Зорчие

***

      У Тихой вершилось общее купание. Пушистые мамочки трепались друг с другом, подсушивая бока не берегу, пока игривые стайки львят брызгались и фырчали в воде, набрасываясь и кусая друг друга. Здесь же нашли своё место и охотницы: устроив хвосты полукругом, они внимательно выслушивали от Сазарры очередной план охот.       На невысоких камнях, в стороне от реки, Тали с изумлением заприметила своего Старшего в компании двух вальсавийских львов. Мраву что-то старательно им объяснял, размахивая хвостом да нервно приглаживая гриву, те же сухо прирыкивали в ответ, несменно бесстрастные и рассудительные. Голоса самцов казались едва различимыми, но по напряжённым, хмурым мордам было нетрудно понять, что речь велась о чём-то действительно важном.       Как следует умыв все заляпанные местечки да оставив подругу в компании других охотниц, зорчая направилась ко львам. Оргар остался позади: распрощавшись да сладко причмокнув Тали в щёку, он завалился в кустистую тень, с наслаждением поглядывая, как мурчат и перекатываются по земле юные дочери Вульсваи, задрав к солнцу влажные, пышные писечки.       Острые глаза карегрива изловили её ещё издали. Когда она приблизилась, лев чуть раздосадованно повёл мордой:       — Я искал тебя. Почему не сказала, что пойдёшь куда-то после Ларзы?       — Не думала, что придётся, — Тали оставила свой поклон каждому из вальсавийцев, уделив особое внимание крупнейшему и старейшему из них. Граура она узнала сразу, а вот другого стража завидела впервые, и тут же впечатлилась его необычайно гибкому и ловкому сложению. Был он похож скорее на львицу, нежели на льва — мышцы его были гладки и едва приметны, всмерть исцарапанные лапы непомерно худы, в теле же не осталось ничего, кроме самого необходимого, что принуждало к жизни. Черты морды и сама грива цвета выжженной травы казались мягче, но вот взгляд… Водилось в нём нечто решительное, даже устрашающее. Эти острые алые глаза не знали ни жалости, ни прощения ко врагу. Именно глазами этот самец был похож на старшего стража, и львица тут же признала в нём силу, решив не попадаться по глупости и наивности под эту хлёсткую лапу, и не только под неё.       — Всё хорошо, Талиэль? — Граур остался совершенно невозмутим, словно самка зналась с ними ещё с самого начала разговора.       — Да, — вновь склонилась кошка, — Спасибо.       — Кажется, мы поняли, кого изловили прошлой ночью, — Мраву решил не тратить время на напрасные снова и уточнения.       — Вот как? — Тали присела рядом ними, аккуратно уложив под себя хвост, — А я, кажется, начала догадываться, что за львица осталась на Вершинном.       Все трое самцов с большим интересом уставились на неё. Пришлось рассказать всё, что узнала от Оргара.       — Итак, у нас двое убитых львов, подозрительно похожих на нонденайцев… — почесал загривок Мраву, когда зорчая утихла.       — Тот чужак никак не мог быть нонденайцем, — горячо вступилась Тали, — Его грива и лапы… они совсем другие. Да и я бы наверняка узнала его.       — Арстаниец? — предположил второй страж. Голос его был необычайно тих и мягок, точно у ласковой матери.       — Тоже вряд ли, — покачала головой львица, — У арстанийцев шерсть куда светлее и пушистее.       — И много ты видела арстанийцев на своём пути? — покосился на неё Старший.       — Не особо, — яльсива тряхнула ушком, — Но они не раз приходили в Нонденаи, и… мне приходилось общаться с ними.       Она немного растревожилась, что вальсавийцы обозлятся с упоминания её прайда, но те как будто бы не придали этому особого значения. Впрочем, от глаз кошки не укрылся колкий, чуть испытывающий взгляд старшего стража.       — Значит, нонденайка и недононденаец, — Граур нахмурился в лёгком раздражении, не желая плодить неопределённость, — Один убился нами, другая убилась кем-то. Ещё выявилась предательница — утопилась в болотах. Ничего не упустил?       — Гостья из Нонденаи, — мягко вставил другой страж.       Вальсавийцы вновь свелись во внимании на молодой львице, и та заметно занервничала, поджав под себя запотевшие подушечки лап.       — Талиэль, — старший страж подошёл к ней, взял за подбородок и выразительно царапнул взглядом, — Ты всё рассказала?       — Думаю, она с нами честна, — поспешил вступиться зорчий.       — Думаю, у неё есть язык, — рыкнул на него через плечо седогрив.       — Я… я ничего… ничего больше не знаю, правда… — потерялась под ним дочь Нонденаи.       — Ты пришла с ложью, — ещё ниже склонилась клыкастая пасть льва, — Желая сдать нас своим… братьям и сёстрам.       — Грау… — Мраву вновь подал голос, не слишком довольный всем этим неуместным допросом.       — Простите меня… Я всё рассказала, всё что знала… честно-честно! — отчаянно выдохнула Тали.       Лев ещё немного посмотрел на неё, мучая и изучая.       — Хорошо, — он испустил её из лап и недовольно обернулся к Мраву, — Что у тебя за слово, страж?       — Она под моей ответственностью.       — Я знаю, — Граур подошёл совсем близко к зорчему. Тали заметила, что он был почти на полгривы выше Мраву, — Это повод вмешиваться в разговор?       — Нет, — быстро ответил зорчий, не спуская взгляда со льва, обмерев всем телом.       — Тогда, пожалуйста, — страж уложил свою массивную лапу на плечо карегрива, — Не мешай следовать долгу.       Мраву чуть потерянно посмотрел под лапы и молча кивнул. Граур начал медленно его обходить.       — Помнишь, что значит клятва? Что будет, если она предаст слово, предаст Вульсваи?       — Помню… — насупился тот.       — Скажи вслух, чтобы она знала, — страж уселся на свой камень, разглядывая остальных с его высоты.       — За предательство прайда — казнь и смерть, каждому, — Мраву мрачно скривил морду.       — Знала, Талиэль? — Граур посмотрел на самку.       — Догадывалась, — та ответила не сразу.       — Теперь знаешь. Отныне со всеми тайнами — ко мне. Ты тоже, страж, — Граур кивнул зорчему, и тот сжал клыки, точно от боли.       Вернувшись к прежнему обсуждению, самцы решили повызнавать через своих тайных львов, не пропадал ли кто в Нонденаи. Старший страж не спешил вдаваться в детали, и Тали довольно быстро сообразила, что дело именно в ней, а точнее, в том недоверии, что всё ещё цеплялось за нею. Уточнив прочие, менее значимые вещи, да взяв со всех обещание быть особенно внимательными и осторожными в эти непростые дни, седогрив подал знак лапой, объявляя, что разговор окончен.       Неизвестный страж скрылся первым, да так неожиданно, что Тали только и успела заметить, как какое-то тёмное пятно мелькнуло у самых границ её зрения. Мраву подозвал к себе львицу, намереваясь укрыться с нею в каком-нибудь местечке потише да потемнее, подальше с чужих глаз и грив, и было видно, как сильно хочется ему о чём-то поведать своей Младшей.       — Пошли отсюда, а не то, клянусь, я сейчас кого-нибудь убью, — он нещадно побил лапой ни в чём не повинный куст папоротника.       Львица не стала спорить.       У самой воды зорчий задумчиво остановился, устало посмотрел на троицу чьих-то львён, успевших повиснуть на его хвосте и лапах, а затем повернулся к Тали:       — Я сплаваю, остужусь немного. Ты со мной?       