Золото и яшма

      Цзинь Лин сто раз успел пожалеть, что согласился участвовать в этой дурацкой Охоте!       Во-первых — на Охоту решено было ехать верхом. Скорей всего из-за деда-фазана, которого в полёте на мече Цзинь Лин никогда не видел. Почти три дня ушло на сборы, и ещё три было отведено на путешествие — да-да, конечно: только по хорошим дорогам, только в светлое время и с непременными ночёвками в городах и больших деревнях, где можно устроиться со всеми удобствами и под надёжной крышей.       Ехать приходилось шагом или медленной рысью да ещё и непременно во главе всей этой процессии. Разговаривать было не с кем и не о чем. По сторонам дороги тянулись одни и те же люди, повозки, деревья, мостики и горы — всё виденное-перевиденное. Шаньяо поначалу поглядывал на своего всадника с недоумением и пытался пройтись коротким галопом, но на второй день и он смирился и шагал чинно как ослик. Даже предвкушение будущей Охоты почти не утешало!       А все архивы остались в Башне Кои и по ночам приходилось либо спать, либо перебирать прочитанное в памяти; нет, Цзинь Лин, конечно, выспался впервые за последний лунный месяц и это было хорошо, — но по временам казалось, что он наполовину здесь, наполовину в мыслях. Перед отъездом из Башни он на рассвете ходил в храм предков, но не просил удачи и добычи — нет, снова обещал и обещал. Бабушка-шпионка, дорогая Юн-найнай, спасибо, что ты создала и сохранила для меня тайный архив. Я постараюсь, чтобы твой труд не был напрасен. Я ещё многое не умею и многого не понимаю, но я научусь, как научился вызывать огонь без талисманов. Прости, дорогая Юн-найнай, что так плохо помню тебя. Я даю слово тебе и моему отцу, что обязательно разыщу всех Драгоценных, кто остался жив, и тех, кто погиб — тоже. Я буду стараться защищать и оберегать их так же, как это делали вы. Дымок над благовонными палочками задрожал, тёплый ветерок сдул чёлку со лба. Из храма Цзинь Лин ушёл самой решительной походкой, какой только смог.       …во-вторых — Цзин Лин в этой поездке оказался самым младшим: на Охоту брали в звании адепта и старшего адепта, т.е. всем в свите уже перевалило далеко за двадцать. Формально Цзинь Лин был старше всех по рангу, но младше всех по возрасту и поэтому приказывать вроде как мог и при этом не мог. Да и дед Гуанбао набрал с собой своих доверенных людей, и они все замолкали, стоило Цзинь Лину подойти, но при этом он спиной чувствовал пристальные взгляды, если держался поодаль.       Как же это бесило!       Из собственных доверенных лиц у Цзинь Лина имелись только конь и собака — что с собой, на этой дороге, что в Башне Кои вообще. С ними, конечно, тоже можно было поговорить, и он говорил, и они даже отвечали как могли: Шаньяо кивал головой и фыркал, Фея виляла хвостом или порыкивала на разные лады. Три дня для Цзинь Лина тянулись, как вечность в диюе, но у любой вечности есть конец: утром третьего дня копыта их коней уже топтали тропы Западного отрога Драконовых гор.       Издалека, ещё с седла, Цзинь Лин заметил своих Ланей: они стояли отдельно от остальных и о чём-то разговаривали между собой.       Удивительно, раньше Цзинь Лин не замечал, какие они разные. А ведь по первому знакомству казалось, что похожи как братья: ведь всё время держатся вместе и вообще из одной семьи. На самом же деле Цзинъи выше, плечи у него поуже и вообще он весь такой по-птичьи тонкий и не может хоть недолго постоять на месте — переминается с ноги на ногу, крутит плечами и вскидывает подбородок. Сычжуй тоже стройный, но плечи у него шире и он наоборот опускает голову и смотрит исподлобья, будто не соглашаясь. Даже семейные — то есть орденские — одеяния на них выглядят по-разному: неподвижно-монолитные у Сычжуя и текущие-колышащиеся на Цзинъи; и уж вовсе не-семейные у них волосы: у Цзинъи на солнце отливают синевой, как у всех Ланей, а у Сычжуя вспыхивают красно-золотыми искрами, будто костёр.       Кровь бросилась в лицо — вот уж перед кем ему вовсе не хотелось позориться всеми этими шатрами и золотыми блюдами. Ты-то на эту пару любуешься, а вот как они на тебя посмотрят?..       Похоже, его тоже увидели: Цзинъи обернулся и приветственно помахал рукой… не деду Гуанбао же предназначалось!       Цзинь Лин даже не заметил, что стиснул коленями бока Шаньяо, заставил перейти на рысь, обгоняя всю остальную процессию. Спешился на ходу, ещё не доехав до встречающих слуг. Не стал смотреть, кто и как подхватил брошенные поводья, и не стал замедлять шаг, даже когда понял, что почти бежит, — да кому какое дело и пусть провалятся старшие Лани со своими правилами и манерами.       