Связанные судьбой: кровная нить

Оставшаяся половина февраля выдалась тёплой. Преподавательница прорицания расценила это как хороший знак, пообещала всем, что судьба благоволит людям, что тёмные тучи с мглой над школой наконец-то рассеются, наступит белая полоса. Сложно было сказать насчёт всех остальных высказываний, но снежные облака и правда исчезли. Темнота, преследовавшая всю территорию Хогвартса, наконец сменилась ожидаемым предвесенним солнцем. Тепло стало не только на улице, но и в людских сердцах. Даже чёрствые Уилкинс и Амбридж вдруг сравнимо мало, но всё же подобрели. По крайней мере Мелисенте не приходилось так часто посещать кабинет мадам Долорес для нового наказания. Это не могло не радовать. Но вместе со всеми радостными событиями, сердце Спиннет, наоборот, только сильнее покрывалось толстым слоем льда. Девушка старалась быть счастливой. Её жизнь наконец приобрела правильное русло. Учёба пошла на лад, отношения с друзьями вновь окрепли. Мелисента больше не чувствовала себя отстранённой. Даже общение с Блэком набирало обороты. В какой-то момент Спиннет поняла, что больше не держит на него обиду. Больше не держит ничего… Её злоба на него, оставшаяся глупая ревность, обида были единственным, что до сих пор связывало ее с ним. Всё исчезло. Больше Сириус не был бывшим парнем, не был тем, по кому она скучала или кого ненавидела. Блэк был просто знакомым, о котором она знала всё. Даже до дружбы дело не доходило. Мелисента видела его попытки сблизиться, поговорить, но на большее это не тянуло. Они могли перекинуться парой шуток, обсудить проблемы в учёбе или в большой компании пойти вместе гулять, но это было ничтожно мало по сравнению с тем, что связывало их раньше. Окончательный вывод Спиннет сделала для себя в одном из сокровенных разговоров с Лили после дружеского совместного вечера в гостиной. Мелисента часто делилась с ней тем, что она не могла рассказать всем остальным. Эванс стала своеобразной заменой Арктура, хоть и считать так было неправильно. — Сириус…— на выдохе протянула девушка.— Кажется, он вновь стал собой, Лили. Я просто хочу сказать, что он опять ведёт себя непринуждённо, опять будто бы флиртует через каждое слово. Вернулась его эта игривая натура. Мелисента поняла, что это конец, когда вдруг осознала, что больше не прислушивается к его голосу, больше не сжимает кулаки от обиды, когда видит, как он счастлив с кем-то другим. — О-о…—понимающе покачала головой подруга.— А ты? В смысле, я думаю, что возможно он вновь питает к тебе какие-то чувства. А ты? Ты чувствуешь..? — Ничего.— ответ показался Лили весьма быстрым и бескомпромиссным. — Совсем ничего? — Совсем.— Мелисента сама не понимала, с грустью она произносила эти слова или с облегчением, но, кажется, произошло наконец-то, чего она так ждала. После того как Спиннет высказала Блэку всю обиду, после того как провела с ним целый день, девушка отпустила его, отпустила болезненные чувства. — Да и думаю, что Блэк просто пытается быть дружелюбным. Ты же знаешь его, он со всеми так. Нет, Лили знала, что такой он не со всеми. Эванс иногда замечала сговор Поттера и Блэка, но никогда не старалась в это влезть. Девушка была уверена, Сириус был намерен вернуть отношения со Спиннет. Какая-то мнимая надежда читалась в его глазах. Лили не видела смысла в это влезать. После того, что Блэк сделал, он мог пытаться сколько угодно. Былого было уже не вернуть. Эванс в этом не сомневалась, хотя и страдания этой пары в разлуке сильно тревожили её душу. — А ты бы хотела? Хотела попробовать с ним..? — Снова? Нет, Лили. Больше на одни и те же грабли я не наступлю. Я прошла этот этап. С меня хватит. На тот момент Эванс оставалось лишь покорно кивнуть и смириться с ответом. После таких разговоров Лили всегда спешила свидеться с Джеймсом. Ей было жизненно необходимо раз за разом доказывать себе, что любовь существовала. Эванс ничего так не боялась, как предательства со стороны Поттера. Девушка и не заметила, как все проблемы вдруг отошли на второй план. Имея плохой пример перед глазами, Эванс каждый раз тонула в сомнениях, и каждый раз подавляла их в себе. Поттер не давал поводов для беспокойства. Именно поэтому Лили так и боялась потерять его. Отпустить что-то столь идеальное из своей жизни было бы чертовски тяжело. Шли недели. До весны оставалось всего-навсего коротких два дня. Кто-то из компании неудачно пошутил, будто вскоре должен был случиться судный час. Мелисента понимала, о чём шла речь. Первый день весны. Тогда всё должно было решиться. Мелисента старалась быть счастливой, но темнота, что заполняла ее глаза, попросту не давала выбраться из мглы обречённости. Надежда угасала в Спиннет с каждым днём. Мадам Помфри перепробовала всё. Директор даже переговаривал с целителями из Святого Мунго, но результата не было. В какой-то момент Мелисента принялась уверять себя, что зрение уже было не вернуть. В конце концов, пора было свыкаться с этой мыслью. Вся надежда осталась лишь на последний способ. Необходимо было только дождаться. Друзья верили, что всё получится, но они попросту не слышали, как однажды любимая всеми школьная целительница плакала за ширмой. Многие считали мадам Помфри чересчур серьёзной. Все говорили, будто женщина целиком и полностью отдавалась работе, но это было не так. Мелисента тогда замерла у самого порога Больничного крыла, так и не оповестив о своём приходе. Звук слёз, безнадёжного женского плача не позволял ей сдвинуться с места, потому что Спиннет знала его причину. Тогда лекарь должен был опробовать предпоследний способ, предпоследнее зелье. Даже не отпив той настойки, стоя тихо на пороге лазарета, Мелисента уже знала, что та ей не поможет. Целительница заливала пол Больничного крыла горькими слезами от безнадёжности. Лекарь не мог помочь девушке. Мадам Помфри не могла спасти ей зрение. С этой грустной мыслью Мелисента выбежала из лазарета после неудавшейся сорок четвёртой попытки. На собственные слёзы уже не оставалось сил, поэтому девушке пришлось просто молча сползти спиной по стене, усаживаясь на полу. Спиннет несколько раз до боли сжали свои кулаки от нагрянувших мыслей. Мелисента ненавидела себя за это, но в тот момент ей совершенно точно не хотелось жить, точно не таким образом, точно не навсегда слепой. Из бездны самобичевания её тогда спас Джеймс. Поттер всегда приходил забрать её из лазарета после каждой своеобразной медицинской попытки. Джеймс всегда был рядом, чтобы её подбодрить. Время неумолимо неслось, многое менялось. До конца шестого курса оставалось всего три месяца, которые обещали пронестись, словно мимолётная птица. Казалось, жизнь в школе продолжала идти своим чередом. Об ужасных событиях ученики узнавали из газетных статей и писем из родного дома. Школа была своего рода безопасным местом, по крайней мере так считали многие. Но не Джеймс. Поттер не находил себе места после того глупого письма, найденного в прочей кучи Спиннет в день Святого Валентина. Юноша не спешил никому рассказывать, не хотел всех тревожить ещё сильнее, особенно её, когда всё на первый взгляд начало налаживаться. Лили старалась быть рядом. Тревога в душе Поттера казалась заразной. Не перенять обеспокоенность Джеймса было просто невозможно. В самом же деле гриффиндорка не знала и половины того, что мучило юношу долгое время. Подавляя в себе муки совести, Джеймс нагло врал и молчал, потому что не мог рассказать. Столько всего навалилось, никакие проблемы не укладывались в голове. Мысли были заняты зашифрованным посланием из статуэтки, анимагической формой Мелиссы, её проблемами с профессором Уилкинсом, вечно откладывающимся судебным заседанием, дерьмовым проклятьем, но никак не личными трудностями самого Поттера. Возможно, всему виной было то, что и проблем-то у него никаких не было. Это было так чертовски несправедливо, поэтому Джеймс просто не позволял себе грустить. На фоне стойкой подруги с улыбкой он бы выглядел самым что ни наесть настоящим слабаком, у которого единственной заботой был поиск нового ловца в команду. Упорство Поттера давало свои плоды. Однажды вечером юношу осенила одна глупая, но вполне реальная идея. Джеймс даже медлить не стал. Не объяснив своей девушке, куда же он направился за десять минут до отбоя, Поттер устремился в кабинет директора, едва не забыв постучать перед входом. На лице старика уже на тот момент была своевольная улыбка. Дамблдор всегда выглядел так, будто знал всё и про всех наперёд. — Что же сподвигло вас посетить мой кабинет в столь поздний час, мистер Поттер? — Директор, я знаю, что вы помогаете ей. Я помню, что вы даже поддержали ее с дополнительными занятиями. Могу я попросить помощи для неё и сейчас? Вам же тоже это небезразлично.— Джеймс говорил напористо, прямо, опасно ступая по грани дозволенного. — Если мисс Спиннет так нуждается в помощи, так почему не попросит о ней сама?