silent spring

смерть была моим старым другом задолго до того, как я столкнулся с ней напрямую. я её хорошо знал — так же, как и она меня.

      Когда до конца праздника остаётся всего полтора часа, Элис связывается с Мактавишем. Голос у того по-колючему тревожный, и она не может избавиться от ощущения, что Соуп пытается скрыть едва пробивающиеся нотки тревоги. Джон — не такой терпеливый, как Гоуст, но и его волнение, особенно остро чувствующееся сейчас, ему несвойственно. Будто он что-то подозревает, о чём-то догадывается — просто недоговаривает. А когда Соуп молчит вместо того, чтобы поделиться, — это плохой знак.       Сержант докладывает, что они заметили несколько людей, снующих по одной и той же территории вокруг центральной площади. Не стопроцентное доказательство, но по какой-то причине существенно добавляет напряжения, которое и без того острыми иголками поселяется где-то под сердцем. Теперь Гоусту не кажется, что слова Терезы были ложью, но и давать зелёный свет на прямое вмешательство он не хочет. Пока к главной кукле в центре города, файке, украшенной живыми цветами, движутся туристы и желающие посмотреть на сожжение фигуры, местные готовятся выпустить фейерверки ровно в десять часов. От них Элисон узнаёт, что в это же время во всём городе выключится уличный свет — до того момента, пока кукла не будет полностью сожжена. Не меньше часа точно. Параллельно улицы начинают перекрывать полиция и машины скорой помощи, вынуждая двигаться по узким тёмным улочкам, где практически никого нет. Периодически в разных частях района звучит грохот взрывающихся петард и громкие весёлые возгласы — самая весёлая часть празднования начинается именно сейчас.       — Что, если погибнут гражданские? — спрашивает Элисон по рации, когда они разделяются, по разным дорогам направляясь к площади. — Лейтенант. Никто не просит нас напрямую вмешиваться в их конфликт.       — Замолчи, — резко отвечает Гоуст и отключает связь. Элис ругается про себя и ловко скользит из переулка на главную улицу, скрываясь в суетливой толпе.       «Если бы ты только знал, как раздражаешь временами», — рассеянно отмечает она, поправляя высокий воротник ветровки, сковывающий шею.       Еву тем временем отправляют поближе к кафе Терезы — проследить, куда она отправится после закрытия. Около девяти часов Хьюз докладывает, что женщина направляется в сторону главной площади, и Элис задаётся закономерным вопросом: если Феликс планирует устроить теракт в центре города, зачем Терезе подвергать себя опасности и отправляться именно туда? Если они, конечно, по её же словам, враждующие стороны. Недоверие к ней со стороны Гоуста — логичный шаг, и Элисон не удивилась бы, прострели он ей голову ещё в том кафе. В конце концов, убить им кого-то здесь всё равно придётся. Сегодня или позже.       Элис ускоряет шаг и чудом не сталкивается со спешащими людьми, идущими в том же направлении. Те напевают громкие песни, шатаются из стороны в сторону, будто покачиваясь в хилой деревянной лодке, и размахивают руками, держа полупустые железные банки из-под напитков и чего покрепче. В стороне громко захлопываются металлические защитные жалюзи одного из кафе, разбивается брошенная в мусорный бак стеклянная бутылка. Навязчивое чувство взгляда в спину вынуждает обернуться и застыть на несколько секунд, нахмурить брови и осмотреться по сторонам. Спустя несколько минут Гоуст подаёт голос, как бы между прочим спрашивая:       — Ты знала, что центральную куклу по традиции не сжигают?       — Нет, — Элисон отмахивается от ощущения слежки, но игнорировать его полностью не даёт выжженная под кожей привычка предполагать худшее. В сердце толпы шумно — но там, сзади, в тёмных уголках улиц, остаётся что-то, на что не получается не обращать внимания. Элисон стискивает зубы и сглатывает. — Она остаётся на площади?       — Если район выигрывает в соревновании по подготовке к празднику, её выставляют в музей спустя несколько дней и получают премию из городской казны, — с паузами объясняет Гоуст; его дыхание периодически учащается и прерывается шипениями в рации.       — Тогда почему говорят о том, что кукла будет сожжена? — прильнув к стене, Элисон делает глубокий вдох, проверяет нагрудную кобуру, где лежит пистолет, и хлопает по карману джинсов — там она спрятала амулет, который отдал лейтенант. — Кому-то точно известно, что этот район не выиграет?       — Возможно. Либо кому-то очень нужно, чтобы кукла сгорела дотла. Видишь поворот возле стеклянного здания? Напротив церкви. Сворачивай направо и иди до конца переулка. Там повернёшь налево.       — Что там? — дождавшись, пока из переулка выедет машина, Элисон направляется туда, на ходу расстёгивая воротник. Холодеющие запястья закрывают длинные рукава, свободно свисающие при ходьбе. Холодно не из-за ветра или давно ушедшего за горизонт солнца — что-то на уровне интуиции подсказывает: подступающая паника небезосновательна. И это так раздражает, что хоть волком вой.       — Двое. Один с рюкзаком. Столкнись с ними.       — С ума сошёл?       — Импровизируй. Я почти там.       «Импровизируй», — отзывается эхом в голове, когда Гоуст отключает рацию. Как, чёрт возьми, он себе это представляет?       