Связанные судьбой: кровная нить

Несмотря на то что силы были на исходе, Мелисента так и не сомкнула глаз ночью. Великолепный ужин, просторная спальня, мягкая кровать с шелковыми простынями и рядом не стояли с тем, что произошло. Забылась, и та погоня, и рана на виске, и сутки в оковах. Утро не приходило долго. В сумерках перед рассветом Мелисента просидела возле зеркала с колдографией в руках. Спиннет больше не узнавала себя в отражение. Светлые русые волосы совсем побелели, стали походить на легкий блонд. Белоснежная мягкая кожа больше не была усеяна пятнами разного размера и формы. В свете луны мерцали, словно зелёная яшма, глаза. Её глаза. На снимке ласково улыбалась женщина с забранным в пучок светлыми волосами. Её глаза сильно выделялись, словно всеми силами пытались в ней выдать колдунью. Завораживающие, темные, но при этом наблюдающие с любовью. На руках у женщины резвился годовалый малыш, в котором ощутимо просматривались отцовские черты. Такой же подбородок, глазки, заостренные ушки—всё напоминало в нём человека, которого Мелисента с теплотой все эти годы называла «папа». К рассвету глаза стали совсем опухшими. Мучительное осознание приходило раз за разом. Мелисента украла чью-то жизнь. Чью-то славу, родовитую фамилию, наследство, уважение. Или же..? Всё же украли у неё? Всё забрали. Брата, бабушку, наследие матери, возможность на счастье, на семью, настоящую семью. «Всю жизнь я боялась лишь одного—быть обманутой. Мне до последнего хотелось видеть в людях что-то хорошее. Я всегда прощала людей, всегда старалась всех понять. Я родилась слишком наивной. Мне было страшно, что люди этим воспользуются. Я боялась быть обманутой больше, чем быть убитой. И первым человеком, который воспользовался моей наивностью, стал мой родной отец.»— собственные мысли были пропитаны ядом. Он добирался до глубин сознания, отравлял надежду. Когда Мелисенту без особого согласия сопроводили к завтраку, девушка не сопротивлялась. Просто не осталось сил. — Продолжим?— невозмутимо предложил мужчина, хватаясь за столовые приборы. Инкуб не смотрел в сторону Спиннет. Его тело и без всяких усилий чувствовало отчаяние, заполонившее гостиную.— Не желаешь повидаться с родственниками? Вижу, ты прониклась моими словами, но я всё же предложу тебе услышать историю из первоисточников. — Зачем вы это делаете? — Я ведь уже говорил. Хочу открыть тебе глаза. — Зачем? Какой вам от этого толк? — У меня свои причины. Придраться честно, твоя история меня даже тронула. Судьбы трагичнее я не знаю. Само собой, я предлагаю всю помощь не безвозмездно, но условия предлагаю обсудить позже. Едва девушка притронулась к чашке чая, на языке остался горький привкус каких-то трав. — Что в этом чае? Что вы туда подмешали? — Ничего критичного. Это зелье ослабит твою магическую энергию. Мы ведь не хотим, чтобы твой верный эльф-домовик нашёл тебя раньше, чем мы успеем с тобой во всём разобраться. — Ещё вопрос.— резко пресекла игривый мужской тон Мелисента.—Как вы проникли в моё сознание? На мне был оберег. Морилла говорила, что он защитит меня от вторжения. — Я лишь уловил момент. Когда его на тебе не было, я пробрался в твой сон, а дальше дело оставалось за малым. Выгнать инкуба из сознания, когда тот уже там плотно засел, не может ни один оберег. Сильный маг—да, но не каждый из них владеет искусством окклюменции. — Почему вы выбрали меня носителем? Селина сказала, что вы способны ежедневно менять человека, подпитывающего ваши силы. Вы же знали, как плохо это может для меня кончиться. Мигрень, бессилие—это всё последствия вашего вмешательства. — Мне нужен был способ контролировать тебя. Владеть твоим сознанием тяжело, но уж больно полезно. Помимо этого, тот страх, волнение, панику, какими ты питала каждый свой ночной кошмар восполняли энергию инкуба до краёв. Сначала я не пытался брать силу лишь из твоих плохих воспоминаний. Твой тайный поклонник наконец перед тобой. С