Континент Телепатия

До момента, когда на горизонте должен был появиться Вестчестер, оставалось несколько минут лету. Может быть, сейчас десять. Чарльз, не торопясь, шел на снижение. - Блядь. Хэнк понял - что-то опять случилось, - и поднял синюю голову, уже даже не меняя выражения лица. Но когда Чарльз просто спроецировал в его сознание то, что только что увидел сам, Зверя едва не стошнило. За ними снова была погоня - и не просто погоня: разведчик-бомбардировщик, почти что близнец «Черного Дрозда», воссозданный по чертежам Хэнка и на основе того, что американцам удалось заполучить с Кубы. Только с полноценно работающим двигателем. То, что этот двигатель усовершенствовал для «Фрост Индастриз» тоже Хэнк, на этом фоне играло не такую уж большую роль. - Нужно отводить, - прохрипел Зверь. Чарльз кивнул, разворачивая самолет над Гудзоном. Роль Хэнка Маккоя во всем этом была настоящей хуйней по сравнению с тем, что существование мутантов, включая самого Хэнка, перед человечеством раскрыл год назад именно он, Чарльз, лопающийся от самодовольства и самоуверенности дурачок, несмотря на свое умение читать мысли. Винить его, впрочем, тоже было уже бессмысленно - можно было только пожалеть. Интересно, узнает ли его теперь Эмма - после того, как он фактически пожелал ей небытия, а тот дурачок, который ухитрился пережить даже прошивший ему мозг кусок металла, наконец-то сдох. В самолете, преследующем их, было всего три человека - сказывался дефицит устойчивых к телепатии авиаторов. Два члена экипажа и Гевин Стинтон. Чарльз читал их мысли. Но пилоты сами мало что понимали, а принимать на веру то, что было в голове у Стинтона, целиком не стоило. Ну, пока это не подтверждалось действиями. Преследующий их бомбардировщик вдруг отстал – несмотря на то, что скорость у него была вдвое выше, и он должен был их очень скоро их настигнуть, а Чарльз уже инструктировал Алекса, что они тогда сделают. - Берут курс на Вестчестер, - скрипнул зубами Чарльз, - решили, что от школы мы все равно никуда не денемся. И это было так. Им практически удалось догнать – перед снижением бомбардировщик Стинтона сбросил сверхзвук. «Черный Дрозд» тоже пошел к земле, и Чарльз начал различать башни любимого Нью-Йорка в дымке легкого смога. «Ну давай, защищай нас», - подумал он, особо, впрочем, не надеясь. Зато он вдруг почувствовал Эмму. …Чарльз, любовь моя! Он почти с ужасом услышал этот безотчетный мысленный возглас, когда их радиусы пересеклись. Что же она пережила за это время - за себя и за него, - если у нее не осталось сил даже на упрек - лишь бы только это все закончилось. Впрочем, следующие телепатические послания Эммы были сухими и четкими: - Посадка возможна, стрелять не будут. Банши погиб, Петра тяжело ранена, остальные целы. - Любимая, за нами хвост, держитесь, -он едва-едва не добавил, что не знает, что им дальше делать. Но в общих чертах он все же знал. Алекс, - произнес он медленно, тоже с помощью телепатии, - мне очень нужно, чтобы у тебя не случилось шока. Ни сейчас, когда я тебе скажу. Ни потом. На побледневшем лице Хавока отразилось предчувствие самого худшего. «Скотти?..» Шон. Мир Алекса наполовину обрушился в страшной опустошающей боли. Но Шона он, по крайней мере, не притащил в школу сам. Алекс, нельзя брать на себя вину за убийство, если ты просто свернул в переулок, где сидел тот, кто хотел убивать,- зачем-то сказал Чарльз. Хотя тут это ничем не могло помочь. Но как будто немного помогло. Им обоим. *** - Мисс Фрост, мы уедем и оставим Шона просто лежать тут? Это же невозможно… Можно я его хотя бы перенесу в дом - телекинезом? Эмма очень устало взглянула на Джин. Та моргнула, словно просыпаясь, и отвела глаза от тропинки вдоль школьной ограды. «Если он шевельнется там, в траве, они же… они же… подумают, что он жив… и от него тогда вообще ничего не останется… нет, они же не могут стрелять… но тогда они как раз узнают, что не могут… и пришлют другие танки…» Эмма вдруг резко вздернула