1. Первые шаги.
— спустя год —
[ округ Цишань, Шэнси, Безночный город ]
Вэнь Сюэхэ сидел на широком парапете балкона в его покоях. Прохладный ветер с легкими нотками влаги играл с темными волосами, знаменуя Личунь. На его лице застыло выражение крайней задумчивости. Вэнь Сюэхэ, а в прошлом Маша Крайнюкова, с детства помнил только это состояние в природе и не мог объяснить, почему все именно так — одно из немного, что сохранилось в памяти прошлого владельца тела и нашло отклик в Маше. Оно начиналось только ясным утром, чуть раньше восхода солнца, до его первых лучей. Безоблачное небо уже начинало высветляться и медленно, словно нехотя, разбегалось множеством красок и оттенков. Глубокую темно-синюю бирюзу, плавно перетекая из одного цвета в другой, сменял туманный нежно-розовый, постепенно становясь ярким, насыщенным, почти алым… Разом смолкали ночные птицы, а утренние, проснувшись, еще не пели, а словно ждали чего-то. Земля лежала еще темная, незрячая, сумеречная, но уже не ночная. Она медленно просыпалась и тихо избавлялась от ночных, окутывающих ее невесомых покровов. Если дул ветер, то наступал полный штиль. Вместе с птицами все в мире замолкало и становилось оцепенелым, но уже не спящим. Все живое и неживое в единый миг замирало, словно парализованное, и этой неведомой стихии всецело подчинялся и человек. Отчего-то становилось страшно нарушить вселенскую минуту молчания… Вэнь Сюэхэ не понимал, что происходило с ним в это время, да и не нужно было понимать. Очень важно было прочувствовать это состояние до спирающего горло комка неясной и какой-то высочайшей тревоги, до волны озноба, пробежавшего по телу, до слезы, словно выдутой ветром. Все это происходило не часто, лишь, когда ему случалось в предрассветный час быть уже на ногах и пережить недолгие минуты неведомого спокойствия, в самый пик которого и происходило это необъяснимое явление. Его можно было бы назвать дуновением, неким беззвучным, таинственным вздохом небес. Все тотчас же оживало, и первым, кто обретал движение и голос, была маленькая птичка, которая бесстрашно приземлилась на соседний парапет. Вэнь Сюэхэ не знал, что это за птица и откуда она взялась. Почему именно она прилетела сюда, чтобы разорвать цепь забвения? Если бы в одно такое утро ее бы вдруг не стало, то в жизни первого молодого господина Вэня ничего бы не изменилось, но думать об этом не хотелось. Не здесь. Не сейчас. Вэнь Сюэхэ запустил пятерню в волосы, зачесывая их назад, шумно выдыхая — этот жест был буквально пропитан какой-то растерянностью, даже отчаянностью, словно юноша оказался перед проблемой, которую так просто не решить. Вэнь Сюэхэ помнил, как это было.«Приходила в себя Маша медленно, тягуче и совершенно без желания разлеплять глаза. Голова казалась невероятно тяжелой, практически неподъемной.
Темно. Очень темно… Веки будто бы налились свинцом. Тело не слушалось.
Глубокий вдох. Выдох.
Казалось, в груди что-то оборвалось. Нет, все нормально. Только казалось. Еще одна неудачная попытка открыть глаза. Ничего не вышло.
Вдох. Выдох.
Дышать трудно. Воздух какой-то густой и вязкий. Тяжело. В груди опять что-то больно кольнуло. Кажется, вдох был слишком глубоким. Медленно, но получить чуть приоткрыть глаза.
Вдох. Выдох.
Глаза болели. В легких что-то болезненно кололо. Кулаки сжались, тут же разжимаясь. Слабость. Тело слушалось неохотно.
Вдох. Выдох.
Снова безрассудная попытка открыть глаза. Резкая боль. Но веки все равно упрямо поднимались вверх. Тяжело. Больно.
Вдох. Выдох.
Глаза уже должны были привыкнуть к свету. Тело уже могло переносить боль. Дышать стало гораздо легче. Над головой незнакомый потолок. Где она?
Вдох. Выдох.
Силы постепенно начинали возвращаться. Тело слушалось лучше. Уже не больно. Не страшно. Жить можно.
Осторожный поворот головы в сторону. Перед глазами расплывчатые пятна. Предметы вокруг постепенно набирали четкость. Вокруг дорогая и старинная мебель, совершенно незнакомая — это точно не ее комната.
Маша попыталась сесть и поняла, что с её телом что-то не так. Оно было каким-то вялым и неповоротливым, а ещё стало словно бы больше. С трудом приняв сидячее положение, Крайнюкова сначала растеряно, а потом с ужасом уставилась на собственные руки. Точнее, не на свои, а определенно чьи-то чужие руки, которыми она почему-то могла шевелить, хоть и видела их впервые в жизни: кисти были узкие с длинными пальцами музыканта и, судя по размеру… мужские. Маша, охваченная мрачными и безумными подозрениями, испуганно прохлопала себя по груди — та стала совершенно плоской, но на удивление мускулистой.
Тело пробила дрожь — рождённая паникой и страхом.
