Ландыш мой душистый

      А после был разговор с сыном, Игорь, конечно был шокирован такой прыткостью отца, но против ничего не сказал, оговорился только, что понял почему его лучший друг сиял весь вечер получше новенькой монеты.        Подготовиться к разговору с Федей, оказалось сложно для Константина, по большей части с моральной точки зрения. Но тот, весело прищуривая глаза, только спросил когда собирать сватов и кто свататься будет первым, он или Игорь.       - Я. - отрезал себе путь к отступлению Гром, и уточнил после, - не спросишь даже, кто избранник?       - А чего спрашивать, я и так знаю. В доме Дубиных вроде только Дмитрий на выданье. - усмехнулся Прокопенко пригладив усы, и деловито продолжил. -Приданного большого не будет, этот жук пригретый чуть не полдома продал. Сам парнишка хороший служивый. Прилежный, аккуратный, закон знает, его вроде на повышение готовят даже.       - Ты мне для чего его расхваливаешь? - прищурился Константин.       - Да потому что уверен что ты его выбрал совсем не поэтому. - заглянул Федя в глаза, - Но он не просто красивый омега, который пришелся тебе по душе, но ещё и человек стоящий. И выбор твой я поддерживаю.       Письмо Екатерине Андреевне, Гром написал на следующий же день с вопросом, когда ей удобно принять сватов? И ответ получил тем же вечером, что ждут их в конце этой недели на обед.       Сватовство для Константина прошло невнятным событием, он частенько отвлекался от обсуждений, на присутствующего Диму. Тот, донельзя расцветший и посвежевший сидел напротив, скромно улыбаясь и приколов подарок Константина на лацкан аккуратного синего пиджака. Обсуждение приданного, наследства, и организации свадьбы, так затянулось, что Константину хотелось просто встать из-за стола, взять Диму на руки и увезти. Показать дом и сад в которых он отныне будет хозяином.       Уже вечером, покидая поместье Дубиных, Константин осторожно целовал руку Дмитрия на прощание, и тот негромко шепнул.       - Матушка была немало удивлена, поняв что сватаетесь Вы, а не Игорь.       - Это стало проблемой? - уточнил Гром.       - Нет, наоборот, - улыбнулся Дмитрий и отвёл взгляд, - И, я хотел бы поблагодарить Вас за подарок, он прекрасен. - его пальцы с нежностью коснулись украшения.       - Так же прекрасен как и Вы. - выдохнул Константин, наслаждаясь последовавшим смущением и нежным румянцем на коже.       В следующий свой визит, когда Гром-старший уже официально прибыл в качестве принятого жениха, они с Дмитрием сидели чуть поодаль от остальных и беседовали: о службе, о литературе, об увлечении музыкой. Как оказалось Дима достаточно активный и интересный собеседник, что не могло не радовать Константина, да и столь близкий контакт был очень желанным.       Сборы к свадьбе оказались невероятно муторным делом, и пусть подготовка Дмитрия легла на плечи Дубиных во всех смыслах, то организация широкого празднования оказалась в руках Громов.       Хорошо, что чета Прокопенко с Игорем и Аксиньей прекрасно спелись, и это позволило подготовке не останавливаться даже при условии двух затяжных командировок Константина.       В день свадьбы Гром-старший нервничал, как никогда. И вроде не первый раз женится, а сердце аж замирает от одной мысли о скором обручении.       " Неужели я всё же решился? " - спрашивал он сам себя, стоя на крыльце старенькой церкви и ожидая приезда своего жениха.       - Отец, - Игорь подошёл вплотную, торжественный и нарядный, и положил руки ему на плечи, делая вид, что поправляет что-то, переходя на шёпот. - Я скажу тебе только одну вещь - ты прекрасный отец, так что, думаю и муж ты будешь замечательный.       Объятия сына, придали странной решимости и отогнали последние сомнения, поэтому когда прибыли Дубины, Константин не колебаясь принял ладонь дрожащего Дмитрия. Тот смотрел с волнением и замешательством, будто не до конца верил что это всё происходит в действительности.       - Всё хорошо, я буду рядом с Вами. - попытался успокоить того Гром, поцеловав ледяные, дрожащие пальцы, и вдохнул смешанный с весенней свежестью запах ландышей.       - Вверяю всего себя Вам. - негромко ответил Дмитрий, прежде чем решительно переступил порог церкви.       Поздравления, объятия, подарки, карета, тосты и снова поздравления и подарки смешались в разноцветный калейдоскоп впечатлений, единственным стабильным явлением в котором был новоиспеченный супруг. Дима трогательно сжимал широкую ладонь Константина в непонятной тревоге, изредка смущённо справлялся о тех гостях, которых не знал, обворожительно улыбался всем и каждому, не теряя достоинства и совершенно забывал есть. В конце концов, когда время торжества перевалило за полночь, было решено отправить новобрачных в супружескую спальню.       Когда Константин, уже освобожденный от парадного мундира, в домашних брюках и рубашке, стоя за спиной Димы закрыл дверь, тот напрягся. Однако, не подавая вида и не теряя достоинства, шагнул дальше в комнату и присел на край разобранной кровати. В большой слабо освещенной комнате, Дима в своем белоснежном костюме, казался хрупким, нежным... А главное невероятно желанным.       Гром хотел разделить с молодым супругом ложе: целовать, сжимать, касаясь губами, ловить сладкие стоны. Но принуждать не стал бы, ни за что. Всё случится только если Дмитрий сам этого захочет. Тем более, когда есть надежда, что любовь зародившаяся в сердце альфы найдёт отклик в этом прекрасном создании.       Со стороны кровати раздался смущённый вздох и Константин вынырнул из собственных дум, и посмотрел на Диму. Тот уже снял пиджак и аккуратно повесил его на спинку стула, стоящего рядом, после принявшись за рубашку.       - Мне выйти? - коротко спросил Гром.       - Нет! - тут же вскинулся Дима, посмотрев в глаза своего супруга, а после стыдливо опустил голову. Комнату медленно но верно заполнял, густой и сладкий аромат ландышей.       - Думаю, мне всё же стоит покинуть Вас ненадолго, - проговорил Константин, чувствуя, как лёгкий дурман туманит сознание, а возбуждение будоражит кровь.       - Я настолько вам неприятен, что вы хотите покинуть меня прямо сейчас?       Вопрос настолько огорошил Грома, что он стоял и растерянно смотрел на своего юного мужа, медленно осознавая, что с точки зрения Димы всё выглядит действительно неприглядно: он просто сбегает от супруга в первую брачную ночь не желая делить с ним постель. Тот продолжал ещё что-то бормотать, застегивая пуговицы рубашки обратно, когда Константин, приблизившись, присел рядом на кровать, и взял супруга за руку.       - Вы прекрасны, Дмитрий, нежны и привлекательны, и пахнете так, что я с ума схожу. - Гром сглотнул, понимая что контроль рядом с этим ангелом медленно ускользает из рук, и задышал чаще, ещё активнее наполняя лёгкие дурманящий шлейфом, и неосознанно выпуская свои феромоны.       - Не могу, - мотнул он головой, будто пытаясь сбросить наваждение, между тем сжимая суть сильнее нежную ладонь, - Я сейчас сделаю что-нибудь из ряда вон. Но я не желаю ни коим образом Вас принуждать, я этого себе просто не прощу!       Дима, до этого смотрящий только на их сцепленные руки, вскинул голову и заглянул в глаза. Жаркий румянец сделал его лицо живым и невероятно милым, приоткрытые губы и дернувшийся кадык заставили самого Константина громко выдохнуть, а после замереть от услышанного.       - Но я желаю этого... простите.       Дима дрожал и судорожно выдыхал, снимая очки. Он опустил глаза, высвобождая ладонь из руки супруга, и продолжил, сбиваясь.       - Вы имеете полное право считать меня распущенным но, я ... Я влюблен в Вас ещё со времён Лицея, Вы были для меня сначала образцом подражания, но после, я понял что это не просто восхищение, я... Я не раз хотел просто заговорить с Вами, о чём угодно, но глупел, стоило только увидеть, и...       