В моём тихом омуте

      «Ого», — удивился Блук мысленно. — «Я выгляжу… действительно своеобразно».       Призрак не первый час смотрел на себя в зеркало. Ему не привычно от того, что ещё недавно он был материальным, он был человеком. Он был маленьким пятном в этих мультивселенных. Рыжеволосый, худощавый парнишка… может, своеобразный, но Напстаблук себя больше любил, чем не любил.       «Не сказать, что Хапста с этими двумя выглядят лучше. Бесформенные куски говна. Заебись семья из нас вышла».       В нематериальности есть и свои плюсы — можно забыть о всякой физике вещей: можно летать через стены, через пол, можно взмыть в небо по щелчку… ах да, рук у призраков тоже нет, как и пальцев. К этому, на самом деле, привыкнуть довольно просто. Однако не всё так просто в этом бесконечном путешествии. Без рук и пальцев мелкие дела, которым раньше казались такими простыми, теперь требуют иных подходов. Например, оставить записку или передать небольшой предмет — задача, полная изысканных хитростей. Вместо прикосновений достаточно лишь желания и концентрации мысли, проще говоря — телекинез. Им овладеть будучи призраком проще в силу физиологии и одновременно сложнее. Тело призрака — это сплошь и рядом магия, поэтому при умелом обращении с ней, телекинез даётся намного проще. При этом, если этого умения нет, то им пользоваться тяжелее. Радует ещё то, что телекинез нужен, в основном, для мелких вещей, а не для чего-то большого, вроде контроля чужого тела во время битвы. Есть у призраков более простое средство: вселение в другое тело.       Но об этом на тот момент, когда Напстаблук стоял в каком-то отеле в незабронированном номере и глядел на себя в зеркало, не веря, что это с ним происходит, он ещё даже приблизительно не имел понятия.       Время также со временем потеряло своё значение. Дни и ночи размывались в нескончаемой гармонии, где прошлое, настоящее и будущее сплетаются в единое ничего. Иногда это вызывало ощущение свободы, а порой — тоску по тем изменениям и моментам, которые уже навсегда ушли. И последнее чаще могло заглушить первое.       Тем не менее, то, что действительно осталось неизменным: им теперь здесь жить.

***

      Времена менялись довольно быстро. Если Бонни, Клайд и Хапстаблук сумели адаптироваться к этому миру, то лично мне понадобилось на это намного, намного, намного больше времени. Но то, как менялись эти трое, особенно Хапстаблук (я бы даже сказал, что 90% изменений исходили именно от него, с невероятной скоростью), меня очень сбивало с толку.