Сердцебиение ускоряется лишь немного, когда Элис прячется у стены и видит двоих мужчин, чьи фигуры обрамляет слабый свет высокого фонарного столба. Один из них курит, второй — негромко говорит по телефону. Оба по очереди выглядывают из переулка и топчутся на месте. Элисон трёт лицо, взъерошивает волосы и, заметив стоящие на фасадном подоконнике несколько цветов в горшках, сгребает из них горстку земли, пачкая ею штаны и рукава ветровки. Чем хуже она сейчас будет выглядеть, тем лучше: ветровку — даже если её отдал Гоуст — можно будет выкинуть при необходимости в ближайшую мусорку.       — Чёрт возьми… Грёбаные двадцать пять евро… Ободрали до копейки.       Пошатываясь, она плетётся из тени, смотря вниз и берясь за голову. Рука скользит по стене, ища опору, а ноги еле-еле ступают по земле. Элисон спотыкается несколько раз и чуть ли не падает, но упорно встаёт и неторопливо идёт вперёд.       — ¡Eh, eh, señorita, cuidado!       — ¿De qué se trata?       — Mm-hmm… Jefe, hay una chica borracha aquí.       Она поднимает прищуренные глаза: ближе всего сейчас тот, что курил сигарету, в нескольких метрах от него, сзади — говорящий по телефону. Элис сильно хмурит брови и, подаваясь вперёд, делает вид, что её вот-вот стошнит. В горле на секунду появляется эфирный густой ком, сжимающий глотку.       — ¡Maldito infierno!       Мужчина сперва наклоняется, но затем, присмотревшись, отступает слегка назад. Элисон закатывает глаза и скользит руками к его предплечьям, потянув на себя. Она не успевает ничего сказать, когда другой незнакомец подходит к ней и, наклоняясь почти вплотную, кладёт крепкую руку на плечо. От неожиданности прикосновения хочется вывернуть до хруста чужое запястье, но Элис знает, что болтливому бедняге и так не повезло встретить их, потому сжимает губы в тонкую полоску и терпеливо выслушивает:       — ¿Qué haces aquí, guapa? ¿No sabes que es peligroso para una chica guapa como tú meterse por callejones oscuros? — его лицо так близко, что они почти соприкасаются носами. Элисон морщит нос — инстинктивно, скорее, и лениво кивает. — ¿Qué…? No hueles a alcohol. ¡Mierda, Mario! Son ellos, son…       Она знает, что Гоуст уже здесь. Когда времени на слова больше не остаётся, Элис резко хватает мужчину за воротник и бьёт лбом в нос. Тот теряет равновесие и почти падает назад, прижимая руки к окровавленным губам, пока она достаёт пистолет и замахивается.       — Стой. Не стреляй.       — Они догадались, кто мы.       То, каким высоким кажется Гоуст в полутьме переулка, неприятным давлением отзывается в грудной клетке. Через маску видно только его поблёскивающие глаза, но не направление взгляда, и даже несмотря на это, колючие мурашки всё равно кусают предплечья. Лейтенант удерживает второго мужчину с приставленным к виску пистолетом и кидает его рюкзак в сторону Элис, затем толкает незнакомца к стене. Она на мгновение застывает, когда Гоуст с силой ударяет его рукояткой пистолета и тот, запрокинув голову, скользит вниз.       Элисон сглатывает — в ушах стучит хруст треснувшей кости.       — Что ты делаешь?..       — Держи его.       Когда второй мужчина подаётся вперёд в попытке встать, Элисон хватает его за рукав куртки, опускает вторую руку к кобуре на лодыжке и достаёт нож. Гоуст одним рывком припадает к земле, обхватывает шею мужчины широким предплечьем и тянет на себя. Тот тараторит ругательства на испанском, вскидывает руки, извивается и в попытках выбраться так сильно дёргает ногой, что попадает ботинком по лицу Элисон. Она слегка запрокидывает голову и чувствует жжение в слизистой носа.       — Блядь, ты, чёрт возьми, ублюдок!              Ослабленное тело всё меньше оказывает сопротивления — Элис хватает его за руку, прижимает к земле и с вырвавшимся из горла рычанием вонзает нож меж суставов кисти. Гоуст вовремя закрывает ему рот рукой в перчатке и приказывает:       — Хватит. Хватит, твою мать!       Она поднимает глаза и сталкивается с таким осуждающим взглядом, что в груди немеет. Под пальцами струится чужая кровь, стучит пульс, и ей ничего не остаётся, кроме как под приглушённое от боли чужое мычание вытащить нож и, держа его в руке, отступить.       — Ты убьёшь его? — спрашивает она просто. Гоуст качает головой и, вставая, поднимает мужчину за собой, не отпуская его, но хватку на шее слегка ослабляет. — Зря вырубил первого.       — Пытать двоих — не в моём стиле. Обыскать. Быстро, — Элисон шарит по чужим карманам, вытаскивает оттуда маленький блокнот, быстро пролистывает его, но слегка помятые страницы оказываются пустыми. В другом кармане она находит выключенный телефон с севшей зарядкой и притупленным взглядом смотрит на чёрный экран. — Что в рюкзаке? — вполголоса шипит лейтенант мужчине на ухо. — Сейчас я уберу руку, и если ты издашь хоть писк, она выпотрошит тебя как рыбу, — он поднимает взгляд на Элисон, и пусть они стоят в тени, даже так она видит в его глазах влажный проблеск. Сердце что-то сдавливает — Элис понимает, что Гоуст говорит серьёзно. — Ты понял? Кивни, если понял. Быстрее, чёрт возьми.       Когда мужчина кивает, Гоуст убирает руку с его лица и толкает вперёд, бьёт ботинком по правой ноге, вынуждая припасть к земле. Лейтенант достаёт уже окровавленный нож из набедренной кобуры, и тогда у Элисон холодеют руки.       — ¡Sólo somos albaceas, sólo cumplimos un pedido! ¡Dios, por favor, sólo estamos contratados, sólo somos contratistas!       — Что в рюкзаке? Вас наняли, чтобы вы взорвали площадь, да? Кто заказчик? — Гоуст не останавливается, когда мужчина склоняет голову и почти полностью падает на землю, сплёвывая густой сгусток крови. Он хватает его за подбородок и, потянув на себя, приставляет кончик ножа к шее. — Открой его.       