what a lie,Sever

      Снег всё падал и даже не думал останавливаться, и скоро замок и окрестности оделись толстым белым пуховиком. Голубая карета Шармбатона сидела в снегу, как огромная обледенелая тыква; домик Хагрида смахивал на имбирный пряник; иллюминаторы дурмстрангского корабля заиндевели, а с мачт и снастей свисали тяжёлые витые сосульки. Эльфы в кухне трудились, не покладая рук, и обеденные столы ломились от изысканного жаркого и соблазнительных десертов.       Администрация школы, обуреваемая желанием поразить гостей из Шармбатона и Дурмстранга, проявила небывалую изобретательность. Замок никогда ещё не выглядел так нарядно. Нетающие сосульки свисали с перил мраморной лестницы, традиционные двенадцать ёлок Большого зала были увешаны светящимися желудями, живыми ухающими совами из чистого золота и другими волшебными игрушками. Рыцарские доспехи пели рождественские гимны. А Пустой Шлем радостно призывал: «О, чистые души, стекайтесь во храм…». К сожалению, он помнил только половину этого гимна, возвещающего рождение Господа. Трэверс лично видела, как завхоз замка раз десять извлекал из доспехов Пивза, откуда тот между гимнами распевал песни собственного сочинения и весьма грубого содержания.       Когда Габриэлла вместе с Мраком поднялась из подземелья в непривычной для неё чёрной мантии, скрывающее на редкость удобное платье, то обнаружила, что в холле яблоку не было где упасть. С минуты на минуту пробьёт восемь, и двери в Большой зал распахнуться и начнётся всеми долгожданный Бал, а пока предпраздничная суета прибрала к своим рукам бразды правления этого небольшого затишья. Хотя «затишьем» это можно было назвать с большим трудом. Многие всё ещё искали в толпе своего кавалера или даму, с которыми им предстояло провести этот вечер, как и сама Элла.       Толпа пестрила всевозможными цветами и оттенками радуги, отчего даже глаза пощипывало. Взгляд влево — шокирующе-розовое платье Парвати, а рядом ее сестра близнец Падма в ярко-бирюзовом платьице с кем-то разговаривающая. Взгляд вправо — очаровательная, мнущаяся около колоны и придавленная по бокам другими студентами, старшекурсница в огненно-красном платье в пол. Так что разглядеть хоть кого-то было невозможно, поэтому преподавательница стала протискиваться через толпу щебечущих между собой школьников, параллельно оглядывая лица. С вороном они разделились, потому что тот «не желал мерзнуть на морозе ради какого-то мужчины». Он, не теряя времени, отправился искать, очевидно, Джинни, чтобы вместе с ней попасть внутрь Зала и следить за происходящим там.       Габи почти добралась до конца всего этого балагана из взбудораженных школьников, так и не обнаружив своего оппонента, которого, к слову, не видела ни разу в жизни, как ей казалось, но надеялась, что он узнал бы ее сам. Кто-то резко и совершенно бестактно схватил ее за руку. Девушка, вздёрнув бровь, приготовилась отчитать студента за этакую выходку. Повернув голову, ей пришлось чуть опустить взгляд.       Кажется, сегодня кому-то крупно повезло. — Привет! — неловко почти прокричал Гарри в шуме голосов, который стал ещё громче при появлении слизеренцев. — Ты будешь на Балу? — Да, Поттер, — полностью поворачиваясь к мальчику, громко ответила профессор.       Она осматривала подопечного с ног до головы, оценивая чёрный костюм с виднеющейся из под пиджака белой рубашкой с бабочкой у горла и поверх надетую мантию. За эту покупку Гарри и Габи стоило благодарить Миссис Уизли. — Ты что-то хотел?       Разговор выходил каким-то напряженным, скомканным и, конечно же, абсолютно бессмысленным. Возможно, отчасти из-за того, что мысли ее были заняты совсем другим. Они не общались с друг другом, даже после первого испытания. Никто из них уже не был настолько обижен или зол, но природное упрямство брало своё. Только в этот раз на «компромисс» пошел Поттер. — Да, спасибо, — поднял он глаза на вскинувшую в недоумении брови опекуна, — спасибо за торт!       Его взгляд потеплел, а неуверенная, но такая нежная, улыбка расцвела на лице. Он говорил как никогда искренне, от чего сердце девушки ёкнуло, заставив сменить, в данном случае, холод на милость. Габи не призналась бы даже себе, а тем более в слух, как сильно она скучала по этому старшим родным и излучавшим столько любви для нее голосу, но это чистая правда, которая однажды будет проговорена. Ведь к этому всегда все сводиться. — Наши эльфы были уж очень настойчивы, ты знаешь, — ухмыляясь, ответила Элла.       Перед глазами замелькали недавние воспоминания. Сразу после первого Тура на подходе к замку, ее застала толпа домашних эльфов рода Трэверс, которые, вообще-то, должны были следить за домом. Славу Мерлину, заявились они туда не полным составом. Тогда в голове девушки промелькнула первая мысль, что когда-то давно она зря убедила директора разрешить ее эльфам доступ к Хогвартсу. Один из них держал в руках шоколадный торт с поздравлениями для успешно прошедшего Задание Поттера. Все они, толпясь, смотрели на нее такими огромными и самими что ни на есть щенячьими глазами. Эльфы умоляли хозяйку разрешить им самим передать торт для их маленького хозяина. Трэверс не могла отказать этим вопрошающим глазкам.       Избранный хихикнул, очевидно, предоставляя, как это происходило. — Мне пора, Поттер, — нервно дергая краешками губ, быстро выдала Габи.       Очевидно, взрослая женщина снова предпочла бегство.       Мальчик, сникая, кивнул и наконец разжал пальцы на запястье профессора. Элла развернулась и поспешила продолжить свой путь, протискиваясь меж студентами, мысленно перебирая варианты кем окажется загадочный Эммануэль Уильямс. Никогда не угадаешь, какой и насколько масштабен тот или иной сюрприз поджидающий тебя на каждом твоем шагу.       