***

      Напстаблук обернулся на вскрик некто: он увидел… некто. — БЛУКИ! СМОТРИ!!!       Это был робот. На его голове поблёскивали от солнечного цвета из окна роскошные, чёрные волосы, две пары янтарных глаз, чуть ниже изящная улыбка с идеально белыми зубами, а очертания рта, кажется, являлись имитацией губ, крашеных в бордовый цвет. Ярко-жёлтая душа билась в прозрачном животе, сверху и снизу обрамлённая металлическими пластинами. Слева на груди виднеется какой-то круговой переключатель, а справа — неизвестного назначения дырки. Рук у него две пары — одна в красных перчатках, вторая — в жёлтых. Дополняет этот образ ярко-красные сапоги — последний писк моды в Подземелье. — Я неверотен!!!       Напстаблук ничего не понял. — Ты кто такой? Ты нахуя в мой дом заявился? — не понимает он. У Блука нет любви к пародиям на смазливых мальчиков, а этот робот идеально по внешности к ним относился.       Напстаблук не выглядел как тот, кто сейчас же встанет и прогонит монстра.       Для него, по правде говоря, внешность эта не слишком приятная. Этот робот вроде мужского пола (как ни странно, робот же, по сути, монстр?), говорит о себе по крайней мере так, но… из-за подводок на глазах и губ, а также некоторых феминных черт лица, есть подозрение, что он не мужчина вовсе. — Блуки! Это я! Хапстаблук!       «А. Стоило сразу догадаться». — Э?.. — Я сделал себе тело!!! ТЕПЕРЬ Я СТАНУ ЗВЕЗДОЙ! — Ты? — уточняет Блук. — Тело? — в разуме это усваивалось чуть тяжеловато. — Ты… ты чё, давно инженером заделался? — А, э… Н-не, не! — отмахивается Хапста. — Дело в том, что я познакомился с одной обворожительной женщиной! Ну… — короткое молчание. — Она не очень обворожительная, ладно, я бы ей тоже посоветовал посетить СПА, а ещё, с её-то зарплатой, эм, желательно бы походить на пластические операции… ей с внешностью не особо повезло. В общем! — возвращается он к теме. — Дело всё в том, что она — учёная при Гастере, и она великодушно согласилась сделать мне тело, чтобы я был обворожительно прекрасным. И чтобы я стал звездой!       Напстаблук с этого выпадает ещё больше. — И?.. Эта «мадам» ничего с тебя не попросила? — Ну… попросила, но… — Хапстаблук вздыхает. — Мне лень. — «Лень»? — У неё какие-то странные ко мне требования. Плюс, я довольно далёк от всех этих технических и научных штук, но она всё равно вставила мне в голову кучу чипов с разными возможностями, что-то вроде радара, компаса, металлодетектора, секундомера, глубиномера, метеорадио, линейки и прочего… Я ей об этом говорил! Мне это не интересно! — Я бы на твоём месте не связывался со здешними учёными. — сказал Напстаблук весьма хмуро. — Они тут все какой-то дурью маются, если верить моим наблюдениям.       «Они здесь пизданутые нахуй, будто сами из ПП повылезали. Радует, что они к призракам тут спокойно относятся и для них они здесь нормой являются». — Именно! Блуки, это место — полное отстой! Здесь жесть как скучно! И я собираюсь это исправить. — Хапста важно скрещивает обе пары рук и становится в весьма уверенную позу. — Я нашёл своё призвание. Я займусь… шоу-бизнесом! — Хапстаблук и «шоу-бизнес», — проговорил Блук, едва сдерживая язвительную усмешку. — Прикольные антонимы. — Ну-у, я так и думал, что ты так скажешь… поэтому мой контраргумент: вот увидишь, что через год обо мне будет всё Подземелье говорить!!! Тогда мы ещё это обсудим!!! — Чувак, ты буквально фермер и работник жухлого дайнера. Тебе… придётся много работать.       «Точнее ты это просто не вывезешь». — И я готов!!! Я даже себе новое имя придумал, знаешь какое? — Ну? И какое же? — Меттатон.       «Что за убожество…» — презрительно подумал Блук. — «Ещё хуже, чем моё, но я-то ничего лучше этого тоже не придумал, но… вот это вообще пиздец». — Его, вообще, моя новая подруга предложила… и я решил, что оно стильное и запоминающееся. — А что за подруга хоть? — нехотя уточнил Напстаблук. — Может я её даже знаю. — Знаешь, она известная. Её зовут Др. Альфис Шмидт.       Напстаблук кое-что про неё знал. — Она ебанутая. Нахуй ты с ней связался? — Тебе-то откуда знать??? Ты её вживую-то хоть раз видел???       «О боже блять, с ним спорить бесполезно…»

