. Оно было каменным, поэтому внутри отсутствие отопления остро ощущалось — холодно, сыро, пахло затхлостью. Как здесь содержат компьютерный зал — условия для возгорания самые лучшие. Холл плохо освещен. Лестница на второй этаж выглядела весьма-а сомнительно. — На первом этаже детская секция и туалет, на втором — взрослая, — подсказал мне дедушка. И направился к выходу: — А вы?.. — Прогулялся, — хмыкнул в усы он и, прихрамывая, медленно скрылся за дверью.       Забавно, чем доброжелательнее ко мне относятся — тем подозрительнее становлюсь.       Так. Какую секцию выбрать? В зависимости от того, что собираюсь искать. Но я не знаю что — про вампиров? Фей? Ведьм? Посмотреть газеты? Никто не отменял наитие. Раз уж я один из героев этой истории, значит события и люди будут вести меня к цели. Магия же мне дана для чего-то.       Я ищу ответы на множество вопросов, которые меня не интересуют вообще. То есть, фея Бри, запертая в Церкви, ведьмы, Феникс, пропавшие люди — оно задевает по касательной, я вынуждена исследовать эти темы, потому что не могу оставить все на самотек, но вся информация, добытая здесь не приближает меня к главному вопросу — как отсюда выбраться? Понятно, что маленькими шагами к большой цели, но продвижения вообще никакого. Ради чего все это узнавать и копаться в деталях? Это распыляет внимание от главного. Я приехала сюда восстановить телефон. Восстановила. Еще неделю назад. Почему все еще здесь?       Виски заныли, в глазах потемнело. На какое-то время я потеряла ориентацию в пространстве — все вокруг закружилось. Приступ продлился недолго — минуты две от силы, но из колеи выбил. Что это было?       Ладно. Я начала подъем по лестнице. Камень выглядел, ну, очень плохо. Каждый шаг приходилось контролировать — не дай бог приложить больше силы, чем это выдержит ступенька.       Какие из действий действительно мои? Скорее всего все. Я могла поступить так, как поступала. Хотя таким образом я опять возвращаюсь к вопросу насколько этот мир детерминирован и широко ли простирается моя свобода воли? Чувствую себя героем в симуляции. Враг сильнее меня, но сдохнуть не сдохла — у нас еще сюжет не кончился, не все локации исследованы. Насколько реальна возможность умереть? Почему мне страшно?       С другой стороны, я сейчас в Чоувере, а не в Гардинии — это разве не проявление осознанного выбора? Я оказалась здесь, проявив настойчивость и проигнорировав неявную просьбу Виктора не рыпаться. Но это одна частность, в которой Гардиния — центр событий, где я точно должна быть, но нахожусь здесь. Тогда да, можно говорить, о изменчивости пространственно-временного континуума. Если же я оказалась здесь, потому что должна была, и это произошло бы в любом случае, то… Никак это не проверишь.       В своем мире я знала — изменения происходят постоянно в зависимости от твоего выбора. Я могла, например, построить спортивную карьеру — все перспективы были, но выбрала другой путь. Могла не уходить после девятого класса и не получить средне-специальное образование в колледже. Могла не соглашаться на предложение помогать солдатам, участвующим в военных конфликтах. Передернуло от воспоминаний. Многие уверяли — раз на роду написано, точно произойдет. Но откуда им знать написано оно или нет?       Мучила неопределенность.       Потерялась в мыслях и в книжных полках. Они высились вширь и вглубь, я не могла разглядеть потолка — все заполняли книги, пространство вибрировало, искрилось. Поразительно. Наугад выхватила объемную книгу в золотой обложке. «Взлет и падение Солярии». Гм… — Если тема интересна…       От испуга я резко повернулась на голос и без раздумий ударила корешком книги по челюсти говорящего. Щую. Бьянка. Опять она. — Можешь спросить меня, — обескуражено договорила она, массируя кожу подбородка. — Я осмотрю, — предупредила, прежде чем пропальпировать кость. Бьянка не отпрянула, разглядывая меня уже с интересом, отражающимся в умных глазах. — Ничего не сломано, просто синяк будет. — Всегда ты так неадекватно реагируешь? — поинтересовалась Бьянка без претензий. Достаточно ровно.       Подкрадывайся чаще и узнаешь — хотелось резко заявить, но откровенно говоря, Бьянка, действительно, не виновата в избыточности моих реакций на стресс. — У меня был тяжелый день. — И жизнь, — хмыкнула она, сложив руки на груди. — Я не в обиде. Просто довольно-таки смешно: из соображений безопасности выставить барьер, блокирующий магию, и все равно получить. Ценю изобретательность.       