Дубовые входные двери тяжело отворились, когда Габи уже стояла перед ними. В холл вошли гости из Дурмстранга во главе с профессором Каркаровым, что противной ухмылкой, за которой скрывался страх и отчаянье, поприветствовал коллегу и наигранно вежливо снял свою меховую шапку в быстром поклоне. Профессор сразу же с пренебрежительной гримасой на лице отшатнулась в сторону, пропуская нерадивого знакомого дальше. Сразу за ним шёл Крам в своих изысканных красных одеяниях слегка припорошенных снегом на пышном меху под руку с незнакомой красивой девочкой в небесно-голубой мантии, волосы которой были гладко расчесаны и скручены на затылки в красивый поблескивающий, вероятно, из-за какого-то средства, пучок. Нет, подождите. Какая еще «незнакомая»?! Это же Гермиона! Трэверс широко распахнула глаза, провожая пару взглядом, про себя отмечая, что была права. И синий очень подходит гриффиндорке.       Вылетев в раскрытые двери, Лилиана почувствовала зимний холодок, лёгкий ветерок и мелкие хлопья снега, неторопливо крутящиеся в воздухе, а после аккуратно приземляющиеся ей на голову. Последние ученики Дурмстранга зашли и дверь захлопнулась, отрезав Габриэллу от шумного холла и погрузив в вечернюю тишину. Выдохнув пар изо рта и поплотнее закутавшись в утепленную мантию, она заметила перед замком, на лужайке, возведённый волшебством грот, полный розовых кустов, среди которых высились каменные скульптуры Деда Мороза и северного оленя. Над кустами и скульптурами порхали разноцветные светлячки. Не отводя заинтересованного взгляда и неспешно подходя ближе, профессор поняла, что это были настоящие живые феи, только совсем крошечные.       Преподавательница спокойным шагом направлялась к Антиаппарационному барьеру, где должен был с минуты на минуту появиться ее незнакомый спутник на сегодняшний вечер. По пути взгляд скользил по лесным массивам залегшим в очередную зимнюю спячку, укрываясь под надежным белым покрывалом царицы Зимы, замершему одинокому озеру и ясному темному небу, размышляя о том, кто такой Уильямс и что полезного он мог рассказать. Наконец Габи могла отбросить в сторону мысли о несносном, но дорогому сердцу, мальчике с необычным шрамом на лбу.       В голове неприступным торнадо кружилось так много вопросов, что один перебивал другой, а тот в свою очередь — третий… и так до бесконечности. Сфокусироваться на одном было просто невозможно, как бы сильно девушка не старалась. В какой-то момент Лилиане показалось, что она начала слышать свои мысли не только в своей голове, но и за ее пределами тоже. Пару раз профессор даже вертела головой в разные стороны, с прищуром оглядывая абсолютно пустую местность рядом с собой. Это сводило с ума и отлично держало на стороже.       Через пять минут ожидания на пронизывающем ветру и несколько сотен проклятий в сторону опаздывающего кавалера и дерева, под которыми она встала, надеясь спрятаться от небольшого снегопада, раздался хлопок трансгрессии. Трэверс, обтрушивая с мантии в который раз упавший горстью на продрогшие плечи с веток снег, перевела задумчиво-раздраженный взгляд в сторону. В ту же секунду по позвоночнику побежали мурашки, лицо неосознанно вытянулось. Ощущения были такие будто горящие от покусывающего ветерка щеки резко стали настолько неправдоподобно бледными, будто рядом пробегал голоднющий вампир-недоучка, что по незнанию, как пользоваться этими острыми штуками во рту, вместе с кровью высосал еще и всю краску из ее лица. Все это, конечно, лишь влияние паники, но принесенный метелью холод прокатился отрезвляющими волнами по-твоему телу, заставив волоски встать дыбом. И что-то подсказывало Габриэлле, что это совсем не от блуждающего по улице ветра и попавшего за шиворот снега. Друзей держи близко, а врагов — ещё ближе.       Перед ней стоял невысокий ростом паренёк, со смазливым, смуглым лицом, живым и искрящимся взглядом, какой она видела лишь у самых наглых гриффиндорцев или у через чур жизнерадостных хаффлпаффцев. Белокурые волосы свисали ниже глаз, которые она успел уже дважды откинуть непринужденным взмахом головы за эти десять секунд. Одет был в парадный костюм, как и полагалось прилежному джентельмену отважившемуся сопроводить даму на мероприятие такого рода. Правда, мантия отсутствовала. Однако, это отчего-то напомнило Габи ее саму, так что сильного внимания на этом не заостряла. Выглядел не старше двадцати пяти и будто только что сошел со страниц какого-нибудь сладкого романа, а настойчивый запах хвои и тяжелого древесного опасно щекотал рецепторы. Но даже такой очаровательно-сладкий блеск и довольно приятный аромат не смог бы заглушить впечатавшуюся в память совершенно другую картинку. Абсолютно непохожую на эту. — Дьявол, — еле слышно шепнула девушка, натягивая на лицо приветственную улыбку.       Понимала, что попала. Очень крупно.               Держаться и не сдаваться. — Рад видеть и приношу свои искренние извинения за опоздание, — склонил голову в знак приветствия мужчина. — Не возражаете, если мы сразу перейдём на ты?       Элле хватило сил только на жалкий кивок, хорошо хоть нежная губа не начала предательскими дрожать. Что это с ней такое происходило? Никогда в жизни такого не случалось, даже когда она стояла прямо перед носом самого опасного и беспощадного мага столетия. Габи была потрясена, пока колючая проволока приближающейся опасности обвивалась вокруг грудной клетки, не оставляя даже шанса на выдох. Нечастый гость ее кошмаров стоял сейчас перед ней и обворожительно улыбался, не подозревая даже кому. Гость, который с радостью сейчас бы скрутил ее и отправил в Азкабан, если бы знал кто она. — Полагаю, нас уже заждались, — со смешком растормошил ее партнёр, вероятно, приняв такую медлительность и наглядный ступор за восхищение его собственной внешностью.       