Как она здесь оказалась?
— С пробуждением, Вэнь-гунцзы, — незнакомый голос заставил вздрогнуть. — Наконец-то вы очнулись!»
Да, голова тогда гудела. В глотке пересохло. Во рту было так погано, что не описать цензурными словами. В ушах стоял беспрерывный и раздражающий шум. В общем и целом, такое состояние обычно именуют достаточно емким на ощущения словом: «похмелье». И, судя по качеству и количеству испытываемого, Маша не просто напилась накануне, но и заткнула за пояс всех алкоголиков своей охочей до выпивки страны. И как только жива осталась после такого-то подвига? Непонятно. Конечно же, Маша не сразу поняла, где она, кто этот напуганный старичок явно китайской наружности, причём, с чётким монашеским флёром, и что вообще происходит. А когда стали появляться первые догадки, не поверила. Да и с чего бы ей верить? В конце концов, давно уже не была наивной школьницей, да и в те годы, пусть и грезила о том, чтобы попасть в ту же любимую книгу, все равно понимала, что это невозможно — с годами подобная убеждённость не изменилась. Так что когда понимание только-только стало робко и неохотно подступать, первой мыслью стало то, что ей это все снится, что просто переутомилась на тренировке и все в таком духе — хотя бы правдоподобно. Понадобились определённые усилия — щипок, счёт собственных пальцев на руках дважды, иголка старичка, взявшего пару капель крови для каких-то своих изысканий — и время, правда, после вопросов: «где я?» и «что происходит?», старичок стал картинно заламывать руки, молиться Небожителям о пощаде и неустанно твердить о какой-то своей ошибке, после которой все пошло не так, хотя «не так» — далеко не самое подходящее слово для описания сложившейся ситуации. Только потом пришли воспоминания о сигнальном гудке, слепящих фарах и болезненном ударе, от которого все померкло. Именно после этого все пусть и с трудом, но сложилось, хотя верилось все равно слабо, ведь попаданчество, новая жизнь — слишком фантастично, чтобы поверить так просто, хотя в детстве и фантазировала о чем-то подобном. И казалось бы… раз фантазии были, почему поверить так сложно? Просто Маша Крайнюкова всегда держалась подальше от суеверий, глупых верований и прочего, предпочитая твёрдо и прочно стоять обеими ногами на земле. Но была одна вещь, вера в которую у неё сохранилась, несмотря на всю ту острозаточенную «приземленность», что та в себе любовно взрастила. Во что же она верила? Нет, не в попаданчество. В то, что человек рождался либо под счастливой звездой, либо нет, и это преследовало его до конца дней. И Маша с недавних пор верила, что ее звезда самая, что ни на есть, несчастливая, впрочем, к этой вере она пришла далеко не сразу… Умирать — не приятно. Это вполне можно выдать за общеизвестный факт. Однако мало тех, кто прошел через подобное и смог вернуться, чтобы поделиться впечатлениями. Маша Крайнюкова оказалась в числе таких вот «счастливчиков» слишком неожиданно для самой себя. Как уже говорилось ранее, Маша всегда держалась подальше от суеверий, глупых верований и прочего, предпочитая твёрдо и прочно стоять обеими ногами на земле. И даже то, что она оказалась в чьей-то выдуманной истории, никак не пошатнуло ее веру — только если слегка. Вот только… было одно «но». И это «но» заключалось в том, в чьём теле Маша оказалась. Возможно, попади она в тело какого-нибудь Сяо Синчэня или Лань Сычжуя было бы как-то… проще. Кто такая вообще Маша Крайнюкова? Она никогда не была из тех маленьких девочек, что с легкостью выигрывают конкурсы красоты, а потом их невинные лица с искрящимися широкими улыбками красуются на всех билбордах города. Впору было бы огорчиться, но саму Машу подобное никогда не задевало. Пошла по иному пути — вознамерилась стать идеальной, причем, если и не во всем, то в плане учебы точно. Она не знала, откуда все взялось. Может, это было в крови, а может… что-то повлияло, но стремление быть «учиться на отлично», совмещая это все со спортов в виде фехтования и стрельбы из лука, стало тем самым, что помогало твердо стоять обеими ногами на земле. Оно, казалось бы, давно проникло под кожу, вплетаясь в сложную цепочку ДНК такой правильной во всех отношениях Маши. В теле Лань Сычжуя она бы идеально вписалась в этот новый для неё мир. Но, как выяснилось, «высшие силы» — если это, конечно, они забросили ее сюда — имели своё особо чувство юмора. В чьём теле она оказалась? В Вэнь Сюэхэ, в том самом, который Вэнь Сюй, устроивший резню в Гусу Лань, спаливший «Облачные глубины» и… это далеко не все его «достижения», благодаря которым Не Минцзюэ отсек его голову, а после четвертовал. Но его подвиги, его печальный конец, то, что он из ордена «Цишань Вэнь», первенец Вэнь Жохань… все то лишь верхушка айсберга. Что ещё? О нем практически ничего неизвестно. Да что там… в пресловутом каноне у него не было даже официального имени, только молочное — так что, о том, что «Вэнь Сюэхэ» это и есть «Вэнь Сюй», Маша узнала, оказавшись непосредственно здесь. Это было очень забавно, учитывая, что она долго не могла понять, кого имел в виду лекарь, обращаясь к ней — на тот момент про само существование Вэнь Сюя забыла, а имя «Вэнь Сюэхэ» и вовсе было ей неизвестным. О чем после этого вообще можно было говорить? Хотя, наверное, не стоило сбрасывать со счетов то, что Маша этот самый канон знала плохо: смотрела сериал, читала вики, фанфики — так что, только по основам. Но даже так, ей казалось, что про того же Вэнь Чао известно больше, чем про Вэнь Сюя. Пожалуй, один из самых первых и страшных моментов ее недолгой новой жизни случился тогда, когда Маша, только придя в себя в теле Вэнь Сюэхэ, была наедине с лекарем: когда пыталась понять, кто она, где она, что происходит и насколько все реально — именно тогда чуть не довела бедного старичка до сердечного приступа своим странным поведением и не менее странными вопросами. Нет, конечно, потом была встреча с отцом, братом и прочие моменты, которые ее напугали не меньше. Но именно тогда был самый первый раз, именно тогда было особенно страшно. Ведь в мире у людей множество разных фобий: насекомые, пауки, змеи, высота, глубина, множественные отверстия, огонь, темнота — этот список можно продолжать до бесконечности и ни разу не повториться при этом. Но существовал страх сильнее и древнее прочих. Какой же? Неизвестность — иначе говоря, агнософобия. Так уж исторически сложилось, что человеческий мозг считает, что неизвестность — это опасность, угроза. Когда мозг определит, где опасность, тогда ему легче контролировать весь процесс и защитить своего «обладателя». Психике лучше, когда все идет по плану, как все запланировано, когда есть последовательность и порядок. Мозгу тогда не нужно думать, что будет дальше, ведь тот уже знает, что у него все под контролем, что следует по уже известному сценарию. От того люди всегда стремятся к лучшему, к стабильности — хотят изменений, но в тоже время боятся перемен, потому что нужно будет от чего-то отказаться, от того, к чему привыкли. И вот тут невольно вспоминались слова Говарда Лавкрафта: «Самая старая и сильна эмоция человечества — это страх, а самый старый и самый сильный вид страха — страх перед неизвестностью.». Что тут скажешь? Старина Лавкрафт был прав. Ее окружала густая, вязкая и невероятно концентрированная неизвестность, от чего и было страшно. То, что знала точно: «как погибнет» — и не сказать, что от этого сакрального знания становилось хоть сколько-нибудь легче. Кого вообще могла обрадовать участь оказаться расчлененной? Казалось бы, уже на этом можно подвести жирную черту. А что? С такими вводными данными Маша с самого начала была в невыгодном положении, но и это было ещё далеко не все, лишь начала, эдакий «аперитив» перед основным «блюдом»…«Страх. Внутри был лишь страх. Но не тот, поверхностный, а более глубокий, животный, когда хотелось бежать без оглядки, сбивая в кровь ноги, и все лишь для того, чтобы найти укрытие, спрятаться, забиться и сжаться, подобно испуганному зверьку. Собственно, именно таким зверьком Маша себя и ощущала, находясь в покоях Вэнь Сюэхэ, в его теле, наедине с лекарем.
Казалось бы, чего бояться? Не Вэнь Жохань же с полчищем мертвецов явился по ее душу, а просто обеспокоенный состоянием старшего наследника старичок, который, судя по всему, восстановлением этого самого состояния и занимался, так что, имел полное право волноваться за результат своих трудов. Тогда… что же ее пугало? А то, что получила от Вэнь Сюэхэ не так уж и много: тело с ядром, знание языка: благо, в китайском языке нет разделения по роду, кое-какую мышечную память и… все, больше ничего — никаких воспоминаний… ни личных, ни общих, ни навыков, как использовать энергию «ци». И в этих обстоятельствах ее будущее виделось особенно плачевным. Почему? Хотя бы потому, что тут могли подумать, что тело дражайшего наследника заняла какая-то сущность — не так уж и далеко от правды. А если ей и удастся убедить местных, что это не так, то проблемы, увы, не решатся. В конце концов, иллюзий по поводу ордена Вэнь, семьи самого Вэнь Сюэхэ у неё не было — слабость и бесполезность они не то, что не жаловали, скорее уж, не прощали, так что вряд ли хоть кто-то стал бы няньчиться с бесполезным наследником, который так просто растерял все свои знания и умения.
Наверное, стоило сказать хоть что-то, чтобы избавиться от этой вязкой, давящей тишины, пропитанной неловкостью Маши, что затаилась в теле Вэнь Сюэхэ. Шестеренки в голове вращались с бешеной скоростью. С десяток самых разных вариантов, словесных конструкций промелькнуло в голове. Они теснились, толкались и разлетались на ошмётки, помеченные, как «забракованные». Что-то просто не подходило, что-то подняло бы уровень неловкости до прямо-таки недостижимой высоты, что-то звучало слишком глупо и не похоже на старшего наследника — не подходило решительно ничего.