Ха-ха, изобретательность. Я просто не могу использовать свои силы, но на всякий случай запомню — против лома нет приема. — Для чего ты копишь энергию? — спустя минуту молчания, спросила Бьянка. — Рядом с тобой ощущаешь себя как на пороховой бочке — рванешь, и от города мокрого места не останется. — Прям города? — А ты не чувствуешь? Я поэтому тебе таблетку дала, думала может проблемы у тебя с магическими протоками. — И всем ты так помогаешь?       Бьянка поморщилась: — Все «подсевшие» друзья Энди — дети от союза волшебниц и простых людей. Они без этих таблеток живут крайне плохо и недолго. Раньше были Белые и Черные круги, поглощающие излишки магии и помогающие поддерживать протоки в порядке… — А сейчас? — Понятия не имею. Белых-то давно нет, оно очевидно, но Черные… Все в растерянности. Конечно, этих детей не так много, так что лекарства хватает, но странно, конечно. — Эти дети от Земных Фей и… — Нет, — покачала головой Бьянка. — От Земных проблем не было. Их магия не резонирует с человеческими телами Землян. Это феи и маги из других измерений портят все.       Та-ак. Черные и Белые круги. Дети-обскуры как в Гарри Поттере. Ыау, зачем столько всего. Мир огромен! — Ради чего ты помогаешь? — Деньги нужны. Таблетки эти сделать довольно просто, я хороший зельевар.       Чет попахивает враньем. Возможно, это одна из причин, но выглядит это как-то… Сомнительно. Если она хороший зельевар почему не зарабатывает деньги в Магиксе? Если плохой, если проблемы с законом — тогда понятно чего ради здесь тусуется. В благотворительность не верю. Слишком уж настойчивый интерес проявляет ко мне. Да и так ли невинны ее таблетки? Энди вряд ли без оснований ее терпеть не может.       Мне бы способности, которые помогут определять ложь и правду. Зажила бы — кайф. — Так что советую тебе не затягивать с приемом. Еще немного и твое тело начнет разрушаться. — Я не… — Я знаю, — кивнула Бьянка. — Но проблемы и у чистых ведьм случаются, когда колдовство становится слишком тяжелой ношей.       Что ж, ладно. Подумаю. Она права в одном: магия разжижает мозг. Мне постоянно плохо, думаю вполовину не так эффективно, как раньше. Упускаю что-то. Боюсь своими силами навредить. Бьянка пытливо спросила: — Ты ищешь что-то конкретное? Помощь нужна? — Нет, спасибо.       Посвящать ее в проблемы моей жизни в планы не входит. Да и вообще кого угодно. Меньше всего сейчас мне хочется рисковать. Вопрос времени, когда кто-нибудь из таких как Бьянка догадается — я об этом мире абсолютно ничего не знаю и решит воспользоваться. Только даже понимая все это, изменить это быстро? Да невозможно. Пласт информации огромен! — Слушай, Наташа. Я понимаю, ты мне не доверяешь. Тогда давай… Хочу предложить тебе сотрудничество. Мы обе ведьмы, у меня практически нет связей с магическим обществом здесь, у тебя — в Магиксе. Впереди нас всех не ждет ничего хорошего — близится война, проиграв которую нас прижмут к ногтю крепче, чем когда-либо, и не думай, что сюда не сунутся. Почувствуют силу — захотят получить больше.       В голове опасно зазвенело — война?! Война? И здесь? Ни за что. Война. Только этого не хватало для полного комплекта! Как я могла забыть? Для сюжета в стиле «магический реализм» обязательно нужны битвы добра со злом, и никто не уточняет планетарного масштаба или двор на двор. — Не понимаю чем я могу тебе помочь.       Феникс же развяжет войну. Не помню, что он собирался делать, но точно возможно ничего хорошего. По мультфильму. А так может он никем непонятая лапушка. Ха-ха… — Я пока тоже. Но. — Бьянка замялась. — Говори раз начала.       Она подняла на меня испуганный взгляд. Я почувствовала секундное облегчение, которое почти сразу же сменилось еще большим напряжением. — Мой дар позволяет предвидеть некоторые события и людей, которые на них повлияют. Ты в них есть… Фигурируешь. Я бы хотела состоять с тобой в дружеских отношениях, когда история начнет разворачиваться.       Вот оно как. Значит, я все-таки буду принимать участие в происходящем. Хотя это же только контур. Может ничего и не будет. Может я откажусь. Может, может, может. — Согласна на контракт.       Во всяком случае, я ничего от этого не потеряю. Бьянка не удивленно кивнула: — Встретимся здесь же в три? — Нет, я сегодня уезжаю. Приезжай в Гардинию.       