Натурщик, или красота - убойная сила

На ватных ногах, он продрался сквозь толпу по направлению к парадной лестнице. Когда ее увели? думал он, лавируя между гостей. Пять минут назад? Десять? Ч-черт, как же я дал себя заговорить… Вся непринужденная болтовня ребят теперь казалась частью хитроумно спланированной операции. Поставил их отвлекать старого фраера, а тем временем его подельничек увел жертву. Гнида… Не то чтобы Саныч обожал Люську и готов был живот положить, спасая ее. Но его связь с ней - и как продюсера, и как хахаля - была общеизвестна. Люська жила с ним уже полгода, и многие его знакомые подтрунивали над ним, что, кажется, скоро будет окольцован еще один редкий дятел. Если теперь ее найдут в какой-нибудь канаве с простреленной головой, кого опера заберут по подозрению? Правильно, его. И будет он как дурак им байки на допросах рассказывать про страшного неуловимого киллера. Посадить может и не посадят, раз совсем уж без доказательств, но кровушки и бабла высосут основательно, и не только они, но и адвокаты, и судьи, и вся их продажная братия. А на допросах еще и почки отбить могут… Ну уж нет, подумал Саныч свирепо, сбегая по ступенькам и несколько раз чуть не теряя равновесие. Не будет этого. Не на того напали. Я вас всех без соли съем... У подножия лестницы он затормозил. Думай, старый дурак, думай: куда они могли ее деть? Вывели, запихали в машину, и увезли? Накачали, небось, чем-нибудь, чтобы покорно шла. Трезвой, Люська была не из тех, кто сдается без драки: если бы ее волокли к машине волоком, она непременно подняла бы кипиш. Он глянул на распахнутую дверь. Двухметровые лбы у входа стояли так же невозмутимо как и раньше, и их подобные утесам спины исключали даже саму идею кипиша в их поле зрения. - Ребят, мимо вас девушку пьяную не выводили? - спросил он, наклоняясь к ним и протягивая две сотенные бумажки. - Или сонную? Парень или два парня, под руки? Темный и блондин? - Не было такого, - заявил первый лоб. - Я ж ее не описал еще... - Да никакую не выводили! - уверенно сказал другой. Саныч нахмурился. - А с боем выводили? Может упиралась, кричала?.. - И такого не было, - сказал первый лоб. - Мы бы сразу пресекли, - строго сказал второй. Саныч вернулся в полутемное здание, к подножию лестницы. Не успели, подумал он. Значит, она еще здесь... Слева от него, далеко по коридору, что-то шевельнулось. Крутанув голову, он встретился взглядом с подсвеченной ядовито желтым светом богиней. Та взирала на него из своего тупика в конце здания с прежней суровостью. Следуя инстинкту, Саныч направился к ней. Он шел мимо бесконечных бюстов и статуй, и все они, как ему казалось, провожали его недобрыми взглядами: и голый карлик с огромной головой, весь опутанный черными нитями; и мумия, вываливающаяся из саркофага, похожего на вытянутую раковину монструозной мидии; и большая деревянная резная баба, то ли с веретеном то ли со скалкой. Между ними ютилась копия какой-то древнегреческой нимфы, сжавшись чуть ли не на корточках и стыдливо прикрывая ладонями причинные места, словно ей тоже было не по себе среди всех этих уродов. Коридор был длинный, богиня все росла и росла в размерах. Когда Саныч подошел вплотную, она бурила его своим слишком живым взглядом почти из-под потолка. Привстав на цыпочки, он присмотрелся к грозному лику поближе. Нет, он не сошел с ума: какой-то затейник нарисовал на белых глазных яблоках богини вполне реалистичные серые радужки и черные зрачки. За богиней была дверь, заклеенная сверху у рамы клейкой лентой - ее видимо уже давно не открывали, и поэтому заслонили скульптурой и завалили хламом. Слева еще одна дверь, красная и видимо пожарная, была забаррикадирована старой партой, заставленной статуэтками помельче; позади нее какой-то бородатый гипсовый святой, то ли Моисей, то ли Нестор, косо глядел на Саныча, царапая пером в огромной скрижали. А вот дверь справа, между ящиками и корягами для обработки, была приоткрыта. Саныч толкнул ее носком туфли. Дверь открывалась на лестничную площадку, выложенную у двери кафельным узором из красных и коричневых квадратов. За порогом было темно; лампа, горящая над головным убором богини, бросала четко очерченный круг света, как бы предостерегая: