Росянка

      Уснуть с каждым днем становилось задачей повышенной сложности. Бессонница возвращалась, захватывала мозг и изгалялась над нервной системой. Таблетки не работали, дыхательные гимнастики раздражали с каждым глубоким вдохом-выдохом все сильнее. В общем, скоро я специально начну искать опасности — после них вырубалась преотлично. На самом деле, предупреждающие звоночки уже звенят как колокола.       Интернет заглотил меня полностью — информационный вакуум требовал заполнения, хотя я понимала, что ничего стоящего внимания скорее всего найти не удастся: во-первых, мешало незнание основ этого мира, следовательно, непонимание как правильно сформулировать запрос, чтобы получить необходимое. Во-вторых, наученная горьким опытом учебы, я предельно четко осознавала: никто не станет выкладывать правдивую, соответствующую действительности на все сто процентов информацию в интернет. Во всяком случае, бесплатно. А выискивать и сопоставлять один факт с другим слишком кропотливая работа. В данный момент, она меня не прельщала. Я устала и просто хотела отвлечься. Мэрия Чоувера прислушалась к мнению местных жителей и вынесла решение закрыть от посещений Церковь Святой Морганы. Протесты не стихают уже месяц. Напомним, третьего сентября две тысячи пятнадцатого года двое подростков пробрались ночью в объект культурного наследия и были обнаружены пятого сентября две тысячи пятнадцатого года мертвыми. Этот случай не единственный. В прошлом году погибла пятнадцатилетняя девушка, поспорившая с друзьями, что цитата: «сможет продержаться в Церкви всю ночь». Руководитель памятника культуры от комментариев отказывается.       Так… Следующая страница грузиться отказывалась, и я молча психовала, пока окошко ошибки выходило мне снова и снова. Ну, наконец-то. Список жертв, найденных в Церкви Морганы мертвыми в период с две тысячи десятого года по две тысячи пятнадцатый: Элисон Йоунссон, Аудни Свейнс, Свейден Магнуссон, Фридрик Сигюдссон, Амали Керн, Джек Рассел, Дора Стоун, Филлип Стоун, Агни Белст, Арон Симпл, Кэрра Доунсон, Коул Смит, Фиби Локвоуд, Эстер Истерн. Кроме того, установить личность пяти трупов не удалось. Рассматривается вопрос о полном сносе здания.       Статье семь лет. И Церковь все еще на месте! Кошма-ар. Хотя я же видела — она самовосстанавливающаяся. Мда, мне уже даже хочется ее уничтожить. Ладно. Может есть еще какие-нибудь сведения? Государственная прокурорская служба Чоувера возбудила уголовное дело об убийстве молодой женщины. Местная жительница была найдена мертвой в Церкви Святой Морганы. Удалось выяснить, что муж ????? ?????? не дождавшись жены с работы, решил встретить ее самостоятельно. ????? ?????? работала в Церкви Святой Морганы экскурсоводом, где и была найдена мертвой. Причины и обстоятельства преступления неизвестны.       Что за знаки вопроса? Очень странно. Перезагрузила. Статья вовсе пропала. Что за дела? Какой там был год указан? Две тысячи двенадцатый? В библиотеке должны храниться всякие газеты. Надо будет сходить, порыскать.       Про саму Церковь информации не слишком много. Считается одной из древнейших в мире, построена по легендам во времена царствования фей. Белокаменная, стиль готический. Кто убил всех этих людей полиции неизвестно.       Ничего себе, конечно, Бри развела деятельность.       Кликнула на ссылку «Времена царствования фей». .Между фантастическим и осязаемым мирами нет как таковой четкой грани. Скрытый от людей мир фей, достижим, если только долго-долго идти или плыть в определенном направлении: «туда, куда глаза глядят». Если вы не отправляетесь к ним, бла-бла-бла…       Та-ак. Скукота. Зеваю. Неужели эта нудятина сработает, и я усну? Почему нельзя писать интереснее? Мне на втором курсе меда гистологии хватило, чтоб сейчас не иметь никакого желания пытаться продраться сквозь дебри чужих мыслей. Гистология хотя бы пригодилась. Мм, а что если поиск по сайту запустить? Например… Ага. Земными дьяволами считаются