Он уверенно положил руку между ее лопаток, слегка надавив и заставив делать шаги в сторону школы. Трэверс смахивающая ресницами похожие воспоминания, только совсем о другом мужчине, перед глазами решила, что пора было взять себя в руки, не то можно было выдать себя раньше времени. Затолкнув изумление и некоторую растерянность поглубже, да так, чтобы даже и слышно не было их напуганно-писклявых голосков, она подстроилась под темп Эммануэля. — Так, что же ты можешь рассказать мне о Берте? — наконец осмелилась спросить преподавательница, когда они, неторопливо приближаясь к скрывающей за собой праздник двери Большого зала, отряхивались от снега посреди пустующего холла. — Габриэлла, сегодня такой чудесный вечер, — чуть склонил на бок голову мужчина, будто он только и ожидал подобного с ее стороны. — Ты много раз была на балах?       Девушка недоуменно на него подглядела, промолчав. Имя ее он узнал, ещё в ответном письме. — Так я и думал, — хмыкнул Уильямс, сделав какие-то свои и, очевидно, неправильные выводы. — Предлагаю, повеселиться этим вечером. От души натанцеваться, приятно провести время и почувствовать себя вновь маленькими детьми, — с неким задором продолжил Мракоборец, сохраняя зрительный контакт.       Габи укоренилась во мнении, что он явно был не старше двадцати пяти или просто не утратил мальчишеского запала. Возможно, тут одно без другого просто бы не обошлось. В голову пришла запоздалая мысль, что становиться вновь маленьким ребёнком ей вовсе не хотелось. Кем угодно, но только бы не беззащитным маленьким ребёнком против до чертиков пред глазами злящегося отца. — Завтра я расскажу тебе все, что знаю, — с улыбкой пообещал новый-старый знакомый.       Но это была отнюдь не теплая или дружеская улыбка. Похожая на хищную. Нагловатая. Самоуверенная.       Где-то она уже видела схожую. Со школьных времен Элла хорошо помнила тот самый оскал Сириуса Блэка, который так ненавидела.       От этого стало вдвойне не по себе, ведь у Габи до сих пор стояла перед глазами картинка с того поля, когда Мракоборец, кривя губы в жутком оскале, выпустил режущее прямо ей в грудь. Когда в его глазах виднелось четкое желание упечь ее поглубже в Азкабан на долгие-долгие годы. В Азкабан не хотелось, хотя бы потому что дымным-давно появилось два ребенка, которые закрепили за собой отдельные места в ее сердце. Ну и потом, перспектива совместного время препровождения с дементорами и их убийственными объятьями и смертоносными «поцелуями» была совершенно не привлекательной и не заманчивой.       Но в ответ она ничего не сказала, ее лицо осталось маской доброжелательности, с нотками проскакивающей настороженности. — Как скажешь, — согласилась Элла, понимая, что этим вечером веселье для неё вряд ли начнётся.       Видимо, давиться фестралом на ужин прийдется ей, а не Снейпу. — Позволишь? — Эммануэль протянул к ней правую руку, а девушка внимательно оглядела ее, задумавшись лишь на секунду.       Стоило преподавательнице вложить свою ладонь в его, как он аккуратно положил ее к себе на левую согнутую в локте руку.       Дверь Большого зала распахнулись и в холл пробилась громкая мелодия, тесно граничащая с шумом голосов. Пара прошла внутрь, обращая удивленные взгляды на украшенное помещение.       Стены зала серебрились холодным инеем, с тёмного, усыпанного поблескивающими звёздами, которые, к сову, казались живыми и игриво помигивающими веселящимся внизу, потолка свисали магические гирлянды из омелы и плюща, на которые валил мелкими хлопьями снежок. Длинные обеденные столы исчезли, вместо них — сотня столиков у стен с белоснежными скатертями поверх, каждый человек на десять. На столиках уютно горели фонарики, а рядом располагались небольшие вазочки с парой тройкой полевых цветов.       К танцующим в середине зала Чемпионам стали присоединяться и другие студенты, охваченные приятным волнением праздника и, возможно, своим первым в жизни танцем с девушкой. Некоторые студенты оборачивались на вошедших и чуть ли не роняли нижнюю челюсть, не пытаясь скрыть своего изумления, а кто-то наблюдал с интересом или предвкушающей ухмылкой.       Галантный кавалер, освобождаясь от ее руки, зашёл за спину и бережно снял с плеч мантию. Габриэла отчетливо видела, что Эманнуэль вел себя так, словно они находились лишь двоем посреди этого самого что ни на есть роскошного зала. Отойдя к первому свободному месту за столиком, он повесил мантию на спинку свободного стула и вернулся. Его и многих других оценивающие взгляды прошлись по Габи сверху-вниз, пока сама девушка чувствовала, как кожа покрывалась неприятными мурашками, а дискомфорт от столь пристального и большого внимания к ней только рос.       Изумрудного цвета платье в пол, края которого хоть и не были слишком длинными, однако, лежали на полу. Неглубокое декольте и оголенные плечи, которые и без того были подчёркнуты собранными на затылке в несильный пучок волосами. Несколько передних прядей были специально выпущены эльфийкой по просьбе Эллы, обрамляя красное после улицы лицо. Ткань обтягивала верхнюю части туловища и была посвободнее в юбке, с левой стороны разреза виднелась стройная ножка обутая в белую шпильку.       На шеи в свете свеч поблескивали чёрные агаты в небольшом колье, отлично сочетающиеся с маленькими камешками в серьгах. — Очаровательно выглядишь, Габриэлла, — восхищённой прошептал Уильямс, беря ее за руку.       Мужчина поднёс ее тыльную сторону ладони к своим губам и почти невесомо поцеловал. Мурашки от прикосновения. Неровно стучащее сердце и предательский потеющие ладошки. Все так знакомо, только вот это совершенно другое… другой. Что ж, оказалось, что даже женщины могут волноваться, как мелкие третьекурсницы перед своим предметом обожания. Кавалер увел ее прямо в центр зала под искренне-ошарашенные и восхищённые взгляды учеников и профессоров. Последние, кстати, удивленны были больше, чем первые. Ведь не слепые, вернее, не настолько, чтобы не увидеть очевидных перемен в взаимоотношениях между двумя коллегами из их преподавательского состава. И надеялись лицезреть на сегодняшнем танцах совсем другую пару .       Лилиана приподняла уголки губ, не сопротивляясь.       Теперь сомнений не осталось — все, кто не был занят своим партнёром или, в тайне от профессоров, подмешанным в стаканы алкоголем, смотрели точно на преподавательницу и странного и неизвестного большинству мужчину рядом с ней.       