Молчаливая пауза тем временем затягивалась. Ситуация из статуса «просто странное» плавно переходила в «некомфортное, странное и подозрительное».
Где-то на периферии едва уловимо чувствовалось напряжение. И если тишина было эдаким пологом, своеобразным покрывалом, то постепенно и незаметно оно натягивалось — возможно, если прислушаться, то можно было услышать постепенно набирающий силу треск, ведь именно этот звук издавала ткань, когда ее натягивали слишком сильно.
— Вэнь-гунцзы… как вы себя чувствуете? — вновь заговорил лекарь. — Вас что-то беспокоит? Боль? Головокружение? Тошнота? Жар? Слабость?
Маша бы отдала многое, чтобы ее беспокоило все вышеперечисленное вместо всех тех проблем, что навалились неподъёмным грузом на плечи. Но если бы она эти свои мысли озвучила, то вряд ли бы нашла понимание.
Амнезия!
Да, эта догадка стала сродни самому настоящему озарению. Маша даже на какой-то миг почувствовала себя Исааком Ньютоном. Нет, серьезно. Вероятно, он тогда испытывал схожие с ней чувства, ведь вместе с упавшим яблоком его пронзила идея, которая по итогу породила закон всемирного тяготения. На Машу, конечно же, ничего не падало. С чего бы чему-то ей падать на голову в покоях Вэнь Сюэхэ? Но озарение было столь сильным и внезапным, что казалось практически физически ощутимым.
Конечно, это был не идеальный выход. Но идеал, как известно, недостижим. А учитывая саму ситуацию и все обстоятельства, идея с амнезией казалась хотя бы приемлемой и могла бы многое объяснить окружающим… наверное. Да, были свои риски, но они хотя бы были приемлемыми. В противном случае, ее могли заподозрить в одержимости и выселить — умирать таким способом не хотелось. Сделать вид, что Вэнь Сюэхэ такой же, каким и был? Вряд ли справится, учитывая, что мало о нем знает, а его память не сохранилась — так что натурально сыграть древнего китайца вряд ли сможет.
— Вэнь-гунцзы?… Вы в порядке?
— Я… — вдох. — …ничего не помню… — выдох. — В памяти сохранились только имя и титул…»
Маша не знала, насколько убедительно звучала. Но лекарь поверил, пусть и ужаснулся, явно тоже надеясь, что у старшего наследника головокружение и тошнота, а не почти полная потеря памяти. Да что поверил… Он даже нашёл объяснение. А именно: лекарь обнаружил нестабильные потоки ци в теле юноши, и хоть все восстановилось, но по его экспертному мнению «потеря памяти» — одно из возможных последствий, к сожалению, необратимых. И, по правде говоря, сложно было сказать, кто расстроился больше: Маша или лекарь. Впрочем, это и не важно. Следующая неделя была отведена восстановлению старшего наследника — как раз за это время получилось привыкнуть к новому имени. Отец к сыну так и не заглянул, младший же брат был в отъезде. Так что, по сути, Вэнь Сюэхэ был предоставлен самому себе, если не считать лекаря, что часто заглядывал к нему, то ли беспокоясь, что наследнику станет хуже, то ли надеясь, что случится чудо и память вернётся… чуда не произошло. А так… неделю юноша провёл крайне «продуктивно». Первые два дня после того, как научился «по-новому» ходить в туалет, он то лежал в апатии, пялясь в потолок, размышляя о тленности бытия, то в каком-то отчаянии исписывал русским листы, вспоминая события новеллы, о которых слышал от знакомых в прошлой жизни, и до кучи события сериала, то просто под действием любопытства изучал свои покои. Что сказать? Покои, как покои — огромные, какие, видимо, и полагалось иметь старшему наследнику, ближе к сериальным цветам, нежели тем, что в новелле: все стильно мрачное, черно-красное. В эти самые покои входило несколько комнат. Что-то вроде «гостиной» для гостей, а ещё такая же, но уже больше для личного пользования, с балконом. Имелась купальня. Небольшая комната для медитаций. Нечто вроде кабинета с книгами, документами и прочими важными вещами — сразу видно, что Вэнь Сюэхэ не просто «избалованный сыночек», а именно что «старший наследник», пользующийся особым доверием и расположением отца, если у того вообще было «расположение» хоть к кому-то. Ну и, конечно, спальня. Не покои, а хоромы. По правде говоря, когда нынешний Вэнь Сюэхэ стал изучать комнаты, в которых жил он прошлый, надеялся узнать побольше. Но… не преуспел. Эти хоромы оказались совершенно обезличенными. Единственное, что удалось найти — небольшая шкатулка в тайнике, что охранялся цепью заклинаний от всех, кто не Вэнь Сюэхэ. Казалось бы, вот оно! Наконец, узнает хоть что-то, но… это были просто вещи: окровавленный платок, гребень и многое другое — нет, для Вэнь Сюэхэ все это было дорого, важно, ценно, но для нового владельца его тела без так необходимых воспоминаний все это было не больше, чем непонятным