Бьянка насмешливо фыркнула, почесав кончик носа: — Не уедешь. Ты еще не все в Чоувере сделала. Он тебя не отпустит.       Пожимаю плечами — посмотрим. Что вообще значит «не отпустит»? Города здесь тоже живые что ли? Как это называется… Антропоморфные, кха-ха-ха, кто бы мог подумать, что метки на фикбуке мне в жизни пригодятся? — Лучше не рискуй, — предупредила Бьянка, я махнула рукой: сама разберусь, что мне делать. Вот и проверю свои теории. Бьянка тяжело вздохнула.       Без особого труда удалось найти книги про вампиров и трактат о магических ритуалах, как только я забрала, что хотела — меня выкинуло в другую библиотеку? Видимо, для обладающих магией здесь есть собственные залы. Для людей библиотека выглядела приятной — светлая, теплая, чистая, не грозившаяся развалиться каждую секунду. Полки с газетами помогла обнаружить милая библиотекарша в читальном зале.       Нужную газету в куче хлама я сумела обнаружить, но страница с информацией была вырвана, поэтому выяснить мне ничего не удалось. Уу-уу, как загадошно. Библиотекарша устало спросила собираюсь ли я что-нибудь взять, услышав отрицание, она прервалась на обеденный перерыв, а я, вспомнив о времени, побежала на автобусную остановку. По пути в Гардинию почитаю.       На остановке, когда я пришла, никого не было. Хотя уже девять сорок пять. Закурила. К без пяти подтянулись две девчонки и мальчик с мамой. В десять женщина занервничала: — Где автобус? У нас время поджимает… — Вот именно, — подтвердила девчонка с двумя хвостиками. — Никогда раньше не опаздывал.       Автобус появился через пять минут, и, когда мы вошли в полупустой салон, водитель громко извинился за задержку. Вот это да-а. У нас дай бог не наорут просто за факт существования. Я села примерно в середине у окна, пристегнула ремень безопасности, класс — в России такого не хватало, прислонилась затылком к спинке сидения и закрыла глаза. Странное ощущение от окончания мини-путешествия. Вроде, и не все изучила, а вроде — и плевать на это все.       Мы тронулись в путь. Какие же все-таки здесь ровные дороги. Нас не везут как мешки с картошкой: автобус не подкидывает на каждой кочке, не подрезают автомобилисты, возомнившие себя профессиАналами из Формулы I, возможно просто потому что в этой Вселенной таких фильмов не сняли. Спокойное вождение, неторопливое, но мне и спешить некуда, в целом. Хотя немного страшновата реакция Анны Сергеевны на мое отсутствие. Проблемы будущей меня — подумаю о них в Гардинии непосредственно.       Что касается вампиров: их оказалось несколько видов, они разительно отличались друг от друга, пили кровь по-разному, некоторые, например, Глэдстоковские питались энергией людей, к крови относились равнодушно. Появились они задолго до рождения Дракона, когда Солнце еще не было создано и Вселенная была погружена во мрак. Мрак населяла всякая нежить, духи, демоны. Насколько этому можно верить непонятно, но достоверность, в общем-то, мне и не нужна особенно. Узнала и хорошо.       Интересно, а от вампиров Глэдстока угроза выше, чем от классических вампиров? Просто в чем различие? В выживаемости? В том, что Глэдстоковские не могут никого обратить? Могут ли именно они быть виновниками произошедшего с родителями Ганса и с нами? И вот еще что важно: если трупы, которые мы видели, были выложены в ряд последовательно (просто мы с Гансом этой последовательности не разгадали, например), то это может означать несколько неприятных вещей. А) Вампиры получили некоторую автономию от Монолитов; Бэ) им кто-то помогает. Возможно даже вампиры классические. Мало ли, переворот хотят намутить. Но это если Глэдстоковские Вампиры имеют отношение к нашей ситуации.       Хотя я склоняюсь к тому, что имеют. Во-первых, кровь не выпита, трупы слегка вздуты — значит, возможно, давление перед смертью было повышено, следовательно что? Правильно… Вдруг в конце салона закричала девчонка, меня резко прижало к сиденью. Раздался громкий БУХ. Я треснулась головой о поручень. В глазах потемнело.       Голова кружилась, нога болела. А. Ага, лодыжка распухла. Вывих? Перелом? Пипец, автобус перевернулся что ли? Кто-то крепко обхватил меня за талию и легко вытащил через окно наружу. Приземлилась не очень удачно — от боли аж зазвенело в ушах, и я кратковременно снова потеряла сознание.       