Что ж, не он один здесь был такой, кому плевать на вежливость, — даже холодком опахнуло: «Юная госпожа»?! опять? это всё, что я от вас заслужил?.. Как по лицу ударил! От внезапной обиды задрожали губы. А я так спешил, так ждал встречи! Захотелось повернуться, уйти, и больше никогда… Что там дальше было про паланкин, можно было уже и не слушать… или наоборот слушать!! потому что следом произошло и вовсе невероятное: Лань Цзинъи извинился.       Перед ним, Цзинь Лином. Впервые.       — Не слушай этого болтуна, — умело подхватил Сычжуй и сложил ладони, кланяясь. — Он рад тебя видеть и поэтому вовсе не соображает, что мелет его язык. Мы оба рады.       Если бы не два Ордена, таращившиеся на них во все глаза, Цзинь Лин, рискнул бы и подхватил бы его под локти, поднимая из поклона; но терять лицо и почти обниматься перед всеми было ещё хуже; и остатком обиды припомнил разрешение на удар: «ты обещал мне драку, молодой господин Лань!»       — Забыл паланкин — будешь носить меня на спине.       Шутка получилась несмешной и неуклюжей, но Цзинъи с готовностью рассмеялся:       — Я и на руках готов! — и вытянул руки, словно собирался подхватить Цзинь Лина прямо сейчас. А ещё потом случилось чудо: учитель Лань Цижэнь не зашипел на них и не стал делать страшное лицо, а поприветствовал Цзинь Лина почти всерьёз как молодого главу Ордена Цзинь — не как наследника!       Ладно, прощаю, сказал себе Цзинь Лин, но больше — никогда не поддамся ни на какие заманчивые предложения и не буду терпеть всякие обзывательства, пусть хоть как вежливо раскланиваются со мной; и сам усмехнулся этим мыслям, пришедшим от какого-то прошлого себя. После Охоты в горах Не всё стало иначе!       Подоспевший наконец дед Гуанбао перетянул внимание на себя, велеречиво здороваясь и осведомляясь о текущих делах, и Цзинь Лин уже начал было опасаться за судьбу этой Охоты — дед явно не собирался отпускать его далеко. Но младшие Лани и здесь сработали удивительно слаженно: «молодой глава, мы должны обратиться к мастеру Лань Гаохо» — и утащили с собой, будто и Цзинь Лин должен был зачем-то обращаться к их мастеру!.. оказалось, за подтверждением разрешения на свободный поиск. Нет, в Ордене Цзинь всё всегда было не так, но и так тоже было можно.       Этот хмурый Лань Гаохо — смутно памятный по году обучения в Гусу — посоветовал им начать с северной, цзиньской стороны. «И то верно, — согласился вполголоса Сычжуй, когда он остались втроём. — Наши чисто метут, никого не оставят». «Зато мои оставят», — противно было это признавать перед чужими, но правда есть правда.       — Тогда начнём с вашего западного фланга и перебъём всё что попадётся, — хищно оскалился Цзинъи. — По мнению наших мастеров, старший в нашей команде я, — он выпятил грудь и снова усмехнулся: — но на самом деле он! — и ткнул пальцем в Сычжуя.       Цзинъ Лин впервые видел человека, который вот так легко, со смехом отказывался от власти, пусть даже призрачной. Сам бы он… да никогда! ну или уж в самом особом случае.       — Отлично, — сказал Сычжуй, — таким образом, нас в команде трое…       — Четверо, — перебил Цзинь Лин. — Фея не просто собака, она отлично выслеживает тварей и умеет сражаться с ними.       — Хм-м, — сказал Сычжуй. Получилось очень похоже. — Ты сможешь объяснить ей, где надо искать след?       Их боевой порядок сложился вроде бы сам по себе: Фея вынюхивала нечисть и спугивала её, Цзинь Лин и Цзинъи выдвинулись вперёд — для атаки, а Сычжуй с гуцинем остался на пару чжанов позади — прикрывать и страховать.       Они шли по большой дуге, огибая отряды загонщиков. Всяких тварей и впрямь попадалось множество, но всё больше мелочь, достаточно безобидная, хотя для простолюдинов опасная и страшная.       — И откуда их здесь столько? — удивлялся Цзинъи, пристрелив очередную тварь: паука размером с кролика. — Больше, чем в Ничейных землях!       «Откуда! — зло думал Цзинь Лин. — Оттуда, что здесь давненько никто не охотился!» Если есть на свете вещь, к которой невозможно привыкнуть, так это чувство стыда за свой Орден: каждый раз как заново.       Драконьи горы в этой местности больше походили на скалы с каменными осыпями и сосновым лесом на подошве. Идти было удобно по краю лесной полосы ниже скальных стенок… ну, всё равно не слишком удобно: приходилось то нырять в лес за очередной дичью, то карабкаться по курумнику, а то и перелетать на мечах через особенно ползучую каменную реку или особенно нагромождённый лесной бурелом. Фея каким-то своим собачьим способом пробиралась через все препятствия без посторонней помощи и исправно исполняла свою любимую работу: вынюхивала, облаивала, отрезала путь к отступлению, догоняла, а иногда и чавкала, ломая чей-то хребет. Цзинь Лин никогда не считался с ней добычей, а вот на Ланей всё-таки поглядывал: Цзинъи орудовал мечом, а не луком, и значит был всё-таки не совсем соперником, но всякий раз поднимал руку, на пальцах гордо показывая счёт; Сычжуй такими глупостями не занимался — просто играл, когда надо было играть, и Цзинь Лин чувствовал себя защищённым с тыла и с флангов как никогда прежде. Всё равно с местной мелочи взять было нечего — какие из них трофеи! — поэтому и соревнование смысла не имело… и это тоже бесило.       