Дима, казалось, сейчас потеряет сознание от того как часто и сбивчиво он дышал. Константин коснулся его лица, невольно прерывая, и заставил посмотреть в свои глаза.       - Повторите, что Вы сказали, Дмитрий. - с внутренним волнением, и готовностью взорваться от счастья, уточнил Гром.       - Я люблю Вас, долго и настолько крепко, насколько способно моё сердце. - Дима сказав это выдохнул и прикрыл глаза, будто сдаваясь на волю своему мужу.       Константин, казалось, счёт времени потерял: любит, да ещё так долго!       Он осторожно касался пальцами нежной кожи, любовался тенями ресниц на щеках и тому как приоткрылись нежные губы.       - Я могу ответить Вам, Дмитрий, что чувства ваши взаимны. - сказать это сейчас оказалось в сто крат легче, чем носить в сердце тревогу о возможной невзаимности.       Распахнувшиеся глаза, сначала выразили удивление, а после счастье, и не поцеловать его такого было невозможно. Дима будто всем своим существом подался вперёд, следуя за губами своего мужа, напряжённый как струна и при этом соблазнительно хрупкий.       - Ох.       Хриплый выдох, смущенный взгляд с поволокой, которую ничем не скрыть, и вот Константин уже подаётся вперёд роняя на кровать своего молодого супруга, поддаваясь желаниям плоти.       Дима под ним робкий, потерянный, и приходится самому прикладывать его ладони к своему лицу, своему телу, пусть и через ткань, учить не бояться прикосновений, показывать что это приятно. Очки, попавшиеся под руку в складках одеял, Гром убирает на пол, и встав на колени прямо на кровати, он начинает расстёгивать свою рубашку, наслаждаясь направленным на него взглядом. Он знает о том, что для своего возраста телосложение у него прекрасное, но это стыдливое восхищение вглазах, и запах, что новой волной заполнил лёгкие, дороже всяких комплиментов.       Пока Дима, закусывая губы, касается пальцами его рук, оглаживая напряженные мышцы, Константин освобождает того от рубашки, восхищаясь безупречностью кожи и мягким рельефом крепкого тела.       Дмитрий приподнимается сам, тянется поцеловать, шепчет сбивчиво что не верит до конца в правдивость происходящего. Константин широкой ладонью ведёт по теплой коже вниз, задерживается на выступающей косточке бедра и стягивает брюки супруга вместе с исподним. Дима вздыхает судорожно и пытается прикрыться. Единственная оставшаяся свеча, теплым светом очерчивает упругие бедра, аккуратные коленки, узкие лодыжки. Константин мысленно отмечает, что поцелует каждый сантиметр этой кожи, столько раз сколько позволит ему молодой супруг. А пока убирает его руки стыдливо прикрывающие явно возбуждённую плоть, целует пальцы и укладывает его ладони себе на плечи, пытаясь расположиться между ног.       Стянуть брюки и бельё с себя оказывается чуть сложнее, во многом потому что оторваться от тела раскинутого под ним, невозможно абсолютно, и приходится немного повозиться. Один на двоих вздох, сорвавшийся с губ, когда два обнаженных тела соприкоснулись, прокатился по комнате.       - Прошу Вас... Прошу, - шептал Дмитрий теряя голову, и начиная притираться теснее, возбуждая и завораживая едва ли сдержанного супруга.       - О чём же, ландыш мой? - приподнялся на локте Константин, продолжая ласкать свободной ладонью разгоряченного и соблазнительного мужа.       Дима закусил губы и стыдливо прикрыл руками лицо, не проронив ни слова. Но объяснять и не нужно было. Гром и сам уже изнемогал от желания слиться с любимым супругом, оставить свое семя в жарком лоне и повязать нежного невинного омегу.       Ох как приятно и жарко было ощущать тесные горячие стенки, как тревожно было смотреть за эмоциями Дмитрия, во время первого проникновения, и каким будоражащим был стон сорвавшийся с его губ, когда их бедра соприкоснулись.       - Нежный мой... любимый... мой душистый ландыш. - Константин шептал милые слова и осыпал поцелуями лицо Димы, пережидая первые судороги боли и удовольствия.       