лары, духи, фавны, сатиры, лесные нимфы, фолиоты, феи, добрые приятели, тролли и другие, которые тем более опасны для людей, что хорошо их знают. Многие полагают, что именно они держали в страхе язычников и удостоились великого числа храмов и идолов в свою честь…       Некоторые относят фей к разряду тех, кому в прежние времена суеверно поклонялись, подметали их жилища, ставили им ведро чистой воды, хорошую еду и тому подобное, надеясь, что благодаря этому сами не будут нуждаться, найдут деньги в своих башмаках и будут удачливы в делах. Эти феи… танцуют в вересковой пустоши или на лугу… оставляют после себя зеленый круг, такой, какой мы часто находим в чистом поле и который, как полагают другие, был, по прихоти природы, образован падением метеора или случайной болотистостью почвы. Иногда их видят старухи и дети.       Ну, что и следовало ожидать — ничего важного. Время три утра. Голова трещит, глаза болят, спать хочется и не можется. Уу-уу! Перевернулась на бок, плед запутался в ногах, и я, кряхтя как столетняя бабка, минут десять выбиралась из коварной ловушки. Такими темпами, Феникса придется о спасении просить, ну, каждый день. Может, он психанет и вернет меня обратно? Ха-ха. Держи карман шире.       Думать о Фениксе было страшно. Тем более, я не знала возможно ли призвать его случайной мыслью? Чем усерднее пыталась прекратить это все, тем навязчивее становились образы — из разряда байки о белом медведе. Зачем мы нужны здесь? Куда пропали остальные люди? Почему Антон странно себя вел? А Виктор на расстоянии вызывает еще больше подозрений?       Карман неглубокий, таблетка никуда не делась. Круглая, голубая, блестит в темноте; Бьянка сказала, что мне это нужно. Что это поможет. Закрыла глаза. Хорошо, день-два без отдыха я продержусь, пока училась — бывало и меньше спала, но тогда была хотя бы возможность после выспаться. А здесь?! К врачу идти либо дорого, либо бессмысленно, тех препаратов, что помогали держаться на плаву, он не выпишет: они сильнодействующие и назначаются по показаниям. Довериться никому я не смогу, украсть… Каким образом? Магия? Скоро разорвет меня на части. Ее легко игнорировать днем и пока не стрессую, но случайная мысль, нарушающая привычное давление, и она кипит, сжирая изнутри.       Убираю таблетку обратно. Даже если зависимости не возникнет, прием психохимического вещества нарушит ритм работы нейронных систем мозга, их согласованность. Мне хватало алкогольной и никотиновой привязки, чтобы рисковать обзавестись еще и наркоманией. Сразу вспомнилась лекция Владислава Борисовича… Наизусть учили: «Пристрастие начинается с мало определенного ощущения «мне плохо». А память тут же услужливо подсказывает испытанный выход: «мне плохо без этого». Вот и влечение. Все меньше задержек самоконтроля, с каждым приемом зловещий путь проторяется. Второй признак — приходится с каждым разом повышать дозы. Организм приспосабливается к яду, нейтрализует его». Хотя с таким объяснением, я не была согласна. Скорее уж химические связи между нейронами головного мозга при искусственном подхлестывании процесса перегорают, выделяя всю энергию скопленную, скажем, на месяц, за раз. А дальше второй этап — сиюминутное спасение, когда даже высокие дозы не дают чувства блаженства и появляется потребность спастись прямо сейчас, на минуту, а там уж… Потом видно будет.       Кошмар… Что я творю с собой?       Я не обманывалась — понимание, что качусь ко дну не даст сил прекратить этого, но… Не знаю, может быть, удастся замедлиться и выиграть время для решения проблемы либо магией, либо стандартной проверенной медициной.       А ведь насколько все стало бы проще, если бы с перемещением отбивало память, тогда бы я, наверное, просто радовалась неожиданному приключению, скорее всего и магию воспринимала как друга, а не… Сто-оп.       Что, если все эти «вернувшиеся в Магикс», на самом деле, здесь, в Гардинии? Просто не помнят кто они на самом деле, и откуда? Хм. Вряд ли, конечно. Хотя почему? Я верю в непричастность Виктора или нет? Если нет, то все возможно. Только это «все» упирается в отсутствие смысла. Или я чего-то просто не знаю.       