Солнце уже нырнуло за хребет и небо понемногу начинало розоветь, когда Фея вдруг поставила уши торчком, глухо рыкнула и сорвалась в глубь леса — так она обозначала только серьёзную дичь.       — Все за мной… то есть за ней! — привычно распорядился Цзинь Лин; всё-таки объяснил из вежливости уже на ходу: — Там явно что-то крупное. — Ланям объяснение не требовалось: послушались без промедления, будто он ими командовал всегда.       В этой части леса не было никаких зарослей, только стволы взрослых горных сосен, прямые как колонны, и бежать было удобно, даже удалось сохранить построение… построение пригодилось: ядовитые многоножки напали сразу со всех сторон, защищая гнездо. Волна Удержания отбросила этих вёртких тварей на шаг, но для мечей и того было достаточно — а Сычжуй перехватил гуцинь поудобнее и продолжил играть что-то другое: замедляющее, наверное, потому что попадать мечом по тварям стало проще. «Осторожно, у них ядовитая кровь!» — «Да знаю я!» — словно всю жизнь охотились вместе. Фея прыгала по поляне, только лапы мелькали да лязгали зубы; последних многоножек пришлось сжечь вместе с выворотнем, под котором они пытались укрыться, и добить, и потушить пламя, чтобы не подпалить весь лес. «Всё? Сколько их получается? десятка два?» Фея зарычала снова, будто в ответ. «Смотрите!» — чёрно-рыжий чешуйчатый хвост мелькнул под хворостом. «Нельзя упускать, размножатся снова!» «След!», уже на бегу приказал собаке Цзинь Лин. «Только бы не в кусты!» — взвыл позади Цзинъи, Цзинь Лин рассмеялся коротко: вы-то, может, и потеряли бы, а вот Фея не потеряет в любых кустах! поняли теперь, почему этот глупый Цзинь таскает везде с собой свою собаку? да в конце-то концов, почему ему нельзя гордиться своим духовным… зверем, который лучше любого оружия!       …в очередной куст они чудом не влетели с разбегу.       — Назад! — успел выкрикнуть Сычжуй, когда оставалось меньше двух шагов.       Цзинь Лин с маху остановился и отступил — и только потом понял, что послушался. Цзинъи громко дышал рядом — тоже выполнил приказ… и через два заполошных вздоха этот ореховый куст беззвучно взорвался чем-то — какими-то летучими клочками, похожими на светло-жёлтую бумагу. Бабочки, громадные, размером с две ладони, закружились, зашелестели, поднимая блёклую метель…       …что-то сыпалось с их крыльев!       Сзади мимо плеч ударила незнакомая волна — не Удержание, наоборот, плотный развеивающий ветер! подхватил волосы, подхватил пыльцу, поднял клубящийся вихрь. «Лицо! — донеслось сквозь ломкую музыку, и уже в полный голос: — Быстрее!» Цзинь Лин вскинул рукав на полувздохе — поздно: в глазах начиналась жгучая резь и горло словно набили углями… хвала всем богам, не углями, а скорее горячей золой.       Цзинъи за второй рукав оттащил его подальше.       — Надышался? — и заглянул в глаза, Цзинь Лин отчётливо видел его сквозь слёзы. — Ага, успел, вдохнул. Пошли отсюда, Сычжуй доделает!       Уйти и впрямь хотелось, и даже подальше чем на десяток шагов. Гуцинь звучал протяжно, на низких нотах, обволакивал, собирал пыльцу и бабочек в один прозрачный кокон, запечатывал, — завяжи мешок покрепче, чуть не сказал Цзинь Лин и закашлялся от непрошеного смеха. Цзинъи усадил его между корнями какого-то дерева, дал привалиться спиной к стволу, рядом уселась Фея — тоже чихала и тёрла лапами морду… вдруг потеряет чутьё?! «Сначала ей! — твёрдо потребовал он, когда Цзинъи вытащил из цянькуня какой-то флакон. — Что это за зелье?» «Противоядие», ответил этот самозванный лекарь и вылил несколько капель на чистый платок. Запахло свежескошенными травами. «Нет уж, твоя собака — ты ей в глаза и лезь, а то мне ещё руку откусит!» Фея умнее вас всех, пробормотал Цзинь Лин, но спорить не стал: и вправду, лучше сделаю сам. Верная подруга мужественно перенесла протирание, потом слизала лужицу снадобья с ладони у Цзинъи… а потом села и облизала этому знахарю ещё и лицо — основательно, от всей души. «Чего это она?..» Барышня благодарит тебя за лечение, буркнул Цзинь Лин; вот зачем спрашивает, будто сам не понимает! Цзинъи хохотал, пока травяное зелье глотал уже Цзинь Лин. «Ещё ни одна дева меня так не благодарила!» — как будто он лечил барышень целыми толпами. Жжение в горле и впрямь унималось, а вот глаза пришлось тереть влажным лоскутом ещё несколько раз. Впрочем, сам Цзинъи тоже тёр и тоже пил: ага, успел хватануть летучего яда. «А помните, в городе И…» — «Такое забудешь!», хором отозвались Лани. Нет, он не жалел, что попал тогда в испытание вместе с ними! и о сегодняшней Охоте — ни капельки не жалел.       — Няою, — назвал эту нечисть учёный Лань Сычжуй. — Встречаются редко…       — …вот и замечательно, что редко, — проворчал Цзинь Лин, утирая последние слёзы.       — …селятся там, где много убивали птиц, особенно птенцов, — договорил Сычжуй. — Мы уничтожили целую колонию; жаль только, многоножку не догнали.       И теперь Цзинь Лин мог усмехнуться с чувством полного превосходства.       — Пока не догнали, — сказал он и снова наклонился к собаке. — Фея, ты как? — Подруга лизнула его в нос. — Умница; тогда — след!       Ну и пусть уже сумерки, ну и что! это же Ночная Охота, так полагается! и небо ясное, значит будут звёзды и луна будет, яркая, почти полнолуние же! Он встал — то есть вскочил, будто совсем не устал. Построение они поменяли: теперь первым шёл Цзинь Лин и никто с этим не спорил. Фея поднималась вверх по склону, и лес менялся, становился цепким искривлённым стланником, хвоя казалась чёрной в подступающей ночи. Тусин поднялся над зубьями хребта и засиял, украшая небо как драгоценный камень. Ветер совсем затих — будто отправился спать.       У самых скал начались уже совсем ужасные заросли — терновник вперемешку с ежевичником. Фея остановилась, покрутилась под ветками, коротко гавкнула и всё-таки полезла в это хитросплетение ветвей и колючек. Цзинь Лин переглянулся со своими Ланями — «что, будем выманивать? вот ещё!» — и первым взялся за меч.       В три руки они быстро прорубили широкий проход и растащили в стороны нарубленное. Фея ждала у скалы… а в скале зияла расщелина — будто тоже прорубленная, но мечом покрупнее чем орденские.       — Оно там? — спросил Цзинь Лин почему-то шёпотом. Фея гавкнула утвердительно. — Одно? — Последовал тот же ответ. — Далеко туда лезть?       Фея посмотрела на него укоризненно и гавкнула прямо в расщелину.       Послышался шорох и какое-то глухое похрустывание, чуть громче шелеста сухих листьев. Уродливая голова многоножки показалась из-за привратного камня — и была снесена одним метким взмахом Шихуа. Тут даже лук не потребовался!       — Сорок восьмая тварь! — гордо провозгласил Цзинь Лин, он действительно был доволен: Лань Цзинъи если и обогнал его, то не намного. — Фея, уходим.       И повернулся к скалам спиной: взлетать лучше всё-таки не из кустов, а с какой-нибудь полянки пониже на склоне. Весело будет лететь под яркой луной и звёздами, ведь обычно такие полёты не поощряются!       Вопреки ожиданию, Фея не обогнала его и даже не пошла рядом. Цзинь Лин оглянулся — она так и осталась сидеть между двумя расколотыми каменными глыбами. Скальную стену заливал лунный свет, и расщелина казалась бездонной чёрной дырой, уводящей в жутковатое никуда… что там может быть — грот, пещера, ещё какая-то нечисть?       Лани тоже подошли и встали с ним бок о бок: Сычжуй справа, Цзинъи слева… вот навсегда бы так!       Мечтай, одёрнул он себя.       — Что она говорит? — осторожно спросил Сычжуй и кивнул на Фею: та сидела как застывшая, только водила ушами.       Цзинь Лин помедлил. Сам хотел бы знать! но не признаваться же.       — Я раньше такого не видел, — всё же решился он. — Она обычно или тащит меня к добыче, или оттаскивает от опасности… но первое всё же чаще. Фея, эй! что там? идти или нет?       Собака посмотрела на него и медленно подняла шерсть на загривке.       — Тогда точно посмотрим! — У Цзинъи блестели глаза. — Для чего ещё мы сюда прилетели? — И первым шагнул к чёрной трещине.       Оставшиеся двое коротко переглянулись.       — Ты вторым, — распорядился Сычжуй, — я замыкающим. И будем осторожны, запомнили?       — Почему это я вторым? — опомнился наконец Цзинь Лин: давно не спорил!       — Потому что ты наш гость, — вздохнул Сычжуй. — Мы тебя пригласили и отвечаем за твою безопасность.       Только этого не хватало! ничего, в следующий раз он сам их пригласит и уж тогда поопекает вволю!       — Я, между прочим, на своей земле! — провозгласил Цзинь Лин и расправил плечи. — И это моя собака нашла этот проход!       — Хватит вам спорить, — донеслось до них приглушённое и гулкое, — я уже вошёл, и здесь так тесно, что местами не поменяешься.       Цзинь Лин сорвался с места, Сычжуй вздохнул и тоже заторопился: оставлять этого безголового без прикрытия не стоило! Тьма обступила со всех сторон, потянуло каменным холодом и сыростью. Наверху по-прежнему было небо, со звёздами, но без луны. Где-то впереди маячил тусклый «светлячок», Цзинь Лин спохватился и зажёг своего. Проступили зернистые мокрые стены — совсем близко: ущелье больше напоминало чью-нибудь глотку. Под ногами что-то захрустело, совсем не так, как скрипят камешки по песку…       …маленькой кометой пролетел через сумрак и прилепился над головами к скале огненный талисман, посланный Сычжуем. «Тьфу, а ведь верно», выругалось где-то впереди белое пятно голосом Лань Цзинъи, и второй талисман повис на другой стенке чуть пониже первого.       