Мелодия сменилась, руки мужчины оказались на ее теле и они тут же закружились в её ритм. Недавно отточенные движения в слизеренской гостиной с безумно важным для неё человеком, спасли ее и не дали опозориться. Девушка не пыталась перенять контроль в свои руки, не пыталась задать свой ритм. Нет. Она полностью отдала себя во власть мелодии, тёплых и крепких рук мужчины, который знай бы кто она на самом деле, не притронулся бы к ней с такой обходительностью и таким странным огнём к глазах. Это было что-то странное, притягивающее и абсолютно пугающее одновременно. Злая насмешка: добровольно отдаваться в руки того, кто чуть не убил тебя. Пускай он и не видел ее лица, но ведь она видела. Помнила.       Возможно, виной этому было задумчивое состояние девушки. Ее мысли перетекли от личности Эмануэля к собственному расследованию, второму Туру и странному поведению Грюма. В общем, ее не сильно волновало, что происходило вокруг нее. Она снова сбегала ото всех в свою непроглядные дерби мыслей, дабы ускользнуть от цепких лап неприглядной реальности. Каждый спасается как может, верно? Партнёр не давал ей сбиться с ритма, что-то при этом спрашивая. Но Элла чаще отвечала невпопад, особо не прислушиваясь к вопросам и совершенно не заботясь, что о ней подумает этот мужчина. Кроме вопросов были, конечно же, комплименты.       Вырваться из своих раздумий ей помог один небезызвестный зельевар. Элла наткнулась на пристальный и, кажется, потемневший на несколько оттенков взгляды. Хотя, куда уж темнее! Снейп с поджатыми губами и слегка прищуренным глазами смотрел на неё и ее партнера. Мерлин, он был в нескольких метрах от их танцующей пары, но, казалось, что она слышала его гневное дыхание через нос, из-за чего ноздри трепетали. Это, непонятно почему, заставило Габи смутиться. Да что происходило-то? Неужели она и вправду расслабилась настолько сильно в отсутствие Темного Лорда? Нельзя, ой, как нельзя было этого делать. Поскольку на краю сознания маячила настойчивая мысль, что мужчина за все эти годы проведенные в ее обществе смог научиться читать ее по одним лишь глазам, девушка опустила взгляд на одежду профессора, избегая столкновения глаз.       Чёрный приталенный сюртук неплохо сидел по фигуре. Стоячий воротничок, отнюдь не скучающий взгляд и ровная спина. Бархатный плащ цвета ночи тяжелел за спиной, словно чернильная мгла. Северус всегда оставался верен своему цвету и сейчас являл собой яркий контраст белым кружевным снежинкам, украшающим Большой Зал. И эта неизменность действовало как успокаивающее на оголенные нервы. Хоть что-то в этом быстротечном и неугомонном потоке жизни не менялось.       Что-то заставило ее оторвать взгляд от коллеги и наконец перестать так явно выказывать свою незаинтересованность, обратив внимание на кавалера.       Эммануэль с медленно угасающей улыбкой на лице в упор глядел на девушку своими голубыми-голубыми глазами, теми самими о которых сложены песни, что ранят сердца. И будь она, пожалуй, лет на десять моложе и не знай о существовании одного совершенно несказочного мужчины в черном, то непременно бы клюнула на эти два чистейших океана. И судя по тому, что напряжения стало ощущаться острее, он уже какое-то время ждал, очевидно, ответ на свой очередной вопрос. Партнёрша упорно молчала, снова обращая взор на зельевара и сжимая его плечо. Уильямс подозрительно смотрел на нее, наконец-то заметив, что Габи его совершенно не слушала, но куда-то упорно глядела. Проследив за ее взглядом, на автомате вальсируя в ритм мелодии, понял, что ее так заинтересовало. — Почему мужчина в чёрном взглядом пытается раскрошить мне череп? — насмешливым шёпотом поинтересовался Уильямс.       Габи дёрнулась, как будто снова ушла глубоко в себя, забыв про то, что была не одна, но вопрос расслышала хорошо. Даже лучше, чем все предыдущие. — Не обращай внимания, он смотрит так на всех, — хмыкнула она, наконец окончательно отведя глаза от брюнета.       Они сделали очередной круг, рядом на секунду показалось настороженное лицо Поттера, которого утаскивала с танцплощадки его партнерша. Уильямс вновь оглядывал Снейпа, который в свою очередь прожигал полуоткрытую спину Трэверс, но совершенно другим взглядом. В голубых глаз Мракоборца вспыхнуло осознание. Как же это очевидно!       Слегка прищурив глаза, Эммануэль повернул их пару так, чтобы Габи было хорошо видно горящие чёрные глаза направленные всецело на нее, а сам он, повинуясь замедлявшейся мелодии, тихо вальсировал спиной к их обладателю. Надо отдать должное этому мужчине, за время переглядок этого треугольника «Снейп-Трэверс-Уильямс» он ни разу не сбился, не запутался в ногах и уж тем более не позволил своей даме сделать того же. — Я так не думаю, Габриэлла. Я видел, как он смотрел на тебя, — тон его был то ли разочарованным, то ли тем самым, когда теория человека подтвердилась и он не то чтобы рад этому.       Элла, словно набравшись смелости, резко задрала голову и с прищуром посмотрела в глаза напротив. В них отражалось полное понимание и легкая разочарованность. Однако, каким нежным и ранимым мог быть Мракоборец за пределами поля боя и своей работы. А вот в ее собственных был отблеск стали и готовность к словесной атаке, впервые за все время проведенное рядом с ним. — Я не стану обижать тебя вопросом о том, специально ли ты согласилась на мое предложение, чтобы посмотреть на его реакцию, — он опалил своим дыханием мочку ее уха.       Слишком близко. В голове красным фейерверком от рыжих близнецов вырисовывалось треклятое слово «Опасно!!!». Срочно надо было отстранится. Но почему-то выходило это очень плохо. Вернее, совершенно не выходило. Уильямс все еще был ближе, чем стоило. Трэверс все ещё отлично танцевала, не сбившись с ритма и даже ни разу не споткнувшись. — Это было бы крайне не красиво с твоей стороны, — приподняв бровь, смело парировала девушка, скрывая за этим истиннее эмоции.       