***

      Пока остальные веселились, я пытался узнать как можно больше про Гиносекай.       Я узнал, что в Подземелье проживал некий Осмер — учёный в 14 веке, который изучал ликантропию. Он связал их с «временем Сумерек». Мне пришлось очень изрядно постараться, чтобы найти его заброшенную лабораторию в пустыне Ашусанзу. И когда я смог найти сохранившиеся зацепки, я узнал, что Осмер — не простой учёный. Он такой же «счастливчик» как и я, из Гиносекая. Семьдесят девятый проходимец. Судя по тому, что между нами ещё сорок с лишним личностей, а этот учёный старше меня лет на шестьсот, сдаётся мне, что мне выпал шанс на триллиард… квинтиллиард… октиллион?.. Вселенных так много, как и личностей, живущих в них. Это бесконечность в чистой красе.       Где сейчас Осмер — неизвестно. Но о «Сумерках» написано у него много, чему я удивлён. И это значительно облегчило мне работу на первое время.       «Время Сумерек» — так называется эпизод в мультивселенных, означающая скорейшую смерть Румпельштильца. Бог всего не бессмертен, как оказалось и он должен однажды полностью источить свои жизненные силы и пасть. А его падение хуже апокалипсиса, потому что это хаотический апокалипсис, умноженный в такие же миллионы миллионов раз… Бля, что за хуйню я несу? Я вроде не обдолбанный, но похуй.       Это катастрофа для каждого мира, потому что нарушается равновесие. Начнётся межмировой геноцид. Румпельштильц — тот, кто поддерживает мир и гармонию. Боже, будто есть тот, кому на это не насрать? Я точно не читаю идиотскую научную фантастику с элементами фэнтэзи?       И когда он падёт — все те существа, кто были выбраны им, получат силу «Гиносекая» — то, что осталось у Румпельштильца для нас, то, что он сохранил для нас… чтобы противостоять злу и именно они должны избрать нового правителя. То есть, и я тоже буду обязан принять в этом участие.       Скука смертная. Меня будто школьничком пихнули на какой-то ёбаный детский утренник, из-за которого детвора готова пиздиться хлеще алкашей за пузырь. Это звучит во всех смыслах абсупдно.       Есть и хорошие стороны. Я получу частичное бессмертие, когда начнётся время Сумерек, а также силу… Которая сделает меня, по сути, одним из сильнейших в Подземелье. По правде говоря… Мне нужна эта сила. И нужна не для того, чтобы служить мультивселенным или что там от меня требовал Создатель.       Я просто хочу быть уверенным, что смогу защитить своих близких. Чтобы меня боялись все. Чтобы мне не был страшен никто.       Но есть прямое ощущение того, что так, как я хочу, не будет. Не по правилам. Да и кого мне защищать? Хапст… Меттатона я могу защитить и так, если потребуется.       Есть ощущение, будто моей силой захочет кто-то полакомиться. Есть ощущение, будто моего критического мышления будет мало. Есть ощущение, будто такая ответственность будет слишком велика для меня.

***

— Ты пропустил мой первый концерт!!! — Нет, не пропускал.       Блук лениво смотрит на недоброго Хап… Меттатона. Теперь МТТ постоянно ругал Напстаблука, если тот его называл предыдущим именем. Сначала Напстаблук думал изрядно этим бесить Хапстаблука, но в итоге, на удивление даже для себя, он слишком быстро от этого устал, поэтому довольно быстро принял новое, пускай и дурацкое имя кузена. — Я его в Монстронэте видел. — короткое молчание. — Видел, как тебя говном закидали.       «Печальное зрелище». — Не так уж и закидали!!! У меня всё равно стало больше фолловеров и я сейчас лидирую в списке рейтингов!!! Моя песня про «Призрачных опарышей» всем вскружила голову!       «Спасибо, я обблевался с неё. Даже при том, что призраки не блюют. Должен сказать, это абсолютный успех, твой музыкальный вкус такой же отвратительный, как моя маманя… ох». — Ну, это сиюминутный «успех». Потом тебя забудут. — А вот тут ты не прав, моя дорогуша! Видишь ли, я заключил контракт со студией, одной группой и тремя лейблами, а ещё меня в качестве организатора вечеринок позвали в… — и Меттатон перечислял всё это несколько минут.       Напстаблук лишь в ответ зевнул.

***

      Интересно, можно ли заранее овладеть силой Гиносекая?       Или могу ли я уклониться от всей этой заварухи?       В глубине, из-за моей «особенности»… Мне теперь далеко не плевать на Румпельштильца. По сути, он дал то, что нужно мне было изначально. Признал личностью. Даже Меттатона вытащил. Заебись я в долгу.       Во мне будто чувство долга, который я не могу исполнить.       Я схожу с ума.       Схожу с ума.       О, Создатель, оставь меня…

***

— Слушай, Хапста- — Я Меттатон, дорогуша.       Бонни неприятным взглядом смотрела на МТТ. — Ты мне не чужой, я тебе не чужая, поэтому я буду обращаться к тебе по твоему настоящему имени. — Видишь ли, дорогуша… — протянул почти что лениво робот. — Моё имя непрезентабельное. А имя монстра иногда говорит об очень многом. Поэтому я бы не хотел, чтобы меня называли «Хапстаблуком», понимаешь? Оно непрезентабельное и не блестящее, оно блёклое и пустое, в отличие от Меттатона. — Но по паспорту же ты Хапстаблук.       Меттатон тут же вытащил из инвентаря паспорт и показал фамилию и имя: «Меттатон Шмидт». Бонни удивлённо посмотрела на паспорт, потом на Меттатона. — Ты больше не Гарсиа? — У Напстаблука вообще фамилия «Гостмейт». Взял какую-то рандомную фамилию и сказал, что «Да им похуй, чёрт возьми, какую фамилию неизвестным монстрам давать, лишь бы сидели тихо и спокойно». — Ну… он прав. Хотя «Гарсиа» ему идёт больше. — Да, но он очень упирался, чтобы он немедленно поменял фамилию.