Элисон хватает рюкзак, лежащий позади, падает на колени и раскрывает его, потянув за молнию. Она застывает, когда внутри ничего не видит. Вообще ничего — ни во внутренних карманах, ни на дне.       — Гоуст… здесь ничего нет.       Лейтенант вскидывает голову, чтобы Элис показала ему содержимое рюкзака. Он на секунду задумывается, прижимает нож к шее мужчины так близко, что на его коже выступают капли крови. Отблеск лезвия сияет красным.       — Где взрывчатка? Nombre del cliente y de la empresa.       — No sé el nombre del cliente, ¡no lo sé!       — Гоуст, они уже заложили взрывчатку, — тихо предполагает Элис, вытирая тыльной стороной ладони идущую из носа кровь. Неприятный вкус металла оседает на нижней губе. — Где передатчик? Где контроллер взрыва?       Гоуст что-то обдумывает, не двигаясь с места. Пустой взгляд. Он смотрит будто сквозь неё — так неестественно, так, словно он…       — Мне вскрыть тебе глотку или вспороть живот? Элис. Прострели ему колени. Запоёт как птичка. — Лейтенант ничем от дикого пса не отличался, знаешь? Вот почему его глаза — это «глаза воина».       — Гоуст…       — No sé el nombre del cliente, no lo sé, ¡dijeron que los explosivos se activan a distancia!       — Дистанционно?.. — Элисон тянет руку к спрятанному под кофтой микрофону. — Они… спрятали передатчик за городом? Гоуст, они взорвут площадь, когда кукла будет сожжена!       — Чёрт…       Мужчина плотно сжимает губы и замахивается локтем, но не попадает — и всё же этой секундной паузы хватает, чтобы Гоуст ослабил хватку. Он резко пытается схватить его за капюшон куртки, но тот скидывает её на ходу и, вставая, толкает лейтенанта ногой в грудь.       Элисон понимает, что он бежит в сторону выхода из переулка. Она не думает, когда хватает из кобуры пистолет, и тем более не думает, когда стреляет. Эхо выстрела отскакивает от стен, в тенях которых играют разноцветные пятна выпущенных фейерверков. В голове — пусто и тихо, только пульсация в висках и сжимающая затылок боль.       — Блядский ад… Чёрт возьми, Элисон.       — Лейтенант, я… Он не…       Тело мужчины с глухим звуком падает. Элис точно знает, что стреляла не в голову и не в грудь, но вид того, как стремительно растекается кровь по асфальту, просто не позволяет ей сдвинуться с места и сбросить оковы оцепенения. Вместо неё к мужчине подходит лейтенант и, повернув того на спину, проверяет пульс на шее. Элисон опускает руку, притупленно смотрит на пистолет и кладёт обратно в кобуру, смахивает волосы с лица и прислушивается, когда слышит измученную испанскую речь. Гоуст, обойдя мужчину, торопливо берёт его под мышки и тащит в тень, туда, где лежит второе тело. На асфальте — тёмно-красная линия. Такого же цвета, которым окрашиваются её пальцы, когда Элис громко шмыгает и вытирает нос.       — Что он сказал? — нервно спрашивает она, подойдя ближе. — Что он сказал, Гоуст?       — Не уверен, — качает головой лейтенант и вытирает окровавленные перчатки о куртку мужчины, затем накрывает ею его лицо. — Что в двенадцатом порту? Это за чертой города?       Элис хмурится и приоткрывает дрогнувшие губы. — Если встретишь человека по имени Хулио, скажи ему про двенадцатый порт!       — Хуан говорил об этом. Порт связан с нефтехимической компанией?       — Нет времени. Обыщи ещё раз рюкзак. Я свяжусь с капитаном.       — Но, лейтенант… Они мертвы?       — Первый в отключке. Второй вряд ли доживёт до утра.       Элис, не найдя ничего в рюкзаке, бросает его за забор так далеко, насколько хватает сил, и смотрит на прикрытое курткой тело, сглатывая ком в горле. Ей кажется, будто чужая грудь ещё вздымается от вздохов. В такт пульсации, разрывающей виски и давящей на грудь.       — Это неважно, — говорит Гоуст. — Они бы ничего не сказали.       — Ты не знаешь этого. Как нам найти передатчик? Что, если они спрятали его под землёй? Карта подземных ходов огромная.       В микрофоне что-то с шумом трескается. Элис включает рацию, прислушивается, смотря на лейтенанта.       — Элис, здесь блядское побоище! Я связался с Прайсом. Чёрт, я… я поранил ногу. Грёбаная Лэсси не выходит на связь, скажи Гоусту, они нас…       Когда в рации что-то громко стучит и связь прерывается, Гоуст хлопает её по плечу и указывает за спину.       — Иди на площадь по этой дороге. Свяжись с Прайсом, когда доберёшься.       — Куда ты?       — Спасать Мактавиша.       Он больше не даёт ни о чём спросить, уже исчезая в темноте переулка. О его присутствии напоминают только запах железа в воздухе и покалывающая от прикосновения кожа.       Элисон выбралась спустя несколько минут и почти оказалась на главной улице, но путь ей перекрыл ярко-оранжевый погрузчик — груз на платформе скрыли большой плотной тканью. Она подняла голову и столкнулась со взглядом водителя, отступая на несколько шагов назад и готовясь бежать в другую сторону, но не успела. Темнота расползлась перед глазами, тело потеряло устойчивое положение — удар в голову.       Теперь чувство слежки не давило — его виновник стоял прямо перед ней.       — Es Nit del Foc, maldita perra.       