Какого черта со мной вечно происходит?! — Кто-нибудь пострадал? — спросила я, опираясь на мужчину. — Нет-нет, — успокоил он меня. — Все в порядке. — Хорошо. — Я Рио.       Сосредоточиться было тяжело. Стоило только открыть глаза начиналась свистопляска. Только бы не сотряс… Стоять было тяжело, думать сложно. Отпилите мне голову. — Когда приедут за нами, может быть, знаешь? — Ждем пока, — виновато произнес водитель. — Что там вообще произошло? — спросил приятный женский голос.       Их разговоры вызывали у меня головную боль. Рио осторожно опустил меня на землю на постеленную ветровку, я поблагодарила, стоять реально тяжело. Водитель вздохнул: — Человек посреди дороги как из-под земли появился, затормозить не успевал… Ну и вот.       Ну и вот, блядь. Я не рисковала открывать глаза, но предполагала во что превратилась моя лодыжка. Напрягал и возможный сотряс. Я чувствовала запекшуюся кровь где-то чуть правее левого виска, но дотрагиваться не стала — не хватало инфекцию занести. Самое неприятное — ни льда, ни НПВС нет, сиди и жди. Ладно, хотя бы никто, кроме меня, не пострадал.       Наконец, приехали спасатели и следующий автобус. Меня, не обращая внимания на просьбы, повезли обратно в Чоувер, ведь их больница ближе, а остальные поехали в Гардинию. С — справедливость. Мне не плевать на здоровье, но часом больше-часом меньше вообще никак на мое состояние не повлияет, я же не в тяжелом состоянии.       После обезболивания в голове немного прояснилось, и я уже с интересом наблюдала за тем, как неумело парень под руководством врача иммобилизирует сустав. Хотелось, конечно, объяснить ему как это делать, но было откровенно лень. Тем более, слушать как врач тихо ругается на подопечного было весело — вспомнились мои годы практики.       Больница оказалась небольшим, но функциональным ФАПом, где мама Энди наложила мне два шва на лоб. Потом местно обезболила голеностопный сустав, сделала рентгенографию, вправила и наложила эластичный бинт. Какой невероятно удобный у них прибор! Стационарный, легкий, как бы он нам помог в практике! А то некоторых женщин с весом 150+ килограмм на каталках бедные санитары транспортируют на все эти инструментальные обследования… Я и сама этот кошмар помню, и как спина в восемнадцать лет отваливалась, и как разогнуться не получалось.. — Как же вы умудрились? Ремень не пристегнули? — Пристегнула. Просто не повезло.       Блин. Бьянка же предупреждала. Неужели из-за меня люди могли пострадать? Кошма-ар. Я-то ладно, переживу последствия своей гордыни. Хорошо, что со всеми все в порядке. — Повезло, что без перелома.       Я, фыркнув, согласилась. — Вам надо отлежаться день-два, — продолжила Элли. — Не напрягать ногу без надобности. Давайте я позвоню Энди, и он вас заберет.       Мне этого очень не хотелось — во-первых, ощущение себя как девицы в беде — прям фу, во-вторых, у меня был план, и я его придерживалась. — Наташа, вы нам вообще не мешаете, у нас большой дом, а ехать сейчас в Гардинию с вывихом тебе… Вам будет достаточно тяжело.       Покачала головой — дольше оставаться у них просто нелепо. Сниму номер в отеле, хочу автономности: — Боль терпеть мне не привыкать. — Тогда я настаиваю, чтобы вас сопроводил Энди. — Вы слишком много на себя берете, — раздраженно высказала я. — Мне не пять и не десять лет, свои проблемы я могу решить самостоятельно. Я благодарна за комфортные условия, что вы предоставили мне, но не будь их — для меня ничего бы не изменилось, поэтому не советую пытаться давить на меня.       Элли выслушала все спокойно и доброжелательно; это вообще ни о чем не говорило — хороший врач легко справляется со своим лицом и эмоциями. Это у меня какие-то проблемы в сфере гнева — сдерживаться не получается. Точнее, изредка меня прорывает в самый неподходящий момент. — Простите, Наташа, я не хотела обидеть вас или оскорбить, — она миролюбиво подняла руки ладонями вверх. — Просто я мать и любого ребенка воспринимаю как своего.       Только мне уже тридцать лет. Извиняться за вспышку не хотелось, и я не стала. Действие кеторолака постепенно прекращалось, лодыжка начала ныть. Клонило в сон, нервной системе нужна перегрузка. Время пять тридцать. Отсюда до остановки… Не знаю сколько. И каким образом идти? Или вызывать такси? А почему я сразу не поехала на машине? Мм… Хотя, если бы машина в кювет улетела, не факт, что в ближайшее время мне пришлось бы снова собираться в Гардинию, ха-ха.       