— директор понял, о ком шла речь, с первых же слов. Трудности в этом не было. Казалось, он и причину такого неожиданного понимал, только вот желал поиграться, услышать всё прямо. — Она не знает.— шумно выдохнул юноша, с трудом подавляя в себе чувства вины. Правильно ли он поступил, не рассказав о той записке? Джеймс желал защитить её от лишнего беспокойства, но сможет ли он обезопасить её от содержания того письма?— Всё это вышло случайно. Позвольте мне рассказать. Около двух недель назад ей пришло письмо, там не говорится прямо, но я уверяю вас, это угроза. Джеймс тараторил, попутно с этим пытаясь расправить мятую бумажку, которую он только что достал из кармана брюк. Директор одним мизинцем поправил очки на переносице, прежде чем вчитаться в текст. — И вы так уверены, что угроза реальна? Знаете, подростки вашего возраста могут быть жестоки. Это может быть чья-то шутка. — Да, Мелиссу многие не любят в школе. Клянусь, я никогда не знал почему. Но на такой уровень розыгрыша никто бы не осмелился. Разве можно шутить с человеческой жизнью? — Мистер Поттер, враги мисс Спиннет не так добродушны, как вы. Не у все есть понимание этой тонкой грани между шуткой и ужасающим поступком. В конце концов, в последний раз в ходе такой «шутки» мисс Спиннет покалечили, прокляли. — Это была не шутка!— тут же всполошился Джеймс, подскакивая с кресла, на котором юноша моментом ранее устроился. Возмущение превратилось в толстый узел в груди, не давая высказать всё то, что накопилось.— Директор, это был не розыгрыш, это было покушение. И то, что написано в этом письме, тоже посягательство на её жизнь. — Мистер Поттер, не находите ли вы немного глупым предупреждать человека о покушение на него? — Там не говорится прямо. Какая-то глупая загадка. Тот, кто написал это думал, что Мелисса не догадается, что она не поймёт и попадётся на уловку. Но я всё понял! Я думаю, что разгадал эти слова! Директор, вы должны помочь ей. Защищать учеников—ваша прямая обязанность. Разве не вы будете отвечать, если с ней что-то случится?— на последних словах тон Поттера стал уже не молебным, а требовательным. Джеймс не собирался уходить без того, зачем он явился сюда. — И что же вы от меня хотите? —В письме сказано, что он явится за ней, когда в школе вновь польётся жизнь. Он это про фонтан. — Вы имеете ввиду, что столь завуалированная загадка подразумевает обычный школьный фонтан в саду? — Я уверен, директор. Про этот фонтан все так говорят. Ученики считают его сердцем школы. Истории разные ходят. Все говорят, будто в школе вновь жизнь зарождается, как только фонтан начинает работать после долгой зимы. Эта традиция что-то вроде провода морозов и снега. Почему я вам это объясняю? Вы же сами знаете! Вы когда-то нам это и рассказывали! — Знаю, мистер Поттер. И знаю, что вы правы. Вероятно, что-то другое этот человек подразумевать не мог. Всё удивительным способом сходится. Но мой вопрос всё ещё в силе. Чего вы хотите от меня? — Не давайте разрешение на включение фонтана весной. Знаю, что он должен заработать уже на вторую неделю марта, но прошу вас, просто не позволяйте воде затечь в нём. — И вы наивно думаете, что этого некого похитителя неработающий фонтан остановит? — Да.— ответ был дерзким, уверенным. Поттер вовсе не сомневался в том, что говорил. Даже если бы ему пришлось упрашивать директора о чём-то совершенно глупом, юноша пошёл бы на это. Это его единственный шанс помочь той, с кем он провёл почти всё детство. — Иначе во всей этой пафосной записке не было бы смысла. — Мистер Поттер… — Не надо! Не отказывайтесь, директор. Я прошу об одной мелочи. Вам же ничего не стоит, чтобы просто не включать бесполезный фонтан, служащий только для красоты. Мелисса… — Мистер Поттер.— предотвратил поток бесконечных возмущений мужчина.— Я вас услышал. Я сделаю всё, что в моих силах. А теперь, кажется, вам уже пора. С отбоя уже прошла минута. Мы же не хотим, чтобы вас застали в коридоре в неположенное время. Дополнительной отработкой вы своей подруге вряд ли поможете. По добродушной улыбке директора Поттер поняла, что тот поможет. Джеймс всегда считал Дамблдора довольно приятным человеком. «Забавный старик. Добрый он, никогда нас не наказывал.»— как-то выразился Поттер в компании друзей. Лояльности Дамблдора к мародерам не было предела. *** В последнее время отношения Римуса и Доркас становились всё напряжённее. Это тонкая струна всё больше натягивалась с каждым недопониманием, грозясь порваться. Виной всему было лишь одно. Никто из этих двоих категорически не желал обсуждать свои подозрения друг с другом. Римуса медленно, но верно поглощала засевшая в сознании мысль о том, что он связался с той, с кем не может быть. В конце концов, Люпин был уверен, что он никого вовсе не достоин, но Медоуз была особенной в этом списке. После последнего полнолуния юноша с треском разбил небольшое зеркальце, непонятно каким образом оказавшееся у него на прикроватной тумбочке в лазарете. В этом была вся его суть, так он считал. В тёмных кругах под глазами, в бледном лице с пугающими шрамами и в неумолимой агрессии. Больше всего на свете Люпин боялся навредить той, кого безмерно любил. Он уже испортил её будущее. В этом Римус убеждал себя дважды на дню. Доркас была упорной ученицей, результативным игроком в квиддиче, обладательницей чистой фамилии и просто невероятной девушкой. Что её ждало в будущем с ним? Он ведь даже… Даже не сможет подарить ей ребёнка, если она того пожелает. Из-за собственного страха Люпин никогда на это не согласится. Римус не позволил бы загубить жизнь ещё одной невинной душе. У Доркас проблемы были куда проще, но вместе с сомнениями Люпина их объединяло только одно: все они были надуманными. Медоуз терялась в догадках, которые боялась произнести вслух. Виновницей сих колебаний стала уже знакомая Ромона Кроуфорд. Ревность не покидала Доркас весь февраль, и девушка корила себя за это. Глубоко в сознании она понимала, что любые её подозрения были беспочвенными. Римус никогда не давал повода в нём усомниться. Люпин соблюдал отведённые им рамки приличия. Юноша не позволял себе ни с кем иным близкого контакта, не располагала к беседе, если та заходила к слишком личным темам. Одни бы девушки назвали его идеальным, другие —скучным. Тут уж каждому не угодишь. Доркас была благодарна, что Римус не подкреплял её и так терзающие сомнения, но нервозность от этого не пропадала. Стоило только Медоуз заметить этот девичий взгляд в сторону Люпина, как сердце вдруг прожигала секундная боль. Гриффиндорка не сказала бы, что являлась собственницей. По крайней мере, ранее за ней этих глупостей не замечалось. Возможно, сейчас ей просто завладевал страх потерять что-то ценное. Возможно, самооценка её едва ощутима пошатывалась, когда на горизонте появлялась эта до безумия умная и прелестная когтевранка с полным взаимопониманием с Люпином. В какой-то момент Доркас даже желала поговорить с Ромоной, только Медоуз быстро поняла, что мало она этим добилась бы. Влюбляться девушка никому не имела право запрещать. Чувства—единственное, что в мире не поддавалось никакому контролю и никакой логике. Их нельзя было объяснить, их нельзя было понять или укротить, невозможно просто было взять и заставить их исчезнуть. Уж Доркас знала. Римус, конечно, считал, будто это он добился девушку, но Медоуз запала на него слишком давно, и отступать точно не планировала *** 1 марта 1977 года. Девушка проснулась на рассвете. Спиннет не разбирала время дня и ночи, всё давно уже сливалось в одно. Руки инстинктивно потянулись к бумажному календарю на прикроватной тумбе. Пальцы аккуратно передвинули окошко на следующее число. Первое марта. Первый день весны. Мелисента сидела бы ещё дольше, всё оттягивая момент, если бы не почувствовала чье-то тяжелое дыхание за спиной. Сонная Лили с непричёсанными рыжими кудрями стояла позади, придерживая чужую школьную форму. Эванс стоило бы самой привести себя в порядок, но помочь подруге было важнее. Спустя несколько долгих стараний Мелисента всё же ощутила на себе тяжесть одежды. Галстук душил, а мантия всё упрямее тянула девушку вниз. С самого утра, с самого восхода солнца всё шло не так. Расчёска так и падала из рук, едва Спиннет успевала её поднять. Ненавистная пуговица на рубашке вдруг решила оторваться и отлететь далеко под кровать. Школьные чёрные туфли, которые обычно стояли на видном месте около шкафа, оказались в какой-то странной коробке на одной из полок. — Лили, может, мне не стоит идти?— шёпотом пробурчала девушка, чтобы не разбудить остальных, когда Эванс наконец закончила с собственными сборами. Наверняка она выглядела красивой. Мелисента в этом не сомневалась. —Что за глупости? Мелисса, это… — Мой последний шанс. Да, я знаю.