Зорчая улыбнулась и покачала головой, вполне довольная окружающими её теплом и сухостью.       — Как знаешь, — и он обессиленной тушей завалился в реку, подняв такой фонтан брызг, что несколько отдыхавших у берега старых львиц громко рыкнули, тряхнули ушками и бросили вдогонку самцу крайне осудительные взгляды.       Тали фыркнула, раздумывая и сама помять бока в тишине и покое. Неугомонная страсть седогривых самцов успела вытянуть из неё все силы, дав взамен лишь семя, и оттого лапы чуть вело, а под хвостом приятно покалывало. Приметив небольшое и пустынное местечко у густых порослей травы, она воодушевлённо прыгнула туда и едва не налетела на дремавшего в тенях львёнка.       — Эй, чего толкаешься? — тот вмиг ощерился, разглядывая столь бестактную самочью особь. — Драться хочешь?       — Нет, вовсе нет, — миролюбиво покачала головой Тали и попыталась мягко прижать к себе будущего льва, но тот незамедлительно отбросил её лапу:       — Ну тогда не трожь! — подросток как мог оскалился. — Видишь клыки? Видишь когти? Изорву, искусаю, гр-р-р!       — Хорошо, не буду трогать, — согласилась зорчая, умиляясь его бойким хохолком тёмной гривки, — Можно я просто лягу рядом?       — Разве это твоё место, львица? — хмуро повёл ушком комочек шерсти.       — Не знаю, — и впрямь задумалась над его словами Тали, — Мне казалось, все земли Вульсваи — моё место.       — Ха, ещё чего! — тот фыркнул и небрежно толкнул её лапу, — Ты ж из Нонденаи! Я знаю, мама говорила! — его разодранный чернильный носик горделиво вскинулся.       — Да, так и есть, — склонилась пред ним кошка, — Но любить я могу не меньше львицы из Вульсваи, — её язык смачно лизнул каштановую щёчку, не ведая сомнений.       На львёнка это произвело впечатление. Обдумывая послевкусие со столь внезапного поцелуя, он немного похмурился, поподжимал ушки — не для себя, но для строго вида — после чего завалился на прежнее место, указывая когтем на травку, примятую рядом:       — Можешь лечь здесь. Только без этих твоих штучек! — его полуночные глазки разразились угрозой.       — Хорошо, — Тали устроилась подле, с интересом разглядывая боевитого котёнка, — Как тебя зовут?       Тот раздражённо вздёрнул ушко, чуть-чуть подумал и неохотливо изрёк:       — Варраву.       — Ох, какое красивое имя, — самочка попыталась притянуть к себе львёнка в новом приступе инстинкта, но тот с достоинством отстранился, — А я Тали, ваша новая зорчая.       На слове «зорчая» Варраву заметно оживился и даже обернулся мордочкой к незнакомке. Поизучав её какое-то время со въедчивой львёночьей невозмутимостью, он вынес свой неутешительный вердикт:       — Не похожа.       — Почему же? — улыбнулась кошка.       — Предыдущая была темнее и уверенней. И глаза её, — подросток строго прошёлся по небесным очам Тали, — Не знаю… они какие-то… другие совсем были. И шрама у неё под ними не было!       — Вот как…       — Да, — львёнок ненадолго умолк, но испытав вину за свои небрежные слова, поспешил добавить, — Хотя пятна у вас и впрямь похожи. Ты ведь тоже умеешь бродить во сне?       — Иногда мне снятся очень странные вещи, — призналась зорчая, — Такие, каких я ещё никогда не видела. Порой мне кажется, что они пытаются со мной заговорить, рассказать о чём-то.       — А просыпаешься ты на том же месте, где и уснула?       — Да, конечно.       — Тогда это не то, — отмахнулся лапой львёнок. Вмиг растеряв всякий интерес к незнакомке, он отвернулся и принялся нечто выцарапывать коготком в земле.       