помощью Рабастана Лестрейнджа мне удавалось присылать тебе весьма символичные подарки. Эйфория, смущение —не менее прекрасная подпитка для таких, как я. Дальше всё стало иначе. Негатив в твой сознании оказался сильнее любых других чувств. В какой-то момент Маркусу надоело пояснять всю историю, поэтому резко поднявшись из-за стола, он за пару шагов оказался возле Мелисенты. Мужчина грубо сжал чужое запястье, без всякого предупреждения прижимая девушку ближе к себе. Мелисента даже не успела одуматься, как мир буквально схлопнулся у неё на глазах, внутренности вот-вот уже желали полезть наружу, дрожь прошла по телу с головы до пят. Разглядеть место, куда привела неожиданная рваная трансгрессия, Спиннет не успела, желудок спохватился первым обрабатывать последствия резкой аппарации . Жалкая доля завтрака подступила к горлу. Девушка нечленораздельно промычала что-то, сделала неуверенный шаг в сторону удобно стоявшего рядом дерева и схватилась рукой за кору, пытаясь устоять на двух ногах. Зрелище было не из приятных, более того, оно было совершенно унизительным, но у Мелисенты едва было желание думать сейчас о приличиях. В конце концов виной её состоянию был взбалмошный поступок мужчины. Слова возмущения уже хотели вырваться наружу, но неожиданный спазм вдруг сдавил горло, позволяя издать лишь очередной нечленораздельный звук. —Ну-ну, тише.— Маркус ощутимо похлопал девушку по спине, когда та наконец выпрямилась. — Приношу глубочайшие извинения за столько импульсивное решение. У нас не так много времени, чтобы распинаться обо всём. — Где мы?—заторможенно осмотрелась волшебница. — В Хогсмиде. Тут бумажки с твоим лицом на каждом столбе красуются, поэтому накинь. Мужчина без особой аккуратности опустил на чужие плечи черную накидку до самых пят. Поморщившись, Мелисента нехотя натянула на голову капюшон, стараясь не светить лишний раз лицом. Без особых церемоний Маркус схватил девушку за руку и потащил в сторону уже знакомого ей места. Дом Мориллы трудно было не узнать. Ветхое поместье выделялось среди массы цветастых зданий. После настойчивого стука дверь наконец отворилась. Мелисента неуверенно подняла глаза на хозяйку дома. Та с ужасом вглядывалась в черты нежданной гостьи. — Ты… — Да-да, старушка. Меня ты знаешь, её ты знаешь. Мы не чужие друг другу люди. Пойдём. Не спрашивая разрешения, Маркус вторгся в её жильё, кивнув своей спутнице, чтобы та шла следом. После неловкого приветствия Спиннет двинулась за мужчиной, застав с ним в середине комнаты. — Я так и знала, что это твоих рук дело. Тебе это с рук не сойдёт. Ты выкрал девочку с территории школы! — А кто не без греха? Не тебе меня учить, Морилла. Уж ты-то точно не ангел. Мы явились сюда за ответами. Давай сразу к делу. Ты ведь её узнала. Ещё в первый раз, когда вы встретились, ты поняла, кто она. — Ты всё ей..? — Рассказал.— грубо вмешалась Мелисента. Обида и злость на ту, которая так просто отдала внучку Доминику, взыграли с новой силой.— Он рассказал мне всё, что не удосужились поведать мне вы. Клянусь. Я даже могу понять, почему вы не появились все эти годы. Вы не хотели рушить легенду. Я была маленькой, не всё могла понять, но в тот день, когда я явилась к вам за помощью, вы смолчали. Неужели у вас даже немного не дрогнуло сердце при виде вашей внучки? — Мелисента, ты не знаешь, о чём говоришь. — Александрин.— хлёстко изрекла Спиннет.— Называйте вещи своими именами. — Ты выросла и прожила жизнь с другим именем. — И это всё из-за вас. Вы позволили моему отцу выдать меня за другого человека. Как вы могли так просто отдать меня? Неужели новорожденный ребенок вашей дочери ничего для вас не значил? Глаза Мориллы застыли. Очевидно, девушка задела больную тему. —Для меня моя дочь была всем. И когда она…— с трудом изъяснялась пожилая женщина.