хламом. Нет, это определённо были подсказки, вот только без базовых знаний прошлого, разгадать их было невозможно. Все те знания канона, коих было не так уж и много, тоже не сильно помогли — Вэнь Сюэхэ был не тем персонажем, о котором известно достаточно, чтобы свободно и комфортно существовать в его шкуре. Поэтому в те периоды, насквозь пропитанные апатией, в голову Вэнь Сюэхэ невольно закрадывались несвойственные ему мысли. Может, его просто проклял кто? А что? Пусть сам он не особо верил во всю эту хрень, но, казалось, что еще чуть-чуть и проникнется каким-то особым мрачным мистицизмом. На самом деле, стоит сказать, что это не просто. Не так просто, как прописано во многочисленных фанфиках. Нет никакой инструкции или помощи от Высших Сил. Нет сверхъестественной удачи, неуязвимости. В душу просто впились стальными когтями, буквально выдирая из знакомого и родного мира. А все ради чего? Для развлечения тех самых Высших Сил. Никто не спросил нужно ли это. Никто не озаботился тем, как долго «подопытная смертная» проживет в новых условиях и выживет ли. А на вопрос: «Сможет ли он что-то изменить?», ему лишь рассмеялись в ответ, говоря: «Дерзни, посмотрим, что выйдет…». А ведь окажись все фанфиком, было бы легче. Там ведь как… 1. Девушка попадает в любимый для нее мир. Это ведь так здорово! Предел мечтаний. Но обычно опускаются детали, что в этом мире еще нужно жить. Здесь же пришлось привыкать к новым порядкам и реалиями, ко всему прочему. 2. Она обладает невероятной, просто незабываемой красотой. Нет, тут придраться не к чему. Вэнь Сюэхэ был красавчиком, у него определенно было бы много поклонников, если ему уделили больше экранного времени. Вот только конкретно в этом мире «красота» — не панацея от всех проблем и сама по себе особой погоды не сделает. Но не суть… Что там дальше по списку? 3. Случайная встреча и любовь с первого взгляда. Да, очень смешно. Любовь с первого взгляда — такое точно стоит оставить для сопливого школьного романа. К тому же, учитывая клан и репутацию самого Вэнь Сюэхэ, «любовь с первого взгляда» — последнее, на что стоило рассчитывать. Дальше пункты в фанфиках варьируются и прочее. Лично, Вэнь Сюэхэ сейчас был больше озабочен, как жить дальше, ведь пока даже ещё не успел встретиться со своим здешним отцом — правда, к такой встрече готов пока все равно не был. Иллюзий на свой счет у него и вовсе не имелось. И единственной мыслью, что загнанно билась в голове, было то, что ему не хотелось глупо умереть, он вообще не стремился умирать. Многие готовы были продать душу, чтобы стать попаданкой, ну, или попаданцем. Вэнь Сюэхэ тоже когда-то хотел оказаться в каком-нибудь любимом сериале. Вот только… реальность оказалась жестокой и неприглядной. Теперь, было желание отдать все, что у него есть и еще будет, лишь бы переместиться обратно. Но… обратно ничего отыграть было нельзя. Впрочем, первые неожиданные изменения, сулившие хотя бы небольшое облегчение участи, случились уже через неделю. Хотя непосредственно про «облегчение», как таковое, говорить пока было рановато. Сам Вэнь Сюэхэ эти самые «изменения» считал больше обоюдоострым клинком, который мог и облегчением одарить, и голову отделить от остального тела, как повезёт, в общем. Что же случилось? А все было так…«Изначально планировался самый обычный день. Так что конкретно для Вэнь Сюэхэ, застрявшего в своих покоях, не ожидалось ничего неожиданного или из ряда вон выходящего, все вполне вписывалось в привычную ему последнюю неделю. Вэнь Сюэхэ бы назвал подобное «затишьем». Так что, это затишье даже комфортно для него — и рад не выходить из покоев и никого, кроме лекаря, не видеть ещё неделю или дольше… так чувствовал себя в относительной безопасности. Только вот… юноша забыл, что затишье — всегда лишь короткая передышка перед бурей.
Так вот…
Что там было? Точно. Совершенно обычный день, ничего из ряда вон выходящего и все в таком духе. Вэнь Сюэхэ просто лежал на кровати, изучая исписанные листы, где указал все то, что знал про канон этого мира. Но… Тут как раз подойдёт ещё одно весьма жизненное высказывание, которое бьет не в бровь, а в глаз. Какое? «То, чего меньше всего ждёшь, имеет все шансы произойти в самый неожиданный и неподходящий момент» — иначе говоря, судьба любит… сюрпризы.
Так все и случилось. Просто в какой-то момент тишина и спокойствие покоев треснула из-за чьих-то спешных шагов. А в следующее мгновение двери распахнулись, впуская буквально вылетевшего внутрь гостя. И этот звук заставил Вэнь Сюэхэ невольно вздрогнуть и чуть ли не выронить записи — в последнее мгновение успел накрыть их подушкой, чтобы не смущать местных неизвестным языком.
