Сожги меня

— Оставайся сегодня у меня, пожалуйста. Снова не мог смотреть на неё, моё сознание рассыпалось на миллиард песчинок, и я никак не мог собраться. Я бы хотел посмотреть ей в глаза и ещё раз попросить не уходить. Но вместо этого я смотрел куда-то позади неё, разглядывая кусочек неба из окна, сжимая её в объятиях так сильно, как только мог. Сидел и ждал, пока она не сжалится надо мной и не разрежет молчание сама. Мне хотелось вобрать её всю в себя, слиться в одно существо, но не в смысле секса, нет. Я уже не мог выдерживать эту вязкую тишину. Мне нужно было слышать, знать, о чём она думает, чтобы не тонуть в её зыбучем молчании. Всё безрезультатно, я не мог заставить себя собраться с мыслями и обратиться к ней уже практически с мольбой перестать мучить меня. Она же сама меня сегодня точно так же просила. Да, ей удалось меня проучить, она победила, я всё понял. Что этой интриганке еще нужно? Но этого очевидно было недостаточно. Ей всё же нужны были мольбы, она своим молчанием требовала, чтобы я сдался и отказался от последних осколков собственного достоинства — того, что осталось от моей гордости. Ей оказалось не тяжело поймать подходящий момент, чтобы выскользнуть из моих рук. Поверхность ладоней ещё помнила каждую складку ткани её платья, тепло тела и ту самую, неизменную гладкость кожи. Из-за этого я даже не сразу понял, что произошло. Я просидел в оцепенении может быть пару секунд, может пару минут, а по ощущениям — целую вечность. Только потом, когда по коже моих ног пробежали мурашки (то ли от сквозняка, то ли от нервов), а возле груди похолодело, я вдруг осознал: её больше не было рядом. Она ушла. Меня затрясло, как при ознобе. Это была самая настоящая лихорадка. Только вот никого не было рядом, чтобы заметить это. Она ушла, ей не было до меня дела. Она не осталась. Всё слышала, видела, до чего меня довел её визит, и всё равно не осталась. Она не принесла бы мне одеяло, не приготовила чай для меня, она оставила меня. В голову без остановки лезут мысли, которые наконец смогли пробить защитную стену из чувств необъятной любви и нежности ко всему её маленькому существу. Я ведь всё помню. Помню, как сходил с ума, когда она заболела, как носился с ней как с собственным ребенком, как переживал за неё. Как не мог, не позволял себе заснуть, пока не был уверен, что заснула она. И вот как она отблагодарила меня за мою заботу. Самое ужасное, что даже понимание этого не смогло заставить моё преданное сердце собаки отречься от нее. Я знал её слишком хорошо, я знал, какой холодной, жестокой и бессердечной мой ангел может быть. И все равно любил её. Она не была способна на такую бескорыстную любовь, какую я дарил ей, а я не был способен на тот холод, которым она так легко могла в меня бросить. Спустя сутки, на следующий день, я получил от неё короткое, безэмоциональное сообщение, в котором говорилось, что я опять всё неправильно понял. Она не имела ничего в виду, это я всё себе сам надумал. Я виноват.

***

Две тысячи восемнадцатый год. Последний год, как я и предполагал, был невыносим. Иногда я чувствовал так много боли, что, казалось, ещё немного, и я не в силах буду жить дальше. Ненависть и жалость кислотой разъедали меня изнутри. Я был абсолютно уязвим, поэтому не мог даже думать о том, чтобы пойти к специалисту. Мне казалось, что стоит только появиться на пороге кабинета врача, тот всё поймет без слов. Одного моего взгляда достаточно, чтобы без труда прочитать правду, выжженную клеймом на моём сердце. Как я не пытался оценить ситуацию трезво, у меня ничего не получалось - из-за привычки моего мозга выливать переживания в творчество, вместо того чтоб проживать их - в итоге я стал абсолютно опустошённым сосудом, из которого одна за другой вылетали новые мелодии с текстами, я даже не думал никому их показывать. Во всем этом было слишком много её и слишком мало моего активного участия, она опять вытесняла меня из моей жизни. Я не хотел посвящать ей все песни и исписанные дневники, но у меня словно не было выбора. Она никогда не спрашивала меня, хочу