***

      Всё относительно неплохо.       Я научился контролировать себя… почти.       БП мастерски изводит из себя, поэтому я не сдержался тогда.       А до этого я хорошо держался… почти.       Ряд монстров, что знали моё имя, пришлось на всякий ликвидировать.       Но…       Никто не знает истинного «я». А истинный «я» давно умер. И его звали Альсамара.       Хотя нет.       Один монстр знает. Я ему лично об этом сказал.       Хоть он меня и не понял, потому что ничего не помнит…       Но я больше не мог так нагло лгать Меттатону. Кажется, он меня простил. Но я вижу, что он вообще ничего не понял. Воспринял как сон, который напугал меня? Решил, что у меня снова появились галлюцинации и я нуждаюсь в поддержке? Или он боится меня после того случая с БП?       Я не знаю.       Я очень плохо чувствую эмоции других монстров. Во мне нет ничего человечного.       Вспоминая все свои поступки, я чаще уверен в том, что во мне нет ничего живого и светлого.       …или есть?       Но слова Диктора, буквально, поймали меня, когда я «вступился» за Маффет. И убийство БП во имя Меттатона…       Я всё же жив?       Может, я всё ещё тьма и зло. Но я нахожусь под другим градусом. По ту сторону. По ту сторону тьмы.       Я не знаю своего предназначения теперь. Я должен был умереть ещё тогда.       Господи, какого хера меня втягивают во всё это дерьмо? Я хочу быть проще.       Быть сложным — отвратительно. Ответственность — худший и при этом самый действенный инструмент для манипуляций.       Однажды… наши пути разойдутся из-за всей этой херни. Только если я не сдохну раньше и не решусь на второй самовыпил.       Суицид — это действительно страшно. Суицид в размен на то, чтобы не чувствовать последующих страданий — не слишком мудрое решение, ты лишь выбываешь из игры, пуская ситуацию на самотёк, из которой, скорее всего, выход найти ещё можно. Но суицид в размен на то, что ты будешь жить мучениями до конца, пока из тебя не выбьют всю дурь и не разъебут твои мозги в нулищу — уже более здравое решение. Это как эвтаназия, которую одобряют почти нигде. Только мгновенная и с неожиданными последствиями для твоих близких, если, конечно, они есть. Поэтому не думаю, что в ближайшее время для меня это будет актуальным вопросом.       Я стал тем, кому дарован второй шанс. И этот шанс я не проебу: рано или поздно я должен показать этому миру себя во всей красе. Со своими особенными знаниями. Со своим невероятным опытом. Со своими… амбициями, пока меня не сожрёт рыгающее безумие. Не потому что я хочу показать, что я могу спасти этот мир.       …потому что мне повезло.       …       Оно меня сожрало и срыгнуло. Теперь я не знаю, кто я.

***

— Клайд болен. — Я в курсе. — Я не знаю, что с ним делать. Его здравомыслие становится всё хуже и хуже. Как ты знаешь, он и раньше-то не особо был здоров, но там хотя бы можно было контролировать его состояние.       «Бедный дядя», — думал Блук. — «Вот бы ты уже сдох и не мучился… бля, как-то чересчур мрачно звучит. Клайд же мирный мужик».       Красный призрак в виде Напстаблука и розовый в виде Бонни находились в лесу Ватерфолла. — Я понимаю, что я сама обязалась помочь ему, но… я уже не знаю, что с ним делать. — Думаешь, у меня есть идеи, Бонни? — Ну… нет, но… я буду признательна, если ты как-то попытаешься посодействовать. Идеи у меня кончились. Я пробовала сначала обратиться к Меттатону, но он, такое ощущение, что меня вообще забыл. — У МТТ говно в голове, — гнусно рявкнул Блук. — Он меня окончательно заебал, так что даже не лезь к этому дебилу. Пусть делает, что хочет.       Призрак отвернулся от Бонни. — Я попробую чем-то помочь, я тебя услышал. Всё же, мы родственники.       «Не зря же я вас всех из ебучего Павильона вытаскивал».       Напстаблук в моменте вспомнил кое-что из прошлой жизни… — Хм… И у меня уже даже есть одна идея, куда можно обратиться.       Напстаблук задумался. — Есть одно местечко, куда бы мы могли завалиться. И ты, и я, и Клайд. — Да? — Но… есть ряд «но». — Какие? — Если получится, то… скажем так, придётся заниматься нелегальщиной. — Это плевать. — уверенно сказала Бонни. — Если получится, то не факт, что та химия, что варганят в том месте, поможет Клайду. — Попробовать надо всё. — И ещё… Вы с Клайдом должны молчать о том, чем мы были в прошлой жизни. — В прошлой жизни? — вдруг не поняла Бонни.       Напстаблук замолчал.

