Гнев геройской души

      День Фестиваля был особенным событием не только для Юэй, но и для всей страны. Десятки тысяч человек собрались в огромном стадионе при академии с одной лишь целью — увидеть лучших из лучших. Юэй была не простой школой, практически сорок процентов нынешнего списка тридцати лучших героев страны были выпускниками академии. Взгляды миллионов сегодня будут направленны на горстку учеников, которым по праву силы было уготовлено сиятельное будущее.       Сложно сказать, как много людей желали быть на его месте. Заместитель класса 1-А, один из сильнейших учеников Юэй, благословленный великолепной причудой и дарованный возможностью показать свою силу всей стране. Был бы он другим человеком, сегодняшний день мог бы стать для него прологом в долгой истории, полной славы и признания.       Сложно было сказать, как сильно он хотел быть где угодно, только не здесь. Он сидел в окружении своей привычной компании в небольшом зале, в пол-уха слушая то, как болтают Токаге и Серо. Иногда в разговоры этих двоих что-то вставляла Шиозаки, в то время как Камакири, сидящий напротив него по другую сторону стола, молча пялился на него. Наконец, он услышал, как кто-то обратился к нему:       — Мидория? — это была Шиозаки. Она смотрела на него с неким волнением и признаться честно, он совершенно не хотел сейчас его видеть в своей адрес. В особенности от неё. — Всё хорошо?       Серо и Токаге перестали говорить и обратили свои взгляды на него. Теперь вместо одного лишь Камакири на него смотрели целых четыре пары глаз. Он вздохнул и ответил:       — Я не выспался.       Шиозаки собралась что-то спросить, но её опередила Токаге, которая с привычной ухмылкой заявила:       — Только не говори, что от волнения не смог заснуть, Мидория. Я-то думала ты у нас покруче этого.       — Так и быть, не скажу, — ответил он, флегматично пожав плечами.       Токаге выпустила смешок, явно довольная таким ответом. Серо же, увидев возможность, решил, что настал его черёд ему докучать.       — Не, ну а если серьёзно, ты не волнуешься, Деку?       — Признаться честно, предстоящее меня скорее докучает, чем волнует, Серо.       — Почему же, Мидория? — спросила уже Шиозаки.       Он не ответил, потому что в этот момент в зал ожидания вошла Яойорозу, и громко и чётко всех окликнула:       — Прошу всех приготовиться. В ближайшее время нас будут представлять.       Все начали вставать со своих насиженных мест, и собираться перед старостой, и их компания не была исключением. Мидория посмотрел на всё то столпотворение из девятнадцати человек. Никто тут не представлял для него существенной угрозы. Остальные же то же самое о нём сказать не могли. Он то и дело ловил на себе оценивающее взгляды. Некоторые из них старались делать это скрытно, другие активно прожигали в нём дыру. Один решил не маяться со взглядами и пошёл к нему напрямую.       — Мидория, — обратился к нему холодный тон, принадлежащий парню с волосами красного и белого цветов. На лице его был ожог, вокруг левого глаза. Выражение его было словно высечено изо льда.       Шото Тодороки. Сын героя номер два, Старателя. Его причуда, в контраст пламени его отца, позволяла ему контролировать лёд. Она была достаточно сильной, чтобы позволить ему выигрывать в одиночку тренировочные испытания против команды из пяти человек. Для любого другого ученика — страшный оппонент. Для Мидории?       Просто очередная головная боль.       Говор вокруг них остановился и взгляды, что до этого были прикованы к одному лишь Мидории теперь с трепетом смотрели на двух сильнейших своего класса. Его компания молчала. Лишь глухой не смог бы услышать брошенный вызов в тоне Тодороки. С лица Токаге пропала ухмылка, Серо встал поближе к нему, дабы в случае чего вмешаться и помочь, Шиозаки сделала то же самое, только вот если в понимании Серо «помочь» означало «встать на сторону друга в возможной драке», в понимании Шиозаки это было «остановить драку до того, как она начнётся». Камакири глядел на Тодороки с той же интенсивностью, что он смотрел ранее на Мидорию. Только вот Тодороки отказывался замечать кого-либо кроме Деку.       — Чего тебе, Тодороки? — наконец ответил Мидория, звуча совершенно не заинтересованным в том, что сейчас разворачивалось вокруг него.       — Ещё с первого дня ты держишь на себе внимание наших учителей, — начал он спокойно. — Сначала тест причуд, потом тренировочный бой, затем ты смог отличаться в USJ. Что-то мне подсказывает, что даже сегодня на тебя смотрят с интересом все, включая Всемогущего.       — Говоришь, как будто это что-то хорошее, — ответил с усмешкой в тоне Мидория.       — Мне без разницы, как ты лично на это смотришь. Я хочу, чтобы ты знал, что сегодня это изменится. Я одержу над тобой победу. Можно считать это формальным вызовом.       Мидория не поспешил с ответом, ибо он увидел, что вместо него ответ хотели дать несколько других человек. Он увидел, как из толпы выходили Киришима и Яойорозу, чтобы остановить конфликт, до того, как он начнётся, только вот до того, как они успели это сделать, в разговор вмешалась Токаге:       — И всё? — спросила она с ухмылкой. — Никого не забываешь, ледышка?       Впервые он посмотрел на тех, кто окружал Мидорию и обнаружил, что они… оставляли желать лучшего. Заметив его взгляд, что-то переменилось в глазах Сецуны. Тодороки заявил, отстранённо и без особой агрессии, словно говорил о погоде снаружи:       — Нет. Из всех, кого я увидел за всё время в академии, лишь Мидория представляет какую-либо угрозу.       Токаге изменилась в лице. Вновь пропала улыбка и игривая искра в глазах перестала сиять. Она смотрела на Тодороки с откровенным и не прикрываемым раздражением, кое было уготовлено обычно для Камакири, когда тот умудрялся выделится в разговоре своей узколобой одержимости сражаться. Тем не менее, она не стала бросаться угрозами или оскорблениями. Она предпочитала давать своим поступкам говорить за неё и предстоящие состязания в скором времени дадут ей более чем достаточно возможностей выговорится.       — Достаточно, — приказной тон Яойорозу врезался в разговор, словно ледокол, не оставляя и шансы на возражения. — Подобным распрям сейчас не время и ни место, Тодороки. Я думала, что ты из всех должен знать это лучше всего, — странно, но на мгновение Мидорие показалось, что он услышан в её голосе нотки разочарования.       — Мы здесь не для того, чтобы заводить друзей, Яойорозу, — ответил ей спокойно Тодороки. — Ты, из всех кто тут есть, должна понимать это лучше меня.       Момо не ответила, потому что Мидория решил, что услышал достаточно. Он сказал, сдержанно и без особых эмоций:       — Делай, что хочешь, Тодороки. Только не ожидай, что всё пойдёт так, как ты рассчитываешь, — он посмотрел на Момо и спросил так, будто предыдущего разговора не существовало. — Нам пора на выход, не так ли?       Момо кивнула и в скором времени они всем классом шли по коридорам к выходу на стадион. Он и его компания шли в самом хвосте той процессии. Мидория взглянул в сторону и увидел Бакуго, что смотрел только вперёд с оскалом, чем-то похожими на тучи перед страшной грозой. Мидория не мог не отметить про себя, что Бакуго никак не отреагировал на слова Тодороки.Никаких матов, никаких криков или угроз. Странно это было...       Неважно, пускай нестабильный дурак тонет в собственной злобе. Внутренний мир этого кретина был ему совершенно не нужны. Мидория вернул свой взгляд к своему ближайшему окружению.       Токаге в тот момент шла ближе всех к нему и он прекрасно мог видеть, что она очень нехарактерно для себя хмурилась. Видимо слова Тодороки её задели. В какой-то момент она даже сказала про себя, но при этом достаточно громко чтобы он, и только он, мог услышать:       — Вот ведь мудак…       Вместо того чтобы острить или отмолчаться, Мидория согласился:       — Как с языка сняла.       Это на мгновение удивило Сецуну, ибо она не ожидала, что кто-то ответит ей. Но потом до неё дошло кто ей ответил и каким образом. После этого на её лицо довольно быстро вернулась привычная ухмылка. Они шли по долгому коридору и чем дальше они шли, тем слабее становился свет. В какой-то момент они начали бродить по кромешной тьме, озаряемой лишь светом в конце фигуративного туннеля.       