Но ведь и правда странно — почему Виктор не знакомил нас сразу друг с другом? Я не в счет, у него, кажется, выбора не было другого. Остальные узнали друг о друге с приличной такой разницей во времени. Ради чего? Адаптации? Так проще же наоборот, с кем-то относительно близким обустраиваться в новом мире. И я не поняла до конца: тренировки проходили отдельно друг от друга или совместно? И чему он учил?       Вопросов, конечно, тьма. Может быть, я надумываю все это и на самом деле Виктор няшка-милашка, но… Почему его не было с нами на ужине? Как будто он ментор, а мы студенты в коридоре, готовимся к пересдаче.       Все, хватит с меня. Возвращаюсь в Гардинию выбивать признания. Глядишь взорвусь прямо там от переизбытка эмоций и магии, как перезрелый арбуз — БАМ! И кишки наружу. Закашлялась. Воображение слишком воображает. Заправила кровать, умылась и расчесалась. Из зеркала привет мне передала уставшая истончившаяся девушка. Надо бы начать есть нормально. Медленно спускаюсь вниз. — Привет, Наташа, — машет рукой Энди. На кухне беспорядок, на плите скворчит сковорода с яичницей, проворные руки, которые ночами виртуозно играют на гитаре, неуверенно режут салат. — Давай я, — перехватываю нож и доску к себе. — Такими темпами лишишься пальцев и не быть тебе вторым Джимми Хендриксом.       Энди покорно отходит, слегка ухмыльнувшись и гордо приподняв подбородок. Из холодильника достает бекон, аккуратно режет на тонкие ломтики. — Ты правда так думаешь? — спрашивает. — Ну, что я могу стать крутым гитаристом? — А ты разве еще нет?       Энди наигранно рассерженно бросает в меня вафельным полотенцем, которое я перехватываю до того, как оно падает на лицо и отфыркиваю прядь волос, попавшую в рот. Еще и в парикмахерскую надо. — Ну прекращай, я ж серьезно.       Огурцы здесь пахнут как на даче под Самарой, где мы все лето жили. Приятные воспоминания. И цвет такой насыщенно зеленый. Разрезаю на части, шинкую мелкими дольками. Вспоминаю, что Энди ответа ждет. — Я не знаю, станешь ты известным или нет, это все-таки вопрос усердия и везения, но мне нравится как ты играешь. Шансы точно есть.       Привычно усаживаюсь на свое место, наблюдаю как Энди задумчиво кивает и сервирует стол, заваривает чай; открывает окно — свежий воздух мурашит кожу, закрывает жалюзи: скоро солнце поднимется выше и будет светить прямо в глаза. Яичница с беконом выглядит хорошо, запахи оглушающе вкусные, но есть не хочется; Энди накладывает мне салат, желает приятного аппетита. Приступаю к трапезе. — Мы планируем сегодня на речку пойти, пикник устроить. Отказы принимаются, но предлагаю рискнуть и повеселиться.       Грустно, реально грустно отказываться. Я очень люблю плавать. Я занималась этим несколько лет профессионально, пока не поняла, что медицина нравится куда сильнее. Но да, ходить в бассейн по субботам и воскресеньям было моим хобби. — Я собираюсь сегодня возвращаться в Гардинию, — пожимаю плечами. Энди хмурится, откладывая вилку с ножом: — Что? Почему? Ты не можешь так поступить! Я не сводил тебя в кафе! И ты не спела ни одной песни в клубе! А речка, речка! Ну ка-ак так? — Я же не навсегда уезжаю. Еще успеем все это сделать.       Энди махнул рукой: — Нет, я же вижу, что после того, как Дот починил телефон, ты сама не своя. Сбегаешь и вряд ли вернешься.       Я качаю головой. Вовсе нет. Ну, во всяком случае, часть про «никогда не вернусь». Решу проблемы и сразу сюда. Здесь мне, несмотря на воспоминания о Церкви, нравилось больше, чем в загазованной Гардинии. — Я не лгу тебе. Мне нужно решить проблемы, которые я все это время откладывала на потом, решу их и вернусь.       