голову, словно лань, которую вспугнули, и тут же опустила ресницы, разомкнув искусанные губы. Джин тоже замерла. И увидела почти еще нитевидный знакомый контур над горизонтом. - Кто-то летит! Они летят! Мы дождались! – она дернула Эмму за рукав и быстро обняла ее, почувствовав судорожное встречное объятие. Потом радостно вскочила на ноги и замахала самолету с крыши. - Это не они. То есть не только они…, - Эмма поджала губы, хотя в синих глазах еще не погасло радостное сияние. Самолеты приближались - она все отчетливее слышала мысли пилотов. Скоро их смогла бы услышать и Джин. «Черный дрозд» отставал сильнее, чем рассчитывали Хэнк с Чарльзом. Еще Эмма быстро просматривала недавние воспоминания Чарльза - те, которые он, не отвлекаясь, высвободил для нее ближе к поверхности своего ментального блока. «О боже, - у Эммы в груди стало холодно, - Стинтон. Джин.» Она восстановила школьную антителепатическую защиту. Джин, почуяв это, с удивлением приподняла брови. - Скоро всех будить, - неопределенно пробормотала Эмма, но Джин этого объяснения хватило. Девочке как будто даже спокойнее стало, хотя вид двух почти одинаковых летящих к ним бомбардировщиков ее крайне озадачивал. От днища «Черного Дрозда» отделилась яркая точка, крошечный шар, который обогнал самолет и помчался вслед за более проворным близнецом. Тот, резко увеличив скорость, вынужден был уйти вверх. Шар погас. У «Черного Дрозда» не было боекомплекта, если не считать Алекса Саммерса. А вот у другого самолета он был. Кроме того, у уникального изобретения Хэнка Маккоя был даже выбор: остаться бомбардировщиком - или превратиться в истребитель. Чарльз и Хавок явно хотели, чтобы этот вынужденный выбор был сделан. Эмма прижала руку ко лбу. Джин пока не понимала – до момента, когда почти рядом с крылом «Черного Дрозда», в невероятном маневре крутанувшем свой корпус вокруг невидимой оси, чтобы увернуться, не пронеслась огромная дымящаяся ракета и с каким-то звенящим треском не взорвалась поодаль. Джин ахнула. Второй самолет тем временем опасно приблизился к школе. Убедившись, что его экипаж различил и правильно понял толпу на лужайке, Эмма прижала пальцы к вискам. Салемцы притихшей колонной направились в холл особняка, без сожалений оставляя на газоне дымящиеся грили. Джин закусила губу, но промолчала. Выключив всех гостей, Эмма почувствовала резкое облегчение. Контроль над пациентами, наполовину находящимися в сознании, требовал куда больше концентрации, чем просто его лишение, и задач стало меньше – школа теперь просто целиком спала. А «Черный Дрозд» шел на таран. Эмма смотрела на это уже почти философски – что не помешало ей чуть не до потери разума обрадоваться, когда соперник перед столкновением сумел уйти от Чарльза в сторону и вниз, с оглушительным механическим воем пролетев над их футбольным полем. До Джин, кажется, тоже доходило, что именно происходит, но поверить в это она еще не могла. Эмма обнимала ее, прижимая ее голову к груди и чувствуя, как до боли стиснули ее ребра тонкие полудетские руки. Слава небесам, это было совершенно непохоже на то, что скоро будет приступ – где надо, Джин теперь твердо владела собой. «Черный Дрозд», тоже выровнявшись, пронесся прямо над школой и завис над полем сам, встав стражем на воздушных воротах. Можно было даже различить, как на шасси снова спускается фигурка Алекса. Эмма крепко сжала плечи Джин перед тем, как отпустить их. Девочке не стоило этого видеть. И даже не из-за риска рецидива. - Джин, мне нужно, чтобы ты проверила, как дела у Петры на кухне. - Нет, - ровно сказала та, - вы мне обещали. - Джин… - Я. Никуда. Отсюда. Не. Уйду. Мисс Фрост, даже не пробуйте… Эмма вздохнула и осторожно погладила Джин за ушком. - Зайчик, сделай мне одолжение - уведи ее, пожалуйста. Глаза Джин, и без того словно побелевшие, стали огненно-белыми, но напряженное в гневе личико вдруг разгладилось, она развернулась, на цыпочках прошла по коньку крыши до слухового окна и исчезла в нем.