берегись, за пределами моей цивилизующей юрисдикции - варвары. Вынув из кармана выданный ему фонарик в форме свечки, Саныч нащупал в скрытой кобуре под пиджаком мимикрирующий под “ТТ” травмат с усиленными патронами. Хотя “несертификат” и выдавал 90 джоулей дульной энергии, опытного и закаленного врага из такой пукалки было не остановить. Но настоящей волыны с собой не было. Окончательно выкарабкавшись из босяцкого подполья в мир серого бизнеса, Саныч принял правила своей новой жизни, где предполагалось, что охраной его персоны будут заниматься охранник и вооруженный шофер, а самому ему в худшем случае придется отпугивать подвыпивших хулиганов. Теперь он с тоской вспоминал новенький ПСС в сейфе рабочего кабинета. Пистолет самозарядный специальный, с бесшумными патронами. Ни дыма, ни пламени, вместо выстрела - что-то вроде громкого кашля. Самое оно для боя в тесном коридоре. Даже из покупного футляра не успел вынуть. Непруха. Впрочем, травмат имел один сдерживающий фактор: визуально, он ничем не отличался от настоящего “ТТ”. С фонариком в левой руке и сдерживающим фактором в правой, Саныч медленно двинулся вниз по ступенькам мимо груд хлама. Первое, что он увидел, выйдя на следующий пролет, была синяя дверь, украшенная словом из трех букв, аккуратно выведенных желтой краской. Второе, что он увидел, была огромная груда бревен, то ли для скульптурной резьбы, то ли для зимних буржуек. А третье была стоящая рядом половина голой женщины. Протянув вперед предательски подрагивающий фонарик, Саныч с облегчением осветил керамическую скульптуру ног и бедер с плоским срезом поверх ягодиц. Как будто поездом переехало, подумал он с невольным отвращением: из неглубокой брюшной полости выглядывали на совесть смоделированные кишки, словно еще не успевшие склизко сползти на землю. За дверью следовали еще ступеньки, уже в откровенный подвал. Пахло известью и деревом. Даже тут у стены стояли скульптуры, хотя и своеобразные: три скрученные из проволоки и пластиковых бутылок фигурки. По самой стене от пола до потолка тянулись угольные пометки отсчитанных дней, - четыре вертикальных и пятая перечеркивающая - как будто фигурки мотали в этом подвале долгий и нелегкий срок. Над ними под потолком тянулась темная трафаретная надпись по белым кирпичам: МЕСТО БАРЕЛЬЕФНЫХ ЩИТОВ Сам подвал напоминал монастырские катакомбы. Даже с фонариком, Саныч видел только на пару метров вперед. Вынув из кобуры травмат, он замер, прислушиваясь к наполняющему подвал бурчанию отопительных труб. Он уже подумал, что зря заявился сюда, - надо было узнать, есть ли тут еще выходы и пригнать к каждом охрану, - как вдруг впереди ему послышалось движение. Подняв травмат, он поводил им из стороны в сторону, хотя целиться в полутьме было не в кого, да и стрелять не было смысла: первый же щелкающий выстрел даст понять врагу, что это никакой не боевой “ТТ”. Сердце опять неприятно закололо. Саныч стиснул зубы и приказал себе идти потихоньку дальше. Свет от фонарика рассеивался уже за несколько метров, а на первом этаже, от лестницы до тупика было метров сорок. Санычу вдруг пришло в голову, что хотя фонарик ни хрена не освещает противника, он замечательно освещает его самого, для того, или для тех, кто наблюдает за ним сейчас с другого конца подвала. Под влиянием этой мысли, он выключил фонарь, немедленно пожалел об этом, и нажал кнопку снова - но свет больше не загорался. Неистово щелкая кнопкой в кромешной темноте, Саныч вдруг почувствовал всеми клетками кожи, что на него кто-то смотрит. И что самое обидное, он вдруг понял, что на него смотрят уже давно, и преотлично его видят, хоть с фонариком, хоть без. А вот он, Саныч, без фонарика не видит даже пистолет в собственной вытянутой руке. Он остановился, нащупывая плечом стену. - Ты здесь? - сказал он, негромко но так, чтобы было слышно поверх шума труб. - Эй! Ага, как же, сказал ему вдруг вновь пробудившийся внутренний голос. Идешь с волыной наготове, и просишь Гюльчатай открыть личико. Разбежался. Оставался только один ход, рискованный, но неизбежный. Бесполезно таращась во тьму, Саныч присел на корточки и медленно, демонстративно, с тяжелым стуком положил пистолет на пол. - Я не вооружен! - сказал