Тали хмыкнула. Разговоры охотниц уже поутихли, сменившись тихим сопением дремлющих тел, и слышно было лишь треск насекомых да далёкий вой буйвола. Солнце припекало даже сквозь тень, и неумолимо клонило ко сну. Мраву всё барахтался где-то в реке, и было совершенно непонятно, сколько ещё придётся ждать его зорчейшее величество. Молодая львица вновь обратила свой взор на Варраву. Разглядывая его нарочито упрямую и угрюмую морду, а ещё довольно мягкие, усыпанные пятнами лапки и живот, она вдруг исполнилась сильного материнского чувства:       — Может, тебя умыть?       — Чего? Вот ещё! — львёнок с готовностью оскалился, намереваясь защищаться до самого последнего удара сердца.       — А погладить?       — Не надо, — тон Варраву стал заметно мягче, было видно, что он даже немного сопротивляется сути сказанных слов.       — Точно? — блеснула глазками Тали, — Я умею очень хорошо гладить, — и она даже замурчала, притопывая лапкой рядом с собой.       Юный вальсавиец вздохнул и демонстративно закатил глазки:       — Ла-а-адно…       Оставаясь настороже, опасаясь всякой подлости от этой коварной дочери Нонденаи, львёнок какое-то время сохранял внимание и строгость в чувствах и движениях, но едва оказался в её тёплых объятиях, тут же изомлел и отдался слабости, что таил в себе весь этот знойный день.       — У тебя очень крепкое тело, — зорчая мягко проводила коготками по его острым плечикам, — Станешь стражем, когда подрастёшь?       — А у меня есть выбор? — деловито хмыкнул тот, стараясь сдержать мурчание от ласк незнакомки, — В Вульсваи львов мало, а земли-то вон какие большие! Так и придётся, бегать по границам, лапы топтать. Хотя можно сразу в правители пойти! — он прыснул, представляя, как сгоняет Тахаана с его насиженного места в Тёплых горах.       — А в зорчие? — принялась умывать его за ушком Тали.       — Зорчие? — удивился Варраву, никогда всерьёз не раздумывавший о самой такой возможности, — Не знаю… я же ничего не умею.       — А там надо что-то уметь? — львица с ухмылкой посмотрела на блаженное тело Старшего, плывущего по течению и ленно мотающего лапами, точно бабочка.       — Ну, всякое такое… — совсем растомился львёнок, — Быть умным, сообразительным… драться тоже надо уметь. И ничего не бояться!       — Ох, это кто тебе такое рассказал?       — Наш зорчий, Мраву.       — Понятно, — Тали мягко боднула носом котёнка, с удовольствием наблюдая, как он послушно переворачивается на спину, — А если в ильсивы?       — В ильсивы? — вытаращил глаза тот, — Вот ты скажешь тоже! Там же самки нужны, чего там делать льву.       — Не только, — со знанием дела покачала головой зорчая, растирая языком гордую грудь Варраву, — Самцы тоже могут исцелять.       — Откуда знаешь?       — Я сама ильсива, — подмигнула ему львица, сладко облизываясь.       — Ну не знаю, — подросток сглотнул, ощутив, как незнакомка продолжила умывать его ещё дальше и ниже.       Последний сезон он почти не давался в лапы матери, разумно полагая, что и сам вполне способен справиться с наведением чистоты тела. Других львиц и вовсе к себе не подпускал, считая, что ему, столь взрослому и самостоятельному самцу, это совершенно не сделает чести. С Тали же всё случилось столь неожиданно и необъяснимо, что львёнок и сам не мог понять, отчего вдруг решил поддаться её просьбе. Ещё более странным казалось то, сколь быстро он перестал переживать по этому поводу. И даже когда незнакомка принялась ласкать и облизывать то, что уже давным-давно перестала трогать мама, смущённо отстраняясь со словами: «Там ты уже и сам себя сможешь помыть» — его это ни капельки не смутило, но показалось совершенно естественным, даже необходимым.       