О чем я вообще думаю? Конечно, сегодня я уже точно никуда не поеду. Да и отель снимать в моем состоянии нестояния идея просто десять из десяти.       Пока я размышляла, Элли продолжила: — Но я все равно уже сообщила Энди об аварии, он скоро приедет. Вы уж там вместе разбирайтесь как лучше поступить.       Вот су-учка. Специально же так поступила. Я кивнула и, прихрамывая, вышла на улицу. Солнце медленно закатывалось за небосклон, но пока все еще было жарко. Закурила. Проходящая мимо медсестра остановилась, хотела, наверное, указать на знак запрещающий курение, но не стала — молча попросила прикурить. — Херня твои Kiss, — сказала она мне, затянувшись напоследок. Я расхохоталась.       Энди приехал быстро, выглядел встревоженно. Ещё один обниматель. Спросил: — Тупой вопрос, но ты как вообще? — Жить буду.       Энди скептично прищурил глаза и что-то тихо проворчал: — Я к маме забегу, одна нога здесь, другая там. — Не торопись, мама не вечная.       Пока все заканчивается для меня без последствий, долго ли продлится период везения? Сегодня нога, завтра шею сверну, послезавтра… «Чем дальше в лес, тем больше дров» — вспомнились мне вдруг мамины слова. Она их часто повторяла, когда бралась за новое дело… Скучаю. Не хватает мудрых советов. Окончательно расклеиться мне не удалось, Энди быстро вернулся. — Слушай, — деловито начал он, подхватив меня за плечо. Видимо, мама обрисовала ситуацию. — Ганс предлагает послезавтра поехать вместе в Гардинию. Я тоже поеду. Вместе потусуемся в тамошних барах… — Энди… — Да-да, я бываю прилипчивым, Ганс прав, но тебе нужна помощь. Я хочу тебе помочь, потому что ты не попросишь.       Я не считала его назойливым, он хороший заботливый парень, мой Саша такой же. Таким же был. Только это сейчас не к месту — привязываться ко мне опасно, учитывая, что «взорваться» я могу в любую минуту. Помимо этого, общение подразумевает обмен информацией о себе. Даже если я солгу — раз, два, три, …дцать, однажды это всплывет, и всем будет больно. Пока мы не стали близки, лучше разорвать отношения. — Нет ничего плохого в твоих попытках помочь своим друзьям, Энди. Это не прилипчивость, а гипертрофированная ответственность и забота. — Тогда в чем проблема?       Энди выглядел несчастно. И правда переживает, не ценят его что ли? — В том, что ты ничего обо мне не знаешь. И я не смогу быть откровенной с тобой, но лгать не кажется честным по отношению к тебе. — Ты думаешь, я идиот? Я знаю все это. Ты скрытная, ты даже когда была пьяной в стельку плакала и просто повторяла: «Верни меня домой». У тебя явно проблемы с алкоголем, ты много куришь. Ты иногда говоришь пугающие вещи о себе, у меня возникает ощущение, что ты хочешь умереть. Не от хорошей жизни люди такими становятся. Но ты добрый человек. Поддерживаешь меня — мои мечты не кажутся тебе несущественными, ты умеешь слушать и говоришь воодушевляющие вещи, ты объективно оцениваешь людей и находишь в каждом положительную черту. Ты уважительно относишься к взглядам, которые тебе не близки и не насмехаешься над странными просьбами. Мы были рады, когда после тебя Дот не пришлось успокаивать несколько часов кряду. Ты не сказала Гансу и слова упрека, хотя имела на это полное право, ты была гласом разума в критический момент. А еще цветы наши зацвели впервые за все время, что они стоят на подоконнике. Для меня этого достаточно. Я понимаю, что ты обеспокоена моим… Вторжением в твои личные границы, но я понимаю слово «нет» и не стану лезть тебе в душу без приглашения. — Я не понимаю зачем тебе это все. — Круговорот добра в природе, Наташа. Я помогу тебе, ты поможешь кому-то, кто в этом будет нуждаться. Я же не переступаю через себя, стараясь немного облегчить твою жизнь. И мои родители тоже. Конечно, это твой выбор — согласиться с моими убеждениями или уйти, но не решай за меня нужно мне это или нет. Я для себя все решил в тот момент, когда ты уверенно села в машину к Гансу. Он, кстати, никогда раньше не жертвовал своим комфортом ради кого-то.       Я ошеломленно затихла. Не ожидала таких слов. — Ганс тебе похвастался на счет раскладушки? — не удержалась от вопроса. — Ага, распереживался, что влюбился, — развеселился Энди.— Поехали?       Я только кивнула.       