Когда они вышли на свет, он был ослепляющим. Затем их уши затопил рёв толпы и когда глаза их прояснились они увидели самое захватывающее зрелище в своей жизни. Десятки тысяч глаза были с восторгом направлены на каких-то девятнадцать учеников, которых до сего дня можно было легко потерять в толпе обывателей. Но сегодня, начиная с этого момента, каждый из этих девятнадцати стал знаменитостью.       Восторг и обожание толпы спровоцировал разные реакции у класса «А». Лучше всего их можно было рассмотреть на Мидории и его компании. Серо неловко махал, улыбаясь лицам на трибунах. Такое количество людей в такой сильной плотности сливалось с друг другом и нельзя было сказать со стороны, что Серо махал кому-то конкретному, но мысли его рисовали совсем другую картину.       «Мама, папа, надеюсь вы рады за меня. Джун, Арата, надеюсь вы болеете за меня… и ты, Касуми, где бы ты не находилась… Надеюсь, я оправдал твои ожидания.»       Камакири поднял взгляд на трибуны, где десятки тысячи приветствовали его и его одноклассников, хмыкнул про себя и вернул свой взгляд вперёд, особо не заботясь о всём том внимании, что сейчас ему даровали.       «Скорее бы уже соревнования. Эти крики раздражают.»       Сецуна приветствовала восторженную толпу в ответ с удвоенной энергией. На лице её была широкая улыбка, а в глазах горело пламя. Она махала людям, смакуя каждый момент. Весь этот восторг и обожание… К этому можно было легко привыкнуть.       «Боже, как же я люблю Юэй!»       Ибара сложила руки в молитве и закрыла глаза, заглушив шум вокруг. Весь этот шум и все эти крики и возгласы… Они пьянили. Они были приятны и сладостны ей, но в том и скрывалась их опасность. Так легко было превознести себя выше этих десятков тысяч, особенно здесь и сейчас, но то было бы гордыней и тщеславием. Богопротивны были сие качества. От того Шиозаки прошептала про себя отрывок из Писания и сковала сердце своё цепями праведности:       — …люби братьев твоих и не превозносись сердцем пред братьями твоими и пред сынами и дочерями народа твоего, потому что от гордости — погибель…       Мидория не смотрел на толпу, не искал их любви и не прятался от их оценивающих глаз. Он знал, что любое отличие от нормы выделит его и запечатает его в всеобщей памяти, хочет он того или нет. Единственный правильный вариант — не выделятся и идти вперёд. Пальцы его едва заметно дрожали, но в остальном он был не проницаем. В голове простые мысли:       «Как же я хочу домой…»       — А вот и они, дамы и господа! — раздался по всему стадиону голос Сущего Мика, что был главным комментатором всего события. — Те, кого вы так долго ждали! Юные кудесники, что сорвали атаку злодеев на USJ! Класс 1-А! — толпа взорвалась ещё большим шумом. — И прям за ними идут геройский класс 1-Б и…!       Дальше Мидория слушать не стал, но из того что он увидел, другим классам не шибко понравилось, что всё внимание оказалось вновь на них. Не сказать, что ему было на это не всё равно, но как он считал, все остальные классы должны были помнить, что они как никак отразили атаку террористов. Тот факт, что толпа была больше заинтересована ими, а не скажем общеобразовательным курсом был естественным развитием событий.       Совсем скоро они оказались перед небольшой сценой на которой стояла…       — Ох, нихера себе… — пробормотал Серо с порозовевшими щеками и Мидория не мог не согласиться. Тут же на глаза его и Серо опустились ладони Шиозаки, что в спешке стремилась не дать им лицезреть грешный вид на сцене. Выражения лица юной христианки можно было описать коротко как возмущенное. Токаге не смогла найти остроумного комментария, а Камакири… не увидел ничего особенного.       На сцене стояла Немури Каяма, так же известная как Полночь. Героиня восемнадцать плюс в откровенном костюме больше подходящим для видео с тем же рейтингом, чем для мероприятия вроде Спортивного Фестиваля. Первым, кто озвучил общий вопрос, был Токоями, которому в этот момент также как и Серо и Мидорие прикрывала глаза Комори, что сейчас как и Шиозаки недовольно смотрела на профессиональные, правда по другим, более личным причинами.       — Погодите, тут же всем восемнадцати нет, — сказал ворон, — разве ей можно тут находиться?       — Тишина! — тут же ответила Полночь, ударив плетью по воздуху. — Я тут на законном основании! А теперь, представитель первого курса, на сцену!       — У нас есть представитель? — спросил Изуку, убирая с глаз своих ладонь Шиозаки.       — Не спрашивай у меня, — ответила ему Токаге. — Сама впервые слышу.       — Мидория Изуку, на сцену! — заявила на сцену и в мгновение весь мир замер.       Мидория встал, как статуя, охваченный непониманием и чистейшим шоком. Он? Представитель первого курса? Как такое могло произойти, неужели Айзава…? Нет, погодите, он ведь набрал больше всех очков на вступительном экзамене, скорее всего именно из-за этого его и выбрали. Мидория сглотнул, бежать было некуда. На автопилоте он пошёл вперёд и поднялся на сцену.       Миллионы смотрели на него, но он видел лишь тех, кто был перед ним. Его друзья смотрели на него с поддержкой, его одноклассники с ожиданием, его оппоненты с вызовом и ученики общеобразовательного курса смотрели на него с нескрываемым сомнением и скептицизмом. Можно было их понять. Он не был горой мускулов, как те же Сато или Шоджи, не обладал угрожающей внешностью, как Камакири или Бакуго, не обладал харизмой тех же Токаге или Яойорозу. На первый взгляд, Мидория был совершенно непримечателен и потому мог легко понять, почему многие могли бы посмотреть на него и подумать: «На его месте мог бы быть я». Он взял микрофон с рук Полночи и во рту совершенно пересохло. Что же можно было сказать, чтобы не выделиться ещё больше? Что же сказать, чтобы потом галантно уйти в тень? Что же, что же, что же…       Тут Мидория вспомнил о тех, кто следил за ним издалека и болел за его успех. О маме и мистере Яги. Затем, он зацепился взглядом за тех, кто был с ним с самого начала. На Серо, Шиозаки, Токаге и даже Камакири. Трое улыбались ему, а Тогару смотрел на него будто зная, что сейчас увидит что-то стоящее. Странно, но после всего этого следующие слова дались ему легко и просто:       — Я не умею говорить на толпу, поэтому буду краток. Ребята, — сказал он, смотря уже не на свою компанию, а на всех, кто стоял перед ним, — мы все тут ученики Юэй. Лучшие из лучших, будь то геройский курс или общеобразовательный. Давайте покажем всему миру чего мы стоим.       Это была не лучшая открывающая речь из существующих, но и до худшей ей было далеко. Она была просто и средней по всем параметрам. Ровна такая, какая ему была необходима. Самая главное — она никак не превозносила его над остальными. Даже наоборот, он ставил акцент на всех учениках, как на коллективе, в котором он был лишь ещё одним лицом. Казалось бы, всё было идеально, но…       Толпа перед разразилась аплодисментами, а следом ему начал аплодировать весь стадион. Он моргнул и вот ему улыбались не только его друзья, но и те, кого он никогда в жизни своей не видел до сего дня. Ученики общеобразовательного курса, что не так давно видели в нём очередного выскочку из геройского курса, смотрели на него с одобрением. Лишь единицам былов всё равно на то, что только что произошло. Среди них были, само собой, Бакуго, Тодороки и парень с фиолетовыми волосами, что бросил вызов всему их классу. Когда он спустился со сцены, его класс встретил его ободряющими улыбками, доброжелательными хлопками по плечу и словами по типу «Хорошо сказал!» и «Красавчик!». Во время всего этого в голове его был единственный вопрос:       «Что…?»       Из ступора он вышел, когда Шиозаки сказала ему:       — Я не знала, что у тебя есть такой талант говорить на публику, Мидория!       Всё ещё охваченный шоком и непониманием того, что он умудрился сделать не так, он ответил коротко, но честно:       — Я тоже.       Серо и Токаге, естественно, разразились смехом. Вызванная этим головная боль быстра вернула Мидорию в чувства. Фестиваль был официально открыт, и он молился Богу, что он закроется для него как можно быстрее. К несчастью для Мидории, у Судьбы были свои планы на этот счёт.