Влетевший гость оказался совершеннейшим незнакомцем. Но стыдно признаться, в первые мгновения это волновало меньше всего — Вэнь Сюэхэ сам весь буквально застыл, стоило ему только увидеть своего гостя, ибо настолько красивых людей в своей прошлой жизни ему встречать не приходилось… только если в кино, если показывали каких-то эльфов из «Властелина колец», но все равно несравнимо: невероятно красивый парень, выглядевший так, словно только что сбежал со съёмок исторического сериала и не успел не то, что переодеться, но даже грим смыть. Исключительно правильные черты и пропорции тела. Прямой нос, четко очерченные скулы и губы. Кожа отдавала аристократичной белизной. Глаза золотисто-карие. А прямые волосы густой угольно-черной волной доходили аж до пояса — за такие в прошлой жизни Вэнь Сюэхэ бы душу продал, хотя сейчас в длине, цвете, густоте и шелковистости они точно не уступали. И сам незнакомец был высоким, грациозным, элегантным с налетом иллюзорной хрупкости. В его красоте точно было что-то дьявольское — раз за одни волосы появилось желание продать душу.
И тем неожиданнее было то, что он буквально подлетел кровати, падая на колени рядом с ней. Хотя… Наверное, то, что влетевший незнакомец, вылетевший в покои, рухнул на колени не было чем-то неожиданным — все-таки Вэнь Сюэхэ являлся старшим наследником, сын главы не какого-там клана, а клана Вэнь. На самом деле, это прекрасно вписывалось в схему из сотни вероятностей, почти сразу прорываясь в основную десятку — «топ 10», кажется, именно так назывался рейтинг самых популярных песен в прошлой жизни. Что сказать? В матрице вероятностей все сложнее хотя бы тем, что у каждого случая, у каждого события, вне зависимости от его значимости, есть свой топ вероятностей. Этот «топ», как правило, мы выбираем сами с помощью нашего восприятия, мировоззрения, привычек и прочего. И если так посмотреть, то этот топ весьма субъективен и ненадёжен. Но какой есть...
Вот только для Вэнь Сюэхэ это все равно оставалось чем-то слишком внезапным. И вроде понимал, что теперь персона важная, что коленопреклонство и прочие атрибуты для него должны стать чем-то естественным, но все равно как-то за неделю общения лишь с одним стареньким лекарем не успел привыкнуть ко всему этому. Да и по его скромному мнению, такой нечеловечески красивый человек на коленях стоять не должен, ну, или должен, но… не ради этого — неудивительно, что через мгновение после этих мыслей собственные щёки чуть потеплели.
Но человек продолжал стоять на коленях, звал его А-Сюй, просил прощения, повторял, что что-то не смог, не справился, обещал, что те, кто покусился на жизнь Вэнь Сюэхэ, обязательно ответят за это.
А потом он замолчал. И это выжидательное молчание затягивалось. Неизвестный парень, все еще стоящий на коленях, смотрел на Вэнь Сюэхэ так, будто ждал, что это он начнёт ему что-то объяснять. Как он вообще может хоть что-то объяснить, если не знает, кто перед ним?.. Глупая ситуация. Даже абсурдная.
Первым не выдержал именно Вэнь Сюэхэ. А кто вообще смог бы продержаться под печально виноватым взглядом сумасшедше красивого парня, стоящего на коленях?
— Кто ты?
Только через пару мгновений Вэнь Сюэхэ готов был заклеймить себя абсолютно безжалостным существом. Ведь стоило этому вопросу прозвучать, как парень опасно побледнел и с ужасом уставился на него, едва ли не со слезами на глазах. Нет, правда. Незнакомец выглядел так, будто вот-вот разрыдается или упадёт в обморок.
— А-Сюй… Шисюн… ты ведь шутишь? Если ты на меня сердишься, то…»
Только позже стало известно, что перед ним тогда оказался Фэн Гуанбао. Само имя ни о чем не говорило: то ли все из-за не самого полного знания канона, то ли он был «третьестепенным статистом», то ли тот вообще в каноне не упоминался — кто знает? Фэн Гуанбао был младшим братом Вэнь Сюэхэ. Да-да, самым настоящим братом. Вот только это далеко не все. Что ещё? Фэн Гуанбао, хоть и являлся младшим братом, но при этом был незаконнорожденным — именно поэтому не носил клановое имя и по факту являлся личным слугой Вэнь Сюэхэ, а не братом. «А-Сюй» и «шисюн»: так к нему он обращался, только когда они были наедине. И, честно признаться, подобное удивляло. Почему же? Ну, думалось как-то, что Вэнь Сюэхэ та ещё скотина — слуга для него именно что слуга, и плевать, какие там родственные связи могли их связывать. Но… не все так просто. Фэн Гуанбао прикрепили к нему ещё в детстве. Надо сказать, по первости у них и правда не заладилось: часто ругались, дрались — тогда ещё совсем маленького наследника совершенно не устраивал такой вот слуга, признавать его братом, тем более, не собирался, что было вполне взаимно. Все изменилось после похищения: похитили их тогда вдвоём, и им тогда очень повезло, что они оба выжили, но это их сблизило, пусть и немного. Но да… путь к обоюдному признанию был долгим. К слову, окровавленный