Всё дно ущелья было выстлано костями — мелкими и покрупнее, целыми и перемолотыми.       — Ловушка? — осторожно предположил Цзинь Лин. Фея шла позади него, касаясь мордой бедра: правого, потому что на левом висит Шихуа. — Послать мечи?       Цзинъи фыркнул где-то впереди: заметно замедлился, так, что они смогли его догнать.       — А если какая-нибудь дрянь свалится на нас сверху? как будем отбиваться — руками? — И усмехнулся, явно скрывая страх: — Или у Юной Госпожи припасён веер специально на этот случай?       Вот даже обижаться не стоило.       — Можно стрелять и снизу вверх, — сказал Цзинь Лин, — ты что, не пробовал? Но в такой тесноте толком не развернуться… давайте просто идти и смотреть, а?       — И будем осторожны, — заключил Сычжуй, и они снова побрели цепочкой по этому костяному коридору.       За поворотом проход немного расширился. Сверху, закрывая звёзды, проявились листья тощего горного плюща. Огненные талисманы остались позади, пришлось зажигать и вешать новые. «Сколько их у вас с собой?» — «Должно хватить. Ещё огниво есть, в крайнем случае факелы сделаем». Думать про крайние случаи не хотелось… всё же шло так хорошо! Цзинь Лин споткнулся обо что-то хрустнувшее, наклонился — это был не камень, а череп, причём довольно крупный… не человеческий, слава девяти небесам. «Тут ещё и рога валяются, я в них ногами чуть не запутался, — со смешком признался Цзинъи, — интересно, куда всё это зверьё шло?» «Ну что, пожалел, что полез первым?» — не удержался от укола Цзинь Лин. «Ни за что!.. о, кажется, вот-вот куда-то придём…» Впереди и впрямь замаячил просвет: луна поднялась высоко и лучи наконец достали почти до самого дна расщелины. Кости словно светились — так ярко белели в этом призрачном свете.       — Стены расходятся, — напряжённым голосом предупредил Цзинъи, — там поляна или что-то вроде того… может, там выход?       Цзинь Лин поймал его за рукав — Сычжуй бы не дотянулся.       — Мы всё время шли в глубь горы, какой выход? если только в другое ущелье! Куда ты вечно лезешь не глядя?       — Я обещал, что дам ударить, а не занудствовать! — огрызнулся Цзинъи, но главное остановился. — Там хоть дышать можно, не то что в этой теснине.       — Не спешите, — тихо проговорил сзади Сычжуй.       Они послушно остались стоять между серых выщербленных стен. Впереди не слышалось ни звука, ни шороха; Лани переглянулись через плечи Цзинь Лина и одинаковым жестом выбросили руки, выпуская огненные талисманы в полёт. Высветились бесцветные чахлые кустарники, разбросанные по ущелью каменные глыбы, — это всё ещё было ущелье, стены расступились всего-то на три-четыре чжана, — и по тёмному мху были по-прежнему разбросаны кости, черепа, а местами и высохшие тушки в тусклых шкурах… что за кладбище зверей мы нашли?       — Смотрите, — шёпотом сказал Цзинъи и поднял было на ладони ещё один талисман, но передумал бросать и просто указал рукой куда-то вперёд. — Это дерево или мне мерещится?       Тень в лунном свете была высоченная, с широкой чёрной кроной, — похоже на шен, но как здесь мог бы вырасти священный ясень? — на самой границе зрения, шагах в пятидесяти, — толком не разглядеть.       — Слишком большое, — тоже шёпотом отозвался Сычжуй, — такие только на опушках растут или посреди поля. Посмотрим поближе?       На первом же шаге под ногами противно захлюпало что-то под мхом: не зря скальные стены показались мокрыми; Цзинь Лин ненавидел болота ещё больше, чем каменные лабиринты или пещеры… знал бы — в жизни бы не полез! «Вот же лаолао, — проворчал слева Цзинъи, — зашевелились, что ли?..» — и стряхнул с сапога полуразложившуюся змею. «Берегись!» — выкрикнул Сычжуй, и вся поляна в самом деле ожила, причём ближе к дереву заворочалось что-то покрупнее этой мелочи.       Перебор струн и взлетающие ноты флейты ударили по ушам справа и слева; сам Цзинь Лин смог разве что выхватить меч и прокричать «Фея, назад, наружу!» — если Лани шарахнут печатью, её тоже может зацепить!.. собака протестующе рыкнула, но послушалась и исчезла в расщелине — оттуда на поляну тоже катилась волна полуоживших скелетов.       Ну а теперь — посмотрим!       Он махал мечом с остервенением, как в самом настоящем бою, хоть и глупо было злиться — на эту костяную мелочь, хорошего удара не достойную, на Ланей и их музыку, на слишком тусклые талисманы и слишком белую луну. Ланьский «Покой» здесь работал как-то странно: часть костяных тварей рушилась и рассыпалась на отдельные косточки, но вторая половина продолжала ползти, прыгать и цепляться; а у самого дерева из травы вырастали чёрные тени, по очертаниям напоминавшие то ли медведей, то ли волков, и если подойдут ближе… в общем, очередной приказ он воспринял с полным одобрением, потому что приказ был «На мечи!»       