Руки рефлекторно прикрывали голову от ударов, вынуждающих отползти назад и прижаться спиной к стене. Незнакомец был разгневан, бил по лицу — Элисон казалось, что с каждой секундой у неё трескается новая кость. Кожа горела огнём; Элис схватили за лодыжки и потянули вниз, чтобы прижать бёдрами и не дать сдвинуться с места. Она хрипло откашлялась, потянула руку к ножу под поясом, почти замахнулась и тут же услышала выстрел, за которым последовал металлический звон упавшей на асфальт гильзы. Пока Элис скидывала с себя вмиг отяжелевшее тело нападающего, воздух один за другим прорезали одиночные глухие выстрелы с характерным свистом. Они прервались лишь тогда, когда водитель, чьи патроны в магазине закончились, упал замертво в попытке схватиться за открытую дверь погрузчика.       Точный выстрел в голову.       — Ева.       Хьюз, вышедшая из тени переулка, извлекла магазин из рукоятки пистолета и кинула его Элисон. Та словила его правой рукой, морщась от боли в плече, и торопливо встала, опираясь о стену.       — Спрячь в подсумок. Если эти ублюдки будут прочёсывать местность, нам крышка, — Ева не смотрела на неё, подходя ближе, и бросила быстрый взгляд на два трупа. — С тебя выпивка.       — Как же…       — Мактавиш попался на крючок. Решил прочесать один из переулков и не брать меня с собой, — объяснила Ева, укладывая пистолет в нагрудную кобуру. Её нижняя губа дрогнула, когда она, шмыгнув, потёрла уставшее лицо ладонью. — Идиот. Ненавижу его.       — Где он?       — Мы разминулись почти сразу же, — она мельком обернулась, указывая рукой, куда им двигаться дальше. Элисон последовала за ней, не задавая вопросов. — Ну и досталось же тебе, — усмехнулась Ева, когда посмотрела на её окровавленные рукава ветровки. — Совсем жить не хочешь? Дерись до последнего, в следующий я могу не успеть.       — Гоуст отправился к нему, — перевела тему Элис, поджимая губы. — Стой.       Спрятавшись в тени проулка, она попыталась связаться с Прайсом. Ева осталась в стороне почти на выходе из переулка, сложила руки на груди и прильнула спиной к стене, скрестив лодыжки. Рация предупреждающе зашипела, настраиваясь на нужную частоту. Элисон поморщилась: звон в ушах и головная боль усилились.       — Прайс, это Спектр ноль-четыре , приём.       Если связаться с капитаном не удастся, их путь точно лежал бы к главной площади, но куда деваться, если с Мактавишем и уж тем более Гоустом насовсем прервётся связь? Лейтенант — такой же «мозг» отряда, как и Прайс. Он бы точно что-то придумал. По крайней мере, как свести ущерб происходящего к минимуму, если не получится избежать последствий полностью. Да. Он точно…

Ты так уверена?

      — Это Спектр ноль-три. Доложите обстановку.       — Капитан, люди Феликса окружили главный район! Они знают, что мы пришли за ними. Они…       — Лейтенант уже доложил информацию, — прервал Джонатан и шумно выдохнул. — Контроллер разместили в двенадцатом порту. Это в трёх километрах от центра города.       — Как вы узнали? — Ева подала знак сворачивать на другую улицу, постучав указательным пальцем по тыльной стороне запястья. Времени до поджога куклы, видимо, оставалось совсем чуть-чуть. — Кто-то уже направился туда?       — Поймали одну разговорчивую птичку, когда искали вход в подземку. Соуп серьёзно ранен, но направился к порту вместе с Гоустом.       — Значит, Хуан знал, что передатчик там? Это нехорошо, капитан. Если всё так, зачем он вообще об этом сказал?       — Обсудим это, когда всё закончится. Хьюз с тобой?       — Мы… мы почти на главной площади, — на выходе из переулка Ева остановилась, спокойно наблюдая за плотной толпой, окружившей большую куклу. Вокруг неё стояли менее крупные фигурки, яркие и детализированные, а люди оставались на расстоянии нескольких десятков метров от главной файки. — Капитан, если свет выключат до того, как кукла будет сожжена, это нам здорово помешает.       — Постарайтесь не подпускать к площади как можно больше людей. Дождёмся новостей от Гоуста и узнаем, успели ли они отключить передатчик. Конец связи.       — Чёрт… Блядь, чёрт!       — Спокойно, — подошедшая ближе Ева серьёзно посмотрела ей в глаза. — Есть новости?       — Контроллер в порту. Там Гоуст и Мактавиш.       — Живой, сучёнок.       — Нам нужно отвести людей от куклы, если они не отключат контроллер вовремя. Как это сделать? Видок у нас хреновый.       Если раньше они и могли вписаться в местную толпу и даже сойти за туристов, то окровавленная и грязная одежда, а местами — и порезы с царапинами, выглядели совсем проблематично. Пока Ева задумчиво смотрела в сторону, поджав губы, Элис с раздражением цокнула и вытерла рукавом кофты губы, почувствовав железный привкус во рту. На соседней улице раздался хлопок петарды.       — Может, поищем пост полиции? — скользнув вниз по стене и присев на корточки, предложила она. — Попросим помощи или…       — Нет. Если полиция связана с Феликсом, мы только выдадим своё местоположение, — Ева покачала головой. — Полицейские вокруг площади могут быть подкуплены.       — Считаешь, он так далеко забрался?       — Даже если это не так, мы здесь не для этого, и давать понять госслужбам, что мы здесь, может быть опасно. Нам неизвестно, может ли Феликс скрытно сотрудничать с военными или полицией. Мы даже не знаем, не подмял ли он под себя местные бизнесы, а те делают вид, что всё ещё сотрудничают с Хуаном, пока не придёт подходящее время, — она прокашлялась, когда вдалеке запустили очередной небольшой фейерверк, и поправила волосы, шумно выдохнув. — Если рисковать и идти на площадь, то максимально незаметно. Так, чтобы нас не узнали.       — Иди за мной, — Элисон потянула её за запястье в сторону проулка за углом. — Будем «импровизировать», чёрт возьми.