он. - Вот, я стою с поднятыми руками. Ты меня слышишь? И тут в конце коридора вспыхнул свет. Метрах в тридцати, возле электрического щитка, стоял электрик. Среднего роста, темноволосый. Свет от тусклой желтой лампочки падал на него, точь в точь как этажом выше на богиню: на Саныча смотрели только черные глазницы. Электрик молчал. Левую руку он держал на выключателе в раскрытом щитке, а правую в характерно оттопыренном кармане красной Адидасовской олимпийки. - Нам надо поговорить, - хрипло повторил Саныч. - Не стреляй. Электрик не двигался и молчал. Саныч перевидал на своем долгом веку множество урок и бандитов, отморозков и отъявленных психопатов. С кем-то он враждовал, с кем-то работал, а с кем-то и корефанил. Но то, что смотрело на него сейчас пустыми глазницами ввергало его в первобытный, почти животный ужас. Почему-то возникла странная мысль, что пронзительные серые глаза нарисованные ручкой наверху у богини перенеслись туда именно с этого лица, и теперь на него смотрели белые, без радужки и зрачка, глазные яблоки, не видя его форму, но зато просвечивая душу как метафизический рентген… Саныч одернул свою разгулявшуюся фантазию. Раз Юра-Тим-электрик молчал, значит, он ждал, когда заговорит по делу оппонент. Это было логично: тот, кто сделал первый ход, и такой дерзкий ход, как похищение домочадца, по всем понятиям должен оставить за оппонентом выбор места для стрелки. Саныч перебрал в уме несколько вариантов. - Чама Мама, - сказал он наконец. - Ресторан такой. Станция Золотые ворота, либо Театральная, на Пушкинской, между Прорезной и Богдана Хмельницкого. Там подворотня будет, восемь бе. Над ней кирпич. Заходишь туда, и идешь через двор. Будет открыто. Перетрем все без оружия, как цивилизованные люди. Приезжай через час. Электрик наклонил голову, смотря на Саныча исподлобья. Рука в кармане продолжала держать его якобы на прицеле скрытого пистолета. Наконец, он кивнул. В тот же момент, в подвале погас свет. Саныч отпрянул назад, споткнулся на ровном месте, взмахнул руками, ударился одним боком об стену, еле удержавшись на ногах, в панике развернулся и, держа перед собой руки, побежал в обратном направлении. Вывалившись на первый этаж, Саныч захлопнул за собой дверь и побежал к выходу мимо скульптурного хлама. Но его не преследовали ни выстрелы, ни тяжелое дыхание настигающего хищника. Ближе к парадной лестнице, он оглянулся, кое-как отдышался, обтер рукавом со лба противный липкий пот, и вышел обратно к открытым дверям, стараясь не привлекать к себе внимание разодетых людей, для которых вечер продолжался как ни в чем не бывало. У входных дверей теперь стоял только один из двухметровых лбов, потягивая сигарету. - Девушка не появлялась? - спросил Саныч на всякий случай, и вспомнил что так и не описал Люську. - Рыжая такая, с кудрями, на шпильках, в черной платье и пятнистых колготках… - Видел, - спокойно сказал лоб. Саныч выругался. - Только что? - С полчаса назад. - Как, полчаса? - остолбенело спросил Саныч. - Я же тут был уже, спрашивал… - Вы спрашивали, выводили ли отсюда сонную или сопротивляющуюся девушку, - казуистически возразил лоб, медленно затягиваясь. - Таких не было. Ее никто никуда не выводил. Ни сонную, ни дерущуюся. Наоборот, это она тащила за собой парня. - Какого парня? - спросил Саныч упавшим голосом. Он уже знал, какого. - Блондин такой, лохматый, пониже ее, худой. - С большим альбомом? Лоб кивнул. - На какой машине уехали, помнишь? - Порше кабриолет, красный. Крутая тачка. Саныч выхватил из-за пояса сотовый и набрал шофера. Потом еще раз, и еще. Наконец, звонок соединился. - Витек, ты где? - Уже обратно подъезжаю, шеф, - бодро отозвался Витек через треск неверной связи. - Людмила попросила домой отвезти. С ней какой-то паренек, кстати. - Блондин, - упавшим голосом подтвердил Саныч. - Лохматый такой… - Он самый. Они в машине ничем таким не занимались, только спорили. Он что-то в альбоме рисовал все время. Странный какой-то. - Это ее новый костюмер, - горько усмехнулся Саныч и отсоединился. Мда, подумал он. Вот это номер. Дала маху Люська... Не удивительно, что киллер смотрел на него в подвале таким волком. Он не похищал ничьих девок. Это у него, ни с того ни с сего, похитили парня.