Ей уже далеко не четырнадцать, чтобы заниматься подобными.       Эммануэль хмыкнул, но продолжил вести, занимая позицию, с которой Габи было видно Снейпа. — Это не так, — зачем-то тише добавила Элла, смягчаясь.       Что, опять мягкость? Почему она с ним так деликатничала? Неужели Пожирательница все-таки размякла за последние проведённые годы в Хогвартсе, в роли преподавателя и опекуна? — Я хочу в это верить, — успокаивающе улыбнулся партнер, а лёгкое беспокойство притупилось, стоило ему только так загадочно блеснуть глазами. Чертовы голубоглазые блондины! Побыстрее бы это закончилось. — Но я вижу его взгляд, и моя теория подтверждается с каждым его убийственным взглядом на меня.       Лилиана глянула на Снейпа и, надо же, ее спутник был абсолютно прав. Профессор, как будто, пытался выжечь в голове Мракоборца дыру размером с галлеон, вероятно. Возможно, и того вовсе снести ее с плеч. — Кое-кто совершенно не намерен делиться своим, — как ни в чем не бывало продолжил мужчина.       Ответа от Габи он так и не дождался, та с лёгким прищуром продолжала наблюдать за Снейпом, анализируя, по крайне мере стараясь, поведение коллеги. — Он ревнует, Габриэлла, — прямо сказал Уильямс, не понимая, специально ли девушка вертелась от его намеков или же действительно не видела очевидного. — И как ты это понял? — нотки насмешливости скользили в ее голосе, а глаза с издёвкой посмотрели в два океана.       Но головой Элла прекрасно понимала, что это был абсолютно серьезный вопрос. И она жаждала получить ответ, чтобы убедиться, что ей не кажется. Что это взаправду, а это не ее больной мозг, которые начал додумывать и акцентировать внимание на том, чего нет и никогда не было.       Кавалер лишь самодовольно ухмыльнулся, приводя партнёршу в лёгкое недоумение. Мгновение — и профессор почувствовала, как рука мужчины на ее талии рывком прижала ее ещё плотнее к себе, буквально заставляя их тела столкнуться. Но, кроме до глубины души шокированного выражения лица Лилианы, не изменилось: пара уверенно вальсировала, не сбиваюсь с ритма. Этот жест мог не заметить только слепой.       Они вновь описали круг и теперь Элла танцевала спиной к Северусу. И она была этому несказанно рада, потому что совсем не было желания смотреть в черную ночь, которая могла не хуже, чем сама Медуза Гаргона, превратить в камень в данный момент. Мракоборец, довольно улыбнувшись, хмыкнул. — По взгляду, — уверенно промурлыкал он. — По взгляду? — с сомнением фыркнула Лилиана, вздёрнув бровь и еле удержавшись от того, чтобы закатить глаза.       Пускай глаза зеркала души, но и они бывало лгали. — Удивительно, просто копия, — тихо прошептала Министерский, переводя взгляд с поднятой брови девушки на почти такое же выражение лица мужчины.       Трэверс не расслышала, что Уильямс прошептал. В голове осиным роем жужжали и перемешивались между собой мысли, создавая такой беспорядок, что и вовек не понять что к чему. Мракоборец продолжил молчать, пока его сфокусированный взгляд был направлен на зельевара. Когда же ее терпение почти лопнуло, партнёр продолжил. — По взгляду, который направлен на мою руку лежащую у тебя на талии, сжимающую чуть сильнее, чем требуется. А уж то, как заиграли жавалки на его лице, когда я теснее прижал тебя. Мне стоит продолжать? — огоньки игриво помигивали в его глазах.       Возможно, то были лишь блики от свеч или коварная игра света, но ему чертовски сильно шёл образ эдакого ловеласа, которым он себя выставлял.       Музыка сбавляла обороты и наконец заканчивалась, но только для того, чтобы позже снова заиграть, но уже совершенно другую мелодию. Габи снова оказалась в положение, из которого было удобно наблюдать за выражением лица и глазами Снейпа. И снова благодаря Эммануэлю.       Неужели Уильямс тоже видел? Значит, ей всё-таки не показалось. Значит, не одна она замечала это? Какое облегчение.       Они остановились. Соблюдая этикет, мужчина, ещё шире улыбнувшись, чуть отступил от неё и, наклонившись и взяв ее руку, поцеловал тыльную сторону, как самый настоящий джентельмен. Профессор с легкой улыбкой склонила голову в знак благодарности.       Что ж, по крайней мере ее палач оказался куда более учтивым, чем казалось поначалу. Это успокаивало? Нет, совершенно. Но в груди теплилась надежда, что если вдруг именно ему предстояло провести ее на эшафот и заточить лезвие специально для нее, то он предложит ей мешок на голову, дабы она не видела приближающееся острие гильотины. Чтобы успела вспомнить, чем дорожила, что любила, возможно, мысленно попрощаться с кем-то.       Предупредив Эллу, Мракоборец удалился в сторону Дамблдора и других учителей сидящих за большим круглым столом в дальнем углу, за которым сидели ещё и судьи, и заинтересованно поглядывали на этот дуэт. Габи задумчивым взглядом провожала мужчину и не заметила, как неосознанно побрела в сторону зельевара. — Обзаводишься романом с Мракоборцем чуть не убившим тебя? — угрожающе-тихо сказал он, Трэверс невольно дёрнулась и резко повернула голову в его сторону. В последнее время она что-то действительно размякла. — Очень умно с твоей стороны. Подставить себя ещё ближе к тому, к чему не стоило.       А нечего было в облаках летать, а то на злющего и сворачивающего шеи лишь одним тяжелым взглядом Снейпа наткнуться легче, чем на разбросанные Гермионой носки и прочие элементы одежды для домовиков. Ужас, те тогда отказались их собирать, так что это работа досталась сияющему, будто начищенный галеон, Добби, пока Грейнджер ликовала в башне Гриффиндора.       Северус хмуро и слегка раздраженно следил за беседующими Уильямсом и Дамблдором. Оба чуть улыбались, однако улыбки не были тёплыми и доброжелательными. Это скорее была вынужденная вежливость. Интересно, между ними что-то произошло?       