— Когда её убили, когда твой брат прибежал ко мне с тобой на руках, я была готова сделать всё, чтобы у вас была лучше жизнь. Когда ваш отец явился ко мне и предложил забрать тебя с этой немыслимой легендой, я не собиралась лишаться тебя так просто. Ваш отец подонок и аморальный шакал. За все те страдания, что он причинил моей дочери, я была готова убить его прямо там, в той прихожей, куда он заявился посреди ночи. Одно я понимала точно. У меня не было ни копейки, чтобы обеспечивать тебе и твоему брату ту жизнь, которую вы заложили. Я согласилась на его предложение лишь с намерением обеспечить вам обоим будущее. Он пообещал позаботиться о тебе и твоём брате. Спиннет приходил к мальчику каждый день, высылал деньги, любил его, как мне казалось. Только через время я поняла, какому человеку доверила свою внучку. Думаешь, я не жалела об этом? Думаешь, не пыталась забрать тебя? — Какая трагичная история.— равнодушно фыркнул Маркус из-за стола. Его скучающий вид был вовсе не уместен в этой напряженной обстановке. — Мне не нужна была лучше жизнь. Мне была нужна семья, которая меня любит. — Я хотела видеться с тобой, хотела познакомить тебя с твоим братом, но твой отец всегда был настроен категорично. В один момент он попросту оборвал со мной все связи. Доминик не давал мне даже приблизиться к тебе. — Если всё так, как вы говорите, то почему вы не рассказали всё, когда я сама явилась к вам? Почему продолжили скрывать? — Я испугалась. Все семнадцать лет я видела тебя только в вырезках из газет, а тут ты сама пришла ко мне. Ты была так похоже на мою Керес даже со всеми теми чарами, что Доминик наложил на тебя. Кровь моей дочери я узнала бы, даже будь ты в совсем ином облике. Мелисента больше не спешила продолжать спор. Одного лишь взгляда на раскаяние старушки и застывшие слёзы в её глазах хватило, чтобы простить её. Во взгляде Мориллы таилось что-то большее, чем обычное сожаления. Старушка смотрела не только с виной, но и чем-то Мелисенте чуждым. С любовью… — Почему ты ещё не заявила на меня, если сразу поняла, что в пропаже девчонки виноват именно я? Тоже испугалась? Не виню. Тем-более, я сменил место жительства. Прошлый дом заняли верней псы сама-знаешь-кого. — Он не причинил тебе вреда? Ты в порядке? Ранена? — Я-я…— замялась от искреннего беспокойства девушка.—Всё нормально. —Керес…— жалобно взмолилась старушка, нежно коснувшись девичьей щеки.— Моя Керес… — Не утопай в самообмане, Морилла. Так будет ещё тяжелее. Перед тобой не твоя дочь. Перед тобой Александрин. Ты прекрасно понимаешь, что я привёл её сюда не для семейной идиллии. Где пророчество, Морилла? — Ты действительно думал, что я скажу тебе, что я позволю подвергнуть её опасности? — Она уже в опасности, Морилла. Не мне тебе объяснять, что пророчество сбудется в любом случае. Ты действительно хочешь пожертвовать всеми жизнями ради неё? — Да. Мелисента больше не слышала их спор. Ноги сами собой вдруг заволокли девушку за закрытую дверь соседней комнаты. Яркие цвета больно ударили по глазам. Это была детская спальня, спальня мальчика. Тошнота вдруг достигла горла. Спиннет почувствовала, будто комната отвергает её, как нечто инородное, чужое. На шатких ногах девушка дошла до комода, на котором так и остались стоять оставленные игрушки, словно их владелец выбежал всего на минуту. Сколько же прошло лет? Её брату сейчас двадцать два. Брату… Как же непривычно было называть так кого-то, помимо Джеймса. Где брат был сейчас? Всё ли у него было в порядке? Счастлив ли он? Рад ли он был бы узнать, что у него есть сестра? Девичьи руки потянулись к книжке, лежащей на самом краю полки. Это был семейный альбом, потёртый в нескольких местах, изрисованный красками и карандашами, но в нём были колдографии семьи, а не того подобия, что Спиннет видела на их собственных снимка в доме. Всю жизнь Мелисента думала, что Доминик попросту не любил фотографироваться, что его грозные глаза и отсутствие улыбки на всех портретах—просто издержки профессии, но здесь… На первом же снимке мужчина улыбался во все зубы, теребя волосы сына. Светловолосому мальчику на вид было не больше трёх лет. Доминик был почти на каждой колдографии. Вот мальчик едва родился, вот сделал первые шаги, вот соорудил первую башню из кубиков… Ни одной. У девушки не было даже одного подобного снимка. Мелисенту часто фотографировали в детстве, но на большинстве колдографий она была одна, либо же с Джеймсом и Сириусом. Встречались снимки с Юфимией и Флимонтом, с Вальбургой, с любимыми нянями, но ни одного похожего с ним, с тем, кого с уважением называли «отец». — Это Деймон Твой старший брат.