— безразлично перебила старосту Мелисента, садясь обратно на заправленную кровать. Идти никуда категорически не хотелось. Зачем? Чтобы опять расстроиться? Чтобы разочароваться? Чтобы узнать, что её зрение останется таким навсегда? — Мелисса, я знаю, это очень трудно. Ты очень долго надеялась, поэтому не хочешь вновь разочаровываться, но если мы никогда не попробуем, всю оставшуюся жизнь будем корить себя, потому что не попытались. Лили сидела на корточках у чужих колен, сжимая в своих руках чужие ледяные ладони. Лили всегда была склонна к оптимизму, но и сама сейчас где-то глубоко в душе медленно отпускала надежду. Нельзя было сейчас опускать руки. Только не сейчас, когда это последний шанс… Мелисента выглядела бледно. Под глазами залегли тёмные отметины—последствия тяжёлой бессонной ночи. Лили знала, что подруга не спала. Эванс просыпалась дважды, чтобы выпить воды. От волнующего события постоянно пересыхало в горле. Мелисента даже не спешила ложиться. До полночи девушка сидела неподвижно, укрываясь с головой одеялом, словно маленький ребёнок. — Мелисса, пожалуйста. Если ты не желаешь сделать это ради себя, сделай ради нас, ради твоих друзей, ради Джеймса в конце концов. Он места себе не находит последнее время. Прошу, не опускай рук раньше времени. Давай просто пойдём и попробуем. — Идём.— всё, на что Мелисента была способна, это односложный ответ. Пусть в нём и не было уверенности, одна лишь смиренность, но этого было достаточно, чтобы на лице Эванс появилась кроткая улыбка. Спиннет встала первой, приоткрыв подруге дверь. Лили стоило идти первой, чтобы в случае чего предотвратить падение Мелисенты с лестницы. По крутым ступенькам спускаться было не так уж и просто. — Эй.— послышалось у девушки за спиной, едва она успела перешагнуть порог спальной комнаты. — Прости, Марлин, если разбудили. — Да прибудет с тобой сила, Спиннет.— от вполне серьёзного высказывания Мелисента улыбнулась впервые за сегодня. Издревле обычно эту фразу говорили магам перед важным боем, когда на кону стояла жизнь.— Порви их всех, подруга. Пусть знают, что тебя не так легко сломить. Мелисенте медленно кивнула, хотя вряд ли Маккиннон едва разлепившимися после внезапного пробуждения глазами смогла это рассмотреть. Закрыв за собой дверь, Спиннет почувствовала, как доля тяжелого бремени пала с души. После слов Маккиннон действительно стало легче. Мелисенте нужна была не жалость, не уверения в том, что всё закончится хорошо. Спиннет требовалось только указать на то, что она сильная, всегда такой была. Дорога до Больничного крыла казалась бесконечной. Пара девушек всё петляла по пустым коридорам, ступая с лестницы на лестницу. Солнце за окном почти взошло на небосклон, озарив окрестности почти горячими лучами. Когда шаги старосты наконец стихли, Мелисса поняла. Пришли. С боку раздался тягучий девичий вздох, прежде чем послышался скрип массивных дверей Больничного крыла. *** Некоторыми часами ранее. Со стороны юноша больше был похож на воришку, правда и это сравнение было нелепым. Ну кто же захочет ночью пробираться в теплицы? Чтобы что? Украсть вершки да корешки? Блэк пробирался в обилие горшков с растениями с одной единственной целью—забрать ценный цветок, который он сам и вырастил. Не в одиночку конечно, но его усилий всё же было вложено предостаточно. Сумеречная роза—вот причина, по которой Сириус ни свет ни заря проснулся в пять утра, чтобы пробраться в школьные теплицы. Комендантский час ещё был не закончен, поэтому юноша пробирался к нужному месту тихо, аккуратно, с картой мародеров в руках, чтобы не напороться на злостного Филча. Отработка парню была сейчас не к чему. Это могло сильно подпортить его планы. Раскрыв наконец двери теплицы, Сириус принялся искать глазами нужный цветок. Едва только взгляд добрался до него, Блэк замер. Этот цветок было трудно спутать с каким-либо другим. Он был таким единственный. Два цвета, два чувства, два непримиримых человека вырастили эту розу. Половина бутона была насыщенного красного цвета, почти бордо, лепестки были заострённые, резкие, но при этом пышные. На стебельке местами проглядывались редкие небольшие шипы. Вторая часть казалась блеклой, завядшей, однако поникшие лепестки были напыщенны синим цветом, цветом горечи, беспросветной печали. Мелисента не угадала. Ставки на то, что роза окажется иссиня-черной, не сработали. Ненависти не было. Девушка не была зла, она была в печали. В который раз уже Сириус усомнился в том, что он сделал. Имел ли он хоть малейшее право посягать на возможность быть с этой девушкой? Блэк сломал всё, что они вместе построили. Так может ли он сейчас пытаться пробовать заново? Справившись с терзаниями, юноша мотнул головой. Сейчас дело было не для сентиментальных глупостей. Сириус не мог вернуться в тот день, чтобы предотвратить ошибку, но он мог попытаться исправить другую. Блэк не защитил её, не был рядом, когда ей было это необходимо, поэтому сейчас он был просто обязан сделать всё, чтобы изменить последствия. Блэк все новости узнавал от Поттера. Спиннет не спешила делиться подробностями неудавшихся попыток. Голос её сразу же надрывался, стоило ей только попытаться разъясниться на этот счёт, поэтому Сириус спешил с расспросами Джеймса. Со временем бодрые объяснения всех возможных вариантов превратились в отрицательные кивки головы. Молча, медленно, грустно. Сириус ещё в начале зимы засел в библиотеке. Стараний лекарей было недостаточно. Юноша читал всё, что только попадалось под руку. Когда один за другим способом не срабатывали, Блэк даже обращался к мифам. Возможно, хоть в легендах была призрачная надежда. После всех нелепых попыток Сириус сосредоточился на одном. Роза— вот что могло ей помочь. — Несносный, мальчишка! Ты уже здесь.— ахнула лекарша, открывая ему двери Больничного крыла после многочисленных нетерпеливых стуков. — Мадам Помфри, я всё сделал по инструкции. Я собрал лепестки, как написано в книге, ничего не повредил. Там в отдельном ещё стебель на всякий случай. Я боялся что-то упустить.— тараторил Блэк. — А почему лепестки разных цветов? Эй, слушай, если ты обобрал два разных цветка, большего эффекта не будет. От этого только вред равзе что может быть. — Нет-нет, мадам. Это один бутон. Просто… — Мерлин, какая редкость.— уже в который раз воскликнула целительница, прикрывая рот.— Мистер Блэк, вы можете идти. Больше ваша помощь не требуется. — Мадам Помфри, могу я попросить об услуге? — Мне стоило бы отказаться, зная ваше безумство, мистер Блэк, но вы сделали очень многое, поэтому просите, что хотите. Даю вам слово, если это поможет ей, я упрошу директора наградить вас. Ваши заслуги огромны. Многие ученики не справились с этим важным проектом по травологии, урожай роз значительно уменьшился. Боюсь, помощь больнице Святого Мунго в этом году будет не самой большой. — Позволите мне остаться до тех пор, пока вы не испробуете отвар. Я хочу одним из первых узнать, если то, над чем я так долго трудился, действительно будет иметь смысл. — Я не вижу в этом проблемы. Можешь остаться. — Могу я присутствовать тайно? Не хочу, чтобы она знала, что я буду там. Я могу спрятаться за ширмой.— юноша незаметно нервничал, моментами сжимая кулаки. Слишком многое стояло на кону. — Беспокоишься о ней, а прямо показать это не хочешь. Мне не понять вас, молодёжь. Если так угодно, пусть будет по-твоему. Я уже сказала, не могу отказать. *** —Доброе утро, мадам Помфри!— оживлённо поздоровалась Эванс. Лили часто была своего рода практиканткой у лекарши, не раз помогала ей с обрабатыванием чужих ран, уходом за больными. Эванс мечтала в будущем стать целительницей, поэтому подобная работа ей была лишь в радость. — Вы пришли.— с неким облегчением обратилась женщина к девушкам. «Кажется, во мне не только я сомневаюсь, но и вся школа. Неужели даже мадам Помфри была уверена, что я не явлюсь? Она как никто должна меня понять, почему я так не хочу вновь разочаровываться.»— пробурчала в мыслях Мелисента, присаживаясь на кушетку. В воздухе витал едва уловимый знакомый аромат. В голове мгновенно возникли догадки, но верить в них Спиннет не спешила. «Похоже на его запах. Что он здесь делал? Вдруг провёл здесь всю ночь. Может, снова во что-то встрял и пострадал.» Слова не сочились беспокойством, скорей толикой укоризны. Мелисента уже не удивлялась безрассудному поведению Блэка, однако, отругать его в мыслях ха очередной косяк стало своего рода привычкой. — Мадам Помфри, давайте поскорее с этим закончим. Мне очень хочется спать. — Мелисса…— вздохнула на безразличный тон подруги Лили. Спиннет не ответила, только поморщилась, когда в нос ударил запах лекарств. В Больничном крыле всегда приятного было мало. — Что, намучилась уже с ней, мисс Эванс? Кто же тебя этому пессимизму научил, Спиннет? Верить в хорошее надо. Огорчаться стоит только после неудачи, и то, только в том случае, если это полный провал. Когда шанс есть, чего же дурью маяться? — Мадам, я не отчаиваюсь и уж точно не маюсь дурью. Я просто желаю поскорее всё это закончить и закончить лишь положительным исходом. Я просто нервничаю, ясно? — Надеюсь, это волнения от предвкушения. Сириус едва дышал, боясь обозначить своё присутствие. Вместе с неуклюжестью после потери зрения Спиннет досталось ещё и обострённые органы слуха и обоняния. Всё, что девушка не видела, она слышала или чувствовала, поэтому какие-то посторонние шумы за недалёкой ширмой различить не составило бы труда. От безразличного тона Мелисенты в груди завязывался узел. Не хотелось осознавать, что девушка была готова смириться с ужасной участью. Едва не погрязнув в своих мыслях, Сириус почти упустил тот момент, когда целительница наконец закончила с приготовлением долгожданного настоя. Перелив необычного искристого цвета жидкость в склянку, лекарша схватилась первым делом за пипетку, набрав ей немного зелья. — Ты готова, девочка?