***

      Бонни и Хапстаблук стали забывать своё изначальное происхождение. Вот это самое, наверное, жуткое, что я видел. Однажды случилось так, что Меттатон вообще забыл про своё прошлое имя, а когда я ему предыдущий паспорт показал — он мне вовсе не поверил и сказал, что я его подделал. И это была искренняя реакция, без наигранной хуйни. А потом, когда я снова говорил с Бонни о прошлой жизни, где я вспоминал историю о том, как я у неё ночевал, потому что максимально не хотел идти домой к маман… о, её лицо надо было видеть. Она думала, что я это придумал и сам же в это поверил. Пиздец.       Скорее всего, это тоже результат особой промывки мозгов из Призрачного Павильона. Но оставался один вопрос: помнил ли Клайд что-то? Выпытать что-то из него — задача не из лёгких. И даже если помнил, то… не травмировали ли его события из ПП ещё больше? Хрен его знает.       Но, если честно, я не очень люблю болтать с Клайдом в принципе. Мы с Хапстаблуком как-то быстро смирились с тем, что Бонни взяла его под свою опеку.

***

— Только мне нужно набрать номер одного своего друга и перетереть с ним этот вопрос. Я скоро вернусь.       Призрак исчез перед Бонни. Сам Напстаблук встал (пускай ног у него нет, гипотетически) на крышу одного из зданий, где он часто любил гулять в одиночестве. Проявив перед собой смартфон, он силой мысли выбрал контакты и набрал один знакомый номер. — Надеюсь, господин Ганьэр не поменял номер.       Этот план у Напстаблука давно был в голове. — Алло? — Здравствуй, Субидэй.       По ту сторону — С кем говорю? — С одним… хорошим другом твоего старого знакомого, который умер несколько лет назад. — У меня таких много. Имя. — Альсамара.       Субидэй снова замолчал, явно задумавшись. — А ты кто? — Я Напстаблук, рад знакомству.       «Надеюсь, он не пытался вычислить моё реальное имя». — И по какому поводу ты вдруг решил позвонить, Напстаблук? — У меня есть предложение. Альсамара мне давно выдал номер на тот случай, если мне потребуются… услуги.       Субидэй снова ответил не сразу: — Если ты про вещества, мы давно свернули лавочку.       «А вот это хуёво». — И что, даже не варите их? — А тебя именно вещества интересуют?       Блук решил перенять молчание по ту сторону трубки, параллельно придумывая легенду. — Скажем так… у меня есть… подопечный, который нуждается в кое-каком лекарстве. Только Ваш клан его делает. — Ты же в курсе, что мы это делали всегда подпольно? Не знаю, что тебе говорил Альсамара, но если в Мире Людей Марабеллы больше делали бизнес на людях, то в Подземелье… мы подстраивались под нашего главного, если ты понимаешь, о чём я… — Да, под Мракобеса, я знаю. Но дело серьёзное. У моего родственника неизвестная психическая травма. — И ты так уверен, что наше варево ему поможет? — Далеко не факт. Но я готов попробовать всё.       Субидэй снова замолчал. Пускай и ненадолго. — А что ты готов предложить? — Смотря, чем сейчас занимаются «Марабеллы».       Субидэй снова ответил не сразу: — Хм… это стоит обговорить не по телефону. Я могу организовать встречу с моим подопечным. Ты территориально где живёшь? — В Центре. — Центр же изолирован. — Мой вид позволит пройти через изоляцию. Об этом беспокоиться не нужно. Адрес?