— послышался голос Мориллы из-за спины. — Где он сейчас? Как я могу его найти? — Не надо. Не стоит этого делать. У него всё хорошо, будет лучше, если мы не станем портить ему жизнь. Портить жизнь..? В мыслях всплыли желчные слова отца. «Ты всю жизнь мне испортила!»— сказал Доминик когда-то сгоряча. Не единожды, дважды, может, и больше… Неужели это правда? Неужели Мелисента действительно лишь портила всем жизнь? — Я не то хотела сказать.— поспешила оправдаться Морилла, завидев отчаявшийся взгляд девушки.— Он живёт здесь, в Хогсмиде. У него уже своя семья. Девушка есть, собирается жениться. Скоро ребёнок на свет появится. Только представь, каково ему будет узнать так много нового о своей жизни. — Разве он не…? — Ничего он не знает, ни о том, как умерла его мать, ни о том, что отец у него есть. Я забрала все его воспоминания. — Как вы посмели? Вы лишили его памяти, забрали самое ценное! — Ценное? Знаешь, каким он явился ко мне в ту ночь. Перепуганный, едва не парализованный с новорождённым ребенком на руках. Ему всего-то тогда пять или шесть было. Сам ещё малыш, а уже такое увидел. Я не могла позволить ему запомнить ту страшную ночь. К тому же, я не уничтожила воспоминания. Я храню их. Если бы он когда-то захотел, я бы позволила ему воспользоваться Омутом памяти. — Если бы захотел? А узнал бы он об этом? Вы ведь не собирались рассказывать. И от него всё скрыли, и его жизнь превратили в обман. — Ты не понимаешь. — Я всё понимаю. И у меня есть то, что я иногда хотела бы забыть навсегда, но это мои воспоминания, моя жизнь. Никто не вправе лишать меня её. Отца вы тоже попросту стёрли из его памяти? — Когда он начал взрослеть, стал задавать вопросы, кто его отец, почему он не живёт с нами. Мне пришлось сделать так, чтобы он забыл его. Если бы Деймон стал его искать, увидел бы его лица в газетах и на этом не остановился бы. — Вот это ваше вечное взрослое оправдание: «Мне пришлось». — Я сделала так, как было лучше для него. —Вы сделали так, как посчитали правильными. Не путайте это с тем, чего Деймон действительно хотел. Вы ведь его даже не спросили. *** На улице было тепло, но солнечная погода шла совсем вразлад с состоянием гриффиндорки. Морозы в жизни бывают не только за окном, но и в душе. — Не лучшее знакомство с роднёй. Во всяком случае, не последнее. Всё ещё желаешь познакомиться с братцем? — Вы знаете, где… — Он живёт? Не знал, пока не увидел письмо на чужой адрес совсем неподалёку. Видимо, ошиблись и прислали старухе, как родственнице. У Мориллы больше никого нет. Люди её сторонятся из-за прославленной фамилии и незаконных делишек. Я посмел предположить, что это адрес этого мальчишки. Так есть желание, тут недалеко. Мелисенте и не пришлось говорить, ответ загорелся в её глазах. Желание найти семью, которую у неё когда-то варварски отняли, было первостепенной важности. По крайней мере, Спиннет так думала ровно до тех пор, пока по углам и закоулкам не дошла до заветного дома. Остановившись с мужчиной за изгородью, Мелисента услышала женский смех. Присмотревшись, девушка не смогла сделать и шага. На глаза в один миг попался рослый парень, укутанный в зеленовато-серебристый шарф, смутно напоминающий символику Слизерина. В жизни Деймон больше походил на Керес с той колдографии. Возле парня кружилась со счастливой улыбкой до ушей небольшого роста девушка с каштановыми кудрями, миловидными ямочками на щеках и ярким жёлтым шарфом на шее. Глаза Спиннет сами опустились к её приличного размера животу. Морилла не соврала, девушка и правда была беременна. — Беа, осторожней. Ты ведь упадёшь.