— нагнетающим тоном спросила целительница в который раз. — Если ещё раз спросите, я просто встану и уйду. Я точно готова, раз уж сижу здесь. Лили за два шага оказалась около больничной койки, присаживаясь подле чужих колен уже второй раз за день. Поддерживающе сжав ладони подруги, староста перевела дух. Казалось, нервы гриффиндорки были почти на пределе. Сириусу показалось, что время замерло, что миг застыл, ровно как и мечущиеся обычно стрелки на часах. Те секунды, в которые целительница медленно капала зельем на невзрачные бесцветные глаза, походили на бесконечность. Блэк ждал любого знака: радостного вскрика, разочарованного вздоха или сомнительного мычания—хоть что-нибудь, что могло ему указать на работоспособность средства. Но все молчали. В полной тишине терялись любые звуки. Первым делом в голову забрались мысли о плохом, но и они быстро исчезли, как только за ширмой послышался резкий вскрик. Девушка плотно зажмурила глаза, прикрывая веки ещё и руками. Средство оказалось не просто неприятным, в уголках глаз от его капель остро защипало. Мелисенте не удалось бы даже с огромным желанием разлепить веки. — Эй-эй, всё нормально.— поспешила успокоить девушку лекарша.— Это вполне обыденная реакция. Лечение никогда не может быть приятным. — Когда это пройдёт? Как нам проверить, подействовало оно или нет? — Вашей подруге не помешает небольшой сон, мисс Эванс. Глаза ещё будут остро реагировать какое-то время на инородный отвар. Всё же это средство весьма резкое, иначе бы оно не было столь действенным. Мисс Спиннет, попробуйте уснуть, а мы будем надеяться, что зелье даст результат. — Легко сказать—тяжело сделать. —Я перевяжу вам глаза чёрной повязкой. Она будет холодной, это предотвратит отёки. Успокойтесь, подумайте о хорошем. С хмурым выражением лица, но девушка всё же заснула, причём довольно быстро. Веки казались почти стальными от тяжести, да и бессонная ночь давала свои плоды. Лили просидела у больничной койки десять минут, пока вдруг боль в спине от неизменного положения не заставила её встать и пройтись. Услышав странный звук, схожий с недовольным ворчанием, Эванс удивлённо проследовала за ширму, отпрыгнув в сторону от испуга. — Блэк? Что ты здесь..? Договорить не получилось, юноша ворчливо шикнул, напоминая о спящей подруге на не такой далёкой кровати. — Почему ты здесь? — Будто ты сама не понимаешь, миссис Поттер. — Прекращай ёрничать. Подобного рода названия меня не отвлекут от сути. Что ты здесь забыл? Мадам Помфри об этом знает? Староста отодвинула штору, приглядываясь к выходу, в котором несколько минут назад исчезла целительница. Лекарша всё ещё не явилась обратно. — Лили, я лишь надеялся узнать, сработает ли эта дурацкая роза, на которую я потратил столько драгоценного времени. Мадам Помфри любящего предоставила мне этот уголок. Слушай, Эванс, ей не надо ничего знать.— сощурился юноша, явно намекая на Спиннет. — Так вот для чего ты так упорно занимался проектом по травологии. Что всё это значит, Блэк? Я давно уже заметила странности в твоём поведении, но всё не предавала значением им. Знаю, что и Джей в этом деле осведомлён, но посчитала что выведывать чужие тайны у него было бы некрасиво. Захотел бы—сам рассказал. Но ты не он. Ты ведёшь себя подозрительно, и мне очень хочется знать, от чего вдруг твоя жизнь вновь закрутилась вокруг Мелиссы. Ты что, правда до сих пор испытываешь чувства к ней? — Лили, не подумай лишнего, я бы не стал дерзить тебе, потому что Поттер по крайней мере, вероятно, убил бы меня за это, но ты не думаешь, что то, что касается меня и Спиннет, не касается тебя? — У тебя нет шансов, Блэк.— прямолинейно отчеканила староста. В словах не было напускной уверенности или высокомерия, скорее малая доля сочувствия.— Ты мой друг, Сириус, хоть о нас так и не скажешь, поэтому я в любом случае желаю тебе лучшего. Если ты действительно не играешься, если действительно что-то чувствуешь к ней, брось эту затею. Ни к чему хорошему всё это не приведёт. Мы говорили с ней. Ей это не нужно. Мелисса больше не хочет возвращаться к этому. Слова резали хлеще всякого ножа, но Сириус не подавал вида. Лицо его едва было отличным от полного безразличия. Держался юноша хорошо, потому что он знал то, что говорила Лили, он готов был это услышать. — Кажется, ты неправильно поняла меня, Эванс. Считай, что я лишь хочу очистить свою карму. Я совершил много ошибок, теперь стараюсь их исправить. Дружба со Спиннет мне важна, как и её расположение. — Но хватит ли тебе одной лишь дружбы, Сириус? Не могу утверждать, что знаю тебя, но я знаю то, что ты всегда был ненасытным. Твои амбиции никогда не позволяли тебе радоваться тому, что ты имел, ты всегда желал большего. Вот именно поэтому я и спрашиваю. Будешь ли ты доволен дружбой или в какой-то момент захочешь вернуть былое? — Я не стану лгать. Если у меня когда-то появится шанс, я обязательно им воспользуюсь. — У тебя его не будет. — Не стоит говорить столь уверенно, Эванс. Ты это всё время и Поттеру повторяла, а я из раза в раз пытался донести до него, что сдаваться не стоит. И как видишь, сейчас вы вместе. Клянусь, ещё на четвёртом курсе мне казалось это невозможным, но это случилось. — Не сравнивай нас.— промямлила гриффиндорка весьма неуверенно. — Лили.— на вздохе произнёс юноша, опуская свои руки на чужие плечи. Девушка с сомнением уставилась на его.— Просто давай закончим этот бессмысленный разговор. Мне не нужны ничьи советы. Будущее никому не известно. Сейчас наша главная проблема—её чертово зрение. Просто давай будем надеяться на лучших исход. Знаю, это глупо, но у веры тоже есть своя сила. Я в этом убедился. Староста больше не спешила что-то говорить. Оставшееся время двое друзей провели в молчании. Лили мельтешила рядом с мадам Помфри, помогая ей с перестановкой склянок в шкафу. Ещё бы проще было сделать это с помощью магии, это было куда быстрее, но не так аккуратно. Волшебство требовало большой концентрации, а терять драгоценные зелья не хотелось. Блэк покинул своё место за ширмой, позволив себе хотя бы недолго побыть рядом с её кроватью. Желание прикоснуться к её подрагивающим во сне рукам было почти непреодолимым, однако, Сириус не двигался, боялся разбудить, обозначить своё присутствие. От будущего отделяла одна лишь чёрная повязка на лице. Стоило только потянуть за узелок и приоткрыть чужие глаза, чтобы всё понять. Когда с койки спустя час или больше послышалось шевеление, юноша поспешил ретироваться. Запнувшись на половине пути к ширме, Блэк замер, потому что проход ему преградила Эванс, упорно выставляющая его прочь из Больничного крыла. — Поторопись во двор. Можешь захватить с собой Джеймса. Мы будем там.— шёпотом затараторила ему Эванс, прежде чем сонная Мелисса успела что-то разобрать в её словах. Юноша скрылся за массивными дверьми, кинув последний мимолётный взгляд на пробуждающуюся Спиннет. Всё получится. — Я…— послышался рваный вздох с больничной кровати, едва ли отстающий от настоящей паники. — Я ничего не вижу! — Эй-эй, Мелиса! Всё хорошо. На тебе повязка, на тебе просто повязка. Это ещё ничего не значит. Женские руки потянулись к неумело перевязанной бандане на лице, но Лили бегло остановила попытку. — Погоди. — Лили, я уже больше не хочу ждать. Не мучай меня, я должна знать, если это не сработало. — Давай сделаем так, чтобы этот радостный момент всем нам запомнился. Пусть все увидят, что тебе стало лучше, что ты излучилась. Пойдём во двор. Уже был завтрак. Я уверена, все сейчас отдыхают в школьном дворе. — Предлагаешь узнать правду перед всеми? А если не сработает? Не хочу слышать все эти вздохи разочарования и слова соболезнования. Мне не нужна их жалость. — Её и не будет. Все сработает. Я знаю, что сработает, и Блэк это знает. — Сириус? Почему ты..? — То, из чего сделали отвар для тебя, было той розой, что вы с Сириусом так упорно растили все эти месяцы. Мелисента, он всё сделал, чтобы это сработало. В груди больно заныло от осознания, что то, что Спиннет долгое время называла бесполезным трудом, на самом деле могло спасти ей зрение. А ведь Мелисса считала, что Блэк просто маялся дурью, не верила, когда друзья уверяли, что тот весь день в теплицах провёл. — Сработает. Ладно, это сработает. Если это должно было стать торжественным моментом, пусть оно им станет. Идём.