ли я этого, нравится ли мне так жить. Даже после нашего расставания она не отпускала меня, молчаливый призрак преследовал везде. Иногда, по выходным, гуляя в парке недалеко от дома родителей, казалось, я видел ее. Но это было невозможно. Мне виделось, что она стоит за крайним деревом и наблюдает за мной, но когда я моргал и поворачивался в ту сторону, она уже плыла прозрачной дымкой в реках из лучей солнца, устремляясь ввысь над кронами деревьев. Такое происходило чаще, чем вы могли представить. Образ сестры никак не оставлял меня в покое, она любила меня мучить. Иногда я узнавал её в случайных девочках подростках, замирал, забывая как дышать, но мгновение спустя пелена рассеивалась, и я уже отчетливо видел, что это была всего лишь незнакомка с выжжеными осветлителем волосами, ничем не отличающаяся от сотен девочек ее возраста, которые любят поэкспериментировать с внешним видом. Я даже помню, как во время одной из таких прогулок, из-за случайно подсмотренной картины был уверен, что схожу с ума. Такая долгая галлюцинация (больше пяти минут) это уже признак не тоски по любимой, а шизофрении. Мне тяжело поверить, что то был не сон и не фантазия больного запретной любовью разума. По злой иронии судьбы, мне довелось наблюдать следующую сцену: парень, приблизительно одного со мной возраста, говорил с девушкой, блондинкой (это важно), в коротком белом сарафане. Они стояли возле киоска мороженщика, всё было абсолютно нормально до момента, пока девушка не обернулась через плечо в мою сторону. Это оказалась вовсе не взрослая девушка, как я успел подумать, а девочка, тинейджер, если говорить точнее. Я не мог оторвать от них глаз. Меня они вряд ли могли заметить, я стоял относительно далеко, загороженный листвой ближайших цветущих кустарников. Прошло пару минут, и вот они уже отошли от прилавка, незнакомец вёл свою красавицу, держа за запястье. Затем они остановились в укромном месте, вроде тех, где прячутся влюблённые, чтобы обжиматься без риска быть обнаруженными. Вроде того, где я несколько лет назад нападал на её губы, вымазанные в купленное мной для неё мороженное. Я осознавал, что подсматривать отвратительно, что они точно не хотели бы, чтобы кто-то их видел. Но осознание меня не протрезвило, я и не думал останавливаться или отвернуться. И нет, предсказывая ваши мысли о том, что я гадкий извращенец-вуайерист, и меня это возбуждает. Нет, я могу точно сказать, что данное зрелище не приносило мне никакого удовольствия или приятного волнения. Скорее наоборот. Смотря на то, как он бесцеремонно задирает подол платья девочки, трогает её бедра, пока она вся сжимается, не находя в себе силы сопротивляться, я не чувствовал ничего, кроме мерзкого чувства дежавю. Но меня удивляло в этой сцене совсем не то, что парень напрочь игнорировал реацию своей спутницы на его действия, а то, что эта картина разворачивалась прямо перед носом десятков людей. Прямо сейчас, пока они отдыхали со своими семьями и друзьями, сидя на лавочках, в нескольких метрах отсюда насиловали ребёнка. Этого не видел никто, кроме меня. Но я всё также стоял и смотрел на это невидящим из-за вдруг возникшей пелены взглядом. Не знаю что произошло дальше, так как к тому времени я не выдержал раскалывающую череп головную боль и шел обратно к своей машине. Я никогда не упоминал об этом нигде, никогда никому не рассказывал об этому. Я никак не помешал тому, что скорее всего произошло в тот день. Я лишь молча ненавидел того парня и в мыслях расправлялся с ним самыми жестокими и болезненными способами. В океане такой уже привычной ненависти, меня радовала только одно — я никогда не имел в мыслях что-то такое, и я никогда не поступил бы с моей любовью так, соответственно, никогда не делал ничего подобного с ней. Мы тогда всего лишь целовались, и я был по-настоящему нежен. Ведь мы были другими, я любил её и никогда бы не заставил терпеть такое из-за собственного эгоизма и жадной похоти. Нет, это было невозможно. Я обожал её, боготворил, я был до беспамятства влюблен в эту нимфу, и я правда любил её, любил...