— с толикой волнения поучал парень.— Тебе не холодно? Давай я принесу твой полушубок. Малыш замёрзнет. — Единственный малыш, который здесь замерз, так это ты. У тебя нос красный, хотя улице плюсовая температура. Заметь, я не просила тебя со мной идти. Ты только недавно переболел.— зазвучал звонкий, словно колокольчики, женский голос. Девушка ласково потрепала Деймона за щёку, встав на носочки. — Чего заупрямилась? Пойдём, нарушим их семейную идиллию твоей трагической историей.—послышался хриплый мужской бас возле уха Спиннет. Мелисента отмерла, наконец рассредоточив взгляд. — На лучше уйти. — Что? Ты ведь хотела познакомиться с братом. Вот он, в паре метров от тебя. Подумал лучше. — Морилла была права.— разочарованно выдохнула волшебница.— Не стоит портить ему жизнь. *** Мелисента вновь была здесь, вновь стояла перед домом, в которой множество раз клялась никогда не возвращаться. «И вот я снова тут.»— мысль пронеслась в голове, словно была приговором. — К нему ты отправишься сама. Ему о моём существовании знать необязательно. Всё ещё уверена, что желаешь идти? —Он мой отец.— на деле мужчина был для Мелисенты всем, вот только не папой, в котором она так нуждалась.— Я должна спросить с него за всё, что он сделал. — Держи.— мужчина, не внимая возражениям, настойчиво всучил в руки девушки свою волшебную палочку. — Зачем мне она? Я отправлюсь не на сражение, а на семейный разговор. Мой отец не способен сделать мне больно. — Ты веришь в то, что говоришь? Как хорошо ты знаешь своего отца, Александрин. До вчерашнего дня ты была уверена, что он и на всеобщий обман не способен. Возьми. Мелисента не знала, как именно, но слова Маркуса почему-то всё же заставили волшебницу покрепче вцепиться в древко палочки — Она ведь чужая. У меня не выйдет воспользоваться ей в полной мере. Магия из неподходящей палочки непредсказуема. — Даже хаос лучше того, что может произойти. Это необязательно, лишь перестраховка. Отрицать шанс крайнего случая было бы глупо. Девушка оставалось лишь послушно кивнуть и двинуться за ворота особняка. Любимый сад выглядел вялым, почти мёртвым. Когда-то и в нём царила жизнь… Дверь, на удивление, была открыта. Спиннет и не надеялась застать отца дома в такой час. Доминик вечно пропадал где-то без разбора, и лишь сейчас стало понятно, кому именно мужчина присваивал приоритет. В доме было тихо, как никогда прежде. Обычно всюду шныряла прислуга или вечные гости. Особняк никогда не был так пуст. С кухни чаще всего слышался грохот посуды, со второго этажа—шорох мётел, из сада—звон от секатора. Сейчас же в оглушающей пустоте раздавался лишь одинокий скрип половиц. Хоть что-то в этом доме оставалось неизменным. Пройдя в кабинет отца, девушка замерла в середине комнаты, осматриваясь. Обычно ей было запрещено сюда ходить. Доминик не любил, когда его тревожили посторонние люди во время работы, а дочь за все года так и не смогла выбраться из списка «чужих». Мелисента не заметила, как по щеке сама собой скатилась очередная слеза. За сутки их пролилось слишком много. В мыслях всплыли воспоминания… За все семнадцать лет отец так и не узнал даже элементарное о своей дочери. Доминик не мог ответить, что она любила, что читала, ценила, чем интересовалась. Когда Мелиссе было шесть, отец протянул ей тарелку голубики, лишь бы та не мешала ему закончить вечерний отсчёт. От обиды Спиннет наелась ягод, из-за чего под праздники слегла с аллергией. Когда Мелиссе исполнилось десять, на приём в честь дня рождения Доминик купил ей розовые туфли. Спиннет не переносила этот кислотно-яркий оттенок, да и обувь была на два размера меньше. Девочка истёрла все пятки в кровь, но в туфлях проходила весь вечер. Когда Мелиссе было семь, она проплакала весь день в беседке, когда заметила у отца в кабинете в мусорном ведре стопку всех своих рисунков. И вот на глаза попалась вся та же урна. Неуверенными шагами Спиннет прибилась к ней, аккуратно доставая письмо, лежащее в самом верху. Конверт было бы трудно не узнать. Это было её письмо, которое она под гнётом хороших чувств написала всего неделю назад. Выбросил, как и тогда. — Мелисса?