— резво подскочила с кровати девушка, из-за чего повязка на лице опасно шевельнулась. — Погоди. — Ну что ещё? — Ты заболеешь. На улице холодно. Надо одеться. Лили ещё больше получаса назад вернулась в их спальню, чтобы переодеться. Захватив с собой зимнюю мантию с шапкой, староста поспешила обратно в лазарет. Мелисента спорить не стала ровно до тех пор, пока Эванс не попыталась напялить на неё шарф с шапкой. — Лили. Давай поспешим. Одной мантии будет достаточно. Я накину у неё капюшон. Переубеждать гриффиндорку было бесполезно. В конце концов, маленьким ребёнком она уже давно не была, чтобы ей было можно указывать, как одеваться. Дорога, на удивление, оказалась совсем мимолётной, в отличие от утреннего пути до лазарета. Уже спустя несколько минут Мелисента почувствовала, как раскрасневшиеся щёки обдало морозцем. Кончиков ушей коснулся ледяной ветерок, смешавшийся с людским гулом голосов. По ощущениям во дворе было много человек. Возможно, даже больше, чем ожидалось. Утренние облака расступились, поэтому на голубом небе сияло одно лишь солнце. В такую хорошую погоду никто не желал сидеть в четырёх стенах. Это было воскресенье—последний свободный день перед очередной учебной неделей. Стоявших шестикурсниц меж колон заметили не сразу. Однако после прошедшего по толпе слуха множество пар глаз воззрились на девушку. Голоса больше не слышались, люди замерли, пропал даже шёпот. Лили оглядела ещё раз весь двор, прежде чем встать за чужую спину. Возле широкого дуба показалась фигура Джеймса в окружении Питера и Сириуса. Последний держался стойко, взволнованности остальных не показывал, хотя вряд ли то выражение лица рядом стоящего Петтигрю можно было назвать беспокойством. Юноша больше был воодушевлён моментом, как и многие во дворе. Лили стянула одной рукой, второй расправила чужие волосы, едва задев узелок. Ладони сами собой замерли возле повязки. Груз ответственности давил, но томить и дальше девушка не собиралась. Одним резким движением староста сорвала неумело перевязанную бандану с чужого лица и встала по правый бок от подруги. Глаза. Её глаза больше не были серыми. Мелисента хрипло выдохнула, прежде чем несколько раз проморгаться. Чувство, что собственные глаза обманывали её, не покидало. Казалось, всё это—просто игра её одурманенного воображения, но нет. Радость на некоторых лицах вокруг была реальна. Эти забавные хлопки и уж совсем неуместный свист были реальны. Мелисента и сама не заметила, как и на её лице заиграла улыбка. Мир вокруг вдруг стал одной сплошной радугой. Она видела! Мелисента видела облегчённый вздох Джеймса, неумелую радость Петтигрю и милые объятия немного сонной Маккиннон с Арктуром где-то в стороне. Последние двое заметно сблизились, от счастья момента слизеринец неловко позволил Марлин себя приобнять . Юноша не спешил обычно идти на контакт, прикосновения малознакомых людей ему всегда были чужды. Исключением была лишь Мелисента. Её касаний Арктур даже желал сам. — Я вижу. — Ты видишь.— словно заворожённая повторила за подругой Лили.— Мелисса, ты видишь! Думать не хотелось. Ноги сами понесли девушку к человеку, ближе которого в школе у неё не было никого. Мантия забавно волочилась по следам от школьных туфлей на снежной тропинке. Долго торопиться не пришлось, потому что Джеймс настиг Мелиссу ещё в самом центре двора, неудержимо подхватив подругу в объятья, слишком крепкие и слишком близкие, какие могли бы быть только у семьи. Юноша несколько раз покружился с ценным грузом на руках, прежде чем поставить Спиннет на землю. В её глазах бушевало пламя. Пламя жизни. Пламя надежды. Пламя любви? — Ты смогла. Ты справилась. — Я смогла. У меня получилось. Джеймс узнал её. Он увидел в её глазах ту девочку, которую знал с пяти лет. На него смотрела не Мелисента Спиннет, на него смотрела Милли. В один момент Поттер заметил, что более её взгляд был обращён куда-то в сторону. Повернувшись назад, юноша приметил друга, который всё это время стоял позади. На лице Блэка была не радость, не облегчение. Джеймс понял. В первый день весны 1977 года Сириусу было суждено влюбиться в Мелисенту ещё раз. Уверенно обойдя друга, Спиннет остановилась ровно перед Блэком. Тот не двигался, будто и не дышал, только молчал, но глаза его говорили больше, чем слова. Когда Мелисента поднялась на носочках, скрестила руки у него за шеей, прижалась покрепче и сложила голову у него на плече, уверенность, с которой юноша так умело выводил девушку долгие две недели, испарилась. Как неумелое дитя, ещё не познавшее людской близости, Сириус опустил ладони на чужие лопатки совсем невесомо, будто делал что запретное. В душе его загорелось такое же пламя, которое он увидал в девичьих глазах моментом ранее. Только оно было куда более сокровенным, более глубоким. — Спасибо.— искренне вымолвила девушка, как только отстранилась. Вряд ли кто-то из округи понимал, почему Спиннет так рьяно благодарила своего якобы парня, поэтому ей было приятно решение поскорее пропасть с многолюдного обозрения для более сокровенного разговора.— Можем поговорить? Не здесь. Сириус кивнул, уже протянул девушке руку, но та вдруг стеснённо улыбнулась и отступила. — Теперь я могу идти сами. Теперь—да. Под провожающие их взгляды толпы пара перелезла через бортик между колонн и скрылась в коридоре. На половине пути Спиннет вдруг остановилась. Сириус взглянул на её босую ногу, потом наконец заметил её черную туфлю в нескольких шагах позади неё. Видимо, застёжка у той внезапно сломалась в неподходящий момент. Мелисента уже хотела шагнуть за утерей, но Сириус опередил её. В один миг поднял обувь, оказавшись на коленях возле женских ног. Аккуратно взяв свободной рукой чужую стопу, юноша надел туфлю, придерживая пальцем застёжку. Достав из-под тёплой мантии волшебную палочку, Сириус прошептал заклинание. Обувь вернула свой прежний вид. Коридор заполнился молчанием. Сириус не ждал благодарности за такую мелочь, а Мелисента не знала, что и сказать. Девушка решительно осознала, что дальше тянуть с разговором не стоит. Остановившись возле стены, Спиннет взглянула на Блэка. За несколько месяцев полной темноты перед глазами она так и не смогла забыть его черты лица, но за то время, что Мелисента их не видела, его внешность изменились. В ноябре его черты лица запомнились ей грубыми, холодными, какими-то отрешёнными и чужими, но сейчас его глаза смотрели с непонятным ей теплом. Вместо язвительной ухмылки царила тень заботливой улыбки. Брови больше не хмурились, а подбородок и нос уже не казались такими заострёнными. Наоборот, лицо смягчилось со временем, потеряло прежнюю тяжесть. — Спасибо, Блэк. То, что ты сделал…— слова подбирать было трудно.— Я не знаю, как тебя отблагодарить за это. Клянусь, мне жизни не хватит, чтобы вернуть тебе долг за эту помощь. — Нет, ты… — Не перебивай, прошу. Ты, конечно, можешь думать, что ничего такого не сделал, но для меня это не так. Даже когда ты мне жизнь спас, это не значило для меня так много, как то, что ты вернул мне зрение. Я бы не смогла. Я слабый человек, я бы не смогла жить так вечно. Сириус винил себя за то, что он видел её этот приступ слабости. Юноша знал, как много для неё это значило. — Многие меня не поймут, потому что они не испытали то, что почувствовала я. Ты просто не знаешь, каково это каждый день не видеть дорогих тебе людей, не разбирать дороги перед глазами, быть беспомощной, обузой. Лучше было бы умереть, чем жить так. Я знаю, что ты сделал это, ты вырастил ту розу. Моих стараний там почти нет. Ты мне вернул зрение. И как оказалось, это самое ценное, что у меня было. Даю тебе слово, Блэк. Когда-нибудь я верну тебе долг. Обязательно. Ты можешь рассчитывать на любую мою помощь. Сириус не показал, но то, что Мелисса сказала, нарушало его. Он не желал, чтобы она возвращала долг, потому что это значило только одно. Блэк хотел возразить, уверить, что всё в порядке, но Спиннет продолжила. —Я люблю тебя, Сириус.— выглядело так, словно юноше послышалось. Слова просто не могли быть реальностью. Но как оказалось, это просто Блэк понял их не совсем так.