***

Сентябрь две тысячи восемнадцатого. Начало осени. В Лос-Анджелесе никогда не бывает холодно, как в Нью-Йорке, но с первого дня сентября этого года всё иначе. Иногда мне казалось, что замечаю подобное только я, но это была правда. Вчера я опять не спал всю ночь, задыхался в горах пыли прошлого, из которого боялся вылезать под угрозой не выдержать всего того, что готовил для меня этот мир. Покинуть личную зону комфорта было равносильно самоубийству для меня в данный момент. Поэтому сегодня я не нашел ничего лучше, чем провести время в компании незнакомцев (а точнее незнакомок). Я не чувствовал потребности во сне, даже ощущал странное веселье, не как от алкогольного опьянения, а скорее просто лёгкое приподнятое настроение. Но я и не планировал сегодня провести ночь в ясном уме, поэтому очень скоро уже сидел в ожидании своего напитка. Время близилось в половине третьего, самый разгар ночи. Недалеко от меня сидела девушка, было заметно, что уже слегка не трезвая, но останавливаться она не собиралась. Я заметил её еще раньше, но никак не среагировал. Она тогда наверное только что пришла, как и я, и заказывала свой первый коктейль. Я не обратил внимание на то, что она пила, подумав, что те самые женские напитки не очень-то дают в голову. Она как раз выглядела как одна из тех, кто обожает попсовый «Секс на пляже» и тому подобное. Единственное, что я заметил: её губы были ярко-красными, хорошо контрастируя с тёмными волосами. Очень банальный типаж банально привлекательной инста-модели. Но мне такое не нравилось. Я, может, так и продолжил бы сидеть в одиночестве, так как не был достаточно осмелелым для пьяных знакомств, но то, как много алкоголя эта леди вливала в себя, не могло не привлечь внимания. Будучи уже достаточно расслабленным для разговора со случайной дамой, но слишком трезвым для того, чтобы мой больной мозг мог наложить на лицо незнакомой девушки нужные и так любимые мной черты, я подсел к брюнетке, и не смотря на свое состояние, она сразу же меня заметила. — Привет, скучаешь здесь? — слишком заезженный вопрос, но это и не мудрено, сама ситуация не выделяется уникальностью событий. — Привет, скорее пытаюсь не скучать. А ты? — она медленно моргала, я хоть и примерно знал, что это результат от какого-то там по счету коктейля, но прекрасно понимал мужчин, которые ведутся, принимая томные (пьяные) взгляды за флирт и применение столь частого женского приема, как «стрельба глазами». — Мне показалось или ты чем-то расстроена? — А ты внимательный. Нет, тебе не показалось. — меня приятно удивила её честность. Я думал, она отмахнется, как и все, со словами, что это всё пустяки. Так обычно делают одинокие дамы, ища с кем бы приятно провести вечер в подобном состоянии. — Расскажешь, что случилось? Или это личное? — вот сейчас, прямо на этом моменте всё может закончиться. Я бы не хотел, чтобы она начала приторно заигрывать, это было скучно, и она меня не очень интересовала как спутница на одну ночь. Хоть она и в целом была конвенционально привлекательной, но все ещё не мой типаж. — Личное, но все равно расскажу. В любом случае, терять мне нечего. — я бы сказал, что это прозвучало скорее с отчаянием, а не с сатирой. — Всё до смеха банально. Бойфренд меня бросил. Была бы я трезвее, то сказала бы что он мудак, но сейчас мне уже как-то всё равно, если честно. — девушка хихикнула. — Наверняка вас многое связывало, раз ты так страдаешь. — я хотел проверить свое предположение на счет её чувств. Испытывала ли она нечто похожее на то, что чувствовал я? — Я бы не сказала, что сейчас страдаю... Как я уже говорила, теперь мне всё равно. Но час назад мне ещё не было на него похер, и я не могла заставить себя отмахнуться от мыслей о нём другим способом, кроме как напиться. — В яблочко. Это было именно то, что я и думал. Мне даже было её жаль. Я мог себе представить, что должно произойти, чтобы девушка вроде неё влила в себя столько в попытке забыться. Дальше наш диалог состоял из жалоб на людей и на судьбу, которая сводит нас не с теми, а потом создает самые ужасные обстоятельства, чтобы в очередной раз лишить почвы под ногами. Так мы досиделись почти до четырех часов утра и я, будучи намного трезвее, (конечно же по сравнению с моей сегодняшней спутницей) и еще в состоянии передвигать ногами без особых затруднений в координации, решил проводить её домой. Но так как идти куда-то пешком за руку с девицей подшофе мне не очень хотелось, я вызвал нам такси. Она в своём состоянии хоть и не могла мыслить складно, но на удивление всё же смогла четко назвать адрес и даже предлагала заплатить, но я отговорил её и оплатил поездку сам. Доехали мы за минут десять. Я проводил её до двери, и она, конечно же, предложила зайти к ней на кофе. Предвещая ваши мысли, читатель, о том, что только наивный дурак не понял бы такого прозрачного намека, успею вас осведомить, что я абсолютно не горел желанием спать с этой темноволосой красоткой. Я был не против продолжить разговор и думал, что