Путешествие в Россию

      Джефри Быстролап Бейкер       Мне здесь нравилось. Даже очень. Не знаю почему. Может потому что тут все были… Настоящими? Не боялись быть собой? Признавать свои ошибки? Ну вот почему в нашей школе, все хотят быть «нормальными». А что такое нормальность? Каждый ответит по своему. Раз Бриджер так любит рок-музыку, то почему не отрастит длинные волосы, почему не расскажет про то, как он бывал на концертах? Он боится осуждения общества? Плевать надо на это общество, в Америке нет свободы и никогда не будет. Очень жаль. А Эндрю Миллингу нужны такие. Храбрые, кто будет идти до конца. Говорят что русские — хорошие бойцы. И думаю я соглашусь. То, что вытворил Серёга на уроке борьбы — настоящее сумасбродство. Но никого из русских это не удивило. А Караг? Караг мог бы пойти по пути победителей, а не прятаться от перемен. Так, не думать о нём! Караг — враг и предатель. Точка.       — Хэй, Джефри, всё нормально? — спросил меня Карим, оборотень-зимородок.       — Все хорошо. Я просто задумался немного.       Моя стая и Карим, Серёга, Кира, Шон и Никита, вышагивали по коридору в школе. Слава богу в раздевалках был душ, а я догадался взять с собой сменную одежду. Не хотелось бы ходить потным и вонючим.       — Думать это хорошо. Но в столовой я могу думать только о еде.       — Еда это хорошо, — ухмыльнулся Бо. — А что у нас на обед, кто нибудь знает?       — Из салатов: греческий и с крабовыми палочками, — начал перечислять Серёга. — Гречневый суп, варёная картошка, рис, гриль-овощи с грибами, отбивная. И самое главное — пельмени.       Русские блаженно заулыбались, мы же не знали что это такое.       — М-м пельмени, обожаю, — обрадовался Шон.       — А что это? — первой спросила Тикаани.       — О-о, это просто пища богов, — сказала Кира. — Маленькие, вареные комочки из теста, а внутри — мясо.       — Уже умираю от нетерпения попробовать их.       — Ну сейчас попробуешь, — ответил Никита, толкая дверь в столовую. Как и в нашей школе, они были больше чем человеческие двери.       В столовой уже было шумно и многолюдно. Тут и там сновали ребята, в воздухе витали аппетитные запахи, стоял шум. Мы набрали себе пельменей с салатом и сели за столик на десятерых, один из самых больших в столовой.       — Зачем тебе это? — спросил я, глядя на овощи-гриль в тарелке Никиты.       — Потому што это фкуфно, бро, — ответил мне Никита, с набитыми овощами ртом.       Я хмыкнул. С мясом не сравниться ничто.       — Роскошная шевелюра, — оценил Бо волосы Никиты, длинной где-то до лопаток. У него самого волосы были только до плеч, — Долго отращивал?       — А я их просто не стриг, с момента первого превращения. Ну только укоротил чуть-чуть. Но всё равно у Юрия Александровича длиннее.       — Юрий Александрович это Юрий Клыков, да?       — У нас в школе нет других учителей по имени Юрий, — скептически ответила ему Кира.       Я краем глаза посмотрел на учительский стол. Юрий Клыков — молодой и чертовски красивый блондин, очень похож на Эндрю Миллинга. Он беседовал о чём-то с Лиссой Кристалл, и они оба смеялись. Интересно кто он. С такого расстояния я ничего не чувствовал. Может волк? Поёт-то он потрясно, хоть мастер-класс бери. Если да, то было бы классно. Хотя, что я гадаю, могу ведь просто спросить.       — Никита, я слышала ты жил в волчьем обличии. А Никита это ведь человеческое имя. Как тебя звали в волком? — опередила меня Тикаани.       — Лунный Клык — ответил он. — Довольно пафосное имя даже для волка.       Карим фыркнул.       — Ну, пафоса тебе не занимать. Уже все европейские оборотни знают кто такой Никита.       — С чего это я, вся Европа уже знает нас, великолепных «Nuclear Explosion,» а не только меня.       — Но прошу заметить, — добавил Серёга. — Что началась эта история из-за тебя и твоей любви выпендриваться.       — А что произошло-то? — спросил их Клифф.       — Долгая история, — отмахнулась Кира. — Потом может расскажем.       — А кто мистер Клыков во втором обличии, если не секрет? — наконец-то спросил я.       — Ну это не мировая тайна. Он леопард.       — Леопард? — изумился Бо. — У вас в школе два леопарда?       — Он амурский леопард, а мисс Громова — преднеазиатский. Разные виды.       — Что, не питаете любви к большим кошкам? — спросил нас Серёга, во втором обличии ирбис.       — Да, не, с чего это? Второе обличие это не главное, — ляпнул я, что первое пришло в голову.       — Правильная позиция, — улыбнулся мне Шон. — Серёга просто гордиться что ирбисов перевели из малых кошек в большие. Будто бы это его достижение.       — А у меня к тебе вопрос, Серёга. Ирбис — это ведь русское название, а по-английски ведь вы зовётесь снежными леопардами. Ты тоже что ли леопард? — спросила его Тикаани.       — Нет, нас так просто назвали из-за схожего рисунка на шерсти. Так-то ирбисы ближе к тиграм, чем к леопардам. Из-за этого родства нас и перевели в больших кошек или Пантер. Теперь мы зовёмся не Uncia uncia, а Panthera uncia.       — Вас, кстати, бедненьких, пожалеют сегодня. Вместо семи уроков — шесть. Сейчас биология, а потом у нас обычно по расписанию испанский. Но может быть мистер Клыков вас по-русски читать научит. Короче не знаю что, но будет интересно, я уверен.       — Кстати, у вас в школе у всех такой замечательный английский, я прямо в шоке был, — сказал Клифф.       — У нас раз в две недели так называемый «День английского.» Все уроки на английском, ответы принимаются тоже только на нем. Так что в любом случае через пол года заговорили все. Даже те, кто раньше путал Present Simple с Present Continous, — Серега откинулся на спинку стула, тарелка его была пуста. Многие уже поели и просто общались, обмениваясь впечатлениями.       И тут произошло то, чего я совсем не не ожидал. Серега вдруг побледнел и нахмурился. Кира хлопнула его по плечу, и, кажется, пыталась успокоить.       — А вдруг эта пакость устроит гребанный зомби-апокалипсис? — чуть ли не рыдал Серый.       — Да ничего не будет, расслабься ты.       — Чувак, что случилось? — тихо спросил Карим.       — В Йеллоустоне нашли больных прионами оленей, — вскрикнул он так, что нас слышала вся столовая. Несколько ребят подошли к нам.       Но Йеллоустоун? Это же почти у нас.        — А может приорами?        — Серый, ты чего?..       — Что у вас происходит? — спросил Дмитрий, испытывающе глядя на нас. Все тут же смолкли.       — Олени заражаются прионными болезнями совсем рядом с Кристалл.       Дмитрий прикрыл глаза ладонью.       — Не стоит разводить панику на пустом месте.       — Это не пустое место!        — Так, ладно, все в класс, бегом! — обвел нас строгим взглядом мистер Панов.       Я поспешил убраться из столовой. Не хотелось испытывать терпение Дмитрия Панова. Следуя за Каримом, Шоном, Никитой и Кирой, мы дошли до класса биологии. Стены были увешаны различными плакатами, строение клетки, кровеносная система человека, процесс фотосинтеза. Все как в нашей школе.       Я сел за одну парту с Сумраком. Интересно, о чем они говорили? Забив в поисковике «Прионы» я обнаружил:

      Прионы (от англ. prion — «белок» + «инфекция») — особый класс инфекционных патогенов, не содержащих нуклеиновых кислот.