***

      Фальяс был не только поводом для отдыха и участия в соревновании по созданию файек. Разбитые бутылки алкоголя и пьяные туристы, засыпающие на скамейках, были лишь малой частью того, что приходилось видеть на улицах. Элисон, накинув капюшон и спрятав половину лица за высоким воротником ветровки, быстро скользнула в разношёрстную и громкую толпу на площади, протискиваясь между людьми как можно дальше от полицейских и ближе к выходу в переулок. Ева, обогнув толпу с другой стороны, тоже потерялась из виду. План был простой, но рискованный, а полагаться приходилось только на выступающих на большой платформе музыкантов и танцоров недалеко от самой куклы — там, выступая с громкоговорителем, периодически оповещали о времени. И когда было объявлено, что до сжигания куклы осталось полчаса, прозвучал первый выстрел.       Люди зашевелились не сразу, но после второго залпа встрепенулись: кто-то протяжно закричал, и после этого многие ринулись бежать в разные стороны. Третий и четвёртый выстрелы окончательно расшевелили толпу и не только её: полиция среагировала быстро и направлялась на площадь, но паника уже набирала обороты. В это время Элисон бежала в переулок, поправляя слетающий с головы капюшон. Она пару раз обернулась, проверяя, не погнался ли кто следом, но всё прошло слишком гладко. И это напрягало. Элис остановилась в нескольких десятках метров, переводя дыхание, в точке, с которой всё ещё было видно куклу и часть площади. Оставалось только надеяться, что паника от выстрелов не спровоцирует давку, но даже это было лучшим вариантом, чем нахождение всех туристов и местных в эпицентре возможного взрыва. Потому что вариантов больше не оставалось.       План был простой. И именно поэтому он пошёл наперекосяк.       Полиция не просто старалась не дать убежать гражданским. Они намеренно останавливали тех, кто вёл толпу в противоположном направлении, не стесняясь применять силу, но хотя бы замедлить неразбериху не получалось даже так. Из-за похожего сценария, произошедшего год назад, многие без сомнений и сломя голову покидали площадь. Тогда Элисон стало ясно: на полицию точно не стоило полагаться с самого начала. Она задумалась — ей нужно было найти Еву и поскорее скрыться, попытаться связаться хотя бы с кем-нибудь из группы и, если это вообще было возможно, постараться увести как можно больше людей, но тогда она легко попадётся на глаза полицейским.       — Гоуст, на связи? — негромко спросила она, включив рацию. — Это Спектр ноль-четыре, приём. Гоуст?       В ответ не только последовала тишина, но и в груди что-то неприятно зашевелилось. Элис обернулась: за спиной никого не было. Она переключила частоту и попыталась связаться с Мактавишем — тоже глухо. Тревога мутным комом скопилась в солнечном сплетении — недостаточно, чтобы начать паниковать, но весьма ощутимо. Единственное, что следовало сделать дальше, — связаться либо с Прайсом, либо с Газом.       Они оба молчали.       Элис прикусила нижнюю губу и выглянула из переулка. Ей нужно было знать, что происходит на площади, даже если остальной отряд не выходил на связь. Мотнув головой и проигнорировав боль в плече, она выскользнула на главную улицу, снова накинув капюшон. Послышались сирена скорой помощи и голос полицейских в громкоговорителе. Элисон сильно задели плечом, толкнув к каменной стене. Она поморщилась и обернулась, плотно сжав губы. Ускорив шаг, почти трусцой пробежала следующие несколько метров, выглядывая сквозь толпу и ища знакомую фигуру. Никого. Элис приоткрыла губы, нахмурила брови: что-то было не так.       Когда по рукам побежали холодные мурашки, а позвоночник засвербело от колючего покалывания, Элисон поняла: здесь, блядь, всё было не так.       Смерть дышала ей в затылок.       Впереди что-то вспыхнуло. Яркий проблеск будто разрезал воздух, в котором повисла режущая слух вибрация. Взрыв. Горячие языки пламени стремительно охватили куклу из папье-маше, взмываясь в воздухе, подхватываемые звенящим ветром. Элис застыла, вцепилась мёртвой хваткой в чью-то руку. Её быстро оттолкнули, и тогда она упала, почувствовав стёртыми ладонями дрожащий от пульсаций взрыва асфальт.       Кукла. Она разлетелась на мелкие ошмётки — огонь даже не успел охватить её полностью. И тогда на всей улице выключили свет. Элисон заторможенно подняла голову: в нескольких десятках метров на асфальте лежали тела. Кто-то едва двигался, кто-то — застыл замертво, не подавая признаков жизни. Истошные крики доносились со всех сторон — мужские, женские. Детские. В ушах снова зазвенело, почти разрывая барабанные перепонки. Чувство слежки, преследующее её несколько часов, было связано не с нападающими в переулке.       Кто-то, кто знал о теракте и о том, что отряд в городе, был здесь. И этот кто-то, обведя их вокруг пальца, добился своего: взрывчатка сдетонировала.       