***

      Напстаблук шастал некоторое время по указанной аллее на улице, где его должен был кто-то подловить из Марабелл. Но, к сожалению, прошло довольно много времени. К нему никто не подходил.       «Я не мог же перепутать адрес…»       Напстаблук не знал японского, но телефоном и простейшим переводчиком пользоваться мог даже будучи призраком, да и в картах городов и улиц он разбирался не так плохо. Освоить телекинез оказалось не так просто для использования первого, но и для него не супер сложно. Магией-то он и до этого умел как-никак владеть.       Вдруг к нему подошёл высоковатый монстр. Он был одет в белый плащ, а капюшон скрывал практически всё его лицо, кроме рта. Сам монстр весьма примечательный среди остального народа вокруг. Это и Напстаблук — Это ты — Напстаблук? — Да. С кем говорю? — Можешь называть меня «Диктор», — сказал он, кладя руку на грудь. — Пойдём, здесь много лишних ушей.

***

      Диктор привёл Напстаблука в заброшенное здание. Там они поднялись на высокий этаж через чудом работающий лифт. Они зашли в одну из квартир. — Выглядишь ты спокойным. — подметил он, ведя за собой призрака. — А почему мне нужно быть неспокойным? — Обычно новички трясутся.       Внутри квартиры они зашли в гостиную, где Диктор сел на диван, раздвинув ноги, даже несмотря на то, что он в большом белом плаще. Тишина в комнате была почти осязаемой, нарушаемой лишь скрипом старых досок под ногами, который не могло скрыть ковровое покрытие и едва уловимым шуршанием ветра. На кофейном столике возле дивана лежала разбросанная газета с пожелтевшими страницами, а на этих газетах стояла пепельница и лежал ещё какой-то мусор. В определённой степени, место не такое уж и заброшенное, раз сюда приходят. В дальнем углу комнаты, во мрачном, куда не мог бы упасть даже дневной свет, возле арки, ведущей скорее всего на кухню, стояло старое пианино, клавиши которого давно потеряли свой блеск. За окном, несмотря на разбитость стекла, можно было разглядеть небольшой парк. Ветки деревьев скрипели под напором ветра, а листья от ветра, особо слабые, срывались с веток и улетали вдаль. — Присаживайся… если призраки могут сидеть, конечно.       Блук сел на кресло рядом. — Для начала… — протянул Диктор, оглядывая гостя. — Тебе следовало бы сразу предупредить Субидэя, что ты призрак. Мы так напрямую обычно не обращаемся к монстрам, а сразу даём им указание через знаки или записки. Но ты нематериальный, поэтому пришлось напрямую подойти. — Ну-у, не знал, каюсь. — Во-вторых, проверка: что ты знаешь об Альсамаре?       «Нихуя себе вопрос». — А ты сам-то его знаешь? — Лично — нет, но с ним Субидэй работал. Повторяю: это проверка. — Ну… а что мне про него сказать? — Ты говорил, что ты его друг. — Ну да. — И он тебе дал номер Субидэя, так? — Да. — А доказать-то это сможешь? — То что именно Альсамара мне номер вашего босса дал или что? — Да. — А как доказать то, что произошло… если память мне не изменяет, лет пятьдесят назад, при условии, что Альсамара давно мёртв? — Нет, что ты действительно знаешь Альсамару. Тебе не кажется странным, что непонятно откуда взявшийся призрак, знакомый с человеком, вдруг звонит по личному номеру Субидэю и просится в «Подполье»? — Я с тобой согласен. Это действительно ситуация не из стандартных.       «Лучше сейчас не выёбываться. Не знаю, что это за хер с горы, но чувствую в нём… энергию странную. Мне сейчас важно попасть в Марабеллы и даже если их варево не поможет… быть может, мне удастся связаться с самим Мракобесом? Думаю, Бонни бы это одобрила…» — А Субидэй не говорил причину, по которой я звонил? — уточнил Блук. — Я её называл. — Да, у тебя что-то там с родственником, но ты… ты серьёзно? — Я пробую все варианты, что у меня есть. Я сам случайно вспомнил про записанный номер, который давал мне Альсамара. Он ещё предлагал мне пойти в Марабеллы тоже, но на тот момент мне это не нужно было.       