Возможно, стоило сказать что-то вежливое, вроде «выглядишь обворожительно», но Снейп не для того годами зарабатывал себе репутацию несносного Ужаса из подземелий, чтобы рассыпаться перед дамами в комплиментах. Пускай и перед сногсшибательными подругами детства. — Это вышло случайно, Северус, — и снова этот жалкий тон, будто она оправдывалась.       Зачем? С каких пор Элла начала оправдываться, пускай это и был Северус Снейп? — Это важно для моего дела, — добавила девушка уже тише, осторожно оглядываясь по сторонам. — Используешь, чтобы получить своё, как же это на тебя похоже, — едко выплюнул Север. — Я уже говорила, что Дамблдор на меня плохо влияет? — ухмыльнувшись и ни чуть не обидевшись, парировала профессор.       Музыка вдруг начанала играть снова, видимо, музыканты, взявшие перерыв, вернулись на своим позиции. Недавно разошедшиеся за столики парочки, вновь стали подтягиваться в центр. Не успела девушка и глазом моргнуть, как все опять кружились по залу.       Габриэлла только хотела протолкнуться назад, поближе к стене, чтобы не мешать вальсирующим, как Северус резко схватил ее за запястье и повёл, хотя, скорее потащил с его то огромным шагом, к столу с преподавателями. Видимо, он заметил бодро приближавшихся близнецов Уизли, что решились украсть у любимого профессора пару танцев. Заприметив эту странную картину, улыбки с веснушчатых лиц пропали, уступая озадаченности и подозрительности. Девушка была благодарна Снейпу за это. Профессор совершенно не была готова отвечать на шутки граничащие с комплиментами, или наоборот, от близнецов, а тем более еще на два танца подряд.       Дамблдор, возглавлявший судейский стол, встретил подошедшую пару сияющей улыбкой, Каркаров смотрел с ехидной ухмылкой. Людо Бэгмен в пурпурной мантии, расшитой золотыми звёздами, громко обсуждал что-то с соседом. Мадам Максим, сменившая чёрную атласную униформу на свободную мантию из лёгкого светло-лилового шёлка, наигранно вежливо растягивала губы в улыбке. Как и ожидалось, не было мистера Крауча. Вместо него пятым за столом судей сидел Уильямс, а рядом с ним — какая неожиданность — важно восседал Перси Уизли в тёмно-синей, с иголочки, мантии, хотя его, вроде как, быть тут не должно. Остальные места уже занимали участники Турнира и их дамы, и двое из них смотрели то на Габи с Северусом, то на Эммануэля с крайней степенью изумления. С краю пустовали два стула, очевидно, предназначающие для подошедших профессоров. Мракоборец подмигнул девушке.       Отливающие золотом тарелки, перед которыми лежали меню, у кого-то были пусты, у кого-то — заполнены едой. Но самой интересное, что никого, похоже, не интересовало содержимое тарелки. Все уставились на Трэверс и Снейпа, который все еще с каменным выражением лица сжимал запястье первой.       Пара села, ощущая дискомфорт. Профессора и Чемпионы наконец завели непринужденную беседу, благодаря начавшему Альбусу. Кажется, все чувствовали напряжение царившее между сидящими за столом, кроме, конечно, радостного с искорками веселья в глазах Дамблдора. Пусть хоть небеса рухнут, а дорогой директор не будет замечать того, чего не хочет, и делать вид, что все хорошо. — И как продвигается твоё дело? — склонился к ее уху зельевар.       Это что, ревность? Мерлин, неужели во всегда злом или язвительном тоне пробежала жгучая ревность? — Он отложил разговор на завтра, — тихо фыркнула Габи явно недовольная этим фактом. — Дабы не портить сегодняшний вечер? — хмыкнул брюнет.       Как всегда, проницателен. Именно за это она всегда отдавала ему предпочтение? Или за вечный и нескончаемый сарказм в его тоне? Или за все разом? — Именно, — вырвалось у неё на выдохе, так тихо, что, казалось, Северус не смог бы расслышать.       Трэверс неспешно ела заказанные свиные отбивные, в пол уха слушая, как Перси распинался о своём начальнике и новой должности, тихий голос Крама, добродушный тембр Дамблдора и Флёр Делакур, которая разносила в пух и прах убранство замка. Потрясающее комбо. Похлеще будет любого пыточного заклинания.       На сцене выступал ансамбль «Ведуньи», каждая их мелодия была встречена бурными рукоплесканиями, как и сейчас. На этот раз они заиграли грустную медленную песню.       Элла медленно обводила взглядом танцплощадку. Дамблдор, который вроде только секунду назад сидел за столом, уже вальсировал с мадам Максим, которая тоже буквально секундой ранее находилась за столом рядом со своей ученицей. Она была выше него, впрочем, для дамы её роста и полноты, мадам Максим танцевала вполне грациозно. Наконец объявившийся за весь вечер Грозный Глаз показался на танцплощадке: он неуклюже топтался в паре с профессором Синистрой, которая явно опасалась его деревянной ноги. Крам с Грейнджер смотрелись очень органично в танце, а яркая улыбка последнее могла бы с легкостью ослепить. Перси наконец перестал кудахтать над самым ухом и тоже вышел на вальс с какой-то старшекурсницей. А Мрак сидел рядом с раскрасневшейся и посмеивающейся Джинни Уизли. — Почему Перси здесь? — выглянув из-за Снейпа, спросила Элла сидящего через несколько стульев Эммануэля.       Он скучающе смотрел на танцующих, но, услышав голос спутницы, оживился. — Решил, что готов представлять Крауча и выпросил поездку сюда, — закатил глаза блондин, явно раздражённый поведением рыжего. — В общем, лезит куда не просят, — подытожила девушка, кивая. — Ничего нового.       Северус в это время мрачно сидел рядом, прислушиваясь к разговору и смотря потемневшими, как будто предостерегающими, глазами на Эллу. Хотя, со стороны выглядело, будто Снейп пытался либо начать стрелять убивающим заклятием из глаз, либо просверлить ее лоб насквозь одним лишь взглядом.       Мелодия на секунду притихла и по залу разнеслись гневные крики, заставив всех обернуться на источник шума.       Это были Рональд и Гермиона. Когда успела только?       