Pure blood above all / Чистота крови превыше всего

      Дафна Гринграсс вот уже на протяжении пяти с половиной лет просыпалась раньше всех, а после тратила целый час на то, чтобы разбудить Асторию, Миллисенту и Пэнси. На каникулах в раннем подъеме большой необходимости не было, но привычка сохранилась, и контролировать ее Дафна не могла. Однако теперь она пришлась как нельзя кстати.       Проснувшись в половине шестого утра, Дафна быстро привела себя в порядок и, перемещаясь при этом по комнате почти бесшумно на носочках, точно танцуя, надела темно-синюю зимнюю мантию, и, застегнув ее на все пуговицы, блестевшие в сумраке, вышла из комнаты, едва слышно прикрывая за собой дверь. Дафна не сомневалась, что если она попадется родителям, ей не поздоровится, а значит нужно было вернуться до того, как они проснутся и обнаружат ее отсутствие.       «Два с половиной часа… Я должна успеть…»       — Хозяйка, — услышав тонкий голос позади себя, Дафна вздрогнула, но в следующее мгновение, обернувшись, шумно выдохнула.       Перед ней стояла Тинки, эльф-домовик, служивший семье Гринграссов вот уже почти двадцать лет. Дафна нередко замечала с самого детства, как грубо Драко и его родители разговаривали с эльфами, работавшими у них, и чувствовала обиду за маленьких существ, не способных даже постоять за себя, хотя и обладали магией. Дафна, которую Тинки с самого раннего детства укачивала в колыбельке, переодевала, когда она еще не умела делать этого сама, привязалась к эльфу, часто делясь с ней своими мыслями, хотя и знала, что Тинки не понимала многого из ее рассказов.       Дафна помнила, как в прошлом году Гермиона Грейнджер пыталась создать организацию по защите эльфов, членами которой стали лишь ее близкие друзья. Она не знала, с чего вдруг Грейнджер решила защищать эльфов, ведь вряд ли сталкивалась с жестоким обращением с ними: Дафна сомневалась, что в доме Уизли жили эльфы, однако искренне надеялась, что из этого выйдет что-то путное. Присоединиться к Г.А.В.Н.Э. она не могла, но прятала печальную улыбку за волосами, всякий раз вспоминая Тинки и то, как к ней относились ее родители, и надеялась, что у Грейнджер все получится.       — Тинки, не пугай меня так. И ведь сто раз говорила, не называй меня хозяйкой. Какая я тебе хозяйка, ты меня в детстве в колыбельке качала, — зашептала она, боясь быть услышанной родителями. — Родители спят?       — Спят, — пропищала Тинки. — Я добавила в чай несколько капель зелья Сна без сновидений, они проспят до десяти часов, так и не поняв, что произошло.       — Прекрасно.       Дафна ничего не рассказала Астории, полагая, что она наверняка начнет отговаривать ее от этой затеи, говоря, что уж от предателей крови помощи лучше не ждать. Тем не менее, пролежав без сна до поздней ночи, Дафна все больше убеждалась в правильности своего решения: так она хотя бы сможет пролить свет на происходящее, а не додумывать за всех вокруг, рисуя в голове страшные картины.       Выйдя за ворота особняка, Дафна с помощью Тинки трансгрессировала в Косой Переулок, сразу же понимая, что выбрала не лучшую погоду для прогулок — снег покрывал каждый миллиметр, доходя ей до лодыжек, и даже не думал прекращаться. Прижав ледяные руки к щекам, она вздохнула — как же сложно было сдерживать тошноту после каждого перемещения. Дафна понятия не имела, как справится с этим сама, когда станет наконец совершеннолетней, хотя после недавнего разговора с отцом, совершеннолетие перестало казаться ей столь знаменательным событием. Теперь оно несло лишь страх перед неизведанным.       Она выйдет замуж на Теодора Нотта — это же надо было такое придумать! Дафна Гринграсс, что взрослела, приученная смотреть на всех сверху вниз, теперь должна была опуститься до сына Пожирателя Смерти, который и сам был не против принять Метку. Неужели отец не понимал, на какую жизнь обрекал ее? Словно Дафна не замечала косых взглядов однокурсников на Драко, Теодора, Пэнси, Винсента и Грегори, чьих отцов Гарри Поттер так любезно назвал в интервью Рите Скитер в прошлом году приближенными Темного Лорда. Даже будучи воспитанной в идеях превосходства чистокровных, Дафна понимала, что такая жизнь не для нее.       Пройдя несколько метров и увидев табличку на здании «Косой Переулок, 93», она замерла, точно оцепенев. Магазин «Всевозможные Волшебные Вредилки» располагался в самом центре Косого Переулка, привлекая к себе внимание любого, кто даже никогда не слышал о близнецах Уизли, если подобные вообще существовали в волшебном мире. Яркая, но до безумия красивая вывеска, украшала вход в магазин, а чуть выше располагалась большущая игрушечная голова мужчины с рыжими волосами, что, улыбаясь во весь рот, показывал фокус, снимая шляпу, под которой обнаруживался белый кролик.       — Подожди меня здесь, пожалуйста. Хотя лучше зайди куда-нибудь, чтобы не замерзнуть, — шепнула Дафна, обращаясь к Тинки, и та кивнула, послушно останавливаясь.       Подойдя ближе к магазину, она замерла перед входной дверью. Вглядевшись через стеклянную часть двери, она шумно вздохнула, понимая, что внутри было темно. И на что она надеялась, приходя сюда в шесть утра?       «Как же глупо преодолеть такой путь, чтобы наткнуться на еще неоткрытый магазин…»       Проведя руками по лицу, она развернулась, чтобы уйти, как вдруг откуда-то сверху раздался мужской голос, в котором явно слышалось удивление:       — Гринграсс? Мерлинова борода! Что ты тут делаешь?       Подняв голову, она увидела одного из близнецов, высунувшегося из окна, располагавшегося над магазином, где, по всей видимости находилось одно из служебных помещений. Его, казалось, совершенно не волновало, что большинство магазинов в Косом Переулке еще не работали в такую рань, и вместо того, чтобы спуститься вниз, Уизли решил поговорить с ней так, не выходя из помещения.       Дафна не помнила, когда вообще разговаривала в последний раз с одним из них. Она частенько становилась свидетелем их перепалок с Драко, даже однажды драки прямо посреди поля для квиддича, однако сама предпочитала оставаться в тени и не лезть на рожон. Фред и Джордж Уизли всегда были слишком шумными — личной головной болью профессора МакГонагалл, и, пожалуй, одними из самых ненавистных гриффиндорцев для профессора Снейпа. Тихой Дафне с ними было явно не по пути. Разве она могла предположить, что в одно не столь уж и прекрасное декабрьское утро будет стоять перед их магазином, пытаясь придумать достойное оправдание тому, что она здесь забыла?       Хлопнув себя по лбу, Дафна зашипела от боли. Скоро сюда сбежится все Соединенное Королевство, если он не перестанет так кричать. Видя его беспечное поведение и совершенное безразличие к тому, что их могли увидеть, Дафна поняла, что первые пять лет учебы в Хогвартс недостаточно сильно сочувствовала профессору Снейпу, которого близнецы Уизли доводили до нервного тика своими выходками.       — Гуляю! — ответила она, сердито нахмурив брови.       — Интересную погодку ты однако для прогулки выбрала… — протянул он, а мгновение спустя, рыжая макушка исчезла из поля ее зрения.       «Вот и поговорили…»       Не успела она пройти и пары метров, услышала звук открывающегося замка, а после чья-то рука обхватила ее запястье, но не причиняя боли, а лишь останавливая. Обернувшись, Дафна увидела одного из близнецов, предположительно того же, с кем разговаривала минуту назад. Он стоял перед ней в маггловских штанах, кажется, называемых джинсами, и свитере — не самая подходящая одежда для такой погоды, но его, казалось, это и вовсе не заботило.       — Что ты тут забыла, Гринграсс? Шпионишь за нами? А может собиралась украсть что-нибудь?       В карих глазах пылала неподдельная ярость, и Дафна задохнулась от возмущения, затрудняясь сказать, какое из его предположений показалосьей более несправедливым и обидным. Как он мог подумать, что она могла что-то украсть или шпионить за ними? Она, Дафна Гринграсс, чья фамилия входит в Священные Двадцать Восемь, шпионит за близнецами Уизли?!       «Как и его. Вот только Артур Уизли этому совсем не рад»       — Не собиралась я ничего воровать! И больно нужно мне за вами шпионить! Отпусти меня!       Без труда освободив свое запястье из плена его руки, она громко фыркнула, даже не пытаясь скрыть свое возмущение. Совершенно забыв о том, что пришла сюда вовсе не ругаться, она стояла перед ним, метая взглядом гром и молнии. Но Уизли, казалось, это совершенно не волновало. Он разглядывал ееподозрительным взглядом целую минуту, словно пытаясь понять, лгала ли она или говорила правду, а после спросил:       — Тогда зачем ты здесь?       «Я словно на допросе в Визенгамоте!»       — Как последняя дура хотела попросить тебя о помощи, но уже передумала. Хорошего дня!       Совершенно не думая о последствиях своих слов и действий, она развернулась, зашагав по покрытой снегом земле туда, где ее предположительно ждала Тинки. В тот момент Дафне было совершенно все равно, что она так и не узнала, откуда Теодор достал зелье и как ей спастись, если он подольет ей его вновь. Она уже почти дошла до угла, где они расстались с Тинки, как ее окликнули:       — Да подожди же ты! О какой помощи ты хотела меня попросить?       Остановившись, Дафна обернулась, видя, что он бежит за ней, и вздохнула. Она застыла в нерешительности, одолеваемая сомнениями, задать ли ему главный мучивший ее вопрос или лучше не стоит этого делать. Ей было страшно, что Уизли расскажет обо всем своему младшему брату и сестре, а еще хуже Поттеру или Грейнджер — и тогда весь замок узнает о ситуации, в которой она оказалась. Но и без помощи главных поставщиков любовных зелий в школу она останется уязвимой для новых вмешательств Теодора в ее разум.       «Будь что будет»       — Мне нужно противоядие от любовного зелья, — пробормотала Дафна себе под нос.       — Что, прости? — нахмурился он, чуть наклоняясь.       Близнецы Уизли были одними из самых высоких парней в школе, и даже Дафна, чей рост составлял сто семьдесят сантиметров, заставляя ее возвышаться над подругами и младшей сестрой на целую голову, едва доставала ему до плеча. Они, казалось, выделялись из толпы всем: от внешности до поведения, и Дафна всякий раз поражалась их выходкам, абсолютно к подобному не привыкшая.       — Мне нужно противоядие от любовного зелья, — повторила она чуть громче.       Внезапно Уизли расхохотался, и посреди абсолютно пустой улицы его смех звучал еще громче, точно раскат грома посреди ночи, когда за окном не слышно ничего, кроме бушующей стихии.       — Опоила кого-то зельем, Гринграсс, и теперь не знаешь, как от него избавиться? Ну и кто этот несчастный? — он все смеялся и смеялся, казалось, его совершенно не волновал сердитый взгляд Дафны, мечтавшей убить его прямо здесь и сейчас десятью разными способами.       Да как он мог превращать в комедию главную драму ее жизни? Разве она бы унизилась до того, чтобы опоить любовным зельем какого-то парня? Ледяная принцесса всея Слизерина, не обращавшая внимание ни на кого и, дожив до шестнадцати с половиной лет, так и не испытавшая чувство любви, которого, как заверил ее отец накануне и вовсе не должно существовать для чистокровных волшебников, уж точно не стала бы использовать Амортенцию и похожие на нее зелья, чтобы вызвать чувство любви к себе у другого человека.       — У меня для тебя плохие новости. Я не смогу помочь тебе, пока не узнаю, какое именно зелье ты использовала.       «Чтоб тебя, Нотт!»       — Я не знаю, Уизли! — воскликнула Дафна, начиная терять терпение и надежду. — Его использовала не я.       — А кто же? Паркинсон? Или Булстроуд? Ты же понимаешь, что вас отстранят от занятий за подобную выходку?       Услышав его последние слова, Дафна вздохнула, ведь именно на это она и надеялась. Теодора действительно следовало бы отстранить от занятий, а еще лучше исключить из школы, но вряд ли профессор Снейп позволит сделать это со студентом со своего факультета. На этот раз его привычка защищать студентов Слизерина была очень некстати.       — Его использовали на мне, Уизли, — наконец призналась Дафна.       Это далось ей нелегко, ведь никто не знал, кроме нее и самого Теодора, издевавшегося над ней, почему-то решив, что ему ничего за это не будет. Чужим людям всегда проще рассказывать свои тайны, но только тем, с которыми нет никаких общих знакомых. О близнецах Уизли Дафна такого сказать не могла, но все же иного выхода не видела, надеясь на то, что к концу дня эта история не будет у всех на устах.       — Что?       Он замер, уставившись на нее неверящим взглядом. Дафна не поняла, удивился ли он или снова подозревал ее во вранье, поэтому решила дополнить рассказ некоторыми подробностями:       — Мне подливали любовное зелье, точно не знаю, какое именно, но не Амортенцию — я не чувствовала характерного запаха.       Он вмиг посерьезнел. Мальчишеская задорная улыбка спала с лица, брови нахмурились, а руки сжались в кулаки. Кто бы увидел его сейчас, никогда бы не подумал, что он — один из близнецов Уизли, заработавших себе репутацию королей смеха и главной личной головной боли профессора МакГонагалл после Мародеров, о которых Дафна как-то раз слышала от миссис Малфой.       — Пойдем-ка.       Взяв ее за руку и не оставив даже шанса сбежать, Уизли завел ее в магазин, плотно закрывая за собой дверь.       — Теперь расскажи все по порядку.

***

      Лукреция Забини трансгрессировала в поместье Паркинсонов ровно в полдень, разминувшись с Драко Малфоем на несколько часов, что, попрощавшись с Пэнси, Блейзом и Гиацинт, на рассвете отправился в Малфой Мэнор. Пэнси прекрасно понимала его состояние и свою бесполезность в решении его проблем, ведь ни о чем, кроме ареста своего отца, она думать не могла, и поэтому нисколько на него не обижалась. К тому же, она осталась не одна: рядом был Блейз, всегда готовый прийти ей на помощь.       Пэнси с самого детства восхищалась Лукрецией Забини: даже в свои сорок лет, она все еще считалась одной из самых красивых волшебниц Соединенного Королевства. Ее густые темные волосы не тронула седина, а лицо — морщинки. Она частенько служила поводом для сплетен в высших кругах магического светского общества. Высокая, статная с длинными кудрявыми волосами, всегда собранными в красивую прическу, и слегка раскосыми глазами, она, куда бы ни приходила, привлекала внимание всех, а особенно мужчин. Ее нынешний, шестой по счету, муж — Серхио Гарсия — был признан одним из самых богатых испанских волшебников.       На каждую свою свадьбу Лукреция надевала невероятно дорогое свадебное платье и бросающиеся в глаза бриллианты, становясь предметом сплетен не только британского, но и мирового магического сообщества, вызывая все новый шквал возмущений. Через какое-то время после свадьбы похороны ее мужей также становились главным предметом домыслов и слухов. Но даже во время похоронных процессий она выглядела идеально, ведь черный цвет шел ей ничуть не меньше белого.       Близкая дружба Гиацинт Паркинсон с Лукрецией Забини была одной из важных причин, по которой Пэнси и Блейз знали друг друга задолго до поступления в Хогвартс. Пэнси помнила, как поначалу Люциус, Нарцисса и многие другие не хотели иметь с ней дело, опасаясь ее репутации «черной вдовы», однако вскоре после того, как подружились их сыновья, Нарцисса и Лукреция тоже стали общаться.       — Ох, дорогая, Блейз обо всем мне рассказал в письме, это все просто ужасно. Я и не думала, что они обвинят Говарда в смерти жены Эдмунда, — переступив порог поместья, Лукреция расцеловала Пэнси в обе щеки. — Где Гиацинт?       — Мама заперлась в спальне, и уже второй день не выходит из комнаты, — сообщила Пэнси, тяжело вздыхая.       — Гиацинт всегда все воспринимала близко к сердцу. Ничего, я разберусь.       Пэнси бы рассмеялась, не касайся дело ее семьи. Она понимала, что Лукреция, привыкшая к смертям вокруг, воспринимала очередные похороны, как еще один повод надеть красивое черное платье-футляр и шелковую мантию от «Твилфитт и Таттинг», а посещение мракоборцев как нечто само собой разумеющееся, вызывающее не больше волнений, чем обычный светский прием.       Безусловно, так было не всегда. Из разговоров своей матери и Лукреции, свидетелем которых она часто становилась, Пэнси смогла сделать вывод, что в юности Лукреция полюбила отца Блейза, своего первого мужа, его родители же были против этого брака и всячески старались этому помешать. Они жили вместе восемь лет, а после, когда он заболел и скончался, осталась одна с Блейзом. Пэнси помнила, как он страдал после кончины отца, и не сомневалась, что и Лукреция переживала ничуть не меньше, оплакивая любимого мужа. Она носила траур три года, а после вышла замуж во второй раз. Пэнси пришлось долго успокаивать Блейза, едва находя слова поддержки, ведь она тоже не понимала, как Лукреция Забини могла так поступить, однако, по мере взросления пришло осознание, что другого выхода у нее просто не было.       В патриархальном обществе чистокровных волшебников без мужа приходилось тяжело. Женщина должна была быть замужем, пусть и за нелюбимым, иначе вести дела было крайне сложно. Выйдя замуж во второй и все последующие разы, Лукреция тем не менее, предпочла оставить фамилию первого мужа, хотя просила называть ее по имени, без всяких «миссис».       Лукреция поднялась на второй этаж в сопровождении эльфа-домовика, скрываясь за углом, а Пэнси с Блейзом остались в зале, смотря ей вслед. Пэнси не могла определиться, подняться ли ей следом за Лукрецией или остаться здесь и дать взрослым спокойно все обсудить. Пэнси понимала, что они все еще видят в них детей, хотя последние месяцы заставили их повзрослеть лет на двадцать и забыть о беззаботной жизни подростков, сейчас казавшейся лишь иллюзией, и раннее никогда не существовавшей.       — Знаю, о чем ты думаешь, но лучше пусть поговорят наедине. Кому как не тебе знать, что миссис Паркинсон до последнего попытается огородить тебя от правды, — Пэнси вздохнула, понимая, что Блейз прав. — Пойдем лучше в библиотеку, поищем как починить Исчезательный шкаф. Уверен, Драко ничего не станет делать из-за снующих по Мэнору Пожирателей Смерти, — он потянул ее за руку, и Пэнси, картинно вздохнув и закатив глаза, все же пошла за ним.       Они вошли в большое темное помещение, служившее библиотекой поместья семьи Паркинсон. Занавешенные тяжелыми темно-зелеными шторами окна почти не пропускали солнечный свет, отчего здесь постоянно царил полумрак, и приходилось зажигать свечи, чтобы лучше разглядеть написанное в книгах. Мебель конца восемнадцатого века, старинные люстры — казалось, в следующее мгновение из-за угла выйдет Персей Паркинсон и поприветствует свою праправнучку.       В детстве Пэнси, еще ничего не зная о Священных Двадцати Восьми, часто задавалась вопросом, почему они живут «в замке» и не меняют обстановку на более современную, однако родители, особенно отец, сердились на нее, повторяя, что здесь все останется так, как было при Персее Паркинсоне, ведь эта комната была его любимой, и он мог проводить здесь все свое свободное время, и вскоре Пэнси перестал волновать этот вопрос.       Пэнси же совершенно не разделяла мнение родителей по поводу любимой комнаты предка, всегда побаиваясь входить в библиотеку, и уж тем более даже просто проходить мимо двери, ведущей к многочисленным полкам с темномагическими фолиантами. Впервые Пэнси попала сюда совершенно случайно, будучи еще совсем ребенком, и магическим выбросом открыла потайной проход к книгам с темной магией. Чей-то зловещий шепот в совершенно пустом помещении напугал ее, и маленькая Пэнси выбежала из библиотеки с громким криком.       — Надеюсь, мы найдем способ починить Исчезательный шкаф в ближайшее время, — шумно вздохнув, Пэнси открыла очередной фолиант. — Иначе Дамблдор нас с тобой переживет.       — По-твоему, убить человека так просто? Тем более, когда речь идет о Альбусе Дамблдоре. Не удивлюсь, если он в курсе всего происходящего под его носом и насмехается над нашими жалкими попытками его убить, — Блейз покачал головой. — К тому же, Драко теряет самообладание только от мысли об убийстве…       Пэнси понимала, что он не стремился ее обидеть, прекрасно зная, что и для нее эта тема была весьма щепетильной, особенно в свете последних событий, однако все равно обиженно скрестила руки на груди. Ей и самой становилось дурно от одной мысли об убийстве Дамблдора, о состоянии Кэти Белл, до сих пор находившейся в больнице, но разве у них был другой выход?       — А я что, с детства людей убивала, по-твоему? И трупы под кроватью прячу? Конечно, это же мое главное хобби, — она возмущенно перелистнула страницу очередной бесполезной книги о темных заклинаниях, не прочитав и строчки.       Блейз рассмеялся, поднимаясь с дивана и садясь возле нее. Знакомый запах вновь коснулся ее носа, заставляя Пэнси вздрогнуть. И почему она не могла на него реагировать как прежде? Мир в шаге от Второй Магической Войны, а ее щеки предательски пунцовеют, стоит Блейзу оказаться слишком близко, и она едва сдерживается, чтобы не коснуться его щеки подушечками пальцев. Пэнси злилась не на него, она злилась на себя, понимая, что сейчас совсем не время для этих чувств. Они оба так решили вчера, но почему Блейз держался вполне спокойно, не выдавая своих эмоций, а она даже смотреть на него не могла, не смущаясь при этом?       — Просто будь с ним помягче, Пэнс. Каждый ваш разговор сводится к убийству Дамблдора, не замечаешь?       «Если не считать тех мгновений, когда Драко дразнит меня тем, что я в тебя влюблена…»       — Хочешь сказать, не мне его убивать, поэтому я не дрожу от страха? — сложив руки на груди, Пэнси вскочила с дивана, начиная мерять шагами библиотеку.       — Пэнси, я не это…       — Так вот, если ты вдруг забыл, напомню — уже Рождество! Один триместр позади, а он не продвинулся ни на шаг. Дамблдор живет и здравствует, а Исчезательный Шкаф все еще непригоден для перемещения. Быть может, Драко решил все бросить и сдаться на милость Сам-Знаешь-Кому, так пускай нас предупредит! Мне что, заняться больше нечем, кроме как сутками напролет читать книги с темномагическими заклинаниями?       — Пэнси! Я тебя понимаю и прекрасно помню, что сейчас Рождество, но Драко и так делает, что может. Просто будь терпимее.       — Куда еще терпимее, Блейз? Мы и так носимся с его проблемами с начала года, — устало протянула Пэнси, переставая кричать. — Я устала. Еще и эти глупые провалы в памяти…       — Какие еще провалы в памяти? — резко оборвал ее Блейз.       Он нахмурился, мгновенно посерьезнев, и Пэнси прикусила губу, понимая, что сболтнула лишнего. Они дружили и делились друг с другом практически всем, но, прежде чем рассказать ему об этом, ей хотелось быть уверенной в том, что Ханна говорила правду, ведь, хотя Гиацинт и сказала, что ничего такого не помнит, внутри нее поселились сомнения, не дающие спокойно спать по ночам, заставляя думать, вспоминать каждое мгновение из детства, стараться отыскать в них Ханну.       — Это ерунда… — протянула она, но Блейз, кажется, не собирался отступать.       — Пэнси.       Она вздохнула, принимая поражение: Блейз не оставит ее в покое, пока она не расскажет ему обо всем, что скрывала последние несколько недель.       — Как-то раз мы с Тори сидели в гостиной, вспоминая, как в детстве не могли поделить Драко, даже однажды подрались на его дне рождения, помнишь? — спросила она, и Блейз кивнул. — Тори сказала, что родители наказали ее, а я совершенно не помню реакции отца и мамы на эту мою выходку, что, согласись, весьма странно. Я не придала этому большого значения поначалу, но недавно столкнулась с Ханной Абботт в коридоре подземелий. Мы ругались, и она сказала, что в детстве я была не такой вредной. Мы не общались в детстве, Блейз, я не помню, и мама тоже, — ее голос дрожал, когда она наконец договорила.       Блейз стоял, точно громом пораженный. Пэнси стало совестно, что она ничего ему не сказала, но как она могла? Да и когда? Все их разговоры в последнее время сводились к заданию Драко, здесь Блейз был абсолютно прав. Пэнси не помнила, когда в последний раз они говорили о чем-нибудь другом.       «Разве что вчера, когда он сказал, что спас бы тебя, а не Драко…»       — Почему ты ничего мне не рассказала?       Она пожала плечами.       — Мы были так заняты проблемами Драко, я не хотела утомлять еще и своими.       — Пэнси… Мы все выясним, обещаю. Только не пытайся справиться со всем в одиночку, ладно?       Она расплылась в счастливой улыбке, заключая его в объятия, и тут же отпуская, постыдившись своей реакции. Пэнси всегда удивляло, как Блейз мог сохранить спокойствие в практически любой ситуации. Даже когда они с Драко психовали, кричали, выходили из себя, он находил нужные слова и успокаивал их, не повышая голоса и не поддаваясь эмоциям. Именно Блейз всегда вселял в нее надежду, заставляя верить в лучшее, даже когда ситуации были совсем безвыходными.       Они просидели в библиотеке до самого вечера, однако все усилия оказались тщетны, они ничего не нашли, хоть и перечитали немало книг. К счастью, библиотека вмещала в себя тысячи книг, и у Пэнси все еще оставалась надежда, что за каникулы им удастся найти что-нибудь полезное. В книгах, что они читали до сих пор, была лишь общая информация об артефактах, заклинаниях для их создания, но об Исчезательных Шкафах и их починке — ничего.