Почему-то я перестала сомневаться, что застряла в этой Вселенной надолго. И, даже решив что-то с Виктором, скорее всего, назад не перемещусь. Виктор да и Антон, конечно, могут быть интриганами, которые всю эту заварушку затеяли, но Феникс уже разбужен этой возней. И его могущество куда выше, чем возможности кого бы то ни было. Насколько я могла судить по имеющимся обрывкам информации. Так что… Успеется.       Энди недоверчиво сощурил глаза, но все-таки кивнул. Я спросила: — Здесь ходят автобусы? — Да, но сегодня же вторник. Ганс обратно в Гардинию едет.       Уже вторник, как быстро время летит. Шесть дней пробыла здесь. Сто-олько эмоций, конечно. Приятных и не очень, но самое главное — люди, которые меня окружают, сильно выручили и помогли, так что я очень благодарна, за то что мне не пришлось разочаровываться. — Знаешь, что? — звук слегка смазался из-за включенной воды. Энди мыл посуду. — Ганс всегда вечером уезжает. Часам к пяти-шести. Ему всегда трудно расставаться с родителями. — Ладно, — спокойно киваю. Я все равно не собиралась сразу по приезде выяснять кто виноват и что делать. — Мне не принципиально. — Это хорошо, — на несколько секунд он отворачивается от раковины и улыбается. — Поскольку раз уж у нас есть время… Как минимум, часов восемь, я свожу тебя в Aiséirí.       Я напряглась, пытаясь вспомнить, что это такое. Почему сейчас я не понимала Энди, если мы говорим на всеобщем? Как это умение каждого вообще назвать? Блин, зачем я всю ночь про фей искала информацию, когда надо было про межличностное понимание! Или не межличностное. Интуитивное? В общем, на уровне идеи.       Ну, мне так кажется. Ведь мало знать грамматику и лексику языка. Ну, то есть, нет, конечно, этого достаточно для упрощенной коммуникации. Спросить который час и где здесь больница не тоже самое, что обсудить книгу и фильм или рассказать о своих убеждениях.       Что я хочу сказать? Ну, это абсолютно не машинный перевод. Я не сомневаюсь, что в своей речи Энди и Ганс да и кто угодно еще используют сокращения, фразеологизмы, сленг, и их я понимаю, как и они меня: без проблем. Следовательно, либо это техника такая нереальная — все в ее базе есть, либо считывается образ мысли и транслируется вовне. Тогда очевидно, почему здесь так легко понимают лжет человек или нет. Трудно отделить то, что ты скажешь, от того, как ты думаешь.       Жестко. — Ты зависла. Все норм? — Да, порядок. Куда мы идем? — В кафе, где делают лучшие десерты в мире, — патетично настаивает Энди. Я преувеличенно восхищенно киваю.       На улице солнечно и сыро, оттого неприятно влажно. Асфальт темно-серый, гравий шуршит под ногами. Идем медленно, никуда не торопясь. Энди, как акын, вещает обо всем, что видит. — Прошу, — галантно придерживает тяжелую дверь с коваными вензелями. На них нанесен причудливый узор. Очень похожий на тот, что в доме Энди. Если так подумать… И на кровати, и на столешнице, и… Лестница, ворота в доме. Все ими покрыто. Страньше и страньше. Надо будет узнать, что это за руны?       Атмосфера заведения слегка мрачная. Не угнетающая, а помпезная — высокий потолок, широкое пространство, разделенное колоннами. Мраморные барельефы, громадная люстра. Такие я видела, наверное, только в храмах и домах-музеях в Питере. В общем, здесь было красиво. Энди уверенно повел меня к столику у окна.       Людей было достаточно, несмотря на относительно раннее время. Дресс-кода, конечно, не было, и одеты все по-разному, кто во что горазд, но я рада, что решила пойти в платье. Не чувствовала себя чужеродно. — Как тебе? — спросил Энди, когда я осмотрелась. — Торжественно. Не знаю даже. Я не очень люблю излишество во всем, но здесь это выглядит гармонично, так что, думаю, к концу нашего «свидания», мне понравится.       Энди довольно улыбнулся, сложив ногу на ногу. Подошедший официант обменялся с ним рукопожатием и весело предположил: — Всего и сразу?       Энди мягко рассмеялся: — Ага.       