Тали нравились его аккуратные пушистые ножны, нравились и упругие мандаринки, жмущиеся от касаний шершавого языка. На вкус они были ещё юно-безгривыми, слегка солоноватыми, но не едкими, а пикантными — словом, такими, что их можно было запросто провылизывать и весь день. Самочка не удивилась, когда кроткий алый петушок выглянул из своего убежища — опытная в нянченье чужих котят, Тали успела привыкнуть к тому, что всякая подобная ласка способна доставить немалое удовольствие. Лизнув у самого корешка, она жарко прошлась по всем его острым шипам, отмечая их необыкновенную мягкость, и, в то же время — весьма приметное количество. Раздумывая о том, сколь странно было бы ощутить их щекотку в немного иных обстоятельствах, львица и сама не заметила, как извелась мурчанием и жаром.       — Ух, — она изумлённо сузила глазки, почувствовав струйку влаги, стрельнувшей ей на язык, — Ты уже и так умеешь?       Варраву пробормотал нечто невнятное, закатив глаза и уставившись в небо.       — Мррр, какой взрослый лев, — она слизала с него все пряные следы, прежде чем испустить из плена своих лап, — Что ж, теперь ты чистый.       — Ага-а-а, — сглотнул тот, поглядывая на неё замутнённым и потерянным взором, — Спасибо, Тали…       — На здоровье, мой Варраву, — муркнула ему львица, игриво набивая хвостом и облизывая блестящие губы. Хоть на вкус он и оказался чуть кислее молока, в нём уже различался тот особый, острый оттенок воли, что нёс в себе всякий самец.       — Можешь звать меня Вару, — потёрся о её плечо юный вальсавиец.       — Хорошо, Вару.       — Бездельничаете? — появился из кустов сырущий зорчий, — Чего жмёшься о мою Младшую, пушистик? Она не охотница, мясом не задарит.       Он тряхнул шерстью, обрушивая целое воинство брызг на изогретых солнцем кошек. Львёнок взвизгнул, самка же лишь неодобрительно дёрнула ушком:       — Мраву! — она излучала саму строгость.       — Чего? — рассеянно бросил тот, сражаясь с уцепившимся за хвост Вару.       — Мы разговаривали.       — С ним? — карегрив дёргал кисточкой, пытаясь стряхнуть львёнка, — А о чём тут говорить? Тут лупить надо, — и он даже замахнулся лапой.       — Мраву! — громче рыкнула кошка.       — Ну ладно-ладно, — зорчий рассержено шлёпнул Вару коготком по носу, — Давай, успокаивайся, пушок.       Львёнок покатился клубком, прижимая лапы к уязвлённой мордочке. Разозлившись и подскочив в истинной ярости, он вознамерился было наброситься на карегрива вновь, но заметив острый взгляд Тали, тут же передумал: не хотелось ему разочаровывать эту странную кошку.       — Ну чего, пойдём? — Мраву уже не терпелось завалиться на бок в пещере.       — Пойдём, — выдохнула львица, элегантно приподнимаясь с хвоста.       — А ты смотри за своим поведением, — пригрозил львёнку зорчий, — В этот раз тётя Тали тебя уберегла, но в следующий — отлуплю так, что не сможешь сесть.       Зорчая снисходительно вздохнула. Варраву же оставалось лишь беспомощно наблюдать, как взрослые львы направляться прочь. Мысли его занимала совсем не злость к задирчивому самцу, а эти новые ощущения, то необыкновенное чувство, что испытал он с этой странной, но очень притягательной львицей. Теперь она казалась ему и впрямь похожей на зорчую — эти сомнение, удивление и непредсказуемость в самом обыденном и привычном казались уж слишком знакомыми — именно такие чувства оставляла за собой ласковая и строгая тётя Ясси. И когда Тали на какой-то миг обернулась, чтобы слегка улыбнуться да хитро подмигнуть, львёнок окончательно осознал, что перед ним не простая самка, но истинная яльсива.