***

      — Гиацинт, я так и не получила вразумительного ответа. Говард убил Хлою или нет?       Лукреция Забини уже битый час пыталась добиться от своей подруги признания, но все было тщетно. Получив письмо от Блейза и трансгрессировав в Паркинсон Холл, она совершенно не ожидала увидеть Гиацинт, стоящей возле окна смотрящей вдаль немигающим взглядом. Самой Лукреции переживания за кого-либо, кроме сына, остались в далеком прошлом, и она лишь покачала головой, когда Гиацинт даже не отреагировала на прикосновение к плечу.       Глядя на Гиацинт, Лукреция не могла не поразиться, как сильная на людях, всегда несущая себя с гордо поднятой головой, даже когда брак ее брата осуждали почти все чистокровные семьи Британии, она в самый неподходящий момент пала духом, переставая быть похожей на саму себя. В зеленых глазах Гиацинт застыли слезы, и Лукреция сжала ее руку в своей.       — Я не знаю! — в сердцах воскликнула Гиацинт, поднимаясь с кровати. — Я совершенно не помню тот вечер. Говард часто отлучался из дома, говорил о собраниях Пожирателей Смерти, иногда уходил на задания Темного Лорда, но мы уже много лет не вспоминали об Эдмунде и его семье. Правда Пэнси недавно спрашивала...       Гиацинт поведала Лукреции о недавнем разговоре с дочерью, и она внимательно его выслушала, понимая, что ни в коем случае нельзя рассказывать об этом мракоборцам, о чем сразу же предупредила Гиацинт.       — Нам нужно обыскать его кабинет до того, как туда влезут дети или еще хуже мракоборцы, — и, поймав удивленный взгляд Гиацинт, она закатила глаза, в который раз за последние полчаса поражаясь ее наивности. — Ты все еще думаешь, что Пэнси — ребенок. Так вот, это уже давно не так. Ей уже давно не пять лет, и скрывать от девочки все проблемы больше не выйдет. И Блейз, и Пэнси уже давно замешаны в том, в чем не стоило бы.       Лукреция понимала, что сейчас на непривыкшую принимать решения и брать на себя ответственность Гиацинт свалилось слишком много проблем: война, постоянные отлучки мужа, теперь еще и обвинение в убийстве. Сама же Лукреция пережила слишком многое за свою недолгую, по меркам волшебников жизнь, чтобы удивляться подобным вещам. Говард, которого она знала, не стал бы убивать человека, но в мире магии есть еще много путей… Сколько волшебников творили страшные вещи под Империусом: могли убить кого угодно, брат убивал брата, сын отца, муж жену… Что уж говорить о совершенно посторонних людях.       — Говард не мог этого сделать осознанно! Я уверена. Но под Империусом…— протянула Гиацинт, поднимаясь с кровати и накидывая шелковый халат.       — Под Империусом или нет — это не важно. Сомневаюсь, что Визенгамот захочет в этом разобраться. Посадить за решетку очередного Пожирателя Смерти сейчас — настоящая удача. Только за последнее время они арестовали Малфоя, Нотта, теперь еще и Говарда. Орден Феникса, должно быть, торжествует!       — Как ты можешь? Мы все знакомы с детства, неужели ты правда думаешь, что Говард мог убить Хлою?! — вскричала Гиацинт.       Лукреция усмехнулась.       — Не важно, что думаю я. Важно постараться убедить Визенгамот в том, что твой муж не совершал этого преступления.       Сразу после разговора с Гиацинт Лукреция, не желая терять ни минуты, связалась со своим адвокатом через камин, попросив его срочно приехать в Портсмут. Он не раз спасал ее, когда она была на волосок от катастрофы, и Лукреция не сомневалась, что в помощи он не откажет. Разумеется, за высокое вознаграждение.       Диего Альваро — именно так звали адвоката, был пожилым волшебником, всю жизнь прожившим в Испании, но имеющим клиентов из всех уголков мира. Пронзительный взгляд этого низкорослого, седого мага, казалось, видел насквозь все, что творилось в душе у его клиентов. Он находил нужные слова, чтобы убедить судью в том, что его клиент не совершал преступления, его оболгали и подставили, даже если сам был абсолютно уверен, что лжет его клиент. Кто встречался с ним в суде, понимал: дело им не выиграть.       Сеньор Альваро прибыл вечером того же дня, воспользовавшись Летучим Порохом, что было заметно по тоненькому слою пепла на его дорогих черных ботинках и манжетах. На первый взгляд он казался милым, вежливым, крайне обходительным, но за время их сотрудничества Лукреция поняла: он замечает все. От его зоркого взгляда не уходила ни одна деталь: ни жесты клиентов, ни мимика, ни нервное покусывание губ или заламывание рук.       — Buenos días, señor Alvaro! — улыбнувшись, сказала Лукреция, едва он вышел из камина, будто встречая старого друга.       А впрочем… Его уже давно можно было считать таковым. Именно благодаря сеньору Альваро Лукреция познакомилась со своим нынешним мужем. Он был таким же клиентом, как и она, и однажды они случайно столкнулись в приемной конторы сеньора Альваро. Серхио сразу заинтересовался ею, умеющей очаровывать мужчин одним лишь взглядом пронзительных темно-карих глаз.       — Buenos días, Lucrecia, — чуть хриплым, низким голосом произнес сеньор Альваро, переводя взгляд на Гиацинт.       Гиацинт поприветствовала сеньора Альваро, сразу же предлагая перейти в зал, где можно было спокойно обсудить все детали дела.       — Мракоборцы здесь уже были? — первым делом спросил он, сильно выделяя звук «р», что сразу же выдавало в нем испанца.       Мракоборцы действительно приходили. Утром, едва наступил рассвет, они появились на пороге поместья с требованием открыть им дверь. Однако усилия работников Министерства оказались тщетны — никаких улик они не нашли: ни окровавленной одежды, ни орудия убийства. А последним заклинанием на волшебной палочке Говарда Паркинсона было обычное «Акцио». Тем не менее, Лукреция сразу поняла, что они не собирались так просто сдаться. Сомнений в этом не было ни у кого.       — Они придут еще не раз. Будьте к этому готовы. Мракоборцы будут появляться здесь ровно до тех пор, пока не найдут хоть малейшей улики, доказывающей, что Хлою Абботт убил ваш муж. Наша задача — не дать им найти даже косвенных улик. Проводите меня в кабинет Вашего мужа, миссис Паркинсон, — попросил сеньор Альваро. — И скажите детям, чтобы прятались получше, если хотят подслушать.