      Дальше читать я не стал. Всё равно ничего не понятно. Какая-то болячка напугала Серого? Но раз сейчас урок биологии, может спросить о них мистера Панова?       Учитель зашел в класс. Следом за ним и Серый. И все тут же наперебой стали спрашивать: «Чем болеют олени? Опасно ли это?»       Он просто посмотрел на нас. Не враждебно, а просто прямо и открыто. Класс замолчал. Была в его внешности одна интересная деталь. На фоне волнистых, чуть кудрявых каштановых волос, собранных в хвост, выделялась седая прядь. Не обесцвеченная, они всегда отдавали желтизной, а именно серебристо-белая. Интересненько.       — Хоть это будет и не по плану урока, так уж и быть, я расскажу вам о прионных болезнях. Тем более их часто обделяют вниманием учебники по биологии.       Мы сидели, не произнося ни звука.       — Всё началось… Ещё давно. В Англии, в начале восемнадцатого века. В жизни страны начинался новый виток, промышленная революция, переход от аграрного общества к индустриальному. В стране был настоящий бум, в сфере торговли и производства. Большим спросом пользовалась шерсть, стали разводить много овец…       — А кто такие овцы? — спросил малыш Миро, лежащий под партой где сидели Клифф и Бо. Пару минут учитель растолковывал ему что это за животные.       — Так вот, однажды, фермеры заметили что некоторые овцы стали себя странно вести. Они начали постоянно чесаться об что-либо. Они чесались и чесались, хотя блох или других паразитов у них не было. Они рачесывали кожу в кровь, появлялись ужасные гнойные раны. Их походка стала шаткой, а сами они стали очень сильно трястись и жутко скрежетать зубами. Примерно через пару месяцев после начала первых симптомов, животное умирало. Всегда.       Кто-то тихо охнул.       — Конечно, тела животных вскрывали. Надо же было найти, что их убивало. Все изменения происходили в мозгу. Он становился рыхлым, словно изъеденным каким-то червём, пористым, дырявым, как губка или сыр. Болезнь назвали скрепи или по-русски овечья почесуха. По-французски эта болезнь называлась «La tremblante» что в переводе значит «дрожащая.» Лекарства не было, болезнь все распространялась. Единственным эффективным решением оказалось забой всех овец, в стаде которых находили больную. Это было жестоко, но сработало. Англия стала развиваться дальше, но однако отдельные случаи скрепи никуда не исчезли.       Воу, звучит довольно жутко!       — Теперь перемотаем время вперед. Еще в 1920-х годах двое учёных: Ганс-Герхард Крейцфельдт и Альфонс Мария Якоб независимо друг от друга описали болезнь, симптомами которой было прогрессирующее слабоумие, нарушения психики, сокращения мышц, и в конце концов — смерть. У погибших мозг становился похожим на губку.       — Скрепи, только у людей, да? — спросил Эф.       — Верно, — криво усмехнулся учитель. — Болезнь назвали в честь первооткрывателей: болезнь Крейцфельда-Якоба. Но так как случаи были единичные, не связанные между собой, про новую болезнь как-то забыли. Перенесёмся еще немного вперёд. В 1950-е годы, Австралия, Новая Гвинея. В племени аборигенов…       — А кто такие аборигены? — смущённо спросил Караг.       Блин, хватит перебивать учителя, интересно же! Я чуть не закричал на него.       После объяснений уже для Карага, мистер Панов продолжил рассказ:       — В народе Форе произошла настоящая эпидемия. По большей части женщины и дети заболевали чем-то неизвестным. Они быстро теряли вес, начинали шататься при ходьбе, их мышцы сводили судороги, и ещё больные могли беспричинно начать смеяться. Довольно жутко. На языке местных болезнь называлась «Куру» — что значит «дрожь.» Власти не могли игнорировать это, и выслали медицинских работников: Даниэля Гайдусека и Винсента Зигасо разобраться с ситуацией. И в чем было дело. Одной из традиций этого народа был ритуальный каннибализм. Они съедали умершего, считая что так его сила и мудрость остаются в племени.       — Фу! — скривилась Холли.       — Вот так вот бывает. Мужчинам чаще доставалась мясо, тоесть по логике сила, а женщинам и детям — внутренние органы и мозги, которые, как вы знаете, поражался при скрепи.       — А это правда так работает? — спросил Миро.       Мы минут пять, всем классом, объяснили то что так не бывает, а аборигены ошиблись. Не хватало еще что он решит это попробовать! В конце концов, волчонок сказал то что понял что это не так. Фух!       — Ученые провели эксперимент: в одном из племен запретили каннибализм. И, о чудо! Болезнь сошла на нет. Из этого стало понятно, что болезнь как-то спонтано возникла у одного человека, он умер, заразил остальных, когда они съели его мясо, те тоже умерли и заразили других.       — Так откуда же взялся нулевой пациент? — удивилась Лу.       — Об этом позже. Проводили эксперименты, заражая обезьян состоянием похожим на куру. Симптомы были те же. Только вот не задача, инкубационный период болезни: время от момента заражения, до появления первых симптомов, проходил уж очень долго для, как тогда предполагали, вируса. Несколько лет. Ученые считали что это так называемый «медленный вирус.» Но все оказалось иначе.       Мы затаили дыхание.       — Конец 90-х Англия. Вернулись туда, где все и началось. Животные, в том числе и крупно-рогатый скот, нуждаются в белке. И фермеры придумали мясо-костную муку. Остатки туш, внутренности которые не шли в пищу, кости, перемалывались и высушивались. Получалась богатая минералами и белками мука, которой кормили животных. Особенно коров. И произошло вот что: мясо-костную муку делали и из остатков овец, которые иногда все ещё болели скрепи. И как в народе Форе, съедая зараженных, коровы заболевали и сами.       — Коровье бешенство, так ведь? — спросил Брэндон. — Я читал об этой вспышке, но думал что это как бешенство у собак, только у коров.       — Да, болезнь стали называть коровье бешенство, хотя с вирусом бешенства она не имела ничего общего. Симптомы все те же, шаткая походка, дрожание, не способность контролировать движения, и смерть от того, что мозг становился похожим на губку.       — Бедные животные, — тонким голосом сказала Виола.       — Да, не повезло им. Но произошло вот ещё что. Мясо зараженных коров успело попасть на прилавки магазинов, и люди успели его съесть. В результате коровьим бешенством заболело около двухсот человек. Десять лет Англия не могла экспортировать говядину в другие страны, потому что все боялись заразиться.       — Это ведь были большие убытки для экономики? — спросил Клифф.       — О да. Было уничтожено около миллиона животных для предотвращения распространения инфекции.       Миллион. Такая страшная цифра…       — Это нужно было для спасения здоровых животных и людей, — строго сказал он нам. А то некоторых уже перекосило от ужаса и гнева.       — Но неужели не было никаких лекарств? — пробормотала пухленькая Даша, оборотень-воробей.       — Да, медицина в данном случае бессильна.       В данном случае? Получается, лекарства всё ещё нет?       — Учёные пытались найти то, что вызывает болезнь. Многие думали что это вирус. Экспериментальным путём установили, что патоген крайне устойчив. Его не уничтожало кипячение, антисептики. Даже радиация была бессильна, хотя она без особых проблем справлялась с другими вирусами. Ведь в состав любых вирусов и бактерий входят нуклеиновые кислоты, крайне уязвимы к разного рода излучениям. Вирусов без нуклеиновых кислот не существовало. Значит, это было кое-что другое.       Ну, так что же это?       — В итоге в 1967 году два британца — Джон Гриффит и Тивах Альпер — независимо друг от друга выдвинули теорию, согласно которой патоген был неправильным белком. В 1982 году учёный Стенли Прузинер опубликовал статью, в которой говорил что болезнь вызывает неправильный белок, которому он дал название прион, соединяя слова protein и infection. Потом Прузинер смог выделить патоген, вызывающий куру. Им в правду оказался белок. Просто как дважды два, обычная цепочка аминокислот, которые триллионами содержатся в нашем организме.       — Но ведь… Почему тогда все не заболели? — спросил я.       — Смотрите, в нашем организме много разных белков. Они немного отличаются друг от друга, так как выполняют разные функции. Гемоглобин, например, переносит кислород, фибриноген учавствует в свертывании крови. Это всё белки, но в них есть различия. И ещё прион это неправильная версия прионного белка. Объясняю разницу. Прионный белок производится нашим организмом, неизвестно для чего он нужен, но его особенно много в нервной ткани. Прионный белок не вызывает болезни, он нужен нашему организму. А вот его слегка измененная версия — прион, вызывает заболевания, называемые губчатыми энцефалопатиями.       — Так, стоп, — отчетливо сказал Клифф. — Я правильно понимаю что прион и прионный белок сделаны из одного и того же, только выглядят слегка по разному?       — Да, ты правильно понимаешь. Если во время создания прионного белка, организм допустит хоть одну ошибку, хоть чуть-чуть неправильно закрутит молекулу, то полезный прионный белок, превращается в смертельно опасный прион. А дальше пиши пропало.       — То есть в любой момент, прионный белок в моём организме, может превратиться в прион и я умру? — у меня аж руки затряслись. Я не хочу умирать!       — Ну, умрёшь ты не сразу, а лет через пять-десять, — съязвила Кира. — Но мутации гена, отвечающего за производство прионного бека крайне редки. А вот теперь представьте. В вашем организме триллионы клеток и каждая из них, в данный момент, двадцать четыре часа в сутки, всю вашу жизнь, производит прионные белки. И если хоть в одной из этих клеток произойдёт ошибка, то вам конец.       Очень оптимистично. В классе тоже было много испуганных.       — Да, к сожалению это правда нашей жизни. В любой момент в организме может пойти что то не так, и всё, либо рак, либо прионы, либо еще какая-нибудь неведомая хрень. Но прошу заметить, что прионные болезни крайне редки, а значит шанс заразиться ими минимален. От них умирает максимум пара человек в год, а от ДТП ежегодно погибает более одного миллиона человек по всему миру. Так что думаю понятно что из этих двух событий может произойти наиболее вероятно. Так что лучше смотрите по сторонам когда переходите дорогу, а не паникуйте из-за редкой болезни. Я рассказываю дальше или не стоит?       Мы кивнули. Предупреждён — значит вооружён.       — Прионы могут каким-то непонятным науке образом переделывать прионные белки в себе подобные. И в мозгу образуются дыры. Главная проблема в их лечении, то что организм сам не понимает что происходит. Он никак не реагирует на прионы, считая их своими белками, и не начинает бороться с ними. От любых лекарств тоже нет толку. И ещё, то что прионы тоже могут выглядеть чуть чуть по-разному, поражая разные участки мозга и вызывая разные болезни. Например, самая известная из прионных болезней: болезнь Крейцфельда-Якоба. Она же подострая губчатая энцефалопатия, коровье бешенство, псевдосклероз спастический, синдром кортико-стриоспинальной дегенерации. Секунду…       Он выпил немного воды из бутылки. Не удивительно, он уже почти тридцать минут рассказывает нам о прионах, у меня бы всё горло пересохло.       — Куру. Или трасмиссивная губчатая энцелафопатия или хроническая изнуряющая болезнь. Во многом схоже с болезнью Крейцфельда-Якоба, только, на сколько мне известно, больной может начать смеяться только при куру. Но это не точно.Я кст сама не очень поняла в чем разниуа между Куру и болезнью Крейцфельда-Якоба. Но на сколько я знаю что смех является симптомом Куру. Но более точную информацию я не смогла найти Далее, есть ещё одна болезнь. Фатальная семейная бессоница. Говорят, от бессоницы никто не умирал. От обычной да. При фатальной бессонице прионами поражается гипоталамус — участок мозга, отвечающий за сон. Больной просто теряет способность спать и умирает.       — А снотворные не действуют? — спросила Тикаани? — Или кома?       — Нет, это не нарушение сна. Болезнь уничтожает саму его функцию, отдела управляющим сном нет. А его функцию никто не может взять на себя. Так что снотворные бессильны. Ну и последняя известная мне болезнь — синдром Герстмана-Штраусслера-Шейнкера. В этом случае прионы первым делом уничтожают мозжечок — отдел мозга, отвечающий за координацию движений. В случае этой болезни наиболее ярко выражены именно нарушения ходьбы, равновесия, шаткая походка, когда как в случае куру или болезни Крейцфельда-Якоба в первое время наиболее выраженна деменция — снижение умственных способностей.       Минуту мы молчали, переваривая услышанное.       — Звучит… довольно… жутко, — выдавил из себя Бо.       — Да, но в мире куда больше опасностей, чем прионы которые вы скорее всего не встретите. Так что не надо сеять панику и становиться параноиками, просто наслаждайтесь жизнью, — мистер Панов строго посмотрел на Серого. Он с виноватым видом наматывал на палец прядь своих длинных серебристых волос.       — Вообще, урок прошёл слегка не по плану, у нас осталось пять минут до звонка. Можете задать мне вопросы, если они у вас есть.       — Какое у вас второе обличие, мистер Панов? — спросила Хуанита, висящая в обличии чёрного паучка под потолком.       — Я скопа. Хищная птица которая питается рыбой.       — А кем вы работали раньше? — поинтересовался Брэндон.       — Два года я был судебно — медицинским экспертом. Потом восемь лет оперуполномоченным.       После этого Дмитрий Панов объяснял некоторым что это за профессии.       — Я вот еще что хочу сказать. Да, в нашем мире много опасностей. Но это не повод паниковать и боятся ужастиков с которыми вы врядли столкнётесь. Лучше просто наслаждайтесь жизнью.       Мне в уши врезалась стрекочущая мелодия школьного звонка. Этот урок принёс мне много пищи для рассуждений. Караг       — Джефри какой-то тихий сегодня, ты не находишь? — шепнул я Брэндону и Холли на перемене. Мы стояли поодаль от наших одноклассников       — Да, я заметил, — ответил мне мой друг. — Он наверное хочет произвести на всех хорошее впечатление. И попробовать привлечь их на сторону Миллинга.       — Чёрт, только не это, — нервно сказала Холли. — Я не хочу чтобы они перешли на его сторону и сражались против нас.       — Особенно я не хочу сражаться против Киры, — мрачно ответил я       — А что не так с Кирой? — хором спросили меня Брэндон и Холли.       — Ну, вам не кажется что она просто жуткая? Лицо у неё конечно красивое и приятное, но кто знает что она за ним скрывает? Я сомневаюсь что вся наша школьная стая волков смогла бы одолеть её. Если Миллинг переманит её на свою сторону, нам несдобровать. Да и её друзья тоже не простые ребята.       — Так, Караг, не паникуй. Кстати, немного не к месту, но вы заметили как мистер Клыков похож на Миллинга? — обвёл нас взглядом Брэндон.       — Да, заметили, — сказал я.       — Удивительное сходство, — хмыкнула Холли.       Тут я заметил что вот Кира, Шон, Карим, Серёга и Никита тоже встали в коридоре и стали шептаться. У кошек чертовски хороший слух, но я всё равно не понял о чём они говорили, ведь беседа была на русском языке.       — Мистер Гарсия сказал что Миллинг набрал уже десять тысяч сторонников, — возбуждённо говорил Карим. Минуточку, мне кажется или там прозвучало сначала имя моего врага? Но может это просто похожее русское слово?       — А мне кажется Караг меня недолюбливает и избегает, — сказала Кира.       — С чего это?       — Смотрит он на меня враждебно, и когда я пожимала ему руку прямо почувствовала что он не хочет со мной разговаривать.       А ведь они могут и нас обсуждать, а мы так и не поймём. Хотя нет, Серёга, Никита, Карим и Шон хорошие ребята.       — А давайте проверим, знают ли они что-нибудь о Миллинге? — предложил нам Брэндон.       — Можно, за ужином их расспросить.       На том и решили.       Юрий Клыков стоял, облокотившись на стену. Его длинные, чуть волнистые, блондинистые волосы обрамляли плечи и лицо, которое украшала лёгкая щетина. Одет директор был просто: чёрная футболка и джинсы. Он выглядел очень гордым и уверенным в себе оборотнем, не смотря на то, что был очень молодым. Ему на вид лет двадцать, а может и меньше. Он изучал нас. Внимательно смотрел, кто с кем и о чем общается. Когда мы зашли в класс, он пристально посмотрел на меня. Может быть, вспоминает как застукал вчера меня и Тикаани? Кстати, запаха его я совсем не чувствовал. От него пахло только хвоей. Слабый запах обычно у тех оборотней, у которых оба родителя люди.       Мы с Брэндоном сели за вторую парту.       После того как прозвенел звонок, мистер Клыков сел за учительский стол. Взгляд его был заинтересованный, внимательный.       — Я бы хотел спросить, среди вас есть те, кто знает испанский или другие языки?       Голос у него очень приятный, и будто бы даже бархатистый.       Брэндон поднял руку. Мистер Клыков указал кивком на моего друга-бизона.       — Ну, я знаю испанский, немецкий и китайский, — смущённо сказал он.       — Знать много языков это хорошо. Как тебя зовут?       — Брэндон.       — Хорошо, Брэндон. И так, русский язык принадлежит к группе индоевропейских языков, как и испанский, английский, и к восточнославянской ветви языков. Ближайшие родственные языки — белорусский и украинский. Отличаются славянские языки от вышеперечисленных германских свободным порядком слов и изменчивостью слов в зависимости от рода. Ну и конечно, алфавитом. В славянских языках используется Кириллица, а не Латиница.       Ага, ясно. Другой алфавит. Что же, надеюсь мы справимся...