платок из шкатулки в тайнике принадлежал и него Фэн Гуанбао, что много о чем говорило. Однако все равно было неожиданно, что весь из себя такой Вэнь Сюэхэ признал братом слугу — может, он все же не такая, как казалось из-за знания канона? И да, факт амнезии Фэн Гуанбао совсем не обрадовал, мягко говоря. Он за сутки чуть не вытряс из бедного лекаря душу, доведя того до полуобморочного состояния, словно тот лично стёр память беззащитному старшему наследнику во сне. С горем пополам успокоить его удалось, хотя радости у него все равно прибавилось. Собственно, именно появление Фэн Гуанбао в жизни Вэн Сюэхэ и принесло облегчение. Однако облегчение облегчением, но расслабляться все равно было нельзя. Ведь, как уже говорилось ранее, брат вполне мог быть обоюдоострым мечом, если не быть достаточно осторожным. Конечно, Фэн Гуанбао замечал странности, не мог их не замечать, но тут выручала амнезия, ибо многое списывали на неё. В остальном же Вэнь Сюэхэ просто старался отслеживать реакцию брата на те или иные поступки — это с окружающими Фэн Гуанбао не менялся в лице, являя собой образец холодной непроницаемости, сдержанности, непоколебимости и все в таком духе, наедине же со своим шисюном он был щедр на эмоции и реакции, так что оставалось быть внимательным, запоминать и в последствии подстраиваться. С попеременным успехом у Вэнь Сюэхэ даже получалось, за что мысленно не забывал себя хвалить и напоминал себе «все-таки не расслабляться» и «не терять бдительность», что было не так уж и просто — аура у младшего братишки такая располагающая, что даже если не хочешь, можешь легко и расслабиться, и бдительность потерять. Впрочем, как преподаватель и тренер, иначе говоря, «наставник», его ангелоподобный шиди оказался строг и безжалостен. Да-да, именно Фэн Гуанбао стал тем, кто в итоге стал учить своего брата с амнезией «заново» пользоваться «ци» и клинком, а также вкладывал в его голову и теоретические знания, особо не афишируя ни перед кем, что «во-всех-смыслах-выдающийся-старший-наследник» растерял своих навыки, для всех остальных Вэнь Сюэхэ все ещё не здоровилось — и за это он был бесконечно благодарен своему безжалостному шиди. Всевозможной информации было так много, что новоявленному старшему наследнику в какой-то момент начало казаться, что ещё немного и его голова попросту взорвется. И вроде казалось, что для Вэнь Сюэхэ усвоение нового будет не так уж и сложно — всегда был отличным учеником, усидчивым, трудолюбивым, не опускающим руки, упрямым и жадным до знаний. Но все было не так-то просто, как могло показаться на первый взгляд. Ведь помимо изучения теоретической базы, были ещё тренировки. Нагрузки были предельными, зачастую легко преодолевая границы всякой разумности — как уже говорилось ранее, Фэн Гуанбао. Нельзя сказать, что Вэнь Сюэхэ был неженкой. Но иногда ему казалось, что ещё немного и он попросту рухнет, будучи не в силах подняться. А ведь и в прошлой жизни тренировался для турниров по фехтованию, но сейчас все было словно бы по-другому. И юноша старался, оттачивая приёмы до выдрессированных рефлексов, до автоматизма, чтобы они стали естественными, как дыхание. Всего этого было действительно много, настолько много, что Вэнь Сюэхэ был просто уверен, что не справится, что не доживет до конца обучения. Однако вопреки этой вере, жгучим слезам бессилия, стекавшим по щекам, ломящимся от боли мышцам и дрожащим от предельной нагрузки рукам и ногам, он не сдался, не опустил руки, продолжая заниматься под началом своего шиди. В результате меч стал не основным оружием Вэнь Сюэхэ, что даже удивительно, ведь в прошлой жизни он занимался фехтованием. Чем же тогда сражался, если не мечом? Тут, как ни странно, помогло то, что когда-то в своё время удалось мельком посмотреть сериал «Далёкие странники». Именно оттуда Вэнь Сюэхэ и взял идею с веером. Но немного переделал под себя: вшил лезвия из нужного металла, ну, и плюс, у него был не один веер, а два. И, конечно, от своего клинка не отказался. Все это в сумме хоть немного усиливало ощущение собственной безопасности, пускай и недостаточно — от всего, как известно, не перестрахуешься. Встреча с отцом состоялась. Конечно, он был поставлен в известность касательно амнезии старшего сына, на которого было возложено слишком много «надежд», ожиданий и обязанностей — так что, разочарование, коим от него несло за версту, не стало чем-то удивительным. Однако к тому моменту удалось «восстановить» некоторые навыки, из-за чего старший наследник сохранил положение и не оказался признан бесполезным. Хотя, надо сказать, что на первой встрече с отцом Вэнь Сюэхэ чуть не обделался. Невольно вспомнился первый разговор с лекарем и тот собственный страх, что клубился внутри. Тогда именно тот момент казался самым страшным, но… нет. Разговор с Вэнь Жоханем и разговор с лекарем — это две разные и