***

      Блейз и Пэнси, скрывавшиеся за тяжелой портьерой, вздрогнув, переглянулись, когда поняли, что не остались незамеченными. Узнав от Гиацинт, что адвокат скоро прибудет, они, недолго думая, решили подслушать разговор, в надежде узнать что-то важное. Пэнси не могла просто сидеть и ждать. Едва услышав шаги взрослых, они спрятались за портьерой, понимая, что здесь их обнаружить будет крайне тяжело, и простояли у окна большую часть разговора. Теперь же им пришлось выйти из своего укрытия и столкнуться с осуждающими взглядами Гиацинт и Лукреции и насмешливым — сеньора Альваро.       — Даже тяжелая портьера не висит так ровно, если окно, которое она прикрывает, открыто настежь. Будьте внимательны, дети, — улыбнувшись уголками губ, поучительно произнес он.       Этот пожилой мужчина, переступивший седьмой десяток своей жизни, показался Пэнси очень похожим на Альбуса Дамблдора: столь же мудрый и столь же хитрый. Иногда Пэнси задавалась вопросом, а не играют ли они в игру, где правила установила сама «жертва». Она почти не сомневалась в том, что Дамблдор не выпьет медовуху: почувствует подвох или сделает вид, что забыл о подарке Горация Слизнорта.       Совесть мучила Пэнси с каждым днем все больше. Ей до сих пор было трудно поверить, что они стремятся убить человека, а заодно и впустить в замок десяток Пожирателей Смерти, подвергнув тем самым всех студентов смертельной опасности. Как бы ни пыталась, она не могла представить Хогвартс без Альбуса Дамблдора с его пронзительным взглядом, сквозь странные очки, по форме напомнающие полумесяц, улыбкой, встречавшей как первокурсников, так и студентов уже не в первый раз приезжающих в школу, напутственными фразами, наполняющими его приветственнаю речь. Пэнси никогда не любила его, раз за разом замечая его особое отношение к Поттеру и гриффиндорцам, но теперь, всякий раз входя в Большой Зал, она чувствовала, как сердце замирает, то ли от страха, то ли от чувства вины.       — Ты что-нибудь нашел? — спросила Пэнси у Блейза, когда они в очередной раз заперлись в библиотеке, воспользовавшись тем, что Гиацинт с Лукрецией было совершенно не до них.       Блейз не ответил на ее вопрос, вдумчиво что-то читая. Перелистнув еще пару страниц, он прошептал что-то очень тихо, настолько, что Пэнси не удалось разобрать.       — Блейз?       — Кажется, я нашел нужную информацию. Смотри! — воскликнул он, рукой подзывая ее подойти ближе.       Удивленно вздохнув, Пэнси подсела ближе к нему, переводя взгляд с Блейза на текст, напечатанный в одном из старых изданий книг по артефактологии, уже давно переставших печататься. Ей самой не удалось найти ничего путного, кроме глупых детских страшилок, сказок и городских легенд. В современных книгах по Артефактологии не было ничего нужного, и Пэнси сердилась, понимая, что они просто теряли время.       — История создания Исчезательных Шкафов… Скукотища… О! Не будет работать без заклинания «Harmonia Nectere Passus». Это же то, что нам нужно!       — Драко будет счастлив, — усмехнулся Блейз, быстро переписывая заклинание на пергамент. — Это ведь латынь?       Пэнси кивнула.       — «Гармония или страдания» — символично, ничего не скажешь. Правда гармонии нам не видать в любом случае. Либо Темный Лорд убьет Драко, либо погибнет Дамблдор и все, кто попадутся на пути Беллатриссы и остальных, — она вздохнула, представляя весь масштаб катастрофы в школе, когда в нее войдут Пожиратели Смерти. От одного имени мадам Лестрейндж по спине Пэнси бегали мурашки. — Мерлин, что же мы творим…       — Еще пару дней назад тебе казалось большой проблемой, что Драко медлит, — не отнимая взгляд от пергамента, заметил Блейз.       Пэнси закатила глаза, и через мгновение в него прилетела одна из лежащих на диване больших бархатных подушек темно-изумрудного цвета, окаймленной серебристой бахромой. Блейз, не медля, ответил, и между ними завязалась шуточная борьба, которую стены старой средневековой библиотеки Паркинсонов видели впервые. Оба, казалось, забыли обо всем на свете: об угрозе, нависшей над магическим миром, о Драко, о Говарде, которого могли посадить в Азкабан на долгий срок. Они лишь носились по библиотеке, кидаясь друг в друга подушками и весело хихикая.       Смех однако стих, стоило им столкнуться друг с другом. В библиотеке повисла тишина и, находясь на расстоянии нескольких сантиметров, Блейз и Пэнси могли слышать дыхание и стук сердец друг друга. Пэнси замерла, не зная, что ей делать, лишь смотрела на него, словно стараясь запомнить каждый миллиметр его кожи, как тут Блейз сократил и без того крошечное расстояние между ними, прикасаясь своими губами к ее нежным поцелуем, опуская руку ей на талию и прижимая вплотную к своему телу. Спустя мгновение, она, прикрыв глаза и поднявшись на цыпочки, чтобы сократить разницу в росте, ответила на поцелуй, медленно проводя подушечками пальцев по щеке Блейза, лаская смуглую кожу, совершенно не обращая внимания на то, как ее пальцы небольно колет легкая щетина.       Пэнси много читала и слышала о первых поцелуях: кто-то описывал, как у главной героини сердце было готово выпрыгнуть из груди, а у кого-то ноги становились ватными. Ничего подобного она не ощущала: лишь появившаяся внутри легкость, сменяющаяся безграничным счастьем, делала ее похожей на героинь любимых романов. Ей лишь хотелось, чтобы этот момент длился всю жизнь. Вот так бы и стоять с Блейзом, ни о чем не заботясь и ничего не боясь.       