У ворот нас уже ждал Ганс. Он сразу же подал мне руку, и они с Энди вдвоем попытались облегчить мои страдания, усугубляя их в два раза больше, потому что неорганизованность — худший враг лечения. Проще было самой допрыгать, я честно им так и сказала. Парни смутились, но отвяли. За что огромное им спасибо, я чувствовала себя очень смущенно. — Я приготовил куриный суп, — отрапортовал Энди. — Слышал это для костей полезно. — Где ты такое слышал? — фыркнул Ганс. — От моей мамы, — горделиво задрал нос кверху. За этим забавно наблюдать. — Твоя мама говорила про холодец, — воспротивился Ганс. Я кивать не стала, но это ближе к правде, чем суп. Хотя и от него я не откажусь. — Что? Не-ет. Блин, точно. Наташа, завтра тогда сварю. — Когда это ты вообще поваром заделался? — съязвил Ганс, накрывая на стол, пока Энди разогревал суп. — Последняя твоя готовка закончилась пылающими шторами. — Так это из-за тебя произошло, — возмутился Энди, всплеснув руками. — Это ты мне сказал давай па-апробуем поджарить стейк методом фларирования! — Фламбирования, — оскорбленно подчеркнул Ганс. — И ты мог отказаться. — Не, ну, мог, конечно, — согласился он. — Просто интересно стало.       Я рассмеялась. Как домой попала. Я и Саша иногда также спорили… Он любил готовить. — На удивление вкусно, — возвестил Ганс, требуя вторую порцию добавки. — Реально сам готовил? — Дурак совсем? — фыркнул Энди. — Кенди попросил.       Ганс с умным видом покивал, а меня после тарелки супа силы покинули совсем. Лень было шевелиться, разговаривать, думать — вообще все. Энди это заметил быстро и подставил стакан воды с обезболивающим: — Держи, выпей, — попросил он. — А потом спать.       Шла я медленно, периодически выпадая из реальности. — Наташ, — тихонько потряс за плечо Энди, — держи пижаму. Помочь тебе переодеться?       Я с трудом открыла глаза, закрыла; слова в предложения отказывались складываться. Одеяло такое мягкое. В туалет срочно!       Окончательно проснулась после прохладного душа. Самочувствие на двойку с плюсом, но хотя бы отдохнула. Лодыжка изредка ныла, когда приходилось на нее опираться, но, в целом, выглядела хорошо, без отеков. Внизу уже кипела жизнь — Ганс и Энди играли в приставку и о чем-то оживленно разговаривали. — Доброе утро?       Ганс хмыкнул, смахнув кудрявившуюся челку с глаз: — Так-то уже вечер почти. — Четыре это не вечер, — возразил Энди. — Выспалась?       Я кивнула, а Ганс начал спор о утренних, дневных и вечерних часах. Глубокомысленно. Ой, я же должна была с Бьянкой встретиться в три. — Чем сегодня займемся? — спросил Ганс.       Меня не отпускали слова Бьянки о Чоувере — не все сделала, не отпустит. Как в любой игре, где предусмотрена смена локации. Не уйдешь пока все квесты не выполнишь; только ты о них узнаешь намного раньше, чем герой, за которого играешь. Герой узнает благодаря череде «случайных» событий, разговорам с людьми, интуиции. Значит, чтобы получить возможность уйти — нужно завершить какое-то задание. Думать о себе как о персонаже компьютерной игры было легче, чем признать — провидение чувствовалось в какие-то моменты особенно сильно. — На речку пойдем, — ответила я, когда парни уже пришли к какому-то решению. Энди удивился: — Ты уверена? С твоей ногой… — Показано плаванье, — пожала плечами. — Как раз разгрузит напряжение.       Энди посмотрел на Ганса. Ганс кивнул, мол да, не врет. — Тогда ешь, — поставил перед фактом он. Как будто я отказываюсь. — А я пока всех наберу. Ты же не против компании? — Не против.       Мне вообще без разницы с кем, когда и как. Что интересно такого в этой речке важного и необходимого для меня? Может, я вообще просто выдумываю, а на самом деле нет никаких «интуитивных знаний»?       В комнате на кровати лежит договор. Бьянка, конечно, шустрая. Записка. Какой ровный каллиграфический почерк:

Не торопись, подумай.