совершенно несопоставимые категории разговоров. После встречи с отцом даже не удалось удержать внутри свой завтрак — настолько переволновался… главное, что не было свидетелей его маленького позора. А время неспешно, но неостановимо текло, теряясь в бесконечных тренировках и лекциях, ровно до одного единственного момента… когда до Вэнь Сюэхэ дошли слухи о том, что младшего наследника собираются отправить на обучение в «Облачные Глубины», что, по сути своей, беспрецедентно, хотя в каноне такое было. И все это должно было пройти мимо старшего наследника, который ещё не восстановился после покушения. Вполне логично, если подумать. Самому Вэнь Сюэхэ действительно стоило бы отсидеться в стороне — да, больше не напоминает «зелёного неофита», стал сильнее, но ещё недостаточно, чтобы комфортно обитать на землях чужого ордена, не уронив при этом «честь-старшего-наследника-ордена-Вэнь». К тому же, немного боязно соваться в те самые «Облачные Глубины», которые сам Вэнь Сюэхэ в будущем и сжёг по канону. Однако, как ни странно, именно поэтому и стоило вмешаться. То есть? То и есть. Если он останется в стороне, то точно ничего не изменится и так или иначе, но все пойдёт по канону. В изначальной версии того же сериала именно младший брат отправился в «Облачные Глубины», сам же Вэнь Сюэхэ объявился там только тогда, когда нужно было их сжечь. Поэтому раз хочется внести изменения, то стоило отправиться с братом и менять историю, находясь непосредственно там — и нет, желание своими глазами увидеть живого Лань Чжаня и Вэй Усяня тут совершенно не причём! …ну, только если самую капельку. Сказано — сделано. Естественно, самовольно Вэнь Сюэхэ не мог никуда отправиться: будь он хоть трижды старшим наследником, но у ордена все ещё был его глава. Так что, для начала, нужно было пойти на поклон к отцу и попросить дозволения, ведь иначе никак. Разговор простым не был — как будто все могло быть по-другому, когда твой собеседник сам Вэнь Жохань! Конечно же, отпускать своего старшего сына в компании младшего желанием он не горел. И как раз по той причине, которая буквально сама напрашивалась: он не хотел, чтобы ещё не восстановившийся до конца Вэнь Сюэхэ случайно уронил ту пресловутую честь. А что? Ошибки младшего можно прикрыть в случае чего — на то он и младший. Однако когда речь идёт о старшем сыне — все по-другому. Ведь у Вэнь Сюэхэ уже имелась своя определённая репутация достойнейшего сына и наследника: одного из сильнейших, одного из умнейших и так далее по списку. Не поддержать собственную репутацию — промах гораздо серьёзнее, чем ошибки, совершенными пылом юности… такое могло иметь самые разные последствия, в том числе и для ордена, что было недопустимо. Но ему все же удалось убедить Вэнь Жоханя. Как же? Ну, Вэнь Сюэхэ упирал на то, что прогресс в восстановлении есть, причём, значительный. И пусть амнезия сильно его ослабила, однако даже так он оставался разумнее, рассудительнее и спокойнее собственного брата, а значит, и сам ошибок не совершит и ему позволит. Старичок-лекарь и Фэн Гуанбао, выступившие в поддержку старшего наследника, только прибавили веса его словам и аргументам. Как результат, Вэнь Сюэхэ отправлялся вместе с делегацией младшего брата, а Фэн Гуанбао, как и положено верному слуге, следовал за ним. Все разрешилось? Да. Но это-то в итоге и стало той самой проблемой, из-за которой Вэнь Сюэхэ встал с рассветом. В голове был самый настоящий сумбур — мыслей было слишком много: они налезали одна на другую, распухали так, что казалось ещё чуть-чуть и все это взорвется и разлетится в стороны, как в каком-нибудь зарубежном ужастике. «А стоило ли?..» — главный вопрос, будто подсвеченный неоном. Отбытие через несколько часов. Но Вэнь Сюэхэ был полон сомнений. Да, в его решении хватало минусов, однако… были и плюсы, верное? Вот только не было уверенности, что плюсы в итоге перевесят. А встреча с главными героями истории вызывала не только предвкушение. Подняла голову и паранойя, нагоняя до смехотворного мысли о том, что уж те двое вполне могли его прихлопнуть, только он пересечёт порог. Ещё была уверенность в том, что в чем-то накосячит совершенно точно. От того и перспектива отправиться в «Облачные Глубины» уже не была такой светлой и безоблачной. — А стоило ли?.. — вопрос в пустоту. Усмешка появилась на его губах. Но она была жесткая и даже какая-то усталая. Воздух с шумом покинул легкие. Вэнь Сюэхэ прикрыл глаза. Пальцы руки едва заметно дрогнули раз, другой. — К черту… — на выдохе, на грани слышимости. Да. К черту все это... В конце концов, он никогда не был силён в самокопании, жалости к себе и прочих не самых приятных вещах. Да, происходящее располагало к подобному, но все же… начинать не стоило. Это, в любом случае, не решило бы ни одной проблемы, а лишь усилило бы и продлило внутреннюю агонию — того, что было, и так уже в избытке.