Элисон наступили на ногу, вызвав новый приступ боли: паника звенела в воздухе, люди бежали не глядя, расталкивая всех вокруг. Она собралась с силами и рывком поднялась с земли, отступив к стене и ударившись об неё затылком. Из носа вновь пошла кровь, а по шее крупными каплями полился обильный холодный пот. Ей не сразу удалось включить рацию и микрофон, но, когда получилось, Элисон надрывно прокричала:       — Спектр, приём, срочный вызов! Повторяю, срочный вызов! Чрезвычайная ситуация, кто-нибудь, подтвердите получение, приём!       Ветер подхватил густой дым — тот извивался, меняя форму, и распадался на клочья, пока за главным взрывом не последовал новый, но меньше по масштабу. В нос ударил резкий запах гари и сожжённого дерева. В рации по-прежнему молчали. Элисон, прикрывая нос и рот воротником ветровки, двинулась вперёд, стараясь избегать столкновения. Её всё так же иногда толкали, вопили прямо над ухом и даже успели схватить за плечо и почти развернуть в сторону, крикнув:       — Быстрее, бежим!       Элис дёрнула плечом и поплелась дальше. Среди всех бегущих она не опознала лица Евы, ни намёка на рыжие волосы и синий платок, ранее купленный на рынке. Толпа словно превратилась в плывущее на волнах судно, подхватывая за собой людей и унося их всё дальше от площади. Элисон пришлось остановиться, когда прямо у её ног упала женщина и надрывно закричала, закрыв дрожащими руками плачущее лицо. Элис замешкалась: стоит ли помогать?       — Вставай, чёрт, держись за меня! — прокричала она, подхватывая незнакомку за предплечья. Увидев её заплаканное лицо и безумный бегающий взгляд, Элисон на секунду оцепенела, но мотнула головой и с силой потрясла женщину за плечи. — Иди по этому переулку, давай, быстрее! — она толкнула её в сторону, но брюнетка спешно обернулась и вцепилась в воротник Элис, на грани истерики завопив:       — Там мой сын, там мой мальчик! Мой мальчик на площади, я его потеряла, потеряла! Он в зелёной футболке и синих штанах, пожалуйста, помогите мне!       — Жди здесь! — рявкнула она и рванула вперёд, расталкивая руками бегущих.       Почти у самого входа на площадь упала металлическая огораживающая сетка: её повалили несколько людей и ринулись бежать, не обращая внимания на полицейских, пытающихся хоть как-то утихомирить всеобщую панику. Элисон воспользовалась моментом стычки и понеслась вперёд, но споткнулась о чьё-то тело и, коротко вскрикнув, упала на землю. Повернув голову, она поняла, что её схватил за лодыжку раненый мужчина. Рассмотрев лежащего, Элис увидела почти превратившуюся в фарш его правую ногу. Ранение было настолько серьёзным, что сквозь разорванные мягкие ткани виднелась бедренная кость с открытым переломом. Вероятно, он оказался слишком близко к месту взрыва. Она ничего не могла сделать и отдёрнула ногу, несмотря на всхлипы и хриплые просьбы о помощи. Её руки выпачкались в багряной крови, растёкшейся по земле, а когда Элисон посмотрела на почти уничтоженную взрывом куклу, стоящую в нескольких десятках метров, она поняла: это ад на земле.       От большой фигуры осталась только поблёскивающая в яростном огне металлическая конструкция, с которой рваными лоскутами слезала ткань одежды и падали уносящиеся ветром сожжённые лепестки живых цветов. Пламя быстро перекинулось на мелкие фигурки вокруг куклы, некоторые из которых падали с платформы и катились по окровавленному асфальту в разные стороны. Когда одна из маленьких кукол подкатилась к лежащему телу, Элисон застопорилась: лежащий поднял прикрытую руками голову. Это был мальчик в грязной футболке изумрудного цвета: он стеклянным взглядом посмотрел на Элисон и тут же заплакал.       — Помоги мне, — поняла она по его дрожащим губам. — Пожалуйста.       Элис попыталась подняться и зацепилась штанами о большой стеклянный осколок, который разрезал ткань около бедра и поранил до острого жжения кожу. Стиснув до скрежета зубы, она поползла вперёд, попутно поднимая одну ногу за другой, пока не услышала выстрел и замерла, прикрыв голову. Стреляли откуда-то спереди; поднялся сильный ветер, по земле поплыли искры горящих цветов и мелких деревянных осколков. Из темноты, куда не достигал свет бушующего огня, вышли люди в форме. Не полицейские и не военные — это было видно и по цвету одежды, и по неизвестным флагам на их нагрудных карманах и плечах. Их было не меньше шести-семи, и все они уверенно шагали в сторону сгоревшей куклы, держа в руках автоматы и пистолеты-пулемёты.       Это было плохо. Это было плохо настолько, насколько вообще возможно. Если это люди Феликса, то причина их местонахождения на площади могла быть только одна: они искали группу и, более того, знали, что они где-то здесь. Иначе не было необходимости лично заявляться сюда после взрыва.       Расстояние от Элисон до куклы было около двадцати метров, но она остановилась и полностью легла на землю, когда один из стреляющих направился в сторону мальчика. Тот, последний раз посмотрев на Элис, с ужасом обернулся к мужчине и взмахнул руками. Он кричал и плакал, отползая в сторону, и навзрыд завопил, когда незнакомец направил на него пистолет. Элисон сжала до боли челюсти, упёрлась лбом в холодный асфальт, зажмурилась до ярких пятен в глазах и слегка вздрогнула, услышав выстрел. В нос ударил тошнотворный запах крови и сожжённого мяса.        