      Еще бы. Сейчас вникать не буду, позже. В сумке лежали книги. Не успела я задуматься о том, как их вернуть обратно в библиотеку, они просто исчезли из рук. Да ну, я же не… Ладно, теперь буду знать. — Мне надо купальник купить, — сообщила парням. Ганс кивнул: — Сейчас поедем. — Не рано?       Энди покачал головой, отвлекаясь от телефонного разговора: — В самый раз.       Ганс пояснил: — Компания у нас скорая на подъем.       Понятно. Это здорово, всегда весело. В школе у меня не было друзей-друзей, приятели разве что, но и с ними было неинтересно, в общем, с одноклассниками общалась редко и нехотя. Встречи выпускников никогда не посещала. Зато в колледже и институте повезло, подружились все и после окончания учебы поддерживали хорошие отношения.       В магазин со мной поехал Ганс, Энди остался собирать нехитрые закуски. — Как думаешь, что тогда было? — спросил он, когда мы вышли из машины. — Вампиры, — прямо ответила я. Не поверит — бог с ним, поверит — все равно бог с ним. Ганс кивнул: — Мы с Энди к тому же выводу пришли. Поругались, правда, потому что он настаивал — вампиры пьют кровь, а не разливают по асфальту. — И как ты парировал?       Ганс высокомерно задрал нос: — Поискал в интернете инфу, нашел вначале всякий мусор, потом наткнулся на статью про вампиров из Глэдстока, описание их способа убийств с примерной картиной произошедшего с нами совпало. Очень примерной. Мы ж не видели ничего, кроме животных.       Вошли в магазин, зазвенел колокольчик. Ганс продолжил: — Так что, может быть, и хорошо, что полиция не приехала. Тем, кто там был, уже все равно не поможешь.       Продавщица напряглась, а я про себя посмеялась. Забавно, как бы она полицию не вызвала. Купальник выбрала быстро — опыт не пропьешь, ха-ха-ха: закрытый, прочный, не профессиональный, конечно, но тоже хорошо.       Когда мы всей компанией из семи человек доехали до пляжа, я поняла почему никто не отказался от неожиданного пикника, ведь не сказать, что весенняя погода была подходящей для купания, вряд ли речка прогрелась в достаточной мере. Ничего подобного.       Ганс остановил машину у кромки леса, Синди подсказала, что дальше просто не проедем. Снаружи все выглядело как обычная лесополоса. Стоило только зайти на тропинку, ведущую куда-то вглубь — мы оказались в тропиках. Идти было не совсем удобно — то и дело попадала в ямки, под корни и лодыжка начинала ныть, но не смертельно. Энди попросил всех идти не так быстро, поэтому первый этап приключения прошел успешно. Было влажно и жарко, я понятия не имею, как называются такие деревья на самом деле, но напоминали они лианы, росли невероятной красоты цветы, летали бабочки; мелькнула парочка обезьян. Никого это не смущало! Алло, мы только что были… А, кстати, где мы были? Если рядом с Мексикой или Флоридой, то все понятно.       Непонятно только почему снаружи лес не выглядел тропическим! Что за дела? Опять магия? Да и не плевать ли? Тепло, хорошо, солнце светит? Ну и все. Когда-нибудь и эта тайна раскроется, а не раскроется значит и не надо.       Речка была широкой, простиралась далеко, что казалась морем. Ну, на мой взгляд. Вода по ощущениям шелковая, очень чистая. Сразу же захотелось окунуться, но девушки захотели вначале поболтать-познакомиться, отказываться показалось невежливым. Интересно, а как бы Анна Сергеевна поступила? Синди я уже знала — она певица в группе с Энди, вторая оказалась ее подругой Кармен. Симпатичные, миленькие. Двое парней спокойно представились — Винчесто и Сонг. Имена, конечно, у всех из разных опер. С чем это связано? Гм.       Кармен достала из сумочки листы А4 и возгласила, что это «100 вопросов на сближение». Все коллективно застонали, и я ментально вместе с ними. — Да что вы вечно выпендриваетесь? Мы благодаря этим вопросам и начали дружить! — Разве что с Гансом, — фыркнул Сонг, развалившись на спине. Винчесто хмыкнул.       Пока они переругивались, я медленно ела нарезку колбасы. Какая разница — все равно в итоге придется принимать участие в этом, потому что Синди поддержит Кармен, Ганс вообще любит отвечать на все, что касается его великолепной личности, а Энди дамский угодник.       Так и вышло. — Наташа, веришь в любовь с первого взгляда? — спросил Винчесто, когда до меня дошла очередь. — Ну, я предполагаю, что такое возможно, но со мной такого не происходило. — Нет, ну, здесь нужно конкретно ответить прям «да» или «нет», — настоял он. Энди уставился с интересом, девушки захихикали. — И объяснить почему так считаешь, — добавил Сонг. — Тогда я буду исходить из своего опыта и скажу «нет», потому что с первого взгляда человек может почувствовать желание или страсть, влюбленность или просто симпатию. Любовь не приходит сразу поскольку это не кратковременная эмоция, а глубокое чувство, развивающееся из привязанности и уважения со временем, когда вы друг с другом пережили и радость, и тоску, когда разделяете общие интересы и готовы уступать друг другу. Да, не знаю. У всех же все по-разному. Трудно объяснить семантику того то, что стало твоей сутью на клеточном уровне.       