Все, однако, закончилось куда быстрее, чем ей хотелось бы. Блейз отстранился, неловко кашлянув и отводя взгляд в сторону. Щеки Пэнси вспыхнули от смущения и неловкости, и она закусила губу, желая скрыть глупую улыбку.       — Прости, я не должен был… — прошептал Блейз, нехотя отходя на пару шагов.       Пэнси казалось, что она услышала звук своего разбивающегося сердца. Это был ее первый поцелуй, и случился он с Блейзом, от одного взгляда которого у нее дрожали коленки, а он… Жалел ли Блейз о том, что поцеловал ее? Конечно, да, она ведь ничего не умела, а Блейз был достаточно опытным в отношениях с девушками, кому как ей не знать об этом? Сколько раз на протяжении четвертого и пятого курса она слушала рассказы то о француженках из Шармбатона, то об итальянках, с которыми он успел познакомиться во время летних каникул на исторической родине своей матери?       — Это я не должна была… я… мы… — пробормотала она, делая два больших шага назад. — Прости.       Она развернулась, желая как можно быстрее покинуть библиотеку, запереться в собственной спальне и по возможности не покидать ее до конца жизни. В крайнем случае, ближайшие лет десять, пока ей не станет менее стыдно на него смотреть. Пэнси почувствовала, как в горле встает горький ком, мешающий ровно дышать, и едва подавила всхлип, как в следующее мгновение его рука перехватила ее запястье, возвращая туда, где она стояла пару минут назад.       — То, что я сказал в тот вечер, абсолютная правда, и я нисколько не жалею о том, что только что произошло. Тебе уж точно не за что просить прощения, — мягко произнес Блейз, но Пэнси все еще не решалась взглянуть ему в глаза. — Но ты ведь и сама понимаешь, сейчас не время. Слишком много проблем: мы на пороге войны, Драко должен стать убийцей, твоего отца обвиняют в убийстве Ханны Абботт.       Она лишь кивнула, разочарованно поджав губы, но понимая, что он прав. Сейчас действительно было не самое подходящее время для любви и романтики, но разве сердце когда-нибудь слушалось ее?       — Лучшие друзья Драко, которые ринуться спасать друг друга? — грустно улыбнулась Пэнси.       — Не беспокойся, он точно так же забудет о нас, спасая Асторию.       Остаток дня они неловко переглядывались, несмело улыбаясь друг другу. Смущение обоих читалось в каждом взгляде, жесте, прикосновении. Они старались не оставаться наедине, понимая, что стоит Лукреции и Гиацинт выйти из комнаты, как они тотчас же набросятся друг на друга. Пэнси, точно маленький ребенок, весь день таскалась за Гиацинт, чем вызывала изумленный взгляд матери. Разумом Пэнси понимала, что ведет себя невероятно глупо, но что она могла с собой поделать? Любить его — одно, но открыто это демонстрировать, тем более сейчас, когда любые отношения могли быть использованы против них самих — совершенно другое.       Неловкость сошла, когда Лукреция сообщила, что во время ужина к ним присоединится Серхио, вернувшийся из очередной командировки. Взгляд Блейза, стоило ему услышать имя отчима, помрачнел, и он вышел из зала, даже не оглянувшись. Пэнси перевела взгляд на Лукрецию, на чьем лице и мускул не дрогнул: за столько лет она наверняка привыкла к подобным выходкам своего сына.       — Глупо было надеяться, что эти каникулы пройдут без Серхио и его родственничков. Надеюсь, он хотя бы не притащит сюда свою мать, — съязвил Блейз, и Пэнси понимающе кивнула.       Серхио Гарсия — шестой муж Лукреции, это имя в Испании знал каждый от мала до велика. Один из самых богатых людей своей страны, владеющий крупным фармацевтическим бизнесом, и производством вина, и чем-то еще. В Мадриде у него было целое множество разных компаний в совершенно несхожих друг с другом направлениях. И никто точно не мог сказать в какой именно сфере он заработал свой первый миллион. Но не существует бизнеса без проблем: находясь однажды в довольно затруднительной ситуации, он и познакомился с сеньором Альваро, с кем у него завязалась дружба на долгие годы. Сеньор Альваро долго отговаривал Серхио от ухаживаний за Лукрецией, честно рассказав о смертях ее бывших мужей, но Серхио было все равно.       — Mi amor!— восклинул он, выходя из камина в гостиную дома Паркинсонов.       С Лукрецией они были женаты второй год, поэтому Серхио бывал здесь частым гостем вместе со своей супругой.       — Меня сейчас стошнит, — протянул Блейз, издавая характерный звук.       Пэнси, усмехнувшись, закатила глаза.       — Да брось, он довольно неплох, — и, встретившись с недоумевающим взглядом Блейза, добавила: — Ну, по сравнению с четвертым так точно.       В четвертый раз Лукреция вышла замуж за французского барона средних лет, баснословно богатого, но страшно занудного, хвастливого и любителя выпить. Блейзу тогда было двенадцать, и он несколько раз даже грозился Пэнси, что сбежит из дома, отказавшись от всего, что у них было.       — По сравнению с ним любой неплох, — хмыкнул Блейз, кивая в знак приветствия подошедшему отчиму и пожимая ему руку.       Серхио смог немного разрядить обстановку, за ужином рассказывая о поездке в Испанию и приглашая семью Паркинсонов в его поместье в Барселоне на целое лето.       — Ну да, разумеется, мир на пороге Магической войны — самое время ехать за границу, — прошептал Блейз, и Пэнси прыснула, привлекая к себе внимание всех присутствующих и тут же маскируя свой смех под кашель.