— раздался до боли родной голос из дверного проёма. На пороге кабинета застыла мужская фигура. Доминик почти перестал дышать, когда взгляд его поднялся к пронзительным зелёным глазам.— Это ты? — Привет, пап. Ты ведь уже слышал? Меня похитили. Забавно, да? — Мелисса, ты… — Нет! Не подходи ко мне.— голос девушки надломился. Мелисента испуганно отступила назад, выставив перед собой свободную руку.— Не надо. Я всё знаю, всё то, что ты скрыл. — Элис, я не… — Александрин.— твёрдо произнесла девушка. В изумрудных глазах сверкнула сталь.— Меня зовут Александрин, и тебе это хорошо известно. — Кто тебе рассказал? — О, так ты всё же сдался? Я-то думала, что ты до последнего станешь отнекиваться. Я думала, что придётся показать тебе вот это, чтобы ты наконец сознался во всём. Мелисента вынудила из кармана снимок матери, зажав его в пальцах возле лица. — Что ты молчишь? Мы же так похожи! У тебя никогда не возникало этой мысли? Неужели тебя сбивали с толку иллюзионные чары, которые ты сам и наложил? —Как ты мог, отец? Ты вступил в связь с другой женщиной, когда у тебя была жена! Два незаконнорождённых ребёнка—это целый рекорд для магического мира. Жаль только, что вся любовь и забота достались первенцу. Зачем ты тогда забрал меня? Зачем, если не собирался обо мне позаботиться, как и обещал? Почему ты взглянул на другую женщину? Чем была плоха Эстрелла? Она была идеальной! —Вот именно.— с болью в голосе выдохнул мужчина. Рой вопросом наконец прервался.— Когда я женился на ней, она казалась мне особенной, а когда прожил пару лет, понял, что её эта выставочная идеальность начала мне претить. Эстрелла была вся такая из себя красивая, благородная, добрая, во всём умелая. В ней будто вовсе не было недостатков. Мне стало скучно. Мелисента почувствовала, как последнее предложение мучительно ударило под дых. — Когда я встретил Керес, она стала мне глотком свежего воздуха. Мортимер была другая. Дерзкая, взбалмошная, упрямая, свободолюбивая. Она очаровала меня. Я вновь почувствовал, как влюбляюсь. У нас с Эстреллой не получалось с ребёнком, поэтому когда родился Деймон, я был безмерно рад. Наследник, первенец. Он был так похож на меня и Керес. Я готов был подавать на развод, но Эстрелла вдруг зачахла, заболела лихорадкой, слегла на пару месяцев. Я почувствовал вину за это. Из-за мук совести я даже пытался оставить Керес, но моей воли хватило ненадолго. Случилось чудо. Эстрелла забеременела. Она так изменилась, когда у нее под сердцем появился ребёнок. Я влюбился в неё вновь, как когда-то в школьные годы. Всё было хорошо, пока Керес не сказала мне, что она тоже была беременна. Я разрывался, не знал что делать. В итоге выбрал свою семью, настоящую. Эстрелла оказалась мне дороже. Когда колдомедики сообщили мне, что она и ребёнок не перенесли роды, я сломался. Что-то рухнуло во мне в тот момент. Я испугался одиночества, испугался, что вина не оставит меня до конца жизни. Я отправился к Керес, но увидел лишь, как догорает её дом. Морилла рассказала мне, что случилось. Когда я увидел тебя, не смог оставить там, захотел забрать. — Если тебе так претила идеальность твоей жены, почему ты всё время пытался сделать из меня её копию. Почему ты пытался уподобить меня ей? — Меня гложила вина от потери. Я подумал, что ты сможешь её заменить, но я ошибся. Точнее, я понял, почему моя жизнь с Эстреллой так и не сложилась. Когда ты стала на неё похожей, я больше не хотел тебя видеть. Вся эта напыщенная идеальность, амбиции, твои таланты вызвали во мне только горечь. Я стал пропадать на работе, потом всё время стал проводить у сына. Деймон был похож на меня. Простой, умный, без всяких заморочек. — Ты ненавидел меня такую, какой сам и сделал! Если бы не твои вечные уроки, правила, упрёки, глупые манеры, я бы выросла счастливым ребёнком. Таким, как Джеймс, как хотя бы Сириус. Это ты заставил меня быть такой. Ты подавлял во мне дерзость, свободолюбие. Тебе до ужаса не нравилось, когда я проявляла характер. Это ты желал сделать из меня марионетку, театральную куклу с красивым личиком без эмоций, без чувств! Это твоя вина! — Я знаю.