Они поднялись всего на чжан, не выше, потому что выше начинались ветки плюща, и кто его знает, ядовитые или нет. Стрелять из этой позиции получалось отлично, и пусть Лани себе играют, всё-таки хоть замедлят всю эту нечисть, если уж не упокоят, а с упокоением он справится и сам — своими методами! Ближайшая тень оказалась всё-таки волком, и Цзинь Лин послал в него сразу три стрелы, причём средняя ещё на тетиве вдруг вспыхнула белым пламенем — получилось, впервые получилось так правильно, даже сам не заметил как! Послушно загорались и следующие, и Цзинь Лин уже предвкушал, как будет рассказывать об этом долгожданном умении всем, кто в нём сомневался…       …в себя его привела острая жгучая боль в лодыжке — даже показалось, что треснула кость.       Тварь, вцепившаяся зубами в его ногу, — ох, сао, да он же спустился слишком низко, пока стрелял! неужели столько вложил в стрелы?! — и это была не тварь, а что-то вроде длинной узловатой верёвки, и не кусало, а обвивало лодыжку, — корень, просто древесный корень! — и ещё штук пять таких же шевелилось вокруг, слепо обшаривая воздух.       Лезвием эту дрянь можно было бы перерубить за один удар! но на лезвии Цзинь Лин как раз и стоял.       Корень упорно тянул его вниз. Цзинь Лин перехватил одну из стрел как дротик, постарался ткнуть посильнее — но пришлось наклониться, потому что древко слишком короткое, он опасно зашатался на мече, —       — Помоги!.. — выдохнул Цзинь Лин, всё равно кому, любому кто услышит; да нет же, совсем не любому.       Чья-то рука обхватила его за пояс, помогая удержаться; рядом с лицом качнулась светлая каменная флейта: Байюнчэ, — пропела что-то короткое и едва ли не насмешливое, «Я всё-таки взял тебя на ручки!» — это уже голосом, восстанавливая дыхание между словами, — и свистнул воздух над ухом, куски корня осыпались вниз, перебитые: Люсин! а где Сычжуй тогда?!       Цзинь Лин выровнял Шихуа и в панике огляделся. Сычжуй стоял выше него — на скальном выступе. Спрыгнул туда с меча и продолжает играть… а плющ как же? всё-таки не ядовитый?.. а Цзинъи совсем рядом, рукой можно дотронуться; как ухитрился подлететь настолько вплотную, чтобы подхватить?!       — Давайте сюда, — распорядился Сычжуй. На каменной полке рядом с ним как раз хватало места ещё для двоих, если не вертеться и не толкаться.       Первое, что сделал Цзинь Лин, ощутив под ногами надёжный гранит, — вскинул меч.       Он обрубал длинные лозы, будто мстил им за те проклятые корни, которые чуть его не поймали. Ядовитые или нет, но нечего этим зелёным змеюкам тут делать! и незачем им касаться его Ланей, пусть и не-ядовитыми листьями! Подумать только, первый раз попросил о помощи… вот уж сам от себя не ожидал. Теперь стыда не оберёшься, и Цзинъи его задразнит насмерть; дурацкая Охота!       — Откуда они все лезут-то? — выпалил он вслух. — Откуда их вообще здесь столько?!       — Их гонит мугуай, — отозвался Сычжуй сквозь протяжную мелодию. — Посмотри сам: разве может в таком месте вырасти такое громадное дерево?       Отсюда, сверху, было видно лучше, чем из горловины ущелья: невероятно пышная крона на высоте не меньше чем пять чжанов, и ветви колышутся слаженно, в отчётливом ритме, — а ведь никакого ветра в ущелье нет.       Очередной волк встал под их уступом и поднял вверх оскаленную морду… надеюсь, Фея успела выбраться и сидит сейчас в безопасности где-то в лесу.       — Надо звать подмогу, — сказал Сычжуй и послал в волка белую волну. — Дерево слишком старое, нам оно не по силам.       — Вот ещё! — возмущённо выпалил Цзинь Лин и понял, что сказал это хором с Цзинъи.       — Даже не попробуем? — продолжил Цзинъи, ухватив Сычжуя за локоть. — Послать сигнал всегда успеем!       — И что ты собираешься делать? — осведомился Цзинь Лин, заранее настроенный высмеять любой план: из мести за «носил на ручках»! — Сжечь его нашими талисманами?       Сычжуй наконец-то опустил гуцинь и ухватился левой ладонью за пальцы правой, разминая и растирая.       — Мугуая можно убить только разрушив ствол, — сказал он буднично, словно о каком-то совсем обычном деле. — Но пройти сквозь его «воинство» будет непросто.       — А если наложить на мечи заклятие и направить их на него? — с загоревшимися глазами предложил Цзинъи. — Если использовать «остриё, рассекающее суть», то Люсин и Юнъю справятся!       Цзинь Лин не был бы собой, если бы сдержал обиду.       — А Шихуа? недостоин, что ли?!       Сычжуй положил руку ему на локоть.       — Посмотри ещё раз, — сказал он, и Цзинь Лин посмотрел. Дерево в волчьем кольце как-то странно раскачивалось, будто… старалось приподняться на цыпочки?.. — Оно умеет вытаскивать корни, видишь же, их становится всё больше. И если оно сможет подойти к нам, никакая полка нас не спасёт. К тому же, ветви вполне могут отбиться от наших мечей, даже от зачарованных «рассекающей сутью».       — И что? — Цзинь Лин лихорадочно перебирал варианты своего «подвига». Он должен будет унести их всех троих на одном Шихуа? или…       Ну конечно же, наконец понял он. Какое заклинание удержания сработает лучше, чем «золотая сеть» Ордена Цзинь! Ланьская печать тоже сгодилась бы, но для неё надо втыкать в землю мечи — а чем тогда атаковать-то?       — Твои силы потребуются, чтобы удержать мугуая в неподвижности, — подтвердил его догадку Сычжуй. — Справишься?       Цзинь Лин кивнул, постаравшись сделать это гордо, и сложил руки в печать, чувствуя себя золотым пауком. Нити вырвались неровным потоком, зависли, упорядочились и постепенно сложились в правильный узор золотых шестиугольников; устремились к дереву, зависли над кроной, медленно опустились, утолщаясь и удлинняясь, доставая от верхних веток до самого комеля; а Цзинь Лин сжимал их концы в пальцах, вливал покалывающую ци и только старался не зажмуриться от напряжения и не заскрипеть зубами.       Мечи, сорвавшиеся в полёт, он почти не увидел — только что-то сверкающее мелькнуло в воздухе поперёк лунных лучей и вспыхнуло двумя сполохами на сети, — а потом раздался оглушающий треск, будто рядом ударила молния, и за ним утробный, жуткий, глухой вой, раздирающий уши и голову; и наконец сеть ослабла, стала шелковистой и мягкой, и стало можно привалиться спиной к мокрому камню и закрыть наконец-то глаза… и всё равно видеть пятна и сполохи, сменяющие друг друга.       За закрытыми глазами царила тишина. Потом прозвучал голос Цзинъи, непривычно неуверенный: «Вроде бы можно спускаться?» Цзинь Лин с трудом приподнял ресницы: в ущелье ничего больше не двигалось и не шевелилось, кости снова устилали землю и нижние уступы — белые, но словно присыпанные пеплом… да нет же, растрескавшиеся и по трещинам почерневшие, это он увидел, когда добрался до дна.       Ступать оказалось неожиданно больно: лодыжка подворачивалась внутрь и подламывалась, мешая опираться на левую ногу. В сапоге неприятно хлюпало — почти как под ногами там, где пробивалась сквозь камень вода. Он едва сдержал непрошеный смех: а у меня что куда просочилось? кровь сквозь кости? чепуха какая лезет в голову…       Сильная рука обхватила его за плечи, поддерживая, и помогла сесть на сухой камень под стеной. На этот раз это Сычжуй, что, тоже хочет взять на ручки?.. а Цзинъи уже наклонился, рассматривая повреждённый сапог.       — Ты почему не сказал, что ранен? это тот корень или кто-то цапнул? противоядие нужно? кость не сломана? голова не кружится?       Цзинь Лин всё-таки не удержался и захихикал, как сопливый мальчишка.       — Некогда было. Корень. Не нужно. Вроде бы нет. Не кружится. — Теперь можно было честно сжать зубы: неугомонный лекарь плюхнулся на колени и принялся его разувать. — А вообще сам смотри, — договорил Цзинь Лин всё-таки, — тебе там виднее… у моих ног.       — Я тебе всё-таки дам противоядие, — пообещал Цзинъи и даже напоказ пошарил в рукаве, — а то яда у тебя многовато, я давно заметил! — Но вытащил не флакон, а мешочек, от которого отчётливо пахло сушёными травами. А ещё скатанный бинт.       Цзинь Лин мужественно стерпел перевязку. Ногу под этим сеном начало жечь ещё сильнее. «Бинт белый и носок белый, — приговаривал Цзинъи, — никто ничего не заметит, хоть сапог и рваный; ты же у нас герой, ты же и своим не признаешься, что ранен!» Своим как раз и признаюсь, молча заспорил Цзинь Лин, признался уже, это оказалось так просто — взять и признаться настоящим своим. И попросить о помощи… нет, вот о помощи всё-таки было лишним. Сам бы справился. С самого детства не падал с меча! узнал бы дядя Цзян — выпорол бы…       А этот самозванный знахарь, закончив перевязку, взялся за свою флейту.       Мелодия была знакомая: та самая трель летнего жаворонка над лугом, которую Цзинь Лин уже слышал на землях Не: после ритуала Разделённой памяти и после Охоты на снежных птиц. Боль напоследок прикусила лодыжку и стала затихать, пока не угасла совсем; «Ты сможешь идти?» — да он встал на ноги как ничего не было! и не из гордости: просто чего сидеть, если есть силы?       — Надо посмотреть и доделать что осталось, — предложил дотошный Сычжуй.       Больше всего хотелось бы встать на меч, взлететь, найти Фею и убраться отсюда подальше — ведь как мечтал о полёте сквозь лунные лучи и звёздные тени, романтический дурак! и Цзинь Лин послушно пошёл рядом со своими Ланями, потому что ни за что не отпустил бы их одних.       Мугуай вблизи был намного страшнее, чем издали: огромная застывшая древесная масса, груды мёртвых веток и сучьев, листья почернели и скрючились в трубочки. Половина ствола валялась на земле, чёрная как после пожара, щетинилась занозами расщепов; вторая часть осталась стоять, как базальтовый палец, нацеленный в небо. Цзинь Лин обходил этот бурелом, морщась от страха и отвращения, — пахло здесь настоящей тухлятиной. Да, если просто сжечь не получится, немало придётся потрудиться, чтобы расчистить эти дрова… и тут Цзинъи вцепился ему в рукав.       