Все замолчали. Что я такого сказала-то? — Ты, получается, реально любишь кого-то? — с придыханием спросила Кармен. — Да, — кивнула я и отвернулась. И хотя иногда любовь причиняет боль, чувствовать ее лучше, чем никогда не испытывать вовсе.       Разговоры неспешно возобновились, Энди поглядывал на меня с интересом, но ничего не спрашивал. Я дождалась пока пройдет минут двадцать и тихо спросила у Энди нет ли здесь подводных течений или опасных рыб каких-нибудь. — Нет, только водорослей остерегайся, они иногда прям жестко мешают плыть дальше. — А ты плавать-то умеешь? — Да, Ганс, у меня первый юношеский разряд.       Вода действительно отличалась от той, что я помнила. Помимо очевидных чистоты и мягкости — сопротивлением, которое было достаточно низким. Я легко плыла и быстро набирала скорость, ныряла и при желании могла бы без проблем достигнуть дна, прям как в жизни, ха-ха, но пока не стала рисковать.       От берега удалялась стремительно. Ребят видела мутными точками вдалеке, кто-то из них все-таки тоже решился поплавать. И температура идеальная, градуса двадцать два-двадцать три. Однажды в нашем зале прорвало трубы, и мы неделю занимались в воде температура, которой едва достигала двенадцати градусов. Никто не заболел, кстати.       Вдоволь насладившись своей тренировкой, как же я скучала по ним… решила возвращаться обратно. Не получилось — на поверхности воды вначале показались огромные рыбьи хвосты, а после выплыли русалки. Ой-оу. Красотки, конечно. Ничего хорошего ждать не приходилось. Они окружили меня, но сохраняли расстояние в метр. Временно. Одна начала сближение. — Поиграешь с нами? — сладкая улыбка. Бывает такая? Теперь уверена, да.       Их движения образовывали какой-то рисунок, танец? Завораживало. Интуиция что-то визжала на краю сознания, слов не разобрать. — Нам так скучно и одиноко, — коснулась плеча другая.       Сейчас — мелькнула мысль; не дав себе времени на размышления произнесла: — Caesarea sectio!       Прикольно: их животы за секунду оказались вспороты, внутренности вывернуты наружу — фу, тухлой рыбой пахнет, но даже с этими повреждениями они умудрились меня утопить.       Или нет. Очнулась на песке. Можно даже назвать это место пустыней, потому что кроме песка ничего больше не было. Ну, ладно, палящее солнце, от которого у меня тут же заныли виски, и голубое-голубое небо. Я пошла вперед, проваливаясь время от времени глубже в зыбкие песчинки. Ступни горели.       Ни людей, ни животных. Если это мое посмертие — ну, грустно. Идти не то чтобы тяжело, просто… Бесцельно?       Странно, конечно, что первое в голову для борьбы со злом — это же зло? — пришла операция из гинекологии, а не… Ну, не знаю, гастротомия? Интересно, а какое различие будет при использовании sectio и tomia? По сути — перевод и в том и в другом случае «разрез» Надо было говорить либо ectomia, либо clasia, тогда бы меня здесь не было. Или lysis. Еще лучше — растворились бы в воде полностью и все.       Задним умом сильна.       Где я вообще? И долго идти еще? Нет, не долго. Впереди горит костер.       Сажусь на бревнышко. Жду. Вскоре раздаются шаги, шуршащие, тихие. Прохладные ладони на глазах: — Угадай кто? — Саша?       В горле пересыхает, перехватываю его пальцы своими, удерживаю на лице. Если это сон — пусть продлится дольше. Не получается. Садится рядом — висок к виску, рассмотреть не получается. Только чувствую привычный кедровый запах, всегда ругались из-за парфюма… — Скучаешь?       Я киваю — на большее сил не хватит. Ни слез уже нет, ни просьб, только голос дрожит, когда думаю о тебе, когда говорю с кем-то о тебе, когда разговариваю с тобой и понимаю, что не ответишь. — Оставайся. Здесь. Со мной.       Заманчиво, но все это иллюзорно; поверну голову и пойму, что это не ты, что это всего лишь ловушка, мираж, желание, рай, которого никогда не достигну. Не поворачиваюсь — имею право на самообман. Ты обнимаешь за плечи, пытаешься сраститься с кожей. Все не так. Все было иначе. Нежно, мягко. — Нет, — произношу я.       И выплевываю воду из легких. Чоувер и, правда, больше не держит. Тиски постепенно отпускают.