Диктор задал несколько уточняющих вопросов Напстаблуку касательно Альсамары. На огромное удивление, врать о самом себе куда тяжелее, чем кажется. Потому что Напстаблук всё ещё более-менее помнил, но он прекрасно понимал, что монстры Марабеллов знали не всё. Напстаблук не должен был спалиться, что он знает слишком много. Но, кажется, Диктора в итоге удовлетворили ответы на вопросы. — Хм… — задумчиво промычал он. — Ладно, допустим.       Вдруг он резко встал. — Вроде ты тот, за кого себя выдаёшь. Но учти, что проверять тебя будут долго и много. Мы тебе не можем доверять. Если ты хорошо информирован о деятельности «Подполья», то наверняка ты и сам это понимаешь. Вроде не глупый. — Да, понимаю. — В общем…       Диктор подошёл к окну и стал смотреть в закат, сцепив руки сзади себя. — Проясню ситуацию: Марабеллы сейчас в не лучшем состоянии. Как ты знаешь наверняка, наш главный… Мракобес… он некоторое время назад покинул «Марабеллы». — Серьёзно?       «Ебать». — Об этом ещё не знает общественность, но в клане и так было не спокойно из-за смерти Асгеира. Но что сейчас всех потрясло ещё больше — его же уход из клана. — Это… а… почему он покинул? — Он не назвал причину. Мнения разделились на два лагеря: либо Асгор попросил его гораздо больше времени уделить КГ и защите монстров от нападков из Мира Людей, либо… либо он собирается остановить Асгора.       «Ну, то что Асгор слегка ёбнутый — это факт». — Я не буду говорить, что я считаю правильным и не буду навязывать свою точку зрения, Напстаблук, и с тебя я спрашивать это не буду, но у Марабелл и до этого были конфликты на разных мелочах. А сейчас, когда целым кланом заправляют Субидэй и Металий, по сути, они представляют две стороны конфликта. Сами они пытаются урегулировать шумы по поводу происходящего, работают сообща, принимают точки зрения друг друга, но… — Диктор вздыхает. — К сожалению, в последнее время, споры становятся только жёстче. Наши монстры уже друг другу морды бьют из-за политических разниц во взглядах. Смерть Асгеира и внезапный восход на трон Асгора со стороны выглядит крайне странно, к какой стороне ты не принадлежи. Даже те, кто считают, что это случайное стечение обстоятельств… многие не понимают той же реакции Валери на смерть её мужа и общей реакции Мракобеса на эту ситуацию, будто она… недосказанная. Вообще, как ты знаешь, Мракобес и так в шоке со смерти Ботаники, Аннет… из всех его близких друзей, у него остался лишь старый черепахоподобный мужчина с деменцией, которому пора уже ложиться в саркофаг, уж извини за прямоту. — То есть, у вас в клане сейчас стычки из-за мировоззрений?       «Вот тебе и «великий клан». Мало того, что помышляем нелегальщиной, ещё и капитан корабля с голой жопой убежал хуй пойми куда». — Да. И, оказывается, здешние монстры это не умеют принимать. А уход из клана Мракобеса только усугубил положение. — И что, даже Субидэй и этот… второй мужик, не знают ничего об уходе Мракобеса? — Они не говорят. Их бесполезно дёргать. Думаю, это даже к лучшему, что они не подливают масла в пламя. Собственно… отсюда вытекает ещё одна проблема. О «Подполье» стали говорить чаще. Та часть Марабелл, что не участвует в жизни «Подполья», начинает узнавать о её существовании, хоть её деятельность сейчас отсутствует. Понимаешь, чем это чревато? — Понимаю.       «Красавы». — А если сам Мракобес про это узнает? Что пока он правил, в его же клане были те, кто пользовался репутацией Марабелл в целях наживы? А когда он ушёл, внезапно это вскрылось? Вдвойне неприятная ситуация. — Мягко сказано.       Диктор повернулся к Напстаблуку и подошёл ближе. — По этой же причине, большая часть деятельности клана приостановлена. Вопрос: тебе оно сейчас нужно? — Диктор нагнулся к роботу. — Нужно. — ответил призрак, практически не думая. — Настрой у тебя хороший. — подметил Диктор, улыбнувшись едва ли не белоснежной улыбкой.