Она не знала, что делать. Застыла всем телом, притворяясь очередным трупом, которыми кишела площадь, и задержала дыхание. В ушах стучали чужие неторопливые шаги: мужчины, не переговариваясь и более не стреляя, начали обход. Они проверяли, все ли мертвы.       — ¿Dónde están nuestros invitados? Hey, Felix, una niña no va a ser suficiente. Oí que había dos.       — Busca más, maldita sea. Tiene que estar aquí.       Элисон замерла. Феликс. Он был здесь и всё знал. Не только то, что в Коста-Бланку прибыл отряд британских солдат, но даже их количество. И теперь он искал её.       — Cubre al chico, Louis. Как получилось так, что взрывчатка сработала? Гоуст и Соуп не добрались до контроллера? Или нас обманули и направили не в тот порт? Но зачем? Что на самом деле отключал тот передатчик? Какого чёрта они…       — ¿Tú, puta de mierda, pensaste que no te veía?       Элис до крови прикусила нижнюю губу.       — ¡Te estoy hablando, maldita criatura! ¡Saca tu cabeza de tu trasero y mírame!       Её схватили за голову и подняли так резко и быстро, словно она ничего не весила. Элис отчётливо почувствовала, как ей вырвали несколько волос, но, даже несмотря на это, потащили вперёд под непрекращающиеся крики на испанском. Она, приложив все силы, вцепилась в чужую руку, чем только разгневала мужчину — прежде чем крепко обхватить её шею, он нанёс ей хлёсткую пощёчину и снова схватил за затылок. В ушах будто зазвенела натянутая струна. Мужчина был слишком огромным, слишком сильным и мускулистым, с большими ладонями и цепкими, толстыми пальцами, под которыми легко сминалась её кожа, будто пластилин. В его руках Элисон оставалось только бессильно барахтаться, не оказывая никакого сопротивления. Ей казалось, что он вот-вот оторвёт ей голову, как пластмассовой кукле.       — ¡Te mataré, estúpida idiota! Te colgaré de esta estatua, te sacaré las tripas y te haré arder, ¡maldita sea!       — ¡Whoa, whoa, whoa, Louis, cálmate! Estás exagerando, hermano.       Задний фон поплыл перед глазами — Элисон видела только руку, сжимающую её горло, и когда мужчина немного ослабил хватку, обернувшись, она сжала его запястье и что есть мочи вгрызлась в него зубами, до треска стиснув челюсти. За этим сразу же последовал надрывный и сердитый крик, и её отпустили. Вкус ржавого железа сразу осел на языке, вынуждая быстро сплюнуть в сторону. Элис упала и упёрлась руками в асфальт, тыльной стороной ладони вытерла губы и подняла затравленный взгляд.       — ¡Maldita sea, eres una perra jodida! ¿Eres un maldito animal, no ves los límites?! ¡Perra enferma!       Тот, кого именовали Феликсом, заинтересованно повернул голову, удивлённо приподнял бровь и неторопливо направился в её сторону.       — Ja-ja… El conejo cayó en la trampa, ¿eh? ¿Eres de esas que luchan hasta el final, niña-a-a?       Феликс, вальяжно крутя пистолет в руке, подошёл к ней и присел на корточки, схватил за подбородок — нежно, совсем не грубо, и посмотрел в глаза. Теперь она смогла рассмотреть его лицо. Почему он его не прячет? Значит, не было нужды. Он просто убьёт Элисон.       Волосы Феликса были светлыми-светлыми, глаза — замутнёнными, с лопнувшими капиллярами, красными тонкими линиями скользящими к синей тусклой радужке. Мужчина улыбнулся широким ртом, показав идеально ровные белые зубы.       — Me encanta esa mirada. La mirada de un animal sacrificado desangrándose. ¿Me dejarías lamerte los ojos, cariño? ¿Saborearía el miedo si lo hiciera? — Феликс, склонив голову вбок, аккуратно, почти невесомо провёл пальцами по её лицу, положил сухую ладонь на скулу и погладил, задевая дрожащие ресницы. — ¿En qué te has metido, cariño? Tienes toda la vida por delante. No hay diversión en matar a una chica joven y bonita. Si hubieras estado de mi lado, no habría dejado que esos bastardos te tocaran, — он провёл по её кровоточащей нижней губе большим пальцем и потянул вниз, заставляя приоткрыть. Элис на секунду закрыла глаза, не в силах сдвинуться с места.       Его голос совсем не был похож на голос убийцы. Он говорил так мягко, так нежно, словно пел колыбельную. И говорил Феликс такие страшные вещи, что глотку сводило судорогой.       — Piel suave, brillo en tus ojos, cabello sedoso… , — Феликс судорожно обхватил её лицо обеими руками, заставил посмотреть в глаза. Он приоткрыл рот, прерывисто застонал, хватая губами воздух, будто совсем не мог дышать. Его руки блуждали по её волосам, щекам, закрытым глазам, осторожно сминали губы, растирая по подбородку текущую из носа кровь. — No perteneces a una guerra. Querías salvar a ese chico, ¿verdad? No te preocupes, murió rápidamente. No soy fan de cortar cabezas o romper huesos. Aunque me encantaría ver cuánto puede soportar tu suave y cálido cuerpo.              