— Очень люблю, как друга. Ты невероятный человек, Блэк, правда. Я знаю, ты не всегда делал правильные вещи, но даже при этом ты на всё всегда был готов ради своих друзей. Отношения у нас не сложилось. Да, это так, но это честь для меня—иметь такого друга, как ты. Поэтому… Девушка широко улыбнулась, почти по-детски, а потом вдруг вытянула мизинец. В её ямочках на щеках Сириус увидел ту её ангельскую безмятежность из ранних лет. Дядя Альфард заставлял детей скреплять свои извинения на мизинцах, когда они ссорились. Взрослый мужчина всерьёз считал, что какая-то глупая клятва поможет примирить двух враждебно настроенных к друг другу ребятишек. Сириус усмехнулся, но без промедлений обхватил чужой мизинец своим. Слова, заученные многими годами, прозвучали одновременно. Раз – мирись! Два – мирись! И со мною не дерись! Три – прощенья попросили! На четыре – все забыли! По коридору разнесся звонкий, словно колокольчики, девичий смех. Сириус поймал себя на мысли, что залюбовался происходящим. Правда от чересчур беззаботного веселья девушки его внимательный взгляд скрылся. — Будешь моим другом, Сириусом? Боюсь, что впаду в отчаяние, если скажешь нет. —Тогда имею ли я право ответить нет? Это честь—быть твоим другом. Оставшаяся часть дня прошла, словно в тумане. Спиннет не помнила ничего, кроме громкого хохота в гостиной и дурацкой глупой вечеринки, мигом утроенной мародёрами под вечер. За три месяца девушка уже и позабыла, какой балаган порой творился в гриффиндорском гнезде. Когда Мелисента поняла, что многочисленные поздравления и общий шум её заметно утомили, девушка решила скрыться в тихой пустой спальне, в которую через несколько минут всё же заглянули гости, точнее сказать, гостья. Доркас Медоуз с толикой грусти стояла в дверях, сминая в руках какой-то конверт. — Что-то случилось? — Мелисса. Это письмо мне велела отдать тебе Кейт? — Эттвуд? Но когда она.. — Перед тем, как мы отправились в тот дом. Уж не знаю, предчувствовала она, что не сможет передать его потом сама, или просто боялась лично вручить тебе его в руки, но теперь оно у тебя. Кейт просила, чтобы ты прочла его, как только зрение вернётся. Медоуз всё ещё мнулась возле кровати, оставив конверт на краю простыни. Ирис мурчал подле её ног, ласкаясь о клетчатые красные штаны. — Тебя что-то беспокоит? Доркас, расскажи. Что тебя мучает? — Я не думаю, что могу грузить тебя своими мелочными проблемами. Мелисса, ты только-только избавилась от проклятья. Я… — Это касается как-то Кейт?— понимающе спросила Мелисса, кусаясь чужой руки. Позволив подруге опуститься рядом, Спиннет придвинулась к ней, пытаясь настроить ту на откровенность. — Я поступила бесчестно, Спиннет. — О чём ты говоришь, Медоуз? Если я кого и знаю из людей, которым дорога честь и собственное достоинство, так это ты. Не стоит на себя наговаривать. —Я прочитала это письмо.— сокрушённо призналась гриффиндорка, закрывая лицо, будто та стыдилась саму себя. — Дело только в этом? Если да, то в этом нет ничего такого, Доркас. Да, может читать чужие письма и неправильно, но и тебя можно понять. Это написала твоя подруга, которую ты никогда больше не сможешь увидеть или услышать. Ты скучаешь, поэтому.. — Дело не только в этом. Дело в самом содержании письма. Я ужасная подруга, Мелисента. Мне стоит попросить у тебя прощение. Кейт, она...— каким-то обрывками пыталась объяснить девушка.— Она не та, за кого себя выдавала. Она врала. Кейт обманула всех нас, а я не поняла. И самое противное, что я всё ещё люблю её. В смысле, она была мне близкой подругой, я успела к ней привязаться, поэтому сейчас я просто не знаю, как должна реагировать на то, что там написано. Вероятно, я должна считать неплохим человек. — Доркас, я уже говорила кому-то, что мы имеем право любить тех, кто обошёлся с нами плохо. Мы не в ответе за то, что чувствуем. Что бы там Кейт не сделала, я уверена, это ничего по сравнению с тем, что она сделала там, в особняке. Я не имею право её винить в чём-то, потому что обязана ей жизнью. И тебе не стоит. Особенно нельзя винить в чём-то себя. Ты ничего не сделала. Я никогда не была против твоей дружбы с Кейт, наоборот, я была рада, что ты нашёл близкого себе человека. Слова не были полностью искренними, но для правды в них была. Мелисса никогда не винила друзей за то, что они продолжали общение с Кейт как ни в чём не бывало, скорее, иногда Спиннет просто завидовала, что Эттвуд смеялась в компании, пока сама гриффиндорка обходила её стороной из-за обиды. — Просто прости меня, Мелисса, если я что-то в своё время делала не так. В последнее время я часто поступаю глупо. И как оказалось, и раньше не думала головой. — Если твои глупые поступки касаются Римуса, будет правильнее обсудить их с ним, а не сидеть сокрушаться из-за них в одиночестве. Доверься Люпину. Доркас, ты же знаешь его лучше меня, он никогда не осудит, просто расскажи то, что тревожит тебя, как рассказала сейчас мне. Говорить правду не всегда легко, но всегда необходимо. — Но правда, как оказалось, сильно ранит. —Не так сильно, как ранит то, что её от тебя скрывают. — Думаю, в этом плане ты знаешь лучше, поэтому попробую довериться твоему совету. Надеюсь, та правда, что запечатана в этом конверте, тебя не сильно расстроит, хотя может даже и обрадует. Спасибо, Мелисса, за дружеские откровения. Мне это было нужно. Когда Доркас скрылась за дверью, Спиннет судорожно принялась за конверт. Отбросив его в сторону, девушка стала вчитываться в многообещающий текст. «Я не мастер красивых писем, особенно всяких слов с извинениями. В этом письме я лишь желаю попросить у тебя прощения, Мелисса, за всю ту ложь, что я вбила вам всем в головы. Да, тебе не показалось. Я обманула именно всех. Это ужасно. Я знаю. Я не надеюсь на твоё понимание. Раз ты читаешь это, значит уже всё видишь. Я поздравляю тебя здесь, если ещё не поздравила лично. Мне жаль, что ты вернула зрение себе в том числе и для того, чтобы прочесть этот дерьмовый текст, потому что я очень не уверена, что он порадует тебя. В тот самый день в купе я поняла, что моя жизнь сильно изменится, когда я встретила Сириуса. Я никогда не знала настоящей любви до того момента. То, что я чувствую к Блэку, я просто не могу назвать по другому. Я люблю его. Безумно. И как оказалось, любовь это не только про собственные чувства, это про желание сделать всё для счастья своего любимого человека. Я готова. Я сделаю всё, чтобы Сириус был счастлив. Если мне потребуется когда-то отказаться от него, я откажусь. Знаю, что отношения со мной не дадут ему того, чего он желает. Он любит так же сильно, как и я, но любит вовсе не меня. Он чётко дал мне это понять. Недавно я призналась ему в том, что сейчас собираюсь сказать и тебе. Я помню, как ты кричала ему в гостиной, что измена так ужасна, только потому что это всегда выбор и никогда не просто ошибка. Но в тех словах ты была не права. В случае Блэка это действительно просто ошибка. То, что он сделал, не было его выбором. Когда Рабастан понял, что у него больше нет шансов сблизиться с тобой, когда ты оказалась в отношениях с Сириусом, Лестрейндж задумал вас рассорить. Я ему в этом помогла. Шантажом он заставил меня подлить в алкоголь Блэка сильно пьянящее зелье. Рабастан сказал, что у Сириуса с этим огромные проблемы, что он вовсе не понимает происходящее, поэтому предпочитает сильно не напиваться в хлам. В тот вечер я в этом убедилась. Он пил много, но он вовремя остановился. Если бы не то дурацкое зелье, ничего бы не случилось. Сириус не потянулся бы за лишним бокалом, я уверена. Когда я поняла, что всё сработало. Я пробралась в твою спальню. Блэк ничего не понял. Он просто подумал, что это ты. Сириус перепутал, потому что едва разбирал дорогу. Я, можно сказать, воспользовалась им. Я сделала то, что так желал Рабастан. Уговор был выполнен. Мне жаль. Правда жаль. Сначала я думала, что это мой шанс, что у нас с Сириусом что-то может получится, но потом я осознала, что пошла на предательство ради эгоистичного желания. Я предала и тебя, и Сириуса. Когда всё осознала, было уже поздно. Блэк не рассказывал тебе об измене из-за меня. Я просила его об этом. Мне казалось, что так вы сохраните отношения. Я ошиблась. Всё стало только хуже. Если ты когда-нибудь сможешь простить меня, Мелисента, я буду извиняться вечно. У меня были причины так поступить, хотя может я уже просто этим только прикрываюсь. Я уже не знаю. Просто повторю ещё раз. Мне жаль. Он любит тебя. Мне стоило понять это раньше.» Нет! Нет! Нет! Спиннет чувствовала, как мир вокруг быстро рушился с каждой строчкой. Слова Кейт заставили вернуться в тот проклятый день, когда Мелисента стояла как неприкаянная в гостиной, выслушивая признания Блэка. Мысли, что всё могло сложиться иначе, скажи в тот момент Кейт правду, утягивали на дно, в пучину всех остальных размышлений наподобие «а что если…». Кейт в одном точно была права. Не для того Спиннет мечтала вернуть зрение, чтобы прочесть это. Раньше. Мелисента обязана была узнать это раньше, но не после всего, что произошло, не после тех слов, что Блэк наговорил ей от злости, не после тех выплаканных слёз и невысказанных слов обиды. Всё зря. Блэк ещё и знал! С каких интересно пор? Когда Кейт написала это письмо? Когда она рассказала ему? Как долго Блэк знал правду, и как долго он не собирался не рассказывать? Почему Сириус скрыл это? Равзе это не могло стать для него шансом на возобновление отношений, раз уж он так сильно любил Мелиссу, как утверждала Эттвуд? Вопросы роились в голове, а ответы на них так и не поступали. — Слушай…— в приподнятом настроении появилась в спальне Лили. Речь её быстро оборвалась, стоило только девушке увидеть гнев и печаль одновременно на лице подруги.