несмотря на её желания и планы на меня (какими бы они ни были), она не способна будет их воплотить по понятным причинам. И сначала все шло спокойно: мы сидели и разговаривали обо всём и ни о чём одновременно. В нашем диалоге она не могла держать фокус и постоянно рассеивалась на миллион тем и деталей, часто не доводя мысль до конца. Упоминала бывшего, говоря о том, что он был никакущим любовником, что последние месяцы перед их расставанием у неё совсем не было секса и ехала крыша от одиночества. Хоть я и прекрасно понимал, к чему она клонит, но вида не подавал, в принципе не проявлял никакой инициативы. Вдруг она поймает секундное просветление, поймет, что я ее динамлю, и перестанет пытаться? Шли минуты, её намеки становились всё более откровенны. Она игриво проводила пальцем по моему плечу и руке и прожигала меня кислотно-зелеными от плохого освещения глазами. Потом опять, слово за слово, и вот мы уже продолжали беседу стоя в её спальне. Еще минута, она всё-таки теряет терпение и решает не дожидаться пока до меня «дойдет», и я сделаю хоть что-то, и сама толкает меня на кровать. Я не сопротивляюсь, лишь ухмыляюсь её смелости и целеустремленности даже с литром алкоголя в желудке. Она сама запрыгивает и трётся об меня, параллельно пытаясь справится с ремнём на моих брюках. Я в общем-то и не был против, но напрягаться все равно не думал. Ей это нужно — пусть сама и старается. Единственное в чём я ей помог — раздеться. Представляю, сколько бы времени ушло на это, если бы она делала это в одиночку, возясь с застежкой от лифчика и пуговицами моей рубашки. Я бы успел умереть от скуки наблюдая за этим жалким зрелищем. В итоге всё обошлось без порчи одежды, слава богу, ей не пришло в голову страстно разорвать на мне рубашку, как это делают актрисы в фильмах. Может, пуговицы на камере и летят красиво, но лично меня это клише бесит. Сексуально это выглядит только если в кадре девушка. В итоге всё получилось даже проще, чем я думал. Она прекрасно справилась сама, просто насадилась на меня сверху и очень быстро кончила, моментами помогая себе рукой. Тело её выглядело стройным и подтянутым, но не слишком худощавым. Она была полностью гладкая, как ребенок. На всем её теле я не заметил ни одного волоска ниже затылка. Хотя может быть это из-за приглушённого освещения. Пока она прыгала на мне, я думал о том, что эта темноволосая идеально вписалась бы в лигу ангелов Виктории Сикрет. Весь мир знает их моделей, с идеальными, стройными, сверкающе-гладкими ногами и точёными фигурами. Моя сегоднешняя партнерша была как раз такой. Она кончила раньше меня, но все равно продолжала, наверное, имея цель довести до пика и меня. Мне понравилась её настойчивость. Затем, когда я чувствовал, что вот-вот кончу, то снял её с себя, придерживая за талию. Мой мозг хоть и не был до отказа затуманен алкоголем, но я все равно не распорядился о презервативах. Всё происходило слишком быстро, а безопасность её откровенно не заботила, что довольно странно для девушки. Обычно они все помнили про контрацепцию даже будучи пьяны до частичной потери памяти. Наверное, моя красавица сегодня была особенно в отчаянии. Во всяком случае, проблемы вроде сюрприза с непредвиденной беременностью мне не нужны. Особенно, когда их можно предвидеть и не дать им случиться. Да, вы абсолютно правы, читатель, заниматься сексом с девушкой в пьяном виде, надеясь успеть прервать его в моменте конечно же было глупо, но мне было слишком лень оценивать свои сегодняшние действия через призму ума. Можно подумать, вы всегда в состоянии просчитывать всё на десять шагов вперед. Она простонала, запрокидывая голову назад, словно её мозг резко стал тяжелым. Я смотрел как она выгибает спину, кончая, и сам наконец кончил. Еще несколько минут я смотрел на неё, лежавшую рядом с закрытыми веками. Можно было подумать, что она спит, но это было не так. Дождавшись когда приятная судорога мышц после оргазма пройдет, я сел на кровать, не отрывая взгляда от её обнаженного тела. Только сейчас мне удалось рассмотреть, что черты вроде скул и разреза глаз у неё очень схожи с Билли, а её тело, исключая миниатюрную грудь, было похоже на тело моей любимой девочки, когда ей было тринадцать. Поймав неожиданную волну нежности от подступившей к горлу ностальгии, я уложил её на простынь, укрыв одеялом. Затем, выключив светильник, сам прилёг рядом. Я был расслаблен и полностью доволен проведённой ночью. Еще пару минут я думал о том, насколько аморален был мой поступок, если смотреть на него со стороны того факта, что я будто бы воспользовался её состоянием после выпивки. Но мой желающий отдыха мозг успокоил меня, напомнив, что она сама оседлала моё тело, и что по факту я почти всё время секса лежал как бревно - я никак не мог домогаться неё. И ещё, что немаловажно — она была совершеннолетняя, и поэтому сама в ответе за свои действия. Это стало последней мыслью, через пару мгновений я уже уснул, а мой вымотанный мозг ликовал, наконец получив заслуженный отдых.