Цзинь Лин замер на месте, позабыв стряхнуть непрошеную руку. С внутренней стороны уцелевшего ствола висели цепи, а из древесины выступали вросшие человеческие кости!.. кусок руки, половина черепа, плечо и ключица, полукружие рёбер, коленные чашечки, — мертвец, истлевший до скелета, сидел в позе поклона, и цепи обвивали тело, удерживали запястье… его что, приковали здесь когда-то и так оставили?!       — Похоже на то, — сдавленным голосом согласился Сычжуй; должно быть, Цзинь Лин произнёс последние слова вслух. — Ритуал или казнь, много-много лет назад, дерево успело обрасти его со всех сторон…       Цзинъи зябко передёрнул плечами.       — Ничего удивительного, что дерево из священного стало проклятым, — выговорил он. — Вот теперь точно пора звать старших, пока оно не пришло в себя… оно ведь может!       Ланьское облако цветком распустилось в небе, затмевая яркие звёзды. «А ты не будешь звать своих?» — «Никогда даже не беру с собой сигналы», привычно приосанился Цзинь Лин; не рассказывать же, что его Орден вряд ли кинулся бы его спасать. «Надеюсь, они не очень далеко; сыграем ему пока, А-Чжэн?» В кольце этих каменных стен знакомая мелодия Покоя разбивалась на многократное эхо, словно звучала откуда-то издалека… может быть, из другого времени. Кто был тот человек, которого здесь приковали? герой, преступник, непричастный? как узнаешь теперь! Или всё-таки покопаться в Орденской библиотеке и узнать, какие события происходили на Драконьем хребте триста лет назад?       Отряд прибыл примерно через шичэнь — далеко же мы забрались!       Команда оказалась смешанная — четверо Ланей и двое Цзиней, Цзинь Лин знал обоих: стража из поместья деда Гуантао, им нечасто выпадает поохотиться всерьёз, поэтому будут лезть из кожи вон. Предводительствовал Лань Цижэнь — Цзинь Лин никогда бы не поверил, что будет так рад увидеть почтенного учителя. Весь минувший шичэнь его Лани играли Покой, и к настоящему времени Цзинь Лин уже и сам готов был лечь и тихо упокоиться где-нибудь среди обломков проклятого дерева: всё-таки он выложился с этой золотой сеткой как никогда прежде. Нога не то чтобы болела, но напоминала о себе тихим нытьём, и это тоже бесило. Фея, радостно прискакавшая сразу после битвы, свернулась под боком и выкусывала грязь из шерсти — с толком использовала свободное время.       — Молодой глава Цзинь. Лань Цзинъи. Лань Сычжуй. — Учитель Лань строжайше придерживался правил вежливости даже посреди Охоты. — Отчёт пока не нужен, я всё вижу сам. Кто-нибудь из вас ранен?       Цзинь Лин ответил «нет» раньше, чем стоило бы, но его Лани с готовностью поддержали. Учитель обошёл вокруг бурелома, постоял напротив прикованного скелета, ничего не сказал и снова вернулся к их троице.       — Вы хорошо потрудились. Оставьте остальное на нас и возвращайтесь в лагерь.       Цзинь Лин с готовностью кивнул: затем вас и звали!       — Лань-даоши, — наконец осмелился Цзинъи, — а что вы будете делать? Его же надо похоронить…       — …и провести обряды упокоения со всей строгостью, — договорил Цижэнь таким голосом, будто обещал наказание. — Что же касается Проклятого древа шен, то его ствол и цепи должны быть запечатаны в орденских хранилищах, — и милостиво уточнил: — разделённые поровну. Ибо мощные артефакты должны быть сохранены и по возможности использованы… ну, там поглядим. Если мастер Гаохо уже вернулся в лагерь, доложите ему, что мы здесь задержимся.       — А где мастер? — запоздало спохватился Цзинъи. — Мы думали, что прилетит он!..       — …а вовсе не я? — Удивительно, но Лань Цижэнь выглядел довольным, как сытый кот. — Что ж, иногда и такой старик, как ваш недостойный наставник, может вести боевую группу! а вам советую выспаться и восстановить силы.       Вот против этого указания Цзинь Лин совершенно не возражал! когда ещё дождёшься разрешения на ночной полёт, да ещё от учителя Ланя?       Луна оставалась по правую руку и висела над горами уже совсем низко, как фонарь на деревенской улице. Лунные тени играли на склонах, пытались спрятаться в долинах, рассыпались серебром на воде озёр и ручьёв. Звёзды, казалось, можно было потрогать — только протяни руку! и Небесная река струилась над головами, указывая путь… даже слышался тихий плеск, а может, это ветер шуршал в ушах. Лань Сычжуй летел слева и чуть позади, Лань Цзинъи справа снова вырвался вперёд, как всегда, и его лента по временам вспыхивала белым сполохом перед самым лицом Цзинь Лина, а сзади затылок покалывало от прикосновения взгляда, — и можно было гордиться собой и быть самым счастливым в мире… не только из-за Охоты.