— Что произошло? Что это? Письмо из дома? — Это письмо от Кейт. Она написала его перед тем, как умерла. Доркас отдала его только что. — Что она написала? Что-то неприятное? — Она написала правду, Лили. Правду, которую скрывала столько времени. Лили, он…— последние слова едва были отличны от всхлипа, но в глазах не было даже намёка на слёзы.— Сириус не хотел, он правда не хотел. Измена не… Так как объяснять у Мелисенты получалось чересчур плохо, Эванс просто подняла с простыни письмо и бегло прошлась глазами по строчкам. К концу на лице застыло непонимание. Нет, Лили прекрасно осознала написанное. Это было непонимание того, что делать дальше. — Зная всё это, ты не хочешь… — Поговорить с Блэком и вернуть отношения? Ну уж нет. Нет-нет-нет! Ни за что! Ясно? Нет, Лили. Наш поезд давно ушёл. Сейчас поздно что-то менять. Чёрт, это дурацкое письмо всё разрушило! Я думала, что из нас выйдут хорошие друзья. Я простила его, теперь уже искренне, а потом я читаю это. Оказалось, что его-то и не за что прощать! — Мелисса, письмо ведь ничего не меняет, правильно? Да, может та мимолётная связь Сириуса и Кейт не была выбором Блэка, но всё остальное было. Те гадкие слова, те поступки, отношения с Эттвуд уже были его выбором. Незнание не снимает ответственности. — Ты права, Лили. Я знаю, что это так, просто всё так глупо получилось. Все три месяца я пыталась мирить в себе оставшиеся чувства к Блэку и ненависть, но когда всё наконец наладилось, всё исчезло, в моих руках появилось дурацкое письмо. В голосе появилась усталость, которую Мелисента наконец соизволила признать. Сегодняшний день был не только радостным, но и неимоверно трудным. У девушки даже не было времени отдохнуть в одиночестве. Ирис запрыгнул на кровать и уместился на коленях хозяйки. Его жалобное мурчанье напоминало поддержку, будто ничего не смыслящий кот и правда понимал боль девушки. —Да, дорогой, дела и правда не самые лучшие. — Эй-эй, мы не отчаиваемся!— взбодрилась Эванс, сминая и отбрасывая ненавистное письмо сторону.— Сегодня не должно ничего испортить твоё настроение. Просто прими это письмо, как нечто из прошлого. Оно уже ничего не изменит, поэтому ничего и не значит. — Да, так будет правильнее. Легче всего сделать вид, будто ничего не было, так ведь? Совсем забыла спросить. Какого цвета была ваша роза с Поттером? —Оранжевого. — Как мило.— заулыбалась девушка, поглаживая кота.— Спокойствие, любовь и благополучие, значит? Неловко спрашивать, но ты не знаешь, какого цвета была моя с Сириусом роза? — Я не видела её лично. В лазарете не осталось и лепестка, но Сириус уверил, что она была чёрной. — Вот как. — Я бы не стала ему верить. Не знаю, есть ли смысл ему врать, но его слова выглядят неправдоподобно. Лили хотела размышлять на этот счёт и дальше, но подруга вдруг бегло поднялась со своего места и поспешила к двери, оставив животное позади. — Ты куда? Вернёшься в гостиную? — Мне нужно поговорить с одним человеком. *** Забежав в мужское спальное крыло, Мелисента без осечек проникла в пустую спальню мародёров. Рыться в чужих вещах не хотелось. Необходимая вещь, к счастью, покоилась на кровати Блэка. Произнеся заклинание, Спиннет стала вглядываться в имена на карте мародёров. От обилия точек в гостиной рябило в глазах. Нудное имя нашлось быстро. Рабастан Лестрейндж, как и ожидалось, расхаживал по двору с фонтаном. Вероятно, дело было в регулярной вечерней сигарете, выкурить которую стало своего рода привычкой. Бежать по лестницам, не падая через каждую четвертую ступень, было непривычно. Мелисента быстро пересекла несколько поворотов и коридоров, добравшись до нужного места. В этот раз она и вовсе была без мантии. Стояла на снежной тропинке в не особо тёплой обуви да и белой рубашке с факультетским галстуком и брюками. Юноша стоял в одиночестве, лицом к фонтану, который сегодня по неизвестной ему причине не заработал. Пар от холода смешался с дымом от сигарет. И вот в небо уже поднималось целое облако от тонкой затухающей сигареты. — Что тебя сюда привело? Да ещё и в таком виде. Мелисента знала, что её появление не станет долго оставаться незамеченным, однако боковое зрение мага поражало своими способностями. Приблизившись к слизеринцу, девушка остановилась в паре метров от него. Хотелось поёжиться от мороза, но Спиннет не собиралась давать слабину. Крепкий стан излучал решительность. — Поболтаем? Мне открылись некоторые подробности очередных твоих деяний. Когда мне казалось, что падать тебя со дна уже некуда, ты умудрился окончательно провалиться в моих глазах. — Какая жалость. Я такой плохой мальчик.— с толикой игривости заговорил Рабастан. Было понятно, слизеринец не был настроен серьёзно на обсуждение собственных подлостей. — Я пришла не поучать тебя, Лестрейндж. Я пришла спросить. Спинет прервалась, когда заметила, что Рабастан начал снимать с себя мантию. Видимо, он хотел этим по-джентльменски согреть свою собеседницу, но Мелисенте не требовалась забота от него, поэтому девушка сделала решительный шаг назад. Лестрейндж хмыкнул, но насильно со своей помощью лезть не стал. Мантию слизеринец всё же обратно на плечи не накинул, только свернул и повесил на предплечье. — Что же, спрашивай. Я весь во внимании. Какую тёмную сторону моего характера ты отыскала на этот раз? — Ты шантажировал Кейт, чтобы она сделала всё, чтобы рассорить меня с Сириусом. — Вот как. Значит Блэк всё тебе рассказал? А я-то думал, что он более благоразумный мальчик. —Это не он рассказал. Кейт оставила мне письмо, перед тем как ты жестоко забрал её жизнь. — Слушай, я не собираюсь менять тему, но давай уже прекратим эту чушь с жестоким убийством? Я помог ей тогда. Она уже умирала от заклинания, которое попало в неё, когда девчонка защищала тебя. Я за это ей безумно был благодарен, поэтому и решил упростить её муки. Не выставляй меня хотя бы кровожадным, раз уж мы говорим о всех моих грехах. — Ты меня любишь? До этого момента Рабастан неотрывно смотрел ей в глаза. Возможно, желал там увидеть что-то конкретное, а может и просто любовался их цветом после исцеления, как и многие остальные ученики сегодня. Но после сказанных слов слизеринец совершенно точно смутился. Нервно сглотнув, Лестрейндж ухмыльнулся, глядя куда-то вдаль. — С чего вдруг такой вопрос? — Ты так желал заполучить меня. Я просто пытаюсь понять почему. Если это так. Если ты действительно любишь меня, тогда как ты можешь так поступать? Неужели для тебя совершенно неважно, каким именно способом я стану твоей? Средства неважны, смысл имеет лишь цель? А что значит эта цель? Что я для тебя значу? Вопрос откровенно поставил слизеринца в тупик. Лестрейндж не сомневался в ответе, он его попросту не знал. На этот вопрос он сам себе ответить не мог, не то что кому-то другому? — Можешь не отвечать. Я знаю, что ты и сам не знаешь, потому что на самом деле ответ—ничего. Тебе просто нечего сейчас придумать, потому что всё это будет неправдой. — Ласточка.— послышалось что-то родное со стороны. Повернув голову в сторону колон, Спиннет заметила уже несущегося к ней Блэка. Видимо, тот отследил её местонахождение по карте. Только один вопрос остался открытым. Зачем? Накинув на плечи мантию Мелиссы, которую всё это время Сириус нёс в руках, Блэк кротко улыбнулся, даже не удосужившись разобраться в происходящем. — Я провожу.