Принесли нам и правда много всего, как заверил меня Энди, это не все меню, а только самое лучшее из него, и в следующий раз, когда мы придем сюда, мне останется не так много всего попробовать. На подносах была и национальная кухня — гуди с ананасом, ирландский пирог, не знаю чем он отличается от обычного русского, по виду так похож, бармбрэк, шоколадный торт Гиннес, и не связанную с традициями Ирландии — блины, мороженое. После сытного завтрака, в моем желудке было не так много свободного места, но отказываться есть вовсе не стала. Ела всего понемногу. — Ну, что тебе больше всего понравилось? — воодушевленно уточнял Энди после каждого моего кусочничинья. Выглядел он чересчур довольным, прямо как моя мама после очередной успешно сданной сессии. — Все вкусно, — не солгала я. Но на самом деле, наверное, доля неправды в этом была. Я не любила сладкое, поэтому все это хоть и было вкусным, но восторга не вызывало. В любом случае, Энди не настаивал на конкретике. И мы непринужденно болтали ни о чем. — Что после школы планируешь делать? — Я уже закончила, — пространно ответила я. Говорить, что я возможно его старше раза в два, в мои планы не входило. Зачем? Столько бы вопросов возникло, оно мне не нужно. — Ого, ты старше меня? Мне еще год, а потом свобода!       Я фыркнула. Настоящая свобода была как раз в школе. Три месяца летних каникул, спорт, внеклассная деятельность, кружки. Классное время было. Хотя после школы мне все равно нравилось больше. — Будешь выступать с группой на постоянке?       Энди нахмурился и пожал плечами: — Не знаю, надеюсь, да. Родители против, у папы бизнес. — Понимаю.       На свободное место рядом со мной легко и практически незаметно села Бьянка, в знак приветствия похлопав по плечу: — Доброго дня, ребята, как дела?       Ее серьезный взгляд коррелировал с внешней показной веселостью. Оливкового цвета глаза, неяркие, спокойные. И приятный голос. Она казалась… очень ровной, совершенно нейтральной. Обманчивое ощущение. Я эту ее особенность отметила еще в первую встречу, но сейчас, когда музыка и внутренние переживания не сбивали с толку, бросилось в глаза — с ней нужно быть осторожнее. Постараться не ссориться. — Все хорошо, — сквозь зубы процедил Энди, сцепив пальцы в кулак. — Какими судьбами здесь?       Бьянка участливо уточнила: — Энди, мой хороший, зуб болит?       Она, действительно, хороша в притворстве, потому что заподозрить в тоне неискренность было невозможно. Я это чувствовала, потому что… Не знаю. Была настроена на ее персональную частоту? Разбиралась в людях? Сложно сказать. — А подошла к вам, чтобы поболтать с Наташей, но… — она цепко оглядела меня. Блин, будто рентгеновские лучи сквозь прошили. — Вижу, пока не время.       Я приподняла бровь — о чем ты? Бьянка молча хмыкнула, кивнув на сумку. Точнее на карман сумки, где лежала таблетка. — Не затягивай.       И степенно ушла так быстро, что я не успела раздраженно спросить, чем мне наркотики помогут. Степенно, но быстро. Аристократка местного разлива, мда. Энди только хотел спросить о произошедшем, зазвонил телефон. Ганс наобнимался с родителями и ждал меня в машине.       Попрощались быстро, Энди большую часть десертов, не смотря на мои отказы, умудрился всучить. И заплатил за все: — Вот в следующий раз, ты пригласишь меня и заплатишь. — С чего ты взял, что приглашу? — улыбнулась я. — Не знаю, есть такое чувство.       Ганс выглядел довольным и отдохнувшим. Разговаривали мы мало — перекинулись парой слов и занялись своими делами: он жал на газ и крутил баранку, а я смотрела в окно на удаляющийся Чоувер.       Темнело быстро. Дисплей телефона показывал шесть часов сорок пять минут, Ганс странно нервничал, скользя взглядом по удивительно ровной дороге. Каждый раз меня будет это поражать. — Ганс, ты чего такой напряженный?       Он повернулся ко мне полубоком и, тихо выдохнув, признался: — Я проебал какой-то поворот.       Мм… Вот оно как. — А давно ты это заметил?       Ганс промолчал. Машина остановилась. — Давно, — он пытался сохранять спокойствие, но получалось у него… Никак. Руки дрожали, губы ходили ходуном. На лице выступила испарина. — Понял недавно.       