Четверокурсница выглядела так будто сейчас заплачет. Кажется, так и было, потому что в следующую секунду Грейнджер гневно всплеснула руками и сорвалась с места и через зал убегала к выходу, сталкиваясь с шокированными и недовольными парами на танцплощадке. Рон глядел ей вслед, на лице у него смешались ярость и удовлетворение. — Прошу прощения, — преподавательница, наблюдавшая за этой сценой, встала со своего места и быстрым шагом направилась за гриффиндоркой, придерживая полы своего платья. Сзади послышался недовольный голос Снейпа и удивленный Уильямса.       Проходя быстрым шагом мимо Поттера и Уизли, Трэверс метнула суровый взгляд на последнего. Тот в лице не поменялся. — Минус двадцать очков с Гриффиндора за неподобающее поведение мистера Уизли, — промолвила она сквозь зубы, уносясь дальше.       Вслед ей доносился разгневанный голос, твердящий, что во время каникул нельзя снимать баллы. Габриэлле было плевать, снимет после каникул, накинув сверху еще десятку за пререкания. С кем поведешься, того и…       Она вышла в холл. Парадные двери были распахнуты настежь только что вышедшими из замка студентами, в розовом саду мерцали, порхая с куста на куст, крохотные феи. Девушка быстро выглянула, но, не обнаружив Грейнджер, поспешила вернуться в тёплый замок. Всё-таки выходить из помещения в одном открытом платье, да ещё зимой, не шутки.       Лилиана на секунду остановилась, чтобы подумать, куда могла убежать девочка. Улица и Астрономическая башня — сразу отпадали. Невероятный холод, от которого тонкая ткань платья Гермионы не спасла бы. Может, Грейнджер сейчас в своей спальне. Хотя некоторые младшекурсники, которых не пригласили, все равно остались в замке, так что вероятнее всего, что ее там нет.       Тогда, куда же могла спрятаться четверокурсница в огромном замке, желая остаться один на один с собой? Туалет на четвёртом этаже? Нет, там ведь обитает Плакса Миртл, что и мертвого достанет. Библиотека? Тоже нет, она ведь закрыта, да и Миона не в том расположении духа, чтобы колдовать. Хотя, черт ее знает, может гриффиндорка просто вынесет дверь заклинанием, оставив от неё жалкие щепки. Не будет же она просто в тёмном коридоре сидеть! Значит, ей нужно помещение, комната, к которой у нее есть доступ. И во всей школе это может быть только одно место.       Трэверс рванула, ну насколько это вообще возможно было сделать на шпильках, в свой кабинет, проклиная создателей этой треклятой обуви и тот момент, когда решила, что обуть ее будет неплохой идеей. Чуть не переломав ноги и несколько раз не подвернув лодыжку, Элла по движущимся лестницам добралась до кабинета. Дверь была слегка приоткрыта. Значит, профессор оказалась права. Миона всё-таки здесь.       Лилиана зашла в темный и, казалось, пустой кабинет, но приглушённые всхлипы говорили об обратном. Поморгав и чуть привыкнув к тьме, Габи смогла разглядеть слегка выделяющийся ярко-синим платьем силуэт вздрагивающей гриффиндорки, что сидела под окном, из которого лился холодный лунный свет. По очереди подняв к себе ноги, Элла отстегнула застежки на обуви и, взяв в руку шпильки, босыми ногами с еле слышным выдохом облегчения пошла по холодному полу. Края платья тянулись за ней, подметая собой каменный пол. Да, увидев это, Тифу спустила бы с неё три шкуры. Как же всё-таки хорошо, что здесь ее не было.       Приблизившись к девочке, учительница присела на колени. Шпильки опустились на пол и издали характерный звук, что заставило Гермиону умолкнуть и живо поднять напуганные и красные глаза со смазанной тушью. Но, к ее облегчению, она наткнулась лишь на будто светящиеся в лунном свете серебристые глаза Трэверс. В них плескалось и почти выплескивалось за края сожаление.       Габи только опустила руки в подбадривающе жесте на согнутые колени Грейнджер, как та, громко шмыгнув носом, кинулась на шею преподавательнице. Ее продрогшие голые руки хватались за плечи Лилианы так, будто та выскальзывала из объятий, словно она сейчас испариться. Сперва опешившая Элла замерла, чувствуя, как пальцы Мионы сжимали ее кожу, а неприкрытое плечо намокало. Тихо и нервозно выдохнув, профессор ответила на объятья, нежно поглаживая закрытую спину четверокурсницы. Подбородок профессора упирался в плечо всхлипывающей девочке. — Мне жаль, что Рональд — придурок, — слова вышли из неё на удивление легко.       Элле даже не пришлось несколько раз обдумывать их, чтобы сказать. Они просто выпорхнули из ее рта, словно освободившаяся от заточения птица. Но звучало это так правильно, что не было никаких сомнения по этому поводу. Впервые в жизни.       Грейнджер тем временем, сильнее сжимая в объятья профессора, самозабвенно рыдала. Она не боялась быть услышанной. Она хотела быть услышанной. Хотела поддержки. Помощи.       И ей ее оказали. Пускай это была преподавательница взявшая ее в оборот и принудившая следить за лучшим другом Поттером. Но ведь именно эта женщина все время стояла в закулисье и помогала ей и ещё двоим оставаться в живых все эти годы, защищала от их собственных импульсивных поступков. Была рядом, в общем. Ну, если не рядом, то на расстоянии вытянутой руки. А, значит, ей можно было доверять…?       Рыдания стихли лишь через десять минут, в течении которых Габи детально изучала подоконник и часть окна в своем кабинете, будто никогда раньте не видела их. Преподавательница просто дала девушке возможность и время побыть слабой, выплеснуть засевшие внутри эмоции и обиды, ничего не требуя в ответ. — Тебя когда-нибудь сильно обижали близкие друзья? — раздалось бурчание со стороны Гермионы, которое Габи еле разобрала. — Конечно, ни раз, — тихо ответила задумчивая девушка наблюдающая через окно, как несколько тучек проплывали перед месяцем. — И что ты делала? — поинтересовалась четверокурсница, поднимая наконец голову и кладя щеку на плечо девушки. — Выводы, Грейнджер, — просто хмыкнула Элла, будто ученица была пятилетним ребёнком, а не умнейшей ведьмой ее возраста. — Знаешь, я всегда считала, что дружба это, когда ты собственноручно вкладываешь в руки человека самый острый и тобою заточенный нож, задавая ему цель прямо на своё сердце. И ждёшь действий.       