Он почти выскользнул из теплого и влажного плена и замер ненадолго, прикрывая глаза. Инстинкты подгоняемые феромонами омеги требовали жёстко и грубо вбиваться в хрупкое тело, подчиняя своей воле, но он сдерживал себя, не желая навредить или испугать. И только ладонь Димы, надавившая на поясницу заставила его начать двигаться: глубоко, ритмично, с оттяжкой.       Дмитрий постанывал в губы, подмахивая бедрами и царапая спину, шептал, что любит, что хочет быть повязанным. Собственные руки сколько могли скользили по теплой покрытой испариной коже, сжимали напряжённые мышцы, оставляя красные следы, и ещё более сильное вожделение. Разгоряченное нежное тело и дурманящий запах вместе с невероятным желанием и сбивчивым шепотом, заставили отпустить себя, по комнате разлились громкие стоны и вскрики, скрип кровати и утробный рык довольного альфы.       Чувствуя, что близится финал их соития, Константин ускорился прижимая супруга к кровати настолько насколько это возможно, и двигая одними только бедрами утробно рычал, заставляя омегу скулить и запрокидывать голову, давая возможность поставить метку. Внутренний жар и желание скручивались в тугой узел, и безумно хотелось сплавиться с Димой в единое целое, наполнить собой, взять от него столько, сколько тот сможет и захочет отдать.       Пока узел набухал внутри любимого супруга, выкручивая тело альфы от оргазма, пальцы в волосах до боли царапнул кожу, и губы Константина прижали к шее, ровно в том месте, где должен красоваться укус. Но вместо того чтобы оставить след от клыков он только облизал солоноватую кожу и оставил поцелуй, зашептав на ухо.       - Ландыш мой, расслабься. Ты сделаешь больно себе, давай мой хороший.       Гром скользнул ладонью от груди вниз по животу, поглаживая напряжённые мышцы и чувствуя, как стенки расслабляются, и не так сильно стаскивают узел. Поцелуи, нежные и трепетные, порхающие по лицу, плечам и шее расслабленного и будто задремавшего Димы, не прекращались пока вязка между ними не прекратилась. Константин с неким облегчением скатился с распластанного под ним мужа, и упал на прохладные подушки, чувствуя как счастье внутри медом разливается в самом сердце.       Он счастлив, быть рядом с любимым, знать что его любят в ответ и желают идти по жизни рука об руку.       Супруг рядом завозился и неловко прижался к тёплому боку, всё такой же невинный, хрупкий, и вместе с тем уставший и довольный, он посмотрел в глаза с неким вопросом и даже волнением.       - Что-то не так? - спросил Константин, который прочитал ещё и смятение в глазах напротив.       - Почему Вы... - Дмитрий судорожно сглотнул, отводя взгляд, - Почему не поставили метку?       Гром поник. Угрызения совести, которые благополучно молчали до поры до времени заговорили вновь, и он рывком сел, после набрасывая одеяло на супруга. Помолчав недолго и собираясь с мыслями он заговорил:       - Обручившись, я уже поступил с Вами не совсем честно, Дмитрий. При моей работе, остаться вдовцом Вам грозит гораздо больше, чем если бы вы предпочли кого-то другого. А уж ставить метку - это как своими же руками обрекать Вас на ещё большие страдания, в случае беды. Можете считать меня ничтожеством и слабохарактерным индивидом, но уступив себе в возможности любить вас и сделать своим мужем, я не могу позволить себе сделать Вас ещё и абсолютной парой, понимая чем это может обернуться.       Пока он все это говорил, Дима лежал тихо, внимая словам супруга, а когда тот замолчал, тоже сел и невинно, совсем по-детски уткнулся лбом в плечо.       - Спасибо, что сказали об этом открыто. Я не смею Вас ни в чем винить, - он сел поближе и, отыскав ладонь супруга и переплетая их пальцы, начал размышлять вслух, - Может быть это даже хорошо. Если мы сможем держаться на публике максимально отстраненно, это позволит мне не стать вашей уязвимостью.       Гром усмехнулся, его любимый супруг определенно не так прост, и это просто великолепно.