Я почесала щеку. Ну, вокруг нас лесополоса. Впереди дорога, позади дорога. Редкие фонарные столбы и ЛЭП. — Бензина сколько осталось? — Примерно на час, — сверившись с показателями, хрипит Ганс. — Карта есть? Ты хотя бы примерно предполагаешь, где мы?       Я стараюсь не давить, спрашиваю спокойно, но не помогает — сосредоточиться для него сейчас проблема. Его трясет дрожь, цепляется пальцами за руль до побелевших костяшек. — Я впервые… Никогда! Никогда раньше.       Ну, все бывает в первый раз, что уж теперь. Я его встряхиваю за грудки, пощечина приводит в чувства. — Ну, давай, вспоминай. Карта есть? — Нет, нету. — Нету слова нету, — фыркаю я. Повторяю вопрос. — Примерно представляешь, где мы?       Ганс выходит из машины и осматривается по сторонам. Уже предвижу полное отчаяния: «Не представляю». — Не представляю.       Ладно. Можно немножко начать паниковать. Ха-ха. Шутка. Телефоны нам на что? Сигнал не пропал, позвоним Энди, может подскажет что-то. — Как думаешь, Дот сможет пробить, где мы находимся? — спрашивает немного успокоившийся Ганс. Дозвонились мы практически сразу. Никаких «Абонент не абонент», быстрых гудков, «Оставьте сообщение на автоответчик». — Если честно, — отвечает Энди, взволнованно, — думаю, вряд ли. Но я сейчас к ней смотаюсь.       Отключился. Сидим в напряженной тишине. Темнеет. Лес выглядит зловеще. Но это, в принципе, особенность ночи — все окрашивать в мистический флер. — Давай поедем назад, — предложила я. — До первого поворота, не знаю. Толку стоять здесь?       Ганс честно ответил: — Переживаю, что заблудимся еще сильнее.       Я скептически на него посмотрела: — Невозможно заблудиться сильнее — ты либо заблудился, либо не заблудился.       Он поджал губы: — Да понимаю я все. Просто бензина осталось на час. Мы ехали два часа. Ну, окажемся мы посреди ничего. Зачем оно нам?       Хотелось, конечно, поругаться, например, спросить какой идиот ездит в машине без карты, но Ганс и без меня доводил себя довольно-таки успешно, поэтому я не стала пинать лежачего и кивнула. — Значит, нам надо выехать к ближайшей заправке и только потом куда-то еще ехать.       Бодрый голос Дот было приятно слышать, она не смогла установить точное наше местоположение, но сузила радиус поиска. Ганс завел машину, я помолилась. Под руководством Дот, ехали спокойно, Энди изредка шутил шутки. Повороты утомляли.       Что-то мне показалось странным, но я не могла понять, что конкретно. Вглядывалась в деревья, на ЛЭП, на дорогу. Ничего как будто бы. Как вдруг дошло. Запах пробивался странный. Знакомый. — Ганс, ты это видишь? — Ты о чем? — напрягся он.       И тоже в ту же секунду понял. Весь асфальт на протяжении километра был влажным, поэтому машину немного вело в стороны. — Это кровь? — повернулся ко мне он. — Сколько бензина осталось? — Минут на тридцать.       Ребята, естественно, всполошились, Дот заверила, что заправка будет минут через двадцать. Энди потребовал, чтобы мы не вздумали выходить из машины. Ганс нервно начал икать, а я… Была спокойна.       Ну, хотя, когда услышала визг, подрастеряла несколько очков. Ганс нерешительно повел машину дальше: — Может нам все-таки нужно остановиться? Помочь там… — Еблан? — в два голоса спросили Дот и Энди. Грубовато, но по факту. — Смотри, мы сейчас доедем до заправки, заправимся и, сделав круг, вернемся в Чоувер. Пока будем ехать, позвоним в полицию и сообщим обо всем. Таким образом, мы не встрянем в неприятности, сохраним физическое и психическое здоровье, и сто процентов поможем тем, кто остался жив. Других вариантов не вижу.       Объясняла спокойно, но тем не менее — чувство опасности выкручено на максимум. Впереди мы увидели в ряд выложенные трупы животных — собаки, кошки… Ну, может, еще кто-то, мы не вглядывались.       Минут через двадцать, мы доехали до заправки. Выдохнули напряжение. Поехали в Чоувер. Все как по плану. — Пиздец, — с чувством сказал Ганс, когда проехали табличку: «Добро пожаловать в Чоувер». — Ага, — согласилась я.