Трэверс не знала, что такого по своей тупости ляпнул Рональд, но это «что-то» очень задело Миону. — Но нельзя ведь всю жизни только и делать, что ожидать пока близкие люди воткнут ножи тебе в сердце, — шмыгая носом, поерзала Гермиона головой на плече профессора.       Это ёрзанье Элла расценивала, как отрицательное покачивание головой. — А кто сказал, что я жду именно этого? — подняла профессор брови. — Я сказала, что жду лишь действий этого человека. А он ведь может сделать что-угодно. Например, покрутить пальцем у виска и выкинуть нож.       С улыбкой на губах Габи пыталась шутить, пыталась облегчить ношу Гермионы. Но увидеть, к сожалению, результат ей не удалось. Хотя тихое хмыкаенье было весьма приемлемым ответом в данной ситуации. — Мое решение — довериться им. А доказать мне, что я ошибаюсь в них — это их выбор, — закончила Элла, надеясь, что ее голос был наполнен достаточной теплотой, чтобы девочка чувствовала, что не одна.       Руки преподавательницы, не переставая, выписывали какие-то непонятные узоры на открытых участках спины ученицы. И это, несомненно, вызывало приятные мурашки у последней и хорошо успокаивало. Девочка все ещё прерывисто дышала и шмыгала носом, но уже не плакала. — Почему ты здесь? — кудрявая подняла голову, но не отодвинулись от профессора. — Грейнджер, я здесь работаю, если ты вдруг забыла, — с намеком на ехидность, ответила Габи. — Нет, — тихо цыкнула Миона, успокаиваясь. — Почему ты здесь, со мной? — Потому что ты напоминаешь мне, как сложно бывает справляться со своими чувствами в одиночку, — серьезно ответила Элла. — Напоминаешь, как однажды я просто… — неуверенная, что стоило продолжать, Габи резко замолкла. — Как ты, что? — девочка больше отодвинулась, с некоторым интересом заглядывая в серебряные глаза.       Эти необъятное желание и просьба в карих омутах виднелись так четко, что даже если бы солнце вдруг погасло, то Габи все еще могла бы рассмотреть их. Грейнджер, что за хрень? Как ты это делаешь?       С тяжело вздохом преподавательница продолжила: — Я просто взяла и сбежала из… — Из-под венца? — не дослушав, выпалила нетерпеливая гриффиндорка, слегка покраснев. — Мерлин… нет, — Элла закрыла глаза, вымучено улыбаясь. — Тебе срочно нужно перестать реветь. Потому что вместе со слезами из тебя, каким-то образом, выходит и мозг, — несерьёзно сказала девушка, а Гермиона стушевалась, почувствовав себя невероятно глупо.       И, открыв глаза, девушка это заметила. — Я пошутила, Грейнджер, но ты сведёшь меня с ума когда-нибудь, — посмеивалась Элла. — Из страны. Сбежала от всего. Я принудила себя отказаться от сильных чувств к человеку, которые причиняли мне боль. Позволила страху овладеть моей душой и принимать необдуманные и импульсивные решения, за которые мне прийдется позже поплатиться, — воображая, что с ней сделает Лорд, когда вернётся, тихо хмыкнула Габи. Час расплаты так или иначе прийдет, и цена может оказаться непомерной.       На секунду она замолкла, то ли подбирая слова, то ли просто задумавшись о возвращении Темного Лорда. — Сейчас уже поздно что-то менять, но ты должна понять, что если ты во что-то ввязалась, неважно что это — любовь или какая-то… ммм, — девушка кинула быстрый взгляд на студентку, придумывая как бы лучшее выразиться, — плохая компания, которая камнем будет тащить тебя на дно, доведи дело до победного конца. Признайся в чувствах, выйди из организации так, чтобы не навредить себе. Понимаешь о чем я? — Вообще-то, не очень, — озадачено хмурясь, покачала Грейнджер головой.       И она смотрела на Трэверс так подозрительно, что последняя невольно подумала о том, что проговаривалась о той части своего прошлого, о которой хотелось забыть. — Просто, — слегка нервничая, вздохнула Габи, — не души в себе желание что-то сделать. Не убивай в себе себя из-за чьих-то слов и никогда не бери на себя чужую ответственность. Ладно, Миона?       Кудрявая нахмурила брови, уставившись в книжный шкаф позади Габи. Видимо, девочка когда-то уже задумывалась об этом. Ну, конечно. Это же Гермиона Грейнджер — умневшая ведьма ее возраста. Безусловно, она уже не раз размышляла об этом. И, вполне возможно, пришла к кому-то выводу. Но как бы там не было, ей всего пятнадцать. Грейнджер подросток, которому и без того тяжело. И это нормально, что Гермиона несколько напуганна некоторыми своими чувствами. — Знаешь, Грейнджер, нам лучше притвориться, что всего этого, начиная с моего прихода в кабинете и заканчивая этой секундой, не было, — профессор уже успела подняться на ноги и потому подавала руку студентке, чтобы та могла подняться с сырого и холодного пола. — Ты… жалеешь, что оказалась здесь? — принимая помощь, кучерявая сникла, услышав серьезный тон преподавательницы. — Нет, но боюсь, что МакГонагалл будет выедать чайной ложечкой мой мозг, не оценив такого доброго жеста с моей стороны, — представляя лицо строгой и злой деканши Гриффиндора, когда та узнает о этом моменте, скривилась Элла.       С Минервой у них и без того были натянутые отношения, а уж если она прознает, что Габи начала сближаться с ее лучшей ученицей, и к тому же завербовала и сделала личным шпионом, то криков и разбирательств не избежать. И эти разбирательства будут в сто крат хуже, чем если бы ее приговорили к дыбе.       Миона неуверенно приподняла уголки губ, с надеждой вглядываясь в глаза профессора Трэверс. В глаза той самой женщины, которую все сначала считали вторым Снейпом свалившимся на голову бедных студентов. Со временем, конечно, Элла стала одним из любимейших преподавателей даже тех студентов, которое не посещали ее уроки. Сплетни разлетались быстро, а тем более по Хогвартсу.       И Грейнджер думала, что Хогвартс подарил ей не только рыжее недоразумении на пару с самым известным юным волшебник являвшихся ее второй семье по сути, но и женщину с таким необычным цветом глаз. Вот она та, кому она могла доверить свою жизнь, себя и не бояться, что ее осудят за что-то. И так хотелось верить в это.