— равнодушно заметил мужчина — Пап.— мольба звучала жалко. Некогда родное обращение «папа» уже давно стало заменять сухое и чёрствое «отец».— За все семнадцать лет… Ты хоть когда-нибудь меня любил? Хотя бы на миг? Хотя бы когда-нибудь был рад, что я была твоей дочерью? Глупо было спрашивать то, на что девушка не желала знать ответ, но убогие, тоскливые слова вырвались почти непроизвольно. Всю свою жизнь Спиннет жила одной лишь надеждой, что отец когда-нибудь взглянет на неё с любовью, что отец когда-нибудь гордо произнесёт: «Я горжусь тобой». Доминик не ответил, потому что вслух произносить подобное было попросту стыдно. Мужчина спрятал раскаяние за продолжительным вздохом, прежде чем отрицательно замотать головой. — Никогда.— хрипло послышалось с его стороны. — Ты не заслуживаешь ни одной из тех женщин, которые у тебя были. Твоя слезливая история ни имеет ничего общего с раскаянием. Ты боялся, что тебя поглотит чувство вины? Вины? У тебя нет совести, чтобы тебя мучила вина! Ты лжец! Ты лгал всё время и всем. Ни Эстреллу, ни Керес ты вовсе не любил. Тебе лишь нравилось, как любят тебя. Просто признай Яростная тирада прервалась, как только в комнате раздался звонкий хлопок. Мелисента схватилась за алую щеку. Пощёчины в этом доме стали чем-то обыденным. — Нет!—пронзительно закричала девушка, наставив на приближающегося мужчину волшебную палочку.—Не подходи. Не вздумай ко мне подходить. Голос в голове всё нашёптывал пустить заклинание, но Спиннет упрямо сопротивлялась настойчивому зову. У девушки едва хватило сил направить палочку на отца. Пустить проклятье, которое этот человек без сомнений заслуживал, не вышло бы с той мизерной долей смелости, которую Мелисента потратила на визит в этот дом. — Мне жаль.—в глазах Доминика таилась глубинная вина и непримиримая тоска. Мужчина досадно шагнул назад, поднимая руки в знак капитуляции. — Ты лжец. Ты снова лжёшь.—с обидой навзрыд повторяла Спиннет, крепче сжимая палочку в кулаке. — На этот раз я говорю правда. Я сожалею. — Но мне от этого не легче. — Александрин, что случилось в школе? Тебя удерживают насильно? Угрожают? Скажи мне, я помогу. — Я не нуждаюсь в твоей помощи. Сама справлюсь, как и всегда. Всю жизнь я нуждалась в отце, а не в твоей мнимой помощи. —Что я могу для тебя сделать? — Исчезнуть из моей жизни. Сделай то, что обязан был сделать семнадцать лет назад. — Это всё ещё твой дом. Тебе всегда здесь будут рады. Сейчас, когда тебе все стало известно, мы можем попытаться заново. Без притворства, без ошибок прошлого. — Мне кажется, твоё прошлое—это хуже, чем просто ошибка. Неужели ты забыл, отец? Это больше не мой дом. Ты доходчиво объяснил мне это в последний раз. — Мелисента, я… — Александрин. — Александрин, ты всё ещё моя дочь, как бы ужасно я не вёл себя всё это время. Не хочешь видеться со мной, пожалуйста. Только забудь об имени, которое тебе дала мать. Тебя зовут Мелисента, ты наследница рода Спиннет, владелица огромного состояния. Сыграй эту роль до конца. Только благодаря ей ты сможешь жить так, как тебе захочется. У тебя будут деньги, дом, уважение, семья, если захочешь. Будет всё, что не может тебе дать твоя настоящая фамилия. — Играть роль—это больше по твоей части, отец. Я не собираюсь разыгрывать представление. —Тогда ты закончишь так же, как и своя мать. — Умру героиней? Замечательно.