Он пах порохом, кровью и потом. Запах предсмертных криков, последнего вздоха, жжёной плоти, прогнившего мяса — от него разило смертью.       — Т-ты больной ублюдок, — сипло прошептала Элис. — Ты убил женщин. Убил детей.       Феликс, закусив нижнюю губу, возбуждённо улыбнулся, рвано выдохнул и запрокинул голову. Он что-то бормотал под нос, облизывая пересохшие губы, и одновременно с жадностью водил ладонями по её лицу, всё больше и больше растирая кровавые потёки.       — ¿Tienes novio? ¿No? — внезапно он наклонился так близко, что в нос ударил запах сигарет. Их губы чуть не соприкоснулись, но Элисон вовремя дёрнулась в сторону. Феликс глубоко-глубоко вдохнул, прижавшись носом к её волосам, обхватил затылок, зарывшись длинными жилистыми пальцами в тёмные пряди, и потянул назад, заставляя запрокинуть голову. Он облизнулся, в бредовом исступлении хрипло просипев: — Tal vez ni siquiera te han tocado todavía?       — Что ты несёшь? Ты устроил показательную казнь. Люди не заслужили этого, — сглотнув, пробормотала она, терпя его безумные прикосновения. — Это несправедливо.       — ¡¿Luchas por el otro bando y me hablas de injusticia?! — гортанно захохотал Феликс, вскидывая брови так высоко, что на его лбу выступили глубокие мелкие морщинки. Его смех — растекающаяся по венам лава, воюющий огонь в груди. Он безумен. Настолько, что даже на человека не похож. — ¡¿Sabes cuántos de tus secuaces han matado a mis conciudadanos?! Sus soldados siempre se entrometen en lo que no les importa y reciben lo que merecen por eso. Eres arrogante y crees que puedes sustituir a Dios.       — Кто-то должен это делать, — Элисон дёрнула плечом — ей хотелось поскорее избавиться от его одержимых прикосновений. Она посмотрела на него исподлобья, с усилием попыталась отодвинуться, несмотря на то, что Феликс сжал её затылок и продолжал тянуть на себя, не переставая улыбаться. Он будто играл с ней. — Ты говоришь о Боге? Не ты ли себя им возомнил? — процедила она и, медленно протянув руку, ослабленно сжала воротник его формы. — Дерись до последнего. В следующий раз я могу не успеть.       Он всё равно убьёт её. Нет смысла строить из себя героя и пытаться сопротивляться. Феликс, словно ошарашенный её измученным прикосновением, округлил глаза, протянул обе руки и обхватил ими её плечи, подался вперёд, прижимаясь ближе. Он обнял Элисон.       — ¿Yo? Yo no soy Dios, — мягко ответил он и ласково огладил её лопатки, плечи, спускаясь ниже, ведя пальцами по позвоночнику. — Sólo hago lo que él no puede. No estoy enfadado contigo. Sólo deseo que gente como tú desaparezca de la faz de la tierra.       Нет. Феликс не пах смертью. Он был ею.       — Felix, deja ir a esa perra. Ella podría tener un cuchillo en su funda, maldito imbécil.       Феликс отпрянул назад, но скользнул к её ладоням и крепко сжал их. Элисон смотрела в его затуманенные глаза, в которых поблёскивало пламя догорающих деревянных кукол.       — No pasa nada. Vas a morir aquí, ¿me oyes?       Всё было зря. То, что полицейские до сих пор ничего не сделали, могло означать только одно. Феликс был повсюду. Он подмял под себя полицию, пустил отряд по ложному следу и, возможно, был как-то связан с Хуаном. Но как Прайс мог допустить, чтобы информатор был на вражеской стороне? Если это не так, как Хуан мог не заметить, что люди Феликса окружили весь район и наблюдали за ними? Наверняка с капитаном что-то случилось, иначе он уже привёл бы отряд сюда. И то, что Кайл был с ним… Двое против целого картеля? Маловероятно, что они смогли выжить. Если Ева столкнулась с людьми Феликса, то точно либо уже мертва, либо попала в плен. Мактавиш из-за ранения долго бы не протянул, даже если с ним был Гоуст. Где ты? Нет. Я не могу так умереть. Ты даже ничего не сказал мне напоследок.       Феликс не планировал как-то использовать её. Он хотел убить Элисон. Просто издевался безумными речами, сводя её с ума. Она не могла поверить, что всё закончится так.       Ей было страшно. Впервые за долгое время. Феликс, увидев это, растянулся в широкой улыбке, закрыл глаза и, словно подтверждая сказанное, медленно кивнул.       — ¿Tienes miedo? No hay por qué tener miedo. Rezaré por ti. No pareces ser un bastardo como tu novia. Me caes bien.       — ¡Félix, termina tu concierto, maldita sea! ¡La policía militar estará aquí pronto!       Когда огонь на площади почти потух, рассмотреть хоть что-то на расстоянии нескольких метров оказалось крайне сложно. Несколько человек посветили фонариками на Феликса и Элисон. Она сощурилась от яркого света и склонила набок голову.       — Mátala.       Феликс резко встал, отпустил Элис, уходя в сторону, и она упёрлась руками в холодный асфальт. Пальцы выпачкались в собственной крови, капающей из носа. Голова закружилась, от ожидания затряслись колени. Она посмотрела вперёд и увидела чужие ботинки. Сверху глухо щёлкнул спусковой крючок.       И тогда прогремел выстрел.