— отчеканили одновременно два мужских голоса. Сделав значительный шаг в сторону Сириуса, Мелисента остановилась по левую руку от него. На лице Блэка появилась чересчур довольная ухмылка, которая не прошла мимо пронзительного слизеринского взгляда. — Я буду рада выслушать, если ты когда-то сможешь мне ответить на этот вопрос, Рабастан, только это маловероятно. До тех пор нам лучше даже не пересекаться. И она пропала в ночи на пару с Блэком так же быстро, как и появилась. Исчезла, оставив после себя тонкий шлейф своего аромата, от которого легко можно было бы опьянеть. *** Прошёл целый месяц. Сейчас уж жизнь точно пошла в лад. Погода почти весь март держалась солнечной. Преподаватели занялись учениками с экзаменами, поэтому до шестикурсников почти не было никому дела. Отношения Римус и Доркас, то накалялись, то вновь приходили в норму. Теперь уже большая часть вины лежала на сомненьях Люпина, потому что Медоуз от своей глупой ревности почти целиком исцелилась, хотя и проблема в виде настойчивого существования Ромоны в жизни Римуса никуда не исчезла. Доркас просто научилась мириться со своими чувствами, убеждая себя, что для них нет ни единого повода. Марлин часто докладывала Мелисенте о настроении Арктура. Сначала Спиннет пыталась интересоваться издалека, но как только подруга заметила её интерес, необходимость в конспирации пропала сама собой. Маккиннон много времени проводила во время дружеских прогулок с Гринграссом. Друзьями их ещё назвать было трудно, но хорошими знакомыми можно было точно. Не всякому удавалось приблизиться к ледяной глыбе с именем Арктур. Виктория в это время держалась от брата отстранённо. Тот всё ещё держал обиду на сестру из-за предположений о её причастности к их разладу с Мелиссой. Викторию это ничуть не пугало. Всё, что её волновало, было состояние старшего брата, а оно постепенно полностью приходило в норму. Слизеринец больше не прибегал к использованию злосчастной настойки. Бутылки совершенно пропали из его комнаты. У Мелиссы и Сириуса дела обстояли не хуже. Дружить им оказалось намного проще, чем встречаться. Периодически тени прошлых ошибок всё ещё оставляли свой след на общении, но тот был таким незначительным, что никто попросту не обращал на него внимание. Казалось, прежняя компании из девочек и мародёров наконец вернулась ы полном составе. Между тем с ещё большим успехом процветала дружба Поттера и Спиннет. Джеймс, посоветовавшись с деканом и каждым из игроков команды, принял решение, что сборной Гриффиндора срочно требовался тренер в лице бывшего лучшего ловца. Как только снег начал сходить с поля, команда принялась за работу. Едва не прыгавшая от счастья Мелисса помогла Джеймсу с выборов нового ловца. На свободное место был взят Итан, тот самый четверокурсник, заколдовавший Мелисенту и Сириуса в День Святого Валентина. Умным паренёк особо не был, но на метле держался превосходно, неплохо лавировал меж препятствий и ловко хватал быстрый мячик. Последнее условие было самым важным. В конце марта провели первый матч в новом году, на котором Спиннет тряслась от волнения. Беспокойство было почти напрасным. С превеликим трудом, но Гриффиндор всё же одержал победу. Мелисента радовалась едва ли не больше всей команды. Её статуэтка в зале славы вдохновила её работать тренером усерднее. *** 2 апреля 1977 год. Чтобы школе отойти после всемирного дня дурака, понадобились бы ещё целые шутки. Розыгрыши мародёров в этому году выдались особо приятными им и особо неприятными другим. Однако никто не отрицал, что всё же это было смешно. Исключением были, пожалуй, слизеринцы, которые предпочли бы отсидеть этот ужасный для них день в подземельях, не будь он учебным. Рабастан последний месяц постоянно был занят. Всё копался в каких-то бумагах, то и дело пропадал из школы по личному разрешению от директора. Что-то было в этом всём нечистое, но никто не осмеливался вмешиваться в дела Лестрейнджа. Возражать ему имел право один только Люциус. — Каким дерьмом ты мне тут пытаешься голову забить? Она ничего не собирается делать, если ты ещё не понял. То маленькое выступление было своего рода бунтом против столь же маленькой несправедливости. Лестрейндж устал уже выслушивать лекции о его бездействии. Само собой он не собирался что-то делать со Спиннет, по крайней мере, в том числе и по той причине, что она более не делала ничего против. На самом деле это расстраивало. Общение с этой особой у Рабастана окончательно сошло на нет. Девушка даже не удосуживалась хоть изредка смотреть в его сторону, поэтому уже ближе к концу месяца юноша всерьёз начал задумываться над её вопросом. Её безразличие определённо угнетало Лестрейнджа, а это без сомнений что-то значило. Такого равнодушного человека, как его, мало что могло задеть. — Ты её недооцениваешь.— злобно плюнул словами слизеринец. — Нет, это ты недооцениваешь её, Малфой. — Я так и думал, что ты так скажешь. Сомнений не было, что ты как и всегда будешь защищать её, поэтому я уже сделал всё, что нужно, Лестрейндж. —О чём ты? Люциус, клянусь, если ты задумал что-то против неё… В крови вдруг неожиданно забегал адреналин от одной только мысли, что Малфой решился причинить ей вред. Договорить угрозу Рабастан не успел, ответ на, казалось бы, риторический вопрос поспешил сразу. — Джессика Монтегю в школе. Она с этим разберётся. Чертыхнуться в мыслях было мало, стоило бы вопить от возмущения. Девушка явно явилась сюда не с добрыми намерениями. Необходимо было немедленно узнать с какими конкретно, пока вновь не произошло что-то неизбежное. — Если эта чокнутая девица вдруг решит расправиться со Спиннет, Малфой, клянусь, я спрошу с тебя за все её видимые и невидимые повреждения. — Надеюсь, она не переживёт эту встречу.— безразлично ответил Люциус, но собеседник уже исчез в проходе. «Как жаль, что он точно не успеет.»— саркастично улыбнулся юноша собственно мыслям. *** Девушка собиралась уже битый час, вертясь перед зеркалом. Нет, она не прихорашивалась, словно какая-то сумасшедшая. Мелисента просто желала выглядеть достойно. Так она это описала, когда объясняла девочкам, что дружеская прогулка с Сириусом вовсе не свидание, а всего лишь малое возвращение долго. Утром самоуверенный Блэк вдруг предложил прогуляться вечером, обставив это как небольшую благодарность за спасение зрения. Мелисента, само собой, не имела право отказаться, а может просто и не желала. — Я сегодня слышала, будто кто-то говорил о Джессике Монтегю. Девчонки утверждали, что видели её в школе, возле кабинета директора.— встревоженно тараторила Маккиннон, валяясь на кровати. — Как такое может быть? Она же под домашнем арестом. —-Не знаю, но мне очень жутко было слышать. Может, отстанешь, Мелисса? Или давай хотя бы кто-то тебя проводит. — Не стоит, девочки.— ободряюще улыбнулась Спиннет, застёгивая молнию на сапогах.—Как Лили и сказала, Джессика под домашним арестом. Думаю, девочки специально сказали это, чтобы ты услышала. Не все ещё шутники отошли от вчера, вот и неудача пожелали позабавиться. — Это вовсе не смешная шутка. Кто в здравом уме ради забавы будет говорить, что по школе разгуливает преступница?— поддержала возмущение подруг Макдональд, перелистывая страницу журнала. — Ты уверена, что не стоит перестраховаться на всякий случай? Возьми обязательно палочку! — Да возьму я, возьму, девочки. Палочка в сумке. Поводов для беспокойства нет. Уверяю! Мы встретимся с Сириусом сразу же около фонтана. Что может пойти не так? *** Слова, что Сириус не ждал её, были бы кошмарным обманом. Он ждал. Сорок две мучительных минуты Блэк неподвижно сидел на краю едва не замёрзшего фонтана, раз за разом поглядывая на наручные часы, стрелка которых бежала с неумолимой скоростью. Но её всё не было. Надежда угасла в юноше окончательно, когда стрелка часов застыла в положении без четверти восемь. Мелисента уже не придёт. Было глупо надеяться на её появление ещё после первых двадцати минут, но Сириус не желал сдаваться. Чего он ожидал, когда приглашал её на свидание после всего того, что между ними произошло? Что она бросится к нему со словами «люблю»? Нет. Блэку было бы достаточно если бы она просто пришла, а если и не собиралась, так хоть отказала бы сразу, а не заставляла его ждать её на холоде, словно бродяжная собачонка. На удивление, Блэк не был зол, но где-то глубоко внутри него разрасталось одно важное понимание. Он проиграл. Она выиграла. «Вот глупец. И на что я только надеялся?» *** Мелисента уверяла девочек большую часть вечера, что всё будет в порядке, но всё пошло не так, стоило ей только приблизиться ко двору. В поле зрения появился Блэк, мило расшагивающий возле фонтана от холода. Вода красиво струилась по каменным выступам, почти завораживала. Фонтан не зря называли сердцем Хогвартса, в котором лилась вся жизнь. Почувствовав, что ненавистная молния на сапоге почему-то разошлась, Спиннет остановилась, дабы исправить этот момент, но девушка даже не успела нагнуться, как рот ей зажала громоздкая рука, не давая издать любой звук. Первым делом Мелисента потянулась за палочкой, о которой совсем не зря напоминала Марлин, но сумки на плече не оказалось. Девушка забыла ту в спальне из-за спешки, а опомнилась только сейчас. Спиннет попробовала вырваться, руки вцепились в ладонь, закрывающую рот, но любая попытка оказалась совсем безрезультатной. Тело сковал дикий страх. В голове промелькнула мысль о Монтегю, которую совершенно случайно кто-то увидел в школе. Попытавшись освободиться ещё пару раз, Мелисента почувствовала, как конечности медленно стали ватными. Нападавший приставил к её затылку волшебную палочку, прошептал какое-то заклинание и плотнее прижал к себе сопротивляющееся девичье тело. Сознание быстро покинуло Спиннет. Мир перед глазами заволокло дымкой. Гриффиндорка потеряла сознание, так и не успев докричаться до Сириуса в нескольких метрах от неё. Колонна умело скрывало происходящее от его глаз. Блэк так и остался стоять там в неведении.